ЗАМЕЧАНИЯ К ПРОГРАММЕ ГЕРМАНСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ

Карл Маркс Фридрих Энгельс К Маркс и Ф Энгельс

Собрание сочинений, том 19

 

Собрание сочинений Маркса и Энгельса – 19

 

 

К. МАРКС и Ф. ЭНГЕЛЬС

СОЧИНЕНИЯ

Том 19

 

ПЕЧАТАЕТСЯ ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ ЦЕНТРАЛЬНОГО КОМИТЕТА КОММУНИСТИЧЕСКОЙ ПАРТИИ СОВЕТСКОГО СОЮЗА

 

Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

 

 

ИНСТИТУТ МАРКСИЗМА–ЛЕНИНИЗМА ПРИ ЦК КПСС

 

 

Карл МАРКС и

Фридрих ЭНГЕЛЬС

СОЧИНЕНИЯ

Том 19

( Издание второе )

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

 

Девятнадцатый том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с марта 1875 по май 1883 года.

Период всемирной истории, наступивший после поражения Парижской Коммуны, был охарактеризован В. И. Лениным как «эпоха полного господства и упадка буржуазии, эпоха перехода от прогрессивной буржуазии к реакционному и реакционнейшему финансовому капиталу. Это – эпоха подготовки и медленного собирания сил новым классом, современной демократией» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 21, стр. 126). Маркс и Энгельс, как подчеркивал Ленин, правильно учли момент, правильно «поняли международную ситуацию, поняли задачи медленного подхода к началу социальной революции» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 24, стр. 64).

После прекращения деятельности I Интернационала, выполнившего свою великую роль по сплочению пролетарских сил на международной арене, основоположники марксизма первоочередной исторической задачей считали создание массовых социалистических рабочих партий в отдельных странах. В борьбе за формирование и укрепление первых пролетарских партий в Европе и в Америке главной опорой Маркса и Энгельса стали деятели Союза коммунистов и I Интернационала. Находясь в центре борьбы международного пролетариата, Маркс и Энгельс постоянно обобщали и пропагандировали опыт этой борьбы, извлекали конкретные уроки из всех выдающихся движений, выделяя все наиболее существенное и актуальное. Они помогали рабочим социалистам каждой страны правильно определить линию своего поведения, вести самостоятельную, отвечающую классовым интересам пролетариата, политику, учитывая конкретные особенности национального развития.

Велика и многогранна научно‑теоретическая работа Маркса в рассматриваемый период. Он интенсивнейшим образом продолжает свои исследования для второго и третьего томов «Капитала», изучая все новейшие явления в мировой капиталистической экономике, анализируя огромную массу русских источников по аграрному вопросу, богатые материалы о бурно развивающемся капитализме в США, читая множество специальных работ о денежном рынке и банках. Предметом его систематических занятий являются также агрохимия, геология, физиология, физика и в особенности математика. Много времени он отдает изучению истории всех стран и народов.

Вместе с тем Маркс не прекращает работы над первым томом «Капитала» – в связи с переизданиями и популярными изложениями его содержания, предпринимавшимися в разных странах представителями социалистических партий. Он выполняет ряд работ, связанных с необходимостью дать обоснованные ответы на теоретические и политические запросы развивающегося рабочего движения, поддержать в критический момент ту или иную из социалистических партий в ее борьбе с классовыми противниками и с оппортунистами внутри партии.

Большие исследования ведет в эти же годы и Энгельс. Он продолжает начатую в 1873 г. работу над своим важнейшим теоретическим трудом – «Диалектикой природы». В ней он с диалектико‑материалистических позиций обобщил достижения естественных наук, подверг критике идеалистические, вульгарно‑материалистические и метафизические воззрения буржуазных ученых. В 1876–1878 гг. Энгельс создает при поддержке и участии Маркса свое замечательное произведение «Анти‑Дюринг» (см. настоящее издание, т. 20). С присущим ему талантом Энгельс систематически излагает здесь все три составные части марксизма – диалектический и исторический материализм, марксистскую политическую экономию и научный коммунизм. Чрезвычайно плодотворно трудился Энгельс в области истории Германии и других европейских государств. Исключительно велик его вклад в разработку основ стратегии и тактики пролетарских партий, нашедшую свое отражение главным образом в письмах лидерам социалистических партий Европы и Америки. Много времени и внимания уделяет он популяризации идей научного коммунизма.

Том открывается двумя работами основоположников научного коммунизма, имеющими огромное принципиальное значение для революционной теории и практики всего международного коммунистического движения. Это знаменитая «Критика Готской программы» Маркса и письмо Энгельса Бебелю от 18–28 марта 1875 г. по поводу Готской программы германской социал‑демократической партии. Основные идеи этих программных работ, значение которых было глубоко разъяснено В. И. Лениным в ряде его трудов, приобретают особое актуальное значение в переживаемый исторический период, когда Советский Союз вступил в полосу развернутого строительства коммунизма, а другие страны социалистического лагеря успешно строят социалистическое общество. Из этих произведений Маркса и Энгельса Коммунистическая партия Советского Союза, коммунистические и рабочие партии других стран продолжают черпать богатый идейный материал для своего теоретического вооружения и практической деятельности.

В «Критике Готской программы» (написанной в 1875 г. в виде «Замечаний к программе германской рабочей партии») Маркс формулирует целый ряд идей по коренным вопросам теории научного коммунизма: о социалистической революции, диктатуре пролетариата, о переходном периоде от капитализма к коммунизму, двух фазах коммунистического общества, о производстве и распределении общественного продукта при социализме и основных чертах полного коммунизма, о пролетарском интернационализме и партии рабочего класса.

В этом классическом произведении делается новый шаг в развитии учения марксизма о государстве, о диктатуре пролетариата по сравнению с «Манифестом Коммунистической партии», «Восемнадцатым брюмера Луи Бонапарта», «Гражданской войной во Франции». Подводя итог своему учению о государстве, основанному на опыте всех революций, на опыте всей борьбы пролетариата, Маркс устанавливает важнейшее положение о том, что исторически неизбежна особая стадия перехода от капитализма к коммунизму с соответствующей формой государства. «Между капиталистическим и коммунистическим обществом, – пишет Маркс, – лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» (см. настоящий том, стр. 27).

Как и Энгельс, Маркс считал, что государство при коммунизме должно отмирать. Говоря о «государственности коммунистического общества», Маркс имел в виду отмирающую государственность, т. е. вопрос о том, «какие общественные функции останутся тогда, аналогичные теперешним государственным функциям?» (см. настоящий том, стр. 27). В. И. Ленин в своем труде «Государство и революция», разбирая выдвинутое Марксом положение о «государственности коммунистического общества», подчеркивал, что для марксистов оно означает длительность процесса будущего отмирания государства, его зависимость от быстроты развития высшей фазы коммунизма. Вопрос о сроках и конкретных формах отмирания «государственности коммунистического общества» Маркс и Энгельс оставляли открытым, ибо материала для решения этих вопросов тогда еще не было.

В своих работах о государстве В. И. Ленин на основе нового исторического опыта в эпоху империализма и победы пролетарской революции в СССР развил дальше учение марксизма о государстве, о переходном периоде от капитализма к социализму, о путях развития коммунистического общества. Коммунистическая партия Советского Союза, коммунистические и рабочие партии стран народной демократии продолжают творчески развивать идейное достояние марксизма‑ленинизма по вопросу о государстве рабочего класса, его задачах и функциях на основных этапах строительства социализма и коммунизма.

В «Критике Готской программы» Маркс дает основанное на научном анализе определение основных черт коммунистического общества – на начальной ступени (первая или низшая фаза, социализм) и на ступени его полного развития (высшая фаза, коммунизм). Положение о двух фазах коммунистической общественной формации было гениальным предвидением Маркса.

Опираясь на разработанную им теорию воспроизводства, Маркс дает в «Критике Готской программы» научный анализ существенных особенностей производства и распределения при социализме. Он опровергает лассалевскую «идею» о получении рабочими при социализме «неурезанного» или полного продукта труда. Маркс указывает, что экономическая необходимость заставляет из совокупного общественного продукта вычесть то, что идет в общественный фонд, – на возмещение потребленных средств производства, на расширение производства, в резервный или страховой фонд и т. д.

Маркс показывает преимущества социализма, основанного на общем владении средствами производства, организованного на началах коллективизма, по сравнению с капитализмом. В условиях социализма, подчеркивает он, осуществляется равенство людей в смысле их одинакового отношения к средствам производства: ликвидированы частная собственность на средства производства и эксплуатация человека человеком, за равный труд люди получают равную оплату. Маркс разоблачает характерные для вульгарной политической экономии и мелкобуржуазного социализма представления о том, будто при социализме будет осуществлен уравнительный принцип распределения общественного продукта. Критикуя указанные представления, Маркс исходит из своего анализа общественного производства, рассматривая распределение как следствие основных условий и закономерностей общественного производства при социализме.

Маркс указывает на то, что социализм выходит из капиталистического общества и поэтому он еще несет на себе во всех отношениях, в экономическом, нравственном, умственном, «родимые пятна» старого общества, из недр которого он вышел, претерпев все муки появления на свет. Маркс поэтому учитывает неизбежное неравенство людей при социализме, когда еще не может быть устранено распределение общественного продукта по количеству затраченного каждым членом общества труда, а не по потребностям людей. «За равное количество труда – равное количество продукта» – таков социалистический принцип, основывающийся на достигнутом уровне экономического развития, а также на том, что люди еще не научились работать на общество без всяких норм права.

Далее Маркс дает гениальную характеристику коммунистического общества. «На высшей фазе коммунистического общества, – пишет он, – после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!» (см. настоящий том, стр. 20).

«Критика Готской программы», непосредственно обращенная к германской рабочей партии, на деле представляла собой великую программу борьбы для всего международного рабочего движения. «Великое значение разъяснений Маркса, – писал В. И. Ленин о «Критике Готской программы», – состоит в том, что он последовательно применяет и здесь материалистическую диалектику, учение о развитии, рассматривая коммунизм как нечто развивающееся из капитализма. Вместо схоластически‑выдуманных, «сочиненных» определений и бесплодных споров о словах (что социализм, что коммунизм), Маркс дает анализ того, что можно бы назвать ступенями экономической зрелости коммунизма» (В. И. Ленин. Соч., 4 изд., т. 25, стр. 442).

К «Критике Готской программы» непосредственно примыкает письмо Энгельса А. Бебелю от 18–28 марта 1875 г., предназначавшееся для всего руководства Социал‑демократической рабочей партии. Оно выражало общую точку зрения обоих вождей пролетариата на вопрос об объединении существовавших тогда в Германии рабочих организаций (эйзенахцев и лассальянцев) и их протест против сделанных эйзенахцами уступок в теоретических и политических вопросах своим идейным противникам – лассальянцам. Маркс и Энгельс положительно оценили возможность создания единой рабочей партии. Но при этом они предупреждали, что объединение должно произойти на определенной принципиальной основе – при условии отказа лассальянцев от их мелкобуржуазной идеологии и сектантских догм и принятия в основу общей программы объединенной партии принципов научного социализма. Узнав, что это главное условие не было соблюдено, что в погоне за «единством во что бы то ни стало» был составлен насквозь оппортунистический проект программы, Маркс и Энгельс подвергли этот проект суровой критике, обстоятельному научному разбору.

Значительная часть письма Энгельса посвящена критике таких положений проекта программы, как заимствованная у Лассаля фраза о том, что по отношению к рабочему классу все остальные классы, в том числе, следовательно, и крестьянство, будто бы представляют собой «единую реакционную массу», как лассалевский «железный закон заработной платы», исходивший из мальтузианской теории народонаселения. В качестве единственного социального требования программа выдвигала лассалевскую же «государственную помощь» «производительным товариществам», порождая иллюзии, будто пролетариат может добиться своего освобождения не путем классовой борьбы, а с помощью реакционного юнкерски‑буржуазного германского государства. Программа, подготовленная к Готскому съезду, совершенно игнорировала такие жизненно важные для успеха пролетарской борьбы вопросы, как международная пролетарская солидарность и способы ее поддержания и развития, как организация профессиональных союзов, их связь с партией рабочего класса, отношение к стачечной борьбе и др.

