ОТЧЕТНЫЙ ДОКЛАД ЦК ОБ ИЮЛЬСКИХ СОБЫТИЯХ

Июля

 

Товарищи!

Нашу партию, в особенности Центральный Комитет нашей партии, обвиняют в том, что она вызвала и организовала выступление 3–4 июля с целью вынудить Центральный исполнительный комитет Советов взять власть в свои руки, а если не хотят взять власть – захватить ее самим.

Прежде всего я должен опровергнуть эти обвинения. 3 июля два представителя пулеметного полка ворвались на заседание конференции большевиков и заявили о выступлении 1 пулеметного полка. Вы помните, как мы заявили делегатам, что члены партии не могут идти против постановления своей партии, и как протестовали представители полка, заявив, что они лучше выйдут из партии, но не пойдут против постановления полка.

Центральный Комитет нашей партии считал выступление рабочих и солдат в Петрограде при настоящем положении нецелесообразным. ЦК считал его нецелесообразным, так как было ясно, что затеянное правительством наступление на фронте есть авантюра, что солдаты, не зная, за какие цели их ведут, в наступление не пойдут, что в случае нашего выступления в Петрограде враги революции могут взвалить на нас ответственность за провал наступления на фронте. Мы хотели, чтобы ответственность за срыв наступления на фронте пала на истинных виновников этой авантюры.

Но выступление началось. Пулеметчики разослали по заводам делегатов. Часам к шести мы стояли перед фактом выступления огромных масс рабочих и солдат. Часов в пять на заседании Центрального исполнительного комитета Советов я официально, от имени Центрального Комитета партии и конференции, заявил, что мы решили не выступать. Обвинять нас после этого в организации выступления, значит говорить ложь, достойную наглых клеветников.

Выступление разыгралось. Имела ли партия право умыть руки и уйти в сторону? Учитывая возможность еще более серьезных осложнений, мы не имели права умыть руки, – как партия пролетариата, мы должны были вмешаться в выступление и придать ему мирный и организованный характер, не задаваясь целью вооруженного захвата власти.

Напомню вам аналогичные случаи из истории нашего рабочего движения. 9 января 1905 г., когда Гапон вел массы к царю, партия не отказалась идти с массой, хотя знала, что идут черт знает куда. Теперь, когда движение шло не под лозунгами Гапона, а под нашими лозунгами, мы тем более не могли уйти от движения. Мы должны были вмешаться, как регулятор, как партия сдерживающая, чтобы охранить движение от возможных осложнений.

Меньшевики и эсеры претендуют на руководство рабочим движением, но они не похожи на людей, способных руководить рабочим классом. Их нападки на большевиков изобличают в них полное непонимание обязанностей партии рабочего класса. По отношению к последнему выступлению рабочих они рассуждают, как люди, порвавшие с рабочим классом.

Ночью Центральный Комитет нашей партии, Петербургский комитет, Военная организация решили вмешаться в это стихийное движение солдат и рабочих. Меньшевики и эсеры, видя, что за нами идут более 400.000 солдат и рабочих, что почва у них из‑под ног ускользает, объявили выступление рабочих и солдат выступлением против Советов. Я утверждаю, что 4 июля вечером, когда большевиков объявили предателями революции, меньшевики и эсеры предали революцию, взорвали единый революционный фронт и заключили союз с контрреволюцией. Нанося удары большевикам, они наносили удары революции.

5 июля меньшевики и эсеры объявили военное положение, организовали штаб и передали все дела военной клике. Мы, борясь за полновластие Советов, попали, таким образом, в положение вооруженного противника Советов. Создалась картина, при которой войска большевиков могли оказаться против войск Советов. Нам принимать бой при таком положении было бы безумием. Мы говорили руководителям Советов: кадеты ушли, блокируйтесь с рабочими, пусть власть будет ответственна перед Советами. Но они сделали вероломный шаг, они выставили против нас казаков, юнкеров, громил, некоторые полки с фронта, обманув их, что большевики идут якобы против Советов. Само собой разумеется, мы не могли принять при таких условиях боя, на который толкали нас меньшевики и эсеры. Мы решили отступить.

5 июля состоялись переговоры с Центральным исполнительным комитетом Советов в лице Либера. Либер поставил условие: мы, т. е. большевики, снимаем броневые автомобили от дворца Кшесинской, матросы уезжают из Петропавловской крепости в Кронштадт. Мы согласились, при условии, что ЦИК Советов охраняет наши партийные организации от возможного разгрома. Либер, от имени Центрального исполнительного комитета, уверил, что наши условия будут исполнены, что дворец Кшесинской будет в нашем распоряжении до тех пор, пока нам не будет предоставлено постоянное помещение. Мы выполнили свои обещания. Броневые автомобили были сняты, кронштадтцы согласились уехать обратно, но только с оружием в руках. Центральный же исполнительный комитет Советов ни одного своего обязательства не выполнил. 6 июля военный представитель эсеров Кузьмин по телефону передал требование, чтобы через 3/4 часа дворец Кшесинской и Петропавловская крепость были очищены, в противном случае Кузьмин грозил двинуть вооруженные силы. Центральный Комитет нашей партии решил всеми силами избегать кровопролития. Центральный Комитет делегировал меня в Петропавловскую крепость, где удалось уговорить гарнизон из матросов не принимать боя, так как положение повернулось таким образом, что мы можем оказаться против Советов. В качестве представителя Центрального исполнительного комитета Советов я еду с меньшевиком Богдановым к Кузьмину. У Кузьмина все готово к бою: артиллерия, кавалерия, пехота. Мы уговариваем его не применять вооруженной силы. Кузьмин недоволен, что “штатские своим вмешательством всегда ему мешают”, и неохотно соглашается подчиниться настоянию Центрального исполнительного комитета Советов. Для меня очевидно, что военные эсеры хотели крови, чтобы дать “урок” рабочим, солдатам и матросам. Мы помешали им выполнить их вероломный план.

Тем временем контрреволюция пошла в наступление: разгром “Правды” и “Труда”, избиения и убийства наших товарищей, закрытие наших газет и т. п. Во главе контрреволюции стоит Центральный комитет кадетской партии, за ним штаб и лица командного состава армии, – представители той самой буржуазии, которая хочет вести войну, наживаясь на ней.

День за днем контрреволюция укреплялась. Каждый раз после нашего обращения в Центральный исполнительный комитет Советов за разъяснениями мы убеждались, что он не в силах предотвратить эксцессы, что власть не в руках ЦИК, а в руках кадетско‑военной клики, задающей тон контрреволюции.

Министры летят, как куклы. Центральный исполнительный комитет Советов хотят подменить чрезвычайным совещанием в Москве,[36] на котором 280 членов Центрального исполнительного комитета среди сотен открытых представителей буржуазии потонут, как мухи в молоке.

Центральный исполнительный комитет, напуганный ростом большевизма, заключает постыдный союз с контрреволюцией, удовлетворяя ее требования: выдача большевиков, арест балтийской делегации,[37] разоружение революционных солдат и рабочих. Устраивается все это очень просто: посредством провокационных выстрелов оборонческая клика создает повод для разоружения и приступает к разоружению. Так было, например, с сестрорецкими[38] рабочими, не принимавшими участия в выступлении.

Первый признак всякой контрреволюции – разоружение рабочих и революционных солдат. У нас эту черную контрреволюционную работу проделали руками Церетели и др. “министров‑социалистов” из Центрального исполнительного комитета Советов. В этом вся опасность. “Правительство спасения революции” “укрепляет” революцию посредством удушения революции.

Наша задача – собрать силы, укрепить существующие организации и удерживать массу от преждевременных выступлений. Контрреволюции выгодно вызвать нас сейчас на бой, но мы не должны поддаваться на провокацию, мы должны проявить максимум революционной выдержки. Это общая тактическая линия Центрального Комитета нашей партии.

По вопросу о гнусной клевете на наших вождей, будто бы они работают на немецкие деньги, Центральный Комитет партии держится следующей позиции. Во всех буржуазных странах против революционных вождей пролетариата выдвигались клеветнические обвинения в измене. В Германии – Либкнехт, в России – Ленин. Центральный Комитет партии не удивляется тому, что русские буржуа прибегают к испытанному способу борьбы с “неугодными элементами”. Необходимо, чтобы рабочие сказали открыто, что считают своих вождей безупречными, солидаризируются с ними и считают себя участниками их дела. Сами рабочие обращались к Петербургскому комитету за проектом протеста против травли наших вождей. Петербургский комитет выработал такой проект, который будет покрыт подписями рабочих.

Наши противники, меньшевики и эсеры, забыли, что события вызываются не отдельными лицами, а подземными силами революции, и тем самым стали на точку зрения охранки.

Вы знаете, что “Правда” закрыта с 6 июля, типография “Труд” опечатана, причем контрразведка отвечает, что, по всей вероятности, она будет открыта, когда закончится следствие. За время бездействия придется выдать около 30 000 руб. наборщикам и служащим “Правды” и типографии.

После июльских событий, после того, что произошло за это время, мы не можем больше считать эсеров и меньшевиков социалистами. Рабочие именуют их теперь социал‑тюремщиками.

Говорить после этого об единстве с социал‑тюремщиками преступно. Надо выставить другой лозунг: единство с левым их крылом – с интернационалистами, которые сохранили еще дозу революционной чести и готовы бороться с контрреволюцией. Такова линия ЦК партии.

