XXXVIII . О возможности «уральской подставы»
Снова приведем цитату из интервью В.Н. Соловьева: «Я пришел к выводу, что расстрел был даже своего рода провокацией против Ленина и той линии, которую он проводил.
Представьте, левыми эсерами, то есть теми же радикалами, в начале июля 1918 года убит германский посол Мирбах. Это - провокация, чтобы вызвать обострение отношений с Германией, вплоть до войны. И уже появилась угроза, что в Москву будут посланы германские воинские части. Тут же - левоэсеровский мятеж. Словом, все балансирует на грани. Ленин прилагает огромные усилия, дабы как-то сгладить навязанный советско-германский конфликт, избежать столкновения. Так зачем же ему в этот момент расстрел германских принцесс, каковыми считались дочери Николая II и Александры Федоровны?
Нет, Ленин даже по таким сугубо прагматическим, политическим соображениям не мог этого хотеть и, убежден, к этому никак не стремился. Наоборот, совершенное фактически было направлено против него.
- Ленин был за суд над бывшим царем?
- Да. Предполагалось, что такой суд состоится, и Троцкий хотел выступить в качестве обвинителя. Впрочем, Троцкий, который уж точно считал себя не меньше, а больше Ленина, в это время начинал разыгрывать свою игру...»
Таким образом, Владимир Николаевич, как представитель Прокуратуры РФ, придерживается версии о самочинном, вопреки решению Москвы, учинении уральскими радикалами расправы над бывшем императором, его семьей и слугами. Основная цель – срыв Брестского мира. То есть стремление «подставить» Кремль и вынудить «нерешительного оппортуниста» Ленина все-таки возобновить войну с Германией. С тем, чтобы, воспроизводя лозунговую фразу того времени: «опираясь на революционные настроения передового немецкого пролетариата, сокрушить империализм кайзера и проложить дорогу к победе социальной революции в Европе». Ну и заодно заставить Центр внимательнее слушать «товарищей с Урала». Ибо у них заслуги перед революцией не меньше, чем у кое-кого в Первопрестольной. И т.д. и т.п. – без реплик от Лаврова тут опять не обойтись.
|
|
|
Здесь есть несколько нюансов. Во-первых, так не подставляют. Поскольку к тому времени у большевиков уже выработалась традиция публичной демонстрации жертв расстрелов. (Гражданская война – она и есть Гражданская война).
Дело в том, что вплоть до лета 1918 года в РСФСР репрессировали мало, предпочитая действовать увещеваниями. Так, например, в ноябре 1918 года ВЧК была арестована подпольная группа под руководством знаменитого В.М. Пуришкевича. Состав – в основном офицеры, с реальным опытом боев с большевиками. Планы – вполне себе гуманитарные: «ударить в тыл и уничтожать их беспощадно: вешать и расстреливать публично в пример другим. Надо начать со Смольного института и потом пройти по всем казармам и заводам, расстреливая солдат и рабочих массами». Итог: лично Пуришкевич был приговорен к 4 годам условно с испытательным сроком в 1 год; троих участников на этих же условиях приговорили к 3 годам условных работ при тюрьме; остальным сроки были определены в пределах от 2 до 9 месяцев. (В наши дни милая девушка Варвара Караулова только что получила реальных четыре с половиной года за куда более травоядные деяния.) Первомайская амнистия 1918 г. аннулировала оставшиеся тюремные сроки.(5)
|
|
|
Но зато если уж расстреливали, то публично сообщали об этом в газетах с последующей обязательной демонстрацией расстрелянных (комиссиям от рабочих). В данном случае на митинге 19 июля, после объявлении о казни Николая II, на требование рабочих «показать тело» Голощекин замялся и перешел на другую тему. (Это необычное обстоятельство тогда вызвало общее недовольство собравшихся и, в дальнейшем, настороженность Наметкина и, видимо, Сергеева и Кирсты.) Другими словами, уж если бы уральские левые радикалы хотели «подставить» московское правительство, то, по всем правилам революционной законности, им требовалось всего лишь публично продемонстрировать хотя бы тело расстрелянного бывшего монарха. Плюс намекнуть, что остальные члены его семьи тоже «не избегли народного гнева». Ничего этого сделано не было.
|
|
|
Далее, в своих воспоминаниях Михаил Медведев говорит, что «от нашего решения [о расстреле] практически зависело, поведем ли мы рабочих на оборону города Екатеринбурга или поведут их анархисты и левые эсеры. Третьего пути не было.» Такой радикализм колоссального количества народа по отношению к Николаю II подтверждается у очень многих авторов. И на подобном фоне не показать казненного Николая Романова – это просто странно даже вне идеи «подставить» Ленина.
