Путешествие в «загробный мир» 9 страница
— С этими «феноменами» ключевым моментом оказалось вот что, — говорит Годик. — Мы просто провели измерения и установили, что кожа человека обладает очень высокой чувствительностью к теплу. Три десятые градуса чувствует на близко расположенной поверхности. И вот что получается: когда рука экстрасенса идет вдоль спины больного, на тепло руки откликаются в основном некоторые дерматомы. Или, по другому, — зоны Захарьина—Геда. Или как там еще их называют…
Названий у этих точек и зон много: активные точки, стимулирующие точки, электроаномальные точки, электроактивные точки, биологически активные точки, биологически активные зоны, точки акупунктуры, точки рефлексотерапии, точки иглорефлексотерапии, точки рефлекторно-пунктурной терапии…
Впрочем, Годик отделяет зоны Захарьина—Геда от точек иглоукалывания: физиологическая природа этих зон вполне ясна, о точках этого не скажешь.
— Мне больше нравится слово «дерматом», — продолжает мой собеседник. — Известно, что дерматомы имеют нервную связь с различными органами. По тому, как они реагируют на то или иное воздействие, можно судить о состоянии органа. В данном случае под рукой у экстрасенса нагревается тот дерматом, который связан с больным органом. Он избирательно нагревается. Это не свойство экстрасенса, а свойство человеческого организма. При этом экстрасенс ощущает, где именно греется. Его чувствительности хватает с запасом. А что дальше происходит, какой тут возможен лечебный эффект — в этом должны физиологи разобраться…
|
|
|
— На это способен только экстрасенс или любой человек?
— В принципе — любой человек. Хотя, конечно, у разных людей есть различия в чувствительности руки. Ну и к тому же у тренированного человека всегда получается лучше, чем у нетренированного. Мы с самого начала ориентировались не на изучение экстрасенса, а на изучение обычного человека. Поскольку мы исходили из убеждения, что ничто в человеческом сообществе не может вырасти на пустом месте. Некие люди могут иметь особенности в том или ином отношении, но только особенности, а не обладать чем-то из ряда вон выходящим.
Вот только и всего: рука чувствует теплые зоны и дополнительно их прогревает. Удовольствуются ли этим экстрасенсы? Вряд ли. Они ведь на многое замахиваются. Вот если бы установили, что они действительно могут видеть человека насквозь, читать его прошлое и будущее, исцелять на расстоянии, заочно, указывать, где зарыт разыскиваемый милицией труп, разговаривать с «космическими духами», передвигать силой воли предметы и т. д., тогда, наверное, удовольствовались бы.
Скорее всего, «лечение руками» (главный козырь экстрасенсов) — еще один способ рефлексотерапии по типу иглоукалывания. Хотя иглоукалывание и называется так, в дело идут не одни иглы. Точки на теле массируют пальцами, специальными вибраторами, воздействуют на них вакуумом, электричеством, электромагнитным полем, ультразвуком, лазером, прижигают и прогревают разными способами… По-видимому, прогревание рукой биологически активных зон — из того же ряда лечебных воздействий.
|
|
|
Надо ли говорить экстрасенсам спасибо за то, что они подсказали нам этот способ лечения? Не знаю. Есть наука и есть культура. Оправдывает ли толика пользы, которую, возможно, экстрасенсы принесут науке, медицине, тот невежественный шабаш, который кружится, гомонит вокруг них? На каких весах взвесить?
— Нынче вашим именем экстрасенсы размахивают, точно знаменем, — говорю я Годику. — Как же — научное подтверждение…
— Да? — смеется он. — Это удивительно. А я, напротив, выходя из лаборатории, всякий раз по сторонам оглядываюсь: как бы не побили. Ведь всю ту ахинею, которая в академию от экстрасенсов стекается, мне на отзыв дают…
Можно ли требовать, чтобы «лечение руками» было скоро подхвачено и широко распространено? Требовать, конечно, можно, но станем рассуждать трезво: иглоукалывание известно по крайней мере две с половиной тысячи лет, а есть ли у него широкое распространение?
|
|
|
Все же какое-то место «руколечение» должно занять в медицине. Может быть, в ином варианте. В лаборатории Годика роль экстрасенсов неплохо исполняют приборы. В будущем, наверное, они намного превзойдут человека.