 

Впервые напечатано в 1923 г. в журнале “Красная Летопись” № 7

 

ДОКЛАД О ТЕКУЩЕМ МОМЕНТЕ

Июля

 

Товарищи!

Характерной чертой текущего момента является кризис власти. Вокруг этого вопроса группируются другие второстепенные вопросы. Кризис власти определяется ее неустойчивостью: наступил момент, когда приказы власти вызывают либо смех, либо равнодушие, и никто не хочет их исполнять. Недоверие к власти проникает в глубь населения. Власть колеблется. В этом основа кризиса власти.

Мы переживаем третий кризис власти. Первый кризис – кризис царской власти, которой не стало. Второй кризис – кризис первого Временного правительства, результатом которого был уход Милюкова и Гучкова из правительства. Третий кризис – кризис коалиционного правительства, когда неустойчивость власти достигла своей наивысшей степени. Министры‑социалисты вручают портфели Керенскому, а буржуазия выражает Керенскому недоверие. Составился кабинет, который на другой же день оказался в том же неустойчивом положении.

Как марксисты, мы должны подойти к кризису власти не только с формальной точки зрения, но, прежде всего, с точки зрения классовой. Кризис власти – это напряженная, открытая борьба классов за власть. В результате первого кризиса власть помещичья уступила место власти буржуазии, поддержанной Советами, “представляющими” интересы пролетариата и мелкой буржуазии. В результате второго кризиса произошло соглашение между крупной и мелкой буржуазией в лице коалиционного правительства. Как во время первого, так и во время второго кризиса, власти боролись с революционными выступлениями рабочих (27 февраля и 20–21 апреля). Второй кризис разрешился в “пользу” Советов, путем вступления в буржуазное правительство “социалистов” от Советов. При третьем кризисе солдаты и рабочие открыто поставили вопрос о взятии власти трудящимися – мелкобуржуазной и пролетарской демократией, с устранением из правительства всех капиталистических элементов.

Чем вызван третий кризис?

Сейчас всю “вину” сваливают на большевиков. Выступление 3 и 4 июля послужило якобы моментом обострения кризиса. Еще К. Маркс говорил, что каждый шаг революции вперед вызывает ответный шаг контрреволюции назад. Считая выступление 3 и 4 июля революционным шагом, большевики принимают на себя честь пионеров движения вперед, приписываемую им ренегатами‑социалистами. Но этот кризис власти разрешился не в пользу рабочих. Кто в этом виноват? Если бы меньшевики и эсеры поддержали рабочих и большевиков, контрреволюция была бы побеждена, но они стали бить большевиков, разбили единый фронт революции, и кризис стал протекать в условиях, неблагоприятных не только для большевиков, но и для них, для эсеров и меньшевиков.

Это был первый фактор обострения кризиса.

Вторым фактором явился уход кадетов из правительства. Кадеты учуяли, что дело клонится к ухудшению положения, что экономический кризис разрастается, денег мало, и решили улизнуть. Их уход был продолжением бойкота Коновалова. Вскрыв неустойчивость правительства, кадеты первые ушли из правительства.

Третий фактор, вскрывший и обостривший кризис власти, – это поражение наших войск на фронте. Вопрос войны является сейчас основным вопросом, вокруг которого вращаются все другие вопросы внутренней и внешней жизни страны. И по этому основному вопросу правительство провалилось. С самого начала было ясно, что наступление на фронте является авантюрой. Ходят слухи, что мы сдали сотни тысяч в плен, что солдаты беспорядочно бегут. Приписывать “разруху” на фронте исключительно агитации большевиков, – значит преувеличивать влияние большевиков. Ни одна партия не в силах поднять такую тяжесть. Чем объяснить, что наша партия, насчитывающая до 200 тысяч членов, могла “разложить” армию, а Центральный исполнительный комитет Советов, объединяющий 20 миллионов граждан, не мог удержать армию под своим влиянием. Дело в том, что солдаты не хотят воевать, не зная, за что они воюют, они устали, они обеспокоены вопросом о распределении земли и т. п. Рассчитывать, что при таких условиях можно вести солдат на войну, значит рассчитывать на чудо. Центральный исполнительный комитет Советов имел возможность вести среди армии гораздо более сильную агитацию, чем мы, и вел ее, и тем не менее великая стихия борьбы против войны взяла свое. В этом виноваты не мы, “виновата” революция, давшая право каждому гражданину добиться ответа на вопрос: из‑за чего идет война?

Таким образом, три фактора вызвали кризис власти:

1) недовольство рабочих и солдат правительством, для которых политика правительства была слишком правой;

2) недовольство буржуазии правительством, считающей политику правительства слишком левой, и

3) неудачи на фронте.

Это наружные силы, вызвавшие кризис власти.

А основой всему, подземной силой кризиса явилась экономическая разруха страны, вызванная войной. Только на этой почве выросли эти три фактора, поколебавшие власть коалиционного правительства.

Если кризис есть борьба классов за власть, то мы, как марксисты, должны поставить вопрос: какой же класс поднимается сейчас к власти? Факты говорят о том, что к власти поднимается рабочий класс. Ясно, что класс буржуазии не допустит его к власти без боя. Мелкая буржуазия, составляющая большинство населения в России, колеблется, объединяясь то с нами, то с кадетами, и этим бросает на чашку весов последнюю гирю. В этом классовое содержание переживаемого нами кризиса власти.

Кто же оказывается побежденным и кто побеждает в данном кризисе? Очевидно, что в данном случае власть берет буржуазия в лице кадетов. На одно мгновение, когда кадеты ушли из правительства, власть оказалась в руках Центрального исполнительного комитета Советов, но он от власти отказался, поручив членам правительства составить кабинет. Сейчас Центральный исполнительный комитет оказался привеском к власти, в кабинете министров идет чехарда, остался один Керенский. Кто‑то диктует свою волю, которую должны исполнять и министры и Центральный исполнительный комитет Советов. Очевидно, это воля организованной буржуазии, кадетов прежде всего. Она диктует свои условия: она требует, чтобы у власти были “деловые люди”, а не партийные представители, чтобы аграрная программа Чернова была снята, чтобы декларация правительства 8 июля[39] была изменена, чтобы из всех органов власти были изъяты большевики. Центральный исполнительный комитет отступает перед буржуазией и соглашается на ее условия.

Как могло случиться, что вчера еще отступавшая буржуазия отдает сегодня приказы Центральному исполнительному комитету Советов? Дело в том, что после поражения на фронте кредит власти пал в глазах заграничных банкиров. По некоторым данным, заслуживающим серьезного внимания, тут видна рука английского посла Бьюкенена и банкиров, которые отказывают правительству в кредите, если оно не откажется от своих “социалистических” поползновений.

Это первая причина.

Вторая причина заключается в том, что фронт буржуазии организован лучше, чем фронт революции. Когда меньшевики и эсеры объединились с буржуазией и стали бить большевиков, контрреволюция поняла, что единый фронт революции взорван. Организованная в военные и финансово‑империалистические клики, во главе с Центральным комитетом кадетской партии, контрреволюция предъявила оборонцам целый ряд требований. Меньшевики и эсеры, дрожавшие за свою власть, поспешно исполняли требования контрреволюции.

Вот тот фон, на котором разыгралась победа контрреволюции.

Ясно, что в данный момент контрреволюция победила большевиков потому, что большевики изолированы, преданы меньшевиками и эсерами. Ясно также и то, что настанет момент, благоприятный для нас, когда мы сможем дать буржуазии решительный бой.

Существуют два центра контрреволюции. Один центр – партия организованной буржуазии – кадеты, прикрывающиеся оборонческими Советами. Его исполнительный орган – штаб, во главе с видными генералами, держащими все нити командного состава. Другой центр – империалистическая финансовая клика, связанная с Англией и Францией и держащая все нити кредита. Не случайно, что Ефремов – член междупарламентской комиссии, держащей в своих руках кредит, – введен в правительство.

Перечисленные факты создали победу контрреволюции над революцией.

Каковы же перспективы? Пока война идет, – а она будет идти; пока промышленная разруха не разрешена, – а она не будет разрешена, ибо репрессиями против солдат и рабочих ее не разрешишь, а героических мер правящие классы предпринять не могут; пока крестьяне не получат землю, – а они ее не получат, потому что даже Чернов с своей умеренной программой оказался не подходящим членом правительства, – пока все это есть, – неизбежны будут кризисы, массы не раз будут выходить на улицу, будут происходить решительные бои.

Мирный период развития революции кончился. Настал новый период, период острых конфликтов, стычек, столкновений. Жизнь будет бурлить, кризисы будут чередоваться. Солдаты и рабочие молчать не будут. Даже против закрытия “Окопной Правды” 20 полков заявили свой протест. Тем, что втолкнули в правительство новых министров, еще не разрешили кризиса. Рабочий класс не обескровлен. Рабочий класс оказался благоразумнее, чем о нем думали противники: когда он понял, что Советы изменили, он не дал боя 4 и 5 июля. Аграрная же революция еще только разворачивается.

Предстоящие битвы мы должны встретить достойно и организованно.

Основными нашими задачами должны быть:

1) призыв рабочих, солдат и крестьян к выдержке, стойкости и организованности;

2) возобновление, укрепление и расширение наших организаций;

3) не пренебрегать легальными возможностями, ибо никакая контрреволюция не может нас серьезно загнать в подполье.