Энгельс подверг резкой критике противоречивший научному социализму вульгарно‑идеалистический тезис о «свободном государстве», идею о якобы надклассовом характере государства. Он подчеркивал в связи с этим мысль о том, что пролетариату, завоевавшему власть, нужно будет использовать созданное им государство, «чтобы насильственно подавить своих противников», что «когда становится возможным говорить о свободе», т. е. когда победит коммунистическое общество, «тогда государство как таковое перестает существовать» (см. настоящий том, стр. 5).

Уже Парижская Коммуна, разбившая буржуазную государственную машину, не была, как утверждал Энгельс, государством в собственном смысле слова, имея в виду то, что подавлять ей приходилось не большинство населения, а меньшинство (эксплуататоров) и поскольку вместо особой силы для подавления выступало все население. Мысли Энгельса по вопросу о государстве, изложенные им в письме к Бебелю, были высоко оценены В. И. Лениным в его работе «Государство и революция» (см. Соч., 4 изд., т. 25, стр. 411–413).

В 70 и 80‑х годах Маркс и Энгельс особенно внимательно следили за рабочим движением в Германии, куда после падения Парижской Коммуны переместился центр пролетарского движения. Они систематически помогали социал‑демократической партии Германии и в письмах к ее руководителям постоянно давали важные практические советы и указания, обращали их внимание на опасности, грозившие здоровому развитию партии.

Помещенное в томе «Циркулярное письмо» А. Бебелю, В. Либкнехту, В. Бракке и др. является следующим крупным выступлением Маркса и Энгельса, связанным с их борьбой за политически правильную линию германской социал‑демократической партии. В нем нашло яркое выражение их непримиримое отношение к оппортунизму.

Быстрый рост рядов германской социал‑демократической партии и ее влияние среди рабочих вставали серьезным препятствием на пути юнкерско‑буржуазного правительства Германии. Чтобы устранить это препятствие, поддержанный помещиками и буржуазией Бисмарк проводит в конце 1878 г. через рейхстаг исключительный закон против социалистов. Одним ударом всякая легальная деятельность социал‑демократической партии насильственно прекращалась и сама она фактически объявлялась вне закона. Руководство партии оказалось неподготовленным к этому удару. Оно растерялось настолько, что само приняло решение о роспуске партийной организации и своего правления, вместо того чтобы сразу перестроиться и перейти на нелегальное положение, приступить к нелегальной борьбе в ответ на исключительный закон. В обстановке правительственных преследований, дезорганизации руководства, не проявившего сразу необходимой стойкости и революционности, быстро усилился оппортунизм. Часть неустойчивых элементов заняла анархистскую позицию. Другая часть, занимавшая видное положение в партии, в особенности в парламентской фракции, выступила с откровенно ликвидаторской платформой, выдвинув своих идеологов в лице Хёхберга, Бернштейна и Шрамма.

В «Циркулярном письме» вожди пролетариата прежде всего раскрывают капитулянтскую суть выступления главарей правого крыла, выпустивших в Цюрихе «Jahrbuch fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik», на страницах которого они выступили с проповедью откровенного оппортунизма. «Вместо решительной политической оппозиции, – писали Маркс и Энгельс, – всеобщее посредничество; вместо борьбы против правительства и буржуазии – попытка уговорить их и привлечь на свою сторону; вместо яростного сопротивления гонениям сверху – смиренная покорность и признание, что кара заслужена» (см. настоящий том, стр. 172). Со всей резкостью пролетарские вожди указывают на недопустимость подобных взглядов и поведения в пролетарской партии. «Если они думают так, как пишут, то должны выйти из партии или по крайней мере отказаться от занимаемых ими постов» (см. настоящий том, стр. 169), – заявляли они, стремясь изолировать оппортунистов от руководства партией.

Выступая против примиренческой позиции социал‑демократического руководства, Маркс и Энгельс самым убедительным образом разоблачили классово‑политические и идейные основы выявившегося оппортунизма. С необычайной силой и яркостью обоснована в «Циркулярном письме» пролетарская линия партии, партийная позиция Маркса и Энгельса, их революционное кредо. «Что касается нас, – писали они, – то, в соответствии со всем нашим прошлым, перед нами только один путь. В течение почти 40 лет мы выдвигали на первый план классовую борьбу как непосредственную движущую силу истории, и особенно классовую борьбу между буржуазией и пролетариатом как могучий рычаг современного социального переворота; поэтому мы никак не можем идти вместе с людьми, которые эту классовую борьбу стремятся вычеркнуть из движения» (см. настоящий том, стр. 175).

Под влиянием решительных выступлений Маркса и Энгельса оппортунисты отступили. Правильный классовый инстинкт рабочих масс, критика, советы и помощь со стороны вождей международного пролетариата выправили положение в германской партии, сумевшей в период действия исключительного закона, в условиях всяческих преследований, укрепить свои ряды, перестроить партийную организацию, найти верный путь в массы, используя и сочетая легальные и нелегальные формы работы.

Публикуемая в томе статья Энгельса «Карл Маркс» представляет собой популярный очерк жизни, научной и политической деятельности великого основоположника теории научного коммунизма, вождя международного пролетариата. Статья Энгельса о Марксе способствовала делу пропаганды идей научного социализма среди германских рабочих.

Своей работой о крупном деятеле германского рабочего движения, верном соратнике и друге Вильгельме Вольфе, – работой, содержащей ряд важных обобщений о социально‑экономическом развитии Германии, – Энгельс стремился напомнить рабочим и крестьянам Германии о революционных традициях борьбы в 1848–1849 гг., популяризировать славный опыт «Neue Rheinische Zeitung», привлекавшей на сторону рабочего класса эксплуатируемые массы крестьянства.

Делу идейного вооружения молодой германской рабочей партии служила и работа «Прусская водка в германском рейхстаге», принадлежащая перу Энгельса. В условиях только что осуществившегося воссоединения Германии в единое национальное государство, происшедшего не тем путем, к которому стремились Маркс и Энгельс, не снизу, не в результате успешно развивающейся демократической революции, а сверху – «железом и кровью», под гегемонией помещичье‑буржуазного, милитаристского прусского государства, – Энгельс считал своим долгом разъяснять немецким рабочим классовый характер и реакционную природу Германской империи и ее правительства, хозяевами которого являлись юнкеры – «водочных дел мастера», биржевики и крупные предприниматели.

Входящие в том статьи Энгельса – «Исключительный закон против социалистов в Германии. – Положение в России» (написана для итальянского социалистического органа «La Plebe»), «Бисмарк и германская рабочая партия» (напечатана в английской «The Labour Standard») – показывают стремление великого пролетарского вождя разоблачить перед рабочими истинную суть буржуазного государства, ненависть его правителей к защищающей интересы пролетариата партии, пропагандировать успешную борьбу и приобретенный опыт этой партии, обеспечить ей сочувствие и поддержку рабочих других стран.

Стремясь систематически воспитывать немецких рабочих, как и пролетариев во всех странах, в духе приверженности интересам всего международного рабочего движения, Маркс и Энгельс постоянно информировали руководящий состав германской социал‑демократической партии о событиях в других странах, сами специально собирали материал и писали статьи о рабочем и социалистическом движении, помещали их в различных партийных изданиях. Энгельс, поддерживавший регулярную связь с итальянскими социалистами, печатает на страницах центрального органа германской социал‑демократической партии, газеты «Vorwarts», статью «В Италии» (см. настоящий том, стр. 100), в которой рассказывает о развитии социалистического движения среди итальянских рабочих, о преодолении влияния анархистов. А перед этим он сообщал итальянским социалистам об успехах германской партии. Публикуемое в томе письмо Энгельса видному деятелю итальянского социалистического движения Э. Биньями о германских выборах 1877 г. было зачитано на съезде рабочей Верхнеитальянской федерации и затем напечатано в газете «Plebe». В январе 1878 г. Энгельс написал для этой газеты статью «Рабочее движение в Германии, Франции, Соединенных Штатах и России».

На страницах центрального органа германской социал‑демократической партии (газеты «Der Sozialdemokrat») Энгельс печатает свою работу «Бруно Бауэр и первоначальное христианство», содержащую глубоко научное разрешение проблемы происхождения и сущности христианства с позиций диалектического материализма и пролетарского атеизма.

Относящиеся к 1878 г. работы – «Европейские рабочие в 1877 году» Ф. Энгельса и «История Международного Товарищества Рабочих, сочиненная господином Дж. Хауэллом» К. Маркса – содержат оценку состояния международного рабочего движения, анализ процесса борьбы за создание рабочих партий в Европе и США, пропагандируют традиции I Интернационала.

Указав на основные факты, характеризовавшие рабочее движение целого ряда стран, Энгельс отмечает, что повсюду оно развивается не только успешно, но и быстро и, что особенно важно, в одном и том же направлении. Проявилось стремление рабочих к созданию своих партий. Потерпели провал анархисты с их догмой о необходимости воздержания рабочих от участия в политической борьбе, в выборах в буржуазные парламенты. Находились пути и средства для поддержания связи между рабочими организациями и социалистами различных стран.

Энгельс обстоятельно анализирует положение рабочего класса во Франции, чрезвычайно высоко оценивая его роль в общих судьбах страны, его высокую политическую сознательность, проявившуюся в активной защите республики от покушений на нее монархических сил. Большое значение Энгельс придает началу перемены в политическом настроении французского крестьянства, отказывавшегося от бонапартистских иллюзий и встававшего на защиту республики. Энгельс призывал французских рабочих к быстрейшему созданию своей независимой классовой организации, а французских крестьян – к союзу с рабочими городов.

Яркую характеристику дает Энгельс положению в России после реформы 1861 г., считая, что внутренние и внешние условия, в которых находится страна, «чрезвычайно своеобразны и чреваты событиями величайшего значения для будущего не только русских рабочих, но и рабочих всей Европы». Со свержением самодержавия и победой революции в России Энгельс, как и Маркс, связывал надежды на неизбежность изменения всей общественно‑политической обстановки в Европе и призывал рабочих всех стран приветствовать грядущую победу русского народа «как гигантский шаг по пути к их общей цели – всеобщему освобождению труда» (см. настоящий том, стр. 143, 146).

Энгельс подчеркивал тот факт, что партии рабочего класса – там, где они возникали, – в своей деятельности, как правило, следовали великому плану борьбы, начертанному I Интернационалом, исходившему из реальных потребностей пролетарского движения. Этот план, писал Энгельс, «свободно приспосабливается к разнообразным условиям каждой нации... и сохраняет, тем не менее, повсюду свои основные черты, обеспечивая таким образом единство цели и общее соответствие средств, применяемых для достижения общей цели – освобождения рабочего класса самим же рабочим классом» (см. настоящий том, стр. 132).

В своей статье «История Международного Товарищества Рабочих, сочиненная господином Дж. Хауэллом» Маркс указывает прежде всего на оживление и рост рабочего движения в Европе и Америке во второй половине 70‑х годов и связанный с этим процесс быстрого оформления самими рабочими социалистических партий. Как очень важный момент Маркс особо отмечал возвращение к активной политической жизни французского рабочего класса после кровопролитного подавления его буржуазией в 1871 г. и жесточайшей реакции, наступившей после этого. Следующий крупный факт – активное участие в международном рабочем движении славян, в особенности в Польше, Чехии и России. Ценной особенностью рабочего движения указанного периода Маркс считает постоянное, действенное, непосредственное общение, обмен опытом и идеями между рабочим классом различных стран, – обмен, подготовленный годами деятельности I Интернационала, научившего пролетариев всех стран понимать необходимость и важность взаимной помощи и солидарности в борьбе.

С точки зрения «островного филистера» Дж. Хауэлла (одного из деятелей английского тред‑юнионизма, ренегата пролетарского движения), деятельность Международного Товарищества Рабочих была неудачной и Интернационал будто бы «изжил себя». Не оставив камня на камне от фальсификаторских утверждений Хауэлла, Маркс пишет в заключение: «Таким образом, Интернационал не изжил себя, а только перешел из первого периода зарождения в более высокий, в котором первоначальные его стремления отчасти стали уже действительностью. В ходе своего поступательного развития он должен будет претерпеть еще много изменений, прежде чем сможет быть написана последняя глава его истории» (см. настоящий том, стр. 156).

