СОРОК ЖИЗНЕЙ БУДДЫ И БОДХИСАТВЫ 24 страница
ЛЮБОВЬ И РАЗЛУКА РАМЫ И СИТЫ
Пролог на земле
На землю, проломив хрустальный полог,
Упала и рассыпалась звезда.
Стал лемехом космический осколок,
Проложена по полю борозда,
Заколосилось золотое жито.
Пусть точится железная коса, –
Но мы ведь не единым хлебом сыты –
Поэзией нас кормят небеса.
Творец всего живого и Спаситель
Нас сотворил не для одной еды.
Поговорим о несравненной Сите,
На борозде рожденной от звезды,
И о любви к ней доблестного Рамы,
Который одолел Равану – Смерть.
«Рамаяна» – возвышеннее храма,
И не дано ей, как любви, стареть.
Обратился как–то Вальмики, красноречивейший из риши, к божественному мудрецу Нараде с просьбой:
– Скажи мне, мудрейший, кто из людей самый безупречный, добродетельный, отважный, прекрасный, умудренный знаниями?
– Это Рама, сын Дашаратхи, – ответил Нарада не раздумывая. – Восславь его жизнь и деяния, если сумеешь. И лучше всего в таком песнопении, которое смогут прочувствовать все, обитающие на этой земле.
Поблагодарив мудреца, Вальмики удалился в растерянности, ибо не смог понять, что имел в виду Нарада, говоря о песнопении, какое в состоянии прочувствовать все живущие. Вскоре после этого бродил он со своими учениками по лесу, рассуждая о достойных предметах. И вот видит он двух куликов, затеявших любовную игру и в пылу ее не заметивших приближающегося охотника. Тот, воспользовавшись увлеченностью птиц друг другом, выпустил из лука стрелу, и самец упал, обливаясь кровью. Отчаянный крик самки пробудил в душе Вальмики гневные слова проклятия:
|
|
Охотник, любовь поразивший стрелою,
Вовеки пребудешь ты в мире изгоем.
Выкрикнув это, Вальмики обратился к ученикам и продолжал их наставлять добру. Но слова проклятия то и дело всплывали в его памяти, и повторял он их, пока не понял, что проклял нечестивца стихом неведомого размера. И пришла ему в голову мысль: «Не это ли песнопение имел в виду Нарада, создатель многих стихотворных размеров и изобретатель первой вйны? Не оно ли способно лучше всего передать чувство любви, доступное всем живущим?»
Внезапно перед Вальмики предстал бог–творец.
– Это шлока! – возгласил он. – Поведай о Раме и Сите шлоками.
Едва только Брахма исчез, Вальмики отослал учеников и забросил все прочие дела. Он стал слагать поэму о Любви, прерванной разлукой, равной смерти.
Пролог на небесах
И вновь собрались боги на горе Меру, подпирающей тремя вершинами небо. Тысячелетия терзал небожителей страх перед смертью. Но и обретя бессмертие, они страдали от позора и бессилия.
Творец мира Брахма совершил величайшую оплошность. Поверив в добродетельность святого отшельника Раваны, он не только даровал ему неуязвимость, но и наделил его стрелой, не дающей промаха. Однако и безупречному мужу не выдержать испытания могуществом. Как только Раване были вручены дары Брахмы, он превратился в надменное десятиголовое чудовище, и все три мира потеряли покой. Сам владыка богов Индра в страхе перед Раваной принял облик павлина, и Равана прошел мимо, его не узнав. Когда же он вернул себе прежний облик, то был побежден сыном Раваны, взят в плен и с трудом обрел свободу. Побеждены были и другие боги, став поденщиками Раваны: Агни – поваром, Варуна – водоносом, Вайю – заметальщиком. После выполнения службы на острове Ланке, где был дворец Раваны, им было разрешено возвращаться на гору Меру.
|
|
Равана
Почуяв дуновение ветерка, боги разом повернули головы. Конечно, это Вайю! Как всегда, он запаздывает, а потом оправдывается, будто Равана заставляет подметать не только пол дворца, но и весь остров.
