Острова восточного Средиземноморья 4 страница
– Здесь! – молвила Власть, указывая на плоский утес. – Вот вечное место его мук. Приступай к делу, Гефест!
Гефест медлил, с содроганием глядя на свой молот, который по воле Зевса должен стать орудием казни.
– Поторапливайся! – приказала Сила. – И помни, что бывает с ослушниками.
Тяжко вздохнув, Гефест повалил Прометея на утес и прикрепил последние звенья цепей острыми клиньями.
Отведя взгляд, чтобы не видеть пылающих, как угли, глаз Прометея, Гефест остановил его на ладони титана. «Нет, это не рука вора, похитившего огонь, – подумал он. – Рука мастерового, и обречена она на тысячелетия бездействия! Какого бы прекрасного помощника обрел я в кузнице, не приди ему в голову отдать огонь людишкам».
– Возьми! – послышался резкий голос Власти, и Гефест ощутил холодное прикосновение металла. – Возьми и пробей ему этим грудь.
Гефест закрыл глаза и не глядя вбил острие в грудь титана.
Дрогнул Прометей, но ни один стон не вырвался из его уст. И только когда удалились мучители, он закричал – и так громко, что его мог услышать на противоположном краю земли его брат Атлант, поддерживающий небесный свод.
– Я не жалею, что принес людям Огонь. А Зевс пусть знает, что власть его не вечна. Будет он свергнут с Олимпа, и ведомо лишь мне одному, как мог бы он избегнуть падения, но не вырвать ему из моих уст этой тайны!
Донеслись гордые слова на многовершинный Олимп. И послал встревоженный Зевс быстролетного вестника богов Гермеса, угрожая узнику небывалыми карами, если не захочет он раскрыть своей тайны. Но не испугали титана угрозы, неколебим он в гордом презрении к владыке богов и его покорному прислужнику.
|
|
|
Снова стал Зевс в ярости громыхать и метать молнии. Но захохотал в ответ Прометей, и лишь эхо разнеслось по земле. Тогда обрушилась по воле Зевса скала с титаном на долгие столетия в вечную тьму, а когда был возвращен Прометей на землю, ждали его новые муки. Отправил громовержец на Кавказ своего орла, приказав, чтобы хищник раздирал когтями тело титана и клевал его печень. За ночь страшная рана затягивалась и печень отрастала. На заре же над Кавказом вновь слышался плеск гигантских крыльев, заслонявших солнце. Орел опускался на грудь Прометея, и его муки возобновлялись.
Веками длились страдания Прометея. Но столь же долгой была людская благодарность. Гончары и люди других огненных профессий почитали Прометея как бога. Поэты всех времен и поколений прославляли в своих творениях Прометея как борца с несправедливостью и освободителя человечества [35].
Пандора
Человечеству приходится расплачиваться не только за собственные ошибки и преступления, но и за оказанные ему благодеяния, которые приближают его к богам. Так может быть осмыслен миф о Пандоре [36].
|
|
|
Узнав о передаче людям божественного огня, Зевс не ограничился страшным наказанием Прометея, но продумал план мести и людям, поднятым титаном из мрака.
Гефест, узнав, что его требует Зевс, бросив молот и наковальню, полетел на Олимп. Его поразила куча земли, возвышавшаяся у трона, и он вспомнил, что гнев отца был вызван забавами несчастного Прометея над этим грязным и непрочным материалом.
– Вот, – сказал Зевс, показывая на глину. – Возьми и вылепи прекрасную деву, чтобы она ни в чем не уступала богиням.
Гефест поскреб пятерней затылок.
– Тебе что‑нибудь неясно? – нахмурил брови Зевс.
– Видишь ли, отец, у меня от молота огрубели пальцы, а это тонкая работа, и еще…
– Что еще? – перебил Зевс.
– Ты говоришь – не хуже богинь? Но они не похожи друг на друга. С кого лепить? Ведь если с моей супруги, Гера и Афина обидятся.
– Это верно! – кивнул Зевс. – Чтобы избежать ссоры, возьми у Афродиты губы, у Афины – руки, а у Геры… Впрочем, у Геры ничего не бери.
