Интерпретация данных (семейный диагноз)
Интерпретация данных оценочного семейного интервью и семейной диаграммы разбивается на следующие десять сфер: (1) идентифицируемый пациент; (2) позиция братьев и сестер; (3) эмоциональный процесс в ядерной семье; (4) стрессоры; (5) эмоциональная реактивность; (6) адаптивность основной семьи; (7) стабильность и целостность расширенной семейной системы; (8) разрыв эмоциональных связей; (9) терапевтический фокус; (10) прогноз.
Идентифицируемый пациент
Идентифицируемый пациент является основным объектом внимания в общепринятом медицинском и психиатрическом диагнозе. Определение члена семьи с расстройством и клинической природы этой дисфункции является первым шагом семейного диагноза. Член семьи (носитель симптома) может быть идентифицирован следующим образом: 37‑летняя жена и мать; 16‑летний сын; 84‑летняя бабушка (мать мужа). Затем описывается категория симптомов. Категориями являются: физическая дисфункция, эмоциональная дисфункция и социальная дисфункция. После этого описывается конкретный клинический диагноз в рамках категории: например, заболевание сердца; камень в почке; агорафобия; острая психотическая реакция; пристрастие к азартным играм; воровство в магазинах. В последнюю очередь описывается тяжесть или острота симптомов. Это можно сделать в форме количественной или качественной шкалы, например, от 1 до 4; от 1 до 10; слабый – сильный. Такая оценка основывается на детальной истории симптомов, которая была получена в ходе оценочного интервью. Выраженность симптоматики определяет степень нарушения функционирования. Если заявленной проблемой является конфликт между супругами, то оценивается выраженность этого конфликта. Если у дисфункциональной личности обнаруживается иной тип дисфункции – в дополнение к тому, по поводу которого семья обратилась за терапевтической помощью, – этот другой симптом также описывается и оценивается. У человека может быть и физическое расстройство, и эмоциональная дисфункция. Если симптомы обнаруживаются у нескольких членов ядерной семьи, то они описываются и оцениваются по вышеуказанной схеме.
|
|
|
Позиция братьев и сестер
Исследование порядка появления детей и позиций, которые они занимают в семье (далее – сиблинговая позиция), проведенное Уолтером Тоуменом (1961), было включено в теорию семейных систем в начале 1960‑х годов. Основная теоретическая предпосылка Тоумена заключается в том, что конкретные характеристики личности в некоторой степени определяются первоначальной конфигурацией семьи, в которой ребенок растет и становится взрослым. Например, у старшего брата младшей сестры есть склонность быть лидером, способным усердно и энергично работать и терпеть лишения и испытания. Для него естественно брать на себя ответственность и считать, что задачи не будут выполнены до тех пор, пока он не сделает это сам или не позаботится о том, чтобы их выполнил кто‑то другой. Младший брат старшего брата наилучшим образом чувствует себя тогда, когда о нем заботятся другие. Для него, в отличие от старшего брата, неестественно присваивать себе роль лидера и брать на себя ответственность. Он склонен считать, что задачи будут выполнены другими. Обаяние и очарование часто являются его отличительной чертой. Старшая сестра в семье, где есть младшая сестра, стремится быть самостоятельной и независимой и сама заботится о других. Она может действовать излишне самоуверенно, переоценивая свои реальные возможности, хочет быть лидером, но при этом желает властвовать и доминировать над другими. Младшая сестра, по сравнению со старшей, выбирает более яркий и рискованный образ жизни. Вместо того чтобы демонстрировать в своем поведении черты матери или хозяйки, она хочет быть женственной, капризной, непостоянной и своенравной. Она редко бывает хорошим лидером.
|
|
|
Тоумен описал предсказуемые личностные характеристики, связанные с другими комбинациями позиций детей в семье, такими, как старший брат с младшей сестрой, младший брат со старшей сестрой, старшая сестра с младшим братом, младшая сестра со старшим братом, единственный ребенок и близнецы. Средние дети могут сочетать в себе опыт взросления в двух позициях: младше, чем старший брат или сестра, и старше, чем младший брат или сестра. Временной интервал в порядке появления детей также важен. Обычно предсказуемость характеристик, связываемых с каждой сиблинговой позицией, уменьшается, если разница в возрасте между детьми достигает пяти или более лет. Личностные профили Тоумена настолько детализированы, аккуратны и точны, что полезно ознакомиться с его оригинальными работами, чтобы по достоинству и в полной мере оценить его вклад в разработку этой проблемы.
|
|
|
Личностные профили тех сиблинговых позиций, которые дети занимают в семье, подсказывают характеристики личности партнеров, подходящих для успешного брака. Если старший брат, выросший с младшей сестрой, женится на младшей сестре, выросшей со старшим братом, то возможно зеркальное отражение их личностных характеристик, которые будут давать положительный вклад в эмоциональную взаимодополняемость их отношений. Наоборот, взаимодополняемость будет меньше, если младший брат, выросший со старшим братом, женится на младшей сестре, выросшей со старшей сестрой. Оба являются младшими детьми в своих семьях и не привыкли жить со сверстником противоположного пола.
|
|
|
Понятие функциональной позиции в теории семейных систем указывает на то, что эмоциональная система любой семьи имеет конкретные функции. Эти функции выполняются конкретными людьми внутри семейной системы. Когда один человек выполняет определенные функции, то другие члены семейной системы не будут их исполнять. Человек рождается в определенной позиции по отношению к своим возможным братьям и сестрам. Благодаря рождению в конкретной позиции, человек принимает на себя и те функции, которые связаны с данной позицией. В определенной мере личность индивида формируется самой функциональной позицией, которую он занимает в семье. Например, поведение старшего ребенка в семье во взаимоотношениях со своими родителями и младшими братьями и сестрами вполне предсказуемо. То, как и в какой мере он функционирует, формирует его личность, которая по мере своего развития оказывает обратное влияние на содержание его функционирования. Несмотря на то, что все люди вырастают в разных семьях (различное социально‑экономическое положение, разное культурное происхождение, разный уровень дифференциации), по мере взросления они могут занимать идентичные функциональные позиции в своих семьях. Поэтому теория семейных систем предсказывает, что все старшие дети имеют ряд общих важных личностных характеристик. Исследование Тоумена подтвердило, что существует взаимосвязь между развитием личности ребенка и его функциональной позицией[36].