Полоса необузданных разгромов прошла, наступает полоса “законных” преследований, и мы должны захватывать и использовать всякую легальную возможность.

В связи с тем, что большевики остались изолированными, так как большинство ЦИК Советов нам изменило, заключив союз с контрреволюцией, встает вопрос, как мы должны относиться к Советам и их большинству, меньшевикам и эсерам? На заседании Центрального исполнительного комитета Мартов бросил обвинение Гоцу и Дану, что они принесли решения, уже принятые на собрании черносотенцев и кадетов. Процесс преследования большевиков показал, что они остались без союзников. Весть об аресте наших вождей и закрытии наших газет была встречена среди меньшевиков и эсеров громом аплодисментов. Говорить после этого об единстве с меньшевиками и эсерами, значит протягивать руку контрреволюции.

Я говорю это потому, что кое‑где на заводах пытаются наладить союз меньшевиков и эсеров с большевиками. Это замаскированная форма борьбы с революцией, потому что союзом с оборонцами можно погубить революцию. Есть среди меньшевиков и эсеров элементы, которые готовы бороться с контрреволюцией (у эсеров – камковцы,[40] у меньшевиков – мартовцы), и с ними мы готовы объединиться в едином революционном фронте.

 

Впервые напечатано в 1923 г. в журнале “Красная Летопись” № 7

 

ОТВЕТЫ НА ПОДАННЫЕ ЗАПИСКИ

Июля

 

1) Записка Масловского: При будущих конфликтах, а возможно и вооруженных выступлениях, в какой мере будет содействовать наша партия этому и выступит ли она во главе вооруженного протеста?

 

Ответ Сталина: Надо предполагать, что выступления будут вооруженные, и надо быть готовыми ко всему. Будущие конфликты будут более острые, и партия умывать рук не должна. Салн от имени латышского района обвинял партию, что она не взяла на себя руководство движением. Но это неверно, потому что партия как раз поставила себе целью перевести движение на мирные рельсы. Нас можно упрекать, что мы не стремились взять власть. Взять власть 3 и 4 июля мы могли, мы могли обязать Центральный исполнительный комитет Советов санкционировать нашу власть. Но вопрос в том, могли ли мы удержать власть? На нас поднялись бы фронт, провинция, ряд местных Советов. Власть, не опирающаяся на провинцию, оказалась бы без почвы. Взятием власти при таких условиях мы оскандалились бы.

 

2) Записка Иванова: Каково наше отношение к лозунгу “Власть Советам!”? Не пора ли сказать: “диктатура пролетариата”?

 

Ответ Сталина: Когда кризис власти разрешается, то это значит, что известный класс стал у власти, в данном случае буржуазия. Можем ли мы остаться при старом лозунге “Вся власть Советам!”? Само собой нет. Передавать власть Советам, которые на деле молчаливо идут рука об руку с буржуазией, значит работать на врагов. Если мы победим, мы можем передать власть только рабочему классу, поддержанному беднейшими слоями деревни. Мы должны выдвинуть другую, наиболее целесообразную форму организации Советов рабочих и крестьянских депутатов. Форма власти остается старой, но классовое содержание этого лозунга мы изменяем, мы говорим языком классовой борьбы: вся власть в руки рабочих и беднейших крестьян, которые поведут революционную политику.

 

3) Записка от неизвестного: Как нам нужно будет держаться, если ЦИК Советов рабочих и солдатских депутатов заявит о подчинении меньшинства большинству? Уйдем ли мы тогда из ЦИК Советов, или нет?

 

Ответ Сталина: Соответствующее постановление уже имеется. У большевистской фракции было совещание, на котором выработан ответ в том духе, что мы, как члены ЦИК Советов, подчиняемся всем решениям Центрального исполнительного комитета и против них не выступаем, но, как члены партии, мы можем выступать самостоятельно, не сомневаясь, что существование Советов не отменяет самостоятельного существования партий. Завтра наш ответ будет объявлен на заседании Центрального исполнительного комитета.

 

Впервые напечатано в 1923 г. в журнале “Красная Летопись” № 7

 

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Июля

 

Товарищи!

Для составления резолюции по вопросу об отношении к постановлению Центрального исполнительного комитета Советов о большевиках была избрана комиссия, в которой был и я. Она выработала резолюцию, которая гласит: мы, как члены ЦИК Советов, подчиняемся большинству, но как члены большевистской партии можем выступать самостоятельно и против постановлений ЦИК Советов.

Прохоров под диктатурой пролетариата понимает диктатуру нашей партии. Мы же говорим о диктатуре класса, ведущего за собой беднейшие слои крестьянства.

Неточность в речах ораторов: что мы переживаем, реакцию или контрреволюцию. Во время революций реакций не бывает. Когда у власти сменяются классы, это не реакция, а революция или контрреволюция.

Что касается четвертого фактора, вызвавшего кризис власти, о котором упоминал Харитонов, фактора международного, то только война и связанные с войной вопросы внешней политики имели отношение к кризису нашей власти. В своем докладе я отводил войне, как фактору, вызвавшему кризис власти, главное значение.

Что касается мелкой буржуазии, то она не представляет уже собой нечто целое, в ней идет быстрое расслоение (Совет крестьянских депутатов Петроградского гарнизона, идущий вразрез с Исполнительным комитетом крестьянского съезда). В деревне происходит борьба, и параллельно с существующими Советами крестьянских депутатов создаются новые, самочинные. На поддержку этих, поднимающихся кверху беднейших слоев крестьянства, мы и рассчитываем. По своему экономическому положению только они могут идти с нами. Те слои крестьян, которые посадили в Исполнительный комитет крестьянского съезда таких жаждущих крови пролетариата людей, как Авксентьев, за нами не пойдут и к нам не колебнутся. Я наблюдал, как эти люди аплодировали, когда Церетели объявил приказ об аресте тов. Ленина.

Товарищи, говорящие о том, что диктатура пролетариата невозможна потому, что пролетариат составляет меньшинство населения, понимают силу большинства механически. Ведь и Советы представляют собой только 20 миллионов организованных ими людей, но благодаря своей организованности ведут за собой все население. За организованной силой, могущей порвать путы экономической разрухи, пойдет все население.

Тов. Володарский толкует резолюцию, принятую конференцией, иначе, чем я, но какова его точка зрения, трудно понять.

Товарищи спрашивают, можем ли мы изменить наш лозунг? Наш лозунг о власти Советов был рассчитан на мирный период развития революции, который мы изжили. Не надо забывать того факта, что теперь одним из условий перехода власти является победа над контрреволюцией путем восстания. Когда мы выдвигали наш лозунг о Советах, власть фактически была в руках Советов. Путем давления на Советы мы могли влиять на изменения в составе правительства. Теперь власть в руках Временного правительства. Рассчитывать на мирный переход власти в руки рабочего класса путем давления на Советы мы не можем. Как марксисты, мы должны сказать: дело не в учреждениях, а в том, политику какого класса проводит это учреждение. Мы, безусловно, за те Советы, где наше большинство. И такие Советы мы постараемся создать. Передавать же власть Советам, заключающим союз с контрреволюцией, мы не можем.

Обобщая все вышеуказанное, можно сказать: мирный путь развития движения кончился, так как движение вступило на путь социалистической революции. Мелкая буржуазия, кроме беднейших слоев крестьянства, поддерживает сейчас контрреволюцию. Поэтому лозунг: “Вся власть Советам!” для данного момента устарел.

 

Впервые напечатано в 1923 г. в журнале “Красная Летопись” № 7

 

Что случилось?

 

Это было 3–4 июля. Рабочие и солдаты шествовали вместе по улицам Петрограда, провозглашая: “Вся власть Советам рабочих и солдатских депутатов!”.

Чего хотели тогда рабочие и солдаты, чего добивались они?

Может быть, свержения Советов?

Конечно, нет!

Рабочие и солдаты добивались тогда того, чтобы Советы взяли в свои руки всю власть, облегчив тяжелую жизнь рабочих, крестьян, солдат и матросов.

Они добивались усиления Советов, а не их ослабления и уничтожения.

Они хотели, чтобы Советы, взяв власть, порвали с помещиками, передав землю крестьянам теперь же, не откладывая дела в долгий ящик.

Они хотели, чтобы Советы, взяв власть, порвали с капиталистами, создав лучшие условия труда и рабочий контроль на фабриках и заводах.

Они хотели, чтобы Советы, объявив справедливые условия мира, прекратили, наконец, тяжелую войну, уносящую миллионы молодых жизней.

Вот чего добивались тогда рабочие и солдаты. Но вожаки Исполнительного комитета, меньшевики и эсеры, не захотели идти по пути революции.

Союзу с революционным крестьянством они предпочли соглашение с помещиками.

Союзу с революционными рабочими они предпочли соглашение с капиталистами.

Союзу с революционными солдатами и матросами они предпочли союз с юнкерами и казаками.

Вероломно объявив большевистских рабочих и солдат врагами революции, они обратили свое оружие против них в угоду контрреволюции.

Слепые! Не заметили, что, стреляя в большевиков, они стреляли в революцию, подготовляя торжество контрреволюции.

Именно потому и выползли тогда скрывавшиеся дотоле в потемках контрреволюционеры.

А начавшийся к тому времени прорыв на фронте, показавший пагубность политики оборонцев, еще больше окрылил надежды контрреволюции.