Много внимания уделяли Маркс и Энгельс французскому рабочему движению и французским социалистам. И здесь они непосредственно участвуют в выработке программных документов, в определении политической линии создающейся партии. Когда руководители только что образовавшейся французской Рабочей партии явились в 1880 г. в Лондон к Марксу и Энгельсу с просьбой помочь им в составлении программы, то они имели полную возможность самым детальным образом обсудить все вопросы программы, а от Маркса получили предложенную им теоретическую часть (см. настоящий том, стр. 246) или, как выражался Энгельс, «коммунистическое обоснование» программы. Программа французской Рабочей партии была свободна от оппортунистических пороков Готской программы германской социал‑демократии, и она сыграла положительную роль в развитии социалистического движения во Франции.

Чтобы оказать содействие делу создания и упрочения марксистской Рабочей партии во Франции, ее идейному отмежеванию от анархизма, мелкобуржуазного социализма и выродившегося в сектантство социализма утопистов, Энгельс создает работу «Развитие социализма от утопии к науке» (1880 г.). В этом замечательном произведении изложены теоретические основы пролетарского мировоззрения, даны главные положения научного социализма. Проследив основные этапы развития философии, Энгельс показал, как было подготовлено создание диалектического и исторического материализма, как благодаря двум великим открытиям Маркса – разработке материалистического понимания истории и созданию теории прибавочной стоимости – социализм стал наукой.

Показав коренную противоположность научного социализма и социализма утопического, отметив историческую роль последнего и его слабости, Энгельс разъясняет, каковы были предпосылки возникновения научного социализма.

В заключительной главе своего труда Энгельс доказывает, что главное противоречие капитализма – противоречие между общественным характером производства и капиталистическим присвоением – может быть разрешено только в результате пролетарской революции. Вставший у власти пролетариат превращает средства производства в общественную собственность и тем самым дает полную свободу развитию их общественной природы, делает возможным развитие общественного производства по заранее обдуманному плану. Люди овладевают объективными законами общественного развития и сознательно применяют их в интересах общества и всех его членов – совершается скачок из царства необходимости в царство свободы. «Совершить этот освобождающий мир подвиг – таково историческое призвание современного пролетариата», – заявляет Энгельс (см. настоящий том, стр. 230).

«Развитие социализма от утопии к науке» явилось необыкновенно важным вкладом Энгельса в дело распространения марксизма среди рабочих и социалистически настроенной интеллигенции.

К французскому изданию «Развития социализма от утопии к науке» Маркс написал специальное введение. Маркс характеризует в нем Энгельса как одного из «самых выдающихся представителей современного социализма» и сообщает основные факты из его жизни и революционной деятельности. «Развитие социализма от утопии к науке» Маркс называл введением в научный социализм (см. настоящий том, стр. 241, 245).

Маркс составляет для французских социалистов публикуемую в томе «Анкету для рабочих» из ста вопросов. Разработанная Марксом сумма вопросов способствовала всестороннему выявлению экономических, физических, интеллектуальных и моральных условий жизни и борьбы городских и сельских рабочих и работниц. Проведение такой «Анкеты» помогло бы точно установить и разоблачить многообразные формы и методы эксплуатации рабочего класса и тем самым дало бы пролетарской партии возможность в своей деятельности по руководству рабочим движением исходить из вполне определенных и точных фактических данных.

В ответ на просьбу редакции газеты «L'Egalite» (орган французской Рабочей партии) поместить на своих страницах работу Маркса «Нищета философии», Маркс дает свое согласие на перепечатку и пишет специальное небольшое введение к этой публикации, указывая в нем, что «Нищета философии» и «Манифест Коммунистической партии» могут «служить введением к изучению «Капитала»» (см. настоящий том, стр. 231).

К фактам, свидетельствующим об активном участии основоположников марксизма во французском рабочем движении, относятся также выступления Энгельса в социалистических органах Франции, в особенности в газете «Egalite», которая пользовалась большой популярностью среди французских рабочих и сыграла значительную роль в распространении идей научного социализма. В газете «Egalite» Энгельс выступил с работой о Германии («Социализм г‑на Бисмарка»), в которой срывал маску с Бисмарка, объявлявшего проведенные им исключительно в интересах господствующих классов меры – введение таможенного тарифа, превращение в собственность имперского правительства важнейших железнодорожных линий – «социальными мероприятиями». Это выступление Энгельса, разоблачавшего демагогию Бисмарка, прекрасно служило интересам политического просвещения молодой французской Рабочей партии. Оно было направлено против тех, кто толковал о движении к социализму при сохранении классового господства капиталистов и помещиков.

Борясь с проявлениями правого оппортунизма, как следствия прямого воздействия буржуазии и ее идеологии на рабочий класс, страстно выступая против попыток извращения революционных принципов пролетарского учения, Маркс и Энгельс постоянно реагировали и на другую опасность, существовавшую в международном рабочем движении: сектантство и связанное с ним доктринерство, следование оторванным от жизни, заученным раз и навсегда догмам. Догматизм всегда мешал творческому применению и дальнейшему развитию революционной теории, тормозил успешное развитие рабочего движения. За проявление сектантства и догматизма Маркс и Энгельс больше всего критиковали англо‑американских социалистов. Они настойчиво призывали их сблизиться с рабочей массой, рабочим движением, вытравить из своих организаций сектантский дух.

Блестящим примером обращения пролетарского вождя непосредственно к массе рабочих через головы оппортунистически настроенных лидеров служат одиннадцать публикуемых в томе статей Энгельса («Справедливая заработная плата за справедливый рабочий день», «Система наемного труда», «Тред‑юнионы», «Партия рабочих» и др.), напечатанных им в органе английских тред‑юнионов – газете «Labour Standard».

Статьи чрезвычайно богаты по своему теоретическому содержанию и весьма доступны по форме изложения. Энгельс объясняет английским рабочим недостаточность чисто профессиональной организации, преследующей задачи одной лишь экономической борьбы за повышение заработной платы, за сокращение рабочего дня. Он раскрывает сущность пролетарской политической экономии, созданной Марксом, и доказывает необходимость борьбы за уничтожение капиталистической системы, за установление власти рабочего класса. Он призывает превратить профессиональные союзы в боевые организации масс, создать наряду с ними и стоящую во главе их самостоятельную политическую организацию рабочего класса – пролетарскую партию.

В статье «Общественные классы – необходимые и излишние» Энгельс обращается к английским рабочим с призывом осознать свою великую историческую миссию и готовиться стать хозяевами созданных ими богатств, самим управлять всем ходом общественного производства материальных благ. «... Экономическое развитие нашего современного общества, – писал он, – все более и более ведет к концентрации, к обобществлению производства в огромных предприятиях, которыми уже не могут более руководить отдельные капиталисты... Но то, чего хозяин сделать не может, то рабочие... с успехом могут делать и делают». «Таким образом, – заключает Энгельс, – мы приходим к тому выводу, что не только можем отлично управиться в крупных отраслях промышленности нашей страны без вмешательства класса капиталистов, но что их вмешательство становится все более и более вредным» (см. настоящий том, стр. 299).

В 70–80‑е годы Маркс и Энгельс с особым интересом следили за развитием Соединенных Штатов Америки. Маркс обращал особое внимание на необыкновенно быстрый темп экономического развития США, на процесс небывалой концентрации капиталов, на все растущую силу крупных компаний, державших в своих руках промышленность, торговлю, земельную собственность, железные дороги и финансы. На процесс необычайно быстро совершавшейся концентрации капиталов в Соединенных Штатах обращал внимание европейских социалистов также и Энгельс, поместивший на страницах газеты «Sozial‑demokrat» специальную статью, посвященную этому вопросу (см. настоящий том, стр. 315).

Колоссальная быстрота, с которой совершался процесс концентрации капиталов, возрастающая «монополизирующая сила» и влияние крупных компаний приводили Маркса и Энгельса к убеждению, что рабочий класс, трудящиеся США неизбежно должны будут, сталкиваясь лицом к лицу с этой мощной и беспощадной силой, убедиться в тщетности надежд на улучшение своего положения без уничтожения власти крупного капитала. В предисловии ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии» Маркс и Энгельс указывают причины быстрого темпа экономического развития США и делают тот вывод, что и здесь будущее будет принадлежать растущему вместе с баснословной концентрацией капиталов многочисленному американскому пролетариату.

Непрекращающаяся активная деятельность Маркса и Энгельса по оказанию помощи международному рабочему и социалистическому движению неизменно сочетается с продолжением их научных занятий. Публикуемые в томе в разделе «Из рукописного наследства К. Маркса и Ф. Энгельса» «Замечания на книгу А. Вагнера» представляют большой теоретический интерес. Спекулировавший на социалистической фразеологии, Вагнер на деле являлся ученым прислужником германской буржуазии и юнкерства. Критикуя утверждения и выводы Вагнера (представителя так называемой социально‑правовой школы в политической экономии), Маркс формулирует в своих «Замечаниях» важнейшие положения теории стоимости, комментирует и развивает соответствующие места, изложенные в первом томе «Капитала».

В своих «Замечаниях» Маркс делает целый ряд обобщений относительно своего анализа товара, основы его «двойственного бытия», заключающейся в двояком характере труда, продуктом которого он является: «полезного труда, т. е. конкретных видов труда, создающих потребительные стоимости, и абстрактного труда, труда как затраты рабочей силы, – безразлично, каким «полезным» способом она затрачивается» (см. настоящий том, стр. 385). Говоря о том, какую роль у него играет потребительная стоимость по сравнению с буржуазной политической экономией, Маркс подчеркивает при этом, что в его анализе потребительная стоимость «принимается во внимание всегда лишь там, где такое исследование вытекает из анализа данных экономических образований, а не из умствований по поводу понятий или слов «потребительная стоимость» и «стоимость»» (см. настоящий том, стр. 386).

Приведенные слова Маркса являются прекрасным ответом буржуазным и ревизионистским фальсификаторам экономического учения марксизма, упорно повторяющим свой старый «тезис» о том, что Маркс якобы создал «абстрактную» систему, находящуюся в противоречии с капиталистической действительностью. В своих «Замечаниях на книгу А. Вагнера» Маркс неоспоримо доказывает, что в его исследовании речь идет не о каком‑то чисто отвлеченном, исключительно логическом процессе, а о реальной экономической действительности и ее отражении в мышлении.

В томе помещены три рукописи Энгельса. Одна из них («Замечание к странице «Истории Коммуны»») посвящена истории Франции кануна Парижской Коммуны. Здесь дан блестяще аргументированный разбор военных событий франко‑прусской войны, связанный с переговорами Тьера о заключении предательского перемирия с пруссаками осенью 1870 года.

Рукописи «К истории древних германцев» и «Франкский период» являются ярким примером того, какое всестороннее знание предмета, какой глубокий анализ исторических источников лежит в основе исследования Энгельса.

В работе «Франкский период» Энгельс показывает, как создавались условия для возникновения частной собственности на землю, как происходила концентрация земельной собственности и возникал класс крупных землевладельцев‑феодалов и класс зависимых от них крестьян, как оформлялась государственная власть и что представляло собой государство франков.

Энгельс уделял много внимания лингвистике и филологии. Он глубоко разбирался в основных проблемах языкознания, великолепно ориентировался в современных ему лингвистических направлениях, внимательно следил за литературой в этой области, в особенности по вопросам сравнительных грамматик германских, романских и славянских языков, и занимался специальными языковедческими изысканиями. Работа Энгельса о франкском диалекте является образцом применения исторического материализма к языкознанию.

В прямой связи с исследованиями Энгельса по истории древних германцев находится опубликованная им в 1882 г. работа «Марка». Сообщая Бебелю об этой своей работе, Энгельс писал: «Это первый плод моих работ по немецкой истории, которой я занимаюсь несколько лет, и я очень рад, что могу поднести его в первую очередь не педантам и прочим «образованным», а рабочим» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., 1 изд., т. XXVII, стр. 273). В «Марке» Энгельс в сжатой, но чрезвычайно богатой содержанием форме проанализировал общие пути развития аграрных отношений и судьбы крестьян в Германии.