Теория семейных систем добавляет к «нормальным личностным профилям» Тоумена важный параметр – дифференциацию личности. В исследованиях Тоумена описаны характеристики, но не уровни функционирования. Например, не все старшие братья по своим личностным качествам похожи друг на друга. Зрелый старший брат легко принимает на себя функции лидера и ответственность, но не пытается контролировать других людей или вмешиваться в их дела. Он позволяет другим брать ответственность на себя. В отличие от него, незрелый старший брат может оказаться догматичным и властным лидером, не способным уважать права других. Чрезмерная сосредоточенность на мысли: «Я являюсь старшим братом» может резко снизить функциональную эффективность. У такого старшего брата может оказаться младший брат, который в реальности окажется «функциональным» старшим братом. Этот функционально старший ребенок больше похож на старшего, чем ребенок, старший по времени рождения. Зрелый младший брат, который не обязательно является сильным лидером, берет на себя ответственность и способен привнести в ситуацию взаимодействия ценные личностные качества и установки, которых может не быть у старшего брата или сестры. В личности незрелого младшего брата параметры «профиля младшего брата» по классификации Тоумена часто проявляются чрезмерно резко и преувеличенно. Личностно незрелый младший брат может пройти по жизни, не принимая на себя никакой ответственности, лишь выдвигая требования и бунтуя против тех, кто стоит выше его.
Не существует абсолютно лучшей сиблинговой позиции. Каждая позиция имеет свои положительные и отрицательные стороны. Старший сын вместе с младшим могут образовать прекрасную команду, взаимно дополняя друг друга. Однако в условиях стресса их кооперация может дать трещину. У старшего ребенка может появиться чувство, что всю работу делает он один, что его «чрезмерно используют» и «недостаточно ценят». Младший ребенок может переживать от ощущения того, что его отставили в сторону, что на него «давят» или его «отвергают». Конечно, существует и много других возможностей. Нормативные личностные характеристики, задающие профиль любой сиблинговой позиции, могут и отличаться от характеристик реального лица, занимающего эту позицию. Просто существует набор характеристик, типичных для конкретных позиций. Например, младшая сестра, имеющая старшую сестру, может быть отличным лидером. А старшая из сестер может быть женственной и капризной. Важно также помнить, что сиблинговая позиция учитывает и объясняет только часть личностных характеристик человека.
Полная конфигурация ядерной семьи дает важную информацию для постановки семейного диагноза. Сиблинговые позиции каждого из родителей сразу же дают возможность составить определенное мнение о некоторых аспектах их семейных отношений. Семейная психотерапия двух родителей, которые являются младшими детьми в своих семьях, в содержательном плане отличается от психотерапии родителей, являющихся старшими среди своих братьев и сестер. Брак между супругами, являющимися младшими детьми в своих семьях, может привести к тому, что ни один из них не будет стремиться брать на себя ответственность за принятие семейных решений, особенно в стрессовых ситуациях. И наоборот, брак между супругами, являющимися старшими среди своих братьев и сестер, может приводить к конфликтам и столкновениям в отношении того, кто в семье главный, особенно в условиях стресса. Чем ниже уровень дифференциации личности, тем чаще люди попадают в такого рода тупиковые ситуации. Если оба родителя сами были младшими детьми, их первый ребенок может проявить себя в роли родителя своих родителей. Сиблинговые позиции бабушек и дедушек также важны. Мать, которая выросла как младшая из двух сестер, при том, что ее мать (бабушка ребенка) также была младшей из сестер, часто имеет типичный личностный профиль младшей сестры. Это необязательно хорошо или плохо. Признание того, что кто‑то занимает определенную функциональную позицию в семье, позволяет делать предположения о вероятных формах поведения и установках этой личности.
Есть несколько способов регистрации информации о сиблинговой позиции индивида. Эти позиции хорошо видны на семейной диаграмме, поскольку братья и сестры изображаются (там, где это возможно) в порядке убывания возраста слева направо. Старший брат брата символически записывается как б(б), младший брат брата – как (б)б, а младший брат сестры – как (с)б. Конфигурация из нескольких детей может выглядеть, например, как (б)с(б)(с), что означает: девочка, вторая по рождению из четырех детей, у которой есть старший брат, младший брат и младшая сестра. Эти символы удобны при описании семейного диагноза.
Эмоциональный процесс в ядерной семье
Эмоциональный процесс в ядерной семье определяет течение и формы ее эмоционального функционирования. Содержание симптомов распространяется от проблемного индивида на всю систему взаимоотношений ядерной семьи. Диагностика основных форм эмоционального функционирования осуществляется на основе тщательного изучения истории семьи. Если функционирование одного из супругов хронически нарушено в течение ряда лет, если функционирование другого супруга и детей в основном нормальное и если супружеские отношения остаются гармоничными, то это свидетельствует о том, что недифференцированность семьи главным образом поглощается нарушенным функционированием одного из супругов.
В семье может существовать и несколько механизмов, снижающих общую тревогу. Обычно легче всего определить ту схему эмоционального функционирования, которая способствует проявлению клинической дисфункции и по поводу которой семья обратилась за терапевтической помощью[37]. Намного труднее определить взаимоотношения, которые обусловили возникновение серьезных симптомов или менее серьезных нарушений в прошлом. Возможно, отец не станет добровольно рассказывать о том, что давно злоупотребляет алкоголем. Однако если спросить его, как он справляется со своей тревогой, вполне возможно, что он расскажет о том, что пьет. Не исключено, что отец сильно пил в течение ряда лет и в то же время ему удавалось сохранять вполне адекватный уровень функционирования во многих сферах жизни. Его сын, которому несколько лет назад был поставлен диагноз «шизофрения», может быть основной проблемой семьи и именно тем лицом, по поводу которого родители обратились за терапевтической помощью. В этом случае главным механизмом, поглощающим недифференцированность семьи, является чрезмерная вовлеченность в проблемы сына. Вторым механизмом является терпимость к особенностям функционирования одного из супругов. Направление эмоционального процесса в основной семье можно изобразить несколькими способами. Его можно обозначить как «дисфункция у супруга», можно изобразить символически при помощи стрелок или ломаных линий, как на рисунке 1, кроме того, направленность эмоционального процесса в этой семье с основным симптомом шизофрении у сына и вторичным симптомом алкоголизма у отца можно изобразить как на диаграмме (рисунок 7).