Через день Гефест явился со своей работой. Богини и боги откуда‑то узнали, что Гефест лепит прекраснейшую из дев, и уже ожидали его появления. Обступив статую, они внимательно рассматривали ее.
|
|
|
– Какие у нее чудесные губы! – произнесла Афродита. – Эта глиняная девушка создана для любви.
– А я думаю, – возразила Афина, – что самое лучшее у нее – руки. Прекрасная будет работница.
– Ты права, Афина! – сказала Гера. – Именно руки! Зачем ей красивые губы? И так на свете слишком много дев, умеющих завлекать мужей.
– Почему она молчит? – спросил Гермес. – Служанка должна говорить, хотя бы немного.
– Это верно! – прогудел Гефест. – Но о голосе мне не было сказано, а сам я не решаю.
– Ничего страшного! – отозвался Гермес. – Я поделюсь своим голосом. Меня ведь слышно издалека.
– Зачем красивой деве грубый голос глашатая? Ей нужен голос музы! – вмешался Аполлон. – Я об этом позабочусь.
Дождавшись, когда каждый из богов вручил глиняной девушке свой дар, Зевс пододвинул к себе плоское блюдо, на котором скрючившись, как раки, лежали какие‑то существа, и сказал, обращаясь к богам и богиням:
– Каждый из вас одарил эту девушку всем, чем счел нужным. Теперь моя пора.
Всовывая в мягкую глину груди первого рачка, он сказал:
– Это хитрость!
Вставляя остальные, он приговаривал:
– Это коварство! Это завистливость! Это заносчивость! Это предательство!
|
|
|
– Зачем же такому чудовищу красивая внешность? – возмутилась Афродита.
– Тем вернее она привлечет смертных! – сказал Зевс после короткого раздумья. – Ведь их взгляд поверхностен. Красота для них – как яркий свет для мотыльков. Они летят на нее и гибнут.
Сказав это, он обнял глиняную девушку, приложил к ее губам свои божественные уста и выдохнул воздух из могучей груди.
Глиняная дева открыла глаза и, улыбнувшись, прошлась между богинями, вызывая их зависть юной красотой.
– Иди ко мне, Пандора! – сказал Зевс.
Догадавшись, что зовут ее, дева обернулась.
– А что это значит – Пандора? – спросила она. Голос у нее был удивительной красоты и мелодичности.
– Одаренная всеми! – отозвался Зевс. – Каждый из нас вложил в тебя свой дар. Но я приготовил для тебя еще это.
Зевс поднял сосуд, закрытый крышкой, и когда та прижала его к груди, пояснил:
– Это твое приданое.
– А что такое приданое? – спросила Пандора.
– Отец и мать на земле, – проговорил Зевс, – готовя девушку к семейной жизни, собирают дары для того, кто станет ее супругом. Поскольку я задумал тебя, приданое даю я.
Пандора открывает роковой сосуд (работа Флаксмена)
– А кто мой будущий муж? – с любопытством поинтересовалась Пандора. – Он такой же бог, как ты?
Зевс яростно повел плечами.
– Он сын могучего титана. Его зовут Эпиметей. Найди его и вручи этот сосуд неприкосновенным.
Пандора так и сделала. Она нашла Эпиметея. Он был так восхищен ее красотой, что согласился бы взять в жены и без даров. Сосуд, который ему вручила Пандора, стал для Эпиметея неожиданностью.
– Откуда он у тебя? – встревоженно спросил титан.
– Его передал мне Зевс.
Лицо Эпиметея испуганно вытянулось. Он вспомнил, что Прометей умолял его не принимать от Зевса никаких даров.
Взяв сосуд, он отнес его в кладовую, решив, что посоветуется с Прометеем, как быть. Но любовь не оставила для этого времени. Пандора же все время помнила о своем приданом. Улучив момент, когда супруг уснул, она проникла в кладовую и открыла сосуд. Оттуда роем вылетели несчастья и беды, которые Зевс загодя приготовил для человечества. На дне осталась одна надежда.
