Элементы, элементалы и элементарии 23 страница
«Ну», – спросит читатель, – «каково значение такой серии чудес, раз уж Фигюйер их всех допускает в своей книге?» – «Никакого значения нет! Ничего не было», – отвечает он, «кроме эффекта мгновенной экзальтации умственных способностей » [280 , т. ii, с. 403]. Эти явления», – добавляет он, – «наблюдаются при многих мозговых заболеваниях».
«Мгновенная экзальтация, длящаяся много часов в мозгах младенцев в возрасте одного года отроду, еще не отнятых от груди, но уже говорящих на хорошем французском языке прежде, чем выучились произносить хотя бы одно слово на своем местном диалекте! О, удивительный феномен физиологии! Чудо – должно быть имя твое!» – восклицает де Мюссе.
«Доктор Калмейл в своем труде по умственным расстройствам», – замечает Фигюйер, – «когда рассматривает экстатическую теоманию кальвинистов, приходит к заключению, что это заболевание должно быть приписано «просто к истерии , а более тяжелые случаи этого заболевания – к эпилепсии»… Мы скорее склоняемся к мнению», – говорит Фигюйер – «что это была болезнь sui generis, и, чтобы присвоить ей соответствующее имя, мы должны удовлетвориться названием конвульсивные трясуны Севенны » [280 , т. i, с. 397].
Опять теомания и истерия! Медицинские корпорации, должно быть, одержимы неизлечимой атомоманией; иначе с чего ради они стали бы выдавать такие нелепости за науку и надеяться, что они будут приняты?
«Такова была монашеская страсть к изгнанию бесов и к поджариванию », – продолжает Фигюйер, – «что монахи всюду видели бесовское одержание, когда они ощущали нужду в чудесах или для того, чтобы пролить больше света на всемогущество Дьявола, или для того, чтобы обеденный котел в монастыре всегда кипел» [280 , т. i, с. 26–27].
|
|
|
За этот сарказм набожный де Мюссе выражает сердечную благодарность Фигюйеру; ибо, как он отмечает:
«он является первым писателем во Франции, который к нашему удивлению, не отрицает феномена, уже давно ставшего неотрицаемым. Будучи движим высокомерным чувством превосходства и даже презрения к методам, использованным его предшественниками, доктор Фигюйер хочет, чтобы его читатели знали, что он не пойдет их путями. «Мы не будем отрицать факты, как незаслуживающие внимания», – говорит он, – «лишь потому, что они не укладываются в нашу систему. Наоборот, мы соберем все факты, какие нам передала история… и которые, следовательно, имеют право на доверие; и на целой массе таковых фактов мы обоснуем естественное объяснение, которое мы, в свою очередь, в качестве продолжения передадим тем ученым, которые предшествовали мне в исследовании этого предмета»» [104 , с. 452].
Вслед за тем доктор Фигюйер продолжает [280 , т. i, с. 238]. Он делает несколько шагов, и, перейдя прямо к трясунам Сент Мидарда, приглашает читателей внимательно вглядеться под его руководством в чудеса, которые для него лишь простые явления природы.
|
|
|
Но прежде чем продолжать передачу мнений доктора Фигюйера мы должны освежить в памяти читателя то, что по свидетельству истории, называется янсенистскими чудесами.
Аббат Парис – янсенист, умерший в 1727 г. Сразу же после его смерти у его могилы стали происходить наиболее поразительные чудеса На кладбище с утра до вечера толпился народ. Иезуиты, раздраженные тем, что еретики совершают чудеса исцеления и другие деяния, добились от магистрата приказа закрыть все доступы к могиле аббата. Но несмотря на все противодействия, чудеса продолжали совершаться более двадцати лет. Епископ Дуглас, который специально с этой целью посетил Париж в 1749 г., посетил это место и сообщил, что чудеса по‑прежнему продолжаются среди трясунов‑конвульсионеров. Когда все усилия к их прекращению ни к чему не привели, католическое духовенство было вынуждено признать их реальность, но само отмежевалось, как обычно, Дьяволом. Юм в своих «Философских эссе» говорит:
|
|
|
«Несомненно, никогда одному лицу не приписывалось столько чудес, сколько их совершается, как сообщают, в последнее время во Франции у могилы аббата Париса. Исцеления больных, возвращение слуха глухим и зрения слепым всюду обсуждаются и приписываются воздействию святой гробницы. Но что наиболее удивительно так это то, что достоверность многих чудес устанавливается немедленно тут же на месте , перед лицом выдающихся и заслуживающих полного доверия судей в нашем ученом веке и в самом выдающемся центре просвещения… также иезуиты, несмотря на свою ученость и поддержку магистрата и определенных лиц, враждебных к таким явлениям, не в состоянии ни отрицать этих явлений ни толком объяснить их… таково свидетельство истории» [281 , с. 195].
Доктор Мидлтон в своем «Свободном исследовании», книге, которую он написал в период, когда манифестации пошли на убыль, то есть приблизительно 19 лет спустя после того, как они впервые появились, заявляет, что свидетельства об этих чудесах не менее достоверны, чем свидетельства о деяниях апостолов.