И контрреволюция не преминула использовать “ошибки” меньшевиков и эсеров.

Напугав и запутав, приручив и сплотив их вокруг себя, главари контрреволюции, гг. Милюковы, открыли поход против революции. Разгром и закрытие газет, разоружение рабочих и солдат, аресты и избиения, ложь и клевета, гнусная и низкая клевета продажных сыщиков на вождей нашей партии, – таковы плоды политики соглашений.

Дело дошло до того, что обнаглевшие кадеты ставят ультиматумы, угрожая и терроризируя, хуля и понося Советы, а перепуганные меньшевики и эсеры сдают позицию за позицией, причем под ударами кадетов храбрые министры летят, как щепки, очищая дорогу для ставленников Милюкова в интересах… “спасения”… революции.

Надо ли удивляться после этого, что контрреволюция торжествует победу?

Таково положение теперь.

Но долго длиться так не может.

Победа контрреволюции есть победа помещиков. Но крестьяне не могут жить дольше без земли. Поэтому неизбежна решительная борьба с помещиками.

Победа контрреволюции есть победа капиталистов. Но рабочие не могут успокоиться без коренного улучшения своего быта. Поэтому неизбежна решительная борьба с капиталистами.

Победа контрреволюции означает продление войны, но война не может долго продолжаться, ибо вся страна задыхается под ее тяжестью.

Поэтому победа контрреволюции непрочна и мимолетна.

Будущее за новой революцией.

Только осуществление полного народовластия может дать крестьянам землю, урегулировать хозяйственную жизнь страны и обеспечить мир, столь необходимый исстрадавшимся народам Европы.

 

“Рабочий и Солдат” № 1, 23 июля 1917 г.

Статья без подписи

 

Победа контрреволюции[41]

 

Контрреволюция организовалась. Она растет и наступает по всей линии. Лидеры контрреволюции, гг. кадеты, вчера еще бойкотировавшие правительство, сегодня готовы вернуться к власти для того, чтобы хозяйничать в стране.

“Правящие” партии эсеров и меньшевиков с их правительством “спасения революции” отступают в полном беспорядке. Они готовы на все уступки, они готовы на все – прикажите только.

Выдать большевиков и их сторонников?

– Пожалуйста, гг. кадеты, берите большевиков.

Выдать балтийскую делегацию и большевиков из Кронштадта?

– К вашим услугам, гг. “контрразведчики”, берите делегацию.

Прикрыть неугодные кадетам большевистские, рабочие и солдатские газеты?

– Рады стараться, гг. кадеты, прикроем.

Разоружить революцию, разоружить рабочих и солдат?

– С нашим удовольствием, гг. помещики и капиталисты. Мы разоружим не только питерских, но и сестрорецких рабочих, хотя они и не принимали участия в событиях 3–4 июля.

Ограничить свободу слова и собрания, неприкосновенность личности и жилища, ввести цензуру и охранку?

– Все будет сделано, гг. черные, все до конца.

Восстановить смертную казнь на фронте?

– С нашим удовольствием, гг. ненасытные…

Распустить финляндский сейм, который стоит на платформе, принятой Советом?

– Будет исполнено, гг. помещики и капиталисты.

Изменить правительственную программу?

– Рады стараться, гг. кадеты.

И меньшевики с эсерами готовы уступать и дальше лишь бы сговориться с кадетами, лишь бы сторговаться с ними как‑нибудь…

А контрреволюция все наглеет, требуя новых жертв, доводя Временное правительство и Исполнительный комитет до постыдного самоотречения. В угоду кадетам предлагают созвать в Москве “чрезвычайное собрание” из членов упраздненной Государственной думы и прочих цензовиков, в общем хоре которых ЦИК остается в самом неприглядном меньшинстве. Министры, потеряв голову, складывают портфели к ногам Керенского. Под диктовку кадетов составляется список членов правительства.

С помощью царский Думы и предателей‑кадетов похоронить кровью добытую свободу – вот до какого позора доводят нас нынешние кормчие нашей политической жизни…

А война все идет, углубляя несчастье на фронте, причем восстановлением смертной казни на фронте думают улучшить положение. Слепые! Не видят, что наступление может рассчитывать на массовое сочувствие лишь тогда, когда цели войны ясны и близки армии, когда армия сознает, что она проливает кровь для своего, родного дела, – не видят, что в демократической России при митингах и свободных собраниях солдат, массовое наступление немыслимо без такого сознания.

А разруха все идет, угрожая голодом, безработицей и общим разорением, причем полицейскими мерами против революции думают разрешить хозяйственный кризис. Такова воля контрреволюции. Слепые! Не видят, что без революционных мер против буржуазии невозможно спасти страну от развала.

Гонимые рабочие, разрушенные организации, обойденные крестьяне, арестуемые солдаты и матросы, оклеветанные и оболганные вожди пролетарской партии и наряду с этим торжествующие, клевещущие, обнаглевшие контрреволюционеры, – все это под флагом “спасения” революции, – вот до чего довели нас партии эсеров и меньшевиков.

И есть еще на свете люди (см. “Новую Жизнь”), предлагающие нам после всего этого единство с этими господами, “спасающими” революцию путем ее удушения!

За кого же они нас принимают?! Нет, господа, с предателями революции нам не по дороге!

Рабочие никогда не забудут, что в тяжелые минуты июльских дней, когда разъяренная контрреволюция обстреливала революцию, партия большевиков была единственная, которая не покинула рабочих кварталов.

Рабочие никогда не забудут, что в эти тяжелые минуты “правящие” партии эсеров и меньшевиков были в лагере тех, которые громили и обезоруживали рабочих, солдат и матросов.

Рабочие будут помнить все это и сделают из этого соответствующие выводы.

 

“Рабочий и солдат” № 1, 23 июля 1917 г.

Подпись: К. Ст.

 

Победа кадетов

 

Министерская чехарда, по‑видимому, еще не окончена. Торг кадетов с Керенским все еще продолжается. “Комбинации” идут за “комбинациями”.

Кадеты, конечно, войдут в правительство, ибо все делается по их указке. Возможно, что Чернов останется. Церетели, по‑видимому, “не хотят” больше. Церетели “нужен был” для разоружения рабочих. С разоружением рабочих его роль кончена. “Мавр сделал свое дело, Мавр может уходить”.[42] Его заменит Авксентьев.

Но дело тут, конечно, не в лицах. Чернов, Церетели или кто‑либо третий в том же роде – не все ли равно? Кому не известно, что эти горе‑циммервальдисты не хуже Гендерсонов и Тома[43] служили делу империализма?

Повторяю, дело тут не в лицах. Дело в том, что во всей этой сутолоке, в погоне за портфелями и прочее, в основе которой лежит борьба за власть, – верх взяла линия кадетов, линия контрреволюции во внутренней политике, линия “войны до конца” – во внешней.

Вопрос ведь стоял так:

Либо продолжение войны, и тогда полная зависимость от денежного рынка Англии и Америки, господство кадетов, обуздание революции, ибо ни кадеты, ни “союзный” капитал не могут сочувствовать русской революции.

Либо передача власти в руки революционного класса, разрыв финансовых пут союзного капитала, связывающих Россию по рукам и ногам, объявление условий мира, упорядочение расстроенного народного хозяйства за счет барышей помещиков и капиталистов.

Третьего нет, и меньшевики с эсерами, искавшие третий путь, неизбежно должны были провалиться.

Кадеты в этом отношении оказались трезвее.

Необходим “решительный разрыв власти с пагубными тенденциями циммервальдизма и “утопического” социализма”, – пишет “Речь”.

Иначе говоря: война без оговорок, война до конца.

“Надо сделать окончательный вывод”, – говорит Некрасов на известном совещании: либо возьмите власть себе (обращается он к Совету), либо дайте другим возможность взять эту власть.

Иначе говоря: либо революция, либо контрреволюция.

Меньшевики и эсеры отказались от революционного пути, значит они неизбежно должны были подпасть под власть кадетов, под власть контрреволюции.

Ибо кадеты – это обеспеченный внутренний заем.

Ибо кадеты – это дружба с союзным капиталом, то есть обеспеченный внешний заем.

А деньги так нужны ввиду разрухи в тылу и особенно на фронте…

В этом вся суть “кризиса”.

В этом весь смысл победы кадетов.

Надолго ли хватит этой победы, это покажет ближайшее будущее.

 

“Рабочий и Солдат” № 2, 24 июля 1917 г.

Передовая

 

Ко всем трудящимся, ко всем рабочим и солдатам Петрограда [июль 1917 г. ][44]

 

Товарищи!

Тяжелые дни переживает Россия.

Трехлетняя война, поглотившая неисчислимые жертвы, довела страну до истощения.

Расстройство транспорта и продовольственная разруха грозят массовым голодом.

Промышленная разруха и приостановка заводов расшатывают самые основы народного хозяйства.

А война все идет, обостряя общий кризис, доводя страну до полного развала.

Временное правительство, призванное “спасти” страну, оказалось неспособным выполнить свою задачу. Более того, – оно еще больше запутало дело, начав наступление на фронте и затянув тем самым войну, главную причину общего кризиса в стране.

В результате – состояние полной неустойчивости власти, кризис и развал власти, о котором все кричат, но против которого не предпринимают никаких серьезных мер.

Уход кадетов из правительства лишний раз вскрыл всю искусственность и нежизнеспособность коалиционного министерства.