Девкалионов потоп
В ярости возвратился Зевс на Олимп. Боги, опасаясь его гнева, старались не попадаться ему на глаза, и только супруга Гера осмелилась спросить, что произошло на земле.
– Ты спрашиваешь, что произошло? – начал Зевс, кипя от возмущения. – Я спустился в Аркадию, где над смертны ми правит один из сыновей Пеласга Ликаон [37]. И хотя я сменил свой облик и одеяние, он меня сразу узнал и пригласил на пиршество. И знаешь, чем он меня угостил? Человечиной! Конечно же я опрокинул оскверненный стол и перебил всех, кто попался мне под руку, а самого Ликаона превратил в волка. С диким воем он умчался в лес.
– Достойная участь нечестивца! – удовлетворенно произнесла Гера.
– Но и другие люди ничем не лучше Ликаона! – не успокаивался Зевс. – С тех пор как Прометей украл для них огонь, они стали невыносимы. И я истреблю их всех до одного!
– Но кто же будет приносить нам жертвы? – испуганно заверещали богини.
Но Зевс, уже принявший решение, ничего не слышал. Он летел на землю к острову владыки ветров Эола. Повинуясь приказу, Эол запер все ветры в пещерах, а пещеру южного ветра Нота открыл. И обрушился Нот на землю, повергнув ее во мглу. На леса и поля, на города и селения хлынули потоки воды, стирая границу между небом и морем. Пытались захваченные бедствием люди скрыться в горах, но Зевс попросил брата своего Посейдона сорвать все запоры, сдерживающие подземные воды. Поднял Посейдон свой трезубец и с колоссальной силой обрушил его на скалу. Разверзлись земные глубины, и наружу из каменных конюшен выскочили тысячи бешеных коней, потрясая белыми гривами пены.
Море стало беспредельным. И кажется, ни один клочок земли уже не возвышался над кипящим пространством. Только хрупкий плот качался на волнах, и на нем, прижавшись друг к другу, не смея поднять глаз на грозное небо, лежали двое пожилых людей. Это был сын Прометея Девкалион [38], загодя предупрежденный отцом о готовящемся потопе, и его супруга Пирра [39]. Долго их носило в непроглядном мраке, пока плот не уткнулся во что‑то твердое. Это была не затопленная водой вершина горы Парнас.
Вышли Девкалион и Пирра на сушу и заплакали…
Вода постепенно стала спадать, и взору двух одиноких и беспомощных старцев предстала страшная картина. Бесследно исчезли селения. Земля была завалена огромными вырванными стволами деревьев. Даже на вершину горы доносился смрад раздувшихся тел людей и животных [40].
– Лучше бы нам погибнуть со всеми, чем видеть это! – воскликнул Девкалион.
– А после нас, – добавила Пирра, – земля вовсе опустеет. Мы слишком стары, чтобы иметь детей. Не попросить ли нам потомства у Фетиды?
– Попроси! – отозвался Девкалион. – Богам все доступно!
Запрокинула Пирра голову, вскинула вверх обе руки [41] и воззвала к богине:
– Скажи мне, Фетида, каким искусством мы смогли бы возвратить земле людей?
И тут же послышалось:
– Распояшьтесь, закройте головы и бросьте через них кости вашей праматери.
– Делай как хочешь, – возмущенно проговорила Пирра. – Но я не согласна на святотатство. Я дорожу памятью бабушки.
– Не горячись! – воскликнул Девкалион. – Не думаю, что богиня советует нам разрывать могилу. Речения богов нельзя понимать дословно. Не имеет ли в виду Фетида нашу всеобщую Матерь – плодоносную Землю?
– Что ты хочешь этим сказать? – недоумевала Пирра.
– Видишь камень, – продолжал Девкалион, наклонившись. – Согласись, что камни – это кости Земли, так же как почва – ее мякоть.
И они стали подбирать камни, большие и маленькие, складывая их в кучу. Когда куча выросла им до груди, Девкалион и Пирра распоясались, закрыли головы краями одежды и не оглядываясь начали метать камни за спину.
