В которой рассказывается о том, как Рыжий дьявол, напившись, заснул в кумирне, а Чао Гай из деревни Дунцицунь выручил его
Итак, когда Лэй Хэн вошел в кумирню, он увидел там на жертвеннике спящего человека. Пока люди вязали этого человека и выводили его из храма, уже наступило время пятой стражи. Лэй Хэн сказал:
– Давайте отведем этого парня в деревню, к старосте. Там попросим чего‑нибудь перекусить, а затем уже доставим его в уездное управление для допроса.
Всем отрядом они отправились к деревенскому старосте. А старостой в деревне Дунцицунь был человек по имени Чао Гай. Он происходил из состоятельной семьи, проживавшей в этой же деревне. Человек он был справедливый, за богатством не гнался и больше всего любил водить компанию со смелыми и честными людьми. Всякого, кто обращался к нему за помощью, будь это плохой или хороший человек, он оставлял у себя, а на дорогу снабжал деньгами. Упражнения с пикой и палицей были излюбленными его занятиями. Он не был женат, целые дни посвящал военному искусству, закаляя свое тело, отличался прекрасным здоровьем и большой силой.
К востоку от уездного города Юньчэн находились две деревни Дунцицунь и Сицицунь, разделенные лишь небольшой речушкой. Было время, когда в деревне Сицицунь водилась всякая нечисть. Водяные даже днем заманивали людей в речку, а уж кто попадал в воду, там и погибал. Водяных развелось там столько, что народ не знал, что и делать.
Но вот однажды через деревню проходил какой‑то монах. Жители рассказали ему о том, что у них творится. Тогда монах посоветовал высечь из темного камня пагоду, чтобы оградить от водяных берег реки, и указал место, где она должна стоять. После этого духи, водившиеся в Сицицунь, тотчас же переселились в деревню Дунцицунь. Когда Чао Гай об этом узнал, он очень рассердился, перешел через речку, взвалил на себя пагоду и перенес ее на восточный берег в деревню Дунцицунь. За это народ прозвал его Чао Гай – «Небесный князь, перенесший пагоду». Чао Гай был главным лицом в деревне. Его имя хорошо знали все вольные люди.
|
|
|
В то утро, когда Лэй Хэн со своим отрядом привел человека, захваченного в кумирне, в деревню и постучался в ворота дома, где жил Чао Гай, тот еще спал. Но как только работники доложили ему о приходе командира Лэй Хэна, он велел тотчас же открыть ворота. Отряд впустили в поместье, и солдаты первым делом подвесили своего пленника к балке в помещении, находящемся у ворот. Затем Лэй Хэн со своими бойцами вошел в дом, и там они все разместились. Встретивший их Чао Гай приветствовал нежданных гостей.
– Какими судьбами, господин начальник? – спросил он Лэй Хэна.
– Мы с Чжу Туном получили приказ правителя уезда, – отвечал Лэй Хэн, – пойти со своими отрядами по деревням на розыски разбойников. В походе мы устали и вот решили зайти в ваше поместье немного передохнуть. Поэтому‑то нам пришлось вас побеспокоить.
|
|
|
– Что вы, какое там беспокойство! – возразил Чао Гай. И он тут же отдал распоряжение приготовить вино и закуски. Прежде всего он велел подать гостям супу.
– Удалось ли вам найти кого‑нибудь в нашей деревне? – спросил он.
– В кумирне, что неподалеку, мы обнаружили какого‑то пьяного молодца, который спал там. По‑моему, он не из добрых людей. Мы связали его и хотели отвести к начальнику уезда, но время еще раннее, да к тому же я решил сначала известить вас. Вы ведь должны приготовиться к ответу, если начальство станет спрашивать вас об этом деле. Пока что мы подвесили этого молодца в помещении у ворот.
Чао Гай выслушал все, что сообщил начальник, и сказал:
– Очень вам благодарен за ваше доброе отношение ко мне.
Когда работники принесли вино и блюда с закусками, Чао Гай сказал:
– Здесь неудобно разговаривать. Пойдемте‑ка лучше во внутренние комнаты.
Хозяин распорядился, чтобы работники зажгли во внутренних покоях огонь, и пригласил Лей Хэна туда выпить и закусить. Здесь они расселись, как полагается, один на месте хозяина, другой на месте гостя. Работники поставили перед ними закуски, вино, сласти и наполнили чашки. Чао Гай распорядился, чтобы солдат также угостили. Работники пригласили воинов в боковое помещение, принесли туда большие блюда с мясом и закусками, большие чаши вина и все время следили, чтобы люди пили и ели вдоволь. Угощая Лэй Хэна, Чао Гай думал: «Какого же это разбойника захватил он в моей деревне?.. Пойду‑ка посмотрю, кто это может быть!» Выпив с гостем чашечек семь вина, он позвал своего управляющего и сказал ему:
|
|
|
– Побудь вместо меня с господином начальником, а я должен ненадолго отлучиться.
Пока управляющий сидел с Лэй Хэном и угощал его, Чао Гай пошел в другую комнату, захватил фонарь и направился прямо к воротам. Солдаты ушли закусывать, и на дворе никого не было. Тогда Чао Гай спросил привратника:
– Где подвесили разбойника, которого привел с собой отряд Лэй Хэна?
– А вон там, его закрыли в сторожке у ворот, – ответил тот.
Чао Гай пинком распахнул дверь сторожки и, заглянув внутрь, увидел, что под потолком висит привязанный к балке человек. Его темнокожее голое тело едва виднелось при свете фонаря. Босые, обросшие черными волосами ноги свешивались вниз. Чао Гай поднял фонарь и увидел широкое лицо багрового цвета; от виска к уху проходил красный шрам, заросший темнорыжими волосами.
|
|
|
– Откуда ты взялся, приятель? – спросил Чао Гай. – Я никогда не видел тебя в нашей деревне.
– Я издалека, – отвечал незнакомец. – Пришел сюда к одному человеку, а они меня схватили, как разбойника. Но я на них найду управу!
– К кому же ты пришел? – снова спросил Чао Гай.
– Я должен встретиться здесь с одним добрым человеком, – ответил тот.
– Кто же он – тот человек? – продолжал расспрашивать Чао Гай.
– Староста Чао Гай, – сказал незнакомец.
– А что за дело у тебя к нему? – поинтересовался Чао Гай.
– Он славится по всей округе своей добротой и отзывчивостью, – отвечал незнакомец, – и я хотел кое‑что сообщить ему. Вот что привело меня сюда.
– Постой‑ка, ведь я и есть староста Чао Гай. Если ты хочешь, чтобы я спас тебя, говори, что ты мой племянник по матери. Немного погодя, когда я приду сюда с военачальником, ты обратись ко мне, как к своему дяде, а потом уж и я признаю тебя. Говори, что ты уехал отсюда, когда тебе было лет пять, а сейчас решил навестить меня, но боялся, что я не смогу признать тебя сразу.
– Если вы поможете мне освободиться, – сказал незнакомец, – я буду бесконечно благодарен вам за вашу доброту.
Чао Гай взял фонарь, вышел из помещения и запер за собой дверь. Затем он поспешил вернуться в дом и обратился к Лэй Хэну:
– Вы уж извините мою неучтивость!
– Что вы, что вы! – отвечал Лэй Хэн. – Это мы должны просить извинения, что побеспокоили вас.
Они посидели еще некоторое время, осушили несколько чашек вина и заметили, что в окно уже пробивается дневной свет.
– Вот и рассвело, – сказал Лэй Хэн. – Я должен расстаться с вами и отправиться в уездное управление доложить о своем прибытии.
– Не смею вас задерживать, раз у вас служебные дела, – заметил Чао Гай, – но если вам доведется еще раз побывать в наших краях, прошу пожаловать ко мне.
– Буду рад засвидетельствовать вам свое почтение, – отвечал на это Лэй Хэн, – а сейчас, прошу вас не беспокоиться и не провожать меня.
– Тогда разрешите довести вас хотя бы до ворот, – настаивал Чао Гай.
