Повествующая о том, как умерший государь ночью посетил Танского монаха и как Сунь У-кун, применив волшебную силу, заманил в храм наследного принца
Итак, Трипитака не пошел спать, а остался в зале и при свете лампы стал поочередно читать то Лянхуай шуйчань, то сутру Павлина. Так он просидел за чтением до третьей ночной стражи. Наконец он спрятал книгу и только было собрался пойти к своей постели, как вдруг услышал за дверью какой-то странный шум, – казалось, воет ветер. Боясь, как бы не погас огонь, Трипитака поспешил заслонить свечу рукавом своей рясы. Пламя то ярко вспыхивало, то угасало. Трипитака почувствовал легкий трепет. Вдруг его охватила глубокая усталость, и, уронив голову на столик, он уснул. Однако разум его оставался совершенно ясным. Трипитака отчетливо слышал, как за окном воет ветер. О, что это был за ветер!
В неистовстве он гнал сухие листья,
Была свирепость в одичалом свисте,
И звезды робко меркли в небесах,
Он на земле кружил и пыль и прах;
Он рвал и разгонял по небу тучи,
И тучею вставал песок летучий.
Вдруг вихрь стихал – смолкал последний звук,
Лишь бормотал все жалобней бамбук;
Когда же вновь взлетал он с силой темной, –
Вставал на реках буйно вал огромный,
И ветер птиц от гнезд родимых гнал,
И гомон их, и крик не умолкал.
Метались рыбы, и пугались звери;
Вихрь окна в храме вырывал и двери;
Рождал он в духах, злых и добрых, гнев.
Светильники дымились, догорев.
Шатались колокольни и ограды,
И разбивались вдребезги лампады.
И были вазы ветром снесены:
Осколки их валялись у стены.
|
|
|
Разорваны хоругви были в клочья,
Угасло пламя. Мрак настал, как ночью.
Курильницы попадали ничком,
И пепел жертвенный развеялся кругом.
И вот после одного из таких бешеных порывов ветра Трипитаке вдруг послышалось, что кто-то у двери храма тихонько позвал его:
– Учитель!
Трипитака вскочил и, еще не совсем очнувшись от сна, выглянул за дверь. Там стоял человек. С его волос и одежды ручьями текла вода, из глаз лились слезы.
– Учитель, учитель! – непрерывно повторял незнакомец.
– Ты, вероятно, какой-нибудь злой дух, оборотень или черт, явившийся сюда ночью, чтобы подшутить надо мной, – сказал Трипитика. – Так знай же, что я не жаден, не корыстолюбив. Я – умудренный знаниями монах. По велению китайского императора Великих Танов я следую в Индию, чтобы поклониться Будде и попросить у него священные книги. Меня сопровождают три моих ученика, все – доблестные герои. Они умеют усмирять драконов, покорять тигров и уничтожать злых духов. Если ты попадешься им на глаза, они сотрут тебя в порошок. Однако я – человек гуманный и желаю тебе только добра. Уходи-ка отсюда подобру-поздорову и не появляйся больше у дверей храма.
– Учитель! – отвечал незнакомец, прислонившись к стене. – Я вовсе не злой дух, не оборотень и не черт.
|
|
|
– Раз ты не злой дух, не оборотень и не черт, зачем ты появился здесь глубокой ночью?
– А вы всмотритесь в меня повнимательнее, учитель.
Трипитака последовал его совету, и, как вы думаете, кого же он увидел?
В высокой шапке
Появился он,
В халат свой золотистый
Облачен;
А на халате
Вышиты драконы
И фениксы
Дающие поклоны.
И вышиты на туфлях
Облака;
Сжимала скипетр яшмовый
Рука.
Семь звезд Ковша
На скипетре блистали;
Черты его
Того напоминали,
Кому был Дун-юэ[32]
Властительный удел,
А облик он такой,
Как бог Вэнь-чан, имел.
Премудрый этот бог,
Высокопросвещенный,
К литературе нашей
Благосклонный.
От волнения Трипитака даже в лице изменился.
– Вы из какого царствующего дома, ваше величество?! – громко спросил он, поспешив склониться перед пришельцем в почтительном поклоне. – Прошу вас, садитесь!
Он хотел усадить своего гостя, но рука его поймала пустоту. Тогда он отошел и сел, однако, взглянув перед собой, снова увидел незнакомца.
– Ваше величество, – обратился к нему Трипитака. – Где находится ваше царство? Очевидно, в вашей стране не все спокойно, вы подвергаетесь оскорблениям своих коварных сановников и решили ночью бежать, чтобы спасти жизнь. Если вы хотите что-нибудь сказать, говорите, пожалуйста, я вас слушаю.
|
|
|
У незнакомца еще сильнее полились слезы, и он с горечью поведал Трипитаке обо всех своих бедах.
– Учитель, – начал он. – Мой дом находится всего в сорока ли отсюда, прямо на Запад. Там есть город, окруженный стеной и рвом, – это и есть то место, где я основал династию.
– А как это место называется? – спросил Трипитака.
– Мне нечего скрывать от вас, учитель, – отвечал незнакомец, – это и есть государство, которое я основал в свое время и впоследствии переименовал его в Уцзиго.
– Что же вас встревожило, ваше величество, и почему вы прибыли сюда? – спросил Трипитака.
– Учитель, – отвечал незнакомец. – Пять лет назад эти края пострадали от засухи. Посевы погибли. Люди умирали с голоду, и мне было очень тяжело.
– Но, ваше величество, – покачав головой, с улыбкой сказал Трипитака, – еще в старину говорили: «Когда государь справедлив, то и небо посылает ему свои милости». Очевидно вы забыли о том, что надо проявлять гуманность к своим подданным. Коль скоро у вас наступил голод, зачем вы покинули вашу страну? Возвращайтесь обратно, откройте амбары, по могите народу и покайтесь в содеянных вами несправедливых поступках. Начните творить добро, объявите о помиловании всех безвинно осужденных, и небо ниспошлет вам благодатный дождь.
|
|
|
– Наши амбары были пусты, – отвечал незнакомец. – В казне не было ни гроша. Нечем даже было выплачивать жалованье гражданским и военным служащим. Мне самому приходилось довольствоваться постной пищей. Как великий Юй, усмиривший реки, я вместе с народом терпел радости и беды, совершал омовения и соблюдал посты. Ни днем, ни ночью мы не переставали молиться и возжигать фимиам. Так продолжалось ровно три года. Но засуха не кончалась, реки и колодцы высохли. И вот, когда бедствие, казалось, достигло предела, с гор Чжуннаньшань[33] к нам пришел один бессмертный, который обладает способностью вызывать ветер и дождь и превращать камень в золото. Он повидался сначала с моими гражданскими и военными чиновниками, а затем явился ко мне, и я тотчас же попросил его совершить моление о дожде, на что он охотно согласился. Как только в его руках зазвенела пластинка повелений, полил дождь. В тот момент мне казалось, что если осадков выпадет в количестве трех чи, то этого будет вполне достаточно. Однако бессмертный заявил, что, поскольку засуха стоит давно, надо, чтобы осадков было на два цуня больше этого количества. За его доброту я совершил перед ним восемь поклонов и назвал его своим младшим братом.
– Так ведь вам привалило огромное счастье, ваше величество! – сказал, выслушав его, Трипитака.
– Какое там счастье! – возразил незнакомец.
– А как же! Раз этот бессмертный обладает такими способностями, – сказал Трипитака, – он, как только понадобится, может вызвать дождь, а из камня сделать золото. Теперь у вас ни в чем не должно быть недостатка, почему же вы покинули свою страну?
– Целых два года, – продолжал незнакомец, – я спал и ел вместе с этим бессмертным. И вот, когда наступила третья весна, зацвели персики и абрикосы и распустились цветы, и стар, и млад, и простолюдин, и знатный человек, – все вышли насладиться весенним теплом и полюбоваться весенними пейзажами. Чиновники ушли из Ямыня, а жены и наложницы бродили по дворцу. В это время мы с бессмертным, прогуливаясь рука об руку, пришли в императорский сад и как-то незаметно очутились у восьмигранного хрустального колодца. Мой спутник бросил в колодец какую-то вещь, и оттуда появилось золотое сияние. Бессмертный позвал меня, будто взглянуть на драгоценность, брошенную в колодец. На самом же деле он замыслил недоброе и, как только я подошел к колодцу, столкнул меня туда; затем он завалил колодец камнем и землей и посадил банановое дерево. Пожалейте меня, учитель! Три года прошло с тех пор, как я превратился в бесприютного духа, – запричитал незнакомец.
Услышав, что перед ним дух, Трипитака снова испугался и почувствовал слабость в коленях. Однако ему ничего не оставалось делать, как продолжать начатый разговор.
– Вы говорите весьма странные вещи, ваше величество, – сказал он. – Если вы умерли три года назад, то почему вас не разыскивают ваши многочисленные подчиненные, ваши жены и наложницы, которые должны ежедневно являться к вам на прием?
– О учитель! – отвечал незнакомец. – Этот бессмертный обладает редкими способностями. Погубив меня, он тут же в саду встряхнулся и превратился в точную мою копию. С того времени он завладел моей страной, и все мои чиновники, четыреста придворных служащих, жены в трех дворцах, наложницы шести палат подвластны ему.
– Простите, ваше величество, – сказал Трипитака, – но человек вы очень несмелый.
– Почему вы так думаете? – удивился незнакомец.
– Если этот бессмертный, пустив в ход волшебство, сумел принять ваш образ и захватить вашу страну, о чем не знают ни ваши чиновники, ни ваши жены, а знаете вы один, вы должны обратиться с жалобой к владыке ада Янь-вану.
– Его волшебная сила необычайно велика, – сказал незнакомец, – кроме того, он водит дружбу с владыками царства смерти. Бог – покровитель моего города – постоянно с ним пирует, а драконы – цари морей тоже его лучшие друзья. Цитянь – владыка горы Тайшань – его близкий приятель, а десять судей царства смерти – его названые братья. Теперь вы сами видите, что мне некому пожаловаться.