Устроившись на скале, Вайю радостно прошелестел:
– Слушайте, братья. Весть, которую я принес, поучительнее любой другой. Мне удалось подслушать разговор Раваны с его сыном Индраджитом.
При этом имени Индра заскрежетал зубами. Над Меру грянул гром и разнесся по миру.
|
|
– А много ли сыновей у Раваны? – грозно спросил владыка богов.
– Один Индраджит, он великий маг и волшебник, – отозвался легкомысленный Вайю, кажется не понимая, почему его перебили.
– Почему же ты не назвал его просто сыном?
– Прости, Индра, – проговорил Вайю. – Имя это вырвалось само. У меня не было намерения напоминать о позоре, нанесенном тебе «победителем Индры». Я взволнован. Я стал обладателем тайны.
– Говори скорее! Что тянешь? – послышались голоса богов.
– Я узнал, – сказал Вайю, переходя на шепот, – что владычество Раваны не вечно. Сын, обращаясь к отцу, напомнил ему, что его может одолеть смертный, если его поддержат обезьяны.
– Это добрая весть, – проговорил Индра. – За обезьянами дело не станет. Ведь твой сын, Вайю, кажется, обезьяна?
– Хануман имеет облик обезьяны, – отозвался Вайю. – Но он великий воитель и главный помощник царя Сугривы.
– Что касается смертного, – продолжал Индра, – то у меня имеются сомнения. Сможет ли человек одолеть Равану и его сына, владеющего тайнами волшебства? Да и сколько нам придется ждать, пока этот смертный явится на свет?
– Прислушайтесь, боги! – послышался голос Агни. – Ко мне с алтаря на северном берегу Сарайю взывает Дашаратха, царь Кошалы.
|
|
– Что надобно еще этому старцу, прожившему шестьдесят тысяч лет? – воскликнул Яма. – В таком возрасте пора и перестать надоедать нам своими просьбами.
– Он просит наследника. Я слышу, как его голос заглушает мычание, по крайней мере, сотни быков.
При этих словах боги оживились, а Индра сказал:
– Люди на земле стали скупы. Мнится мне, что они проведали о нашем позоре. За последние сто лет нам никто не приносил в жертву более десятка быков. Дашаратха – достойный жертвователь, и ему надо помочь. Конечно, о сыне он мог бы подумать раньше.
– А что, если Равану сокрушит сын Дашаратхи? –перебил Индру Варуна.
– Прекрасная мысль! – воскликнул Вишну. – А есть ли у Дашаратхи жена?
– У него их три, – отозвался всеведущий Агни. – Старшую зовут Каушалья, среднюю – Кайкейя, младшую – Сумитра. Царь любит и балует более других Кайкейю, но он соблюдает закон очередности и в царском доме нет раздоров.
– Тогда я спущусь на землю и возрожусь в сыновьях Дашаратхи, – сказал Вишну. – И сыновей у него будет столько, сколько у света сторон, сколько колес в устойчивой колеснице, сколько у года времен. Но чтобы одолеть ракшасов, ивам, боги, придется всем спуститься на землю и возродиться там, как это уже сделал Вайю.
– Мы согласны! – ответил за всех богов Индра.
И возликовали боги, кажется, впервые поняв, что спасение не за горами. Но все же радовались они молча, опасаясь, как бы Равана не проведал об их замыслах. Не привлекая к себе внимания, Вишну поспешил на землю. Приняв там облик отшельника, он проник во дворец и предложил царским женам снадобье необыкновенного свойства. Каушалья отведала половину его, Кайкейя, закормленная сластями, – восьмую часть, Сумитра, младшая из жен, – остальное.
И в тот же день каждая из трех понесла под сердцем дитя, но потребовалось еще три долгих месяца, чтобы о предстоящей радости стало известно им самим и их близким.
Кошала
Кошала считалась самым могущественным и богатым царством Индии. Блистательная столица ее Айодхья, сооруженная в незапамятные времена прародителем рода человеческого Ману, не уступала великолепием небесному граду Индры и сияла, как самый крупный бриллиант в короне земных городов. Не имели себе равных ее дворцы и чертоги. От них в разных направлениях, как солнечные лучи, отходили улицы, застроенные стройными рядами зданий, делая столицу похожей на доску с клетками для игры в кости.