А отступление наших войск на фронте, после известного их наступления, обнаружив всю пагубность политики наступления, довело кризис до крайних пределов, уронив престиж власти и лишив ее кредита у буржуазии как “отечественной”, так и “союзной”.

Создалось критическое положение.

Перед “спасителями” революции открывались два пути.

Либо продолжение войны и дальнейшее “наступление”, и тогда – неизбежная передача власти контрреволюционной буржуазии для того, чтобы добыть деньги путем внутреннего и внешнего займов, ибо, в противном случае, буржуазия не вошла бы в правительство, внутренний заем не состоялся бы, Англия и Америка отказали бы в кредите, причем “спасти” страну в таком случае значит покрыть расходы войны за счет рабочих и крестьян в угоду русским и “союзным” акулам империализма.

Либо переход власти в руки рабочих и неимущих крестьян, объявление демократических условий мира и прекращение войны для того, чтобы, двинув дальше революцию, передать землю крестьянам, поставить рабочий контроль в промышленности и привести в порядок разваливающееся народное хозяйство за счет барышей капиталистов и помещиков.

Первый путь ведет к усилению власти имущих классов над трудящимися и к превращению России в колонию Англии, Америки, Франции.

Второй путь открывает эру рабочей революции в Европе, разрывает опутывающие Россию финансовые нити, расшатывает самые основы буржуазного господства и очищает дорогу для действительного освобождения России.

Демонстрация 3–4 июля была призывом рабочих и солдатских масс, обращенным к социалистическим партиям, – стать на второй путь, на путь дальнейшего развития революции.

В этом ее политический смысл и величайшее историческое значение.

Но Временное правительство и министерские партии эсеров и меньшевиков, черпающие свою силу не в революционных действиях рабочих и крестьян, а в соглашательских комбинациях с кадетской буржуазией, – предпочли первый путь‑путь приспособления к контрреволюции.

Вместо того, чтобы протянуть руку демонстрантам и, взяв власть, вместе с ними повести борьбу с “союзной” и “отечественной” империалистической буржуазией за действительное спасение революции, – они заключили союз с контрреволюционной буржуазией и обратили свое оружие против демонстрантов, против рабочих и солдат, натравив на них юнкеров и казаков.

Тем самым они предали революцию, широко открыв двери контрреволюции.

И поднялась со дна жизни черная муть, залившая грязью все честное, благородное.

Обыски и разгромы, аресты и побои, истязания и убийства, закрытие газет и организаций, разоружение рабочих и расформирование полков, роспуск финляндского сейма, стеснение свобод и восстановление смертной казни, разгул громил и контрразведчиков, ложь и грязная клевета, все это с молчаливого согласия эсеров и меньшевиков, – таковы первые шаги контрреволюции.

Союзно‑русские империалисты с партией кадетов, высший командный состав с юнкерами, казаками и контрразведчиками, – вот они, силы контрреволюции.

Под диктовку этих групп составляются списки членов Временного правительства, причем министры появляются и исчезают, как марионетки.

По указке этих групп происходит выдача большевиков и Чернова, чистка полков и судовых команд, расстрелы и расформирования на фронте, превращение Временного правительства в игрушку в руках Керенского, превращение Центрального исполнительного комитета Советов в простой придаток этой игрушки, постыдный отказ “революционной демократии” от своих прав и обязанностей, восстановление в своих правах упраздненной недавно царской Думы.

Дело доходит до того, что на “историческом совещании”[45] в Зимнем дворце (21 июля) недвусмысленно сговариваются (заговор!) насчет дальнейшего обуздания революции, причем, боясь обличений со стороны большевиков, не приглашают их на это совещание.

А впереди проект “московского совещания”, где они собираются похоронить вконец кровью добытую свободу…

Все это при участии меньшевиков и эсеров, трусливо сдающих позицию за позицией, униженно бичующих себя и свои же организации, преступно попирающих завоевания революции…

Никогда еще “представители” демократии не вели себя так недостойно, как теперь, в эти исторические дни”!

Никогда еще не доходили они до такого позорного падения, как теперь!

Можно ли удивляться после всего этого, что контрреволюция обнаглела, обливая грязью все честное и революционное?

Можно ли удивляться после этого, что продажные наемники и трусливые клеветники осмеливаются открыто “обвинять” вождей нашей партии в “измене”, разбойники пера из буржуазных газет нагло размазывают это “обвинение”, а так называемая прокурорская власть с открытым челом публикует так называемые материалы “по делу Ленина” и пр.?

Эти господа рассчитывают, очевидно, расстроить наши ряды, посеять между нами сомнения и растерянность, развить недоверие к нашим вождям.

Жалкие! Они не знают, что никогда еще не были так дороги и близки рабочему классу имена наших вождей, как теперь, когда обнаглевшая буржуазная сволочь обливает их грязью!

Продажные! Они и не догадываются, что чем грубее клевещут буржуазные наймиты, тем сильнее любовь рабочих к вождям, тем безграничнее их доверие к ним, ибо они знают по опыту, что когда враги поносят вождей пролетариата, это – верный признак того, что вожди честно несут свою службу пролетариату.

Позорное клеймо бесчестных клеветников – вот вам наш подарок, гг. Алексинские и Бурцевы, Переверзевы и Добронравовы. Примите это клеймо от имени избравших нас 32000 организованных рабочих Петрограда и носите его до гроба. Вы его заслужили.

А вы, гг. капиталисты и помещики, банкиры и спекулянты, попы и контрразведчики, все вы, кующие цепи народам, слишком рано торжествуете победу, слишком рано принялись вы хоронить Великую Русскую Революцию.

Революция живет, и она еще даст о себе знать, гг. могильщики.

Война и разруха идут, и не дикими репрессиями излечить наносимые ими раны.

Подземные силы революции живут, ведя свою неустанную работу по революционизированию страны.

Крестьяне не получили еще земли. Они будут бороться, ибо они не могут жить без земли.

Рабочие не добились еще своего контроля на заводах и фабриках. Они будут добиваться, ибо промышленная разруха угрожает им безработицей.

Солдат и матросов хотят отбросить назад, к старой дисциплине. Они будут бороться за свободу, ибо они заслужили свободу.

Нет, господа контрреволюционеры, революция не умерла, она только притаилась для того, чтобы, собрав новых сторонников, с новой силой ринуться на врагов.

“Мы живы, кипит наша алая кровь огнем неистраченных сил!”[46]

А там, на Западе, в Англии и Германии, во Франции и Австрии, – разве там уже не взвивается знамя рабочей революции, разве там уже не организуются Советы рабочих и солдатских депутатов! Будут еще битвы! Будут еще победы!

Все дело в том, чтобы достойно и организованно встретить грядущие битвы.

Рабочие! На вас выпала почетная роль вождей русской революции. Сплачивайте массы вокруг себя и собирайте их под знамя нашей партии. Помните, что в тяжелые минуты июльских дней, когда враги народа стреляли в революцию, партия большевиков была единственная, которая не покинула рабочих кварталов. Помните, что в те тяжелые дни меньшевики и эсеры были в лагере тех, которые громили и разоружали рабочих.

Под наше знамя, товарищи!

Крестьяне! Ваши вожди не оправдали ваших надежд. Они поплелись за контрреволюцией, а вы остаетесь без земли, ибо пока господствует контрреволюция, вам не получить помещичьих земель. Рабочие – вот ваши единственные верные союзники. Только в союзе с ними добьетесь земли и воли. Сплачивайтесь же вокруг рабочих!

Солдаты! Силы революции в союзе народа и солдат. Министры приходят и уходят, а народ остается. Будьте же всегда с народом и боритесь в его рядах!

Долой контрреволюцию! 

Да здравствует революция! 

Да здравствует социализм и братство народов! 

 

Общегородская петроградская конференция

Российской социал‑демократической рабочей партии (большевиков)

 

“Рабочий и Солдат” № 2, 24 июля 1917 г.

 

Две конференции[47]

 

Две конференции. Обе общегородские, петроградские.

Одна меньшевистская. Другая большевистская.

Первая представляет всего 8 тысяч рабочих.

Вторая – 32 тысячи.

На первой царят хаос и разложение, ибо она вот‑вот расколется на две части.

На второй – единство и сплоченность.

Первая черпает свои силы в соглашениях с кадетской буржуазией. И именно на этой почве раскололась она, ибо есть еще среди меньшевиков люди, не потерявшие чести, не желающие тащиться в хвосте у буржуазии.

Вторая, наоборот, черпает свои силы не в комбинациях с буржуазией, а в революционной борьбе рабочих против капиталистов и помещиков.

Первая видит “спасение страны” в искоренении большевизма и в предательстве революции.

Вторая – в сметении контрреволюции с ее “социалистическими” привесками.

Говорят, что большевизм ликвидирован и похоронен.

Слишком рано хоронят нас гг. могильщики. Мы еще живы и буржуазия не раз встрепенется и задрожит от звуков нашего голоса.

32 тысячи сплоченных большевиков, стоящих на революцию, и 8 тысяч разрозненных меньшевиков, в большинстве своем изменивших революции, – выбирайте товарищи рабочие!

 

“Рабочий и Солдат” № 2, 24 июля 1917 года

Статья без подписи

 

Новое правительство

 

Министерская чехарда окончилась. Сформировано новое правительство. Кадеты, кадетствующие, эсеры, меньшевики – таков состав правительства.

