Непосредственная связь формы государства с государственной властью
Форма государства, независимо от того, какой своей стороной она проявляется (форма правления, форма государственного устройства или государственный режим) или как она выражается, всегда имеет самую непосредственную связь с государственной властью.
Отмечая это обстоятельство, еще дореволюционные российские авторы не без оснований указывали на то, что "в современную эпоху" любое государство есть не что иное, как "организация государственной власти", выступающая в ее различных формах и проявлениях*(666).
При этом государственная власть "в юридическом смысле этого слова" понималась не в общепринятом ее восприятии как воля государства, а как "известное отношение одной воли и другой, господство одной воли над другой"*(667).
Если бы воля государства, писал в связи с этим в начале XX в. Ф. Кистяковский, была властью, т.е. если бы оба эти понятия государственной власти и государственной воли были тождественны, то государственная воля "оставалась бы властью и в тех случаях, когда государство вступает в частноправовые сделки. Но в действительности это не так. В частноправовых сделках воля государства не является властью, а стоит наравне с волей частных лиц. Поэтому определение власти как воли явно несостоятельно"*(668).
Говоря о прямой связи формы государства с государственной властью, следует обратить внимание также на то, что власть в данном случае, равно как и во всех других случаях, рассматривается не в абстрактном виде, как совокупность ее общих, родовых признаков и черт (верховенство, суверенность, территориальность и др.*(669)), а в ее конкретном, социально-классовом виде и проявлении.
|
|
|
Это означает, что при определении понятия формы того или иного государства способ или своего рода модель организации власти соотносят с последней не вообще, а применительно к тому или иному типу государственной власти, к строго определенному в социально-классовом отношении государственному и общественному строю.
При рассмотрении, например, форм рабовладельческого государства и выявлении их особенностей данные формы можно соотносить лишь с рабовладельческим типом власти и таким же типом государственного и общественного строя.
Аналогично обстоит дело с процессом определения форм и выявления их особенностей и у других типов государства. Попытки же игнорирования данной закономерности и решения вопроса о формах государства безотносительно того или иного соответствующего им типа ни к чему позитивному, а тем более весомому в научном плане не приведет. Все рассуждения о формах государства сведутся только к самым общим, весьма абстрактным выводам, касающимся лишь их некоторых общеродовых черт.
|
|
|
Из всего сказанного следует, что, имея общее представление о формах государства, их общеродовых признаках и чертах, для глубокого и разностороннего изучения необходимо соотносить данные формы с конкретным типом государства, наполнять их конкретным социально-классовым содержанием. Каждая из форм государства имеет свою политико-практическую значимость лишь в том случае, когда она берется не сама по себе, вообще, безотносительно ко времени и пространству, а соотносится с конкретным, вполне определенным типом государства, с конкретным типом и видом государственной власти.
Особенности форм правления и их виды
Исследуя формы правления как одну из разновидностей форм государства, следует руководствоваться сложившимся и практически подкрепленным представлением о том, что форма правления есть способ организации государственной власти, включающий порядок образования и деятельности высших и местных государственных органов, порядок взаимоотношений их друг с другом и с населением. Формы правления в значительной мере различаются в зависимости от того, осуществляется ли власть одним лицом, или же она принадлежит коллективному выборному органу. В первом случае, согласно сложившемуся представлению, имеет место монархическая форма правления, во втором - республиканская.
|
|
|
При монархической форме правления источником власти и ее носителем является монарх. При республиканской источником власти объявляется народ, а ее носителем - выборные государственные органы.
Классификация форм правления государства в зависимости от числа стоящих у власти, правящих является одной из старейших и широко признанных в юридическом мире классификаций. В процессе ее проведения используется количественный критерий. Если "высшее распоряжение государственной властью, - писал в связи с этим еще в конце XIX в. известный русский ученый-юрист Н.М. Коркунов, - принадлежит одному лицу, это будет монархия, если многим лицам, это будет аристократия, если же всем, то это будет демократия"*(670).
Количественный критерий подкупает своей простотой и непосредственностью, но отпугивает упрощенностью. Руководствуясь только им, порой весьма трудно провести различие между отдельными формами государства и ответить на некоторые принципиально важные вопросы.
Например, какая часть общества или правящих слоев должна стоять у власти для того, чтобы появилось основание называть такую форму правления аристократической республикой или аристократией? Это должна быть, как минимум, треть правящего класса? Половина его? Или весь правящий класс?
|
|
|
К тому же, как правильно подметил Н. Коркунов, кого, собственно, следует называть правящими? "Если тех, в чьих руках сосредоточено все распоряжение государственной властью", а все "другие учреждения являются лишь содействующими им или действующими по их полномочию", то под определение монархии как власти и правления одного лица подпадает только неограниченная, абсолютная монархия. Ибо в конституционной монархии "парламент не содействует только монарху и, опираясь на полномочия, данные ему народом, всячески "ограничивает монарха"*(671).