Нет сомнения, жгучий интерес публики к экстрасенсам мигом увянет, как только наука тем или иным образом оприходует их. Ну кого сейчас интересует гипноз? Или самовнушение? Или иглоукалывание? А ведь было время, тоже страсти бушевали.
Правда, останется еще общение с духами, предсказание судьбы… Но это уже из другой оперы. Тут физики вряд ли помогут.
Чехов и экстрасенсы
Был как-то случай, — рассказывает Годик, — приходит ко мне моя давняя знакомая, спрашивает, не могу ли я свести ее с экстрасенсами, чтобы они полечили ее брата. Брат у нее лежит полгода, какие-то мозговые явления, она каждую ночь не спит, встает к нему по многу раз… Я ей говорю: «Экстрасенс — это такой человек, которого ты найдешь у себя на работе, поспрашивай только сотрудников». Так оно и оказалось. Разыскала она какую-то женщину, приглашает к себе. Та ей говорит: «Не пойду, у меня времени нет, но там — все в порядке». Вот так. И что вы думаете — в первую же ночь после этой беседы брат моей знакомой действительно спал хорошо. Как это объяснить? Экстрасенс подействовал? Самое простое объяснение: моя знакомая и ее брат уже составляют одну связку, стоит ему пошевелиться — она шевелится, так они друг друга раскачивают; а поскольку экстрасенс ее успокоил, она спала уже не так чутко — возможно, брат начинал шевелиться, но не получал с ее стороны подкрепления и в конце концов тоже успокоился. Вот вам и лечение на расстоянии! А вообще много таких баек рассказывают, и в большинстве случаев, как здесь, можно найти какое-то на поверхности лежащее объяснение.
|
|
|
Хорошо бы нам помнить это мудрое правило: прежде чем верить байкам о всяческих «чудесах», стоит осмотреться — нет ли простого объяснения для этих «чудес»?
Помните, как у Чехова в рассказе «Следователь»?
Следователь и врач едут на вскрытие. По дороге завязывается разговор о том о сем. Из обычных дорожных разговоров.
«Следователь, мужчина лет тридцати пяти, задумчиво глядел на лошадей и говорил:
— В природе есть очень много загадочного и темного, но и в обыденной жизни, доктор, часто приходится наталкиваться на явления, которые решительно не поддаются объяснению».
Знакомый мотив: «Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашим мудрецам».
Кто ж возражает, в природе действительно много загадочного и непонятного. Вот только понимают под загадочным и непонятным разные люди разное.
Следователь рассказывает о некой молодой женщине, которая предсказала день своей смерти и умерла именно в этот день «без всякой видимой причины».
Как это похоже на наши нынешние разговоры. Кто-нибудь что-нибудь этакое расскажет… Что хочешь, то и думай.
Реакция доктора на рассказ следователя — какая-то вялая и нелюбопытная:
«— Нет действия без причины, — сказал доктор. — Есть смерть, значит, есть и причина. А что касается предсказания, то ведь тут мало диковинного. Все наши дамы и бабы обладают даром пророчества и предчувствия».
Когда были выговорены эти слова? Впервые рассказ «Следователь» Чехов напечатал в «Петербургской газете» в мае 1887 года. Сотня лет миновала.
Следователь решительно отрицает принадлежность его знакомой к распространенному типу пророчествующих «дам и баб»:
«— Так-то так, но моя дама, доктор, совсем особенная. В ее предсказании и смерти не было ничего ни бабьего, ни дамского. Молодая женщина, здоровая, умница, без всяких предрассудков. У нее были такие умные, ясные, честные глаза; лицо открытое, с легкой, чисто русской усмешечкой во взгляде и на губах. Дамского, или бабьего, если хотите, в ней было только одно — красота. Вся стройная, грациозная, как вот эта береза, волоса удивительные! Чтобы она не оставалась для вас непонятной, прибавлю еще, что это был человек, полный самой заразительной веселости, беспечности и того умного, хорошего легкомыслия, которое бывает только у мыслящих, простодушных, веселых людей. Может ли тут быть речь о мистицизме, спиритизме, даре предчувствия или о чем-нибудь подобном? Над всем этим она смеялась».