– Раз вам некому пожаловаться, – сказал тогда Трипитака, – зачем вы явились в царство света?
– Учитель, – отвечал незнакомец, – разве осмелился бы я, бесприютный дух, прийти и беспокоить вас! Дело в том, что возле этого монастыря сейчас находятся духи всех небес, охраняющие законы Будды, даосские духи тьмы и света – Людин и Лю-цзя, духи – распространители учения Будды, духи-стражи времени и восемнадцать духов, защищающих буддийскую религию, которые все следуют за вами. Только что я был подхвачен порывом ветра, вызванным ночным духом, и вмиг очутился здесь. Этот дух сказал, что трехлетний срок моих испытаний кончился, велел мне явиться к вам и поклониться. От него мне стало известно, что у вас есть ученик по прозвищу Великий Мудрец, равный небу, который обладает огромной волшебной силой, умеет усмирять злых духов и чертей. Вот я и пришел поклониться вам и нижайше просить отправиться в мою страну, изловить злого волшебника и восстановить спра ведливость. А уж я, как только представится случай, постараюсь отблагодарить вас за эту милость.
– Значит, – сказал Трипитака, – вы пришли просить моего ученика уничтожить поселившегося у вас злого духа?
– Совершенно верно, – подтвердил незнакомец.
– Если бы вы стали уговаривать моего ученика сделать для вас что-нибудь другое, – сказал Трипитака, – то вряд ли он смог бы для вас быть полезным, но усмирять злых духов он любит больше всего на свете. Послать его в вашу страну, конечно, можно, боюсь только, как бы мы не нарушили закона.
– Каким образом? – спросил незнакомец.
– Вы говорили, что дух этот обладает огромной волшебной силой, – сказал Трипитака, – и сумел даже превратиться в точную вашу копию. Теперь все ваши сановники преданы ему, а ваши жены питают к нему чувство привязанности. Поэтому какими бы способностями мой ученик ни обладал, вряд ли он решится пустить в ход оружие. Ваших подчиненных очень много и, если им удастся схватить его, нас могут обвинить в подрыве устоев государства и посадят в тюрьму. Да, все это очень сложно! Не будет ли это равносильно тому, что мы начнем рисовать тигра, а у нас получатся только лебеди!
– Во дворце есть преданный мне человек, – отвечал незнакомец.
– Вот и прекрасно! – обрадовался Трипитака. – Это, очевидно, один из наследных принцев? В какую область вы направили его нести оборону?
– Нет, – отвечал незнакомец, – это мой родной сын – законный наследник престола. Он живет во дворце.
– Но, очевидно, ваш наследник разжалован злым волшебником, – сказал Трипитака.
– Пока еще нет, – сказал незнакомец. – Но он находится либо в зале Золотых колокольчиков, либо в зале Пяти фениксов. А может быть, занимается науками с учеными мужами или же с этим бессмертным сидит на троне. Во всяком случае, последние три года ему запрещено появляться во дворце и даже видеться с матерью.
– Почему же это? – удивился Трипитака.
– Так хочет волшебник, – сказал незнакомец. – Он боится, что если мать с сыном будут встречаться, то в разговоре у них могут возникнуть какие-нибудь подозрения. Поэтому он и не разрешает им видеться, надеясь навсегда остаться на троне.
– Это небо послало вам испытание. Когда-то мне пришлось пережить нечто подобное. Мой отец был убит речным разбойником, который похитил мою мать. А через три месяца после этого печального события родился я. Меня положили в корзину и пустили в реку. К счастью, я приплыл к монастырю Цзиньшаньсы и попал в руки к его настоятелю, который воспитал меня. Я хорошо знаю, что значит расти без родителей, и потому глубоко сочувствую вашему сыну. Но я не представляю себе, как можем мы встретиться с ним?
– А что же в этом трудного? – спросил незнакомец.
– Ведь он находится под строжайшим надзором волшебника, и не может встречаться даж: е с матерью. Как же я, простой монах, смогу объяснить свое желание повидаться с ним?
– Завтра утром он выедет из дворца, – сказал незнакомец.
– Куда же он отправится? – спросил Трипитака.
– На охоту. Его будет сопровождать отряд в три тысячи человек, с соколами и собаками. И тут, конечно, вы сможете встретиться с ним. Умоляю вас, передайте ему все, что я сказал. Он поверит вам.
– Но ведь он – простой смертный, – возразил Трипитака. – И, как все во дворце, обманут волшебником, к которому он по нескольку раз в день обращается, как к своему отцу. Как же он может поверить мне?
– Ну, тогда я дам вам одну вещь, – сказал незнакомец.
– Какую именно? – поинтересовался Трипитака.
– Эта вещь послужит вам как бы условным знаком. – С этими словами незнакомец положил перед Трипитакой жезл из белого нефрита с золотыми краями.
– Что это за вещь? – спросил Трипитака.
– Когда волшебник принял мой облик, – сказал незнакомец, – ему недоставало только одной этой вещи. После того как он погубил меняй, приняв мой образ, вернулся во дворец, он заявил, что этот жезл у него похитил волшебник. Так все эти три года он и не имеет этой регалии. И если теперь мой сын увидит этот жезл, он все поймет и отомстит за меня.
– Ну, что ж, оставьте этот жезл, – сказал Трипитака. – Я скажу своему ученику, чтобы он помог вам. Но где вы будете ждать его?
– Я не могу ждать, – ответил незнакомец. – Мне надо уходить. Сейчас я попрошу ночного духа, чтобы он вызвал ветер и доставил меня во дворец. Я явлюсь во сне своей супруге и скажу ей, чтобы она с сыном помогли вам и вашим ученикам.
– Хорошо, отправляйтесь, – согласился Трипитака.
После этого дух совершил перед Трипитакой земной поклон и распрощался с ним. Трипитака поднялся было, чтобы проводить его, но неожиданно споткнулся и упал. Тут он окончательно проснулся и понял, что все это был сон. Свеча догорала. Трипитака сидел испуганный и взволнованный.
– Ученики! Ученики! – стал он звать.
– Кто это тут о земле заговорил? – заворчал, проснувшись, Чжу Ба-цзе. – В прежние времена, когда я был еще добрым молодцем, я питался человеческим мясом и бараниной. Вот это была жизнь. Из-за вас я пошел в монахи, вы заставили всех нас сопровождать вас в вашем путешествии. Сначала вы сказали, что мы будем просто монахами, а теперь превратили нас в настоящих рабов. Днем тащи коромысло с вещами и веди коня, ночью – подавай горшки да согревай вас своим телом! И сами не спите и своим ученикам не даете никакого покоя.
Тут снова раздался голос Трипитаки:
– Ученики мои! Я только что видел какой-то странный сон.
– Учитель, – сказал, вскочив на ноги, Сунь У-кун. – Снится всегда то, о чем думаешь. Как только вы попадаете в горы, у вас возникает страх перед духами, либо вы начинаете опасаться, что не доберетесь до монастыря Бога грома. Еще вы часто вспоминаете Чанъань и думаете о том, когда вернетесь на родину. От этих мыслей у вас и бывают разные сны. А вот у меня только одно искреннее желание – добраться до Запада и поклониться Будде. Поэтому мне ничего не снится.
– Ученик мой, – отвечал на это Трипитака. – Сон, который я видел сейчас, вовсе не навеян думами о родине. Я ви – дел ураган, потом неожиданно в дверях появился какой-то человек. В беседе он сообщил мне, что является правителем государства Уцзиго. С него ручьем стекала вода, а из глаз лились слезы.
Трипитака подробно передал Сунь У-куну разговор, который он вел с явившимся ему во сне гостем.
– Ну, теперь мне все ясно, – выслушав его, со смехом сказал Сунь У-кун. – Он приснился вам специально для того, что-бы задать мне работу. Волшебник, о котором вам рассказал ночной гость, видимо решил завладеть царством. Ну, что же, ждите меня здесь, а я пойду расправлюсь с этим волшебником. Стоит мне только появиться там со своим посохом, и победа будет на моей стороне.
– Ученик мой, – сказал Трипитака. – Явившийся мне во сне человек говорил, что этот волшебник обладает огромной силой.
– Очень я боюсь его! – сказал Сунь У-кун. – Да не успеет он услышать о моем появлении, как от страха не будет знать куда деваться.
– Ах, да, – вспомнил Трипитака, – ведь он оставил тут какой-то талисман.
– Ну, что вы туман напускаете, учитель? – вмешался Чжу Ба-цзе. – Видели сон, и ладно. Зачем же зря болтать?
– «Когда человек не способен верить в честность, он все равно должен отвечать любезностью на любезность», – сказал Ша-сэн. – Давайте зажжем фонарь, выйдем и посмотрим, что там делается.
Так они и сделали. И вот при свете звезд и луны они действительно увидели жезл из белого нефрита с золотыми краями. Он лежал прямо на ступеньках. Чжу Ба-цзе подошел, взял его в руки и сказал, обращаясь к Сунь У-куну:
– Взгляни-ка, брат, что это за штука такая?
– Эту штуку государи держат в руке, и называется она скипетром, – сказал Сунь У-кун. – Учитель!… – обратился он вслед за тем к Трипитаке, – теперь мы убедились в том, что все рассказанное вами не сон, а действительность. Завтра я непременно изловлю этого волшебника. Но для этого мы должны выполнить три условия.
– Ну и дела! – съехидничал Чжу Ба-цзе. – То, что вы видели сон, – это полбеды, но свой сон вы рассказали Сунь У-куну. А ведь он – известный мастер надувать людей, вот теперь он и диктует вам три условия.
– Чего ж ты от меня требуешь? – спросил Трипитака, возвращаясь в помещение.
– Во-первых, завтра вы должны перенести множество испытаний, во-вторых, болезнь и, в третьих, стерпеть унижения и оскорбления.
– Пожалуй, и одно из этих условий невозможно выполнить! – воскликнул со смехом Чжу Ба-цзе. – Не то что три.
Будучи человеком умным и положительным, Танский монах спросил Сунь У-куна:
– Ученик мой, о каких же трех условиях ты говорил?
