ИЗ СОЧИНЕНИЯ «СТРАТЕГИЯ И ТАКТИКА. КНИГА XI»

ВЕНЕТЫ. Этнический термин «венеты» («Venethae» или «Venethi») приводится трижды на страницах сочинения Иордана (§§ 34 и 119). В данном месте наименование «венеты» употреблено автором наиболее определенно, с указанием территории распространения этого племени. Иордан фиксирует область расселения «многолюдного племени, венетов», подчеркивая обширность занятых ими пространств, тянувшихся от истоков Вислы и Карпатских предгорий к востоку и к северу. Из предыдущего рассказа Иордана понятно, что землями к западу от Вислы он не интересуется, так как описывает Скифию, которую от Германии отделяет Висла: следовательно, западной границей венетов он считает именно эту реку. С юга территория венетов пересекалась Карпатами, на север же, на восток и на юго-восток она простиралась на далекие и неопределенные расстояния. И при вторичном упоминании о венетах (§ 119), в связи с походом на них короля остроготов Германариха, Иордан снова подчеркнул, что они многочисленны и в силу этого могущественны. В третий раз о венетах говорится (§ 119) для разъяснения, – уже, впрочем, содержащегося в § 34, – что они (во времени Иордана) известны под разными названиями, «главным же образом – склавенов и антов» или «венетов, антов и склавенов».

Давно замечено, что в письменных источниках название «венеты» встречается не раньше I в. н. э. (не считая упоминания у Геродота, связанного с Адриатическим морем: «рядом с энетами, теми, что у Адрии»). Эти ранние сведения весьма скудны и почти не характеризуют венетов; они дают лишь возможность заключить о многочисленности племени и, приблизительно, о местах их расселения. На путях, показанных в итинерарии, отражающем географические сведения о дорогах времени императора Августа (дошедшие до нас листы пергамена с картами дорожника принято называть Пейтингеровыми таблицами), название «венеты» встречается дважды; это не свидетельствует о каких-то двух отдельных венетских областях, но говорит, по-видимому, о большой протяженности сплошь заселенной ими территории, которую дороги пересекали, очевидно, в разных местах. Одна из них соединяла область венетов с областью бастарнов (в Карпатах), другая – с областью даков (по Пруту и нижнему Дунаю). Плиний Старший причислил венетов к сарматам, обитавшим в наиболее близкой к Германии части Сарматии, на Висле. Тацит колебался в суждении относительно венетов (а также и относительно певкинов и феннов): то ли причислять эти племена к германцам, то ли к сарматам? С одной стороны, он признал, что венеты (Venedi) заимствовали многое из нравов и образа жизни бастарнов (или, что то же по Тациту, певкинов), которые смешались путем браков с сарматами; с другой – он сообщает о таких чертах быта, которые убеждают его в германской принадлежности венетов: они «ставят дома», «употребляют щиты», «охотно передвигаются пешком, причем быстро». Тацит относил к германским все племена, которые не являлись конниками-кочевниками. Поэтому рассуждение о венетах он заключает тем, что особенности их жизни противопоставляет характерным особенностям жизни сарматов – в кибитках и в седле: «все (описанное про венетов) отлично от сарматов, живущих в повозке и на коне». Птолемей поставил венетов в ряд «величайших племен», к которым он отнес еще певкинов и бастарнов, язигов и роксоланов, амаксовиев и аланов-скифов. Их значительность он подчеркнул еще указанием на «племена меньшие», к каковым отнес гитонов, финнов и др. По Птолемею, местом расселения венетов было побережье Венедского залива в пределах Европейской Сарматии, которая ограничивалась заливом (Балтийским морем) с севера и рекой Вистулой с запада.

Примечательно, что такие писатели, как Прокопий, Агафий, Менандр, Феофилакт Симокатта, свидетельства которых в большинстве случаев достоверны, не упомянули имени венетов. Это подчеркивает точность сообщения Иордана в том смысле, что имя венетов уже не имеет общего значения: оно употребляется наряду с именами антов и склавенов, а то и вытесняется последними (что несомненно для южных областей распространения славянских племен). Если Иордан пытался в меру сил осветить прошлое, то перечисленные выше писатели, более всего занятые своей современностью, не интересовались далекими от их эпохи венетами. Мысль о том, как от единого племени отделились его части, оторвались территориально и получили собственные этнические названия, выражена позднее в «Повести временных лет»: «И от тех словен разидошася по земле и прозвашася имены своими, где седше, на котором месте».

М.В. Ломоносов, работая над вопросом «о величестве и поколениях славянского народа», отметил сообщение Иордана о венетах, склавенах и антах: «засвидетельствовал Иорнанд», оставив известие, что «от начала реки Вислы к северу по безмерному пространству обитают многолюдные Вендские народы, которых имена, хотя для разных поколений и мест суть отменны, однако обще славяне и анты называются».

В первые века нашей эры венеты были определившимся по своим культурным признакам славянским племенем или совокупностью племен. Следы их пребывания в пределах, указанных древними авторами, усматривают в памятниках той культуры, которую археологи условно называют пшеворской. История венетов, крайне скудно отраженная в письменных источниках, все более и более освещается археологическими исследованиями.

