Преп. Феодор разрывает общение с императором
20. Великий Феодор, узнав об этом и болея душой, тяжко воздыхал, скорбел и сожалел о поступающих так, впавших в столь великое злодеяние, и притом столь многих. Особенно он опасался за остальных, как бы зло не распространилось на всех и беззаконие, которому покровительствовала таким образом власть, не обратилось, напротив, в закон.
Поэтому, напрягши весь ум и обдумав, насколько возможно, средства остановить зло, он совершает дело, достойное благородства его [души]. Он в виду всех отлучает императора, совершившего беззаконие, и обличает его и его поступок, приказав всем монахам считать его изверженным. Когда молва об этом распространилась повсюду, то и сам император узнал о происшедшем. Хотя он и воспылал гневом, однако надевает на себя маску кротости, сделав вид, как будто на время оставил это без внимания. В особенности опасаясь того, что преподобный первенствовал между всеми, он не хотел сразу обнаружить всей своей суровости, но [предпочитал] лучше подействовать на него лестью, чтобы склонить на свою сторону, лукаво и совершенно тщетно предположив, что если только возьмет верх над ним, то тем самым легко склонит и остальных.
Страдания преп. Феодора и его учеников
21. [Col. 140] Поэтому он всячески исхитряется и выдумывает тщетные уловки, выказывая во всем свое злонравие. Он внушил и самой супруге подействовать на преподобного. Повинуясь его совету, она сделала [такую] попытку, послав ему дары и много золота и взамен просьбы, ссылаясь на родство с ним. Но когда оказалось, что безумец все это затеял напрасно, так как доблестный [Феодор] нисколько не поколебался, тогда он, скорый на злое, изобретает другое средство. Он решился сам отправиться в те места, где жил преподобный, под предлогом пользования тамошними теплыми водами, в действительности же для того, чтобы вступить в собеседование с отцом и, может быть, подчинить его своей воле, а вместе с ним и всех прочих, действовавших подобно ему.
|
|
|
22. Но когда ни отец, ни кто‑либо другой из живших с ним не явился к императору, не вступил с ним в разговор и даже не сделал должного приветствия, тогда он, воспылав большим гневом, поспешно возвращается во дворец и дает приказ одному из подчиненных, который начальствовал над дворцовой стражей, подвергнуть бичеванию преподобного вместе с некоторыми из монахов, которых он знал как наиболее дерзновенных и твердых духом. Действительно, этот злодей, угождая повелевшему, без стыда и без жалости к святым так жестоко бичует их, что иссекает все тело и проливает потоки крови. Затем после бичеваний и ран тотчас ссылает в Фессалонику[445] и заключает в тамошние тюрьмы, как было ему приказано, одиннадцать учеников вместе с отцом. С ним эти прекрасные мужи вместе страдали и с ним вместе переносили всю тяжесть горя с благодушием.
|
|
|
23. Но какой благой результат произвел подвиг доблестных, стало ясным для всех немного спустя. Херсонские и босфорские пресвитеры и монахи и всякие другие руководители народа в окрестных местах и островах, услышав о том, что случилось со святыми и как великий Феодор с непоколебимой твердостью духа противодействовал бесстыдному злодеянию, – и те соревнуют этому мужу и совершают подобное ему, объявив беззаконновавшего императора отлученным и чуждым общения с ними, не убоявшись его угроз и не преклонивши своих душ пред дарами. Когда нечестивец, попытавшись воздействовать на них тем и другим, отчаялся [добиться] какой‑нибудь перемены с их стороны, тогда наконец изгоняет их из отечества, поступив и на этот раз так же, чтобы больше распространить нечестие и злонравнейший образ жизни. Что же из этого вышло? Многие дерзновенно выступают на защиту истины, так что смущение и страх напали на тех, кто покушался совершить или уже совершил такое [нечестие]. Таким образом, зло удерживается и пресекается, так как непристойность [его] была открыто обличена и многие пришли к сознанию того, что неразумно поступали.
|
|
|
24. [Col. 141] Вследствие этого божественный отец становится еще более славным для всех. Даже после страданий он не ослабил своего сопротивления, многих других возбуждая к отмщению совершаемого и письмами ободряя находящихся в ссылках, чтобы они не ослабевали в трудах, но больше и больше мужались. Он посылал и к предстоятелю Римской кафедры письма и лиц, которые должны были доставить их; [в письмах он] сообщал ему обо всем совершившемся и о том, что он потерпел от властей за желание обуздать их невоздержанность. Он получил и ответы от него с похвалой его благоразумного протеста и непреклонности мыслей.