– Распространяться об этом я не стану, – сказал Сунь У-кун, – а сейчас прежде всего я хочу передать вам две вещи.
С этими словами наш Великий Мудрец вырвал у себя волосок, дунул на него и произнес заклинание:
– Изменись!
В тот же миг волосок превратился в красный лакированный ящичек с золотыми узорами. Сунь У-кун положил в него скипетр и сказал:
– Возьмите эту вещь, учитель, и, когда наступит рассвет, наденьте свою парчовую рясу, расшитую золотом, и пойдите к главному храму читать псалмы. А я побываю в стране, о которой рассказал вам ночной гость, и постараюсь расправиться с волшебником. Это вы должны зачесть мне как заслугу. Если же все это неправда, я не стану поднимать шума.
– Вот и отлично! – обрадовался Трипитака.
– Если принц не отправится на охоту, мы ничего предпринимать не будем, – продолжал Сунь У-кун. – Но, если он дей ствительно выедет из города, я непременно сделаю так, чтобы он встретился с вами.
– Что же я должен делать, когда увижусь с ним? – спросил Трипитака.
– Я сообщу вам, когда он будет приближаться, – сказал Сунь У-кун. – Тогда вы слегка приоткроете ящичек. Я же в этот момент при помощи волшебства уменьшу свое тело до двух цуней, и вы положите меня в этот ящичек. Как только принц подъедет к монастырю, он, несомненно, выразит желание поклониться Будде. Но вы делайте вид, что не замечаете его. Тогда принц рассердится и прикажет схватить вас. Дайте ему возможность делать с вами все, что он захочет. Если он прикажет бить вас, пусть бьют, вязать – пусть вяжут, если даже прикажет казнить, вы не возражайте.
– Как же так? – изумился Трипитака. – Ведь он обладает огромной властью. А что, если он действительно казнит меня?
– Вы ни о чем не беспокойтесь, учитель, и во всем положитесь на меня, – сказал Сунь У-кун. – Если вам будет угрожать опасность, я приду на помощь. Возможно, он спросит, кто вы такой. Скажите, что вы-монах и идете по велению китайского императора в Индию поклониться и поднести дары Будде и попросить у него священные книги. Если он поинтересуется, какие вы везете подарки, покажите ему свою рясу и скажите, что это самый скромный из подарков и что у вас есть еще две более ценных вещи. Он, конечно, станет спрашивать, какие это вещи, скажите ему, что один из этих подарков помогает узнавать все события, случившиеся за последнее тысячелетие, и все то, что произойдет в последующие пятьсот лет. После этого выпустите меня из ящика. И тут я расскажу принцу ваш сон. Если он поверит мне, я захвачу волшебника. Тем самым мы отомстим за смерть правителя Уцзиго и, кроме того, добудем себе славу. Но может случиться, что принц не поверит. Тогда вы покажете ему жезл из белого нефрита. Боюсь только, что по молодости лет он не узнает этого жезла.
Речи Сунь У-куна обрадовали Трипитаку, и он сказал:
– Ученик мой, лучше и не придумаешь! Итак, первый подарок – это парчовая ряса, второй – жезл из белого нефрита, а вот третий, то есть, ты сам, как будешь называться?
– А называйте меня Драгоценность, водворяющая на трон царей, – и все, – сказал Сунь У-кун.
И Трипитака крепко-накрепко запомнил это название. Так ему с его учениками и не пришлось поспать в эту ночь. Они не могли дождаться рассвета, нетерпеливо встряхивали головой, призывали солнце разогнать мрак и рассеять усыпавшие небо звезды.
Через некоторое время восток стал светлеть. Сунь У-кун, перед тем как отправиться в путь, давал последние наставления Чжу Ба-цзе и Ша-сэну.
– Не тревожьте монахов, – говорил он, – не разрешайте им без нужды выходить из монастыря. Ждите, пока я вернусь, и мы вместе продолжим наш путь.
После этого он издал резкий свист и, сделав прыжок, взвился в воздух. Здесь он широко раскрыл глаза и пристально посмотрел на запад. И, действительно, он увидел перед собой какую-то страну. Вас, вероятно, удивит, каким же образом это ему удалось? Но это было совсем нетрудно, так как страна эта, как вам уже известно, находилась всего в сорока ли от монастыря, и с высоты ее хорошо было видно.
Приблизившись к городу и присмотревшись более внимательно, Сунь У-кун увидел, что над страной этой сгустились какие-то странные, зловещие тучи, а злой и сердитый ветер кружит и мечется в воздухе, и он подумал:
«Если бы здесь правил настоящий государь, страну озаряло бы радужное сияние. Но троном завладел волшебник. Вот почему императорский дворец окутан зловещими тучами».
И вот, в то время как Сунь У-кун вздыхал, находясь под впечатлением увиденного, неожиданно раздался сильный грохот, восточные ворота распахнулись и оттуда вылетел отряд всадников. Это были охотники. Все они имели воинственный вид.
На равнину с низкою травою
Шли через восточные ворота;
С самого рассвета начиналась
Жаркая облавная охота.
Развевались яркие знамена
И на солнце золотом блистали;
Кони белые навстречу ветру
Весело и бешено скакали.
И дун-дун – удары барабана
(Он – из аллигаторовой кожи!)
Разносились по степи широкой,
На грозу весеннюю похожи.
По двое держались копьеносцы,
Доезжачие ступали смело,
Шли сокольничьи, свирепо глядя,
Всадников сверкали самострелы.
Ставились силки на малых тропах,
Клейкие шесты для птиц проворных,
Напрягался лук, резьбой покрытый,
И стелилась сеть на склонах горных.
На равнине что-то загремело,
Вдруг раздался звук ужасной силы,
Тысяча охотников могучих
Барсов и медведей обложила.
Даже заяц не нашел спасенья,
И пришел конец тогда лисице,
Хитрая сайга изнемогала,
Некуда укрыться было птице.
И куда могли спастись фазаны?
Чтоб добычу взять – везде засады,
И деревья на горах рубились,
Чтобы птицам не давать пощады.
Охотники выехали из города и рассыпались по восточному предместью на расстоянии двадцати ли. На одном из холмов был разбит лагерь, в котором обосновался молодой воин. В шлеме и разноцветной кольчуге в восемнадцать слоев, защищавшей его так же, как скорлупа защищает орех, с мечом в руках, он восседал на пегом коне. Сбоку у него висели лук и колчан, наполненный стрелами.
Князьям присущий величавый вид,
Надменность государя – в обращенье,
Его осанка, речь – все поведенье
О сане императора твердит.
«Ну, теперь мне все ясно, – думал довольный Сунь У-кун. – Нет никаких сомнений в том, что это и есть наследный принц. Попробую-ка я подшутить над ним».
И вот чудесный Великий Мудрец спустился на облаке вниз, ринулся в толпу всадников и, очутившись перед принцем, встряхнулся и превратился в белого зайца. Тут он что было мочи пустился наутек. Увидев зайца, принц обрадовался, быстро выхватил стрелу и, натянув до отказа лук, выстрелил. Стрела попала в цель. Все это Великий Мудрец подстроил умышленно. Стрелу, благодаря своей ловкости и проворности, он успел поймать, а сам бросился бежать дальше.
Увидев, что стрела попала в цель, принц подстегнул коня и ринулся вдогонку за зайцем. Когда конь несся вскачь, Сунь У-кун летел словно ветер, но стоило коню замедлить бег, и Сунь У-кун делал то же самое: он все время старался быть на виду у принца. Они долго бежали, пока наконец Сунь У-кун не заманил своего преследователя к монастырю. Тут он принял свой обычный вид, и в решетке ворот осталась торчать одна только стрела. Вбежав в помещение, Сунь У-кун крикнул:
– Учитель, он здесь!
С этими словами Сунь У-кун превратился в крохотного монаха, величиной в два цуня, и забрался в лакированный ящичек.
Между тем, подскакав к воротам монастыря и увидев только стрелу с оперением, принц от страха даже в лице изменился. «Что за чудеса! – изумленно думал он. – Ведь я совершенно отчетливо видел перед собой зайца. Куда же он девался? Осталась только стрела. Не иначе как этот заяц был уже чересчур стар и превратился в оборотня».
Он поднял стрелу, посмотрел вверх и заметил над воротами надпись из пяти огромных иероглифов: «Монастырь Баолинь, построенный по указу императора».
«А ведь я слышал об этом монастыре, – подумал принц. – Помню, как несколько лет назад мой отец-государь посылал сюда чиновников. Они доставляли деньги в качестве подаяния для монахов, а также для исправления помещения и изображений Будды. И вот сегодня я совершенно неожиданно сам очутился здесь. Не зря говорится: «Проезжая мимо монастыря, непременно послушай проповедь монахов». За всю свою жизнь я хоть на полдня оказался свободным. Войду-ка я в монастырь, поброжу там».
Он спешился и хотел войти в ворота, но в этот момент увидел подоспевшую к нему охрану и отряд охотников в три тысячи человек. Все они с шумом подскакали к воротам монастыря. Переполошившиеся монахи поспешили выйти навстречу и приветствовали их земными поклонами. Затем они провели прибывших в главный храм, где принц должен был поклониться Будде. Осмотрев храм, принц собрался было выйти на террасу, чтобы полюбоваться окрестностями, но вдруг заметил посреди храма монаха.
– Что за грубиян! – гневно спросил принц. – Сегодня утром состоялся мой выезд в горы. Правда, я не приказывал оповещать об этом всех и потому не могу требовать, чтобы меня встречали с должными почестями. Но встать этот монах по крайней мере должен. А он сидит словно истукан. Взять его! – приказал принц.
И не успел он отдать приказания, как стоявшие по обеим сторонам от него воины тотчас же бросились к Трипитаке, схватили его и приготовились вязать. В это время Сунь У-кун, находившийся в ящичке, читал про себя заклинание: «Духи всех небес, охраняющие законы Будды, духи Лю-дин и Лю-цзя. Я собираюсь уничтожить злого волшебника. Но принц не знает этого и поэтому хочет связать учителя, которого вы давно охраняете. Внимательно наблюдайте, как связывают учителя: если веревки причинят ему вред – вы ответите за это!»