СКЛАВИНЫ. (Sclaveni, Σκλαβηνοι, Σκλαυηνοι) – название, распространившееся на все славянские племена, но в VI в. – главным образом по объяснению Иордана – имевшее более частное значение. Склавены составляли тогда западную группу  южной ветви славянских племен. Вместе со склавенами источники обычно называют антов, которые составляли восточную группу  той же южной ветви славянских племен. Северную ветвь этих племен составляли венеты.

Пока еще не удалось решить вопрос о древности этнического имени «склавены» – «славяне». А.Д. Удальцов, присоединившийся к мнению (далеко не новому), что «суовены» (склавены?) Птолемея близки «сколотам» Геродота, неправ. Это мнение представляется малоудачной гипотезой и уж, конечно, не может быть категорическим.

Вполне отчетливо склавены выступают в источниках лишь с VI в., когда о них пишется и много, и достаточно выразительно, как о грозной силе, надвигающейся с севера на Византийскую империю. Есть и одиночное, не лишенное интереса и еще не истолкованное упоминание этнического имени «склав» («Sclavus»). В эпитафии, посвященной Мартину (он был сначала аббатом Думийского, Dumiensis, монастыря, находившегося близ впадения Соны в Рону, затем – епископом города Бракара в северо-западной Испании), говорится, что он приобщил к христианству представителей множества племен: «Ты привлек к союзу с Христом разные свирепые племена». Далее следует их перечисление: Alamannus, Saxo, Toringus, Pannonius, Rugus, Sclavus , Nara, Sarmata, Datus, Ostrogotus, Francus, Burgundio, Dacus, Alanus, Те duce nosse Deum gaudent; tua sugna Svevus admirans ducit…

Этот отрывок в русском переводе издан А.В. Мишулиным («Материалы к истории древних славян»), причем надо отметить: 1) что отрывок неправильно помещен в отделе античных писателей вслед за Плинием, Тацитом и Птолемеем; 2) что он неправильно отнесен к произведениям Альцима Эккдиция Авита; 3) что он неправильно считается содержащим наиболее древнее упоминание о славянах в форме имени «Склав». На самом же деле: 1) галльский поэт и вьеннский епископ Авит, заметный политический деятель среди бургундов и франков, жил примерно в 460–524 гг., т. е. не был античным писателем; 2) его труды изданы, но данная эпитафия, вовсе не входит в число произведений Авита; она лишь включена в состав собрания стихотворных надгробных и других надписей, добавленного в виде приложения к сочинениям Авита: 3) в приложении среди стихотворений, в числе надписей преимущественно из Вьенны, находится наряду с другими не только эпитафия Мартину, умершему в 580 г., но и эпитафия самому Авиту, умершему раньше Мартина, около 524 г. Таким образом, упоминание о «Склаве» в тексте, приведенном в издании Мишулина, не принадлежит Авиту и не является древнейшим свидетельством о славянах, так как относится к тому времени, когда уже были написаны сочинения Иордана, Прокопия, Агафия и, вероятно, Менандра.

Интереснее в процитированном тексте другое – непосредственное соседство, в перечислении племен, «Склава» с «Нарой». Последнее имя трудно с чем-либо сопоставить, кроме как с Нориком, хотя естественно было бы ожидать формы Norensis, Noricanus  или, по крайней мере, Nora.  Хороший материал для освещения этого малопонятного слова, вставленного между склавом и сарматом, дает «Повесть временных лет». Рассказав во введении о Вавилонской башне и о смешении языков, летописец пояснил, что одним из 72 языков «бысть язык словенеск, от племени Афетова, нарцы еже суть словене». В разночтении по рукописи 6. Московской духовной академии (Троицкой 1-й летописи) встречается «нарицаемии норци» (ПСРЛ, I, 1, 1926, стб. 5, вариант 19). В комментарии к «Повести временных лет» Д.С. Лихачев пишет: «Нарци или норики – жители Норика… В VI в. здесь уже жили славяне. Поэтому очевидно, а может быть вследствие какого-либо предания, норики и были отождествлены на Руси со славянами. В перечислении 72 народов в русской „Толковой Палее“ против наименования некоторых народов даны разъяснения: „авер – иже суть обези“, „руми, иже зовутся греци“, также и „норици, иже суть словени“. По-видимому, „Повесть временных лет“ и „Толковая Палея“ в данном случае имели какой-то общий русский источник».