И тут произошло чудо. Камни, касаясь Земли, теряли жесткость и неподвижность. Они становились мягкими, как глина, и, словно бы подчиняясь руке невидимого ваятеля, приобретали человеческий облик. Камни, бросаемые Девкалионом, становились юношами, а Пиррой – девушками. Соединяясь в пары, они расходились по земле. Так было возрождено новое поколение людей. Жизнь возрожденных из камней была тяжела и сурова, и они никогда не забывали, из какого материала созданы.
До Олимпа
Еще час откровений Гомера не пробил,
Европейской гармонии ставших зачатьем,
И был космос как свернутый свиток в утробе,
Запечатанный темною критской печатью.
И бросалась царица в объятия бычьи,
От соитья со зверем не ведая срама,
И царил над людьми не закон, а обычай,
И боги в пещерах рождались – не в храмах.
И Олимп зарождался Сатурнов, без буден,
И горячую землю топтали кентавры,
И державно тряслись обнаженные груди
Над распростертым в пыли Минотавром.
До того как сложились представления о высших богах, занявших подзвездный Олимп, у предков греков, как и у других обитателей земли, живших родами и племенами, существовала вера в земные существа, порожденные Небом, Морем, Землей и делившиеся на отдельные родовые группы. Эти создания на первоначальной стадии не имели определенного облика и представлялись бесплотными, но очень опасными и влиятельными существами. Затем, когда боги в сознании людей приобрели человеческий облик, духи (или демоны, как их называли греки) заимели женский и мужской пол, облик, приятный или отталкивающий, в зависимости от той среды, в которой они обитали, разделились по родам «братьев» или «сестер». Новое религиозно‑мифологическое сознание с его представлениями о высших и низших: царях и подданных, господах и рабах – превратило порождения природы в слуг или свиту высших богов. Эти высшие боги разрушали их первоначальное единство, выхватывая одно или другое женское существо и делая его матерью других богов и героев, а некоторых перенося на Олимп.
В этой греческой путанице ученым было бы очень трудно разобраться, если бы в подобных существ не верили и другие народы, независимо от того, существовал у них свой собственный Олимп или он еще не сложился. В римской мифологии это лары, пенаты, лемуры, фавны и другие безликие «множества», о большей части которых римляне даже не знали, мужчины они или женщины, и, благочестиво принося им жертвы, спешили пояснить, чтобы не обидеть никого из демонов: богу или богине, мужчине или женщине. В славянской мифологии такого рода демонам соответствовали лешие, домовые, русалки; в германо‑скандинавской – дисы, альвы, асы, ваны; в литовской – кауки, раганы, мани; в тибетской одним из подобных демонов был йеху, «снежный человек», встречи с которым безрезультатно ищут современные фантазеры (попробуйте найти в лесу лешего!).
Демоны природы считались дружественными или враждебными людям, как сама природа, частью которой они являлись. Эти существа виделись лукавыми и мудрыми, игривыми и коварными, добрыми и жестокими. Они могли то выручать людей из беды, то их преследовать, даже воевать друг с другом, как кентавры и лапифы в греческой мифологии, боги и асуры в древнеиндийской или асы и ваны в германской.
С разрушением родоплеменного общества, ростом богатства и вместе с ним индивидуализма из множества демонов стали выделяться такие, чей облик становился не менее определенным, чем у олимпийских богов. Так, из силенов выделился один Силен, нереиды обрели отца Нерея, продолжая оставаться «множеством» морских дев.
Таков в самых общих чертах процесс развития воображаемого мира демонов до их подчинения высшим божествам. Этими высшими божествами первоначально были еще не олимпийские богини, а богини природы, прежде всего Земля, которую никто не поднимал на Олимп. Она была, как мы помним, враждебна ему, посылая против олимпийцев титанов и гигантов. В текстах слогового линейного письма II тысячелетия до н. э. она известна под именами Диктина, Илифия, Атана, Потния. Последнее означало – «владычица» и могло относиться к любой из этих богинь. Археологически следы почитания этой богини‑владычицы уводят в VII тысячелетие до н. э. Такой же глубокой уверенностью обладала древность, что у богини‑матери был находящийся на вторых ролях супруг, но им был не Зевс, а сначала Уран, затем Посейдон, объявленный впоследствии братом Зевса. Ныне мы с уверенностью можем сказать, что это был «старший брат», родившийся задолго до того, как возникло представление об Олимпе.