Кто мог осмелиться нарушить приказ Великого Мудреца? Теперь Трипитака находился под такой надежной охраной, что до него и пальцем нельзя было дотронуться.
– Кто ты такой, что смеешь оскорблять меня и при помощи волшебства защищать свое тело? – опросил принц.
Тогда Трипитака подошел к принцу и, кланяясь ему, сказал:
– Я совсем не обладаю способом укрытия своего тела. Я – Танский монах, иду из Китая в храм Раскатов грома, чтобы поклониться и поднести дары Будде и испросить у него священные книги.
– Земли в Китае хоть и плодородны, но страна эта нищая, – сказал принц. – А скажи мне, какие ты везешь драгоценные подарки?
– Вот ряса, которую вы видите на мне, – отвечал Трипитака. – Но это – самый скромный из трех подарков. У меня есть более ценные два подарка.
– Как ты смеешь называть драгоценностью рваную одежду, которая не может даже прикрыть твоего тела? – сказал принц. – Да она гроша медного не стоит.
– Может быть, вы и правы, – сказал на это Трипитака, – однако о моей рясе сложены стихи:
Буддийская одежда не должна
Бесстыдным подвергаться пересудам,
И суете мирской чужда она:
Лишь истину хранит она под спудом,
И восемь драгоценностей на ней,
И девять ослепительных жемчужин
Дают здоровье изначальных дней
И тот покой, который сердцу нужен.
Ее соткали феи на лету
И для того ее мне подарили,
Чтоб ею прикрывал я наготу!
Невежество – пустяк! Его б простили,
Беда ль, что я не поклонился вам!
Но плохо, что родителя обида
До сей поры не отмщена врагам,
И, значит, человек ты только с виду.
– Что за чепуху городит этот негодяй! – гневно закричал принц. – В таких лохмотьях можно быть и поскромнее, заносчивость тебе не к лицу! Ну-ка скажи, чем обидели моего отца?
Трипитака приблизился к принцу и, почтительно сложив руки, молвил:
– Ваше высочество, о каких благодениях человек не должен забывать всю жизнь?
– Человек не должен забывать о четырех благодеяниях, – отвечал принц.
– О каких же именно? – снова спросил Трипитака.
– О благодеянии неба и земли: первое дает нам покров, вторая – носит нас на себе, – отвечал принц, – о благодеянии солнца и луны, которые принесли нам свет, о благодеянии государства и правителя, которые кормят нас, и о благодеянии родителей, родивших и воспитавших нас.
– Вот тут-то вы, ваше высочество, и ошибаетесь, – с улыбкой оказал Трипитака. – Небо и земля дали нам основу и покров, солнце и луна принесли свет, государство и правитель кормят нас. Все это верно. Но откуда взялось благодеяние родителей, выражающееся в рождении и воспитании нас?
– Да ты, видно, смутьян и под видом монаха скитаешься по разным местам и ешь чужой хлеб! – сердито проговорил принц. – Кто же нас воспитывает, если не родители?
– Этого я, ваше высочество, не знаю, – отвечал Трипитака. – Но вот здесь, в красном ящичке, у меня спрятан талисман, который называется Драгоценность, водворяющая на трон царей. Ему известно все, что произошло за последнее тысячелетие, и все, что случится в последующие пятьсот лет. Он знает также, что не существует четвертого благодеяния. Он же сказал, чтобы я ждал вас здесь.
– Ну, что ж, дай я взгляну на твой талисман, – сказал принц.
Тут Трипитака приоткрыл ящичек, и Сунь У-кун очутился на воле. Принц увидел крохотного человечка, который начал метаться во все стороны.
– Да что может знать такой малютка? – удивился принц.
Услышав это, Сунь У-кун пустил в ход волшебство и постепенно начал увеличиваться, пока не стал в три чи и пять цуней ростом. Воины глазам своим не верили.
– Если он не перестанет расти, то через несколько дней, пожалуй, проломит небесный свод, – говорили они между собой.
Однако опасения их были напрасны. Сунь У-кун принял свой обычный вид и больше не увеличивался.
– Драгоценность, водворяющая на трон царей, – сказал тут принц, обращаясь к Сунь У-куну. – Этот монах говорит, будто ты знаешь все, что было в прошлом, и все, что случится в будущем. Ты что же – гадаешь на панцирях черепах или на тысячелистнике? А можешь ты предсказывать судьбу по книгам?
– Ничего этого мне не нужно, – отвечал Сунь У-кун. – Я пользуюсь только собственным языком, которым предсказываю все события.
– Что за чушь! – сказал принц. – С древних времен наиболее сокровенной книгой была «Книга перемен», по которой определялись все счастливые события, а также беды в Поднебесной. Благодаря ей каждый человек знал заранее, как ему поступать в том или ином случае. Простой народ гадал на панцирях черепах или же на тысячелистнике. На чем же основываются твои предсказания? Своими глупыми речами ты только зря тревожишь людей.
– Зачем делать поспешные выводы, ваше высочество? – сказал Сунь У-кун. – Послушайте лучше, что я вам скажу. Ведь вы – наследник престола в государстве Уцзиго. Помните, пять лет назад, когда вашу страну постиг неурожай и народ страдал от голода, ваш отец-государь и его сановники совершали моления о дожде, но дождя все не было. И вот тогда к вам пришел даос с горы Чжуннаньшань. Этот даос умел вызывать ветер и дождь, а также переплавлять камень в золото. Даос пришелся по нраву вашему батюшке, и они даже побратались. Правду я говорю?
– Правду, – подтвердил принц, – продолжай, прошу тебя!
– Ну, а три года назад этот даос исчез, так, спрашивается, кто же остался сиротой?
– Действительно, был такой даос, – стал припоминать принц, – и мой батюшка стал его побратимом. Они, как говорится, и ели и спали вместе. Но вот однажды, когда они гуляли в саду, даос вызвал ветер и, взяв у отца жезл из белого нефрита с золотым ободом, вернулся на гору Чжуннаньшань. Мой отец до сих пор скучает по другу, ничто его не радует, и вот уже три года, как он приказал закрыть сад. Неужели на троне сидит кто-то другой, а не мой отец?
Слушая принца, Сунь У-кун только улыбался. И когда принц повторил свой вопрос, он продолжал молчать.
– Почему ты, мерзавец, не отвечаешь? – возмутился принц. – Что значат твои улыбки?
– Я многое еще должен сказать вам, – молвил Сунь У-кун, – но, к сожалению, мы с вами здесь не одни и я не могу этого сделать.
Принц решил, что Сунь У-кун прав и, махнув рукавом, приказал свите удалиться. Сопровождавшие его командиры тотчас же отдали приказ, и весь отряд в три тысячи человек покинул монастырь и расположился во дворе. Теперь в храме никого не осталось, кроме принца, который сидел на возвышении, Трипитаки и Сунь У-куна. Монахи тоже удалились. Тогда Сунь У-кун с серьезным видом подошел к принцу и сказал:
– Ваше высочество, ветер унес вашего родного отца, а правит страной даос.
– Ерунда все это! – воскликнул принц. – После того как даос ушел от нас, мой отец спокойно правит страной. Нашу землю часто орошают благодатные дожди, народ живет в мире и спокойствии. А ты говоришь, что страной правит не мой отец. Лишь потому, что я молод, я прощаю тебя. Но если бы эти твои слова услыхал мой отец, он немедленно приказал бы схватить тебя и разрубить на мелкие части.
Принц был так рассержен, что. почти выкрикнул эти слова.
– Вот видите, – сказал Сунь У-кун, обращаясь к Трипитаке. – Говорил я вам, что он не поверит! Что же, ничего не поделаешь! Остается лишь одно – передать ему талисман и продолжать наш путь.
Трипитака передал Сунь У-куну красный ящичек. Взяв его, Сунь У-кун встряхнулся, и ящичек тотчас же исчез: волосок, превращенный Сунь У-куном в ящичек, вернулся на свое место. А жезл из белого нефрита Сунь У-кун обеими руками почтительно преподнес наследнику престола.
– Ай да монах! – воскликнул принц, увидев жезл. – Пять лет назад ты появился у нас под видом даоса, и обманом завладел нашим фамильным сокровищем. Теперь же, в образе монаха, ты решил вернуть его нам. Взять его! – крикнул принц.
Трипитака не на шутку испугался и в замешательстве, указывая на Сунь У-куна, сказал:
– И все это ты, проклятый бимавэнь, стараешься накликать беду, да еще впутываешь меня!
Сунь У-кун поспешно подошел к принцу и, взяв его за руку, сказал:
– Не кричите! Не разглашайте тайны! Я вовсе не Драгоценность, водворяющая на трон царей, а у меня другое имя!
– Подойди сюда! – сердито приказал принц. – И говори свое настоящее имя. Я велю судить тебя!
– Я старший ученик этого почтенного монаха и зовут меня Сунь У-кун – странствующий монах. Я сопровождаю учителя в его паломничестве на Запад за священными книгами. Вчера вечером мы подошли к этому монастырю и попросились на ночлег. Мой учитель до третьей ночной стражи читал священное писание и вдруг задремал. Во сне к нему явился ваш отец и сказал, что даос сбросил его в колодец, а сам принял его вид. Никому из сановников это и в голову не могло прийти. А вы по молодости лет тоже не смогли разобраться в этом. Он запретил вам входить во дворец, закрыл сад, видимо опасаясь, как бы его преступление не раскрылось. Так вот, ваш отец явился сегодня ночью как раз для того, чтобы попросить нас усмирить злого волшебника. Вначале я сам не верил этому, но, когда поднялся в воздух и увидел зловещие тучи, сгустившиеся над вашей страной, понял, что все это чистая прав – да. Я уж совсем было собрался отправиться в ваши владения на расправу со злым духом, но тут увидел, что вы едете с отрядом на охоту. Белым зайцем, в которого попала ваша стрела, – был я. Я заманил вас к этому монастырю для того, что-бы вы встретились с моим учителем и узнали всю правду. Вы узнали этот жезл и теперь должны принести нам благодарность и во что бы то ни стало отомстить за отца.