После этого оба они вышли из дома. А охранники, выпив и закусив как следует, взяли свои палки, вышли из дома, сняли подвешенного ими человека и, связав ему руки, вывели из помещения.
– Какой здоровяк! – вырвалось у Чао Гая, когда он увидел пленника.
– Это и есть тот самый разбойник, которого мы захватили в кумирне, – сказал Лэй Хэн.
Но едва он произнес эти слова, как неизвестный закричал:
– Дядюшка! Спаси меня!
Чао Гай стал с нарочитым вниманием всматриваться в лицо этого человека и вдруг изумленно воскликнул:
– Да никак это Ван Сяо‑сань?!
– Я и есть! – отвечал связанный. – Спаси меня, дядюшка!
Все присутствовавшие были поражены и в замешательстве молчали. Наконец, военачальник спросил Чао Гая:
– Что это за человек и откуда он знает вас?
– Это – мой племянник Ван Сяо‑сань, – отвечал Чао Гай. – Вот олух‑то! И чего ради он остановился в кумирне? Это – сын моей сестры, – продолжал он. – Ребенком он жил здесь со своей семьей. Когда ему исполнилось лет пять, он с отцом и матерью уехал в Южную столицу. Правда, когда ему было лет четырнадцать – пятнадцать, он приезжал ко мне с одним купцом Из Южной столицы, торговавшим у нас, но после этого я его уже больше не видел. Ходили слухи, что из парня никакого толку не вышло. Но откуда он взялся здесь, понять не могу! Я бы и не узнал его, если бы не красный шрам на виске.
Потом, обращаясь к пленнику, он крикнул:
– Сяо‑сань! Почему же ты не пришел прямо ко мне, а шатался вокруг деревни и разбойничал?!
– Да не занимался я никаким разбоем, дядюшка! – ответил тот.
– Если ты не занимался разбоем, – продолжал кричать Чао Гай, – то почему же тебя схватили и привели сюда?!
С этими словами он выхватил у стоявшего рядом с ним охранника палку и начал бить мнимого племянника по голове и по лицу. Тогда Лэй Хэн и другие присутствовавшие начали увещевать Чао Гая:
– Не бейте его, послушаем, что он скажет.
– Дядюшка, не гневайся, выслушай меня, – сказал новоявленный племянник. – Ведь с тех пор как я последний раз видел тебя, прошло десять лет. Вчера я выпил лишнего в дороге и считал, что мне неудобно в таком виде приходить к дяде. Я решил проспаться в кумирне, а потом явиться к тебе. Я никак не думал, что меня схватят, даже ни о чем не спросив. Но поверь, что разбоем я не занимался.
Тут Чао Гай снова схватил палку и бросился на мнимого племянника, продолжая бранить его.
– Скотина ты этакая! – кричал он. – Тебя так потянуло к вину, что ты не мог дождаться, пока придешь ко мне. Или в моем доме нечем тебя угостить?! Опозорил меня!
Тогда Лэй Хэн стал уговаривать его.
– Не сердитесь, староста, – говорил он, – ваш племянник не разбойничал. Нам показалось подозрительным, что какой‑то здоровенный парень спит в кумирне. Поэтому мы задержали его и привели сюда. Но если бы мы знали, что это ваш племянник, разве поступили бы так? – и он тут же распорядился развязать парня и вернуть его дяде.
Приказание Лэй Хэна тотчас же было выполнено, и он снова обратился к Чао Гаю:
– Уж вы не сердитесь на нас, староста. Знай мы, что это ваш племянник, мы, конечно, не допустили бы этого. Ну, а теперь мы должны отправляться обратно.
– Обождите немного, господин начальник, – сказал Чао Гай. – Прошу вас зайти в дом. Я хочу еще кое‑что сказать вам.
Все снова вошли в дом. Чао Гай достал десять лян серебра и, передавая их Лэй Хэну, сказал:
– Прошу вас, господин начальник, не побрезговать этим скромным подарком.
– Что вы, зачем это! – отказывался Лэй Хэн.
– Если вы не примете моего подношения, – сказал Чай Гай, – то обидите меня!
– Что ж, придется взять, если вы так настаиваете, – согласился Лэй Хэн. – Когда‑нибудь я отблагодарю вас за Щедрость.
Чао Гай заставил племянника поблагодарить командира Лэй Хэна за его милость. Затем хозяин достал еще немного серебра, раздал его воинам и проводил отряд до окраины деревни. Здесь Лэй Хэн распрощался с Чао Гаем и во главе своего отряда двинулся в путь. А Чао Гай, вернувшись в дом, повел освобожденного им незнакомца в комнаты, достал одежду, косынку и дал ему переодеться. Когда незнакомец оделся, Чао Гай сказал ему:
– Ну, а теперь рассказывай, кто ты и откуда?
– Зовут меня Лю Тан, – отвечал тот, – я из Дунлучжоу; из‑за шрама на виске, обросшего рыжими волосами, народ прозвал меня Рыжим дьяволом. Я пришел к вам, старший брат мой, с известием о большом богатстве. Но так как вчера я был пьян, да и время было позднее, я решил заночевать в кумирне. Мне и в голову не приходило, что эти мерзавцы схватят меня и свяжут. Счастье еще, что они привели меня сюда. Я прошу вас сесть и позволить мне, как это положено, отвесить четыре земных поклона.
Когда церемония была окончена, Чао Гай снова стал его расспрашивать:
– Вы сказали, что пришли ко мне с вестями о богатстве, где же оно?
– С малых лет брожу я по белу свету, – отвечал Лю Тан. – Много дорог исходил я за свою жизнь; но больше всего любил водить знакомство с добрыми молодцами. Часто слышал я ваше славное имя, но не думал, что когда‑нибудь увижу вас. В областях Шаньдун и Хэбэи я встречался с вольными людьми, многие из них говорили, что побывали у вас. Вот почему я и решился прийти к вам с этим сообщением. Если здесь нет посторонних, я могу высказать вам все, что у меня на душе.
– Здесь находятся самые верные и близкие мне люди, – отвечал Чао Гай, – и опасаться нечего.
– Я узнал, – начал Лю Тан, – что правитель Северной столицы и области Даминфу – Лян Чжун‑шу – закупил на сто тысяч связок монет различных драгоценностей и редких вещей и отправляет их в Восточную столицу в подарок своему тестю сановнику Цай Цзину. В прошлом году он также посылал подарки и ценности на сто тысяч связок монет, но в пути кто‑то захватил эти подарки, хотя до сих пор неизвестно кто. В этом году ко дню рождения тестя он снова закупил на такую же сумму разных ценностей и хочет доставить их к пятнадцатому дню шестой луны. Сейчас подарки уже приготовлены к отправке, чтобы успеть доставить их к сроку. Я думаю, что это богатство нажито нечестным путем, а потому не грешно отобрать его. Вот я и пришел посоветоваться с вами, как бы нам овладеть этим богатством. Само небо не может наказать нас за такой поступок. Мне давно известно ваше славное имя, я слышал о вашем мужестве и о том, что в военном искусстве вы не знаете себе равных. У меня хоть и нет особых талантов, но я все же могу быть полезен в этом деле. Честно говоря, будь у меня оружие, я справился бы не только с четырьмя‑пятью противниками, но не побоялся бы отряда и в две тысячи человек. Поэтому прошу вас не отказываться от моего предложения и помочь мне. Что вы об этом думаете?
– Ну и молодчина же вы! – сказал Чао Гай. – Ладно, все это мы еще обсудим. А сейчас, раз уж вы попали ко мне, прошу вас пройти в комнату для гостей и немного отдохнуть. Ведь вам пришлось пережить по дороге столько трудностей. Я же посоветуюсь еще кое с кем, и тогда мы решим.
Тут Чао Гай позвал работника и велел ему отвести Лю Тана в комнату для гостей. Проводив гостя, работник занялся своим делом.
