Глава 12. Душа человека. Франк
Русская философия развивалась какими‑то странными скачками в 15–20 лет. И каждое последующее поколение ничего не помнило о предыдущем, хотя по‑прежнему лихо разбиралось в западной науке.
Через двадцать лет после того, как отгремели споры о душе девяностых, и через десять лет после работ Челпанова Семен Франк начнет свой труд «Душа человека» поразительными словами:
«Будущий историк нашей современной духовной культуры, вероятно, с удивлением отметит, как один из характернейших ее признаков, отсутствие в ней какого‑либо определенного и признанного учения о сущности человеческой души и вместе человека и его духовной жизни в общей системе сущего. <…>
Еще более, быть может, изумительна возможность отсутствия и той части метафизики, которая касается вопроса о существе самого человека и разъясняет человеку его жизнь; замечательно, что в течение относительно длительных периодов (измеряемых несколькими десятилетиями) человечество, по‑видимому, способно терять научный интерес к себе самому и жить, не понимая смысла и существа своей жизни.
Так, по крайней мере, обстоит дело с нашей эпохой, начиная с момента, когда единственным официально признанным философским учением о человеческой жизни стала так называемая эмпирическая психология, которая сама объявила себя "психологией без души". Не замечательно ли, в самом деле, что со времени, по меньшей мере, «Микрокосма» Лотце (с 1856 по 1864 – АШ) не появилось, кажется, ни одного заслуживающего упоминания научно‑философского произведения о природе души?
|
|
|
Когда в настоящее время заинтересовываешься этим – казалось бы, не слишком специальным! – вопросом и ищешь каких‑либо указаний и поучений в современной литературе (как это пришлось делать автору этих строк), то с изумлением и почти отчаянием убеждаешься, что такой литературы вообще почти не существует» (Франк, с. 637–638).
За это странное и неосторожное заявление Франка, конечно же, уцепились враги души. Как вы помните, в 1925 году Лев Выготский именно по поводу его и восклицал: мол, вот, жалуются, что мы уничтожили науку о душе, а сами же устами Франка доказали, что и нечего было уничтожать. Не было же никого, и никакой науки!
Впрочем, осуждать Франка за неосторожность я не буду, потому что враги найдут к чему прицепиться. Как в анекдоте про избитого пьяным Ильей Муромцем Змея Горыныча: не так летишь, не так свистишь!.. Но что имел в виду сам Франк, полностью отказывая русской науке о душе в праве на существование, я плохо понимаю.
Семен Людвигович Франк (1877–1950) был внуком одного из основателей еврейской общины в Москве. Можно было бы предположить, что в нем, как и в Выготском, сказалось сионистское воспитание, требующее не видеть русскую культуру и очищать от нее свой мир. Однако это не так. Франк и по жизни‑то прошел чуть ли не христианским философом, и в работах своих постоянно ощущается русским мыслителем. Во всяком случае, он определенно показывает, что его культура рождалась из Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого. Нет, это отрицание науки о душе и полная слепота в отношении собственных предшественников вызваны чем‑то другим.
|
|
|
Чем, так просто и не поймешь. Очевидно лишь то, что он сравнивает русскую науку о душе с западными образцами и хочет сделать из нее «настоящую науку». Даже признавая, что исконно душа была «предметом религиозного сознания и религиозных интересов», он все же отчетливо заявляет, что его личная цель – наукотворчество.
«Тем не менее – и к этому мы ведем здесь речь – религиозная интуиция никогда не может сама по себе вытеснить научное знание и заменить его собой… Форма научного знания, переработка опыта в логическую систему понятий, в строгую последовательную связь оснований и следствий есть единственный практически доступный человеку способ достигнуть максимума осуществимой достоверности, точности и полноты знания» (Франк, с. 544).
|
|
|
Похоже, Франка не удовлетворило само качество «переработки опыта в логические системы понятий» его предшественниками. Больше я никаких объяснений этому найти не в силах. Кстати, и самого Франка отблагодарили собратья по цеху той же наградой: его науку о душе попросту не заметили. Это жуткая вещь, но когда читаешь о нем историков философии, все они указывают дату выхода в свет этой его книги о душе и тут же о ней забывают. Даже такие «религиозные» философы, как протоиереи Зеньковский и Флоровский, ничего не хотят знать об этом исследовании.
Однако, пусть загадка живет своей жизнью, на то она и загадка, а я хочу понять, что же за науку создал Семен Франк в 1916 году в большой работе с названием «Душа человека. Опыт введения в философскую психологию».