Принц был очень опечален.
«Нельзя не верить тому, что говорят эти люди, – думал он. – Ведь у них есть три доказательства. Но если верить им, то как я теперь встречусь со своим отцом?»
Принц не знал, что делать. Видя, что он колеблется, Сунь У-кун подошел к нему и сказал:
– У вас не должно быть никаких сомнений, ваше высочество! Возвращайтесь сейчас в город, повидайтесь с матерью и узнайте только об одном: не изменились ли у нее за последние три года отношения с отцом. Больше ни о чем не надо спрашивать. Все сразу прояснится.
– Совершенно верно, – согласился наследник. – Сейчас я вернусь в город, а вы ждите меня здесь.
С этими словами он вскочил, схватил жезл и почти бегом бросился к дверям. Но тут Сунь У-кун остановил его.
– Если вы вернетесь в город вместе с вашим отрядом, – сказал он, – наша тайна раскроется, и мне трудно будет добиться успеха. Вам следует возвратиться одному, тайно, без всякого шума. Причем въезжайте не через главные ворота, а через боковые. Когда прибудете во дворец и встретитесь с матерью, ни в коем случае громко не разговаривайте, а то кто-нибудь услышит. Если только волшебник заподозрит что – нибудь, вам и вашей матери будет грозить смертельная опасность.
Принц послушался совета Сунь У-куна и, выйдя из монастыря, приказал своим командирам:
– Вы оставайтесь пока здесь, а я скоро вернусь, мне нужно съездить в город.
Отряду приказав остановиться,
Он на коня вскочил и в город мчится.
Если вам интересно узнать о том, как принц встретился с матерью и какой между ними произошел разговор, прочитайте следующую главу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ,
Рассказывающая о том, как из разговора с матерью наследник престола узнал, где правда и где ложь, и как Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе, проникнув в тайну, установили, где истина и где обман
О следствиях и о причинах вел
Он разговор почтительный с Владыкой
И сходство их беседы он нашел
С беседой Будд в премудрости великой.
Ее запомнив, он благоговел
Пред Буддою, сошедшим для спасенья,
И духов злых обуздывать умел
Могуществом святого дерзновенья.
Но, если хочешь истину узнать
О подлинной природе властелина,
Сперва узнай – в свой час какая мать
Должна была родить такого сына
Пусть мир иной еще не предстает,
И пусть не предаемся мы виденьям.
Но мы идем, и каждый шаг вперед
Возводит к совершенству по ступеням.
Итак, расставшись с Великим Мудрецом, принц очень скоро прискакал в город. Он, как и было условлено, миновал главный вход во дворец и направил коня к задним воротам. Здесь в охране стояло несколько евнухов, которые, узнав принца, не решились его задержать.
Пришпорив коня, принц влетел во двор. В одной из беседок он увидел свою мать-государыню, которая сидела, облокотившись на перила, и горько плакала. Придворные дамы обмахивали ее опахалами. Вы, вероятно, спросите, чем были вызваны ее слезы. В четвертую ночную стражу императрице приснился сон. Половину его она забыла, и вот теперь это очень удручало ее. Подъехав к беседке, принц спешился и опустился перед матерью на колени.
– Мама! – позвал он.
– Сынок! – воскликнула государыня, не скрывая своей радости. – Какое счастье! Последнее время ты так был занят беседами с отцом, что у тебя даже не оставалось времени повидаться со мной. Я очень скучала! Как же это тебе сегодня удалось улучить минутку и прийти ко мне? Какую огромную радость ты доставил мне своим приходом! Но почему ты так печален, сын мой? – спросила она. – Твой отец уже не молод и наступит день, когда дракон должен будет вернуться в бирюзовое море, а феникс улететь в небеса. Ты займешь императорский трон; о чем же тебе печалиться?
– Мама, – молвил тогда принц, земно кланяясь. – Скажи мне, кто сидит сейчас на троне?
– Да ты что, сын мой, с ума сошел? – изумилась мать. – О чем ты говоришь? На троне сидит твой отец!
– Дорогая мама, – продолжал принц. – Умоляю тебя, не сердись за то, что я задам тебе один вопрос. Если ты не пообещаешь простить меня, я не осмелюсь спрашивать.
– Что же плохого в том, что сын обращается с вопросом к матери, – удивилась государыня. – Не стесняйся и говори скорее.
– Дорогая мама, – произнес наследник, – скажи, пожалуйста, какие у тебя отношения с твоим мужем? Не изменились ли они за три последние года?
При этих словах у императрицы от страха душа ушла в пятки. Она поспешно вышла из беседки и, крепко прижав сына к груди, залилась слезами.
– Сынок мой! – воскликнула она. – Мы так давно не виделись! Что же заставило тебя сегодня приехать сюда и спрашивать об этом?
– Ну, вот что, мама, – рассердился принц, – если хочешь мне что-нибудь сказать, – говори. Если же будешь молчать. ты можешь повредить очень важному делу.
Тут государыня приказала придворным дамам удалиться и сквозь слезы проговорила:
– Если бы ты, сынок, не спросил меня об этом, я, может быть, ничего не поняла бы, даже попав в преисподнюю. А теперь слушай, я скажу тебе всю правду:
Три года назад теплоту я знавала и ласки,
Последних три года я видела холод и лед,
Когда же на ложе об этом его вопрошаю.
«Я стар!» – Отвечает, былую любовь предает.
Услышав это, принц освободился из объятий матери и бросился к коню. Но мать удержала его.
– Сын мой, – сказала она, – что случилось? Я еще не все сказала тебе, а ты хочешь уезжать.
– Мама, – молвил тогда наследник, снова опускаясь на колени, – я не решался сказать тебе этого. Но сегодня утром по повелению государя я с соколами и собаками отправился за город на охоту. По дороге мне повстречался святой монах, который идет из Китая на Запад за священными книгами. Его старший ученик, по имени Сунь У-кун, обладает волшебной силой и может усмирять злых духов. От него-то я и узнал, что мой отец погиб в хрустальном колодце императорского сада, а даос, который жил у нас, принял его облик и захватил трон. Сегодня в третью стражу мой отец явился во сне этому монаху и просил его уничтожить злого духа. Не смея поверить ему, я решился спросить тебя об этом. И вот теперь, когда ты обо всем мне рассказала, я понял, что на троне действительно сидит злой дух.
– Сынок мой, – молвила мать, – как мог ты поверить чужим людям?
– Да я бы не поверил, если бы отец не оставил ему одну вещь, – отвечал принц.
С этими словами принц достал из рукава жезл из белого нефрита с золотым ободом и передал его матери. Взглянув на жезл, императрица залилась горючими слезами.
– О властелин мой! Почему же ты сразу не пришел ко мне, а вначале явился к монаху?
– О чем это ты говоришь, я не совсем понимаю, – удивился наследник.
– Сын мой, – сказала тогда императрица, – сегодня в четвертую ночную стражу, во сне мне явился мой муж. Он пришел совершенно мокрый, с его одежды ручьями лилась вода, и сказал, что невинно загублен злодеем. Этой же ночью его бесприютный дух явился к Танскому монаху с просьбой покарать злодея и спасти его от прежнего перерождения. Вот все, что я помню. Остальное совершенно забыла. И вот перед твоим приходом я как раз об этом думала. Откуда могла я знать, что сегодня услышу эту же историю из твоих уст, да еще ты привезешь мне жезл из белого нефрита. Отправляйся-ка скорее к святому монаху, пусть расправится со злым волшебником. Справедливость должна восторжествовать. Совершив это доброе дело, мы отплатим отцу за все его заботы.
Принц, не мешкая, вскочил на коня и выехал из дворца через задние ворота. Поистине можно сказать:
Матери-царице,
Сдерживая слезы,
Поклонился он.
Пред монахом Танским,
Сдерживая горе,
Положил поклон.
Вскоре он очутился у ворот монастыря Баолинь и, поддерживаемый воинами, спешился. В это время солнце уже клонилось к западу. Принц приказал отряду оставаться на месте, а сам вошел в монастырь, поправил на себе одежду и попросил вызвать Сунь У-куна. Но в этот момент Царь обезьян степенно вышел из главного храма.
– Я вернулся, учитель, – произнес принц, опускаясь на колени.
– Встаньте, – сказал Сунь У-кун, подходя к нему и поднимая с колен, – С кем вы разговаривали в городе?
– С матерью, – отвечал принц. И он подробно передал весь разговор.
– Ну, раз он холоден как лед, – с усмешкой сказал Сунь У-кун, – значит превращен из какого-нибудь очень холодного вещества. Но это неважно! Я все равно расправлюсь с ним. Сегодня уже поздно, так что возвращайтесь пока в город без меня, а я приеду завтра.
– Учитель, – снова опустившись на колени, молвил принц. – Я лучше останусь прислуживать вам здесь и поеду в город завтра вместе с вами.
– Нет, так не годится! – отвечал Сунь У-кун. – Если мы появимся вместе, у волшебника возникнут подозрения. Он не поверит тому, что мы встретились случайно, а подумает, что я прибыл по вашему приглашению, и мы напрасно навлечем его гнев на вас.
– Он все равно будет сердиться, если даже я приеду сегодня.
– Это почему же? – поинтересовался Сунь У-кун.
– Я отправился на охоту с утра, – сказал принц, – захватил с собой большой отряд охотников с соколами и собаками и за весь день мы не подстрелили ни. одной птицы. Как же я предстану перед правителем? Он обвинит меня в том, что я ни на что не годен, и бросит в тюрьму. И завтра, когда вы прибудете в город, вам никто не поможет. Среди придворных у вас тоже не будет ни одного своего человека.
– Какие пустяки! – отвечал Сунь У-кун. – Если бы вы раньше сказали мне об этом, вам не пришлось бы охотиться. Звери сами шли бы к вам в руки.