Своей работой о марке Энгельс еще раз подтвердил выдвинутую Марксом и им идею о необходимости для успешного развития и победы пролетарской революции союза рабочего класса и крестьянства. Он пропагандирует в этом произведении коренное положение научного социализма о неизбежности и необходимости перехода к коллективной собственности и коллективному производству не только в промышленности, но также и в сельском хозяйстве. Только переход к коллективной собственности, подчеркивает Энгельс в «Марке», обеспечит сельскохозяйственным производителям (крестьянам) возможность организовать и успешно развивать крупное хозяйство, воспользоваться всеми преимуществами этого последнего (применение машин, достижений науки и техники и т. д.) и внести, благодаря этому, свой творческий вклад в строительство нового, коммунистического общества.

Во многих произведениях, вошедших в том, так или иначе присутствует Россия, учитывается ее положение и роль, нарастающее революционное движение в стране. Россия выступает как неотъемлемое звено в цепи развивающихся общеевропейских событий, как страна, находящаяся накануне великих революционных перемен. В январе 1878 г. Энгельс писал итальянским социалистам (в статье «Рабочее движение в Германии, Франции, Соединенных Штатах и России»): «Россия – это страна, которая... в ближайшем будущем будет играть наиболее важную роль» (см. настоящий том, стр. 123). Спустя год он подчеркивал: «Уже несколько лет я обращаю внимание европейских социалистов на положение в России, где назревают события решающего значения» (см. настоящий том, стр. 158).

В произведениях Маркса и Энгельса, специально посвященных России и адресованных русскому читателю, поражает богатство общетеоретических и политических суждений, являющихся следствием прекрасного знания конкретных социально‑экономических и политических условий жизни в стране.

В 70‑х годах Россия переживала переломную эпоху перехода от отсталого, полуфеодального строя к быстро развивающемуся капитализму, эпоху, сопровождавшуюся бурным развитием общественных антагонизмов и ростом революционных сил. Страна находилась, как неоднократно подчеркивали Маркс и Энгельс, накануне величайшей революции, последствия которой должны были неизбежно иметь глубокое международное значение, в первую очередь в смысле создания благоприятных условий для развития пролетарского освободительного движения.

С самого начала 70‑х годов Маркс предпринимает специальное изучение по первоисточникам русских данных о землевладении и аграрных отношениях в целом. Анализ русской экономики, в особенности сельскохозяйственного производства, занимал весьма значительное место в подготовительных работах Маркса к третьему тому «Капитала». «При разнообразии форм землевладения и эксплуатации земледельческих производителей в России, – писал Энгельс в предисловии к третьему тому «Капитала», – в отделе о земельной ренте Россия должна была играть такую же роль, какую играла Англия в книге I при исследовании промышленного наемного труда» (К. Маркс. «Капитал», т. III, 1955, стр. 8).

Благодаря широким общественным, литературным и дружеским связям с русскими общественно‑политическими деятелями

Маркс получал большое количество русских книг, различных документов, журнальных статей. Многие весьма ценные и разнообразные сведения Маркс и Энгельс получили благодаря непосредственному общению с русскими революционерами, представителями русской науки и культуры. Обширная переписка с русскими корреспондентами также способствовала обогащению представлений Маркса и Энгельса о России. Из писем Лопатина, Лаврова, Дмитриевой‑Томановской, Даниельсона, Каблуковой, Ковалевского, Плеханова, Засулич и других Маркс и Энгельс получали очень много чрезвычайно ценных для себя сведений.

Изучение Марксом проблем земельной собственности, земельной ренты по русским материалам вскоре переросло в ознакомление со всеми данными о жизни и развитии России и русского народа. Благодаря систематическому, длившемуся до конца жизни, изучению страны по лучшим произведениям социально‑экономической и блестящим образцам художественной литературы, Маркс и Энгельс могли наблюдать, как росло революционное самосознание русского народа, как неуклонно возрастал протест против эксплуататоров, как развивалась народная борьба против царизма, против политического и социального гнета. С полнейшим основанием мог Энгельс заявлять, что он не знает никого, кто бы так хорошо, как Маркс, «знал Россию, ее внутренние и внешние отношения» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., 1 изд., т. XXVII, стр. 586–587).

В публикуемом письме в редакцию журнала «Отечественные Записки» (ноябрь 1877 г.) Маркс писал о проявившейся тенденции России «стать капиталистической нацией», о том, что за время после 1861 г. ее развитие шло именно в этом направлении. Вместе с тем он отвергал навязывавшийся ему народником Михайловским (в статье «Карл Маркс перед судом г. Ю. Жуковского») взгляд, будто он, так же как и русские либералы, считает неотложным делом уничтожение крестьянской земельной общины, чтобы перейти к капиталистическому строю.

Маркс решительным образом протестовал против превращения его теории происхождения капиталистического способа производства в «универсальную отмычку», служащую для определения судеб развития любой страны, независимо от исторической обстановки. Для ответа на вопрос, минует ли Россия путь капиталистического развития, Маркс требовал прежде всего всестороннего изучения и разбора русских данных о социально‑экономическом развитии страны, а также учета исторической обстановки, в которой она оказывалась. Свержение царизма представлялось Марксу в 1877 г. близким. Русская революция создала бы благоприятную обстановку для победы западноевропейского пролетариата, а этот последний помог бы, в свою очередь, России миновать капиталистический путь развития. Эта концепция Маркса ничего общего не имела с народнической мечтой – без развития крупной промышленности, с помощью общины прямо перескочить в социалистический общественный строй.

В том входит другое письмо Маркса, написанное в 1881 г. и адресованное В. И. Засулич, которое касается этой же темы. «Тлетворные влияния», которые теснили со всех сторон русскую общину, могла устранить, по мысли Маркса, только русская народная революция, поддержанная пролетарской революцией в Западной Европе. Теоретическое значение и огромная историческая актуальность выдвинутого в обоих названных документах положения марксизма о возможности некапиталистического пути развития для некоторых народов при благоприятном стечении исторических обстоятельств были подтверждены жизнью, революционной практикой СССР и социалистического лагеря в целом.

В своем письме от 16 февраля 1881 г. Засулич, сообщая Марксу о той роли, которую играл «Капитал» в спорах русских социалистов о судьбах капитализма в России, от имени своих товарищей – русских «революционных социалистов» – просила Маркса изложить его воззрения по этому вопросу и в частности по вопросу об общине. К моменту получения этого письма (а также письма из Петербурга от Исполнительного комитета «Народной Воли» с аналогичной просьбой) Маркс затратил много труда на изучение социально‑экономических отношений в России, на изучение внутреннего строя и состояния русской крестьянской общины. В связи с названными обращениями он проделал большую дополнительную работу по обобщению изученных перед тем источников.

Как видно из публикуемых в разделе «Из рукописного наследства» предварительных набросков ответа Маркса Засулич, он тщательнейшим образом взвесил каждую формулировку, прежде чем составил свой окончательный, сравнительно краткий ответ. В предварительно составленных вариантах ответа он формулирует целый ряд положений, касающихся следующих проблем: характер первобытного типа коллективного производства, возможность и условия для некапиталистического пути развития, источники разложения сельской общины и условия ее «спасения» в России, кризис капиталистического способа производства, формы экспроприации крестьянства, причины истощения почвы и понижения плодородия полей, необходимость и неизбежность «кооперативного труда в земледелии, организованного в широком масштабе», обстоятельства, благоприятствующие «механической обработке» земли и кооперативным формам труда в России.

Содержащиеся в предварительных набросках ответа на письмо Засулич мысли Маркса представляют большой как научный, так и политически‑актуальный интерес для широкого читателя, для коммунистических партий всех стран.

Среди большой массы имеющихся рукописных материалов Маркса о России помещаемые в томе «Заметки о реформе 1861 г. и пореформенном развитии России» занимают особое место. Ко времени составления этих «Заметок» (1881–1882 гг.) Маркс, как это видно из их содержания, уже собирался подводить общие итоги своего изучения социально‑экономического развития России, приступал к систематизации накопленных данных и к обобщению их. «Заметки о реформе», в отличие от других русских материалов из записных тетрадей Маркса, являющихся по большей части выписками из изучаемых источников с критическим комментарием к ним или конспектами прочитанных книг с собственными замечаниями, – представляют собой в целом изложение вопроса самим Марксом.

Являясь определенным итогом глубокой исследовательской работы Маркса по изучению нашей страны, «Заметки о реформе» восполняют картину творческой деятельности их автора в последний период его жизни, показывают отношение великого вождя пролетариата к русскому народу, его положению и борьбе.

В своем послании славянскому митингу, состоявшемуся в марте 1881 г., Маркс и Энгельс отметили убийство Александра II как один из симптомов назревающей русской революции. Уже тогда они предвидели, что непрерывно развивающаяся революция в России обеспечит продолжение дела Парижской Коммуны, и приветствовали грядущую «российскую Коммуну» (см. настоящий том, стр. 252).

В подписанном 21 января 1882 г. обоими основоположниками научного коммунизма предисловии ко второму русскому изданию «Манифеста Коммунистической партии» Россия была названа ими «передовым отрядом революционного движения в Европе». Маркс и Энгельс, по словам Ленина, «были полны самой радужной веры в русскую революцию и в ее могучее всемирное значение» (Соч., 4 изд., т. 12, стр. 335).

С точки зрения интересов успешного развития международного революционного движения Маркс и Энгельс рассматривали и польский вопрос, которому посвящено в томе несколько документов основоположников марксизма (см. в особенности обращение к «Митингу в Женеве, созванному в память 50‑й годовщины польской революции 1830 года»).

14 марта 1883 г. оборвалась жизнь Маркса. Вошедшие в том выступления Энгельса – «Набросок надгробной речи на могиле Маркса», «Похороны Карла Маркса», «К смерти Карла Маркса» – посвящены памяти великого учителя и вождя международного пролетариата. Они заключают в себе классическую оценку всемирно‑исторического значения его теоретической и практической революционной деятельности. Эти выступления содержат также отклики на смерть Маркса, поступившие из различных стран, первые сообщения Энгельса об оставшемся после смерти его великого соратника и друга рукописном наследстве.

Всемирно‑историческая заслуга Маркса состоит в том, что он впервые в истории создал действительно научную теорию развития общества, научным анализом доказал неизбежность краха капитализма и победы коммунизма. Маркс и Энгельс заложили теоретический фундамент коммунизма, создав диалектический и исторический материализм – научное мировоззрение пролетариата. Маркс смотрел на науку, подчеркивал Энгельс, «как на могущественный рычаг истории, как на революционную силу в самом высоком значении этого слова» (см. настоящий том, стр. 348–349).

Создав научный коммунизм, К. Маркс и Ф. Энгельс связали его с освободительной борьбой пролетариата, превратили таким образом теорию в могучее оружие революционного переустройства общества.

 

 

* * *

В состав настоящего тома включено 7 работ, не вошедших в первое издание Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса. Среди них: «О «Нищете философии»» и «Заметки о реформе 1861 г. и пореформенном развитии России» Маркса, статьи Энгельса: «Рабочее движение в Германии, Франции, Соединенных Штатах и России», «Исключительный закон против социалистов в Германии. – Положение в России», «Два образцовых муниципальных совета», «О том, как Пиндтер плетет небылицы» и речь Энгельса на митинге, посвященном годовщине польского восстания 1863 года; три работы Маркса и Энгельса публикуются на русском языке впервые.

Заглавия работ Маркса и Энгельса даны в соответствии с оригиналами и прижизненными публикациями. В тех случаях, когда заглавие, отсутствующее в оригинале, дано Институтом марксизма‑ленинизма, перед заглавием стоит звездочка.

Институт марксизма‑ленинизма при ЦК КПСС  

 

К. МАРКС И Ф. ЭНГЕЛЬС

март 1875–май 1883

 

 

Ф. ЭНГЕЛЬС ПИСЬМО А. БЕБЕЛЮ[1]

 

Лондон, 18–28 марта 1875 г.

Дорогой Бебель!

Получил Ваше письмо от 23 февраля и радуюсь, что Вы так хорошо себя чувствуете.

Вы спрашиваете меня, каково наше мнение по поводу истории с объединением? К сожалению, мы оказались в том же положении, что и Вы. Ни Либкнехт, ни кто‑либо другой нам ничего не сообщал; поэтому и мы знаем не больше того, что есть в газетах, а в них ничего не писали, пока дней восемь тому назад не появился проект программы. Проект этот, конечно, поверг нас в немалое изумление.