Таким образом, в эпитафии Мартину, составленной в год его смерти или несколько позднее, следовало бы читать «Sclavus – Nara», подразумевая под этими двумя словами представителя одного племени, а именно склава, склавена, который иначе мог быть назван «нарой» («нарцем», «норцем»). Так, Русская летопись и ее уже неотчетливые для нас источники способствуют пониманию раннесредневекового эпиграфического памятника, созданного где-то в Бургундии на берегах Роны, в местах вокруг Лугдуна и Вьенны – древних римских колоний в Галлии. При сопоставлении столь отдаленных друг от друга по времени и по месту возникновения исторических источников (эпитафии и летописи) несколько шире становится представление о тех материалах, которые легли в основу «Повести временных лет» и «Толковой Палеи», углубляется их литературная традиция. Едва ли эти русские памятники базировались только на «каком-то общем русском источнике» (как думает Д.С. Лихачев) и едва ли фиксировали – в «реабилитированном сказании Нестора» – «широкую эмиграцию нурско-неврских иллирийских племен на север и восток», если уже в VI в. склавов называли нарами-нарцами, причем столь далеко на запад от берегов Днепра.

Роль славянских племен в событиях на Балканском полуострове в VI в. была настолько значительна, массы их, нападавшие на империю, были так велики и сильны, что нельзя не предположить существования племенного союза склавенов на большом протяжении левого побережья Дуная и севернее его. Уже в VI в. Прокопий в категорической форме и вовсе не как о чем-то новом записал, что анты и склавены занимают большую часть земель по левому берегу Истра. По свидетельству Менандра, войска ромеев переправлялись через Истр, чтобы поджечь целые «деревни» и разорить «поля» склавенов. Интересно, что слово «деревни» (αι κωμαι), которым Менандр называет поселения склавенов, многократно употреблял в середине V в. Приск при описании неких варварских – вряд ли гуннских – поселений. Как известно, он оставил в своих интереснейших записках драгоценное свидетельство; говоря о напитке, которым угощали византийских послов в «деревнях» за Истром, он употребляет слово «мед»: «По-местному этот напиток назывался медом». Приск ни разу не назвал этническим именем людей, живших в kwmai и приготовлявших ο μεδος, но славянское, или ставшее славянским, слово не может не наводить на мысль о склавенах. Позднее, в середине XI в., в давно уже славянской Болгарии готовили питье из меда, и печенеги упивались им до бесчувствия.

Особенно обильны сведения о склавенах у Прокопия, Менандра, Феофилакта Симокатты. Когда они пишут о склавенах, основной и почти единственной их темой являются разорительные набеги и походы склавенов на территорию Византийской империи, главным образом на Фракию, где их привлекала дорога к стенам Константинополя, и на Иллирик.

Многие из сообщений писателей VI в. о славянских племенах южной ветви касаются не только склавенов, но и антов. Современники (очевидцы или хорошо осведомленные люди) справедливо не примечали особой разницы между антами и склавенами. Прокопий описывает их вместе, как одно племя или совокупность подобных друг другу племен. В чрезвычайно подробном описании он неоднократно напоминает, что склавены и анты не отличаются друг от друга: у них один язык, они схожи по внешнему облику, в давние времена они имели одно общее имя, и тех и других в древности звали спорами , у них общее место расселения – большая часть левого побережья Истра. В итоге своего рассказа Прокопий определяет склавенов и антов, как единый «народ» (ο λεως). Упоминание Прокопия о спорах  не единственное. В списке племен, составленном, по-видимому, в VIII–IX вв. и включенном в сочинение так называемого Псевдо-Каллисфена, указаны споры – Sporoi, – причем без какого-либо разъяснения. В «Повести временных лет» под 898 г особо подчеркнуто, что славяне составляли единое племя и имели единый язык: «бе един язык словенеск», «словеньская речь бе», «а язык словенски един». В так называемом «Стратегиконе Маврикия» (правильнее – Псевдо-Маврикия), памятнике конца VI в., также дается описание жизни я нравов склавенов и антов вместе.

Таким образом, трудно установить, в чем современники могли видеть различие между племенами, носившими разные имена. Однако они называют эти племена рядом, как существующие каждое самостоятельно: через Истр, делая набеги на империю, переправлялись, по словам Прокопия, «и гунны, и анты, и склавены», а когда императору Юстиниану удалось привлечь на свою сторону антов, то он хотел обязать именно их воевать против гуннов. Кроме того, Прокопий отмечал случавшуюся иногда вражду между антами и склавенами.

В любом упоминании Прокопия о склавенах и антах указывается, что эти племена были многолюдны, сильны не только своей отвагой, но и многочисленностью. Известно выражение Прокопия об антах: «несметные, неизмеримые племена». Здесь автор, почти всегда хорошо осведомленный, не может назвать даже географических пределов распространения антов. Несомненно только одно: он не имел в виду левобережья Дона, как, впрочем, получается из его же контекста. Не менее многочисленны склавены. Об этом свидетельствуют многие указания того же писателя на размеры их войск и отдельных отрядов. Косвенное свидетельство о множестве склавенских племен и обширности территории, на которой они встречаются, дано в рассказе Прокопия о походе эрулов берегов Истра на северо-запад к океану: они миновали на своем пути последовательно одно за другим все племена склавенов.

Крупные отряды или племенные ответвления склавенов имели своих предводителей, имена которых были известны ромеям: Ардагаст, Пирагаст; среди антов встречаются имена с одинаковыми окончаниями, как, например: Келагаст.