Город, омываемый тихоструйной Сарайю, защищала возведенная с величайшим искусством стена со многими башнями. Непрошеных гостей ожидали находившиеся в полной готовности орудия, мечущие камни и стрелы. В пустотах стены стояли наготове хорошо обученные боевые слоны и кони. Воители Айодхьи были отважны и благородны. Каждый из них владел колесницей и мог без труда пересесть с нее на боевого слона или коня. Попадая стрелою в цель по звуку, они никогда не позволяли себе стрелять в безоружных.
Нигде в Индии не было мудрее брахманов, чем в Айодхье. Никто лучше их не постиг духа вед. Они были чисты сердцем, не зная корысти и обмана, и потому угодны богам, дававшим им благоприятные знамения. Не уступали им слагатели гимнов риши, к которым благоволила Вач. Они вытесывали свои песни, как плотник колесницу, они сплетали слова, как ткачи пестрые ткани, и то, что создавалось их мастерством и вдохновением, переживало века.
Славились умением и мастера Айодхьи – прядильщики шелка, сверлильщики отверстий в драгоценных камнях, чеканщики, резчики, гончары, стеклодувы. Земледельцы Кошалы обеспечивали себя и жителей столицы рисом десяти видов, превосходным сахарным тростником, коноплей того прочного сорта, который шел на изготовление тетивы для царских луков и для священных одеяний. Скотоводы приводили упитанных быков и овец для пищи и приношения богам. Опытные лекари лечили от болезней. Лицедеи и фокусники развлекали народ, как всегда охочий до зрелищ. Женщины Айодхьи были прекрасны телом и душой, веселы и благочестивы.
Великим царством и достойными его обитателями управлял доблестный Дашаратха, бесстрашный, грозный для недругов, платящий за дружбу приязнью, за вражду враждой, господин своим чувствам и поступкам, равный могуществом Индре, богатством – Кубере. Не был он похож на тех царей, которые свои недостатки представляют величиной с горчичное семя, а пороки других – размером в гору. К нему съезжались раджи со всего мира как младшие к старшему, и не было ни одного, кого не одарил бы он подарком, достойным своего богатства и щедрости; но самым ценным даром считался совет Дашаратхи, ибо мудростью он соперничал с богоравным Ману, прародителем рода человеческого.
Подданные гордились своим царем, а царь – своими подданными, и управляющие миром боги уже привыкли к тому, что обитатели той части мира, которой правил Дашаратха, менее всего досаждали им своими жалобами и сетованиями, реже всего требовали вмешательства в свои неполадки, ибо, подражая царю, они были честны и не ведали зависти, лжи и коварства.
Ожидание
Дворец, столица и все царство были охвачены необыкновенным волнением. С быстротою Вайю распространилась весть, что не одна, а сразу три жены владыки ждут детей. По всем направлениям во весь опор скакали гонцы за разными диковинами, которыми пожелали обладать будущие матери, ибо выполнение любого пожелания беременной – наипервейшая обязанность супруга, заложившего семя и желающего иметь здорового наследника. Одновременно к соседним царям были отправлены почтенные члены совета старейшин с извещением, что Дашаратха, поразмыслив, возвращает безвозмездно захваченные им земли, служившие на протяжении нескольких поколений предметом раздора. И конечно же соседи понимали, с чем связана доброта Дашаратхи: во время беременности война опасна для супружеской пары и ожидаемого потомства. И хотя священный закон, запрещавший до родов стрижку ногтей, купание в стоячей воде и постройку нового дома, касался лишь той семьи, где была роженица, из солидарности с Дашаратхой ему добровольно последовали очень многие, и в Айодхье можно было видеть мужей, осторожно передвигающихся босиком, чтобы не обломать длинных ногтей. Возросло число тех, кого можно было принять по буйно растущим волосам за отшельников.
Со всей Индии прибыли в столицу врачи, чтобы следить за здоровьем царских жен. Брахманы перерыли священные книги и собственную память в поисках наставлений об обязанностях беременной, и не прекращались споры, какие из этих наставлений применимы в тех случаях, когда беременных сразу три.