25. Но так как, по слову пророка, царь дерзостен впадет во злая (Притч. 13:18) и путие его темни (Притч. 4:19), то это потерпел и бесстыдный Константин, справедливо понесший наказание за то, что сделал беззаконного, вскоре лишившись царства и вместе с ним очей[446], чтобы, худо видевший ими, когда имел их, теперь имел их совсем невидящими. Он был удален из дворца, и власть опять получает боголюбивая мать его. Соответственно своему имени стремясь к миру, она и теперь не меньше, чем прежде, позаботилась о нем. Она тотчас освобождает из ссылки отцов – не этих только или тех, но всех, и прежде всех нашего, говорю, пастыря и учителя, преимуществовавшего пред всеми по добродетели[447]. При возвращении из Фессалоники его все, как и подобает, торжественно встречают, он удостаивается еще большей чести при входе [в столицу] от предстоятеля[448] и самой императрицы. Поэтому более других виновный в раздоре известный пресвитер Иосиф, в дерзком своеволии совершивший то, на что не следовало дерзать, изгоняется из божественной ограды и исключается из списка иереев, чтобы с отсечением и извержением его собрались и соединились остальные члены. Ибо это было первой заботой императрицы, именно чтобы все соединились и были в согласии, а не рассекались и разделялись схизмами. Таким образом доброе дело скоро и завершилось, так как все согласились и вступили в лучшее единение.
|
|
|
26. Со своей стороны патриарх сам лично не одобрял происшедшего [то есть брак с Феодотой], не отрицал того, что оно было худым и чуждым Церкви деянием, и сострадал страждущим отцам, но, мудро применяясь к обстоятельствам (οικονόμων), как прилично глубокому уму вообще и его в частности, доселе не принимал мер к наказанию совершивших [нечестие], потому что время не дозволяло ему действовать по желанию. Поэтому и сама императрица, признав благоразумие того и другого [то есть Тарасия и Феодора] и поставив это [им] в большую похвалу, засвидетельствовала великую добродетель обоих и [их] уменье различать полезное. Патриарх, немного ослабив строгость [церковных правил], тем самым удержал обезумевшего императора от большего зла, ибо он уже грозил по примеру предшественников сделаться врагом божественных икон, если не достигнет желаемого; [Col. 144] отец же [Феодор], открыто обличив нечестие и решительным сопротивлением и обличением удержав его от дальнейшего развития, научил не быть невоздержанными в страстях не только тех, кто совершил, но также тех, кто покушался совершить нечто подобное. Вообще, делать некоторое послабление (οικονομησαι) в суде с одной стороны – хорошо, и не уклоняться от строгости (την ακριβειαν) с другой – весьма полезно: то и другое одинаково направляется к пользе и соблюдению лучшего. Конечно, ясно уразумев это, наши богоносцы с лучшим, чем доступно нам, рассуждением устроили предстоящие дела, чтобы не разрывать любви, какую прияли изначала и в которой соединились друг с другом Божественным Духом. Несомненно, и нам следует держаться этого и судить сообразно с обстоятельствами времени о том, что временно. Таким образом, похвалим и признаем намерение обоих, а тех, кто думает или ведет себя иначе, научим не так думать.
Икономия и акривия
27. После этого отец наш Феодор, оставив столицу, уходит в свой монастырь[449] и, как превосходный пастырь, собирает к себе отделившихся овец, коих хищники душ в его отсутствие изгнали и рассеяли по всей горе. Стекается также множество других монахов и еще больше мирян, [они] приветствуют возвращение великого, так как всюду распространялась молва о нем, провозглашая имя Феодора и Саккудиона. Опыт оправдал слова и дела – молву. Посещавшие его, делаясь духовно лучше, уже переходили к новой, лучшей жизни. С этого времени многие и из жителей Византия выходили и, насколько возможно быстро, приходили к святому; тотчас уловляемые его словами, как бы необманчивыми сиренами, они совсем не вспоминали о возвращении, а, напротив, просили, умоляли и делали все, что обычно делают просители, чтобы только соединиться с ним и жить с ним, считая гораздо лучше и полезнее жить с ним, чем обращаться к миру. Он же, принимая всех и признавая их великую веру, приводил их к Богу и воспитывал в добродетели.
28. Но так как в это время безбожнейшие арабы нападали на Римскую империю и [тем самым] заставляли дальних и ближних жителей переселяться под страхом пленения, то и отцу казалось необходимым действовать применительно к обстоятельствам и не подвергать себя и живших с ним явной опасности, что, разумеется, было бы неразумно. Поэтому он приходит в столицу[450], где весьма радушно принимается патриархом и императрицей, коим доставил величайшее удовольствие своим прибытием. Они настоятельно просят его взять в управление Студийский монастырь, находящийся в той же столице, чтобы основать в нем школу аскетической жизни и чтобы украсить первенствующий из городов таким великим мужем. В монастыре был поистине величественный храм, как по красоте, так и по размерам уступавший весьма немногим. [Col. 145] Но не излишне, быть может, сначала сказать о его основании.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 173; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!