К. МАРКС УЧРЕДИТЕЛЬНЫЙ МАНИФЕСТ МЕЖДУНАРОДНОГО ТОВАРИЩЕСТВА РАБОЧИХ, 7 страница

Написано Ф. Энгельсом в конце января – 11 февраля 1865 г.

Напечатано отдельной брошюрой в Гамбурге в конце февраля 1865 г.

Печатается по тексту брошюры

Перевод с немецкого

Подпись: Фридрих Энгельс

Титульный лист первого издания брошюры Ф. Энгельса «Военный вопрос в Пруссии и немецкая рабочая партия»

Прения по военному вопросу велись до сих пор исключительно между правительством и феодальной партией, с одной стороны, и либеральной и радикальной буржуазией – с другой. Теперь, когда приближается кризис, настало время высказаться также и рабочей партии.

В критике военных дел, о которых идет речь, мы можем исходить только из существующих реальных отношений. Мы не можем ожидать от прусского правительства, чтобы оно действовало иначе, чем исходя из прусской точки зрения, пока в Германии и Европе сохраняются нынешние отношения. Столь же мало можем мы требовать и от буржуазной оппозиции, чтобы она исходила из иной точки зрения, чем точка зрения ее собственных буржуазных интересов.

Партия рабочих, которая во всех вопросах, разделяющих реакцию и буржуазию, стоит вне непосредственного конфликта, имеет то преимущество, что может обсуждать такие вопросы совершенно хладнокровно и беспристрастно. Только она и может обсуждать их научно, исторически, как если бы они уже были достоянием прошлого, – анатомически, как если бы они уже стали трупами.

I

Каково было состояние прусской армии при прежней системе, об этом после опыта мобилизации 1850 и 1859 гг.[56] не может быть двух мнений. Абсолютная монархия с 1815 г. была связана официальным обещанием не взимать никаких новых налогов и не выпускать никаких займов без предварительного согласия будущего представительного учреждения. Нарушить это обещание было невозможно; без такого согласия ни один заем не сулил ни малейшего успеха. Налоговая же система была в общем такова, что доходы от налогов возрастали отнюдь не в той же пропорции, в какой возрастало богатство страны. Абсолютизм был беден, очень беден, и чрезвычайных расходов, вызванных бурями 1830 г.[57], было достаточно, чтобы принудить его к крайней бережливости. Отсюда введение двухгодичного срока службы, отсюда система экономии во всех отраслях военного управления, которая свела к самому низкому количественному и качественному уровню запас вооружения, подготовленный на случай мобилизации. Несмотря на это, положение Пруссии, как великой державы, надо было сохранять; для этого к началу войны ей нужна была возможно более сильная первоочередная полевая армия, вот почему к ней был присоединен ландвер первого призыва[58]. Следовательно, позаботились о том, чтобы при первой же угрозе войны стала необходимой мобилизация и чтобы вместе с мобилизацией рухнуло и все здание. Такой случай произошел в 1850 г. и закончился полнейшим фиаско Пруссии.

В 1850 г. обнаружились только материальные недостатки системы; вся эта история закончилась раньше, чем могли обнаружиться моральные изъяны. Вотированные палатами фонды были употреблены на то, чтобы по возможности устранить материальные недостатки. По возможности, так как ни при каких условиях нельзя держать материальную часть подготовленной таким образом, чтобы за две недели снарядить и привести в боевую готовность призванные резервы, а еще через две недели – весь первый призыв ландвера. Не следует забывать, что в кадровых войсках числилось самое большее три призывных возраста, между тем как резерв и ландвер первого призыва вместе насчитывали девять призывных возрастов; следовательно, на каждых трех солдат кадровых войск, находящихся в боевой готовности, надо было в течение четырех недель снарядить не менее семи призванных. Но вот началась Итальянская война 1859 г., а с ней и новая всеобщая мобилизация. И на этот раз материальные недостатки еще в значительной мере давали себя чувствовать, но они были гораздо менее значительны по сравнению с моральными изъянами системы, которые вскрылись только теперь, когда армия была мобилизована на более продолжительный срок. На ландвер не обращалось никакого внимания, это бесспорно; кадры его батальонов большей частью не существовали, и их еще только нужно было создавать; из наличных офицеров многие были непригодны к полевой службе. Но даже если бы все это обстояло иначе, все же оставалось фактом, что офицеры не могли не быть совершенно чуждыми для своих солдат, чуждыми именно в силу своих военных качеств, и что у большинства из них эти военные качества были слишком низки, чтобы батальоны с такими офицерами можно было с полной уверенностью посылать против испытанных войск. Если офицеры ландвера прекрасно сражались во время Датской войны[59], то не следует забывать, что существует большое различие между батальоном, имеющим ⁴/₅ кадровых офицеров и ¹/₅ офицеров ландвера, и батальоном, в котором соотношение обратное. К этому присоединился еще один решающий момент. Сразу обнаружилось то, что могли бы предвидеть заранее: хотя с ландвером можно идти в бой, именно в бой для защиты своей собственной страны, однако с ним ни при каких обстоятельствах нельзя вести наступательной войны. Ландвер до такой степени является организацией оборонительной, что идти с ним в наступление можно только лишь в результате отраженного неприятельского нашествия, как это было в 1814 и 1815 годах. Ландвер, состоящий в большинстве своем из женатых людей в возрасте от 26 до 32 лет, не позволит месяцами держать себя на границах без дела, когда из дому ежедневно прибывают письма о том, что жена и дети терпят нужду, так как пособия семьям призванных оказались в высшей степени недостаточными. К этому присоединилось еще и то, что солдаты не знали, против кого они должны сражаться: против французов или против австрийцев – ведь ни те, ни другие в ту пору не причинили Пруссии никакого вреда. Можно ли было с такими войсками, деморализованными месяцами бездействия, идти в наступление против хорошо организованных и обладающих военным опытом армий?