Если же "под правящими, - продолжал автор, - разумеют тех, в чьих руках сосредоточено не все распоряжение властью, а только функции так называемой исполнительной власти, тогда большинство современных республик, имеющих единоличного главу исполнительной власти, президента, окажутся также подходящими под определение монархии".
С другой стороны, рассуждал Н. Коркунов, под определение демократии как правления всех "не подойдет в сущности ни одно действительно существующее государство". Ибо "нигде к участию в осуществлении функций власти не допускается все без исключения население"*(672).
Уже в древности, в период появления демократии и определения ее "как правление всех", к управлению делами государства допускалось далеко не все взрослое население, а только свободные граждане. Остальная часть общества была вообще лишена правоспособности и политических прав, находилась на положении рабов.
В современном государстве, где все объявляются свободными и равноправными, также далеко не все "участвуют в функциях власти". Даже там, подчеркивал Н. Коркунов, где введена "так называемая всеобщая подача голосов, правом голоса на политических выборах пользуется в действительности не более одной четверти всего населения"*(673).
Из всего этого делался вполне оправданный вывод о том, что количественный критерий (по числу правящих) классификации форм государства является далеко не совершенным, "слишком внешним и случайным". Он не дает возможности провести четкую грань в ряде случаев между монархической и республиканской формами. Следуя ему, в частности, "пришлось признать, что Россия во время совместного царствования Иоанна и Петра перестала быть монархией и сделалась аристократической республикой"*(674).
Следует заметить, что предостережения в отношении ущербности количественного критерия классификации форм правления постоянно следовали и от многих других авторов. Это подтолкнуло ряд исследователей к тому, чтобы не ограничиваться только данным критерием, а разрабатывать и другие.
Так, еще Платон пытался свести различие форм правления к различию трех добродетелей - мудрости, мужества и умеренности, из которых каждая может преобладать то в одном, то в другом государстве.
Вслед за ним Аристотель, рассматривая форму государства как политическую систему, которая олицетворяется верховной властью, в процессе классификации форм правления использовал наряду с количественным критерием такие, как общая польза, благо и интерес.
В более поздний период Монтескье, используя в качестве критериев классификации форм правления различные принципы организации и деятельности государственной власти, считал, что добродетель лежит в основе демократии, умеренность - в основе аристократии, честь - в основе монархии и страх - в основе деспотии.
Помимо названных критериев в отечественной и зарубежной литературе, в особенности ранних лет, довольно широко применялись так называемые юридические критерии. Суть их, по общему признанию, сводилась к тому, что в процессе классификации форм правления за основу брались не количественные или любые иные факторы, а юридическое положение (статус) высших государственных органов и "правящих лиц".
Различие между монархической и республиканской формами правления, констатировал в связи с этим Н. Коркунов, заключается не в наличии различного числа правящих или иных, второстепенных по своему характеру их особенностей, а в различном "юридическом положении" правящих лиц.
При республиканской форме правления, пояснял автор, все лица, "участвующие в распоряжении властью", ответственны перед народом от "последнего избирателя до президента", стоящего во главе республики и призванного действовать от ее имени. В монархии же все обстоит как раз наоборот, а именно - в условиях монархии "имеется и безответственный орган власти", называемый монархом*(675). Именно в этом различии ответственности и безответственности, подытоживал Н. Коркунов, заключается "различие президента республики и монарха, а не в объеме и характере их функций", как иногда утверждается в литературе. В самом деле, президент США пользуется большей властью, нежели английская королева. Однако президент "ответственен перед конгрессом и потому не монарх". Английская же королева, напротив, "безответственна и потому, несмотря на всю ограниченность своей власти, остается все же монархиней"*(676).
Юридические критерии классификации форм правления широко использовались также известным русским ученым-юристом Ф. Кистяковским. В своих "Лекциях по общему государственному праву", изданных в 1912 г., он всячески подчеркивал, что "юридическое различие между монархией и республикой нужно искать не в компетенции правительственной власти, а в ее организации, именно в юридическом положении носителя этой власти"*(677).
В чем конкретно выражается это "юридическое положение"? Согласно представлениям Ф. Кистяковского и других авторов, многократно подтвержденных самой жизнью и политико-правовой практикой, оно может выражаться, во-первых, в выборности (в условиях республики) или наследственности (в условиях монархии) высших органов государства и самой государственной власти.