Замечательно в этом разговоре, что оба спутника — и доктор, и следователь, — будучи людьми интеллигентными, как видим, безоговорочно выносят за рамки обсуждения «мистицизм, спиритизм, дар предчувствия» и прочие чудеса.
Однако есть между ними разница: теряясь в догадках, как это могло быть, следователь тем не менее уверен, что все так и было, как он рассказывает; доктор же ни секунды не верит самому факту смерти «без всякой видимой причины».
«Размышляя, доктор поглядел на небо.
— Надо было бы вскрыть ее, — сказал он.
— Зачем?
— А затем, чтобы узнать причину смерти. Не от предсказания же своего она умерла. Отравилась, по всей вероятности».
Странно, что такая простая мысль не приходила следователю в голову. Из дальнейшего его рассказа выясняется, что у молодой женщины были нелады с мужем, что вскоре после женитьбы он ей изменил и она об этом узнала. Теперь следователем становится доктор:
«— А что раньше было, измена мужа или появление идеи о смерти?»
Выясняется — измена. О смерти жена заговорила как раз вскоре после того случая, хотя и вне связи с ним. Клубок начинает распутываться. Довольно нехитрый клубок.
Оказывается, женщина ждала ребенка. Приняв решение оборвать свою жизнь и не желая убивать его вместе с собой, она и наметила срок своей смерти, сообразуясь со сроком предполагаемых родов. К тому времени об измене мужа все успели забыть, тем более что жена давно уж его «простила»…
Эта простая и естественная версия поражает следователя, как удар грома. Оказывается, речь идет о его жене. Он тот самый муж… Убийца…
«Следователь… то пожимал плечами, то хватал себя за голову. Он то садился в экипаж, то шел пешком. Новая мысль, сообщенная ему доктором, казалось, ошеломила его, отравила; он растерялся, ослабел душой и телом…»
Невинный светский разговор о чудесах оборачивается трагедией.
Впрочем, чаще у Чехова при обращении к подобным темам над трагедией берет верх ирония. В рассказе «Тайна» загадочное и непонятное предстает в образе некоего Федюкова, которого никто никогда не видел, но который тем не менее всякий праздник аккуратно расписывается на листе визитеров в передней действительного статского советника Навагина.
И опять мы слышим знакомые слова — насчет многого, не снившегося нашим мудрецам.
«— … В природе очень много сверхъестественного, чего никогда не постигнет наш слабый ум!» — говорит мадам Навагина, когда узнает про таинственного Федюкова.
Мадам Навагина занимается спиритизмом и все таинственное сводит к проявлению духов. Мало-помалу и супруг ее, будучи не в силах объяснить, откуда берутся федюковские завитушки и закорючки, начинает склоняться к этой точке зрения.
«Навагин был свободен от предрассудков, но занимавшее его явление было так таинственно, что поневоле в его голову полезла всякая чертовщина. Весь вечер он думал… что Федюков есть дух какого-нибудь давно умершего чиновника, прогнанного со службы предками Навагина, а теперь мстящего потомку; быть может, это родственник какого-нибудь канцеляриста, уволенного самим Навагиным, или девицы, соблазненной им…»
В конце концов действительный статский советник окончательно изменяет своим материалистическим принципам.
«…Он поборол свое скептическое самолюбие и, войдя к жене, сказал глухо:
— Зина, вызови Федюкова!»
Далее происходит спиритический сеанс, осуществляемый при помощи картонного листа и блюдечка. Дух Федюкова, вызываемый мадам Навагиной, является без задержки.
«— Что тебе нужно? — спросил Навагин.
— Кайся… — ответило блюдечко… Навагин долго беседовал с Федюковым, потом вызывал Наполеона, Ганнибала, Аскоченского, свою тетку Клавдию Захаровну, и все они давали ему короткие, но верные и полные глубокого смысла ответы».
