Глава 3 «По дороге с облаками» 10 страница
Мы медленно опустились уже на первый снежный холм. Признаюсь, когда совсем рядом раскинута пусть невзрачная, серая, но вполне живая земля – видеть эти снежные наносы довольно странно и дико.
Сев на лапу дракона, я переоделась в теплую белую дубленку и унты. Короткие волосы спрятались под меховой шапкой. Не то чтобы я боялась холода, но мое тело все еще живое, и я так же мерзну.
Закинула на плечо небольшой рюкзак и поправила пару кинжалов на поясе. Так, на всякий случай.
– Иди. – Обняв меня за плечи, эльф скользнул губами по виску. – Только вернись. Вас так тяжело терять.
– Нет. Надеюсь, что нет.
– Борись, Александрит. Иначе ради чего все это?
– Я хочу, чтобы они умерли.
– Тебе станет легче?
– Нет. Я просто этого хочу. Больше ничего. Лишь это, одно это.
– Тогда иди, – руки безвольно разжались. – Алекс! – позвал он, когда я уже прилично удалилась. – Сери сделал правильный выбор. Ты действительно сокровище драконов.
– Лучше бы он ошибся. И остался жив, – шепнула я, отворачиваясь.
Через несколько минут по долине разлилась песня дракона. В ней звенела тоска и стонала боль, прощанье и в то же время надежда. На что, Нирран?
Впереди лежала белая пустыня.
– Сестренка?!
Станислава вздрогнула. Нитка‑связь плетущегося заклинания выскользнула из рук, но драконица даже не думала ее удерживать. Голос брата оказался важнее сложноступенчатой магии, которой она отвлекала себя второй час.
– Да, Стас…
Ответ вышел чересчур взволнованный, но часть эмоций при подобном способе общения терялась. Связываться на такое расстояние могли только те драконы клана Алауэн, что являлись гордыми носителями приставки Ту. Близнецам порой даже мысли не нужны, только ощущения друг друга.
– Мы нашли его.
Руки опали, и драконица какое‑то время сидела и смотрела в пустоту.
Сери, ее маленький рыжий бесенок. Сын…
– Стася, Стася?! – донесся до нее телепатический крик брата. – Успокойся немедленно. Стася, он жив. Слышишь меня? Сери жив! Ранен и держится на одном упрямстве, но еще дышит.
– Что? – Надежда сладким медом разлилась по телу.
– Возьми себя в руки. Нам здесь нужна Хранительница. Он сам не сможет обернуться, сил его хватает только на каждый третий вздох. Тащи сюда Колина и Диар.
– Х‑хорошо!
Подскочив с места, драконица бросилась к мужу и сыну, жалея, что, решив спрятаться ото всех и вдоволь нареветься, ушла в дальний конец дома. И заодно костеря почем зря Бальтазара, построившего такой большой дворец. Повыеживаться хотел, перед родней жены повыпендриваться. А ей тут… Ой, ду‑ра!
Сказав пару слов про свои умственные способности, Станислава просто перенеслась туда, где чувствовала своих родных и любимых, телепортом.
– Бали, Колин…
Сын глянул на нее огромными глазищами, в которых начали зарождаться грозы. Он знал, зачем могла прийти мать.
– Стас сказал, что Сери жив.
– Как? – встал Бали.
Она уже хотела отругать его за такое, но тут… Вздохнув и постаравшись сдержать улыбку, драконица подошла к мужу и, потянувшись, обняла его за шею. Невысокая женщина была куда ниже своего избранника, так что сразу становилось понятно в кого у них такие высокие дети. Драконы сами по себе хоть и довольно высокие, но не настолько же.
– Он жив, и это самое главное. А волосы отрастут, – не сдержала она улыбки, проведя рукой по совершенно гладкому черепу. Бальтазар все‑таки не выдержал и, не дождавшись погребального костра сына, остриг свои шикарные волосы.
– Мама, это правда? – растерянно спросил Колин. – Я его совсем не чувствую.
– Иди к нему, – драконица уперлась рукой в грудь сына. – Ты ему сейчас нужен.