Склавены нападали на Византию: переходили Дунай а) ниже впадения Дравы и затем переходили Саву около Сирмия (по сообщению Менандра, аварский каган строил мост около Сирмия, чтобы отражать склавенов), б) около Сингидуна, непосредственно на территории империи. Затем главным путем  склавинов было: – вверх по долине р. Моравы до гор. Наиса (Ниш); вверх по ее правому притоку Нишаве; – через горы (западная часть Балкан) на юго-восток в Сердику (София); – по долине р. Марицы вниз через Филиппополь (Пловдив) и Адрианополь; – от Адрианополя – к Константинополю.

Итак, склавены, точнее – их предки, задолго до Иордана образовали основу южного славянства, а ко времени Иордана определились уже настолько, что он, исходя из современного ему положения, смог указать границы их расселения. Эти сведения, сохранившиеся только у Иордана, представляют особый интерес для истории, археологии, языкознания и этнографии.

АНТЫ. Параллельно со склавенами Иордан определил и полосу расселения антов (§ 35). Насколько широко пространство, занятое склавенами, настолько, по Иордану, велика площадь расселения антов. Впрочем, возможно, автор, доводя склавенов до Днестра и не представляя себе, по-видимому, взаимопроникновения этих почти совпадающих друг с другом племен (об этом говорят общие описания Прокопия и «Стратегикона»), указал, что район расселения антов начинается там, где кончается район расселения склавенов, то есть с Днестра. На востоке он довел антов до Днепра, причем – что важно – он имел в виду только устья рек, так как назвал «луку моря», изгиб, дугу, излучину морского берега в северо-западной части Понта. Иордан отразил более восточное расселение антов по сравнению со склавенами, но и не показал их восточнее Днепра, так как это не соответствовало бы действительности. Он не сказал, распространялись ли анты только между лиманами Днестра и Днепра или поселения их шли глубже в материк, выше по течению этих (впоследствии чисто славянских) рек и в стороны от них. Необходимо очень внимательно отнестись к уникальному свидетельству Иордана о местах расселения антов, особенно к указанию восточной их границы, не заходившей на левобережье нижнего Днепра, и к весьма четко сформулированному определению территории в виде полосы в северо-западном изгибе Понта. Автор сделал это добавление (об излучине моря) с особой старательностью, для наибольшей точности. Правда, такой писатель, как Иордан, как бы смотрящий из стран средиземноморского юга, вероятно, ничего не знал о жизни в областях, лежащих более глубоко к северу от черноморского побережья.

В противоположность стремящемуся к точности Иордану, весьма расплывчато известное свидетельство Прокопия о безмерных, бесчисленных племенах антов на просторах Северного Причерноморья. Прокопий упоминает об антах в особом контексте: он описывает «окружность» Понта Евксинского, начиная от Халкедона в Вифинии на восток и кончая свой обзор Константинополем. Из рассматриваемых им областей наиболее неясной для него остается часть побережья между Таврикой и дельтой Истра. Он хорошо знает о расселении гуннских племен кутригуров и утигуров: первые занимали места к западу от Танаиса и Мэотиды, вторые – к востоку. Как пишет Прокопий, «выше их», то есть утигуров (названных за два слова до того), «к северу обосновались безмерные племена антов». Если буквально следовать тексту, получается, что анты распространялись к северу от территории, ограниченной с запада Мэотидой и Доном, так как именно эта территория была занята утигурами. Но продолжается ли здесь у Прокопия та же строгая последовательность в описании «окружности» Понта Евксинского, какая соблюдалась им до сих пор? По-видимому, нет; как раз на Мэотиде и Таврике она нарушается. Помимо вставок об устье Танаиса и Мэотиды, рассказа о событиях в жизни гуннских племен кутригуров и утигуров, троекратного возвращения к вопросу о готах-тетракситах, отвлекших автора от основной линии повествования (впрочем, кое в чем можно заподозрить и позднейшую интерполяцию), в эту часть сочинения Прокопия вкрались и (непонятные под пером такого автора) ошибки: с Херсоном, столь близким Византии, он объединил города Таманского полуострова Фанагурис и Кепы. Кроме того, начиная отсюда, сокращается подробное описание «окружности» Понта; создается представление о худшей осведомленности автора именно относительно этого северного и северо-западного отрезка побережья. Последние этапы намечены совсем кратко: «от города Херсона до устьев реки Истра, которую называют также Данубием, пути десять дней, и всей тамошней землею владеют варвары». И дальше: «отсюда же [от устьев Истра] вплоть до Византия все земли принадлежат императору ромеев. Такова окружность Евксинского Понта от Халкедона до Византия». Следовательно, Прокопий хуже, более суммарно показал северо-западную часть «окружности» и не нашел нужным остановиться на побережье к югу от дельты Дуная, потому что здесь лежали византийские владения, достаточно всем известные. Он сам констатирует приблизительность своих описаний, говоря, что вообще по берегам Понта «обитает огромное множество варваров, причем у ромеев с ними нет никакого общения, кроме случаев посольства»; в другом месте он указывает на невозможность точного исследования районов за Истром, т. е. севернее его, так как варвары сделали недоступной для ромеев эту часть побережья.