Теперь уж и Навагин включается в знакомый нам хор философствующих по поводу узости человеческого ума.
«После этого он каждый день занимался спиритизмом и в присутствии объяснял чиновникам, что в природе вообще очень много сверхъестественного, чудесного, на что нашим ученым давно следовало бы обратить внимание… Медиумизм, бишопизм, спиритизм, четвертое измерение и прочие туманы овладели им совершенно, так что по целым дням он, к великому удовольствию своей супруги, читал спиритические книги или же занимался блюдечком, столоверчениями и толкованием сверхъестественных явлений».
Само собой разумеется, что со временем и тайна Федюкова раскрылась простым и естественным образом. Он оказался не духом, а вполне реальным человеком, дьячком, приходившим по праздникам в свите приходского священника «с крестом». Расписываться на листе визитеров ему не полагалось (потому никто и не подозревал его в этом), но очень уж он любил свою красивую роспись…
Таким вот тривиальным образом заканчивается и эта загадочная история.
Остается, правда, вопрос: как же все-таки предчувствуют и предсказывают «дамы и бабы»? И как во время спиритического сеанса удается вызвать дух Наполеона? Чехов не снисходит до ответа. Не находит этот разговор заслуживающим внимания.
Это как сейчас после очередной сенсации с какими-нибудь хирургами, без ножа запускающими руку в живот по локоть. Тоже спрашивают: «Все-таки — как? Ведь люди видели: рана была разверста, и кровь текла, и что-то оттуда извлекалось…» О том, что иные люди видят и слышат, что они чувствуют и предчувствуют, разговор особый, несколько отличающийся от разговора, что происходит на самом деле.
Четыре очевидца
Свидетельства очевидца зависят от того, что это за очевидец.
Бакинский журналист Шариф Азадов побывал на Филиппинах с одной из делегаций. Встречался с хилерами — так называют местных лекарей, более всего известных тем, что они будто бы оперируют без ножа, руками, концентрируя в них огромную энергию. Эти операции, коих он был свидетелем, привели Азадова в восторг. Вот как он описывает встречу с одним из наиболее известных хилеров:
— Алекс Орбито — невысокий худощавый 43-летний человек с приятными чертами лица. Он слабо пожимает нам руки и охотно отвечает на все наши вопросы. Способности врачевателя впервые обнаружил у себя, когда ему было шестнадцать лет. Учился у своего отца, также хилера. А вот сын Алекса, к сожалению, не обладает умением концентрировать энергию, и потому он отдал его в обычный медицинский колледж. То есть и он пошел по медицинской стезе, но по традиционной.
Я попросил разрешения осмотреть руку Орбито. Она не была похожа на руку хирурга в общепринятом значении. Мягкая, почти безжизненная и, простите, с далеко не безукоризненными ногтями. Прочитав на моем лице разочарование, Орбито улыбнулся. И вдруг рука его стала преображаться. Я почувствовал, как она налилась силой, стала гибкой, точно змея. Одновременно я ощутил, что моя рука затекла, похолодела, стала неметь…
Работает Орбито через день по сорок пять — пятьдесят минут, больше не может. Должен отдыхать, пополнять утраченную энергию. Часто ездит к себе в горы. Детей он не оперирует, боится повредить психические центры, лечит только манипуляциями.
Орбито прощается с нами, говорит, что ему надо сосредоточиться перед операциями. А когда они начнутся, за нами придут. В большой комнате стеклянная перегородка, за ней — операционная. Перед началом операции все присутствующие распевают псалмы.
Когда Орбито вошел за перегородку, все замолчали. Взяв в руки Библию, хилер наклонился — тишина стала полной. Так он просидел минут пятнадцать — двадцать. Затем нас пригласили в операционную. Обыкновенная комната с обыкновенным узким столом. Две медсестры в обычных кофтах и юбках, сам хилер в той же тенниске, какая была на нем во время нашей беседы. Бросаются в глаза несколько баночек с маслянистыми жидкостями. Собственно медицинского здесь — только ватные тампоны. Никаких замысловатых, холодно отливающих никелем инструментов. Одними маслами Орбито натирал участок тела до операции, другими — после вскрытия. Долгого мытья рук не было, он просто сполоснул руки в банке с белой жидкостью. И так после каждой операции — окунал руки в банку и вытирал одним и тем же полотенцем.