Между тем Лю Тан, усевшись в отведенной ему комнате, предался своим мыслям: «За что только должен был я пережить такие мучения? – думал он. – Лишь благодаря Чао Гаю я выпутался из столь неприятной истории. А во всем виноват этот негодяй Лэй Хэн, который ни с того ни с сего объявил меня разбойником да еще продержал целую ночь под потолком. Этот мерзавец, вероятно, не успел еще далеко уйти. Не худо бы взять оружие, догнать его и проучить как следует да заодно отобрать серебро и вернуть его Чао Гаю. Уж тут я отвел бы душу! А ведь и в самом деле неплохо придумано».
Придя к такому решению, Лю Тан вышел из комнаты, вынул меч из стойки для оружия и, покинув поместье, быстро зашагал в южном направлении, в погоне за врагом.
Уже совсем рассвело, когда Лю Тан увидел впереди себя отряд, во главе с Лэй Хэном, медленно двигавшийся по дороге Догнав их, Лю Тан крикнул:
– Эй ты, начальник! Остановись‑ка!
Этот окрик заставил Лэй Хэна вздрогнуть. Он обернулся и увидел Лю Тана, который приближался к ним, размахивая мечом. Тогда Лэй Хэн поспешно выхватил у одного из своих охранников меч и воскликнул:
– Зачем ты погнался за нами, негодяй?
– Если ты хоть что‑нибудь смыслишь, – ответил Лю Тан, – отдай серебро, тогда я, может быть, пощажу тебя!
– Да ведь его подарил мне твой дядя, – возмутился Лэй Хэн, – ты‑то тут при чем?! Если бы не он, я бы тебя, мерзавца, прикончил на месте! Как ты смеешь требовать обратно серебро!
– Я никогда не был разбойником, а ты продержал меня под потолком всю ночь да еще выманил у дяди десять лян серебра. Если у тебя есть совесть, возврати мне это серебро. Тогда я смогу еще поверить, что ты порядочный человек. Если же ты не вернешь его, то берегись, как бы я не пустил тебе кровь!
Эти слова окончательно вывели Лэй Хэна из терпения, и он, Указывая на Лю Тана и отчаянно сквернословя, крикнул:
– Бандит ты несчастный! Позор всей семьи и всех родственников! Как смеешь ты безобразничать и оскорблять меня?!
– Дармоед ты проклятый! – завопил в свою очередь Лю Тан. – Сам притесняешь народ, а еще осмеливаешься оскорблять меня!
– А ты что же, разбойник, – отвечал на это Лэй Хэн, – решил еще навлечь беду на своего дядю! Ну я тебе, мерзавцу, покажу!
Тут Лю Тан совсем рассвирепел и бросился на Лэй Хэна, размахивая мечом и крича:
– А ну посмотрим, чья возьмет!
При этих словах Лэй Хэн даже расхохотался и, крепко зажав в руке меч, приготовился к отпору. И вот на дороге между ними начался поединок. Более пятидесяти раз сходились они друг с другом, но все еще трудно было определить исход боя.
Охранники, видя, что Лэй Хэн не может одолеть Лю Тана, готовы уже были броситься на помощь своему начальнику, когда вдруг в придорожном плетне отворилась бамбуковая калитка, и из нее вышел человек с двумя медными цепями в руках.
– Эй вы, храбрецы! Прекратите бой! – крикнул он. – Я долго наблюдал за вами и хочу вам кое‑что сказать.
Тут он положил свои цепи между противниками. Они опустили оружие и, выйдя из боевого круга, остановились в ожидании. По одежде незнакомца они признали в нем ученого: повязка на голове, уложенная в форме ведра и надвинутая по самые брови, халат с поясом чайного цвета, обшитый широкой темной каймой, черные атласные туфли и белые носки. Сам он был красив и представителен. Его белое лицо обрамляла длинная борода. Звали этого человека У Юн, по прозвищу «Звездочет». Было у него также еще и другое прозвище – Сюэ‑цзю – «Премудрый», а также и буддийское имя Цзя‑лян. Все предки этого человека жили в этих местах.
Не выпуская из рук медной цепи, ученый спросил Лю Тана:
– Из‑за чего, молодец, затеял ты драку с этим начальником?
Уставившись на У Юна, Лю Тан проворчал:
– Не ваша это забота, почтенный ученый!
– Дело в том, уважаемый учитель, – вступил в разговор Лэй Хэн, – что негодяй этот вчера ночью спал в кумирне совершенно голый. Мы схватили его и привели в поместье к старосте Чао Гаю. Оказалось, что он приходится ему племянником, и мы, узнав про то, освободили его ив уважения к господину Чао Гаю. Староста угостил нас и поднес кое‑какие подарки, а этот негодяй, потихоньку от своего дяди, догнал нас и требует, чтобы мы вернули все подарки обратно. Ну скажите на милость, не наглец ли он?
Тем временем У Юн раздумывал: «С Чао Гаем я с малых лет связан узами дружбы, и он всегда и обо всем советуется со мной. Я знаю его родных и знакомых, но никогда не слышал об этом племяннике… Да и по годам этот человек не годится ему в племянники. Тут какая‑то странная история… Разниму‑ка я их сначала, а потом уж узнаю, в чем дело».
– Надеюсь, вы не будете больше настаивать на своем, добрый человек, – продолжал он. – Ваш дядя – мой старый друг, и у него хорошие отношения с господином начальником. В знак дружбы ваш дядя преподнес господину начальнику подарки, а вы подняли из‑за этого скандал. Подобным поведением вы ставите в неудобное положение своего дядю. Поэтому я прошу вас хотя бы ради меня прекратить бой, а я уж сам как‑нибудь улажу все с вашим дядей.
– Почтенный ученый! – сказал на это Лю Тан. – Вы ведь не знаете, как было дело. Дядя сделал эти подарки не по доброй воле; этот человек получил их вымогательством. Пока он не вернет мне серебра, я и шага отсюда не ступлю.
– Тебе‑то я его ни за что не отдам! – оказал Лэй Хэн. – Я могу вернуть серебро только самому старосте, если он пожелает забрать его.
– Да как ты смеешь присваивать серебро, полученное обманом? – сказал Лю Тан. – Ведь ты напрасно обвинил человека в разбое!
– Серебро это не твое, – сказал Лэй Хэн, – и тебе я его не отдам!
– Ну если сам не вернешь, – возразил Лю Тан, – придется спросить, что думает на этот счет мой меч!
– Вы долго дрались, но все еще неизвестно, кто из вас одержит верх, – вмешался У Юн. – До каких же пор вы думаете продолжать свой бой?!
– Я буду биться до тех пор, пока он не вернет серебра, – ответил Лю Тан.
– Не будь я настоящим мужчиной, – рассвирепел Лэй Хэн, – если испугаюсь тебя и позову на помощь кого‑нибудь из моих охранников. Уж я сам как‑нибудь с тобой справлюсь!
Тут Лю Тан еще больше разъярился и, колотя себя в грудь, возопил:
– Не боюсь я тебя! Не испугался! – и ринулся вперед. В свою очередь и Лэй Хэн, сильно возбужденный, размахивая руками, бросился на врага. Никакие уговоры У Юна, призывавшего их прекратить борьбу, не помогали. Противники были готовы возобновить поединок. Лю Тан размахивал своим мечом; Лэй Хэн, браня Лю Тана последними словами, также обнажил свой меч и приготовился к бою. Но в этот момент охранники, указывая назад, воскликнули:
– Господин староста идет!
Лю Тая обернулся и увидел Чао Гая, который спешил к месту боя. Полы его наспех накинутого халата развевались. Не успев еще приблизиться, он прокричал:
– Ты что ж, скотина этакая, безобразничаешь?
Завидев его, У Юн удовлетворенно рассмеялся и произнес:
– Ну вот, наконец‑то можно уладить дело, сам староста пожаловал.
Чао Гай, задыхаясь от бега, снова прокричал:
– Ты… да как ты осмелился обнажить меч?!