Желто‑зеленые глаза Колина зажглись радостью. Он с облегчением вздохнул и улыбнулся. Несколько секунд, и его высокая фигура исчезла в темноте телепорта. Дважды просить дракона помочь близнецу не пришлось.
– Тш‑ш, – прошептал Бали расплакавшейся жене. – Если он сейчас жив, то ему больше ничто не страшно. Колин вытянет его.
– Знаю. – Женщина вздрогнула от душивших ее слез и потерлась лбом о мужскую грудь. – Мой мальчик…
Бальтазар улыбнулся. Аура его жены полыхала от радости и облегчения. Правда тут же было и немного страха, но он вполне логичен.
– Наш сын всегда мог вывернуться из любой ситуации. Ты же знаешь его. Он уже давно не мальчик, раз жениться собирался.
– Что ты понимаешь, сухарь, – слегка ударила его Стася. – Для меня он всегда будет моим маленьким мальчиком. Женись он хоть… О небо! Александрит!
Хруст снега под ногами, злые ветра.
Разве в силах они остановить? Может быть. Кого‑нибудь. Не меня!
Не знаю точно, сколько я шла. Просто перебирала ногами. Упрямо и бесчувственно. Так можно и так есть. Когда впереди лишь одна цель, все другое, что может остановить, становится бессильно. Время от времени я поднимала голову и оглядывалась, отмечая, что занесенные, голые хребты еще недавно высились далеко впереди и вот встали передо мной. Что тусклое, едва прорывающееся сквозь облака солнце все ниже клонится к земле. Осознание пришедшей ночи застало меня внезапно… вместе с вернувшимся сознанием, когда я очнулась почти полностью заметенная снегом. В какой момент организм не выдержал и затребовал отдыха? Это не тот вопрос, который стоило себе задавать. Вместо этого я встала и пошла дальше. Казалось, холод сковывает даже мысли. Но в этом замерзшем царстве я, наконец, могла позволить себе расслабиться и не контролировать свой разум, как раньше. Зачем, теперь я не боялась выдать себя. Ведь здесь некому смотреть на меня с осуждением, да и не разобрать, где мои метели, а где чужие. Снег налипает на ресницы или кристаллики замерзших слез…
Потом ушли и мысли, оставив после себя приятную, долгожданную пустоту, в которую задувал ледяной ветер.
Последнее, что я помню, как скатилась с очередного снежного бархана. Немного полежала у его подножья. Когда поняла, что еще немного, и мне из‑под него не выбраться, встала. Покачнувшись, глянула вперед и упрямо пошла. Мне надо пройти к самому сердцу этих мест. Туда, где когда‑то стоял древний замок, а теперь только лед и его твари.
Снова ледяная зала. И снова ледяные скульптуры. Не холодно, даже скорее наоборот, прядь волос липнет к мокрому лбу. Вот только прошлые сны не извращались до подобного – огонь среди ледяных стен. Большой костер горел ровно, а лед вокруг него и не думал плавиться и исчезать. Законы снов так невероятны!
Со стоном разогнула затекшее тело. Боль оказалась даже слишком осязаема, впрочем, как и неприятное ощущение тысячи иголочек. Если бы я не знала о занятных играх моего разума, то решила бы, что снова куда‑то вляпалась. А так – сон, он и есть сон.
Широко и с удовольствием зевнув, я придвинулась поближе к костру и начала раздеваться. А что – бегать мне больше не хотелось, спасибо, а сидеть просто так не интересно, лучше уж погреться. Когда еще так повезет, пусть даже во сне? Сначала на пол полетели варежки, потом шарф и дубленка. И только потом шапка. Короткие, чуть ниже плеч, волосы примялись и выглядели довольно жалко. Запустив в них руки, встряхнула этот белый шелк.
Движение я засекла на мгновенье позже всплеска магии. Натянула щиты и приготовила боевое заклинание в одной руке, другой сжала ледяной меч. И только обернувшись поняла, что ледяные скульптуры… не совсем и скульптуры. Одна из них скользнула ко мне, поблескивая в свете костра серебристой чешуей. Движения плавные, словно танец снежинки, тягучие как ледяная вода.
Дракон! Бывший когда‑то истинным, сейчас он нечто большее …и в то же время меньшее. Иное. Ледяной.