Рис. 7. Жирная стрелка от матери к сыну означает, что основная форма эмоционального функционирования в семье – это процесс семейной проекции. Тонкие стрелки, направленные вниз у отца и вверх у матери, означают, что вторичная форма эмоционального функционирования в семье – это дисфункция одного из супругов
Изображение эмоционального процесса семьи на диаграмме или с помощью символов может его чрезмерно упростить и обеднить содержательно. Кроме того, диаграммы в большей степени отображают статическую ситуацию, чем динамический процесс. Стрелка, указывающая направление от матери к сыну, не может охватить все процессы, которые создают и поддерживают сверхвовлеченность семьи в проблемы сына и его сверхвключенность в дела семьи. Стрелки, направленные вниз от отца и вверх от матери, можно было бы интерпретировать как наличие у отца симптомов, связанных только с процессом супружеских взаимоотношений. Однако процессы, способствующие возникновению и развитию симптома, всегда включают не один, а больше видов взаимоотношений. Квадраты, круги и стрелки не могут описать и обозначить сдвиги и изменения направления эмоционального процесса. Однако, несмотря на недостатки, диаграммы эмоционального процесса семьи фиксируют (и напоминают), что симптом, имеющийся у того или иного члена семьи, определенным образом отражает этот процесс. Главное различие между семейным диагнозом и общепринятым медицинским или психиатрическим диагнозом состоит в отношении к самому симптому: если последний рассматривает симптом как индикатор «болезни», приписываемой только «пациенту», то первый – как индикатор эмоционального процесса, выходящего за границы «пациента» и содержащего в себе всю систему семейных взаимоотношений.
Стрессоры
Определение событий или стрессоров, приведших к нарушению эмоционального равновесия семьи, – это четвертый компонент семейного диагноза. После выявления конкретных событий дается качественная оценка общего уровня стресса в семье. Говоря о стрессе, указывают на событие, а не на реакцию семьи на это событие. Но при этом эмоционально «перегруженная» последовательность реакций, начавшаяся в ответ на событие и обусловившая определенные «подвижки» в системе семейных взаимоотношений, зачастую является намного большим и интенсивным источником стресса, чем само это событие. Этот четвертый компонент семейного диагноза ограничивается, однако, описанием самих стрессогенных событий.
Стрессорами могут быть текущие события или события, происходившие в прошлом в ядерной и расширенной семейных системах. Часто стрессорами в ядерной семейной системе являются такие события, как брак, беременность, рождение ребенка, раздельное проживание супругов, расторжение брака, отъезд или уход ребенка из дома, переезд в семью для совместного проживания бабушки, дедушки или какого‑либо родственника одного из супругов, серьезное заболевание или травма, существенное изменение профессионального статуса, финансовая нестабильность и перемена места жительства семьи. Такие события, происходящие в расширенной семейной системе, как смерть родителя, развод брата или сестры, серьезное заболевание, травма или травмирующее событие, а также переезд родственников, также являются потенциальными стрессорами для ядерной семьи. Важность событий, их количество и временные интервалы между ними, как правило, определяют уровень стресса в семье. Уровень стресса можно описывать либо в баллах – «от 0 до 4», «от 1 до 10», либо качественно – «умеренный – тяжелый».
Эмоциональная реактивность
Оценка уровня хронической тревоги или эмоциональной реактивности в ядерной семье основывается на ряде показателей: количестве симптомов в семье, степени снижения уровня функционирования, связанного с этими симптомами, увеличении отдаленности и/или количества конфликтов в семейных взаимоотношениях, а также уровне тревоги и реактивности у членов семьи. Тревога и реактивность могут проявляться настолько по‑разному, что оценка их уровня у отдельных членов семьи может оказаться достаточно трудным делом. Один супруг может проявлять внешнее спокойствие, поскольку он убежден, что именно другой супруг виноват в случившемся. Его убежденность – это форма проявления реактивности. Родитель может сохранять спокойствие, так как не может допустить мысль, что его сын или дочь имеют проблемы. Отказ родителя признать наличие проблемы – это форма реактивности. С другой стороны, супруг может выглядеть весьма реактивным, пытаясь послать окружающим многочисленные сигналы о своей тревоге. Но для него самого подобные сигналы могут быть просто способом сохранения внутреннего равновесия и спокойствия. Поскольку не существует никакого прибора для измерения тревоги или реактивности, клиницист обычно оценивает конкретную семью по сравнению с другими семьями[38]. Для количественной оценки впечатлений об уровне тревоги или эмоциональной реактивности в проблемной семье можно использовать обычные шкалы, например «от 1 до 10»[39].
Адаптивность основной семьи
Адаптивность основной семьи оценивается путем сравнения уровня эмоциональной реактивности семьи с уровнем переживаемого стресса. Высокий уровень эмоциональной реактивности в ответ на низкий уровень стресса связывают с низким уровнем адаптивности. Низкий уровень эмоциональной реактивности в ответ на высокий уровень стресса связывают с высоким уровнем адаптивности. Итак, этот шестой компонент семейного диагноза основан главным образом на сравнении оценок, сделанных в отношении четвертого и пятого компонентов. Уровень адаптивности подобен уровню дифференциации.
Степень адаптивности ядерной семьи наиболее точно оценивается при помощи анализа всей истории семьи, а не только последних событий и реакций на них. В истории семьи может быть ряд периодов, когда стрессогенные события накладывались друг на друга или когда симптомы проявлялись более заметно. Оценка функционирования семьи в периоды повышенного уровня стресса и оценка уровня стресса в семье в периоды необычно интенсивного проявления симптомов дают возможность составить представление об общей адаптивности семьи. Впечатление, сформированное на основе оценки нескольких периодов семейной истории, более надежно, чем впечатление, складывающееся только на основе последнего периода жизни семьи.
В дополнение к уровню тревоги или эмоциональной реактивности и уровню стресса, при оценке адаптивности терапевт должен также учитывать и рассматривать способы, при помощи которых семья регулирует свою тревожность. Использование конкретных приемов регулирования тревоги может на много лет предохранить семью от появления клинических симптомов. Внешне семья может демонстрировать довольно хорошую адаптивность, но это впечатление иногда оказывается обманчивым. Семья может в течение длительного периода функционировать без всяких симптомов, но когда они внезапно возникают, то бывают исключительно серьезными. Эту мысль иллюстрирует следующий клинический случай.