Партия кадетов удовлетворена. Основные требования кадетов приняты. Эти требования положены в основу деятельности нового правительства.

Кадеты добивались усиления правительства за счет Советов, независимости правительства от Советов. Советы, руководимые “дурными пастырями” из эсеров и меньшевиков, пошли на эту уступку, подписав себе смертный приговор.

Временное правительство, как единственная власть, – вот чего добились кадеты.

Кадеты требовали “оздоровления армии”, то есть “железной дисциплины” в армии, подчинения армии только непосредственным начальникам, в свою очередь подчиненным только правительству. Советы, руководимые эсерами и меньшевиками, пошли и на эту уступку, разоружив себя.

Советы, остающиеся без армии, армия, подчиненная только правительству кадетствующих элементов, – вот чего добились кадеты.

Кадеты требовали безусловного единства с союзниками. Советы “решительно” стали на этот путь в интересах… “обороны страны”, забыв свои “интернационалистские” декларации. При этом так называемая программа 8 июля повисла в воздухе.

Война “без пощады”, “война до конца” – вот чего добились кадеты. Послушайте самих кадетов:

 

“Требования кадетов несомненно легли в основу деятельности всего правительства… Именно поэтому, раз основные требования кадетов были приняты, партия уже не сочла возможным продолжать спор из‑за специфически – партийных разногласий”. Ибо кадеты знают, что при нынешних условиях “для демократических элементов пресловутой программы 8 июля останется очень мало времени и возможности” (см. “Речь”).

 

Кажется, ясно.

Было время, когда Советы творили новую жизнь, вводя революционные преобразования и вынуждая Временное правительство закреплять эти преобразования в декретах и указах.

Это было в марте – апреле.

Тогда Временное правительство шло на поводу у Советов, прикрывая своим нереволюционным флагом революционные мероприятия Советов.

Теперь наступило время, когда Временное правительство повернуло вспять, вводя контрреволюционные “преобразования”, причем Советы оказываются “вынужденными” молчаливо подтверждать их в своих водянистых резолюциях.

Теперь ЦИК, этот представитель всех Советов, идет на поводу у Временного правительства, прикрывая контрреволюционное лицо последнего революционной фразеологией.

Роли, очевидно, переменились, и переменились они не в пользу Советов.

Да, кадеты имеют основание быть “удовлетворенными”.

Надолго ли, это покажет нам ближайшее будущее.

 

“Рабочий и Солдат” № 3, 26 июля 1917 г.

Передовая

 

К выборам в Учредительное собрание[48]

 

Выборная кампания в Учредительное собрание началась. Партии уже мобилизуют свои силы. Будущие кандидаты кадетов уже разъезжают по России, проверяя шансы на успех. Соц. – революционеры созвали в Петрограде совещание губернских представителей крестьян в целях “организации” выборов. Другая группа народников в тех же целях созывает съезд Всероссийского крестьянского союза[49] в Москве. Одновременно возникают самочинные беспартийные “гарнизонные Советы крестьянских депутатов” в целях, между прочим, успешного ведения выборов в деревне. С той же целью появляются многочисленные рабочие землячества, снабжающие деревню литературой, людьми. Наконец, отдельные заводы посылают в деревню специальных выборных для избирательной агитации. Мы уже не говорим о бесчисленном множестве “делегатов” одиночек, главным образом, солдат и матросов, объезжающих Россию и делящихся с крестьянами “новостями из города”.

Очевидно, важность момента и решающее значение Учредительного собрания сознается самыми широкими слоями населения. При этом все чувствуют, что решающая роль принадлежит деревне, представляющей большинство населения, что именно туда следует направить все свободные силы. Все это в связи с распыленностью и неорганизованностью сельскохозяйственных рабочих – главной опоры нашей партии в деревне – значительно осложняет наши задачи в деревне. В отличие от городских рабочих, наиболее организованных из всех слоев городского населения, – сельские рабочие представляют самую неорганизованную массу. Советы крестьянских депутатов организуют, главным образом, средние и зажиточные слои крестьянства, естественно склонные к соглашению “с либеральным помещиком и капиталистом”. Они же и ведут за собой пролетарские и полупролетарские элементы деревни, подчиняя их влиянию соглашательских партий трудовиков и соц. – революционеров. Недостаточное развитие сельскохозяйственного капитализма и классовой борьбы в деревне представляет благоприятные условия для такого рода соглашательской политики.

Очередная задача нашей партии – высвободить беднейшие слои крестьянства из‑под влияния трудовиков и соц. – революционеров и сплотить их в одну братскую семью с городскими рабочими.

Сама жизнь работает в этом направлении, шаг за шагом разоблачая негодность политики соглашений. Задача партийных работников – всемерно вмешаться в выборы в Учредительное собрание для того, чтобы раскрыть всю пагубность такой политики и тем облегчить беднейшим слоям крестьянства дело сплочения их вокруг городского пролетариата.

Для этого необходимо сейчас же создать в деревнях наши партийные ядра, тесно связывая их с партийными комитетами в городах. В каждой волости, в каждом уезде, в каждом избирательном округе должны быть организованы наши партийные группы из беднейших крестьян и крестьянок. Группы эти должны быть связаны с нашими комитетами в промышленных центрах губернии. Обязанность комитетов – снабжать группы необходимыми материалами о выборах, литературой, людьми.

Только таким путем и в ходе самой кампании можно будет создать действительное единство пролетариев города и деревни.

Мы против соглашения с капиталистами и помещиками, ибо знаем, что от такого соглашения пострадают лишь интересы рабочих и крестьян.

Но это еще не значит, что мы, вообще, против всяких соглашений.

Мы за соглашение с теми беспартийными группами неимущих крестьян, которых сама жизнь толкает на путь революционной борьбы с помещиком и капиталистом.

Мы за соглашение с теми беспартийными организациями солдат и матросов, которые проникнуты доверием не к богачам, а к беднякам, не к правительству буржуазии, а к народу и, прежде всего, к рабочему классу. Отталкивать от себя такие группы и организации из‑за того, что они не могут или не хотят слиться с нашей партией – было бы неразумно и вредно.

Поэтому найти общий язык с такими группами и организациями, выработать общую революционную платформу, составить общие с ними списки кандидатов по всем избирательным округам, включив туда не “профессоров” и “ученых”, а крестьян, солдат и матросов, готовых грудью отстаивать требования народа, – вот в каком направлении должна протекать наша избирательная кампания в деревне.

Только таким образом можно будет сплотить широкие слои трудящегося населения деревни вокруг вождя нашей революции, вокруг пролетариата.

Искать долго такие беспартийные группы не придется, ибо они нарождаются повсюду, с каждым днем. И они будут возникать на почве растущего недоверия к Временному правительству, мешающему крестьянским Комитетам распоряжаться помещичьими землями. Они растут и будут расти на почве недовольства политикой Всероссийского исполнительного комитета крестьянских депутатов, плетущегося в хвосте у Временного правительства. Примером может послужить хотя бы образовавшийся недавно “Совет крестьянских депутатов Петрограда”,[50] объединяющий весь гарнизон города и при первых же шагах своей деятельности столкнувшийся с Временным правительством и Всероссийским исполнительным комитетом крестьянских депутатов.

А вот и примерная платформа, могущая послужить почвой для соглашения с подобными крестьянско‑солдатскими беспартийными организациями.

1. Мы против помещиков и капиталистов с их “партией народной свободы”, ибо они, и только они, являются главными врагами русского народа. Никакого доверия, никакой поддержки богачам и их правительству!

2. Мы за доверие и поддержку рабочего класса, беззаветного борца за социализм, мы за союз и соглашение крестьян, солдат и матросов с рабочими против помещиков и капиталистов.

3. Мы против войны, ибо она есть война захватническая. Разговоры о мире без аннексий остаются пустыми разговорами, пока война ведется на основании тайных договоров царя с англо‑французскими капиталистами.

4. Мы за скорейшее прекращение войны путем решительной борьбы народов со своими империалистическими правительствами.

5. Мы против анархии в промышленности, обостряемой капиталистами. Мы за рабочий контроль над промышленностью, мы за организацию промышленности на демократических началах, путем вмешательства самих рабочих и признанной ими власти.

6. Мы за организацию правильного обмена продуктов между городом и деревней, с тем чтобы город снабжался достаточным количеством припасов, а деревня – сахаром, керосином, обувью, тканями, железными изделиями и прочим необходимым товаром.

7. Мы за то, чтобы вся земля – удельная, казенная, кабинетская, помещичья, монастырско‑церковная – без выкупа перешла в руки всего народа.

8. Мы за то, чтобы вся свободная помещичья земля, пахотная и пастбищная, немедленно перешла в распоряжение демократически избранных крестьянских Комитетов.

9. Мы за то, чтобы весь свободный живой и мертвый сельскохозяйственный инвентарь, имеющийся у помещиков и в складах, был немедленно передан в распоряжение крестьянских Комитетов для обработки полей, покосных угодий, уборки хлеба и пр.

10. Мы за то, чтобы всем инвалидам, потерявшим на войне трудоспособность, а также вдовам и сиротам выдавались пособия в размере, обеспечивающем человеческое существование.

11. Мы за народную республику без постоянной армии, без бюрократии, без полиции.

12. Вместо постоянной армии мы требуем всенародного ополчения с выборностью начальников.

13. Вместо безответственных чиновников‑бюрократов мы требуем выборности и сменяемости служащих.