Из приведенного выше выясняется, что Прокопий сознавал свое бессилие с точностью описать северо-западное Причерноморье. Следовательно, его слова о «безмерных племенах антов» где-то к северу и где-то у Дона, вернее – за Доном (так как нижнее течение его имеет почти восточно-западное направление, и места к северу оказываются для человека, смотрящего со стороны Кавказа, именно за Доном, на его правобережье), имеют самое общее значение. И в таком смысле они, конечно, правильны. Славянские племена восточной группы общей южной ветви, т. е. анты, действительно населяли земли в северозападном направлении от Таманского полуострова или от северной части Кавказского побережья (откуда смотрел Прокопий) на труднодоступной для византийцев территории – у северо-западных берегов Понта. Таким образом, сообщение Прокопия о пребывании антов в Северном Причерноморье, зафиксированное одновременно с данными Иордана, может служить дополнением к последним, едва ли находясь с ними в противоречии. Несомненно, вполне обоснованным и даже проверенным на опыте является утверждение Прокопия о поразительной многочисленности антов. Постоянно объединяя в своем повествовании антов и склавенов, Прокопий изображает широчайший фронт их наступления на земли империи, на которые оба племени двигались крупными, иногда многотысячными отрядами. Едва ли можно допустить, что анты были резко ограничены Днестром и не обитали в более западных районах, если они неоднократно ходили в Италию, помогая ромеям в их войне с готами, или нападали, наряду со склавенами и гуннами, на Фракию и на Иллирик, разоряя области между Адриатическим и Черным морями.

В текстах византийских хроник IV в. встречаются выражения показывающие, что анты (как и склавены) занимали значительную территорию.

О многочисленности и силе племени антов говорит и то, что они имели многих предводителей – «архонтов», и то, что они снаряжали посольства (например, посольство Мезамира к аварам) и, тем более, принимали посольства от византийского императора (например, посольство к антам от Юстиниана в 546 г. с предложением занять заброшенный город Туррис, и за крупные суммы денег не пропускать гуннов к Дунаю.

Упоминания об этом могущественном племени замирают с концом VI или началом VII в. И, несмотря на то, что анты жили на Днепре, их имя не встречается ни в одном из письменных источников Киевской Руси. Феофилакт Симокатта сообщает, что примерно к концу правления императора Маврикия (582–602), во время войны Византии с аварами, каган послал своего военачальника Апсиха на антов с приказанием истребить все племя, потому что анты были в то время союзниками ромеев. Писатель не говорит, было ли приведено в исполнение приказание аварского кагана, и до самого конца своего труда ничего более не сообщает об антах. Красноречиво звучит в приведенной выше фразе глагол «уничтожать», «совершенно истреблять». За Феофилактом Симокаттой почти дословно повторил его сообщение Феофан под 20-м годом царствования Маврикия. Не было ли это концом если не всего племени, то его основной массы?

Для ответа нет никакого разъяснительного материала источников. Анты были слишком многочисленны, чтобы быть уничтоженными в результате одного вражеского нападения, хотя бы и значительного. Вероятно, была уничтожена верхушка племени, разорена основная территория расселения, перебито много людей. Имя и племенное значение антов исчезли, подобно тому, как были «уничтожены» в VI в. и задолго до него многие племена, растворившиеся в массе других племен. Таковы херуски, хавки, сикамбры, батавы, семноны, герулы, бастарны, руги, скиры, туркилинги, гепиды и др.

Части потерпевшего поражение и, по-видимому, утерявшего единство племени антов должны были слиться со склавенами, столь родственными им во всех отношениях. Имя склавенов продолжало жить в последующие века и, надо думать, распространилось на тех антов, которые не были уничтожены аварским войском Апсиха, но были рассеяны. Есть мнение, что в ПВЛ под антами подразумеваются некие «дулебы», угнетенные «обрами», то есть аварами. Но эта последняя версия имеет слишком слабую доказательную базу.

ВИНИТАРИЙ. Иордан подчеркнул, что остроготы и под властью гуннов имели вождем представителя рода Амалов. По Иордану, соответственно выписанной им (в § 79) родословной, которая, несомненно, не могла быть вымышленной ни Кассиодором, ни кемлибо другим, а взята из предания, король Винитарий был внуком брата Германариха, Вультульфа. Винитарий, по-видимому, был либо непосредственным, либо через отца своего Валараванса преемником Германариха и правил теми остроготами, которые остались на нижнем Днепре после гуннского нашествия. Винитарий не сопротивлялся гуннам; наоборот, сохраняя свои полномочия вождя, был им подчинен, но переносил подчинение «с горечью». Он не сразу осуществил давно задуманный план освобождения от ига гуннов; первым шагом его в этом направлении был поход на антов.