У 18‑летнего юноши, покинувшего свой дом для учебы в колледже, спустя два месяца проявилась острая психотическая реакция. Молодой человек был на длительный период помещен в психиатрическую клинику и больше не вернулся к учебе. Он превратился в хронического инвалида, полностью зависящего от своих родителей. Родители сообщили, что в семье было несколько случаев проявления симптомов до того, как развилась полная декомпенсация сына. Функционирование обоих родителей и двух старших детей было нормальным. Теоретически ситуацию в этой семье можно интерпретировать следующим образом: в период взросления сына семья находилась в эмоциональном равновесии. Недифференцированность семьи регулировалась главным образом заостренностью внимания семьи на младшем сыне. Он был очень слабо дифференцированной личностью, но его состояние стабилизировалось за счет эмоциональной поддержки родителей, пока он жил вместе с ними. В результате никаких серьезных симптомов не проявлялось. Однако когда треугольник был разрушен вполне тривиальным событием – ребенок покинул родительский кров, – внезапно выявились очень серьезные симптомы. Если сопоставить тяжесть симптома и соответствующее нарушение функционирования из‑за незначительного стресса, то можно заключить, что на самом деле адаптивность семьи была достаточно низкой. Отсутствие серьезных симптомов в прошлом было связано не с адаптивностью семьи, а с конкретным механизмом регулирования тревоги в семейной системе.
В другой семье уровень адаптивности был таким же, как в только что описанной. Но способы регулирования тревоги во второй семье были совершенно иными. В истории этой семьи было больше периодов, когда проявлялись различные симптомы, но не один из них не достигал такой степени выраженности, как в предыдущем примере. Оба сына в семье употребляли наркотики и имели довольно серьезные поведенческие проблемы, когда они были молодыми людьми. Их функционирование улучшилось, когда они покинули родительский дом. У отца были хронические проблемы с позвоночником, он дважды перенес серьезные операции. Проблемы со здоровьем серьезно отразились на его профессиональной карьере. Мать была склонна к частым состояниям депрессии. В эти периоды ее функционирование было умеренно нарушенным, и она три раза проходила курс психотерапии и лечение антидепрессантами. Никто из членов этой семьи не имел симптомов и нарушений функционирования, сравнимых с хронической шизофренией. Но у многих членов семьи проявлялись симптомы, интенсивность которых варьировала от умеренной и до умеренно серьезной. Средний уровень стресса, который пережила эта семья, не отличался от среднего уровня стресса предыдущей семьи[40]. Поэтому одна семья жила двадцать лет без каких‑либо серьезных симптомов, а другая – много лет с разными симптомами, но уровень адаптивности семей был одинаковым.
Адаптивность можно описать обычными шкалами. Попытка приписать конкретный уровень дифференциации ядерной семье, такой, например, как «38» или «46», часто оказывается весьма непродуктивной, потому что существует слишком много переменных, которые трудно учесть[41]. Оценки на шкале «от 1 до 10» делать намного легче. Чем богаче практический опыт клинициста в оценивании семьи, тем легче ему даются разграничения между уровнями адаптивности семьи. При оценке уровня адаптивности семьи именно практический опыт терапевта всегда подталкивает его к тому, что нужно учитывать также степень стресса, уровень эмоциональной реактивности и способы снижения тревоги в семейной системе. Ошибочная оценка одной из этих трех переменных может привести к ошибочным представлениям об изучаемой семье.
Стабильность и целостность расширенной семьи
Седьмым компонентом семейного диагноза является оценка стабильности и целостности расширенной семейной системы каждого из супругов. Стабильность соотносят с усредненным уровнем функционирования членов расширенной семьи. Целостность связывают с вопросом о том, кто из членов расширенной системы жив и доступен для взаимодействия. Эти параметры подобны, но не эквивалентны базовому уровню дифференциации.
Стабильность и целостность расширенной семьи каждого из супругов оценивается отдельно. Для количественной оценки можно использовать шкалу «от 1 до 5». Оценку «5» можно было бы поставить такой расширенной семейной системе, в которой усредненный уровень функционирования бабушек, дедушек, тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер, родителей, родных братьев и сестер является стабильным по большинству параметров. В семье могут быть какие‑то проблемы, но они не являются основными. Кроме этого, оценка «5» ставится и такой семейной системе, в которой достаточное число родственников являются живыми и доступными для оцениваемой ядерной семьи. Оценку «1» можно было бы поставить такой расширенной семье, в которой средний уровень функционирования бабушек, дедушек, тетей, дядей, двоюродных братьев и сестер, родителей, родных братьев и сестер является нестабильным по многим аспектам. Влияние симптоматической личности простирается почти на всю систему, а сами симптомы оказываются зачастую весьма тяжелыми. В этой расширенной семье могут оказаться люди, функционирование которых более или менее стабильно, но они в явном меньшинстве. Кроме этого, расширенной системе можно было бы дать оценку «1», если многие важные ее члены умерли или недоступны для оцениваемой семьи. Это очень фрагментированная семейная система.
По большому счету, при постановке семейного диагноза в рамках теории семейных систем основное значение оценки стабильности и целостности расширенной семьи может состоять просто в том, что эта оценка подчеркивает важность расширенной семейной системы в эмоциональной жизни ядерной семьи. Ядерную семью невозможно адекватно понять, если рассматривать ее как закрытую систему. Она является частью эмоциональной матрицы, состоящей из многих поколений. Поэтому невозможность или неспособность увидеть и понять природу этой матрицы сужает взгляд клинициста на проблемы изучаемой семьи. Ядерная семья с явно нестабильной и фрагментарной расширенной системой находится в абсолютно ином положении по сравнению с ядерной семьей с явно стабильной и жизнеспособной расширенной семейной системой.
Разрыв эмоциональных связей
У всех людей существуют те или иные непроработанные проблемы в сфере эмоциональных привязанностей со своими родителями и родственниками из расширенных семейных систем. Чем ниже уровень дифференциации Я, тем больше проблем с эмоциональными привязанностями.
Регулирование этих непроработанных эмоциональных проблем осуществляется путем установления степени эмоционального разрыва или охлаждения отношений. Этот разрыв фиксируется в поддержании той или иной физической и/или эмоциональной дистанции. Человек, физически отдаляющийся от своей семьи, часто оправдывает это тем, что ему необходимо получить независимость от своих родителей. Обычно он отрицает свою эмоциональную зависимость от других людей и склонен к смене взаимоотношений, когда ему становится трудно регулировать их эмоциональный уровень. Человек, который находится в близком физическом контакте со своей семьей, часто ощущает слишком большую зависимость от нее, чтобы решиться ее покинуть. Однако он может осуществить этот разрыв внутренне, интрапсхически, чтобы справиться с интенсивностью эмоциональной привязанности. Психотическая личность, живущая со своими родителями, именно так и делает. Существуют самые разнообразные градации эмоциональных разрывов.