Начну с самых общих замечаний. Книга эта велика и довольно сложна в изложении. Поэтому подробно ее пересказать невозможно. К тому же задача создать науку естественно ведет к тому, чтобы говорить о тех же вещах иначе – научно. Что на поверку оказывается малопонятной наукообразностью, так что обрести понимание оказывается возможным лишь благодаря примерам и сравнениям, которые делает Франк.
|
|
|
Само по себе исследование состоит из трех частей. Первая, короткая, обосновывает сам научный подход к изучению души. Вторая называется «Стихия душевной жизни». Можно бы посчитать, что это раздел о предмете науки. Однако, третья часть, в сущности, тоже оказывается посвящена предмету, только выявляемому в других связях и отношениях. Она называется «Конкретная душевная жизнь и ее формирующая сила».
Никаких выводов из собственного исследования Франк не делает, завершая всю книгу выводами к последней, довольно случайно оказавшейся завершающей, главе «Душа и тело». Иными словами, как раз с точки зрения наукотворения этот труд оказался не совсем состоятельным. В нем много претензий на настоящую науку, но именно тело науки отсутствует. Вместо него же сделана попытка увидеть душу иначе и описать ее с других точек зрения, по сравнению с психологией.
Тем не менее, пройдусь по порядку от постановки задачи.
Вволю поругав всех тех, кто ненаучно пишет о душе, Франк заявляет: «…мы снова и окончательно возвращаемся к нашей теме – к философской теории о природе души и человека» (Франк, с. 650).
И уточняет себя:
«Мы хотим не проповедовать, не веровать и не творить создания искусства, а познавать, но мы хотим познавать не проявления жизни души во внешне‑предметном мире, не чувственно телесную оболочку ее, а само ядро, само существо душевной жизни как таковой» (Там же).
Задача, должен прямо сказать, вызывающая у меня радостное предвкушение. Это действительно совсем иной подход, по сравнению с научной психологией. Франк как раз об этом дальше и рассказывает, показывая, как складывалось в философии убеждение, что душа непознаваема напрямую. И верно, на мой взгляд, находит причину этой болезни, – научную предвзятость: «Не ясно ли, во всяком случае, что это положение уже опирается на определенное, заранее принятое понятие души?» (Там же, с. 653).
И тут же делает вывод и одновременно постановку исходной задачи своего исследования:
«Не ясно ли, следовательно, что тому или иному решению вопроса о трансцендентности или имманентности «души», о доступности или недоступности ее опыту, должно предшествовать определение самого понятия души или – что то же самое – некоторое уяснение существа того предмета, который мы называем "душой"?» (Там же).
Это кажущееся очевидным высказывание на самом деле окажется ловушкой. Постановка задачи дать определение понятию «душа» повело бы к созданию такого определения. «Некоторое уяснение существа того предмета», которым он намерен заниматься, окажется бесконечным уяснением предмета, невозможным без определения понятий. Легкая нечеткость в исходной постановке задачи скажется на всей работе. При этом необходимость дать определение понятия «душа» потеряет самостоятельную ценность и выпадет из сознания Франка уже через несколько страниц. В итоге он заменит «определение самого понятии души» собственными попытками дать определение душе.
Попытки эти, впрочем, имеют немалую самостоятельную ценность. Например:
«Итак, «душа» в этом смысле – как единство или целостность душевной жизни– вовсе не есть что‑то далекое, таинственное, недостижимое для нас. Напротив, она есть самое близкое и доступное нам; в каждое мгновение мы сознаем ее, вернее сказать, – мы есмь она, хотя и редко замечаем и знаем ее.
«Душа» в этом смысле есть, говоря меткими словами Лотце, "то, за что она выдает себя" – наше собственное существо, как мы ежемгновенно его переживаем. Эта душа есть не «субстанция», "бессмертная сущность", "высшее начало" и прочее, – словом, не загадочная, мудреная вещь, о которой мы часто узнаем только из книг и в которую можно верить и не верить, а просто то, что каждый человек зовет самим собой, и в чем никому не приходит в голову сомневаться.
Поэтому, утверждая, что душа существует и познаваема, мы ничего не предрешаем о ее сущности, кроме того – очевидного для всякого непредвзятого сознания – факта, что наша душевная жизнь есть не механическая мозаика из каких‑то душевных камешков, называемых ощущениями, представлениями и тому подобным, не сгребенная кем‑то куча душевных песчинок, а некоторое единство, нечто первично‑сплошное и целое, так что, когда мы употребляем слово «я», этому слову соответствует не какое‑либо туманное и произвольное понятие, а явно сознаваемый (хотя и трудно определимый) факт» (Там же, с. 659–660).
Далее Франк вынужден признать, что душа для исследователя оказывается понятием сложным, составленным из множества слоев:
«Переход от ее «поверхности» к ее «глубине» есть переход постепенный, и мы не можем отделить шелуху души от ее ядра: в самом поверхностном явлении уже соучаствуют и более глубокие слои душевной жизни» (Там же, с. 662).
Отсюда и родится великое блуждание Семена Франка по морям и стихиям душевной жизни. Когда я читаю его, мне кажется, что стихия просто утащила его, сорвала с якорей, которыми он старался обложить свой корабль, чтобы не оторваться от почвы, на которой чувствовал себя уверенно. Все его попытки творить науку похожи на молитвы корабела, в ужасе наблюдающего приближение бури. Он словно пытается себя заклясть, накладывая многочисленные заговоры и наузы. Вот таким заклятием самого себя выглядит и его «Программа».