Другая часть остроготов, которая после набегов гуннов ушла на Днестр, затем на нижний Дунай, имела вождем Витимера (об этом сообщает Аммиан Марцеллин); в противоположность Винитарию, Витимер опирался на некоторую часть гуннов, даже имел наемников из их среды и воевал с аланами. Кроме того, Витимер был «rex creatus», но, вероятно, не был сыном Германариха. Относительно Винитария высказано сомнение Л. Шмидтом, который считает, что в готских родословных Кассиодором была произведена тенденциозная фальсификация, причем порожденная его «ученостью»; хотя Л. Шмидт и допускает, что генеалогия Вультульф-Валараванс-Винитарий и т. д. достовернее, чем генеалогия Германарих-Гунимунд-Торисмуд-Беримуд-Ветерих-Евтарих, тем не менее, он видит в Винитарий, о котором довольно много и ярко рассказано у Иордана, лишь легендарный образ и предполагает, что появление имени Винитария в генеалогическом ряду можно объяснить ошибкой, родившейся в процессе традиции: Винитарий-Wenetharius – прозвище Германариха, победителя венетов, готское имя «Vinithaharjis»; прозвище оторвалось от имени и стало рассматриваться как особое имя в родословной. Л. Шмидт даже отрицает домыслы Маркварта, подозревавшего серьезную историческую основу в легенде, и называет их «не делом сознательного историка»; он отвергает и довольно убедительные соображения Стракош-Грассманна, предполагавшего, что остроготы после смерти Германариха разделились (под воздействием удара со стороны гуннов) на три группы, из которых каждая следовала за своим вождем: Гунимундом, Винитарием, Витимером. Легендарность или историчность Винитария была бы не так уж существенна, если бы с его именем не сочетался весьма связный, последовательно развивающийся рассказ о борьбе остроготов с антами. Весь этот эпизод «Гетики», один из числа наиболее ярко переданных Иорданом, трудно считать лишь легендой, не имеющей никакой исторической основы, или вымыслом тенденциозно пишущего автора, как полагает Л. Шмидт. Имеет значение и указание на время правления Винитария, так как оно позволяет в какой-то мере восполнить пробел в скудной хронологии антов. Поход Винитария на антов никак нельзя относить к году смерти Германариха (как у Б.А. Рыбакова в статье «Анты и Киевская Русь»; у П.Н. Третьякова в книге «Восточнославянские племена»; у Б.Д. Грекова в работе «Киевская Русь»): ведь в тексте Иордана сказано, что Винитарий «понемногу» стал освобождаться от власти и контроля гуннов и не сразу, а, подготовив почву для самостоятельного военного похода без ведома гуннов, напал на антов. Поэтому дату столкновения Винитария с Божем, тем более дату казни Божа, приходится отодвинуть ближе к концу IV в. или, если Винитарий не был непосредственным преемником Германариха (между ними мог править король Валараванс), может быть, и на самое начало V в.

Интересно, что имя «Винитарий» оставалось в употреблении в раннем средневековье. В Сен-Галленском аббатстве, в северной Швейцарии, в VII в. был монах Винитарий, искусный писец. На хранящихся до сих пор в библиотеке монастыря рукописях есть имя Винитария, поставленное им самим; на грамоте от 28 июля 761 г.: «Ego Uuinitharius presbiter hanc tradicionem scripsi in ipso monasterio…» и на одном из кодексов: «…liber quem Uuinitharius peccator et inmerito ordinatus presbiter scripsit…».

ВОЙНА ВИНИТАРИЯ С АНТАМИ. Неясно, представлял ли себе Иордан отчетливо ту территорию, которую он назвал словами «Antorum fines». Прямо сближать эти слова Иордана с его указанием на места расселения антов между Днепром и Днестром по берегу Черного моря (§ 35) нельзя, так как места жительства племени могли измениться за время с конца IV или начала V столетия до середины VI в. Но, с другой стороны, места их расселения могли в какой-то мере и сохраниться. Необходимо обратить внимание на то, что и в описании событий, связанных с антами в период гуннского нашествия, и в сообщении о пределах расселения антов при Иордане упоминается Днепр.

Остроготы при Германарихе и до него, вероятно, обитали вдоль левого берега нижнего Днепра, и, возможно, здесь же, на нижнем Днепре, скорее всего на правом берегу, жили те анты, которых возглавлял Бож. Трудно сказать, какова была величина территории, занятой «ранними» антами (Иордана), так как археология еще не дала исчерпывающего освещения истории «излучины Понта» между Днестром и Днепром и, специально, обоих берегов нижнего Днепра. Не имеется пока в распоряжении историков и достаточно четких следов (археологических) пребывания готов в Причерноморье.

Анты – противники Винитария – были, судя и по словам, и по тону Иордана, многочисленны и сильны. Даже такой поклонник военной мощи остроготов (недавно переживших успехи державы Германариха), как Иордан, констатирует победы антов над Винитарием. Кроме того, точное указание Иорданом имени антского вождя, упоминание о его сыновьях и семидесяти приматах-старейшинах свидетельствуют о существовании не какого-то небольшого племени, а значительного племенного союза, распространившегося, по-видимому, на обширной территории. Допустимо предположить, что Прокопий, столь конкретно отразивший в своем труде как современные ему набеги антов и склавенов на земли Византийской империи, так и черты внутренней жизни и нравов этих племен, руководствуясь, вероятно, рассказами очевидцев, знал нечто и об их более ранней истории, когда анты и склавены носили общее имя «споров». Может быть, эти неотчетливые сведения о «спорах», включавших в себя антов, Прокопий в какой-то мере отразил при описании берегов Понта, когда обозначал ту неопределенно широкую территорию, которую занимали «безмерные племена антов».