Наша партия так часто протягивала лассальянцам руку, предлагая примирение или, по крайней мере, хотя бы сотрудничество, и так часто встречала наглый отказ со стороны Газенклеверов, Гассельманов и Тёльке, что даже ребенок должен был бы отсюда сделать такой вывод: раз эти господа теперь сами приходят с предложением примирения, значит они находятся в дьявольски затруднительном положении. Но, имея ввиду хорошо известный характер этих людей, мы обязаны использовать их затруднительное положение и выговорить себе все возможные гарантии, чтобы эти господа за счет нашей партии не укрепили вновь в глазах рабочих свои поколебленные позиции. Их следовало встретить как можно более холодно и недоверчиво, обусловить объединение степенью их готовности отказаться от своих сектантских лозунгов и от своей «государственной помощи» и принять в основном эйзенахскую программу 1869 г.[2] или же ее исправленное издание, приноровленное к настоящему моменту. Нашей партии абсолютно нечему

учиться у лассальянцев в теоретическом отношении, т. е. в тем, что для программы имеет решающее значение; лассальянцы же могли бы, конечно, поучиться у нашей партии. Первое условие объединения должно было заключаться в том, чтобы они перестали быть сектантами, лассальянцами, – следовательно, чтобы они прежде всего отказались от всеисцеляющего знахарского средства государственной помощи или хотя бы признали ее подчиненной переходной мерой наряду со многими другими возможными мерами. Проект программы доказывает, что наши люди, будучи в теоретическом отношении во сто раз выше лассальянских лидеров, оказались во столько же раз ниже их в смысле политической ловкости; «честных» [«честными» называли эйзенахцев. Ред. ] и на этот раз жестоко околпачили нечестные.

Во‑первых, принята напыщенная, но исторически ложная лассалевская фраза о том, что по отношению к рабочему классу все остальные классы составляют лишь одну реакционную массу. Это положение верно только в отдельных исключительных случаях, например во время такой пролетарской революции, какой была Коммуна, или в такой стране, где не только буржуазия создала государство и общество по своему образу и подобию, но вслед за ней и демократическая мелкая буржуазия уже довела это преобразование до крайних его последствий. Если бы, например, в Германии демократическая мелкая буржуазия принадлежала к этой реакционной массе, то как могла бы Социал‑демократическая рабочая партия годами идти рука об руку с ней, с Народной партией[3]? Как мог бы «Volksstaat»[4] черпать почти все свое политическое содержание из мелкобуржуазно‑демократической «Frankfurter Zeitung»[5]? И как было бы возможно включить в эту самую программу целых семь требований, прямо и буквально совпадающих с программой Народной партии и мелкобуржуазной демократии? Я имею в виду семь политических требований: 1–5 и 1–2, среди которых нет ни одного, не являющегося буржуазно‑демократическим[6].

Во‑вторых, принцип интернациональности рабочего движения практически для настоящего времени совершенно отбрасывается, и отбрасывается людьми, которые целых пять лет и при труднейших обстоятельствах проводили этот принцип самым блестящим образом. Германские рабочие оказались в авангарде европейского движения главным образом благодаря своему подлинно интернационалистскому поведению во время войны; никакой другой пролетариат не мог бы держать себя так хорошо. И вот теперь им предлагают отречься от этого принципа, отречься в тот самый момент, когда за границей рабочие повсюду начинают подчеркивать его в той же мере, в какой правительства стремятся подавить всякую попытку осуществить этот принцип в рамках какой‑либо организации! Что же остается в конце концов от интернационализма рабочего движения? Только слабая надежда – и не на сотрудничество европейских рабочих в дальнейшем, в борьбе за свое освобождение, нет, – а на будущее «международное братство народов», на «Соединенные Штаты Европы» господ буржуа из Лиги мира[7]!

Конечно, не было надобности говорить об Интернационале как таковом. Но нужно было по меньшей мере не сделать ни шагу назад от программы 1869 г. и сказать примерно так: хотя германская рабочая партия действует прежде всего внутри положенных ей государственных границ (она не имеет права говорить от имени европейского пролетариата и, в особенности, говорить что‑либо ложное), тем не менее она сознает свою солидарность с рабочими всех стран и всегда готова будет выполнять и впредь, как выполняла до сих пор, вытекающие из этой солидарности обязательства. Подобные обязательства существуют и без того, чтобы провозглашать себя или считать себя частью Интернационала; к ним относятся, например, помощь и недопущение штрейкбрехерства во время стачек, забота о том, чтобы германские рабочие были осведомлены партийными органами о движении за границей, агитация против угрожающих или разражающихся династических войн, во время таких войн – тактика, подобная той, какая была образцово проведена в 1870 и 1871 гг., и тому подобное.

В‑третьих, наши позволили навязать себе лассалевский «железный закон заработной платы», основанный на совершенно устаревшем экономическом воззрении, будто рабочий получает в среднем лишь минимум заработной платы, и именно потому, что, согласно мальтузианской теории народонаселения, всегда имеется избыток рабочих (такова была аргументация Лассаля). Однако Маркс в «Капитале» подробно доказал, что законы, регулирующие заработную плату, весьма сложны, что в зависимости от условий получает перевес то тот, то другой из них, что они, таким образом, отнюдь не железные, а, напротив, очень эластичные и что вообще этот вопрос нельзя решить в двух‑трех словах, как воображал Лассаль. Мальтузианское обоснование закона, списанного Лассалем у Мальтуса и Рикардо (с извращением последнего), как оно, например, цитируется на стр. 5 «Книги для чтения рабочих» из другой брошюры Лассаля[8], подробно опровергнуто Марксом в отделе о «процессе накопления капитала»[9]. Приняв лассалевский «железный закон», признали, следовательно, ложное положение и его ложное обоснование.

В‑четвертых, программа выдвигает в качестве единственного социального требования лассалевскую государственную помощь в самом неприкрытом виде, в каком Лассаль ее украл у Бюше. И это после того, как Бракке очень хорошо вскрыл всю никчемность этого требования[10], после того, как почти все, если не все, ораторы нашей партии вынуждены были в борьбе с лассальянцами выступить против этой «государственной помощи»! Большего унижения для нашей партии нельзя себе представить. Интернационализм, низведенный до уровня Аманда Гёгга, социализм, опустившийся до буржуазного республиканизма Бюше, который выдвинул это требование в противовес социалистам, в целях борьбы с ними!

Но «государственная помощь» в лассалевском смысле есть в лучшем случае только одно из многих мероприятий для достижения цели, что здесь, в проекте программы, выражено беспомощными словами: «чтобы проложить путь к разрешению социального вопроса», – как будто для нас еще существует какой‑то теоретически не разрешенный социальный вопрос! Если, стало быть, сказать: «германская рабочая партия стремится к уничтожению наемного труда и тем самым классовых различий посредством осуществления коллективного производства в промышленности и земледелии и в национальном масштабе; она выступает за всякое мероприятие, которое пригодно для достижения этой цели», – то ни один лассальянец не сможет что‑либо против этого возразить.

В‑пятых, об организации рабочего класса, как класса, посредством профессиональных союзов не сказано ни слова. А это весьма существенный пункт, потому что это и есть подлинная классовая организация пролетариата, в которой он ведет свою повседневную борьбу с капиталом, которая является для него школой и которую теперь уже никак не может задушить даже самая жестокая реакция (как теперь в Париже). При той важности, которую эта организация приобретает также и в Германии, было бы, по нашему мнению, безусловно необходимо напомнить о ней в программе и по возможности отвести ей определенное место в партийной организации.

Вот что сделали наши в угоду лассальянцам. А чем поступились те? Тем, что в программе фигурирует куча довольно путаных, чисто демократических требований, из коих некоторые являются просто предметами моды, как например, «народное законодательство», которое существует в Швейцарии и приносит там больше вреда, чем пользы, если вообще что‑нибудь приносит. «Управление через посредство народа» еще имело бы какой‑нибудь смысл. Отсутствует также первое условие всякой свободы – ответственность всех чиновников за все свои служебные действия по отношению к любому из граждан перед обыкновенными судами и по общему праву. О том, что такие требования, как свобода науки, свобода совести, фигурируют во всякой либеральной буржуазной программе и здесь выглядят несколько странно, я распространяться не стану.

Свободное народное государство превратилось в свободное государство. По грамматическому смыслу этих слов, свободное государство есть такое, в котором государство свободно по отношению к своим гражданам, т. е. государство с деспотическим правительством. Следовало бы бросить всю эту болтовню о государстве, особенно после Коммуны, которая не была уже государством в собственном смысле слова. «Народным государством» анархисты кололи нам глаза более чем достаточно, хотя уже сочинение Маркса против Прудона, а затем «Коммунистический манифест»[11] говорят прямо, что с введением социалистического общественного строя государство само собой распускается [sich auflost] и исчезает. Так как государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников, то говорить о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать. Мы предложили бы поэтому поставить везде вместо слова «государство» слово «община» [Gemeinwesen], прекрасное старое немецкое слово, соответствующее французскому слову «коммуна».

«Устранение всякого социального и политического неравенства» – тоже весьма сомнительная фраза вместо «уничтожения всех классовых различий». Между отдельными странами, областями и даже местностями всегда будет существовать известное неравенство в жизненных условиях, которое можно будет свести до минимума, но никогда не удастся устранить полностью. Обитатели Альп всегда будут иметь другие жизненные условия, чем жители равнин. Представление о социалистическом обществе, как о царстве равенства, есть одностороннее французское представление, связанное со старым лозунгом «свободы, равенства и братства», – представление, которое как определенная ступень развития было правомерно в свое время и на своем месте, но которое, подобно всем односторонностям прежних социалистических школ, теперь должно быть преодолено, так как оно вносит только путаницу и так как теперь найдены более точные способы изложения этого вопроса.

Я заканчиваю, хотя почти каждое слово в этой программе, написанной к тому же вялым и бесцветным языком, заслуживает критики. Программа эта такова, что в случае, если она будет принята, Маркс и я никогда не согласимся примкнуть к основанной на таком фундаменте новой партии и должны будем очень серьезно задуматься над вопросом о том, какую позицию (также и публично) занять по отношению к ней. Учтите, что за границей за все и всякие выступления и действия германской Социал‑демократической рабочей партии делают ответственными нас. Так Бакунин в своем сочинении «Государственность и анархия» делает нас ответственными за всякое необдуманное слово, сказанное или написанное Либкнехтом со времени основания «Demokratisches Wochenblatt»[12] Люди воображают, что мы отсюда командуем всем движением, тогда как Вы знаете не хуже меня, что мы почти никогда не вмешивались ни в малейшей мере во внутренние дела партии, а если и вмешивались, то только для того, чтобы по возможности исправить допущенные, на наш взгляд, ошибки, да и то лишь теоретические. Но Вы сами поймете, что эта программа образует поворотный пункт, который очень легко может заставить нас сложить с себя всякую ответственность за партию, признавшую такую программу.

Вообще официальная программа партии имеет меньшее значение, чем то, что партия делает в действительности. Но все же новая программа всегда представляет собой открыто водруженное знамя, и внешний мир судит о партии по этому знамени. Поэтому программа ни в коем случае не должна быть шагом назад, каким рассматриваемый проект является по сравнению с эйзенахской программой. Ведь надо же было подумать и о том, что скажут об этой программе рабочие других стран, какое впечатление произведет эта капитуляция всего германского социалистического пролетариата перед лассальянством.

Притом я убежден, что объединение на такой основе не продержится и года. Неужели лучшие люди нашей партии согласятся пережевывать в своих выступлениях заученные наизусть фразы Лассаля о железном законе заработной платы и о государственной помощи? Хотел бы я увидеть, например, Вас в этой роли! А если бы они и пошли на это, их освистали бы их слушатели. Между тем я уверен, что лассальянцы настаивают как раз на этих пунктах программы, как ростовщик Шейлок на своем фунте мяса [Шекспир. «Венецианский купец», акт I, сцена третья. Ред. ]. Произойдет раскол; но предварительно мы восстановим «честное» имя Гассельмана, Газенклевера, Тёльке и компании; после раскола мы окажемся ослабленными, а лассальянцы – окрепшими; наша партия утратит свою политическую непорочность и уж никогда не сможет беззаветно бороться против лассалевских фраз, которые она на некоторое время сама же начертала на своем знамени; и если лассальянцы опять будут заявлять тогда, что они – самая подлинная и единственная рабочая партия, а наши сторонники – буржуа, – то в доказательство они смогут указать на эту программу. Все социалистические мероприятия в этой последней принадлежат им, в то время как наша партия внесла туда только требования мелкобуржуазной демократии, которую, однако, она сама в той же самой программе охарактеризовала как часть «реакционной массы».