– Ваш племянник, – начал Лэй Хэн, – догнал нас и стал, угрожая мечом, требовать обратно серебро. Тогда я сказал ему, что подарка не отдам и не его дело заботиться об этом, а вернуть серебро могу только лично вам, господин староста. Тогда он полез в драку. Мы сходились пятьдесят раз, и только после этого почтенный учитель остановил нас.
– Вот ведь какая скотина! – воскликнул Чао Гай. – А я ничего и не знал об этом. Вы уж ради меня простите его, господин начальник, и спокойно продолжайте свой путь. Я как‑нибудь специально соберусь к вам принести свои извинения. – Ничего, – заметил Лэй Хэн. – Поведение этого парня я объясняю его глупостью и считаю все случившееся ерундой. Жаль только, что вас побеспокоили, господин староста!
Тут они распрощались, каждый пошел своей дорогой, и рассказывать об этом мы больше не будем.
Послушаем теперь, какая беседа произошла между У Юном и Чао Гаем.
– Да, если бы не вы, – сказал У Юн, – здесь разыгрался бы смертный бой. Необычный человек ваш племянник, – продолжал ученый. – Он хорошо знает военное искусство; я наблюдал за ними из‑за плетня. Начальник славится своим уменьем владеть мечом, но ничего не мог с ним поделать. Ему оставалось лишь защищаться от ударов. Пожалуй, еще несколько схваток, и Лэй Хэну был бы конец. Вот почему я поспешил выйти и разнять их. А откуда прибыл ваш племянник? Раньше я что‑то не видал его в вашей деревне, – спросил он.
– Я как раз собирался пригласить вас, учитель, к себе в поместье, – отвечал Чао Гай, – обсудить одно дело. Я хотел послать за вами человека, но никого не нашел. Затем я обнаружил, что в стойке нет меча. А когда пастушонок доложил мне, что какой‑то здоровенный мужчина с мечом в руках побежал в южном направлении, я понял все и бросился догонять его. Хорошо, что вы уже разняли их, господин учитель. А теперь я очень прошу вас пожаловать в мое поместье. Мне необходимо посоветоваться с вами по одному делу.
У Юн вернулся к себе, оставил медные цепи и попросил хозяина дома сказать ученикам, когда они придут, что сегодня учитель занят и распускает их на один день. Затем он запер двери на замок и вместе с Чао Гаем и Лю Таном отправился в поместье.
Когда они пришли туда, Чао Гай пригласил У Юна в самую дальнюю комнату. Здесь он усадил его на место гостя, а сам занял место хозяина. У Юн спросил:
– Кто этот человек, господин староста?
– Этот добрый молодец из вольного люда, – отвечал Чао Гай. – Зовут его Лю Тан. Родом он из Дунлучжоу, а сюда пришел лишь для того, чтобы сообщить мне об одном очень выгодном деле. Но по дороге он напился допьяна, ночью зашел в кумирню и заснул. Там его обнаружил Лэй Хэн, схватил и привел в мое поместье. Освободить этого парня мне удалось лишь потому, что я назвался его дядей. Он сообщил мне, что правитель области Даминфу – Лян Чжун‑шу – отправляет из Северной столицы в Восточную драгоценности стоимостью в сто тысяч связок монет. Эти подарки он посылает своему тестю сановнику Цай Цзину ко дню рождения, и скоро эти ценности будут здесь. Парень говорит, что богатство Лян Чжун‑шу нажито нечистым путем, а потому не грешно захватить подарки. Его приход, – продолжал Чао Гай, – как раз совпадает со сном, который мне вчера приснился. Я видел, что все семь звезд Северной Медведицы упали на крышу моего дома, и одна небольшая звезда полетела дальше, оставляя за собой светлый след. Я подумал, что сияние звезды, осветившей мой дом, должно принести мне счастье. Вот я и собирался сегодня утром пригласить вас, учитель, чтобы обо всем посоветоваться.
– Когда я увидел, как гонится Лю Тан за отрядом, – смеясь, ответил У Юн, – я стал кое о чем догадываться. Что ж, это неплохо. Только вот в чем вопрос: если в этом деле будет участвовать много народу – ничего хорошего не выйдет. А если людей не хватит, тоже ничего не получится. Правда, у вас в поместье достаточно работников, но ни один из них для такого дела не годится. Остаются трое – вы, Лю Тан и я. Но одни мы не сможем здесь управиться, даже если учесть ваши с племянником Лю исключительные качества. Тут нужно человек восемь настоящих мужчин.
– Выходит, что количество участников в этом деле должно совпадать с числом звезд, которые я видел во сне! – ответил Чао Гай.
– Вы видели вещий сон, – сказал У Юн. – Не иначе, как здесь найдутся еще люди, которые помогут нам.
Он сдвинул брови, подумал немного и затем воскликнул:
– Нашел! Нашел!
– Если у вас есть верные люди, – сказал Чао Гай, – то пригласите их присоединиться к нам, тогда все выйдет на славу!
В ответ на это У Юн в раздумье приложил один указательный палец к другому и произнес несколько слов. Не случись этого, собравшиеся в деревне Дунцицунь молодцы, может быть, не стали бы разбойниками, а рыбачьи лодки в деревне Шицзецунь не превратились бы в боевые корабли. Поистине говорится:
Искусные слова У Юна
Привели в движение огромные массы людей.
О ком говорил премудрый У Юн, просим вас, читатель, узнать из следующей главы.
Глава 14
в которой говорится о том, как У Юн уговорил трех братьев Юань принять участие в захвате ценностей и как появление Гун‑Сунь Шэна завершило осуществление вещего сна
Итак, У Юн оказал:
– Сейчас я вспомнил, что знаю трех подходящих для этого дела людей – справедливых, храбрых и искусных в военном деле. Они способны пойти в огонь и воду друг за друга и будут стоять насмерть. Без помощи этих трех человек мы не сможем осуществить задуманного.
– Что же это за люди, – спросил Чао Гай, – как их зовут и где их найти?
– Это – три родных брата, – сказал У Юн, – живут они в деревне Шицзецунь около Ляншаньбо, в области Цзичжоу, занимаются рыболовством, но прежде промышляли также и тайной перевозкой на озерах Ляншаньбо. Одного зовут – Юань Сяо‑эр, по прозвищу «Бессмертный», второго – Юань Сяо‑у, по прозвищу «Недолговечный», и третьего – Юань Сяо‑ци, по прозвищу «Живой князь ада». Я прожил несколько лет в тех местах и встречался с ними. Несмотря на свою неученость, в отношениях с людьми они проявляют истинное благородство и наилучшие душевные качества. Вот почему я охотно водил с ними знакомство. Но прошло два года с тех пор, как я их видел. Если бы удалось уговорить этих людей принять участие в нашем деле, оно завершилось бы успехам.
– Я тоже не раз слышал про трех братьев Юань, – сказал Чао Гай, – но мне не довелось встретиться с ними. Деревня Шицзецунь находится отсюда всего в ста с лишним ли. Может быть, нам послать кого‑нибудь за ними и пригласить обсудить наше дело?
– Придется, видно, мне самому отправиться к ним и Употребить все свое красноречие, чтобы убедить их присоединиться к нам. Если же за ними послать кого‑нибудь другого, вряд ли они согласятся прийти сюда, – ответил У Юн.
Предложение это очень понравилось Чао Гаю, и он спросил:
– Когда же вы намерены пойти туда, уважаемый учитель?
– Это дело нельзя откладывать, – ответил У Юн. – Если я выйду сегодня в полночь, то завтра к полудню уже буду на месте.
– Вот и прекрасно. – сказал Чао Гай.
Затем он приказал работникам подать вина и закусок. За столом У Юн сказал:
– Мне приходилось ездить из Северной столицы в Восточную. Неизвестно только, по какой дороге они повезут подарки, приготовленные ко дню рождения. Поэтому лучше всего попросить Лю Тана побродить по дорогам и разузнать, когда они выедут и каким путем повезут подарки.
– Я выйду сегодня же ночью, – ответил Лю Тан.