Вопрос о «ранних» антах, которые, по сообщению Иордана, были в конце IV в. союзниками или подданными гуннов, осложняется особой точкой зрения, высказанной впервые в работе А. Ольрика. Автор заявил, что анты Божа были не анты-славяне, а кавказские аланы, которые сами называли себя антами и которые имеют в своей (осетинской) традиции воспоминания о борьбе с племенем «Gut». Вслед за Ольриком стали считать антов Божа аланами Л. Шмидт, который вообще весь эпизод войны Винитария с Божем склонен рассматривать как миф, и Г.В. Вернадский, который сводит «ант» к «ас» – осетин, алан и пытается объединить сообщения Аммиана Марцеллина о войне остроготов с аланами с данными Иордана о войне остроготов с антами. Однако позднее в обобщающей статье о древнейших славянах Г.В. Вернадский изменил толкование этнического имени «анты» и смягчил свое мнение об антах, как представителях аланского племени. Вернадский пишет, что название «анты» – аланского происхождения, потому что в осетинском языке слово «anda» значит «вне», слово «andag» значит «внешнее», а в санскрите «anta» значит «конец», «граница». «На этом основании, – утверждает Вернадский, – антов можно было бы рассматривать как "внешние" или пограничные племена аланов (предков осетин), которые в процессе переселения освободились от основной массы племени. Некоторые из этих "внешних" племен, осевшие в Восточной и Средней Европе, были чисто аланскими, другие были славянами, которые подпали под господство аланских родов, но со временем ославянили своих владык. Еще другие не были ни иранцами, ни славянами, но тоже находились под аланским владычеством, вроде "Andi" на Северном Кавказе».

Таким образом, если согласиться с разъяснением (пока единственным и, возможно, правильным) названия «анты», приводимым Вернадским в упомянутом его обзорном труде, то все же нет, как видно, необходимости отвергать принадлежность антов (Иордана, Прокопия и других писателей) к славянским племенам. Советские ученые-слависты (М.Н. Тихомиров, Б.А. Рыбаков, П.Н. Третьяков, Д.С. Лихачев и др.) не высказывались в пользу мнения об антах-аланах. Вопрос о племени антов в конце IV и в V вв. содержит еще неразрешенные трудности; сведения об этом периоде в жизни крупного в дальнейшем племени очень скудны. Тем более историки не могут пренебрегать рассказом Иордана, подробным и последовательным, исходящим из ценной для автора традиции прошлого его народа.

АНТСКИЙ ВОЖДЬ БОЖ (БОЗ, БООЗ, БУС). Бож (Boz, в некоторых рукописях Booz и Box) – вождь антов в конце IV в.; упоминается только Иорданом. Академик А.А. Шахматов (по его словам, «вслед за другими исследователями») находил вероятным сближение имени антского князя Боза (или Божа) с «Бусом», о котором говорится в «Слове о полку Игореве»: «Се бо Готьскыя красныя девы… поют время Бусово». Шахматов допускал, что в песне готских дев вспоминалась борьба Винитария, вождя готов, с Божем, вождем антов, описанная Иорданом. Такого же мнения придерживаются академики А.С. Орлов и П.Н. Третьяков. Акад. М.Н. Тихомиров сопоставляет имя Божа с племенным названием бужан, живших по Западному Бугу и имевших известный во времена Киевского государства город Бужск или Бозк. Иначе толкует имя Бож (по мнению упомянутых выше русских ученых, имя Бож – славянское) Г.В. Вернадский. Говоря о свидетельстве алМас’уди о так называемой «Valinana», он указывает, что Маркварт видит в «Valinana» антов, а вождя их Маджака, названного у ал-Мас’уди, отождествляет с Мезамиром, антским послом к аварам, о котором писал Менандр. По мнению же Вернадского, имя Маджак есть искаженное имя Бож, принадлежавшее вождю антов «в период алано-готской войны конца IV в.». При этом Вернадский напоминает о возможности взаимозамены звуков м  и б  в осетинском языке, ссылаясь на В.Ф. Миллера. Принимая во внимание убеждение Г. В. Вернадского, что анты Иордана были аланами, союзниками гуннов, понятно его стремление считать имя Бож аланским. У Л. Шмидта, который уверенно рассматривает весь рассказ Иордана о Винитарии, его борьбе с антами и с гуннами, как выдумку… Кассиодора, во всей книге – ни в тексте, ни в указателе – нет имени Божа. Обходит молчанием это имя и Э. А. Томпсон, исследователь истории Аттилы, хотя имя Бож связывается (по Иордану) с гуннами.