Несмотря на то, что акт прерывания связей с другими людьми является до некоторой степени автоматическим эмоциональным процессом, в нем присутствует также и элемент сознательного выбора. У психотической личности этот процесс в большей степени непроизвольный, автоматический. У хорошо функционирующих людей вопрос о том, поддерживать или нет контакт с другими людьми, является скорее результатом сознательного выбора. Человеку, имеющему трудности во взаимодействии с другими людьми, легче их избегать, чем иметь с ними дело. Это избегание легко оправдать тем, что его семья «просто невыносима». Люди с одинаковым уровнем дифференциации своего Я могут принимать разные решения по поводу того, как им строить свои взаимоотношения со своими семьями[42]. Один человек может существенно ослабить контакты со своей семьей и сконцентрироваться на новых взаимоотношениях. Другой может решить сохранить контакт со своей семьей и попытаться справиться с существующей в семье неразберихой и беспорядком во взаимоотношениях. У каждого из этих людей одинаковый уровень дифференциации, но один человек больше отделен от своей семьи, чем другой. Тот человек, у которого разрыв с семьей меньше, имеет более надежную систему эмоциональной поддержки, чем человек, у которого связи с родственниками разорваны сильнее. Одинокий человек в периоды стресса в большей степени подвержен развитию у него разных симптомов и более склонен к смене взаимоотношений.
Оценка степени эмоционального разрыва часто затруднена, поскольку не все члены расширенной семьи, живущие вблизи друг от друга, имеют одинаковые эмоциональные контакты с семьей, также как и не все родственники, проживающие далеко от семьи, имеют с ней одинаковые эмоциональные контакты. Поэтому физическая удаленность или близость не являются надежными индикаторами эмоционального разрыва. Разрыв оценивается на основе информации о качестве эмоционального контакта между людьми. Высокое качество контакта не является эквивалентом «полной открытости», «правдивости» или «гармонии» во взаимоотношениях. Не является оно также и эквивалентом способности людей «противостоять» трудностям во взаимоотношениях друг с другом. Настойчивое требование «полной открытости» или «конфронтации» – это зачастую просто способ справиться с эмоциональным «слиянием». Эмоциональный разрыв минимален, когда люди стабильно взаимодействуют друг с другом на основе взаимного уважения и способны слушать друг друга без эмоциональной реактивности, нарушающей способность «слушать» мысли и чувства собеседника. Кроме того, эмоциональный разрыв минимален, когда людям нет необходимости вступать в треугольники, чтобы сохранить взаимоотношения.
Оценка степени эмоционального разрыва может быть проведена по шкале «от 0 до 5». Человек с уровнем эмоционального разрыва «5» либо физически не может существовать в рамках своей семьи без того, чтобы у него не возникли серьезные проблемы со здоровьем, либо не может даже представить себе, что он способен хотя бы раз встретиться или поговорить с членами своей семьи. Человек, который полностью порвал связи со своей семьей, весьма уязвим: у него могут возникнуть проблемы со здоровьем, если его «замещающие» взаимоотношения внезапно разрушатся. Например, оценку «5» на шкале эмоционального разрыва со своей родительской семьей может получить законченный алкоголик. У него разрушены также и другие эмоционально значимые взаимоотношения. Человек, которому на этой шкале поставлена оценка «4», имеет некоторой контакты, по крайней мере с отдельными членами семейной системы, но он принимает участие в семейных делах крайне редко, делает это формально и весьма непредсказуем в своих поступках. Он достаточно отстранен от проблем семьи, так что семья и не считает его действующим членом системы. В семье он считается случайным «визитером», а не таким человеком, на которого можно положиться и который может взять на себя ответственность за решение семейных проблем. Человек, которому по этому показателю поставлена оценка «4», может даже жить внутри семьи, но эмоционально он изолирован либо из‑за проблем с алкоголем или наркотиками, либо из‑за физических проблем или социальной изоляции. Он, однако, не так изолирован, как хроническая психотическая личность.
На другом конце континуума находится человек, показатель эмоционального разрыва которого равен «0». Такой человек принимает участие во всех важных делах и событиях своей родительской семьи. Независимо от того, близко или далеко он живет от главных членов семьи, он в курсе их дел, заинтересованно реагирует на все эмоционально значимые события, связанные с ними, и особенно – с родителями. Они также информированы о его жизни, поддерживают с ним хорошие взаимоотношения. Члены родительской семьи знают, что на него можно положиться, а он знает, что может положиться на семью. Он не будет избегать трудностей или выполнения не вполне приятных обязанностей, связанных с делами семьи. Человек, показатель эмоционального разрыва которого равен «1», менее последователен в своих эмоциональных взаимосвязях с семьей, чем человек с нулевым показателем по шкале эмоционального разрыва. Например, он может соблюдать дистанцию во взаимоотношениях со своим дядей (братом отца) из‑за конфликтов между его отцом и этим братом. Эмоциональные контакты этого человека с разными членами семьи чуть более неровны и эмоционально реактивны, чем у лица с показателем «0». Показатели «2» и «3» могут использоваться для описания средних значений эмоционального разрыва.
Это, конечно, далеко не полные описания людей, которые в той или иной степени эмоционально дистанцированы от своих семей. Опущено много неучтенного и неопределенного в характеристиках людей и тех их взаимоотношениях, которые отражают различные степени эмоционального разрыва. Представленные выше описания служат цели дать общее представление о подходе к оценке разрыва эмоциональных отношений между членами оцениваемой семьи.
Основная цель терапии
Данные, собранные в ходе оценочного семейного интервью, и оценки первых восьми компонентов семейного диагноза входят в девятый компонент семейного диагноза – основную цель терапии. Терапия, базирующаяся на теории семейных систем, независимо от того, какова клиническая природа проблемы, всегда руководствуется двумя главными принципами: (1) уменьшение тревоги будет ослаблять проявление симптомов и (2) повышение уровня дифференциации будет улучшать адаптивность. На начальном этапе терапия в большинстве случаев ориентирована на уменьшение уровня тревоги. С уменьшением тревоги в ходе терапевтического процесса основное терапевтическое усилие концентрируется на одной задаче – способствовать дифференциации Я. Большинство семей, проходящих психотерапию, будут переживать уменьшение тревоги и ослабление симптомов. У меньшего числа семей будет происходить некоторое изменение базового уровня дифференциации. Основная цель терапии касается тех проблем и взаимоотношений, работа над которыми (как полагает психотерапевт на основе оценки) будет наиболее конструктивной с точки зрения уменьшения тревоги в семейной системе и повышения базового уровня дифференциации. В процессе терапии эта цель может изменяться.