Разве это имя только внешней оболочки, побелевшей и покрытой снежной коркой? Скорее уж это имя той пустыни, что лежит в их душах, и то, что творится за пределами этой странной залы – лишь отражение. Имя пустоты. Имя покрывала боли. Теперь я знала – ледяных драконов не изгоняют, они сами уходят туда, где меньше всего возможностей потревожить эту хрупкую защиту.
– Зачем дитя человеческое пришла в наши снега?
Голос у дракона был не просто красивым, а каким‑то искрящимся, очаровывающим, как виденье снега, сверкающего на солнце. Сотни и тысячи искорок.
– За жизнью. – Я усмехнулась и убрала оружие.
Если это сон, то я смело могу признать себя чокнувшейся и начать пускать слюнявые пузыри, весело угукая. Но сдаваться раньше, чем отомщу, совсем не собираюсь. А если это не бред сумасшедшей, то значит вполне реально.
– Чьей?
– Мне нужна жизнь двух драконов Алауэн, которые прячутся в ваших снегах.
Ледяной наконец дошел до меня и сел рядом, являя собой картину истинной драконьей мудрости. Так и тянет за хвост дернуть, чтобы хоть немного сбить с него спесь. Но красив, с этим спорить глупо. Мощное телосложение подчеркивалось плавностью движений. Лобастую голову украшают не только две пары затейливых рогов, но и всевозможные шипы. Чешуя на теле отсвечивает синим, а грудь переливается радужными отсветами.
Драконы бывают красивы.
И завораживают…
– Честолюбивые планы, – судя по голосу, он хотел сказать «глупые».
– На скромность не жалуюсь, – отвесила поклон. Ну и раз у нас такая «задушевная» беседа, решила представиться. – Александрит Андин, Хранительница клана Алауэн.
– Хр‑ранительница значит?
– Ну, кем создали!.. – я развела руками.
– Неужели все же решили вернуть долг, – хмыкнул ледяной. И не дав мне рта раскрыть, продолжил: – И как же это Диар отпустила свою… хм… помощницу?
– А кто ж ее спросит. Пусть сначала с кланом разберется. А уж потом права качает.
Дракон усмехнулся и, подняв лапу, поддел когтем мой подбородок, заставляя задрать голову еще выше. От этого древнего змия веяло такой дикой, первозданной магией, что я едва не заблудилась, растеряв в ее напоре последний разум. Но это оказалось слишком похоже на мои первые попытки черпать силы из драконов Алауэн. Еще пару секунд побарахтавшись в прохладной свежести, я вынырнула на поверхность.
…Вновь открыла глаза. С них словно пелена спала, показывая то, что раньше ускользало от рассеянного взгляда. Только сейчас я поняла: эта пещера никакая не пещера, а нечто, созданное изо льда. Словно взяли большую сосульку, полую внутри. Или построили огромную снежную баррикаду. И драконов в ней около десятка – сидят, смотрят на меня.
– Теперь верю что Хранительница. Только люди готовы умереть ради силы.
– Только драконы готовы убить, – ответила я, отводя голову от его когтей. – И вообще, может хватит говорить загадками и недомолвками. Зачем вы притащили меня сюда?
– Предпочитаешь провести еще одну ночь на поверхности? Ты и так гуляла в снегах почти двое суток. Да еще во время бури, которую поднял некто молодой и глупый.
– Так откусите ему хвост. Я‑то здесь причем.
– А у нее нет хвоста. Зато наглости на трех драконов.
Теперь говорила драконица, сидящая где‑то по левую руку от меня.
– Что тебе надо от ледяного из рода Алауэн?
– Почему я здесь?
Драконице не понравился мой взгляд в упор.
– Ты нас заинтересовала, дитя человеческое, сестра драконья.
Это подал голос еще один птицекрылый. Точнее… нет, ну я знала, что такие драконы бывают, но не видела. Тело довольно плотное, покрыто перьями, чешуйчатые передние лапы длиннее задних, что поднимает драконью грудь чуть выше, на ней роговые пластины. Длинная шея красиво изгибается на подобие лебяжьей и заканчивается небольшой головой, украшенной перьями и длинным рогом, растущим чуть выше глаз. Крылья? Крылья как у птицы. Длинные маховые перья, отливающие серебром. А вот подпушек снежно белый, мягкий, упругий, но крепкий. Еще и такой густой, что до плоти не добраться.