И вы взгляните только, какое искусство показал наш прекрасный Великий Мудрец перед принцем! Подтянув – шись, он совершил прыжок и сразу очутился на облаке. Здесь он произнес заклинание, и перед ним тотчас же предстали духи гор и земли и, почтительно приветствуя его, спросили:
– Что прикажете, Великий Мудрец?
– Я сопровождаю Танского монаха в его паломничестве на Запад, – сказал Сунь У-кун. – Придя в эти места, мы узнали, что тут завелся злой дух. Вот я и хочу расправиться с ним. Посоветуйте, что делать? Наследник отправился на охоту, но не подстрелил ни одной птицы и теперь не осмеливается воз – вратиться во дворец. Вот я и решил обратиться к вам с просьбой: пожалейте его и найдите, пожалуйста, сайгу, кабанов, оленей, зайцев и других зверей и дичь.
Не осмеливаясь нарушить приказ, духи только спросили:
– А сколько надо?
– Да это неважно, – отвечал Великий Мудрец.
Духи тотчас же подняли на ноги свои волшебные войска, вызвали ветер и вмиг наловили фазанов, горных куропаток, оленей, сайгу, лисиц, барсуков, тигров – всего несколько тысяч, и все это преподнесли Сунь У-куну.
– На что они мне? – сказал Сунь У-кун. – Вы вытяните у них жилы и расставьте по обеим сторонам дороги до самого города: пусть охотники выловят их и спокойно возвратятся во дворец. Заслуга в этом деле будет полностью принадлежать вам.
Духи тотчас же прекратили ветер и сделали так, как велел им Сунь У-кун. После этого Великий Мудрец спустился на облаке вниз.
– Ваше высочество, – сказал он. – Вы можете спокойно отправляться во дворец. По дороге вы найдете все, что вам нужно, и вернетесь не с пустыми руками.
Принц не мог не поверить, так как собственными глазами видел, какой волшебной силой обладает Сунь У-кун. Поклонившись ему на прощанье, принц вышел из монастыря и приказал отряду скакать в город. По дороге они действительно нашли несметное количество зверей и дичи и, не прибегая к помощи соколов и собак, начали ловить добычу, громко выражая восторг и приписывая все это счастливой звезде наследника. Они и понятия не имели о волшебной силе Сунь У-куна. Весело, с победными песнями вернулись они в город.
Сунь У-кун тем временем неотлучно находился возле Трипитаки, а монахи, видя, с каким вниманием гости отнеслись к принцу, прониклись к ним чувством глубокого уважения. Они приготовили трапезу, всячески старались услужить Трипитаке и в конце концов, как и накануне, предложили им устроиться на ночь в главном храме. Уже наступила первая ночная стража, а Сунь У-кун все не мог уснуть: тревожные думы одолевали его. Наконец он не выдержал, вскочил и подошел к постели Трипитаки.
– Учитель! – позвал он.
Трипитака еще не спал, однако, зная беспокойный нрав Сунь У-куна, притворился спящим и ничего не ответил. Тогда Сунь У-кун стал трясти его.
– Учитель, вы спите?
– Что за несносное создание! – рассердился Трипитака, – Ни днем, ни ночью нет от тебя покоя. Ну что ты расшумелся?
– Мне хотелось бы посоветоваться с вами об одном деле, учитель.
– Какое еще дело, говори.
– Днем, разговаривая с принцем, я немного прихвастнул, – признался Сунь У-кун. – Я сказал ему, что моя сила огромна, что она выше гор и глубже моря и уничтожить злого духа для меня все равно, что достать какую-нибудь вещь из кармана, стоит лишь протянуть руку. Вот об этом я сейчас и думаю.
– Что же, если дело это тебе не под силу, не берись за него, – сказал Трипитака.
– Выловить его, конечно, надо, – сказал Сунь У-кун. – Как бы только не преступить закона.
– Эта обезьяна, видно, совсем запуталась! – изумился Трипитака. – Волшебник захватил императорский трон, почему же расправа с ним может оказаться делом незаконным?
– Вы, монахи, только и знаете, что читать псалмы, поклоняться Будде да предаваться самосозерцанию, – произнес Сунь У-кун. – А законов, составленных Сяо Хэ[34], наверное и в глаза не видели. Недаром говорят: «Не пойман – не вор». Ведь этот волшебник вот уже три года как управляет страной, и за все это время ничем не выдал себя. Он спит с императрицей, проводит все свое время в кругу сановников и веселится вместе с ними. Предположим, я захвачу его, а вот обви – нения мы не сможем ему предъявить.
– Почему же это? – удивился Трипитака.
– А очень просто, потому что он невинен, как тыква-горлянка без горлышка, – ответил Сунь У-кун, – и может свободно поспорить с вами, точно так же, как свободно перекатывается тыква. Он скажет: «Я правитель государства Уцзиго, какое же ты имеешь право хватать меня? Это беззаконие». А мы что скажем ему на это? Какие у нас доказательства?
– Что же ты предлагаешь делать? – спросил Трипитака.
– Я уже все хорошо обдумал, – отвечал улыбаясь Сунь У-кун. – Мне мешаете только вы, вернее, ваша склонность прикрывать недостатки других.
– Что ты хочешь этим сказать? – удивился Трипитака.
– Вот, например, вы питаете симпатию к такой дубине, как Чжу Ба-цзе, – сказал Сунь У-кун.
– Почему ты так думаешь? – недоумевал Трипитака.
– Ну, а если я ошибаюсь, – сказал Сунь У-кун, – тогда вам придется набраться храбрости и остаться здесь с одним Ша-сэном. Мы же с Чжу Ба-цзе предварительно побываем в городе, разыщем императорский сад, откроем хрустальный колодец, вытащим труп императора и завернем его во что-нибудь. А завтра, когда мы приедем в город, перед тем как обратиться за дорожными свидетельствами, я возьму свой посох и стану бить волшебника. Если же он вздумает возражать, мы покажем ему труп и скажем: «Вот тот, кого ты убил!» Затем мы позовем наследника, который будет оплакивать своего отца; из покоев выйдет императрица – она тоже опознает мужа, да и все сановники смогут удостовериться в том, кто их настоящий правитель. Вот тогда мы сможем действовать. Всем станет ясно, кто является преступником, и легко будет совершить правосудие.
Выслушав это, Трипитака остался очень доволен и сказал:
– Боюсь только, что Чжу Ба-цзе не захочет идти.
– Вот видите, – с улыбкой сказал Сунь У-кун. – Ведь говорил же я, что вы любите прикрывать слабости других. Почему вы думаете, что он не захочет пойти? Вы сейчас только помолчите некоторое время, точно так же, как это вы делали тогда, когда я звал вас, и все будет в порядке. На этот раз я полностью полагаюсь на свое красноречие и ручаюсь, будь то Чжу Ба-цзе или Чжу Цзю-цзе, я сумею уговорить его.
– Ну что же, ладно. Иди зови его, – согласился Трипитака.
Тогда Сунь У-кун подошел к постели Чжу Ба-цзе и позвал:
– Ба-цзе! Ба-цзе!
Но Чжу Ба-цзе, сильно утомившись за дорогу, громко храпел и даже не думал откликаться. Тут Сунь У-кун одной рукой взял его за ухо, а другой – за волосы и с силой дернул:
– Чжу Ба-цзе!
Однако Дурень продолжал отмахиваться. Наконец Сунь У-кун крикнул еще раз, и только после этого Дурень пробормотал:
– Брось свои шутки и спи! Ведь завтра снова в путь!
– Да я не шучу! – сказал Сунь У-кун. – У меня дело есть. – Что там еще за дело?
– Ты слышал, о чем говорил принц? – спросил Сунь У-кун.
– Я никого не видел и ничего не слышал, – отвечал Чжу Ба-цзе.
– Так вот, – продолжал Сунь У-кун. – Принц сказал, что волшебник, который живет в их городе, обладает замечательным талисманом. Этот талисман делает его непобедимым. Ведь завтра нам не избежать боя. Обладая таким талисманом, волшебник сможет, конечно, одолеть нас. Поэтому я думаю, что неплохо было бы украсть у него этот талисман.
– Ты что же это подстрекаешь меня, дорогой брат, на разбой? – спросил Чжу Ба-цзе. – Но как верный твой помощник, я считаю необходимым договориться с тобой о следующем: когда талисман мы украдем и усмирим волшебника, то никакой торговли при дележе талисмана, как это делают скряги, я не хочу. Талисман должен быть моим.
– А зачем он тебе? – удивился Сунь У-кун.
– Видишь ли, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Я не такой мастер говорить, как ты, поэтому мне трудно собирать подаяние. Я здоров, силен, только разговор у меня грубый. Читать псалмов я не умею. Вот талисман и пригодится мне, когда я окажусь в затруднительном положении.
– Ладно, я отдам его тебе, – сказал Сунь У-кун. – Мне дорога слава, а не какой-то талисман.
Услышав это, Дурень очень обрадовался, вскочил с постели и, натянув на себя одежду, пошел вместе с Сунь У-куном. Вот уж не зря говорится, что «вино вызывает краску, а золото способно поколебать добродетель». Они тихонько открыли дверь и, покинув Трипитаку, поднялись на облако. Вскоре они очутились у городских ворот и услышали, как на башне пробили вторую стражу.
– Уже вторая стража, брат, – сказал Сунь У-кун.
– Вот и прекрасно! – воскликнул Чжу Ба-цзе. – Сейчас все уже спят, а первый сон – самый крепкий.
Они не пошли к главным воротам, а решили пройти через задние. Вдруг послышались звуки колотушки.
– Ворота крепко охраняются, – сказал Сунь У-кун. – Как же мы проникнем в город?
– Да где же это видано, чтобы воры входили через ворота? – рассмеялся Чжу Ба-цзе. – Надо перемахнуть через стену, и дело с концом.