– Можно повременить, – сказал У Юн. – Ведь день рождения приходится на пятнадцатый день шестой луны, а сейчас только начало пятого месяца, так что в запасе у нас еще дней сорок – пятьдесят. Обождите лучше, пока я договорюсь с братьями Юань. А когда я вернусь обратно, пойдете вы.
– Правильно, – согласился Чао Гай. – А вы, брат Лю Тан, поживите пока в моем поместье.
Мы не будем вдаваться в подробности, скажем только, что весь день друзья провели за выпивкой и закуской. Когда было уже за полночь, У Юн встал, умылся, подкрепился едой, положил в карман немного серебра, надел соломенные туфли и двинулся в путь; Чао Гай и Лю Тан вышли проводить его.
У Юн шел всю ночь и к полудню следующего дня добрался до деревни Шицзецунь. Дорога была ему хорошо знакома, и потому обращаться с вопросами к прохожим ему не приходилось. Войдя в деревню, он направился прямо к дому Юань Сяо‑эра. Уже у двери он увидел неподалеку от берега старую сваю, к которой были привязаны несколько рыбачьих лодок. На заборе возле дома была развешена для просушки рваная сеть. У воды под горой ютилось более десятка разбросанных лачуг, крытых соломой.
– Сяо‑эр дома? – крикнул У Юн.
На его зов из хижины тотчас же вышел Юань Сяо‑эр, босой, с рваной косынкой на голове, одетый в старое, поношенное платье. Сяо‑эр быстро совершил положенное приветствие и затем спросил:
– Каким ветром вас сюда занесло, уважаемый учитель?
– Есть у меня небольшое дельце, – отвечал У Юн, – и я пришел просить вашей помощи.
– Что же это за дело? – снова спросил Юань Сяо‑эр. – Говорите, пожалуйста.
– Вот уже два года, как я уехал отсюда, – начал У Юн. – Сейчас я служу в доме одного богача. Мой хозяин задумал устроить пир и пожелал, чтобы по этому случаю были приготовлены штук десять жирных карпов по четырнадцать – пятнадцать цзиней каждый. Вот я и хочу просить вашей помощи в этом деле.
Выслушав его. Юань Сяо‑эр рассмеялся и сказал:
– Для начала, уважаемый учитель, давайте выпьем с вами.
– Я собственно и пришел выпить с вами, дорогой Сяо‑эр, – отозвался У Юн.
– По ту сторону озера есть несколько кабачков, – сказал Юань Сяо‑эр, – и мы можем перебраться туда на лодке.
– Вот и прекрасно, – заметил У Юн. – Мне хотелось бы также поговорить с Сяо‑у, не знаю только, дома ли он?
– А мы подъедем к нему на лодке и посмотрим, – предложил Юань Сяо‑эр.
Они подошли к берегу и отвязали лодку. Юань Сяо‑эр помог У Юну войти в нее, а затем взял лежавшее под деревом весло и, оттолкнувшись от берега, направился на середину озера. Когда они уже были далеко от берега, Юань Сяо‑эр вдруг помахал кому‑то рукой и крикнул:
– Эй, брат! Не знаешь ли, где сейчас Сяо‑у?
У Юн взглянул в том направлении, куда махал Юань Сяо‑эр, и увидел лодку, выскользнувшую из зарослей камыша. В лодке сидел Юань Сяо‑ци в широкополой бамбуковой шляпе, защищавшей от солнца, в клетчатой безрукавке и фартуке из домотканого полотна. Продолжая грести, он крикнул:
– А зачем тебе Сяо‑у?
– Сяо‑ци! – отозвался У Юн. – Я приехал сюда потолковать с тобой и твоими братьями.
– Простите, уважаемый учитель! – обратился к нему Юань Сяо‑ци. – Не узнал вас. Давненько мы не виделись!
– Поедем с нами, – пригласил У Юн, – и выпьем по чашке вина!
– С большим удовольствием выпью с вами, учитель, – отозвался Юань Сяо‑ци, – ведь мы долго с вами не встречались.
И лодки их поплыли рядом. Кругом простирались необозримые водные просторы.
Когда они достигли берега, на котором виднелось семь‑восемь лачуг, крытых соломой, Юань Сяо‑эр позвал:
– Мамаша! Брат Сяо‑у дома?
– Не знаю, где его носит, – проворчала старуха. – У него Даже нет времени порыбачить! Только и знает, что целыми днями играть в азартные игры! До того доигрался, что в доме не осталось ни гроша. А теперь вот забрал мои шпильки и опять ушел в соседнюю деревню играть.
Юань Сяо‑эр рассмеялся и отчалил от берега. Плывший вслед за ними Юань Сяо‑ци сказал:
– Не знаю, что делать с нашим братом. Он всегда проигрывает. Прямо рок какой‑то! Впрочем, что говорить о брате, я сам проигрался до нитки и остался гол как сокол.
«Ну, это мне на руку», – подумал У Юн.
Лодки борт к борту двигались по направлению к деревне Шицзецунь. Не прошло и часу, как они прибыли на место и, подъехав к берегу, увидели на мостике из одной доски человека, – он держал в руках две связки медных монет и собирался отвязывать лодку.
– А вот и брат Сяо‑у! – воскликнул Юань Сяо‑эр.
У Юн увидел человека, в рваной косынке, небрежно повязанной, и поношенной полотняной рубашке с распахнутым воротом. За ухом у него торчал гранатовый цветок, а на груди виднелась темно‑синяя татуировка, изображающая барса. Штаны были высоко подтянуты, и вместо пояса подвязано широкое клетчатое полотенце.
– Сяо‑у! – окликнул его У Юн. – Можно поздравить тебя с выигрышем?
– Да никак это уважаемый учитель! – отозвался Юань Сяо‑у. – А я стою на мостике и думаю, кто же это такой едет? Ведь почти два года, как мы с вами не виделись,
– Мы с учителем только что были у тебя дома, – сказал Юань Сяо‑эр, – и от матери узнали, что ты ушел в поселок играть. Вот мы и явились за тобой. Поедем в беседку, что стоит над водой, и выпьем в честь приезда учителя.
Юань Сяо‑у тут же сбежал с мостика и, отвязав свою лодку, прыгнул в нее. Взяв в руки весло, он направил ее к двум другим, и все вместе они двинулись дальше. Через некоторое время они подплыли к беседке в зарослях лотоса, привязали лодки и, почтительно поддерживая У Юна, поднялись в беседку. Здесь они устроились над самой водой, разместившись возле столика на лавках, выкрашенных в красный цвет. Прежде чем сели братья, Юань Сяо‑эр обратился к У Юну и сказал:
– Вы уж извините нас, господин учитель, за наше невежество и не откажитесь занять почетное место.
– Что вы! – ответил У Юн. – Как я могу!
Тут в разговор вступил Юань Сяо‑ци, который сказал Юань Сяо‑эру:
– Ты, старший брат, должен занять место хозяина, а учитель место гостя. Мы же, два младших брата, сядем, где нам положено.
– Ишь, какой быстрый! – рассмеялся У Юн.
Рассевшись, они заказали вина. Слуга поставил перед каждым из них по большой чашке, разложил на столе палочки, принес четыре блюда с закусками, а затем и вино.
– Ну, а есть еще какая‑нибудь закуска? – спросил Юань Сяо‑ци.
– Мы только что зарезали корову, – ответил слуга. – Мясо словно прослоено жиром.
– Тогда приготовь нам цзиней десять да нарежь кусками, – приказал Юань Сяо‑эр.
– Вы уж извините, господин учитель, – вставил свое слово Юань Сяо‑у, – что своим скромным приемом мы не можем проявить должного к вам уважения.
– Что вы, что вы! – отозвался У Юн. – Я чувствую себя виноватым за доставленное вам беспокойство!
– И не говорите даже! – воскликнул Юань Сяо‑эр и велел слуге все время подливать гостям вина.