Семья с высоким уровнем тревоги имеет тенденцию слишком сильно концентрировать свое внимание на тяжелых, эмоционально напряженных проблемах. Если клиницист систематически пересматривает все те сферы взаимоотношений, которые могут порождать проблемы, это не только помогает ему находиться на определенной дистанции от семейного «помешательства», но и помогает членам семьи отстраниться от текущих проблем и стать эмоционально менее реактивными. После изучения и обследования текущих и прошлых событий в истории ядерной семьи и семейных систем в целом у терапевта должны появиться определенные идеи в отношении факторов, повышающих уровень тревоги в семье. Если какую‑то роль в этом играют недавние события и процессы взаимоотношений в одной или обеих расширенных семьях, то основное внимание в начале терапии можно уделить именно этим сферам. Если родительские семьи, по мнению терапевта, не влияют на уровень тревоги ядерной семьи, основным объектом внимания в начале психотерапии должен стать процесс взаимоотношений в самой ядерной семье. Если выяснится, что внешние события и процессы, не связанные с семейными системами, представляют важность и оказывают влияние на уровень тревожности ядерной семьи, то, естественно, именно эти сферы станут объектом внимания в начале психотерапии.
Оценка эмоционального процесса в ядерной семье оказывает влияние на решения о том, что должно быть объектом терапевтического внимания и каков должен быть подход к решению существующих проблем. Если основным механизмом «связывания» тревоги является сверхвовлеченность в проблемы одного ребенка, для родителей будет исключительно полезно разобраться со своими эмоциональными привязанностями в родительских семьях. Эмоциональная вовлеченность родителей в отношения с ребенком может быть слишком интенсивной и сложной, поэтому ее невозможно продуктивно исследовать, если ограничивать свое внимание только взаимоотношениями родителей друг с другом и со своим ребенком. В треугольнике мать‑отец‑ребенок присутствует множество автоматических, неподконтрольных процессов, которые не позволяют ситуации измениться. Независимо от того, насколько кардинально родитель стремится изменить свое поведение в этой триаде, это может оказаться достаточно трудным делом. Если внимание родителя сдвинется с данного основного треугольника на расширенную семейную систему, он может получить новую информацию и начать по‑другому осмысливать свои установки и поведение. Это в конце концов поможет ему изменить взаимоотношения со своим супругом и с ребенком. Эмоциональная гибкость семьи, сильно сконцентрированной на ребенке, может существенно возрасти в том случае, когда по крайней мере один из родителей начнет понимать, что его проблемные привязанности возникли еще в родительской семье. Если это начинают понимать оба родителя, то результаты оказываются еще лучше.
Если главным механизмом снижения тревоги в ядерной семье является привычка одного супруга приспосабливаться к эмоциональному давлению другого супруга, то супругам может быть противопоказана встреча на совместных сессиях. Когда один из супругов легко тушуется в присутствии другого, что он ничего не получит от совместной сессии. Более того, состояние «обезличенного» супруга может даже ухудшиться. С другой стороны, совместная сессия в ряде случаев может стать именно тем «форумом», на котором симптоматичный покорный супруг получит положительный импульс. Участие симптоматичного супруга в совместной сессии может помочь ему сформировать для себя представление и укрепиться во мнении, что он не является единственным человеком, у которого есть проблемы. Терапевт должен отдавать себе отчет в том, что совместная сессия может подорвать стремление члена семьи к изменению. Исключительно важно, чтобы клиницист отдавал себе отчет в интенсивности эмоционального процесса в семье, с которой он работает. Терапевту не нужно бояться эмоциональной напряженности, он должен ее признавать, принимать и относиться к ней спокойно и заинтересованно, как к реальному условию своей работы. Слабо адаптированный индивид или семья, действительно переживающие сильную эмоциональную напряженность, находятся в неопределенно‑неустойчивом состоянии. В таких случаях терапевт должен быть более доступен для семьи, чем обычно. Люди, конечно, пытаются контролировать свою эмоциональную реактивность, но порой делать это очень нелегко. Когда терапевт уважает и ценит свою собственную эмоциональную реактивность, он способен относиться с пониманием и уважением к трудностям, которые испытывает семья при контроле ее реактивности. С другой стороны, терапевт должен остерегаться того, чтобы не попасться в ловушку ошибочного мнения, что люди не могут себя контролировать. В ряде случаев родители избавляются от своей тревожности, «разряжаясь» на ребенке и считая, что именно ребенок должен измениться (в поведении, отношениях и т. д.). Аналогичным образом один из супругов может снижать свою тревожность, разряжаясь на другом супруге. Такие люди твердо и настойчиво требуют от других, чтобы они изменились. Если терапевт принимает и разделяет такую установку, он сам становится частью проблемы. Члены семьи, пытающиеся справиться с действующими на них стрессорами, не всегда понимают, насколько их много и какова их природа. Систематическое рассмотрение и перепроверка того, что произошло и происходит, может дать людям основание для осознания того, насколько «перегружены» их эмоциональные состояния и взаимоотношения. Полезно также увязывать между собой чувства и факты.
Обычно терапия продвигается успешнее и быстрее, когда люди не слишком дистанцированы от своих родительских семей. Процесс терапии может тормозиться и застревать из‑за того, что у людей прерваны связи со своими родительскими семьями, и может прогрессировать, когда один или оба супруга стремятся восстановить эти связи. Если супруг находится в фактическом разрыве со своей семьей и прилепился к семье своей жены, то его эмоциональная жизнь будет регулироваться реакциями на супругу и ее семью. До тех пор пока супруг с прерванными семейными связями не станет предпринимать усилий к восстановлению контактов со своей семьей, он будет оставаться пленником своей эмоциональной реактивности. Полезными могут оказаться раздельные встречи с супругами, чтобы укрепить у супруга, оторванного от своей расширенной семьи, убежденность в том, что чем больше он занимается и разбирается со своим прошлым, тем больше крепнет надежда на изменение настоящего. Однако это не означает, что оторванный супруг будет много делать для налаживания связей со своей семьей или, по меньшей мере, начнет налаживать их немедленно; но будет обозначена программа действий, реализация которых, по мнению терапевта, может оказаться конструктивной. Люди обладают свободой выбора; но на терапевте лежит ответственность говорить и действовать так, как он думает и считает правильным. Обычно клиническая семья понимает полезность такого поведения.