Наконец, есть еще более важная вещь. Уральские большевики не могли не помнить, что в истории России дважды, после непонятной смерти царевича Дмитрия и странной гибели Петра III, мужа Екатерины Великой, имели место некие события. А именно – объявлялись самозванцы, два Лжедмитрия и «мужицкий царь Петр Федорович», он же Пугачев Емельян Иванович. Поэтому простое, без свидетелей, уничтожение царской семьи тогда практического смысла не имело. Ибо при желании белогвардейцы и Антанта могли мгновенно, за пару дней, найти и объявить «живым и Божьей милостью спасенным Государем» любого персонажа с бородою нужного оттенка. Или сделать это в отношении некоего юноши, похожего на Алексея, или девушки, напоминавшей одну из дочерей отрекшегося императора. После чего, учитывая отсутствие в Сибири помещичьего землевладения и соответствующих крестьянских настроений, в руках антибольшевистских сил возникало бы ровно то самое «царское знамя», которого в Кремле так опасались. Тем более на фоне «воскрешения», что пробуждало в сознании дважды в истории, в XVII и XVIII веках, сработавшую схему. Конечно, на сегодня ясно, что вряд ли Лондон и Париж тогда одобрили бы такой шаг. Но на тот момент этого точно не мог знать никто, по крайней мере у большевиков.
|
|
|
И противопоставить здесь со стороны красных можно было бы два действия. Первое – публично показать, путь даже без фотографирования, тела всех убиенных членов семьи бывшего монарха. И второе – оставить их живыми, лучше также всех. Чтобы в случае чего продемонстрировать, как бы это сказали сегодня, «значимым лидерам общественного мнения» (Горький, Блок) с фотографированием и дальнейшим заявлением от их имени, скажем, в «Правде».
Таким образом, мертвые Николай и его родные оказывались для большевиков много опасней, чем живые. Понимали ли это те, кто реально принимал в те дни решения в Екатеринбурге, неизвестно. Хотя лично Голощекин, при всем его фанатизме, после визита в Москву и лицезрения воочию «реалполитик» (Мирбах, мятеж Спиридоновой, ярославская резня и т.д., причем все это с отчетливым британским следом) с высокой вероятностью должен был начать осознавать действительность совсем иначе, чем его провинциальные коллеги.
Далее, история с телеграммой. Уж если бы было желание «подставить», то Белобородову следовало, во-первых, ее зарегистрировать в книге исходных документов. Это резко повышало бы доверие к истинности и текста, и подписи. И, во-вторых – подшить вместе со всеми, а не оставлять отдельно, поскольку иначе ее могли бы просто потерять. (В реальности, согласно Соколову, телеграмму буквально бросили валяющейся на столе.)
Таким образом, гипотеза о том, что Уралсовет решил расстрелять бывшего царя, вместе с его несчастною семьею, во имя провокации войны с Германией, содержит ряд внутренних противоречий. Поскольку получается, что заведомо страшное решение о расстреле приняли и исполнили, затем путем чудовищных усилий останки сокрыли, причем так, что только через 61 год нашли. А несколько совсем простых вещей: показать всем тела убиенных и вообще доказать, что «точно расстреляли» – не сделали.
В общем, здесь возникают серьезные трудности с логикой. Разумеется, нужно учесть, что лютая ненависть острой фазы Гражданской войны, тем более с ее накачиванием в России, начиная с января 1905 года, с логикой бывает вообще несовместима. Но если вообще в любом звене официальной версии событий имеются подобные проблемы, то появляется еще один вопрос: а так бывает?
Дата добавления: 2018-10-27; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!