Вскоре принесли два блюда с мясом и поставили на стол. Братья Юань пригласили своего гостя отведать угощения и, лишь после того как он досыта наелся, сами с жадностью набросились на еду. Когда они поели. Юань Сяо‑у обратился к У Юну:
– Осмелюсь спросить, по каким делам вы прибыли сюда, господин учитель?
– Учитель служит сейчас в семье одного богача, – отвечал за гостя Юань Сяо‑эр. – А сюда он приехал просить нас выловить штук десять жирных карпов по четырнадцать – пятнадцать цзиней весом.
– Эх, прежде мы достали бы не то что десять, а штук пятьдесят и даже больше, – вздохнул Юань Сяо‑ци. – А сейчас даже не знаю, найдем ли хоть одного весом в десять цзиней.
– Учитель проделал большой путь, – сказал Юань Сяо‑у, – и мы сделаем все, что сможем, чтобы преподнести ему в подарок с десяток или больше карпов, цзиней по шести каждый.
– Я захватил с собой денег, – отвечал У Юн, – и за этим дело не станет. Только мелкая рыба мне не нужна. Хозяин велел, чтобы каждая весила по четырнадцати – пятнадцати цзиней.
– Да где же нам, учитель, достать такую рыбу, – с грустью сказал Юань Сяо‑ци. – У брата Сяо‑у вряд ли найдется даже весом по пять‑шесть цзиней. Обождем несколько дней, может что‑нибудь сделаем. У меня в лодке есть бочонок живой мелкой рыбы, разрешите угостить вас.
С этими словами Юань Сяо‑ци встал, направился к своей лодке, взял бочонок с рыбой и принес его в кабачок. В бочонке оказалось несколько штук по пять – семь цзиней. Сяо‑ци пошел в кухню и сам приготовил рыбу. Затем он разложил ее на блюда и подал на стол, приговаривая:
– Прошу, господин учитель, отведать моей рыбки!
Гость поел еще и рыбы. Близился вечер. У Юн сидел и думал: «Начинать разговор в кабачке, пожалуй, неудобно… придется мне здесь переночевать. Ну, а когда приедем на место, видно будет».
– Уже поздно, – заметил Юань Сяо‑эр. – Прошу вас, господин учитель, провести эту ночь у меня, а завтра посмотрим, как быть.
– Чтобы добраться сюда, мне пришлось преодолеть много трудностей, – сказал У Юн, – и я рад, что смогу провести ночь у вас, мои друзья. Ночевать я буду в доме Сяо‑эра. Видно, мне не придется платить здесь за угощение. У меня есть Деньги, я хочу купить в кабачке несколько кувшинов вина и немного мяса, в деревне мы достанем парочку куриц и сможем попировать этой ночью; Как вы на это смотрите?
– Нет уж, господин учитель, мы не позволим вам тратить свои деньги, – возразил Юань Сяо‑эр. – Мы сами все устроим, – ведь нам это вовсе не трудно.
– Разрешите уж мне угостить вас, – настаивал У Юн. – А если вы не примете моего приглашения, мне придется распрощаться с вами.
– Ну, раз вы так настаиваете, то пусть будет по‑вашему, – согласился Юань Сяо‑ци. – А за столом мы еще потолкуем о деле.
– Как не сказать, Сяо‑ци, что ты находчив и решителен? – заметил У Юн, и с этими словами достал два ляна серебра и вручил их Юань Сяо‑ци. Они попросили принести бочонок вина и, взяв у хозяина большой кувшин, перелили туда вино. Затем они купили двадцать цзиней мяса, приготовленного для еды, а также пару жирных куриц.
– Вот вам деньги за все, что мы тут выпили и съели, – сказал Юань Сяо‑эр хозяину.
– Да ладно, ладно, – кланяясь, отвечал тот.
Выйдя из кабачка, друзья направились к лодкам. Они поставили туда вино и съестные припасы и поплыли к дому Юань Сяо‑эра. Причалив к берегу, они высадились, захватили с собой вино и продукты и привязали лодки к столбу. Затем они вошли в дом и велели зажечь огонь. Из трех братьев только Юань Сяо‑эр был семейным, другие два все еще оставались холостяками.
Они вчетвером расположились в беседке, стоявшей позади дома над водой. Юань Сяо‑ци зарезал куриц, передал их невестке, и та вместе со служанкой занялась приготовлением угощения. Не прошло и часа, как еда и вино были поданы на стол. После того как было выпито по нескольку чашечек вина, У Юн снова заговорил о покупке рыбы.
– Как же это может быть, чтобы в ваших озерах не водилось крупной рыбы? – сказал он.
– Мы не будем обманывать вас, господин учитель, – отвечал Юань Сяо‑эр. – Такая рыба, как вам нужно, есть только возле Ляншаньбо. Здесь же, вблизи деревни Шицзецунь, озера мелководны и крупной рыбы не найти.
– Но ведь до Ляншаньбо рукой подать, – возразил У Юн. – Озера соединяются небольшой протокой. Можно съездить туда и наловить рыбы.
– Лучше и не говорите! – со вздохом сказал Юань Сяо‑эр.
– Чего же вы вздыхаете? – удивился У Юн.
– Вы ведь еще не знаете, господин учитель, – вступил в разговор Юань Сяо‑у, – что теперь мы и носа не смеем показать на озере Ляншаньбо, которое прежде было для нас, братьев, источником существования.
– Ну, я полагаю, что никакие власти не смогут запретить вам ловить рыбу в этих озерах, – усомнился У Юн.
– Да, власти не смогли бы запретить нам ловить там рыбу, – возразил на это Юань Сяо‑у, – сам владыка преисподней – и то не смог бы этого сделать.
– Так если вам не запрещают рыбачить, почему же вы не осмеливаетесь там появляться? – продолжал расспрашивать У Юн.
– Вы, господин учитель, видно, не знаете, что здесь происходит. Придется рассказать вам, – отвечал Юань Сяо‑у.
– Мне и в самом деле непонятно, о чем вы говорите, – сказал У Юн.
– О Ляншаньбо теперь и говорить‑то не хочется, – вступил в разговор Юань Сяо‑ци. – Сейчас на том озере появилась шайка разбойников, которая хозяйничает там и не разрешает нам ловить рыбу.
– Этого я действительно не знал, – сказал У Юн. – Так, значит, там сейчас разбойники. У нас об этом ничего не слышно.
– Главарь этой шайки, – продолжал Юань Сяо‑эр, – некогда держал экзамены на государственную должность, но провалился. Зовут его Ван Лунь, по прозвищу «Ученый в белых одеждах». Второй по старшинству – Ду Цянь, прозванный «Достигающим неба», а третий Сун Вань – по прозвищу «Охраняющий облака». Есть там еще один человек по имени Чжу Гуй, содержатель кабачка у въезда в деревню Лицзядаокоу. Он у них разведчик, но особенного значения не имеет. Недавно к ним прибыл еще один удалец, бывший наставник дворцового войска в Восточной столице, по имени Линь Чун – Барсоголовый. Говорят, он необычайно искусен в военном деле. Эта шайка разбойников насчитывает сейчас около семисот человек. Они грабят окрестное население, а также проезжих путников. Вот уже больше года, как мы не ездим туда на рыбную ловлю. Эти разбойники завладели озером и лишили нас средств к существованию. Да что тут говорить, всего ведь не поведаешь!
– Вот уж, право, не знал я, что у вас творятся такие дела, – сказал У Юн. – Почему же власти не предприняли мер, чтобы их переловить?
– Что власти! – махнул рукой Юань Сяо‑у. – Стоит им что‑нибудь предпринять, как населению становится еще хуже. Когда в деревне появляются войска, они пожирают свиней, овец, кур и гусей – все, что найдут у населения. А потом еще требуют, чтобы им дали денег на дорогу. Хорошо, что разбойники могут дать отпор правительственным войскам. Разве стражники посмеют появиться сейчас в деревне? Когда какое‑нибудь высокое начальство отдает распоряжение отправить отряд для борьбы с разбойниками, у стражников поджилки трясутся. Да разве осмелятся они когда‑нибудь повстречаться лицом к лицу с этими разбойниками?