Первой пациенткой была женщина. Хилер быстрыми короткими движениями выщелкивал у нее из грудей небольшие шишки, при этом едва струилась розоватого цвета кровь. Лицо женщины было спокойным, не отражало ни боли, ни дискомфорта.
Затем на стол легла женщина с пупочной грыжей. Я стоял вплотную к операционному столу и хронометрировал все операции. У меня на глазах указательный палец хилера после небольшого массирования вдруг вошел в живот, как в тесто. Пошла кровь, но совсем немного, и Орбито выковырнул оттуда кусок мяса. Затем стал энергично поглаживать это место, как бы стягивая, смазал маслом, и женщина спокойно встала со стола. На ее лице не было ни тени страдания. Операция продолжалась сорок три секунды.
Так же он удалил аппендикс, правда уже за минуту с лишним. Когда-то мне тоже удаляли аппендикс, и, если не ошибаюсь, это длилось более часа. Снова у меня на глазах пальцы хилера легко, без разрывов ткани и нажима, вошли в тело человека. Лицо пациента спокойно, слегка насторожено, но не больше. Видно, как хилер что-то делает там, внутри. Затем он извлек и показал больному аппендикс и бросил его в белый тазик.
Я спросил Орбито, как он соединяет концы сосудов, и тот объяснил, что не сшивает их, а вроде как запаивает энергией. Интересно, что работает он одной рукой, а ладонью второй как бы создает биополе. Наклонившись, я внимательно смотрел на то место, откуда только что у меня на глазах извлекли аппендикс. Ни шва, ни следа раны.
Самой трудной операцией, которую я видел, было удаление большой опухоли. Больную уложили на стол. Она указала хирургу на больное место. Тот слегка провел рукой и, обнаружив больной участок, стал поглаживать и массировать его, вроде что-то раздвигая, а потом вдруг… ввел всю кисть руки в полость живота и после некоторых манипуляций осторожно извлек оттуда кусок мяса. Малое течение крови при этом хилер объяснил тем, что он не задевает крупных кровеносных сосудов и, кроме того, по его словам, путем создания биополя он временно изменяет густоту крови. Операция эта продолжалась одну минуту тридцать пять секунд. Самая длинная из тех, что мне довелось наблюдать. И хотя лицо женщины при этом на какую-то секунду исказилось болью, но затем снова стало спокойным.
Когда я уходил, в журнале, где отмечается количество посетителей, стоящих в очереди и ждущих операции, цифра перевалила за триста (не все, конечно, попали на прием в этот же день). Где-то рядом жарили лук, все выглядело обычно, буднично. Вышел я, глубоко потрясенный всем увиденным.
Так закончил свой рассказ Шариф Азадов. Это рассказ доверчивого человека.
А вот описание таких же событий, принадлежащее другому очевидцу, более подготовленному, а потому смотрящему на вещи более трезво.
— Разобраться, действительно ли делается операция или это лишь видимость ее, совсем непросто, — говорит Михаил Лазаревич Гершанович, профессор, доктор медицинских наук, по специальности онколог. — Поначалу действия хилера производят ошеломляющее впечатление. Даже на людей, настроенных скептически. А я был не просто скептически настроен — я был одержим идеей испытать работу хилеров на себе, рассмотреть ее изнутри.
Гершанович ездил на Филиппины вместе с Анатолием Карповым в качестве его врача, когда тот проводил в Багио матч на первенство мира с Виктором Кориным.
Мы беседуем в редакционном кабинете втроем. Кроме нас с Гершановичем в ней участвует еще одна сотрудница «Литературной газеты» — Антонина Владимировна Галаева, в чьем ведении находится медицинская тематика.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 142; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!