Сунь У-кун согласился и, подтянувшись, прыгнул. За ним последовал и Чжу Ба-цзе. Очутившись в городе, они пошли разыскивать императорский сад. Вдруг перед ними выросли белые ворота в виде трехъярусной арки. Над воротами, при свете звезд и луны, поблескивала надпись из трех огромных иероглифов: «Императорский сад». Подойдя ближе, Сунь У-кун увидел, что ворота опечатаны в нескольких местах и на них висит замок, уже успевший покрыться ржавчиной. Он приказал Чжу Ба-цзе пустить в ход свою силу. Дурень взмахнул граблями и изо всех сил ударил. Ворота разлетелись в щепы. Сунь У-кун вбежал в сад и, не в силах сдержать охватившие его чувства, стал прыгать и громко кричать. Этим он так напугал Чжу Ба-цзе, что тот подбежал к нему и, схватив за рукав, проговорил:
– Ты что же, брат, хочешь погубить меня! Да слыханное ли дело, чтобы воры так кричали! Ведь если ты всех разбудишь, нас схватят, отправят в суд, а затем приговорят к смертной казни или в лучшем случае вышлют на родину и отдадут в солдаты.
– А знаешь, что меня так взволновало? – спросил Сунь У-кун. – Взгляни-ка сюда!
Роспись стен и легкие перила
Плесень запустения покрыла;
Покосились набок павильоны,
Розы увядают и пионы,
Тиной затянуло пруд глубокий,
На прибрежьях – заросли осоки.
Потерял жасмин благоуханье,
Засыхает роза без вниманья,
Мальвы средь травы ползучей луга
Только душат и глушат друг друга;
Падают искусственные скалы,
Пересохли прежние каналы
И бамбук и сосны стали ныне,
Как сухой кустарник средь пустыни,
Южный персик, сладкие гранаты
Вывернуты, сломаны, измяты,
Карликовых сосен злополучье:
Оборвали корни им и сучья.
Там, где люди некогда ходили,
Мхи дорожки прежние покрыли,
Дикая трава, полыни клочья
На дорогу перешли с обочин,
Мостиков коснулось разрушенье, –
Сад являл картину запустенья.
– Какой толк от того, что ты будешь вздыхать? – сказал Чжу Ба-цзе. – Давай лучше скорее возьмемся за дело.
Сунь У-кун поборол в себе грусть, охватившую его, и постарался вспомнить все, что говорил ему Трипитака. Итак, колодец должен находиться под банановым деревом. И, действительно, они увидели перед собой банановое дерево с очень пышной листвой, которое резко выделялось среди остальных деревьев.
Одно из прекраснейших, чудных растений,
Постигшее издавна смысл бытия,
Висят на ветвях твоих листья бумагой,
Из листьев свернувшихся – крона твоя.
А ветви твои, как тончайшие сети,
А в сердце краснеется капля румян;
Увянув, боишься осеннего ветра,
Грустишь под дождем полуночным, банан!
Следит за тобою великий Садовник.
Самою Природою ствол твой взращен.
У листьев банановых есть назначенье:
Написан на них весь буддийский канон.
И честь эту листья навек заслужили,
Как феникса перья, они хороши;
Хвост птицы Луань не бывает прекрасней,
С них слабые росы стекают в тиши.
Прозрачная дымка, скользя, окружает,
Их темная тень на дверях, на окне,
Их тень бирюзовая на занавеске,
И в тусклом сиянье она при луне.
На этих деревьях ни лебедь, ни гуси
Не смеют устроить в полете привал.
Так кто б, дерзновенный, к священным деревьям
Коней своих белых в пути привязал?
Придут холода, и деревья увянут;
Но ныне под ними смиряется зной,
Под ними покой от палящего солнца,
Хоть думой они истомились одной:
И персик и слива прекрасней в цветенье!
И вот, отступив от беленой стены,
Подальше к востоку стоят одиноко
Красавцы бананы, смущенья полны.
– Ну что, примемся за работу? – сказал Сунь У-кун, – Талисман спрятан здесь, под банановым деревом. Дурень обеими руками поднял грабли и одним ударом свалил дерево. Затем он рылом начал рыть землю, вырыл яму в четыре чи глубиной и увидел каменную плиту.
– Дорогой брат! – вскричал обрадованный Дурень. – Вот удача! Талисман здесь, под каменной плитой, но его пока не видно, поэтому я не знаю, в кувшине он или в ящике.
– А ты подними и посмотри, – посоветовал Сунь У-кун. Дурень послушно поддел мордой плиту и приподнял ее. Оттуда исходило радужное сияние.
– Вот повезло! – снова крикнул Чжу Ба-цзе. – Ты посмотри, какое сияние исходит от этого сокровища!
Но, присмотревшись повнимательнее, он так и ахнул. Оказывается, это луна и звезды отражались в воде.
– Дорогой брат, – сказал тогда Чжу Ба-цзе. – Когда берешься за какое-нибудь дело, надо обдумывать его до конца.
– Что же именно следовало обдумать? – спросил Сунь У-кун.
– Ведь колодец очень узкий, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Если бы ты сказал, что талисман находится в колодце, я прихватил бы с собой две веревки, и ты легко спустил бы меня вниз. Но мы пришли с пустыми руками. Как же я спущусь за сокровищем, которое находится там?
– Будешь ты спускаться или нет? – спросил Сунь У-кун.
– Я хотел было, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Но как это сделать без веревки?
– Ничего, раздевайся, – смеясь, сказал Сунь У-кун. – Я помогу.
– Да мне снимать нечего, – сказал Чжу Ба-цзе. – Вот только скину халат, и все.
Тут наш прекрасный Великий Мудрец взял свой посох, потянул его и сказал:
– Удлинись!
Посох тотчас же увеличился до восьми чжан длины.
– Чжу Ба-цзе, – сказал тогда Сунь У-кун, – берись за один конец, я спущу тебя вниз.
– Ладно, – согласился Чжу Ба-цзе, – но как только я достигну воды, остановись.
– Не беспокойся, сам знаю! – отвечал Сунь У-кун.
Чжу Ба-цзе ухватился за посох, Сунь У-кун легонько приподнял его и стал опускать. Вскоре Чжу Ба-цзе достиг воды.
– Вода! – крикнул он.
Услышав это, Сунь У-кун рывком опустил посох вниз. От неожиданности Чжу Ба-цзе выпустил посох из рук и полетел в воду.
– Будь ты проклят! – отфыркиваясь и пуская пузыри, крикнул он. – Ведь просил не спускать меня в воду. А он вот что делает.
Тут Сунь У-кун втащил посох наверх и со смехом спросил:
– Ну что, нашел талисман?
– Какой там, к черту, талисман, – выругался Чжу Ба-цзе, – тут одна вода!
– А талисман как раз и находится под водой, – сказал Сунь У-кун. – Поищи как следует.
Дурень, который чувствовал себя в воде, как рыба, нырнул. Только теперь он понял, как глубок колодец! Он все погружался и погружался, как вдруг перед его глазами выросла каменная арка с надписью: «Хрустальный дворец».
– Ну, все кончено! – сказал сам себе сильно встревоженный Чжу Ба-цзе. – Видимо, сбился с дороги и очутился у са – мого моря. Не мог же Хрустальный дворец попасть в колодец!
Чжу Ба-цзе не знал, что Хрустальный дворец принадлежал Царю колодезных драконов. И вот в тот момент, когда Чжу Ба-цзе рассуждал сам с собой по поводу сделанного им открытия, из дворца вышел дозорный якша. Увидев Чжу Ба-цзе, он бросился назад и скрылся за воротами.
– Великий царь! – воскликнул он. – Беда пришла! В колодец спустился какой-то монах с длинной мордой, огромными ушами и совершенно голый. Он еще жив и вопреки всем законам даже разговаривает.
Царь драконов сильно встревожился.
– Это небесный командующий – Тянь-пэн, – сказал он. – Вчера ночью сюда явился посланец с императорским указом. Император приказал духу государя страны Уцзиго повидаться с Танским монахом и попросить Великого Мудреца усмирить волшебника. И сейчас сюда прибыли сам Великий Мудрец, равный небу, и небесный командующий Тянь-пэн. Просите их во дворец, да поживее.
Царь драконов оправил на себе одежду и головной убор и в сопровождении сановников вышел за ворота.
– Прошу вас пожаловать во дворец! – громко провозгласил он.
«А, старый знакомый!» – с удовлетворением подумал Чжу Ба-цзе и, не ожидая дальнейших приглашений, вошел в Хрустальный дворец. Там он без всяких церемоний, как был голый, уселся на почетное место.
– Господин командующий, – обратился к нему Царь драконов, – недавно я услышал о том, что вас вернули к земной жизни, вы приняли буддизм и сопровождаете Танского монаха в его паломничестве за священными книгами. Расскажите же нам, как вы очутились здесь?
– Вот как раз об этом я и хотел с вами поговорить, – сказал Чжу Ба-цзе. – Мой брат по учению, Сунь У-кун, выражает вам свое почтение и велел мне попросить у вас талисман. Какой именно, мне неизвестно.
– Я очень сожалею, но помочь вам не могу, – отвечал царь. – Откуда у нас драгоценности? Ведь не могу же я равняться с царями рек Янцзы, Хуанхэ, Хуайхэ и Цзихэ. Они могут летать и обладают способностью перевоплощения. А я постоянно нахожусь здесь и подолгу даже не вижу солнца и луны.
– Ну, вот что, – сказал Чжу Ба-цзе. – Нечего прибедняться. Выкладывайте все, что у вас есть!
– Спрятана тут у меня одна драгоценность, – сказал Царь драконов. – Но ее не притащишь. Может быть, вы, господин командующий, пойдете посмотрите?
– Ну что ж, чудесно! – обрадовался Чжу Ба-цзе. – С удовольствием посмотрю!
После этого Царь драконов отправился вперед, а Чжу Ба-цзе последовал за ним. Обогнув дворец, они очутились у веранды и под ней увидели труп длиной в шесть чи.
– Вот, господин командующий, это и есть наша драгоценность, – сказал Царь драконов, указывая на труп.
Подойдя ближе, Чжу Ба-цзе так и ахнул от изумления. Перед ним лежал мертвый император. На нем был высокий головной убор, огненно-красная мантия, пояс, усыпанный яшмой, и парадные туфли. Казалось, он спал.