Если терапевт работает с парой, у которой совершенно нарушены эмоциональные связи с родственниками из своих расширенных семей и которая не очень стремится их восстанавливать, то ему очень важно отчетливо это понимать. Человек с разрушенными эмоциональными связями часто убежден, что проблема, существующая в настоящем, может быть «излечена» без обращения к нерешенным в прошлом проблемам родительской семьи. Эта убежденность может быть перенесена на соответствующие ожидания семьи по отношению к действиям терапевта. Терапевт должен уметь «лечить» заявленную проблему в рамках существующей семейной ситуации. Если семья ожидает от терапевта именно этого, то он должен такую задачу ясно понять и занять определенную позицию, т. е. как‑то отнестись к этим ожиданиям. Совсем не обязательно, чтобы терапевт начал настаивать на том, чтобы член семьи сконцентрировал свое внимание на взаимоотношениях со своей родительской семьей. Некоторые люди просто не способны это сделать; и даже те люди, которые на это способны, не всегда последуют таким советам. Людей не нужно обвинять и укорять за то, что они не хотят разбираться и восстанавливать прерванные взаимоотношения, но потенциальная цена этого нежелания должна отчетливо сознаваться как терапевтом, так и членами проблемной семьи. У людей, не восстановивших свои связи с прошлым, может наступить улучшение функционирования, но обычно это не полное «выздоровление», оно происходит медленнее и его результаты менее стабильны[43]. Иногда неспособность даже одного из супругов сосредоточить свое внимание на событиях и взаимоотношениях в родительской семье может полностью заблокировать хоть какой‑то прогресс в психотерапевтическом процессе.
Оценка стабильности и целостности расширенных семей направляет внимание психотерапевта в нескольких направлениях. Порой для ядерной семьи это не совсем очевидно, но расширенная семья почти всегда является для нее потенциальным ресурсом. Для терапевта важно иметь сведения о ныне здравствующих членах расширенной семьи; он должен знать, где они живут, каково было содержание их взаимоотношений с ядерной семьей в прошлом и каковы эти взаимоотношения в настоящем. Может возникнуть впечатление, что один или оба супруга проблемной семьи не имеют вообще «никакой» расширенной семьи или «почти не имеют». Ни один из супругов не рассматривает родственные отношения как возможное средство решения своих проблем. Если терапевт сразу соглашается и принимает такую точку зрения, то расширенная семья скорее всего никогда и не станет таким средством. Поэтому для психотерапевта важно собирать факты, а не просто соглашаться с мнениями и предположениями изучаемой семьи. Семья, в которой человек родился и вырос, становится для него ресурсом тогда, когда он в нее возвращается: не для того, чтобы что‑то получить от нее (поддержку, одобрение или благосклонное отношение), а для того, чтобы больше узнать о самом себе. Когда люди перестают стремиться изменить свою семью, тогда семья для них действительно становится ресурсом[44].
Осведомленность о стабильности и целостности расширенных семейных систем дает терапевту также больше возможностей для оценки базового уровня эмоциональной напряженности в семье, которую он лечит. В ряде случаев люди намного более тревожны и эмоционально реактивны, чем они стремятся показать другим. Выяснение фактов поведения родственников в расширенной семье позволит терапевту не быть обманутым маской спокойствия своих пациентов и быть более реалистичным при оценке проблемы в семье, с которой он работает. Важно также постоянно следить за событиями, происходящими в семейных эмоциональных системах каждого из супругов. Эти события и изменения могут отражаться на эмоциональной жизни ядерной семьи. Иногда именно визит в родительскую семью или, наоборот, приезд родственника, особенно одного из родителей, может дать старт появлению симптомов в ядерной семье. Осведомленность терапевта о расширенных системах ядерной семьи имеет значение также и в тех случаях, когда ему необходимо побудить человека, чтобы тот напрягся и проявил индивидуальность в семье своего происхождения. В конечном итоге члену семьи удается нащупать собственную линию поведения и использовать терапевта преимущественно как консультанта в тех ситуациях, когда он застревает или теряется в эмоциональной трясине семейных отношений.
Прогноз
В общепринятом медицинском или психиатрическом диагнозе прогноз основан на оценке природы «заболевания» конкретного индивида. Такие диагнозы, как рак поджелудочной железы, стенокардия, цирроз печени, шизофрения, аффективное расстройство, повышенная тревожность, алкоголизм, расстройство поведения, асоциальная личность, обычно позволяют строить ясный прогноз. Однако для большинства диагнозов нельзя сделать сколько‑нибудь конкретный прогноз. Существует слишком много клинических разновидностей заболеваний, чтобы специалист мог позволить себе делать точные прогнозы. «Типичного» течения такой болезни, как рассеянный склероз, не существует. Не существует «типичной» динамики протекания маниакальной депрессии, алкоголизма или агорафобии.
Любой клинический диагноз опирается на своего биологического носителя. Существует биология шизофрении, агорафобии и алкоголизма, как и биология рака, ревматоидного артрита и нефрита. Эти биологические процессы необходимо учитывать при формулировке прогноза. Например, биология разных видов рака не одна и та же. Вместе с тем существует и психология шизофрении, агорафобии и алкоголизма и, возможно, психология рака, ревматоидного артрита и нефрита. Эти психологические процессы также необходимо учитывать при формулировке прогноза. Например, все люди, болеющие раком, отличаются друг от друга по своему психологическому облику.
Теория семейных систем добавляет новый важный фактор – систему взаимоотношений, – который, как полагают, влияет на протекание всех клинических расстройств. Эти системы взаимоотношений должны также учитываться при формулировке прогноза.
Примером, демонстрирующим важность учета человеческих взаимоотношений при составлении прогноза, является случай с двумя мужчинами пятидесятилетнего возраста, которые перенесли острый инфаркт миокарда приблизительно одинаковой тяжести. Медицинские анализы и тесты у обоих пациентов были одинаковыми, поэтому и прогноз, основанный на оценке биологических параметров, был у них один и тот же. Тем не менее, хорошо известно, что один из них может пережить ряд серьезных сердечных приступов и умереть в течение следующих пяти лет, а у другого может больше и не быть повторных приступов и он проживет долгую жизнь. В целом считается, что настойчивое стремление пациента к тому, чтобы «самому заботиться о себе», играет определенную роль в клиническом исходе. Если пациент в стрессовой ситуации соблюдает предписания врачей – бросает курить и контролирует свою диету, его состояние может быть намного лучше, чем когда он этого не делает. Тем не менее, многие люди, которые имеют или приобретают хорошие привычки для сохранения своего здоровья, умирают рано, а те люди, которые мало заботятся о своем здоровье, живут долго. Очевидно, что существует много вопросов, на которые пока нет ответов. Знание переменных семейных систем также не позволяет делать точных предсказаний, однако учет этих переменных, по‑видимому, повышает точность прогноза.