Только тут я поняла, что стою около крыла дракона и методично его ощипываю. В кулаке зажат пух, за голенищем сапога – здоровенное маховое перо, щекотящее остовом ягодицы.
– Простите, отвлеклась, – попыталась я покраснеть, засовывая пух в карман.
Похоже, меня не удалось исправить даже льду, как тянула руки ко всяким подозрительным предметам и драконам, так и тяну.
– На чем мы остановились? – оглянулась я к радужному. – Вы, кажется, хотели ответить любезностью и представиться.
– Мы? Любезностью? – рассмеялся дракон.
– Это Шаен, – обнажил клыки в улыбке пернатый. – Меня можешь звать Ильямин. Наши границы ни разу не пересекал человек, подобный тебе. Ты ледяная, этого мы не можем не признать, а значит, имеешь право здесь находиться. – Дракон обошел меня сбоку, мазнув по ноге одним из хвостов. Точнее, где‑то на середине единый хвост расщеплялся на три.
– Эй, – вскрикнула я, заметив, что этим движением он вытащил свое перо из моего сапога.
– Садись, Хранительница, – кивнул он на мою расстеленную дубленку. Сам же пристроился рядом. – Как бы мы не относились к Алауэн, Сантан дракон. А ты… всего лишь человек, результат запрещенного ритуала. За одно это тебя стоило уничтожить. Но… – Дракон скосил глаза на меня, сидящую у костра. – Видишь ли, за последнее время Сантан и его мать смогли расколоть ледяных на две группы. Большая часть драконов не желает вмешиваться в жизнь живых. Но среди нас всегда были те, кто находят облегчение в чужой боли. Понимаешь меня, дитя человеческое?
Я кивнула: более чем.
– У нас существует традиция, каждый вошедший в ледяное царство рассказывает свою историю. Один раз, белее никто не спросит тебя ни о чем.
– С чего начать?
– С начала.
– В эту ночь я столкнулась с иной стороной Фортуны. Обычно‑то она ко мне задом, а тут… В общем, тот оскал я еще долго не забуду!..
Так незаметно пролетело несколько часов. Я рассказывала о своих приключениях в компании драконов, ледяные слушали. Иногда мы все вместе смеялись. Почему‑то сейчас это не приносило той боли, от которой я пряталась столько дней. Теперь мне и самой было смешно вспоминать свои поступки и слова.
Когда я уже заканчивала, в зале показался вновь прибывший – некрупный дракон, украшенный чудными рогами, наподобие оленьих. На его шее, как ни странно, моталась сума. Драконица, которую кстати звали Руаной, близко его не подпустила, только забрала поклажу и протянула мне.
– Бери.
– Что там?
– Мы наблюдали за тобой с того самого момента, как ты пересекла границу. И за все это время ты ничего не ела. Удивительно как до сих пор жива. Морозы и голод не лучший выбор для жизни.
В сумке оказался завернутые в ткань заледеневшие лепешки. Их я успешно разогрела над полыхающим костром. Но, только проглотив первый кусочек, поняла насколько проголодалась. Да, для жизни мне вполне хватит и магии драконов, которой за эти два дня выпито столько, что впору подавиться, вот только тело этим не обмануть. Ему нужна нормальная пища. Так что теперь я вгрызалась в тесто с жадностью сторожевого пса, которых, как известно, держат впроголодь. Так же в сумке обнаружилась фляга и довольно большой, литра на два, горшочек, закрытый плотной крышкой. Внутри горшочка что‑то плескалось. Да и магией от него фонило. Оказалось, внутри еще теплый суп – наваристый и сытный.
Вот тут‑то я и пожалела о своей грубости в отношении Иаллин. Ложка бы мне пригодилась.
Сытую и согретую, меня начало клонить в сон.
– Откуда все это? – кивнула я на распотрошенную суму.
– У границ тоже живут люди. И разве могут они пожалеть немного еды для замерзающего путника, если ее попросит ледяной дракон.
Я засмеялась.
– Добрые люди есть везде, особенно когда вокруг много злых драконов.