Ясно, что должна была наступить перемена. Пруссия должна была при данных условиях иметь более крепкую организацию первоочередной полевой армии. Как же она создавалась?

Тридцать шесть призванных пехотных полков ландвера были задержаны на время и превращены постепенно в новые линейные полки. Мало‑помалу численность кавалерии и артиллерии была также увеличена настолько, чтобы она соответствовала этому усиленному составу пехотных войск, и, наконец, крепостная артиллерия была отделена от полевой, что во всяком случае было улучшением, в особенности для Пруссии. Словом, пехота была удвоена, а кавалерия и артиллерия увеличены приблизительно в полтора раза. Для того, чтобы сохранить этот усиленный состав армии, было предложено увеличить срок службы в кадровых войсках с пяти до семи лет, – три года на действительной службе (в пехоте), четыре в резерве, – напротив, воинскую повинность в ландвере второго призыва сократить на четыре года и, наконец, увеличить контингент ежегодного рекрутского набора с прежних 40000 до 63000. Ландвер же тем временем был оставлен без всякого внимания.

Увеличение батальонов, эскадронов и батарей в установленных таким образом размерах почти в точности соответствовало увеличению населения Пруссии с 10 миллионов в 1815 до 18 миллионов в 1861 году; а так как богатство Пруссии за это время росло быстрее, чем ее население, и так как другие европейские великие державы усилили свои армии с 1815 г. в гораздо большей степени, то такое увеличение кадрового состава армии нисколько не было чрезмерным. При этом из всех тягот воинской повинности по проекту увеличивалось только пребывание в резерве для наиболее молодых возрастов, зато для старших возрастов пребывание в ландвере было вдвое облегчено, а ландвер второго призыва фактически почти совсем уничтожался, тогда как первый призыв занял теперь примерно место, отводившееся ранее второму.

Однако против проекта можно было возразить следующее:

Всеобщая воинская повинность, – кстати сказать, единственный демократический институт, существующий в Пруссии, хотя бы только на бумаге, – представляет собой такой огромный прогресс в сравнении со всеми прежними военными системами, что там, где она уже существовала, хотя бы и в несовершенном виде, она не может быть снова упразднена на длительный срок. Имеется только два ясно выраженных принципа организации наших нынешних войск: либо вербовка, – но она устарела и возможна только в исключительных случаях, как, например, в Англии, – либо всеобщая воинская повинность. Всякие конскрипции и жеребьевки[60] – только очень несовершенные формы последней. Основная идея прусского закона 1814 г. – каждый гражданин государства, физически к тому годный, обязан в течение тех лет, когда он способен носить оружие, лично защищать страну – эта основная идея значительно выше принципа найма заместителя, практикуемого во всех странах с конскрипционной системой, и после своего пятидесятилетнего существования эта идея, конечно, не будет принесена в жертву страстному желанию буржуазии ввести, как говорят французы, «торговлю человеческим мясом».

Но раз уж прусская военная система основана на всеобщей воинской повинности без заместительства, то она может развиваться в свойственном ей духе и с успехом только при условии, если все больше будет осуществляться ее основной принцип. Посмотрим, как обстоит дело в этом отношении.

В 1815 г. на 10 миллионов жителей – 40000 призванных, что составляет 4 на тысячу. В 1861 г. на 18 миллионов – 63000 призванных, то есть 3и¹/₂ на тысячу. Следовательно, шаг назад, хотя и это – прогресс в сравнении с положением вещей до 1859 г., когда призывалось только 2²/₉ на тысячу. Чтобы снова достигнуть хотя бы процентной нормы 1815 г., надо было бы призывать 72000 человек. (Мы увидим, что на самом деле в армию ежегодно вступает приблизительно такое или даже большее количество.) Но разве военная мощь прусского народа исчерпывается ежегодным набором четырех человек на тысячу населения?

Дармштадтская «Allgemeine Militar‑Zeitung»[61] многократно доказывала на основании статистики средних немецких государств, что в Германии ровно половина являющихся к набору молодых людей годна к военной службе. Число же молодых людей, явившихся к набору в 1861 г., равнялось, согласно «Zeitschrift des preussischen statistischen Bureaus»[62] (март 1864 г.) – 227005. Это давало бы ежегодно 113500 годных к службе рекрутов. Если мы исключим отсюда 6500 человек как незаменимых или морально непригодных, то все же остается еще 107000. Почему же из них служат только 63000 или самое большее 72000–75000 человек?

Во время сессии 1863 г. военный министр фон Роон сообщил военной комиссии палаты депутатов следующие данные о наборе 1861 года:

Общая численность населения (перепись 1858 г.) 17 758 823

Двадцатилетние военнообязанные призыва 1861 г 217 438

Перенесенные из списков прежних лет военнообязанные, о которых еще нет окончательного решения 348 364 /565 802

Из них:

1) Оставшихся неразысканными 55 770

2) Переехавших в другие округа и там подлежавших призыву 82 216

3) Не явившихся без уважительных причин 10 960

4) Поступивших вольноопределяющимися сроком на три года 5 025

5) Имеющих права вольноопределяющихся с одногодичным сроком службы 14 811

6) Получивших отсрочку или освобожденных как лиц духовного звания 1 638

7) Обязанных к морской службе 299

8) Исключенных из списков как морально непригодных 596

9) Освобожденных окружными комиссиями как явно непригодных 2 489

Мы поможем в написании ваших работ!