Нимфы
Летучих нимф был полон пруд лазурный,
Дриадами одушевлен был сад,
И светлый водный ключ бил искрами из урны
Смеющихся наяд.
Фридрих Шиллер (пер. В. Жуковского)
Необозрим был род нимф, олицетворяющих все движущееся и растущее в природе, все дающее жизнь растениям, рыбам, животным, – реки, моря, рощи, деревья. Главные из них – дриады (древесные), рождающиеся и гибнущие вместе с деревом, наяды (водные) – духи источников и ручьев, всего, что живет в воде, сестры славянских русалок, и ореады (горные нимфы). Своих нимф имели также долины и острова. Нимфы, живущие в ясенях, составляли особый вид – мелиады [42].
Нимфы обитают в глубоких, гулких пещерах, в чей загадочный мрак решится вступить не всякий. Там начинают свой бег ручьи. Нимфы склоняются над новорожденными водами. Вместе с ними они выходят из недр, пробивая земную толщу, и никому не остановить их движения.
Радуясь солнечному свету, они искрятся, как бы пляшут. Места их выхода к людям священны. Там воздвигаются святилища – нимфеумы, где нимфам приносят жертвы.
Замеченные людьми целебные свойства выходящих из земли источников превратили нимф в спутниц бога‑целителя Асклепия, в целительниц, дарующих здоровье.
Как частица природы, дающей людям радость, они стали харитами, т. е. милостивыми, благосклонными, и одновременно воплощением изящества, прелести, красоты. С превращением Зевса в верховное божество всей природы из «множества» харит выделилось три. Они были объявлены его дочерями, то ли от одной из океанид, то ли от самой Геры, и эпитеты, которыми люди наделяли расцветающую природу, превратились в их имена, означающие в переводе на наш язык – Сияющая, Радостная, Цветущая.
С давних пор ручьи и реки служили местами гаданий. Туда бросали соплеменников или соплеменниц, подозреваемых в нарушении законов социума. Вынырнет испытуемый (испытуемая) – вины нет, нимфы оправдали. Пойдет ко дну – осудили, и нет у родственников ни к кому претензий, ибо нимфы, в отличие от судей, неподкупны и справедливы.
Были и другие способы вопрошать нимф, приобщенных к тайнам природы, что ожидает людей. Можно было бросить в водоворот таблички с какими‑либо насечками (впоследствии – надписями) и наблюдать, потонет ли табличка, поплывет по поверхности или будет выброшена за пределы источника.
В качестве предсказательниц, нередко обученных искусству гадания самим Аполлоном, нимфы становились родительницами гадателей. Так, матерью прорицателя Тиресия, часто появляющегося в греческих преданиях, называли одну из нимф.
Нимфы могли наказывать тех, кто совершил преступление или не проявил к ним должного уважения. Они насылали безумие, и это наказание было пострашнее многих других. Но вместе с тем в несвязных выкриках и словах безумного соплеменники стали искать частички тайной мудрости, которую нимфы вынесли из земных недр. Безумные стали рассматриваться как носители знания, скрытого от остальных людей. Так появились прорицатели и прорицательницы, пользовавшиеся величайшим уважением, безумие которых могло быть временным, как у пифии [43], надышавшейся паров, вырывавшихся из земных глубин.
Способность находить для выражения чувств и мыслей те вдохновенные движения, слова и звуки, которые недоступны человеку, находящемуся в спокойном состоянии, также воспринималась как своего рода безумие – одержимость. Человек, охваченный этим безумием, мог плясать так же исступленно, как нимфы, или обретал их знание жизни – и казалось, что он видит сквозь землю, обладает их зрением и слухом, понимает язык растений и птиц. Когда эти способности получили более высокое развитие, их стали приписывать покровительству сестер нимф – муз.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 176; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!