Глаза совсем слипались, и я начала придумывать, как бы улечься на холодном льду и ничего себе не отморозить. Одной дубленки оказалось мало. Посмотрев на мои мучения, пернатый вздохнул и пододвинул мое несопротивляющееся и вообще размякшее тело к себе. Еще и крылом сверху накрыл. Ильямин оказался не таким уж и холодным, а скорее наоборот, тепленьким, как бок остывающей печки.
– Разбудите как буря уляжется. Мне еще надо ямку для драконьей туши выкопать, – бормотала я в полудреме.
Сери открыл глаза и долго разглядывал неровный белый камень. Только через несколько минут до него дошло, что это лепнина на беленом потолке. На фоне головной боли вспомнилось, как они с братом заклинанием подписывали потолок типа «Серебряный Град. Дом. Твоя комната»… Это на случай, когда после гулянки с утра не помнишь где ты. Иногда сначала приходилось выяснять собственное имя. Но чаще имя соседки по горизонтальному положению. Хорошо хоть заклинание качественное, само как‑то узнает имя и пишет. Правда, иногда казусы случаются. Он по утру одну девицу Груней назвал, так она еще час орала, что Эсмиральдинья. Оказалось, что эта красотка уже лет десять как от данного матерью имени избавилась, а вот он напомнил! А однажды имена пришлось читать несколько минут. На двадцатом Сери окончательно окосел от удивления, потому как половина имен были мужские. Оказалось, что заклинание засекало всех, кто к этой кровати прикладывался. Пришлось выкинуть не только постельное белье, но и саму кровать.
Когда к колокольному звону присоединилась и сильная боль в боку, дракон поначалу решил, что во время очередной попойки ему кто‑то помял ребра, но потом вспомнил, что подобное в последний раз случалось эдак лет сто назад. И не то чтобы за эти сто лет он стал много сильней, просто натренировался с братом давать противникам в морду, и если их оказывалось больше и они были сильней, то вовремя сбегать, пока дело не дошло до оскорбленной драконьей чести. А братьям о‑очень не нравилось, когда их били.
Расплавленный и какой‑то теплый разум поплыл совсем не в ту сторону. Дракон вспомнил, как их последний раз сильно били. Кажется, тогда брату приглянулась одна эльфийка, ослепительная блондинка с длинными ногами и большой гру… большими глазами. Колин всегда был неравнодушен к светленьким. Но тут его чуть не заставили жениться на соблазненной им невинной деве (если честно, то невинностью там уже лет сто как не пахло). И все бы ничего, но у блондинки оказалось уж очень много братьев и других родственников. Сери пришлось вытаскивать Колина, можно сказать, прямо от алтаря, где его свободу пытались принести в жертву женской коварности. Они потом еще три дня у Олеандра прятались от разбушевавшихся родственничков невесты.
Мысль о блондинках как‑то плавно привела к воспоминаниям о женщине. Да, она тоже была блондинкой, но немного… странной. Прядками. Яркие голубые глаза этой красотки светились легкой угрозой в его адрес и в то же время какой‑то нежностью. Где же он мог встретить это ясноокое видение? В узком белом платье, с обнаженной спиной, кипящая от чуть сдерживаемой ярости. Кажется, они танцевали в набитом людьми зале. Его пальцы пробегали по ее позвоночнику, но им препятствовала ткань платья чуть ниже талии. Ох, как краснели щеки и сверкали от злости и возбуждения ее голубые глаза. Потом они целовались где‑то на балконе. Сери помнил, как прижимал странную девушку к себе, как кипела его кровь…
– Андин! – чуть слышно выдохнул дракон. И тут же все вспомнил. – Моя Андин. Единственная.
Попробовал потянуться к ней по созданным только для них связям и наткнулся на ледяной холод. По всем ниточкам, что соединяли их. Кровь, печать, чувства. Везде лишь холод.
– Сери, успокойся!
Когда в комнату вошла мать, он не заметил.
– Мама! – улыбнулся Сери.
Женщина упала на кровать рядом с ним и прижала голову сына к своей груди.
– Мой мальчик! Мой маленький мальчик. Я думала, что это навсегда. Сери! Рыжик мой несносный.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 164; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!