Феномены, так хорошо засвидетельствованные перед магистратурой, назло католическому духовенству, являются наиболее удивительными в истории. Карре де Монтджерон, член парламента и человек, прославившийся своими связями с янсенистами, тщательно перечисляет их в своем труде. Труд состоит из четырех томов, первый из них посвящен королю, озаглавленный: «La Veritй des Miracles operes par l'Intercession de M. de Paris, demontrйe contre l'Archeveque de Sens. Ouvrage dediй au Roi, par M. de Montgeron, Conseiller au Parlement». Автор приводит обширные персональные и официальные доказательства правдивости каждого случая. За то, что Монтджерон непочтительно отзывался о римском духовенстве, его бросили в тюрьму Бастилии, но его труд был принят.
|
|
|
А теперь обратимся ко взглядам доктора Фигюйера на эти замечательные и бесспорно исторические феномены.
«Трясунья отгибается назад, образуя арку; ее поясница поддерживается только заостренным концом колышка», – цитирует этот ученый автор из протокола. – «Она умоляет доставить ей удовольствие, а именно – чтобы ее колотили камнем весом 50 фунтов,[285] подвешенный на веревке, проходящей через блок на потолке. Камень на веревке поднимают до потолка, опускают и он всем весом падает на живот девушки, причем ее спина все время опирается на заостренный конец колышка. Монтджерон и многочисленные другие свидетели показали, что ни плоть, ни кожа ее спины не носила ни малейших признаков повреждения, и что девушка, чтобы доказать, что удары не причиняют ей никакой боли, все время кричала: «Ударяйте сильнее, – сильнее!»
«Жанна Молэ, девушка лет двадцати, прислонившись к стене спиною приняла на свой живот сотню ударов молотком весом 30 фунтов; удары наносились очень сильным человеком и были так ужасны, что сотрясали стену. Чтобы проверить силу ударов, Монтджерон испытывал их об каменную стену, к которой прислонилась девушка… Он достал один из инструментов янсенистского врачевания, так называемый „GRAND SECOURS“. „При двадцать пятом ударе“, – пишет он, – „камень, по которому я ударил и который уже был расшатан предыдущими ударами, вдруг высвободился и вывалился по другую сторону стены, оставив отверстие больше полуфута размером“. Когда удары с силою наносились по железному бураву, приставленному к животу трясуньи (которая всего лишь слабая женщина), „казалось“, – говорит Монтджерон, – „что бурав проникнет до спины, порвав все внутренности, вследствие сильных ударов“ (том I, стр. 380). „Но ничего подобного не происходит, наоборот, трясунья с выражением совершенного восторга на лице выкрикивает: „О, как восхитительно! Как мне хорошо! Сильнее, брат; бей вдвое сильнее, как только можешь!“» «Теперь», – продолжает доктор Фигюйер, – «остается только постараться объяснить странный феномен, который мы описали».
«В введении к нашей книге мы сказали, что в середине девятнадцатого столетия одна из наиболее знаменитых эпидемий одержания вспыхнула в Германии – люди «вне себя» совершали удивительные чудеса, каких не слыхали со дней Сент Медарда, и даже более то кто кувыркался, кто ВОСХОДИЛ ПО ОТВЕСНОЙ СТЕНЕ, кто говорил на ИНОСТРАННЫХ ЯЗЫКАХ» [280 , с. 401].
Официальный рапорт о чудесах, более полный, чем записи Фигюйера, добавляет следующие подробности:
«Лица, подвергшиеся психической эпидемии, часами стояли вместе на головах и в таком состоянии правильно описывали отдаленные события, в том числе и такие, которые впоследствии были проверены. Мужчины и женщины невидимою силою поднимались на воздух и там зависали; и даже объединенных усилий членов комитета оказалось недостаточно, чтобы стащить их на землю. Старые женщины взбирались, лезли вверх по перпендикулярной стене высотою в 30 футов[286] с ловкостью диких кошек и т. д. и т. д.»
Теперь, казалось бы, можно ожидать от этого ученого критика, выдающегося врача и психолога, который не только верит в такие невероятные феномены, но и сам описывает их во всех подробностях и, так сказать, con amore, [287] что он обязательно поразит читающую публику объяснением столь необычным, что его научные взгляды создадут что‑то вроде новой эры в неисследованных областях психологии. И что же, он действительно поразил нас тем, что на все спокойно заметил:
«Чтобы прекратить психические расстройства трясунов или трясуний, надо было их только женить или выдать замуж!» [240 , с. 401]
На этот раз де Мюссе решительно одолел своего противника:
«Жениться, вы понимаете это?» – замечает он. – «Замужество вылечивает их от способности, подобно мухам, лазить по отвесным стенам и говорить на иностранных языках. О! какие любопытные свойства имело замужество в те дни!»
«Следует добавить», – продолжает Фигюйер, – «что фанатикам Сент Медарда никогда не наносились удары, как только во время приступов конвульсий. Поэтому доктор Калмейл выдвигает мысль о брюшном метеоризме, состоянии спазм женской матки, пищеварительного тракта во всех случаях, состоянии сокращения, эретизма, тургесценции плотских покровов мышечных тканей, покрывающих живот, грудь, главные сосудистые массы и костные поверхности, что и могло послужить единственной причиной смягчения и даже сведения на нет силы ударов!»