14. Вместо опекающей народ полиции мы требуем выборной и сменяемой милиции.

15. Мы за отмену “приказов”, направленных против солдат и матросов.

16. Мы против расформирования полков и натравливания солдат друг на друга.

17. Мы против гонений на рабочую и солдатскую печать; мы против стеснения свободы слова и собраний как в тылу, так и на фронте; мы против арестов без суда и следствия, против разоружения рабочих.

18. Мы против восстановления смертной казни.

19. Мы за то, чтобы всем народам России было дано право свободного устройства своей жизни, чтобы народы эти не угнетались.

20. Наконец, мы за то, чтобы вся власть в стране была передана в руки революционных Советов рабочих и крестьян, ибо только такая власть способна вывести страну из тупика, куда ее загнали война, разруха, дороговизна и наживающиеся на народной нужде капиталисты и помещики.

Такова, в общем, платформа, могущая создать почву для соглашения наших партийных организаций с беспартийными революционными группами крестьян и солдат.

Товарищи! Близится время выборов. Вмешайтесь в дело, пока не поздно, и организуйте выборную кампанию.

Создавайте летучие группы агитаторов из рабочих и работниц, солдат и матросов и устраивайте краткие лекции о платформе.

Снабжайте эти группы литературой и рассылайте их во все углы России.

Пусть их голос разбудит деревню к предстоящим выборам в Учредительное собрание.

Создавайте партийные группы в волостях и уездах и сплачивайте вокруг них широкие слои крестьянской бедноты.

Организуйте совещания по волостям, уездам, губерниям для укрепления революционно‑партийных связей, для намечения кандидатов в Учредительное собрание.

Велико значение Учредительного собрания. Но неизмеримо больше значение тех масс, которые остаются вне Учредительного собрания. Сила не в самом Учредительном собрании, а в тех рабочих и крестьянах, которые, творя своей борьбой новое революционное право, будут двигать вперед Учредительное собрание.

Знайте, что чем организованнее будут революционные массы, тем внимательнее будет прислушиваться к их голосу Учредительное собрание, тем обеспеченнее будет судьба русской революции.

Поэтому главная задача на выборах – сплочение широких масс крестьянства вокруг нашей партии.

За дело же, товарищи!

 

“Рабочий и Солдат” № 4, 27 июля 1917 г.

Подпись: К. Сталин

 

Выступления на VI съезде РСДРП (большевиков) 26 июля – 3 августа 1917 г.[51]

 

 

ОТЧЕТНЫЙ ДОКЛАД ЦК

Июля

 

Товарищи!

Отчетный доклад ЦК охватывает деятельность ЦК за последние два с половиной месяца – май, июнь, первая половина июля месяца.

Деятельность ЦК в мае месяце протекала в трех направлениях.

Во‑первых, дан был лозунг перевыборов в Советы рабочих и солдатских депутатов. ЦК исходил из того, что у нас революция развивается мирным путем, что путем перевыборов в Советы рабочих и солдатских депутатов можно изменить состав Советов, а значит и состав правительства. Противники приписывали нам попытку захвата власти. Это клевета. У нас не было таких намерений. Мы говорили, что у нас открыта возможность путем перевыборов Советов изменить характер деятельности Советов согласно с желаниями широких масс. Нам было ясно, что достаточно перевеса в один голос в Советах рабочих и солдатских депутатов, и власть должна будет пойти иным путем. Поэтому вся работа в мае месяце шла под флагом перевыборов. В конце концов мы завоевали около половины мест в рабочей фракции Совета и около 1/4 – в солдатской.

Во‑вторых – агитация против войны. Мы воспользовались вынесением смертного приговора Фр. Адлеру[52] и организовали ряд митингов протеста против смертной казни и против войны. Солдаты хорошо восприняли эту кампанию.

Третья сторона деятельности ЦК – муниципальные выборы в мае месяце. ЦК совместно с ПК приложил все силы, чтобы дать бой как кадетам, основной силе контрреволюции, так и меньшевикам и эсерам, вольно или невольно идущим за кадетами. Из 800.000 голосовавших в Петрограде мы получили около 20 % всех голосов, причем Выборгскую районную думу завоевали целиком. Особенную услугу партии оказали товарищи солдаты и матросы.

Итак, май месяц прошел под знаком: 1) муниципальных выборов, 2) агитации против войны и 3) перевыборов в Совет рабочих и солдатских депутатов.

Июнь месяц. Слухи о подготовке наступления на фронте нервировали солдат. Появился целый ряд приказов, сводивших на нет права солдат. Все это электризовало массы. Каждый слух моментально облетал весь Питер и вызывал волнение среди рабочих и особенно солдат. Слухи о наступлении; приказы Керенского с декларацией прав солдата; разгрузка Петрограда от “ненужных” элементов, как говорили власти, причем было ясно, что хотят освободить Петроград от революционных элементов; разруха, принимавшая все более ясные очертания, – все это нервировало рабочих и солдат. На заводах устраивались собрания, и нам то и дело различные полки и заводы предлагали организовать выступление. 5 июня предполагалось выступление – демонстрация. Но ЦК постановил пока выступления не предпринимать, а созвать 7‑го собрание из представителей районов, фабрик, заводов и полков и на нем решить вопрос о выступлении. Такое собрание было созвано, – присутствовало около 200 человек. Выяснилось, что особенно волнуются солдаты. Громадное большинство голосов решило выступать. Ставится вопрос о том, что делать, если открывшийся в то время съезд Советов выскажется против выступления. Громадное большинство высказывавшихся товарищей полагало, что никакая сила не остановит выступления. После этого ЦК решил взять на себя организацию мирной демонстрации. На вопрос, поставленный солдатами, нельзя ли выйти вооруженными, ЦК постановил: с оружием не выходить. Солдаты, однако, говорили, что выступать невооруженными невозможно, что оружие – единственная реальная гарантия против эксцессов со стороны буржуазной публики, что они возьмут оружие только для самообороны.

9 июня ЦК, ПК и Военная организация устраивают совместное заседание. ЦК ставит вопрос: ввиду того, что съезд Советов и все “социалистические” партии высказываются против нашей демонстрации, не следует ли отложить выступление. Все отвечают отрицательно.

В 12 ч. ночи 9 июня съезд Советов выпускает воззвание, в котором весь свой авторитет направляет против нас. ЦК постановляет – демонстрацию не устраивать 10 июня и отложить ее на 18 июня, учитывая, что самим съездом Советов назначается демонстрация на 18 июня, где массам удастся выявить свою волю. Рабочие и солдаты встречают с затаенным недовольством это постановление ЦК, но они выполняют его. Характерно, товарищи, что в этот день, 10 июня, утром, когда целый ряд ораторов от съезда Советов выступал на заводах для “ликвидации попытки устроить демонстрацию”, громадное большинство рабочих соглашалось выслушивать ораторов только нашей партии. ЦК удалось успокоить солдат и рабочих. Этим была продемонстрирована наша организованность.

Съезд Советов, назначая демонстрацию на 18 июня, вместе с тем объявил, что демонстрация состоится под флагом свободы лозунгов. Ясно, что съезд решил дать бой нашей партии. Мы приняли вызов и стали готовить силы к предстоящей демонстрации.

Товарищи знают, как прошла демонстрация 18 июня. Даже буржуазные газеты говорили, что громадное большинство демонстрантов шло под лозунгами, выдвинутыми большевиками. Основной лозунг – “Вся власть Советам!”. Демонстрировало не менее 400.000. Только три маленькие группы – Бунд, казаки и плехановцы – решились выставить лозунг: “Доверие Временному правительству!”, да и те закаялись, потому что их заставили свернуть свои знамена. Съезд Советов воочию убедился, что сила и влияние нашей партии велики. У всех сложилось убеждение, что демонстрация 18 июня, более внушительная, чем демонстрация 21 апреля, не пройдет даром. И, действительно, она не должна была пройти даром. “Речь” говорила, что, по всей вероятности, произойдут серьезные перемены в составе правительства, ибо политика Советов не одобряется массами. Но как раз в этот день началось наступление наших войск на фронте, наступление удачное, и в связи с этим начались манифестации “черных” на Невском. Это обстоятельство свело на нет моральную победу большевиков на демонстрации. Были сведены к нулю и те возможные практические результаты, о которых говорили и “Речь” и официальные представители правящих партий эсеров и меньшевиков.

Временное правительство осталось у власти. Факт успешного наступления, частичные успехи Временного правительства, целый ряд проектов о выводе войск из Петрограда произвели должное действие на солдат. На этих фактах они убедились, что империализм пассивный превращается в империализм активный. Они поняли, что пошла полоса новых жертв.

Фронт по‑своему реагировал на политику активного империализма. Целый ряд полков, несмотря на запрещение, открыл голосование о том, наступать или нет. Высшее командование не поняло, что при новых условиях России и при том, что цели войны неясны, невозможно вслепую бросать массы в наступление. Вышло то, что мы предсказывали: наступление оказалось обреченным на провал.

Конец июня и начало июля проходят под флагом политики наступления. Идут слухи о восстановлении смертной казни, о расформировании целого ряда полков, об избиениях на фронте. Делегаты с фронта приезжают с докладами об арестах, избиениях в их рядах. Об этом же сообщают из гренадерского и пулеметного полков. Все это подготовило почву для нового выступления рабочих и солдат в Питере.