«Мы резюмируем здесь кратко намеченную предыдущими соображениями программу задачи и методов философской психологии.
Общей задачей философской психологии является познание не единичных душевных явлений, а природы "души".
Под душой же – ближайшим образом, до более точного уяснения и обоснования этого понятия – разумеется общая, родовая природа мира душевного бытия как качественно своеобразного целостного единства.
Метод этой науки есть самонаблюдение в подлинном смысле, как живое знание, то есть как имманентное уяснение самосознающейся внутренней жизни субъекта в ее родовой «эйдетической» сущности, в отличие от внешне‑объективного познания так называемой "эмпирической психологии".
Коротко говоря: философская психология есть научное самопознание че ловека…» (Там же, с. 677).
Настолько же прекрасная, насколько и невнятная «программа»! Как жаль, что Франк, написав этот труд, больше никогда к нему не возвращался. Очевидно, он и сам понял, что поставил себе слишком высокую планку или что у него не хватит сил, чтобы совладать со стихией, к которой прикоснулся.
А стихия действительно оказалась неуправляема и сорвала его со всех привязей. Дальнейшее повествование будто бы делает скачок и отрывается от того последовательного и, в общем‑то, ясного начала, которое он выстроил в первой части. Завораживающее путешествие мысли, в которое попадаешь во второй и третьей частях исследования, похоже на русские горки или плавание по бурной реке. Мелькают чудесные образы, явно отзываются в душе многочисленные находки, но ты проскакиваешь мимо них, плохо понимая, что происходит, потому что тебя несет вместе с потоком мысли…
Я опускаю все основное содержание книги Семена Людвиговича, потому что оно не относится к начальному выведению понятия о душе. Да его и вообще надо изучать самостоятельно, или же посвящать каждой затронутой им теме отдельное исследование. Многое в его работе того стоит, и очень жаль, что она не была принята философским сообществом. Боюсь, им просто нечем было узнавать его образы, у них не было соответствий.
Я же сразу перейду к завершению. Оно внезапно, как и полагается подобному приключению. Тебя просто приносит к последней преграде, ударяет о волнорез и выбрасывает на песок. В итоге ты узнаешь, что пришел к тому, что уже знал, открытие не свершилось. Две странички выводов начинаются словами, обосновывающими их верность.
«Рассмотрение соотношения между душой и телом, таким образом, оправдывает то понимание душевной жизни, которое было развито нами на всем протяжении нашего исследования.
Конкретная душевная жизнь есть своеобразная промежуточная сфера бытия как потенция, с одной стороны слитая с актуальностью духовного бытия и идеального света разума и с другой стороны соприкасающаяся с внеположностью и пространственно‑временной ограниченностью материального бытия» (Там же, с. 989).
Поняли? Хотя бы то, почему я опустил все промежуточное повествование? Ничего, Франк сейчас пояснит.
«Таким образом, чисто феноменологическое рассмотрение душевной жизни, основных характерных ее черт и ее отношения к высшим и низшим областям бытия, подводит нас к определению сущности душевной жизни, то есть ее места в системе бытия как целого.
Конкретная душевная жизнь как единство, или «душа» – под душой мы понимаем здесь, в завершающем итоге нашего исследования, именно конкретное единство центральной духовно‑формирующей инстанции душевного бытия с формируемой ею стихией душевности – есть своеобразное начало, промежуточное между временным потоком эмпирического телесно‑предметного мира и актуальной сверхвременностью духовного бытия и в силу этой промежуточности соучаствующее в той и другой сфере бытия» (Там же, с. 990).
Может быть, опять не все поняли? Что ж, Семен Людвигович человек терпеливый и пояснит еще раз.
«Этим мы приближаемся к древнему, по существу, платоновскому пониманию души как посредника между идеальным миром духовного бытия и чувственно‑эмпирическим миром временной жизни.
"Голова души, – говорит Плотин, – находится на небе, ноги ее – на земле", и в этом единстве, связующем необъятную бесконечность, полноту, актуальную прозрачность и единство абсолютного бытия с ограниченностью, темнотой, разобщенностью и изменчивостью эмпирического бытия и состоит существо человеческой души» (Там же).
Это были последние слова, сказанные русской философией о душе. После этого она в русской философии больше не водилась.
Может быть, я очень многого не понял у Франка, но зато я точно знаю, куда мне теперь идти за пониманием и за понятием души. Платон и неоплатонизм!
Я не могу себе позволить прямо шагнуть в то платоническое пространство, пронзив отделяющие меня от него слои мира души. Придется идти через следующий круг понятий, который создала Религиозная философия. Кстати, платоническое понятие души довольно сильно отразилось в нем.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 172; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!