Заблаговременно были выбраны три помещения в здоровой, юго–западной части дворца, из тысяч коров отобрали трех наилучших, которым требовалось поклониться за три дня до родов. С той же тщательностью были назначены женщины, имевшие здоровых детей, для сопровождения рожениц к месту родов. По всему дворцу, а затем и во всей столице были развязаны все узлы и, к великой радости узников, разбиты все колодки и оковы, чтобы ничто не могло помешать выходу новорожденных из материнского чрева на свет, чтобы роды были безболезненными.
Когда гонцы и трубачи возвестили наступление последнего дня перед родами, вся Кошала запела:
Четыре стороны у неба,
У земли их четыре.
Четыре семени боги вложили,
Чтобы правде быть в мире.
Затаив дыхание, ожидало родов все царство. Ведь если, не приведи Брахма, жены Дашаратхи произведут на свет одних девочек, тогда после кончины царя его власть достанется их мужьям–чужакам. В храмах и домашних молельнях дни и ночи приносили жертвы богу Пушану, чтобы он даровал хотя бы одного мальчика. Можно себе представить всеобщее ликование при вести, что в царском доме за одну ночь один за другим появилось сразу четыре наследника, столько же, сколько сторон света, столько же, сколько колес у прочной колесницы!
Четырежды счастливый
И вот уже во внутренних помещениях дворца вместе с горьковатым дымом сжигаемого сандала разносится запах горчичного семени, от которого, как от огня, разбегается всякая нечисть, опасная для новорожденного. И великие заботы, возлагаемые священным законом на отца, легли на плечи четырежды счастливого Дашаратхи, отняв у него все время. Переходя от одного помещения к другому, безымянным пальцем он вкладывал в беззубые ротики младенцев священную смесь из молока, масла, меда, рисовой и ячменной муки, повторяя:
– Бхух! Я помещаю в тебя! Бхувах! Я помещаю в тебя! Бхух! Бхувах! Свах! Все это я помещаю в тебя!
Произнеся это, царь наклонялся кушку ребенка, стараясь не коснуться его бородой, и шептал: «Ты, Веда!»
Вместе с этой церемонией и этим словом сыновья обретали зародыш того, что станет главным в муже, – разум. Но еще оставалось позаботиться об их долголетии, об их сопротивляемости злу. Церемонии, церемонии… А после них предстояло вознаграждение всех, кто помогал родителям, кто просто присутствовали радовался, – золотом, серебром, коровами, постелями, зонтами, гирляндами за каждого из четырех сыновей. Всякий получил на благо то, что было угодно его душе.
Однако все это было лишь преддверием к главной из церемоний рождения – к наречению имени, ибо имя давалось не просто, чтобы не спутать одного сына или дочь с другим и другой, – оно пророчески определяло характер и судьбу. Сколько же надо было думать, принимая советы брахманов и звездочетов, чтобы не ошибиться в выборе имен для царевичей! Сына от Каушальи Дашаратха решил назвать Рамачандра («Темный, как месяц»). Был младенец цветом кожи несколько темнее, чем сводные братья, и много подвижнее их. И впрямь, была судьба Рамы темна, и он провел много лет во мраке леса, где совершил великие подвиги, озарившие его имя сиянием славы. И оставался он темен для главного врага своего Раваны, который не сразу разгадал в царевиче великого противника, мстителя за богов и людей. Сын от Кайкейи получил имя Бхарата («Воспитанный»), и оно также определило его судьбу. Воспитание лишило его всего того недоброго, что он мог унаследовать от своей вздорной матери, сделало образцом порядочности. Сыновья от младшей, Сумитры, получили имена Лакшмана и Шатругхна, также соответствующие их судьбе.
Первые подвиги
И выросли сыновья Дашаратхи. Были они наделены красотой, силой, доблестью и жаждой знания. Не было им равных в искусстве владеть луком, управлять колесницами, ездить верхом на конях и слонах. Могучерукие, крепко подпоясанные, готовые к схватке, они были любимцами горожан, взиравших на них с удивлением и восторгом. Поэтому слава о них обошла всю Индию.