«Удивительное сопротивление, какое кожа, альвеолярные ткани, поверхности тела и конечностей трясунов оказывали орудиям, которые могли бы сокрушить их, – вызывает больше удивления. Тем не менее, это можно объяснить. Эта сила сопротивления, эта нечувствительность, кажется, являются следствием тех чрезвычайных изменений в чувствительности, которые происходят в организме животного вовремя большого возбуждения. Гнев, страх, одним словом, каждая страсть, лишь бы она была доведена до пароксизма – может создать эту нечувствительность…» [240 , т. II, с. 410, 411]
«Отметим, кроме того», – цитирует Фигюйер возражения доктора Калмейла, – «что удары по телам трясуний наносились массивными предметами с плоскими или закругленными поверхностями или же были цилиндрическими и тупыми [240 , т. ii, с. 407]. Воздействие таких физических орудии несравнимо по опасности с воздействием веревки и других гибких предметов, а также таких, которые имеют острые кромки. Короче говоря, соприкосновение и толчки, произведенные трясуньям, оказывали на них воздействие благотворного массажа, облегчающего им страдания, причиняемые истерией ».
Просим читателя обратить внимание на то, что вышеприведенное высказывание не сказано в шутку, а высказано, как трезвая теория, одним из наиболее выдающихся французских врачей, убеленными сединой и опытом, главным директором Государственного Чарентонского приюта для душевнобольных. В самом деле, вышеприведенное объяснение может привести читателя к странным подозрениям. Нам пришло в голову, что, возможно, что доктор Калмейл находился в обществе вверенных его заботам сумасшедших пациентов на несколько лет больше, чем это полезно для здорового функционирования его собственных мозгов.
Кроме того, когда Фигюйер говорит о массивных предметах, цилиндрических или закругленных формах, он совсем забывает острые сабли, заостренные железные колышки и топоры, которым он сам дал графическое описание на 409 странице первого тома. Им самим описан брат Эли Марион, наносящий со страшною силою острием ножа себе удары в живот, причем «тело его остается неуязвимым, точно оно сделано из железа».
Дойдя до этого места, де Мюссе теряет всякое терпение и с негодованием восклицает:
«Вполне ли проснулся этот ученый врач, когда писал вышеприведенные высказывания?.. В случае, если, доктора Калмейл и Фигюйер серьезно намерены поддержать свои утверждения и настаивать на правильности выдвинутых имя теорий, мы готовы ответить им следующим образом: Мы очень хотим вам поверить. Но прежде чем совершать такое сверхчеловеческое усилие снисхождения, мы хотим вас попросить продемонстрировать нам истину вашей теории более практическим образом! Давайте, например, возбудим в вас буйную, ужасную страсть, гнев, бешенство – по вашему выбору. Вы должны разрешить нам на короткое время стать в ваших глазах раздражающими, грубыми, оскорбительными. Разумеется, мы хотим быть такими только по вашей просьбе и в интересах науки и вашего дела. По договоренности наша обязанность будет состоять в том, что мы будем вас всячески поносить и вызывать вас на последние крайности. Это должно происходить в собрании перед публикой, которая ничего не должна знать о нашем с вами соглашении, но перед которой вы должны изложить свои теории; а мы будем вас оскорблять… мы скажем вам, что ваши писания – подстроенные засады истине: что они – оскорбление здравому смыслу и позор, какой только бумага может вынести, и за который вас надо публично выпороть. Мы добавим, что вы лжете науке, лжете в уши невежественных, глупых дураков, собравшихся с раскрытыми ртами вокруг вас, подобно толпе вокруг торгующего снадобьями знахаря… И когда вы будете вне себя, с раскрасневшимся лицом, раздувшись от гнева, – у вас тогда произойдет смещение флюидов; и когда ваш гнев дойдет до точки, где можно лопнуть, – мы тогда подвергнем ваши тургесцентные мышцы мощным ударам; ваши друзья покажут нам наиболее нечувствительные места на вашем теле и мы обрушим на них настоящие лавины камней… ибо так обращались с телами трясуний, чьи аппетиты по ударам были ненасытны. Но для того, чтобы доставить вам удовлетворение от благотворного массажа – как вы это восхитительно выразили – по вашим конечностям будем бить только такими предметами, которые имеют тупые поверхности, и цилиндрической формы дубинами и палками, лишенными гибкости, и, если вы предпочитаете, гладко обработанными на токарном станке».
Де Мюссе настолько великодушен, настолько полон решимости предоставить своим противникам все возможности доказать правильность своей теории, что предлагает им заменить себя на этом опыте своими женами, матерями, дочерьми и сестрами, «так как», – говорит он, – «вы же сказали, что слабый пол в этих смущающих испытаниях более силен и устойчив».
Нет надобности говорить, что вызов Мюссе остался без ответа.
Глава XI
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 195; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!