Указывая на то, что "обыкновенно отличительным признаком монархической власти считают наследственность ее монарха, а отличительным признаком высшей правительственной власти в республике - ее выборность", Кистяковский в то же время вполне справедливо утверждал, что многие теоретики государства и права не разделяют данную точку зрения. Основная причина этого заключается в том, что история знает не только наследственные, но и выборные монархии"*(678).
Однако выборные монархии, замечает автор, составляют не столько само правило, сколько исключение из него. А кроме того, по наблюдениям автора, "избирательная монархия" везде, где бы она ни существовала, "оказывалась учреждением весьма неустойчивым и нецелесообразным". Она "или приводила к разложению государственного строя, или превращалась в наследственную монархию"*(679).
Выборность и наследственность как критерии подразделения форм правления государства на республики и монархии органически сочетаются с такими их немаловажными признаками, как срочность пребывания у власти главы государства в условиях республики и соответственно бессрочность - в условиях монархии.
Данные критерии, впрочем, как многие другие, имеют, естественно, относительный и к тому же формально-юридический характер, поскольку в реальной жизни иногда бывает все наоборот. Однако тем не менее они довольно широко использовались раньше в процессе классификации форм правления как дополнительные критерии. В качестве таковых они могут быть использованы и сейчас.
Различное юридическое положение носителей власти как общий критерий классификации форм правления может выражаться, по мнению ряда авторов, в ответственности их перед народом, нацией, парламентом и т.д. в условиях республики и "полной безответственности" в условиях существования монархии.
Самостоятельность власти монарха и его безответственность, писал Н. Коркунов, имея в виду прежде всего "доконституционную" монархию, оказывают значительное влияние "на все формы проявления государственного властвования". Монархический принцип требует, чтобы "в государстве ничего не совершалось против и даже помимо воли монарха"*(680). От его имени отправляется правосудие. Он назначает "всех высших должностных лиц суда и управления". В отношении к законам "ему принадлежит обыкновенно право абсолютного вето и всегда право их обнародования и обращения к исполнению". Разумеется, заключает автор, все эти функции могут принадлежать и президенту республики, но, конечно, огромная разница при этом состоит в том, осуществляются ли они "безответственным монархом или же ответственным перед народом должностным лицом"*(681).
Об ответственности государственных органов - носителей власти как признаке республики и безответственности носителя власти как признаке монархии говорится также в работах и других авторов. Так, Кистяковский при выявлении особенностей монархической формы правления наряду с наследственностью как "существенным признаком монархической власти" называет безответственность, т.е. неподотчетность ее носителя какой-либо иной власти или органу*(682).
При этом автор справедливо утверждает, что "исторически начало безответственности установилось задолго до конституционных учреждений". Она стала результатом неограниченности власти монарха, с одной стороны, и "бессрочности его права - с другой". Однако безответственность монарха "сохранилась повсюду и после введения конституционного строя". Формально-юридически существует она в большинстве конституционных монархий и по сей день.
Наконец, различное юридическое положение носителей власти в условиях республики и монархии проявляется в том, что в первом случае в организации и деятельности высших и местных государственных органов преобладают принципы коллегиальности, а во втором - единоличности.
В монархической форме правления, замечает по этому поводу Н. Коркунов, "властвование по собственному праву плохо мирится с разделением этого властвования между несколькими лицами". Правительство в монархии "всегда стремится принять единоличную форму". Республике же, напротив, "более соответствует коллегиальная организация правительства, так как этим лучше обеспечивается подчинение делегированной правительственной власти народу". Там же, где при республиканской форме имеется "единоличная организация" правительственной власти, это объясняется, по мнению автора, влиянием монархических идей.
Классифицируя формы правления государства, важно подчеркнуть, что подразделение форм на монархию и республику является исторической первой и самой общей их классификацией. Противоположность монархической и республиканской форм проявляется уже на самых ранних ступенях развития государственной жизни. Та и другая выступают в истории как основные формы организации жизни государства.
Уже Орда, по справедливому замечанию известного немецкого государствоведа и правоведа Г. Еллинека, которая предшествовала территориальной организации государства, была организована либо на началах единоличного властвования, либо "на принципе товарищества". Руководящее и "решающее значение имеет либо воля одного лица, стоящего над всеми другими, либо воля всей совокупности полноправных членов Орды".
Глубокое и разностороннее исследование форм правления с неизбежностью требует, во-первых, изучения их не вообще, а применительно к конкретным условиям жизни общества и государства. А во-вторых, - дальнейшего подразделения основных форм правления на отдельные виды и подвиды.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 591; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!