– Мне хоть и не приходится теперь ловить большой рыбы, – сказал, смеясь, Юань Сяо‑эр, – зато я избавлен от выполнения дополнительных повинностей.
– Этим разбойникам, видно, неплохо живется, – заметил У Юн.
– Да им не страшны ни бог, ни черт и никакие власти, – сказал Юань Сяо‑у. – Награбленное добро они делят между собой, и у всех разбойников есть богатая одежда. Вина пьют, сколько влезет, едят вволю. Разве можно жаловаться на такую жизнь? А вот мы, три брата, хоть и не хуже их, да только где уж нам так устроиться!
«И везет же мне!» – радовался в душе У Юн, слушая все это.
– Пословица говорит, – продолжал Юань Сяо‑ци, – «Каждому своя доля». Нам суждено заниматься рыбной ловлей и тем жить. Если бы нам удалось хоть один день прожить так, как живут они, и то было бы хорошо.
– Стоит ли завидовать разбойникам? – сказал У Юн. – Промысел их карается по меньшей мере семьюдесятью палочными ударами. И если власти переловят их, они получат по заслугам. Вот и пойдет все насмарку…
– Правители наши народ глупый и ни в чем не разбираются, – оказал Юань Сяо‑эр. – Сколько совершается кругом самых тяжких преступлений, а виновники продолжают оставаться на свободе. Можем ли мы, три брата, довольствоваться этой жизнью? Если бы нашелся человек, который согласился бы принять нас в свою компанию, мы с радостью пошли бы за ним.
– У меня тоже нередко появляются такие мысли, – молвил Юань Сяо‑у. – Ничем мы не хуже других, беда лишь в том, что о нас никто не знает.
– Ну, а если бы нашелся человек, который хорошо вас знает, – спросил У Юн, – согласились бы вы пойти за ним?
– Если бы такой человек нашелся, – сказал Юань Сяо‑ци, – мы пошли бы за ним в огонь и в воду. Пригодись мы для какого‑нибудь большого дела хоть на один день, мы с радостью пошли бы даже на гибель.
Слушая эти слова, У Юн восторженно думал: «Братья сами уже все решили, и мне остается только рассказать им о нашем деле». Он продолжал угощать их и, когда чашка обошла еще два круга, сказал:
– А согласились бы вы отправиться в Ляншаньбо против этой шайки разбойников?
– Если бы мы и выловили их, – сказал Юань Сяо‑ци, – кто бы нас вознаградил? Мы лишь стали бы посмешищем в глазах вольного люда всей округи.
– Я понимаю это дело так, – продолжал У Юн, – допустим, что вам не дают возможности ловить рыбу, вы возмутились и решили отправиться к ним туда попытать счастья. Разве это было бы плохо?
– Откровенно говоря, господин учитель, – заметил Юань Сяо‑эр, – мы уже несколько раз думали о том, чтобы вступить в шайку. Беда вот, что подчиненные Ван Луня отзываются о нем, как о человеке мелочном, с которым трудно ужиться. Когда к ним в стан прибыл из Восточной столицы Линь Чун, он перенес от Ван Луня немало издевательств. Этот негодяй не желает принимать новых людей к себе в шайку. Мы уже много раз говорили об этом, но у нас пропала всякая охота обращаться к нему.
– Если бы он был так же великодушен, как вы, учитель, – вставил Юань Сяо‑ци, – и отнесся к нам с подобным вниманием, тогда все было бы хорошо.
– Да, если бы мы со стороны этого Ван Луня видели такое отношение, как с вашей, учитель, – поддержал его Юань Сяо‑у, – мы уже давно, не раздумывая, ушли бы в разбойники и охотно отдали бы за них свою жизнь, если нужно.
– Вы, право, наговорили обо мне так много хорошего, что я и не стою этого, – отвечал им У Юн. – Ведь сейчас и в Шаньдуне и в Хэбэе так много достойных, доблестных героев.
– Может, и есть на свете такие добрые молодцы, – возразил на это Юань Сяо‑эр, – да мы‑то их не встречали.
– А не знаете ли вы старосту Чао Гая из деревни Дунцицунь, уезда Юньчэн? – спросил У Юн.
– Уж не того ли, которого называют Чао Гай – «Небесный князь? – спросил Юань Сяо‑у.
– Он самый и есть, – ответил У Юн.
– Мы. слышали о нем, – отвечал Юань Сяо‑ци, – и хотя живем друг от друга всего лишь в ста с небольшим ли, но до сих пор нам не довелось с ним встретиться.
– Вот уж поистине справедливый и великодушный человек, – сказал У Юн. – Почему бы вам не познакомиться с ним?
– Дел у нас там никаких нет, – заметил на это Юань Сяо‑эр, – поэтому мы и встретиться с ним не могли.
– Последние годы, – сказал У Юн, – я обучал ребят в деревенских школах неподалеку от поместья Чао Гая. Сейчас До меня дошел слух, что он собирается захватить большое богатство. Вот я и пришел к вам посоветоваться, не захватить ли нам эти сокровища вместе?
– Ну это, пожалуй, не удастся, – промолвил Юань Сяо‑у. – Чао Гай человек, великодушный и справедливый, но если мы как‑нибудь испортим ему это дело, то станем посмешищем всех молодцов в округе.
– А я надеялся уговорить вас на это дело, – продолжал У Юн. – Вы – хорошие друзья, народ справедливый, и, если захотите помочь нам, расскажу вам обо всем. Сейчас я живу в поместье старосты Чао Гая. Он много слышал о вас троих и послал меня за вами.
– Мы люди простые и честные, – сказал Юань Сяо‑эр, – и душой не кривим. Если староста Чао Гай задумал большое дело, решился нам его доверить и ради этого побеспокоил даже вас, господин учитель, то мы тут же заявляем, что жизни не пожалеем для него. Мы клянемся остатком вина; пусть поразит нас беда, нападет какая‑нибудь болезнь или мы умрем не своей смертью, если отступимся от своих слов.
Проговорив все это. Юань Сяо‑у и Юань Сяо‑ци стали хлопать себя по затылку, приговаривая:
– Кровь наша горяча, и мы готовы пролить ее за того, кто умеет ценить нас.
– Должен оказать вам, – продолжал У Юн, – что пришел не за тем, чтобы обманом вовлечь вас в недоброе дело. Честно говоря, дело мы затеяли не простое. Пятнадцатого дня шестой луны день рождения сановника Цай Цзина. Его зять правитель округа Даминфу Северной столицы Лян Чжун‑шу, приготовил ему на сто тысяч связок монет ценных подарков, которые на днях собирается отправить. Один молодец по имени Лю Тан пришел известить нас об этом. Вот я и отправился к вам посоветоваться. Мы укроемся в каком‑нибудь глухом месте, нападем и захватим это нечестно нажитое богатство. А затем мы поделим его и обеспечим себя на всю жизнь. Вот зачем приехал я к вам под предлогом закупки рыбы. Не знаю только, как вы на все это посмотрите?
– Мы‑то согласны! – поспешил сказать Юань Сяо‑у, едва дослушав У Юна, и, обращаясь к Юань Сяо‑ци, крикнул: – А что я тебе говорил, братец?
– Сбывается наше заветное желание! – воскликнул Юань Сяо‑ци и даже запрыгал от радости. – Когда же мы отправляемся?
– Я просил бы вас сейчас же собраться, – сказал У Юн, – потому что на рассвете мы отправимся в поместье Чао Гая.
Это решение очень понравилось всем братьям.
На следующий день братья встали рано утром и позавтракали. Распорядившись по дому, они покинули деревню Шицзецунь и вместе с У Юном направились к деревне Дунцицунь. После целого дня пути они увидели впереди поместье Чао Гая, а вскоре и самого хозяина, который вместе с Лю Таном ждал их в кустах у дороги. Узнав У Юна, приближавшегося к поместью в сопровождении братьев Юань, Чао Гай и Лю Тан вышли им навстречу.