– Ну и сокровище! – рассмеялся Чжу Ба-цзе. – Когда я был духом и жил на горе, то частенько питался такими драгоценностями. Не знаю, сколько я перевидал их на своем веку, а съел еще больше. Да, хороша драгоценность!
– Ничего вы не знаете, господин командующий, – сказал Царь драконов. – Это император страны Уцзиго. После того как он попал к нам в колодец, я дал ему пилюлю, предохраняющую от разложения. Если вы возьмете его с собой, покажете Великому Мудрецу и он вернет императора к жизни, вы получите все, что вашей душе угодно.
– Ради вас я, конечно, могу унести его отсюда, – согласился Чжу Ба-цзе. – Но сколько денег вы дадите мне на его похороны?
– У меня нет денег, – отвечал Царь драконов.
– Зря голову морочите, даром я не понесу его.
– В таком случае можете идти, – сказал Царь драконов. Чжу Ба-цзе так и сделал. А Царь драконов тем временем приказал взять тело государя, вынести его к воротам Хрустального дворца и оставить там. Затем он вынул жемчужину, преграждающую доступ воды: раздался всплеск.
Оглянувшись, Чжу Ба-цзе увидел, что никакого Хрустального дворца нет. Протянул руки и нащупал тело императора. Чжу Ба-цзе обомлел от страха, ринулся вверх и, карабкаясь по стенкам колодца, закричал:
– Дорогой брат! Спусти свой посох, спаси меня!
– Ну что, нашел драгоценность? – спросил его Сунь У-кун.
– Какая там драгоценность! Здесь, оказывается, обитает Царь колодезных драконов. Он хотел заставить меня вынести тело императора, но я наотрез отказался. Тогда он выпроводил меня, а когда я оглянулся, – никакого дворца уже не было. Вместо дворца я увидел труп и чуть не умер от страха. Я совершенно выбился из сил. Дорогой брат, помоги мне!
– Да ведь тело императора и есть тот самый талисман, который нам нужен, – сказал Сунь У-кун. – Почему же ты не принес его?
– Я знаю, что императора давно нет в живых, – сказал Чжу Ба-цзе. – Зачем же было брать его сюда?
– Значит, не хочешь? – сказал Сунь У-кун. – В таком случае я ухожу.
– Куда же ты пойдешь? – встревожился Чжу Ба-цзе.
– В монастырь, спать. – равнодушно отвечал Сунь У-кун.
– А как же я один останусь здесь? – спросил Чжу Ба-цзе.
– Если сумеешь выбраться из колодца, пойдем вместе. Не сумеешь – я пойду один.
Чжу Ба-цзе окончательно растерялся. Он понимал, что из колодца ему не выбраться.
– Ты сам посуди, – сказал он Сунь У-куну, – на городскую стену и то трудно взобраться, как же я могу выбраться из колодца? Этот колодец очень широкий внизу и совсем узкий вверху, с отвесными стенами. Кроме того, отсюда уже несколько лет не брали воды, поэтому колодец весь порос мхом и стал очень скользким. А ты заставляешь меня карабкаться. Дорогой брат, ради нашей дружбы, обожди меня, так и быть, я сейчас достану тело императора.
– Вот и хорошо, – обрадовался Сунь У-кун. – Доставай скорее, и мы вместе отправимся в монастырь спать. Дурень быстро нырнул и, взвалив тело императора на спину, вылез из воды.
– Дорогой брат, я достал его, достал!
Сунь У-кун внимательно посмотрел вниз и лишь когда убе дился в том, что Чжу Ба-цзе действительно тащит что-то, опустил в колодец свой посох. Рассерженный Дурень раскрыл рот и изо всех сил вцепился зубами в посох. Сунь У-кун без всяких усилий вытащил его наверх. Выбравшись из колодца, Чжу Ба-цзе положил тело императора на землю и оделся.
Между тем, осмотрев труп, Сунь У-кун увидел, что государь ничуть не изменился.
– Взгляни-ка, брат, – сказал он Чжу Ба-цзе. – Этот человек умер три года назад, как же мог он так сохраниться?
– Да ты не знаешь, – отвечал Чжу Ба-цзе. – Царь драконов дал императору пилюлю, предохраняющую от разложения. Царь сам рассказал мне об этом.
– Нам здорово повезло! – воскликнул Сунь У-кун. – Мы отомстим за смерть императора, и дело наше увенчается успехом. Ну, брат, неси его скорее!
– Куда нести? – спросил Чжу Ба-цзе.
– Отнесем его учителю, – сказал Сунь У-кун, – пусть посмотрит.
Тут Чжу Ба-цзе не вытерпел.
– Как же я его потащу? На что это похоже? – ворчал он. – Я так сладко спал, и надо же было этой обезьяне подбить меня на такое опасное дело. Мало того, теперь еще я должен нести труп на собственной спине. Он грязный, с него вонючая вода течет. Всю одежду выпачкаешь, а постирать некому. И так она вся в заплатах. А погода пасмурная, как я надену ее, если эти заплаты отсыреют?
– Ничего, ничего! Ты неси, – успокаивал его Сунь У-кун. – А когда придем в монастырь, я дам тебе другую одежду.
– Да замолчи ты! – возмутился Чжу Ба-цзе. – Тебе самому надеть нечего, а еще мне обещаешь!
– Ну что ты разболтался? – начал сердиться Сунь У-кун.
– Не понесу! – упорствовал Чжу Ба-цзе.
– Тогда протягивай свои лапы, – сказал Сунь У-кун, – я всыплю тебе двадцать ударов посохом!
– Дорогой брат! – испуганно воскликнул Чжу Ба-цзе. – Да твой посох так тяжел, что после двадцати ударов я стану таким, как император.
– Ну, тогда тащи его! – крикнул Сунь У-кун.
Чжу Ба-цзе ничего не оставалось, как взвалить труп на спину.
Между тем Великий Мудрец произнес заклинание и дунул на землю. В тот же миг бешеный ветер подхватил Чжу Ба-цзе, вынес его из сада, а затем из города, и тут же прекратился. Сунь У-кун и Чжу Ба-цзе благополучно спустились вниз и пошли к монастырю.
Надо вам сказать, что Чжу Ба-цзе очень рассердился на Сунь У-куна и решил во что бы то ни стало отомстить ему.
«Эта обезьяна просто издевается надо мной, – думал он – Погоди, придем в монастырь, я тоже сыграю с тобой шутку. Вот скажу учителю, что ты можешь оживить императора. Попробуй не сделать этого, он тут же произнесет заклинание, и обруч на твоей голове сожмется. Я не успокоюсь до тех пор, пока у этой обезьяны мозги не выскочат. Нет, так, пожалуй, ничего не выйдет, – раздумывал он. – Оживить мертвеца – для него сущие пустяки. Он отправится в подземное царство к владыке Янь-вану, попросит у него душу императора – и все. Надо сделать так, чтобы он не смог отправиться в царство смерти. Пусть оживит императора здесь».
В это время они как раз подошли к монастырю и, войдя в ворота, положили труп у дверей храма.
– Учитель, – позвали они. – Вставайте, посмотрите, что мы принесли.
Но Танский монах еще не ложился спать. Он беседовал с Ша-сэном, выражая ему свое беспокойство по поводу того, что Сунь У-кун увел Чжу Ба-цзе и до сих пор они не возвращаются. Как раз в этот момент его позвали.
– Ученики мои, что случилось? – откликнулся он, поспешно поднявшись.
– Да вот заставили меня нести на себе деда Сунь У-куна, – сказал Чжу Ба-цзе.
– Дурень ты несчастный, – крикнул Сунь У-кун. – О каком деде ты говоришь?!
– Если он тебе не дед, почему ты заставил меня нести его? Сколько сил я потратил!
Танский монах открыл двери и вместе с Ша-сэном вышел наружу. Перед ними, бездыханный, лежал император. Он казался живым. Трипитака опечалился.
– Ваше величество, – сказал он. – В каком перерождении вы нажили себе врага? Он погубил вас, разлучил с женой и сыном и сделал так, что никто из ваших многочисленных сановников не узнал об этом. Даже ваша несчастная супруга находилась в неведении. Никто не возжигал благовоний, не совершал жертвоприношений. – Сказав это, Трипитака горько заплакал.
– Да что вы, учитель, – произнес улыбаясь Чжу Ба-цзе. – Какое вам дело до этого императора? Ведь он даже не родственник вам. Стоит ли его оплакивать?
– Ученик мой! – отвечал на это Трипитака. – Сострадание, милосердие и добрые дела – вот что главное для монаха. Удивительно! Как можешь ты быть столь черствым и бессердечным?
– Я вовсе не бессердечен, – возразил Чжу Ба-цзе. – Мой брат сказал, что может вернуть императору жизнь, поэтому я и притащил его сюда. Иначе я не стал бы этого делать.
Надо вам напомнить, что Трипитака был человеком доверчивым.
– Сунь У-кун, – сказал он, – если ты действительно можешь вернуть к жизни императора, сделай это. Ведь «спасти жизнь человеку, это гораздо больше, нежели построить Будде семиярусную пагоду». А для нас это даже важнее, чем побывать на Священной горе и поклониться Будде.
– Да что вы, учитель, верите болтовне этого Дурня? – возмутился Сунь У-кун. – Если бы после его смерти прошло три седьмицы, пять седьмиц или даже семьсот дней, и он бы полностью понес возмездие за грехи, содеянные им при жизни, тогда еще можно было бы возвратить его к жизни. Но ведь после его смерти прошло уже три года!
– Ну что же, пусть будет по-твоему, – согласился Трипитака.
Но Чжу Ба-цзе не унимался.
– Учитель, – сказал он. – Не поддавайтесь обману. Вы можете заставить его слушаться вас. Стоит вам прочесть заклинание, и Сунь У-кун вернет жизнь этому человеку.
Трипитака послушался совета Чжу Ба-цзе и произнес заклинание. У бедной обезьяны от боли глаза выкатились из орбит.
О том, удалось ли Сунь У-куну вернуть жизнь императору, вы узнаете из следующей главы.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ,
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 235; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!