Сиблинговая позиция также может играть определенную роль в формулировке прогноза, но для ее уточнения необходимы дополнительные и серьезные исследования. Тоумен (1962) показал, что количество разводов коррелирует с согласованностью сиблинговых позиций супругов. Если мужчина, «старший брат младшей сестры», вступает в брак с женщиной, занимавшей позицию «младшая сестра старшего брата», то вероятность развода будет значительно меньше, чем в ситуации, когда супруги имеют мало совместимые сиблинговые позиции: мужчина – «старший брат младшего брата», а женщина – «старшая сестра младшей сестры». Соответствие таких данных предсказаниям возможного возникновения тех или иных функциональных расстройств до сих пор неизвестно.
Знание особенностей протекания эмоционального процесса в ядерной семье может также внести свой вклад в составление более точного прогноза о течении конкретного функционального расстройства. Если на протяжении длительного периода существования ядерной семьи в ней доминировала одна схема эмоционального функционирования, снижающая тревогу, то вероятность существенного изменения этой схемы намного меньше, чем в случае, когда в семье длительное время сосуществовало несколько таких схем. Если в семье доминирует одна схема эмоционального функционирования, являющаяся причиной появления симптома какого‑либо расстройства, то вероятность устойчивости этой симптоматики будет очень высокой. И наоборот, если в течение ряда лет симптомы расстройств появлялись у разных членов семьи, то вероятность постепенного ослабления вновь возникшего симптома вплоть до его полного исчезновения достаточно велика.
Для прогноза очень важна оценка стрессоров, эмоциональной реактивности и адаптивности ядерной семьи. Когда в хорошо адаптированной семье возникают серьезные симптомы как реакции на высокий уровень стресса, то прогноз обычно точнее, чем в ситуации, когда серьезные симптомы возникают в плохо адаптируемой семье под воздействием «небольших доз» стрессового давления. На одном конце континуума располагаются ситуации, в которых симптом расстройства появляется в результате резкого наплыва неблагоприятных событий и процессов, которые существенно изменяют устоявшуюся комфортную психологическую атмосферу семьи и даже разрушают ее. Сила симптома непропорционально велика в сравнении с базовым уровнем адаптивности системы. С течением времени семейная система обычно восстанавливает свое нормальное функционирование, а симптом расстройства не превращается в хронический, опасный для здоровья.
На другом конце континуума располагаются ситуации, в которых симптом расстройства возникает в результате постепенного развития событий и процессов, способствующих определенной перемене психологической атмосферы семьи, никогда не бывшей достаточно спокойной. Несмотря на трудности, семья в течение многих лет «держится», не проявляя каких‑либо серьезных симптомов, кроме едва заметных признаков. Возникший симптом нельзя назвать чрезмерным, непропорциональным в сравнении с базовым уровнем адаптивности системы. Маловероятно, что система выздоровеет. Скорее всего, симптом расстройства превратится в хронический, ослабит общее функционирование или станет опасным для жизни. Между этими крайними полюсами континуума существует множество промежуточных состояний. Стабильность и целостность семейной системы каждого супруга имеет определенную ценность для предсказания вероятного клинического исхода. Стабильность и целостность соответствуют уровню дифференциации. Чем ниже уровень дифференциации, тем больше вероятность того, что симптом станет хроническим или примет тяжелую форму. Поэтому, оценивая целостность и стабильность семьи, можно сформировать общее представление об основном эмоциональном «субстрате», на базе которого возникло клиническое расстройство. Кроме этого, чем больше стабильность и целостность расширенной семейной системы, окружающей ядерную семью, тем больше вероятность того, что система будет оказывать поддерживающее влияние на основную семью. Чем больше у семьи возможностей стабилизироваться при поддержке окружающих ее родственных связей, тем менее интенсивность эмоционального процесса в этой семье. Низкая интенсивность эмоционального процесса, по‑видимому, способствует благотворному клиническому течению любого функционального расстройства семьи.
Степень эмоционального разрыва отношений является, вероятно, наиболее важным прогностическим показателем. Когда возникает серьезный симптом в ядерной семье с фактически прерванными эмоциональными связями со своими родственными системами, прогноз будет менее обнадеживающим, чем если бы этот симптом возник в семье, члены которой находятся в хороших взаимоотношениях, в эмоциональном контакте со своими родственниками. В ряде случаев симптом проявившегося расстройства может модифицироваться, когда по крайней мере одному из супругов удается восстановить эмоциональные связи со своим прошлым. Если у людей прерваны эмоциональные связи с родственными системами, которые сами нестабильны и фрагментарны, и у них проявляется серьезное расстройство, то прогноз протекания болезни будет менее благоприятным, чем для людей, находящихся в полном разрыве с родственниками, но у которых больше возможностей поддерживать контакты и отношения с другими неповрежденными системами.
Даже слабо дифференцированные люди, оторванные от своих нестабильных и фрагментарных систем, в принципе могут вылечиться от серьезного клинического расстройства, как могут выздороветь люди с прогрессирующим раком поджелудочной железы. Никакая совокупность переменных не является абсолютной для предсказания исхода заболевания. Даже тогда, когда все известные переменные учтены, предсказания клинициста часто оказываются ошибочными. Именно это обстоятельство делает медицину и психиатрию такими интересными сферами человеческой деятельности. Независимо от того, что нам известно о возможностях человеческой адаптации, мы продолжаем пренебрегать многими исключительно важными биологическими, психологическими, социологическими факторами и взаимосвязями. Важно «наблюдать» и «слушать» процесс человеческой жизни и природного мира в целом, не отбрасывая факты, которые противоречат теориям, а наоборот, отбрасывать теории, противоречащие фактам.
Литература
Toman W. (1961). Family Constellation. Springer, NY.
Toman W. (1962). Family constellations of divorced and married couples //
Journal of Individual Psychology. 18:48–51.
Клиническое применение
Дата добавления: 2018-10-25; просмотров: 280; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!