– Приветствую доблестных братьев Юань! – радостно произнес Чао Гай. – Слава о вас идет повсюду. Прошу вас в мое поместье, там мы и потолкуем.
Вшестером они вошли в дом, прошли во внутренние комнаты, где и расселись, как положено обычаем. Затем У Юн рассказал Чао Гаю о своей беседе с братьями Юань, после чего староста пришел в самое хорошее настроение. Он тут же велел работникам зарезать свинью и барана и приготовить жертвенной бумаги для возжигания. Братья Юань отметили, что вид у хозяина представительный, а манера говорить солидная.
– Мы очень рады, – оказали братья Юань, – что, наконец, нам представилась возможность познакомиться с таким достойным человеком, как вы: Однако если бы нас не привел сюда учитель У Юн, то вряд ли мы удостоились бы этой чести.
Братья не скрывали своей радости. Вечером того же дня они ужинали все вместе и до поздней ночи беседовали о всякой всячине.
На другой день, лишь рассвело, они пошли во внутренние комнаты, где были приготовлены для жертвоприношений вырезанные из бумаги монеты и фигуры животных, благовонные свечи, а также принесенные сюда накануне свинина и баранина. Торжественность, с которой Чао Гай готовился к жертвоприношению, всем очень понравилась. Во время церемонии каждый произнес клятву: «Лян Чжун‑шу притесняет народ в Северной столице и вымогает у жителей деньги и добро. На эти деньги он приобрел подарки ко дню рождения сановника Цай Цзина из Восточной столицы. Это богатство нажито нечестным путем, и если кто‑нибудь из нас, в задуманном нами деле, затаил корыстные намерения, пусть небо. покарает его и поглотит земля. Да будет сам бог свидетелем нашей клятвы!» И они сожгли жертвенные деньги.
Совершив обряд жертвоприношения, все шестеро друзей в хорошем расположении духа выпивали и закусывали во внутренних комнатах. Вдруг вошел работник и доложил:
– У ворот стоит какой‑то монах. Он, очевидно, просит подаяния на монастырь.
– Что ж ты сам не можешь ему подать? – удивился Чао Гай. – Ты же видишь, что я занят с гостями. Выдай ему шэн пять риса – и дело с концом. Стоит ли беспокоить меня.
– Да я уже давал ему рис, только он не берет, – ответил работник, – говорит, что ему нужно с вами повидаться.
– Видно, ему показалось мало, – решил Чао Гай, – прибавь еще два‑три доу и скажи, что староста пригласил к себе сегодня гостей и потому не может к нему выйти.
Работник ушел, но через некоторое время вернулся обратно:
– Я дал монаху еще три доу риса, но он никак не хочет уходить. Говорит, что он даос и пришел сюда не за деньгами и не за рисом, а лишь ради того, чтобы повидаться с вами.
– Вот бестолочь! – рассердился Чао Гай. – Даже поговорить с людьми толком не умеешь! Передай этому монаху, что сегодня я занят… Пусть придет в другой раз, я приму его.
– Все это я уже ему говорил, – возразил работник, – а он знай твердит себе, что пришел не за подаянием, а потому лишь, что слышал о вас, как о человеке честном и справедливом, и пришел повидаться с вами.
– До чего ж ты надоедлив!! – с досадой воскликнул Чао Гай. – Даже в таком простом деле – и то не можешь помочь мне. Если ему все еще кажется мало, прибавь три‑четыре доу риса. Стоит ли из‑за такого пустяка разговаривать! Если бы я не был занят с гостями, то, конечно, вышел бы к нему. Ступай выдай ему, сколько он хочет, и уж больше не приходи сюда.
Работник ушел, но через некоторое время снаружи послышался шум, и в комнату, едва переводя дух, влетел другой работник с криком:
– Господин! Монах разозлился и стал избивать работников!
Это сообщение очень встревожило Чао Гая. Он поспешно встал из‑за стола и, обращаясь к своим гостям, сказал:
– Прошу вас, дорогие друзья, посидеть здесь, а я пойду посмотрю, что там происходит.
Выйдя во двор, он увидел у ворот поместья огромного монаха, ростом в восемь чи, благообразного и осанистого на вид. Стоя под зелеными ивами, он направо и налево наносил удары наступавшим на него крестьянам, выкрикивая при этом:
– Ах вы, деревенщина неотесанная!
– Почтенный монах, прошу вас, успокойтесь, – обратился к нему Чао Гай. – Вы пришли к старосте Чао Гаю, конечно, за подаянием. Но ведь вам выдали рис, так чем же вы еще недовольны?
В ответ на это монах расхохотался и сказал:
– Я, бедный монах, явился сюда не за подаянием. Для меня сейчас и сто тысяч связок денег нипочем. Я пришел исключительно для того, чтобы повидать старосту. Мне нужно оказать ему несколько слов, а эти невежды принялись ругать и гнать меня. Вот я и рассердился.
– А раньше вы знавали старосту? – спросил Чао Гай.
– Нет, я только слышал о нем, а видать не видел, – отвечал монах,
– Так ваш покорный слуга и есть староста Чао Гай! – сообщил тот. – Что же вы хотели мне сказать?
– Вы уж простите меня! – сказал тогда монах. – И разрешите мне приветствовать вас, как полагается.
– Не надо церемоний, почтеннейший, – отозвался Чао Гай. – Прошу вас в дом выпить со мной чаю.
– Премного вам благодарен, – отвечал монах, и оба они направились к дому. Заметив, что хозяин ведет монаха в дом, У Юн вместе с Лю Таном и братьями Юань перешел в другие комнаты, чтобы не попадаться незнакомцу на глаза.
Посидев немного с Чао Гаем и выпив чаю, монах сказал:
– Мне неудобно говорить здесь. Нет ли у вас более укромного местечка, где мы могли бы побеседовать наедине?
Тогда Чао Гай пригласил своего гостя в дальнюю комнату, где они разместились, как положено – один на месте хозяина, другой на месте гостя. И тогда Чао Гай спросил монаха:
– Могу ли я осведомиться о вашем почтенном имени и узнать, где вы живете?
– Фамилия моя Гун‑Сунь, – отвечал монах, – мирское имя Шэн, а монашеское – И‑цин. Сам я из Цзичжоу. С детства я пристрастился ко всякого рода оружию и во многих областях военного искусства достиг немалых успехов. Овладев также искусством волшебства, я легко могу вызывать дождь и ветер и даже летать на облаках. За это вольный люд окрестил меня «Драконом, летающим в облаках». Почтенное имя старосты Чао Гая из деревни Дунцицунь, уезда Юньчэн, я слышал уже с давних пор, но никак не представлялось случая повидаться с вами лично. Сейчас в честь нашего знакомства я хотел бы преподнести вам в подарок драгоценности на сто тысяч связок монет. Не знаю только, согласитесь ли вы, высокоуважаемый, принять такой дар?
Услышав это, Чао Гай, смеясь, спросил:
– Уж не подарки ли сановнику Цай Цзину ко дню рождения, которые посылают с севера, имеете вы в виду?
– Откуда вы знаете об этом? – изумился гость.
– Я лишь высказал догадку, – отвечал Чао Гай, – а так это или нет – не знаю.
– Мы не должны упускать такого богатства, – заговорил Гун‑Сунь Шэн. – Недаром старая поговорка гласит: «Если ты что‑нибудь упустил, – пеняй на себя». Какого вы мнения на этот счет, уважаемый староста?!
Но не успел он проговорить эти слова, как в комнату ворвался человек, схватил Гун‑Сунь Шэна за грудь и завопил:
– Я давно уже подслушиваю ваш разговор! Вот это ловко! Как смеете вы предлагать дело, явное участие в котором карается законами, а тайное – богами!
Это неожиданное вторжение так напугало Гун‑Сунь Шэна, что он даже в лице изменился. Вот беда! Не успели они взяться за дело, как раскрыли все их планы!
О том, кто ворвался в комнату и накинулся на Гун‑Сунь Шэна, вам, читатель, расскажет следующая глава.
Глава 15
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 155; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!