Я задержал отправку этого письма, так как Вы будете освобождены лишь 1 апреля, в честь дня рождения Бисмарка, и я не хотел подвергать письмо риску быть перехваченным при попытке доставить его контрабандным путем. Но вот только что пришло письмо от Бракке, у которого тоже возникли серьезные сомнения по поводу программы и который хочет узнать наше мнение. Поэтому я для ускорения дела посылаю настоящее письмо ему, чтобы он прочел его и чтобы мне не пришлось еще раз писать про всю эту канитель сначала. Впрочем, я изложил дело напрямик также и Рамму, а Либкнехту написал лишь вкратце. Я не могу ему простить того, что он не сообщил нам ни слова обо всем этом деле (между тем как Рамм и другие думали, что он нас точно осведомил), пока не стало уже, так сказать, слишком поздно. Правда, так поступал он издавна – и отсюда та обширная неприятная переписка, которую нам, Марксу и мне, пришлось с ним вести, – но на этот раз дело приняло слишком уж скверный оборот, и мы решительно отказываемся идти вместе с ним по такому пути.

Постарайтесь устроить так, чтобы летом приехать сюда. Будете жить, конечно, у меня, и, если погода будет хорошая, мы могли бы на несколько дней поехать на морские купанья; после продолжительной отсидки это будет для Вас очень полезно.

С дружеским приветом

Ваш Ф. Э.  

Маркс недавно переменил квартиру. Его адрес: 41, Мейтленд‑парк, Кресент, Норд‑Уэст, Лондон.

 

Написано 18–28 марта 1875 г.

Впервые напечатано в книге: A. Bebel, «Aus meinem Leben», T. II, Stuttgart, 1911

Печатается по тексту книги

Перевод с немецкого

 

 

К. МАРКС КРИТИКА ГОТСКОЙ ПРОГРАММЫ[13]

 

Написано К. Марксом в апреле – начале мая 1875 г.

Написано 18–28 марта 1875 г.

 

Напечатано с некоторыми сокращениями

в журнале «Neue Zeit» m. 1, № 18, 1891 г.

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

 

ПИСЬМО В. БРАККЕ

 

Лондон, 5 мая 1875 г .

Дорогой Бракке!

Нижеследующие критические замечания к объединительной программе будьте добры по прочтении передать для ознакомления Гейбу и Ауэру, Бебелю и Либкнехту. Я завален работой и вынужден переступать уже далеко за рамки рабочего времени, разрешенного мне врачами. Поэтому мне отнюдь не доставило особого «удовольствия» исписать так много бумаги. Но это было необходимо для того, чтобы партийные друзья, для которых предназначается это сообщение, не истолковали впоследствии ложно те шаги, которые я, со своей стороны, должен буду предпринять. – Я имею в виду краткое заявление, которое Энгельс и я опубликуем после объединительного съезда; мы заявим, что мы совершенно непричастны к указанной принципиальной программе и не имеем с ней ничего общего.

Это необходимо, так как за границей распространено заботливо поддерживаемое врагами партии мнение – мнение совершенно ложное, – будто мы тайно руководим отсюда движением так называемой эйзенахской партии. Еще в своей недавно появившейся на русском языке книге Бакунин возлагает, например, на меня ответственность не только за все программы и т. д. упомянутой партии, но даже и за каждый шаг, сделанный Либкнехтом со дня его сотрудничества с Народной партией.

Помимо того, мой долг не позволяет мне, хотя бы лишь посредством дипломатического молчания, признать программу, которая, по моему убеждению, решительно никуда не годится и деморализует партию.

Каждый шаг действительного движения важнее дюжины программ. Поэтому, если нельзя было – а обстоятельства этого не допускали – пойти дальше эйзенахской программы, то следовало бы просто заключить соглашение о действиях против общего врага. Составляя же принципиальные программы (вместо того чтобы отложить это дело до того момента, когда оно будет подготовлено более длительной совместной работой), воздвигают тем самым перед лицом всего мира вехи, по которым люди судят об уровне партийного движения.

Вожди лассальянцев пришли к нам потому, что их вынудили к этому обстоятельства. Если бы им заявили с самого начала, что ни на какое торгашество принципами не пойдут, то они должны были бы удовлетвориться программой действия или организационным планом в целях совместного действия. Вместо этого им разрешают являться во всеоружии мандатов и, со своей стороны, признают эти мандаты обязательными, т. е. сдаются на милость или немилость тех, кто сам нуждается в помощи. К довершению всего они созывают съезд еще до согласительного съезда, между тем как собственная партия созывает свой съезд только post festum [буквально: после праздника, т. е. с опозданием. Ред.]. Здесь явно стремились сорвать всякую критику и не дать опомниться собственной партии. Известно, что рабочих удовлетворяет самый факт объединения; но ошибаются те, кто думает, что этот минутный успех куплен не слишком дорогой ценой.

Впрочем программа никуда не годится и независимо от того, что она канонизирует лассалевский символ веры.

В ближайшее время я пришлю Вам последние выпуски французского издания «Капитала». Печатание было на долгое время задержано запрещением французского правительства. На этой неделе или в начале следующей книга будет готова. Получили ли Вы 6 первых выпусков? Сообщите мне, пожалуйста, также адрес Бернхарда Беккера, которому я тоже должен послать последние выпуски[14].

У книгоиздательства «Volksstaat» своеобразные нравы. Так, например, мне до сих пор даже не прислали ни одного экземпляра нового издания «Кёльнского процесса коммунистов»[15].

С сердечным приветом

Ваш Карл Маркс 

 

 

ЗАМЕЧАНИЯ К ПРОГРАММЕ ГЕРМАНСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ

 

 

I

 

1. «Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры, а так как приносящий пользу труд возможен лишь в обществе и при посредстве общества, то доход от труда принадлежит в неурезанном виде и на равных правах всем членам общества».

 

Первая часть параграфа: «Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры».

Труд не есть источник всякого богатства. Природа в такой же мере источник потребительных стоимостей (а из них‑то ведь и состоит вещественное богатство!), как и труд, который сам есть лишь проявление одной из сил природы, человеческой рабочей силы. Приведенную выше фразу вы встретите во всяком детском букваре, и она правильна постольку, поскольку в ней подразумевается, что труд совершается при наличии соответствующих предметов и орудий. Но в социалистической программе не должны допускаться подобные буржуазные фразы, обходящие молчанием те условия, которые одни только и придают им смысл. Поскольку человек заранее относится к природе, этому первоисточнику всех средств и предметов труда, как собственник, обращается с ней как с принадлежащей ему вещью, постольку его труд становится источником потребительных стоимостей, а следовательно, и богатства. У буржуа есть очень серьезные основания приписывать труду сверхъестественную творческую силу, так как именно из естественной обусловленности труда вытекает, что человек, не обладающий никакой другой собственности, кроме своей рабочей силы, во всяком общественном и культурном состоянии вынужден быть рабом других людей, завладевших материальными условиями труда. Только с их разрешения может он работать, стало быть, только с их разрешения – жить.

Но оставим уж эту фразу, как она есть, каковы бы ни были ее недостатки. Какого же заключения надо бы ожидать? Очевидно, следующего:

«Так как труд есть источник всякого богатства, то ни один член общества не может и присваивать себе богатство иначе, как присваивая продукт труда. Если же он сам не работает, то он живет чужим трудом, и свою культуру он также приобретает за счет чужого труда».

Вместо этого при помощи словечек «а так как» к первому предложению пристегивается второе, чтобы вывод сделать из этого второго предложения, а не из первого.

Вторая часть параграфа: «Приносящий пользу труд возможен лишь в обществе и при посредстве общества».

Согласно первому положению, труд являлся источником всякого богатства и всякой культуры, а следовательно, никакое общество не возможно без труда. Теперь же мы узнаем, наоборот, что никакой «приносящий пользу» труд не возможен без общества.

С таким же успехом можно было бы сказать, что только в обществе бесполезный или даже вредный для общества труд может стать отраслью промышленности, что только в обществе можно жить праздно и т. д. и т. д., – короче, переписать всего Руссо.

А что такое «приносящий пользу» труд? Ведь это всего лишь такой труд, который достигает намеченного полезного результата. Дикарь (а человек – дикарь, после того как он перестал быть обезьяной), который убивает камнем зверя, собирает плоды и т. д., совершает «приносящий пользу» труд.

В‑третьих. Заключение: «А так как приносящий пользу труд возможен лишь в обществе и при посредстве общества, то доход от труда принадлежит в неурезанном виде и на равных правах всем членам общества».

Вот так заключение! Если приносящий пользу труд возможен только в обществе и при посредстве общества, то доход от труда принадлежит обществу, а на долю отдельного рабочего придется из этого дохода лишь то, что не требуется на содержание «условия» труда – общества.

И в самом деле, во все времена защитники каждого данного общественного строя выдвигали это положение. Прежде всего выступают притязания правительства и всего того, что к нему липнет, – ведь правительство является, мол, общественным органом для сохранения общественного порядка; затем следуют притязания различных видов частной собственности тип как различные виды частной собственности составляют мол, основы общества, и так далее. Эти пустые фразы можно, как видите, вертеть и поворачивать как угодно.

Сколько‑нибудь разумную связь первая и вторая части параграфа могут иметь лишь в следующей редакции:

«Источником богатства и культуры труд становится лишь как общественный труд», или, что то же самое, «в обществе и при посредстве общества».

Это положение бесспорно правильно, так как если обособленный труд (предполагается, что его вещественные условия имеются налицо) и может создавать потребительные стоимости, то ни богатства, ни культуры он создать не может.

Но столь же бесспорно и другое положение:

«По мере того как происходит общественное развитие труда и таким образом труд становится источником богатства и культуры, – развивается бедность и обездоленность на стороне рабочего, богатство и культура на стороне нерабочего».

Это – закон всей истории до настоящего времени. Следовательно, вместо общих фраз о «труде» и «обществе» нужно было ясно показать, как в современном капиталистическом обществе были, наконец, созданы те материальные и прочие условия, которые делают рабочих способными сокрушить это общественное проклятие и заставляют их это сделать.

На самом же деле весь этот параграф, неудачный по форме, ошибочный по содержанию, вставлен здесь лишь для того, чтобы лассалевскую формулу о «неурезанном трудовом доходе» написать в качестве первого лозунга на партийном знамени. Я еще вернусь к «трудовому доходу», к «равному праву» и пр., так как то же самое повторяется в несколько иной форме и дальше.

 

2. «В современном обществе средства труда являются монополией класса капиталистов. Обусловленная этим зависимость рабочего класса есть причина нищеты и порабощения во всех формах».

Это заимствованное из устава Интернационала положение в данной «исправленной» редакции ложно.

В современном обществе средства труда составляют монополию земельных собственников (монополия земельной собственности является даже основой монополии капитала) и капиталистов. В соответствующем пункте устав Интернационала не называет ни того, ни другого класса монополистов. Он говорит о «монополии на средства труда, т. е. на источники жизни». Добавление «источники жизни» достаточно показывает, что в средства труда включена также и земля.

Исправление было сделано потому, что Лассаль по мотивам, в настоящее время всем известным, нападал только на класс капиталистов, но не на земельных собственников. В Англии капиталист по большей части не является собственником даже той земли, на которой стоит его фабрика.

 

3. «Освобождение труда требует возведения средств труда в достояние всего общества и коллективного регулирования совокупного труда при справедливом распределении трудового дохода».

«Возведение средств труда в достояние всего общества» (!) обозначает, по‑видимому, их «превращение в достояние всего общества». Но это лишь мимоходом.

Что такое «трудовой доход»? Продукт труда или же его стоимость? А в последнем случае, вся ли стоимость продукта или только та часть стоимости, которую труд присоединил к стоимости потребленных средств производства?

«Трудовой доход» – расплывчатое представление, выдвинутое Лассалем вместо определенных экономических понятий.

Что такое «справедливое» распределение?