Рама был мудрее и опытнее братьев. Еще будучи мальчиком и играя деревянным мечом, он вещал как опытный старец, былискусен в ведах и веданте, постигал человека с такой же быстротой, с какой выпускал стрелы из лука, был со всеми приветлив, умел обуздывать гнев, не терял достоинства в общении даже с дурными людьми.
Однажды во дворец явился прославленный праведник Вишвамитра. Предложил ему Дашаратха воду для омовения ног, полосканье для рта, почетное золотое сиденье. И рассказал праведник царю о бесчинствах, творимых в лесу нечестивыми ракшасами. Будучи наслышан о достоинствах Рамы, Вишвамитра попросил царя отпустить с ним сына, чтобы защитить лесную обитель. Не хотел Дашаратха расставаться с любимцем, но тогда отшельник разгневался, зашатались дворец и весь город, повалились на пол плохо закрепленные на стенах вещи. Испугался царь и уступил воле праведника. Рама был отпущен, и с ним вместе к подножью Гималаев отправился Лакшмана, неразлучный со старшим братом с детства.
Путь от тихой Сарайю к могучей Ганге занял много дней. Переправляясь через реку, великий отшельник впервые благословил юношей священной водой, произнеся молитву, изгоняющую сглаз и чуждую волю.
На том берегу Ганги путники вступили в огромный и мрачный лес и сразу же увидели изуродованные деревья, безобразные ямы, разоренные гнезда, услышали стоны обитателей чащи.
– Это буйствует ракшаска Тарака, – объяснил Вишвамитра. – Она считает себя владычицей этого леса и вытворяет что хочет. Ростом она с гору и обладает мощью тысячи взбесившихся слонов. Многие витязи пытались ее одолеть, но она ломала их мечи и копья, как былинки. Рама и Лакшмана! Вам придется ее убить. Да вот она приближается к нам со стороны дороги!
Юноши повернули голову и увидели столб пыли, скрывавший очертания чудовища. В путников полетели огромные камни. Один из них упал совсем рядом, врезавшись в землю.
Глаза Рамы загорелись гневом. Вытащив стрелу, он наложил ее на дугу лука и отпустил тетиву. Раздался дикий вопль. Тарака схватилась лапами за лицо. Сквозь пальцы ее хлестала кровь. Носа у Тараки словно не бывало.
– Вот я ее и проучил! – проговорил Рама, опуская лук.
– Убей ее! – посоветовал Вишвамитра. – Это очень мстительное существо и опасное, особенно ночью.
Рама наложил на лук вторую неотвратимую стрелу, и огромная голова ракшаски скатилась на дорогу.
После этого Вишвамитра приказал Раме взойти на камень и, когда юноша выполнил приказ, произнес заклятие:
– Будь тверд как камень и прими священное оружие.
Тотчас перед Рамой выстроились палицы, мечи и секиры.
Хором они произнесли:
– Владей нами, Рама! Ты господин, а мы твои слуги.
Рама поблагодарил Вишвамитру, а оружие отпустил, приказав:
– Слуги мои! Отдыхайте. Придете ко мне, когда я вам прикажу.
Вишвамитра и его спутники продолжали свой путь, пока не достигли местности, изобилующей благоухающими тенистыми деревьями. Сладкогласие птиц сливалось с журчаньем бегущих по камням ручьев, в которых плескались серебристые рыбки. Это и была лесная обитель Вишвамитры.
Первую ночь царевичи отдыхали, а затем Вишвамитра поручил им охранять священное пламя алтаря. Пять ночей прошли без тревоги, на шестую раздался грозный гул, и на алтарь обрушились потоки черной крови. Задремавший было Рама вскочил на ноги и увидел в небе две огромные тени с перепончатыми крыльями, как улетучих мышей. Достаточно было двух стрел, чтобы проносившиеся в небе кровожадные ракшасы подняли вопль. Один из них, Маричу, был отброшен стрелою к Океану, другой – Субаха, пронзенный насквозь, упал к ногам Рамы.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 238; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!