Ввиду необычайного разнобоя в толковании имени Бож (Бус из «Слова о полку Игореве»; предводитель племени бужан; Маджак – вождь Valinana) представляется закономерным предположить, что, быть может, слово «Бож» стоит в связи со славянским словом «вождь» (в старинной форме «вож») и потому было не именем собственным, а лишь непонятным в греко-латинском мире синонимом слова «dux». Однако и слово «вождь», «вож» могло быть именем собственным антского предводителя, подобно тому, как именами являлись Senator, Patricius или, в более позднее время, Marchesius, Comes, Comitissa, Vassallus, Prepositus и др.

ЛИТЕРАТУРА

1. Агапкина Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря: Весенне-летний цикл. М., 2002.

2. Археология СССР. Восточные славяне в VI–XIII вв. / Под общей редакцией Б.А. Рыбакова. М., 1982.

3. Бычко А.К. Раннемифологические черты в духовной русской культуре древних славян //Исторические традиции философской культуры. Киев, 1984.

4. Белова О.В. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. М., 2005.

5. Велецкая Н.Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978.

6. Вернадский Г.В. Древняя Русь. М.-Тверь, 1997.

7. Вопросы истории славян: Сб. науч. тр. Памяти Анатолия Евсеевича Москаленко. Выпуск 14. Воронеж, 1999.

8. Время в славянской народной культуре // Русский язык и русская культура. Челябинск, 2003. С. 107.

9. Гаркаваи А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870.

10. Гильфердинг А.Ф. История балтийских славян. М., 2013. 11.Греков Б.Д. Киевская Русь. М., 1953.

12. Денисова И.В. Некоторые аспекты расселения славян на землях Византийской империи: Греция и Малая Азия // Власть и общество. Воронеж, 2007. С. 62–63.

13. Западные и южные славяне // Этнология / Под ред. Миськовой Е.В. и др. М., 2005. С. 308.

14. Земцов Г.Л. Липецкий край в III V веках. Тула, 2012.

15. Зиньковская И.В. К изучению начального события в истории славян Восточной Европы: Винитарий и анты // Вопросы истории славян. Воронеж, 2006. С. 28–38.

16. Клейн Л.С. Воскрешение Перуна: К реконструкции восточнославянского язычества. Спб., 2004.

17. Кобычев В.П. В поисках прародины славян. М., 1973.

18. Лаптева Л.П. История славяноведения в России в XIX веке. М., 2005. 19.Лаптева Л.П. Изучение балканских славян в трудах Русского Археологического Института в Константинополе // Вопросы истории славян. Воронеж, 1996. С. 41–52.

20. Леднев В.С. Венеты. Славяне. Русь: историко-этимологические палеографические проблемы. М., Рязань, 2004.

21. Литаврин Г.Г. Византия и славяне. СПб., 2001.

22. Ломоносов М.В. Древняя Российская история: от начала Российского народа до кончины великого князя Ярослава или до 1054. Л., 1966.

23. Материалы по славянской письменности и культуре: Для учителей русского языка и литературы в их работе по решению воспитательных и общеобразовательных задач. Вып. XVI. Липецк, 1997.

24. Медведев А.П. О начальном этапе этнической истории славян в Подонье // Исторические записки. Воронеж, 2002. С. 195–207.

25. Русанова И.П., Тимощук Б.А. Во времена Збручского идола // Вопросы истории. 1990. № 8. С. 153–157.

26. Пространство и время в представлении славян // Русский язык и русская культура. Челябинск, 2003. С. 103.

27. Пузанов В.В. Вождь-харизматик древних славян: Сакральный и этнический факторы // Ученые записки Казанского государственного университета. Казань, 2008. С. 7–13.

28. Русь и южные славяне: Сборник статей к 100-летию со дня рождения В.А. Мошина. СПб., 1998.

29. Рыбаков Б.А. Язычество Древних славян. М., 1988.

30. Способы исчисления времени: календарь // Русский язык и русская культура. Челябинск, 2003. С. 103.

31. Седова О.В. Красный цвет колористический архетип языческой религии древних славян // Славянская культура в истории и современном мире. Елец, 2011. С. 134–137.

32. Тихомиров М.Н. Древнерусские города. М., 1956.

33. Тихомиров М.Н. Древняя Русь. М., 1975.

34. Третьяков П.Н. Восточнославянские племена. М., 1953.

35. Третьяков П.Н. Финно-угры, балты и славяне на Днепре и Волге. М.-Л., 1966.

36. Трубачев О.Н. В поисках единства. М., 2005.

37. Чуркина И.В. Первые государственные объединения словенцев // Вопросы истории. 2007. № 4. С. 126 141.

38. Уфимцева Н. Культура и ее отражение в языковом сознании славян // Вестник МУ. Сер. 9. Филология. 2009. № 5. С. 86–100.

39. Фомин В.В. Народ и власть в эпоху формирования государственности у восточных славян // Отечественная история. 2008. № 2. С. 170–189.

40. Формирование российской государственности: разнообразие взаимодействий "центр периферия". Екатеринбург, 2003.

Занятие № 3

Мы поможем в написании ваших работ!