Разве буржуа не утверждают, что современное распределение «справедливо»? И разве оно не является в самом деле единственно «справедливым» распределением на базе современного способа производства? Разве экономические отношения регулируются правовыми понятиями, а не наоборот, не возникают ли правовые отношения из экономических? И разве разные социалистические сектанты не придерживаются самых различных представлений о «справедливом» распределении?

Чтобы знать, что в данном случае подразумевают под словами «справедливое» распределение, мы должны сопоставить первый параграф с этим параграфом. Последний предполагает такое общество, в котором «средства труда составляют общественное достояние и совокупный труд регулируется коллективно», а в первом параграфе мы видим, что «доход от труда принадлежит в неурезанном виде и на равных правах всем членам общества».

«Всем членам общества»? Даже и неработающим? Где же тогда «неурезанный трудовой доход»? Только работающим членам общества? Где же тогда «равное право» всех членов общества?

Но «все члены общества» и «равное право» – очевидно только фразы. Суть же дела в том, что в этом коммунистическом обществе каждый работник должен получить лассалевский «неурезанный трудовой доход».

Если выражение «трудовой доход» мы возьмем сначала в смысле продукта труда, то коллективный трудовой доход окажется совокупным общественным продуктом. Из него надо теперь вычесть:

Во‑первых, то, что требуется для возмещения потребленных средств производства. Во‑вторых, добавочную часть для расширения производства.

В‑третьих, резервный или страховой фонд для страхования от несчастных случаев, стихийных бедствий и так далее.

Эти вычеты из «неурезанного трудового дохода» – экономическая необходимость, и их размеры должны быть определены на основе наличных средств и сил, отчасти на основе теории вероятности, но они никоим образом не поддаются вычислению на основе справедливости.

Остается другая часть совокупного продукта, предназначенная служить в качестве предметов потребления.

Прежде чем дело дойдет до индивидуального дележа этой оставшейся части, из нее вновь вычитаются:

Во‑первых, общие, не относящиеся непосредственно к производству издержки управления.

Эта доля сразу же весьма значительно сократится по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более уменьшаться по мере развития нового общества.

Во‑вторых, то, что предназначается для совместного удовлетворения потребностей, как‑то: школы, учреждения здравоохранения и так далее.

Эта доля сразу же значительно возрастет по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более возрастать по мере развития нового общества.

В‑третьих, фонды для нетрудоспособных и пр., короче – то, что теперь относится к так называемому официальному призрению бедных.

Лишь теперь мы подходим к тому «распределению», которое программа, под лассалевским влиянием, так ограниченно только и имеет в виду, а именно к той части предметов потребления, которая делится между индивидуальными производителями коллектива.

«Неурезанный трудовой доход» незаметно превратился уже в «урезанный», хотя все удерживаемое с производителя как частного лица прямо или косвенно идет на пользу ему же как члену общества.

Подобно тому как исчезла фраза о «неурезанном трудовом доходе», так исчезает теперь и фраза о «трудовом доходе» вообще.

В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обменивают своих продуктов; столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство, потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путем, а непосредственно существует как составная часть совокупного труда. Выражение «трудовой доход», неприемлемое и в настоящее время из‑за своей двусмысленности, теряет таким образом всякий смысл.

Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло,! Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай. Например, общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное рабочее время каждого отдельного производителя – это доставленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нем. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое‑то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он дал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме.

Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой.

Поэтому равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае.

Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении все еще ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой – трудом.

Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным.

Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества. Право никогда не может быть выше, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества.

На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются Полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!

Я остановился более обстоятельно на «неурезанном трудовом доходе», с одной стороны, и на «равном праве» и «справедливом распределении» – с другой, для того чтобы показать, какое большое преступление совершают, когда, с одной стороны, стремятся вновь навязать нашей партии в качестве догм те представления, которые в свое время имели некоторый смысл, но теперь превратились в устарелый словесный хлам, а с другой стороны, желают извратить реалистическое понимание, с таким трудом привитое партии, но теперь уже пустившее в ней корни, идеологическим правовыми прочим вздором, столь привычным для демократов и французских социалистов.

Помимо всего вышеизложенного, было вообще ошибкой видеть существо дела в так называемом распределении и делать на нем главное ударение.

Всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства. Распределение же последних выражает характер самого способа производства. Например, капиталистический способ производства покоится на том, что вещественные условия производства в форме собственности на капитал и собственности на землю находятся в руках нерабочих, в то время как масса обладает только личным условием производства – рабочей силой. Раз элементы производства распределены таким образом, то отсюда само собой вытекает и современное распределение предметов потребления. Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распределение предметов потребления, отличное от современного. Вульгарный социализм (а от него и некоторая часть демократии) перенял от буржуазных экономистов манеру рассматривать и трактовать распределение как нечто независимое от способа производства, а отсюда изображать дело так, будто социализм вращается преимущественно вокруг вопросов распределения. Но когда истинное отношение давным‑давно уже выяснено, к чему же снова возвращаться вспять?

4. «Освобождение труда должно быть делом рабочего класса, по отношению к которому все остальные классы составляют лишь одну реакционную массу».

Первая строфа взята из вступительных слов устава Интернационала, но подверглась «исправлению». Там сказано: «Освобождение рабочего класса должно быть делом самих рабочих», здесь же, напротив, «рабочий класс» должен освободить – что? – «труд». Пойми, кто может.

Зато, как бы в виде возмещения, следует антистрофа – лассалевская цитата чистейшей воды: «по отношению к которому (рабочему классу) все остальные классы составляют лишь одну реакционную массу».

В «Коммунистическом манифесте» сказано: «Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революционный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничтожаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть ее собственный продукт»[16].

Буржуазия, как носительница крупной промышленности, рассматривается здесь как революционный класс по отношению к феодалам и средним сословиям, стремящимся удержать за собой все те социальные позиции, которые созданы устарелыми способами производства. Следовательно, они не образуют вместе с буржуазией лишь одну реакционную массу.

С другой стороны, пролетариат революционен по отношению к буржуазии, потому что он, выросши сам на почве крупной промышленности, стремится лишить производство того капиталистического характера, который старается увековечить буржуазия. Но «Манифест» при этом добавляет, что «средние сословия» становятся революционными «постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата».

С этой точки зрения, следовательно, опять‑таки бессмыслица, будто по отношению к рабочему классу они «вместе с буржуазией» и вдобавок еще с феодалами «составляют лишь одну реакционную массу».

Разве на последних выборах заявляли ремесленникам, мелким промышленникам и т. п., а также крестьянам: «по отношению к нам вы с буржуа и феодалами образуете лишь одну реакционную массу»?

Лассаль знал «Коммунистический манифест» наизусть так же, как его правоверные последователи знают составленные им священные писания. И если он так грубо исказил «Манифест», то сделал это лишь для того, чтобы оправдать свой союз с абсолютистскими и феодальными противниками против буржуазии.

Кроме того, к вышеуказанному параграфу премудрое лассалевское изречение вообще притянуто за волосы, без всякой связи с этой нелепо «исправленной» цитатой из устава Интернационала. Здесь перед нами просто наглая выходка, и уж, конечно, отнюдь не неприятная г‑ну Бисмарку, одна из тех дешевых дерзостей, которыми промышляет берлинский Марат[17].

5. «Рабочий класс действует для своего освобождения прежде всего в рамках современного национального государства, сознавая, что необходимым результатом его стремлений, которые общи рабочим всех культурных стран, будет международное братство народов».

В противоположность «Коммунистическому манифесту» и всему предшествующему социализму, Лассаль подходил к рабочему движению с самой узкой национальной точки зрения. Ему в этом подражают, – и это после деятельности Интернационала!

Само собой разумеется, что рабочий класс, для того чтобы вообще быть в состоянии бороться, должен у себя дома организоваться как класс и что непосредственной ареной его борьбы является его же страна. Постольку его классовая борьба не по своему содержанию, а, как говорится в «Коммунистическом манифесте», «по форме» является национальной. Однако «рамки современного национального государства» – к примеру, Германской империи – сами в свою очередь находятся экономически «в рамках мирового рынка», политически – «в рамках системы государств». Любому купцу известно, что германская торговля есть в то же время и внешняя торговля, и величие г‑на Бисмарка состоит как раз в проведении известного рода международной политики.

К чему же сводит германская рабочая партия свой интернационализм? К сознанию, что результатом ее стремлений будет «международное братство народов». Эта фраза, заимствованная у буржуазной Лиги мира и свободы, должна сойти за эквивалент международного братства рабочих классов разных стран в их совместной борьбе против господствующих классов и их правительств. Итак, о международных функциях германского рабочего класса – ни слова! И это все, что ему предлагают противопоставить своей собственной буржуазии, братски объединившейся уже против него с буржуазией всех других стран, и международной заговорщической политике г‑на Бисмарка!

Поистине, интернационализм программы стоит еще бесконечно ниже, чем интернационализм партии свободной торговли. И та тоже утверждает, что результатом ее стремлений будет «международное братство народов». Но она и делает кое‑что для того, чтобы сделать торговлю международной, и отнюдь не удовлетворяется сознанием того, что все народы у себя дома занимаются торговлей.

Международная деятельность рабочего класса разных стран не находится никоим образом в зависимости от существования «Международного Товарищества Рабочих». Последнее было лишь первой попыткой создать для этой деятельности центральный орган, попыткой, которая благодаря данному ею толчку оставила неизгладимые результаты, но которую в ее первой исторической форме после падения Парижской Коммуны нельзя было дальше проводить.

Бисмарковская «Norddeutsche» имела полное право возвестить к удовольствию своего хозяина, что германская рабочая партия в новой своей программе отреклась от интернационализма[18].

 

II

 

«Исходя из этих принципов, германская рабочая партия добивается всеми законными средствами свободного государства – и – социалистического общества: упразднения системы заработной платы вместе с ее железным законом – и – эксплуатации во всех ее формах; устранения всякого социального и политического неравенства».

 

К «свободному» государству я вернусь дальше.

Итак, германская рабочая партия должна впредь веровать в «железный закон» Лассаля! Чтобы найти ему место в программе, допускают бессмыслицу, говоря об «устранении системы заработной платы (следовало бы сказать: системы наемного труда) вместе с ее железным законом». Если я устраняю этот наемный труд, то, естественно, я устраняю и его законы, будь они «железные» или мягкие, как губка. Но борьба Лассаля против наемного труда вращается почти исключительно вокруг этого так называемого закона. Поэтому, чтобы доказать, что лассальянская секта победила, «система заработной платы» должна быть уничтожена «вместе с ее железным законом», а не без него.

Как известно, в «железном законе заработной платы» Лассалю не принадлежит ничего, кроме слова «железный», заимствованного им из гётевских «вечных, железных, великих законов» [Из стихотворения Гёте «Божественное». Ред. ]. Слово «железный» – это ярлычок, по которому узнают друг друга правоверные. Но если я принимаю закон с его лассалевским штемпелем, а следовательно, и в лассалевском смысле, то я вынужден также принять и лассалевское обоснование его. Что же оно представляет собой? Как показал Ланге уже вскоре после смерти Лассаля, это – (проповедуемая самим Ланге) мальтусовская теория народонаселения[19]. Но если эта теория правильна, то устранить «железный закон» я уж никак не могу, даже сто раз устранив наемный труд, потому что закон этот властвует тогда уже не только над системой наемного труда, но и над всякой общественной системой. Опираясь как раз на эту теорию, экономисты уже больше пятидесяти лет доказывают, что социализм не может устранить нищеты, обусловленной самой природой, а может лишь сделать ее есеобщей, равномерно распределив ее по всей поверхности общества!

Но все это еще но самое главное. Совершенно независимо от ложного понимания Лассалем этого закона, поистине возмутительный шаг назад заключается в следующем.

Со времени смерти Лассаля в нашей партии пробило себе дорогу научное понимание того, что заработная плата является не тем, чем она кажется, не стоимостью – или ценой – труда, а лишь замаскированной формой стоимости – или цены – рабочей силы. Этим самым раз навсегда опрокидывались как буржуазное понимание заработной платы, так и вся критика, направленная до тех пор против этого понимания, и ясно устанавливалось, что наемному рабочему разрешают работать для поддержания своего собственного существования, т. е. разрешают жить лишь постольку, поскольку он известное количество времени работает даром в пользу капиталиста (а следовательно, и его соучастников по пожиранию прибавочной стоимости); что той осью, вокруг которой вращается вся система капиталистического производства, является стремление увеличить этот даровой труд путем удлинения рабочего дня или путем поднятия производительности труда, соответственно – путем большего напряжения рабочей силы и т. д.; что, следовательно, система наемного труда является системой рабства, и притом рабства тем более сурового, чем больше развиваются общественные производительные силы труда, безразлично, лучше или хуже оплачивается труд рабочего. И вот теперь, после того как это понимание все более и более прокладывает себе путь в нашей партии, возвращаются назад к догмам Лассаля, хотя теперь‑то должны были бы знать, что Лассаль не понимал, что такое заработная плата, и вслед за буржуазными экономистами принимал видимость за сущность дела.

Это равносильно тому, как если бы рабы, открыв, наконец, тайну своего рабства, подняли восстание, а один из них, весь еще во власти устаревших представлений, вписал бы в программу восстания: рабство должно быть уничтожено, потому что при системе рабства продовольствование рабов не может подняться выше определенного, весьма низкого максимума!

Один уже тот факт, что представители нашей партии способны были совершить такое чудовищное покушение на распространенное в партийных массах понимание, – не показывает ли одно это, с каким преступным легкомыслием, с какой бессовестностью приступили они к делу составления компромиссной программы!

Вместо неопределенной заключительной фразы в конце параграфа: «устранение всякого социального и политического неравенства», следовало сказать, что с уничтожением классовых различий само собой исчезнет и всякое вытекающее из них социальное и политическое неравенство.

 

III

 

«Чтобы проложить путь к разрешению социального вопроса, германская рабочая партия требует учреждения производительных товариществ с государственной помощью под демократическим контролем трудящегося народа. Производительные товарищества как в промышленности, так и в земледелии должны быть вызваны к жизни в таком объеме, чтобы из них возникла социалистическая организация совокупного труда».

Следом за лассалевским «железным законом заработной платы» – целительное средство того же пророка. «Путь пролагается» ему достойным образом. На место существующей классовой борьбы ставится фраза газетных писак о «социальном вопросе», к «разрешению» которого «пролагается путь». Вместо процесса революционного преобразования общества «социалистическая организация совокупного труда» «возникает» из «государственной помощи», оказываемой производительным товариществам, которые «вызываются к жизни» государством, а не рабочими. Это вполне достойно фантазии Лассаля, будто с помощью государственных субсидий можно так же легко построить новое общество, как новую железную дорогу!

Из‑за остатка стыдливости «государственную помощь») ставят... под демократический контроль «трудящегося народа».

Во‑первых, «трудящийся народ» в Германии состоит в большинстве из крестьян, а не из пролетариев.

Во‑вторых, слово «демократический» в переводе на немецкий язык означает «народовластный». Что же это за «народовластный контроль трудящегося народа»? К тому же у такого трудящегося народа, который, обращаясь с подобными требованиями к государству, вполне признает тем самым, что он и не стоит у власти и не созрел для нее!

Излишне вдаваться здесь в критику рецепта, который при Луи‑Филиппе прописал Бюше в противовес французским социалистам и который был принят реакционными рабочими из «Atelier»[20]. И главная беда состоит не в том, что это специфическое чудодейственное средство внесли в программу, а в том, что вообще идут вспять от точки зрения классового движения к точке зрения сектантского движения.

Когда рабочие стремятся создать условия для коллективного производства в масштабе всего общества, и прежде всего у себя в национальном масштабе, это означает лишь то, что они борются за переворот в теперешних условиях производства, и это не имеет ничего общего с учреждением кооперативных товариществ с государственной помощью. Что же касается теперешних кооперативных товариществ, то они ценны лишь постольку, поскольку они созданы самостоятельно самими рабочими и не пользуются покровительством ни правительств, ни буржуазии.

 

IV

 

Перехожу теперь к демократическому разделу:

А. «Свободная основа государства».  

Прежде всего, согласно II разделу, германская рабочая партия добивается «свободного государства».

Свободное государство – что это такое?

Сделать государство «свободным» – это отнюдь не является целью рабочих, избавившихся от ограниченного верноподданнического образа мыслей. В Германской империи «государство» почти столь же «свободно», как в России. Свобода состоит в том, чтобы превратить государство из органа, стоящего над обществом, в орган, этому обществу всецело подчиненный; да и в наше время большая или меньшая свобода государственных форм определяется тем, в какой мере они ограничивают «свободу государства».

Германская рабочая партия – по крайней мере, если она принимает эту программу, – обнаруживает, как неглубоко прониклась она социалистическими идеями; вместо того чтобы рассматривать существующее общество (а это сохраняет силу и для всякого будущего общества) как ««основу» существующего государства (или будущее общество как основу будущего государства), она, напротив, рассматривает государство как некую самостоятельную сущность, обладающую своими собственными «духовными, нравственными, свободными основами».

Да к тому же еще грубое злоупотребление в программе словами: «современное государство» и ««современное общество», а также и еще более грубое непонимание того государства, которому она предъявляет свои требования!

«Современное общество» есть капиталистическое общество, которое существует во всех цивилизованных странах, более или менее свободное от примеси средневековья, более или менее видоизмененное особенностями исторического развития каждой страны, более или менее развитое. Напротив того, «современное государство» меняется с каждой государственной границей. В прусско‑германской империи оно совершенно иное, чем в Швейцарии, в Англии совершенно иное, чем в Соединенных Штатах. «Современное государство» есть, следовательно, фикция.

Однако, несмотря на пестрое разнообразие их форм, различные государства различных цивилизованных стран имеют между собой то общее, что они стоят на почве современного буржуазного общества, более или менее капиталистически развитого. У них есть поэтому некоторые общие существенные признаки. В этом смысле можно говорить о «современной государственности» в противоположность тому будущему, когда отомрет теперешний ее корень, буржуазное общество.

Возникает вопрос: какому превращению подвергнется государственность в коммунистическом обществе? Другими словами: какие общественные функции останутся тогда, аналогичные теперешним государственным функциям? На этот вопрос можно ответить только научно; и сколько бы тысяч раз ни сочетать слово «народ» со словом «государство», это ни капельки не подвинет его разрешения.

Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата.

Но программа не занимается ни этой последней, ни будущей государственностью коммунистического общества.

Ее политические требования не содержат ничего, кроме всем известных демократических перепевов: всеобщее избирательное право, прямое законодательство, народное право, народное ополчение и прочее. Это простой отголосок буржуазной Народной партии, Лиги мира и свободы. Все это сплошь требования, которые, поскольку они не переходят в фантастические представления, уже осуществлены. Только государство, их осуществившее, находится не в пределах Германской империи, а в Швейцарии, Соединенных Штатах и так далее. Подобного рода «государство будущего» есть современное государство, хотя и существующее вне «рамок» Германской империи.

Забыли, однако, об одном. Так как германская рабочая партия определенно заявляет, что она действует в пределах «современного национального государства», стало быть, своего государства, прусско‑германской империи, – да иначе и требования ее были бы в большей части бессмысленны, так как требуют ведь только того, чего не имеют, – то она не должна была бы забывать самого главного, а именно, что все эти прекрасные вещицы покоятся на признании так называемого народного суверенитета и поэтому уместны только в демократической республике.

Раз уж не хватило мужества требовать демократической республики, как это делали французские рабочие программы при Луи‑Филиппе и Луи‑Наполеоне, – и разумно, ибо обстоятельства предписывают осторожность, – то незачем было прибегать и к этой уловке, которая не является ни «честной», ни достойной, – требовать вещей, которые имеют смысл лишь в демократической республике, от такого государства, которое представляет собой не что иное, как обшитый парламентскими формами, смешанный с феодальными придатками и в то же время уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый военный деспотизм, и сверх того еще торжественно заверять такое государство, что воображают добиться от него чего‑либо подобного «законными средствами»!

Даже вульгарная демократия, которая в демократической республике видит осуществление царства божия на земле и совсем не подозревает, что именно в этой последней государственной форме буржуазного общества классовая борьба и должна быть окончательно решена оружием, – даже она стоит все же неизмеримо выше такого сорта демократизма, который держится в пределах полицейски дозволенного и логически недопустимого.

Что под «государством» на деле понимают правительственную машину или государство, поскольку оно в силу разделения труда образует свой собственный, обособленный от общества организм, на это достаточно указывают уже слова: «Германская рабочая партия требует в качестве экономической основы государства: единого прогрессивного подоходного налога» и так далее. Налоги – это экономическая основа правительственной машины, и ничего другого. В существующем в Швейцарии «государстве будущего» это требование почти выполнено. Подоходный налог предполагает различные источники доходов различных общественных классов, – предполагает, следовательно, капиталистическое общество. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ливерпульские поборники финансовой реформы – буржуа во главе с братом Гладстона – выставляют те же требования, что и рассматриваемая программа.

B. «В качестве духовной и нравственной основы государства германская рабочая партия требует:

1. Всеобщего и равного для всех народного воспитания через посредство государства. Обязательного посещения школы. Бесплатного обучения».

Равное для всех народное воспитание? Что представляют себе под этими словами? Воображают ли, что в современное обществе (а только о нем и идет речь) воспитание для всех классов может быть равным? Или требуют, чтобы и высшие классы были принудительным образом низведены до скромного уровня воспитания – народной школы, – единственно совместимого с экономическим положением не только наемных рабочих, но также и крестьян?

«Обязательное посещение школы. Бесплатное обучение». Первое существует даже в Германии, второе – в Швейцарии и Соединенных Штатах в отношении народной школы. Если в некоторых штатах Северной Америки обучение в средних учебных заведениях также «бесплатно», то фактически это означает только, что высшие классы покрывают расходы по своему воспитанию из общих налоговых средств. Заметим мимоходом, что то же самое относится к «бесплатному судопроизводству», которого требует пункт 5 раздела А. Уголовная юстиция повсюду бесплатна. Гражданская же юстиция занята почти исключительно конфликтами из‑за собственности, следовательно, касается почти исключительно имущих классов. Что же, предложить им вести свои процессы за счет народных средств?

Параграф, относящийся к школам, должен был бы по меньшей мере требовать технических школ (теоретических и практических) в соединении с народной школой.

Никуда не годится «народное воспитание через посредство государства». Определять общим законом расходы на народные школы, квалификацию преподавательского персонала, учебные дисциплины и т. д. и наблюдать при посредстве государственных инспекторов, как это делается в Соединенных Штатах, за соблюдением этих предписаний закона, – нечто совсем иное, чем назначить государство воспитателем народа! Следует, наоборот, отстранить как правительство, так в равной мере и церковь от всякого влияния на школу. В прусско‑германской империи (и здесь не поможет пустая увертка, что речь идет о «государстве будущего», – мы видели, как в этом отношении обстоит дело), наоборот, государство нуждается в очень суровом воспитании со стороны народа.

Но вся программа, несмотря на всю демократическую трескотню, насквозь заражена верноподданнической верой лассалевской секты в государство или, что ничуть не лучше, верой в демократические чудеса, или, вернее, она является компромиссом между этими двумя видами веры в чудеса, одинаково чуждыми социализму.

«Свобода науки» – так гласит один из параграфов прусской конституции. К чему он здесь?

«Свобода совести»! Если теперь, во время «культуркампфа»[21], хотели напомнить либералам их старые лозунги, то это можно было сделать только в такой форме: Каждый должен иметь возможность отправлять свои религиозные, так же как и телесные, нужды без того, чтобы полиция совала в это свой нос. Но рабочая партия должна была бы воспользоваться этим случаем и выразить свое убеждение в том, что буржуазная «свобода совести» не представляет собой ничего большего как терпимость ко всем возможным видам религиозной свободы совести, а она, рабочая партия, наоборот, стремится освободить совесть от религиозного дурмана. Однако у нас не желают переступить «буржуазный» уровень.

Я подошел теперь к концу, так как следующее далее в программе добавление не является существенной ее частью. Ограничусь здесь поэтому лишь краткими замечаниями.

2. «Нормальный рабочий день».  

Ни в одной другой стране рабочая партия не ограничивалась таким неопределенным требованием, но всегда указывала точно. какую продолжительность рабочего дня при данных условиях считают нормальной.

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 218; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

12345678910Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!