Я перехожу к событиям 3–5 июля. Началось это дело 3 июля, в 3 часа пополудни, в помещении Петербургского комитета.

3 июля. 3 часа дня. Заседает Петроградская общегородская конференция нашей партии. Обсуждается безобиднейший вопрос о муниципальных выборах. Появляются два представителя одного из полков гарнизона и вносят внеочередное заявление о том, что у них “решено выступить сегодня вечером”, что они “не могут больше молча терпеть, как полк за полком раскассируются на фронте”, что они “уже разослали своих делегатов по заводам и полкам” с предложением присоединиться к выступлению. В ответ на это представитель президиума конференции тов. Володарский заявляет, что “у партии имеется решение не выступать, что партийные члены данного полка не смеют нарушать постановление партии”.

4 часа дня. Петербургский комитет, Военная организация и Центральный Комитет партии, обсудив вопрос, постановляют не выступать. Постановление это принимается конференцией, члены которой отправляются по заводам и полкам с целью уговорить товарищей не выступать.

5 часов дня. Таврический дворец. Заседание Бюро Центрального исполнительного комитета Советов. По поручению Центрального Комитета партии тов. Сталин вносит в Бюро Центрального исполнительного комитета заявление обо всем случившемся, причем сообщает о решении большевиков не выступать.

7 часов вечера. Перед помещением Петербургского комитета. Проходит несколько полков со знаменами. Лозунг “Вся власть Советам!”. Остановившись перед помещением Петербургского комитета, просят членов нашей организации “сказать что‑нибудь”. Ораторы, большевики Лашевич и Кураев, выясняя в своих речах современное политическое положение, призывают к воздержанию от выступления. Их встречают криком “долой!”. Члены нашей организации предлагают тогда избрать делегацию, заявить о своих желаниях Центральному исполнительному комитету Советов и потом разойтись по полкам. В ответ на это раздается оглушительное “ура!”. Музыка играет “Марсельезу”… К тому времени вести об уходе кадетов из правительства облетают весь Петроград, нервируя рабочих. Вслед за солдатами появляются колонны рабочих. Лозунги те же, что и у солдат. Солдаты, как и рабочие, направляются к Таврическому дворцу.

9 часов вечера. Помещение Петербургского комитета. Вереницы делегатов от заводов. Все они предлагают организациям нашей партии вмешаться в дело и взять в свои руки руководство демонстрацией. Иначе “будет кровопролитие”. Раздаются голоса о необходимости избрания делегаций от заводов и фабрик, с тем чтобы делегации заявили ЦИК Советов о воле демонстрантов, а массы, выслушав потом доклады делегаций, разошлись мирно.

10 часов ночи. Таврический дворец. Заседание рабочей секции Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. В связи с докладами рабочих о начавшемся выступлении большинство секции решает, во избежание эксцессов, вмешаться в демонстрацию с целью придать ей мирный и организованный характер. Меньшинство, но согласившееся с этим решением, покидает зал заседания. Большинство выбирает Бюро для исполнения только что принятого решения.

11 часов ночи. Явка ЦК и ПК нашей партии переносится в Таврический дворец, куда с вечера стекаются демонстранты. Приходят агитаторы из районов и заводские представители. Собрание представителей ЦК нашей партии, ПК, Военной организации, Межрайонного комитета, Бюро рабочей секции Петроградского Совета. Из докладов от районов выясняется, что:

1) рабочих и солдат завтра не удержать от демонстрации;

2) демонстранты выйдут с оружием исключительно в целях самообороны для того, чтобы создать действительную гарантию от провокаторских выстрелов с Невского проспекта: “в вооруженных не так‑то легко стрелять”.

Собрание решает: в момент, когда революционные массы рабочих и солдат демонстрируют под лозунгом “Вся власть Советам!”, партия пролетариата не вправе умыть руки и пройти мимо движения, она не может покинуть массы на произвол судьбы, она должна быть вместе с массами, с тем чтобы придать стихийному движению сознательный и организованный характер. Собрание решает предложить рабочим и солдатам избрать делегатов от полков и заводов и через них заявить Исполнительному комитету Советов о своих желаниях. В духе этого решения составляется воззвание с призывом к “мирной и организованной демонстрации”.[53]

12 часов ночи. Свыше 30 тысяч путиловцев появляются у Таврического дворца. Знамена. Лозунг: “Вся власть Советам!”. Выборы делегатов. Делегаты докладывают Исполнительному комитету о требовании путиловцев. Солдаты и рабочие, стоявшие у Таврического дворца, начинают расходиться.

4 июля. День. Шествие рабочих и солдат. Знамена. Лозунги большевистские. Шествие идет к Таврическому дворцу. Шествие замыкается тысячами кронштадтских матросов. Демонстрирующих, по свидетельству буржуазных газет (“Биржевка”), не менее 400 тысяч. На улицах ликование. Обыватели встречают демонстрантов веселым “ура!”. Пополудни начинаются эксцессы. Темные силы буржуазных кварталов омрачают выступление рабочих преступными провокационными выстрелами. Даже “Биржевые Ведомости” не решаются отрицать, что выстрелы начались со стороны противников демонстрации. “Ровно в два часа дня, – пишет “Биржевка” (вечерний выпуск от 4 июля), – на углу Садовой и Невского, когда проходили вооруженные демонстранты и собравшаяся в значительном количестве публика спокойно смотрела на них, с правой стороны Садовой раздался оглушительный выстрел, вслед за которым началась стрельба пачками”.

Ясно, что начали стрелять не демонстранты, а “неизвестные лица”, стреляли в демонстрантов, а не наоборот.

Выстрелы продолжались одновременно в разных местах буржуазной части города. Провокаторы не дремали. Тем не менее демонстранты не выходят из рамок необходимой самообороны. О заговоре или восстании не может быть и речи. Ни одного случая захвата правительственных или общественных учреждений не наблюдалось, ни одной попытки такого захвата, хотя демонстранты при колоссальных вооруженных силах, которыми они располагали, вполне могли бы захватить не только отдельные учреждения, но и весь город…

8 часов вечера. Таврический дворец. Собрания ЦК, Межрайонки и проч. организаций нашей партии. Решено: после того как воля революционных рабочих и солдат продемонстрирована, выступление должно быть прекращено. В духе этого решения составляется воззвание: “Демонстрация закончилась… Наш пароль: стойкость, выдержка, спокойствие” (см. воззвание в “Листке Правды”[54]). Воззвание это, отданное в “Правду”, не могло появиться 5 июля, так как ночью (с 4‑го на 5‑е) “Правда” была разгромлена юнкерами и контрразведчиками.

10‑11 часов ночи. Таврический дворец. Заседание Центрального исполнительного комитета Советов. Обсуждается вопрос о власти. После ухода кадетов из правительства положение эсеров и меньшевиков становится особенно критическим: им “нужен” блок с буржуазией, но нет возможности блокироваться, ибо буржуазия не хочет больше соглашений с ними. Идея блока с кадетами проваливается. Ввиду этого вопрос о взятии власти Советами ставится ребром.

Слухи о прорыве нашего фронта германскими войсками, правда, еще не проверенные, но вносящие тревогу.

Слухи о том, что завтра появится в печати сообщение с гнусной клеветой на тов. Ленина.

Центральный исполнительный комитет Советов вызывает волынцев (солдат) в Таврический дворец для охраны дворца, – от кого? Оказывается, от большевиков, которые пришли во дворец якобы для того, чтобы “арестовать” Исполнительный комитет и “захватить власть”. Это говорится о большевиках, которые ратовали за усиление Советов, за передачу им всей власти в стране!..

2‑3 часа ночи. Центральный исполнительный комитет Советов не берет власти. Он поручает министрам‑“социалистам” составить новое правительство, взяв туда хотя бы одиночек‑буржуа. Министры снабжаются особыми полномочиями для “борьбы с анархией”. Дело ясное: Центральный исполнительный комитет, поставленный перед необходимостью решительного разрыва с буржуазией, чего он особенно боится, – ибо он до сих пор черпал свою силу в тех или иных “комбинациях” с буржуазией, – отвечает решительным разрывом с рабочими и большевиками для того, чтобы, соединившись с буржуазией, обратить свое оружие против революционных рабочих и солдат. Тем самым открывается поход против революции. Революция берется эсерами и меньшевиками под обстрел на радость контрреволюции…

5 июля. В газетах (собственно в “Живом Слове”[55]) появляется сообщение с гнусной клеветой на тов. Ленина. “Правда” не вышла в свет, ибо ее разгромили с 4 на 5 июля ночью. Устанавливается диктатура “социалистических” министров, ищущих блока с кадетами. Меньшевики и эсеры, не желавшие взять власть, на этот раз берут ее (на короткое время) для того, чтобы расправиться с большевиками… Появление на улицах войсковых частей с фронта. Юнкера и контрреволюционные банды громят, обыскивают, надругаются. Травля Ленина и большевиков, поднятая Алексинским – Панкратовым – Переверзевым, используется до дна контрреволюцией. Контрреволюция растет часами. Центр диктатуры – военный штаб. Разгул контрразведки, юнкеров, казаков. Аресты, избиения. Открытый поход Центрального исполнительного комитета Советов против большевистских рабочих и солдат развязывает силы контрреволюции…

В ответ на клевету Алексинского и K° появляется листок ЦК нашей партии – “Клеветников к суду!”.[56] Появляется отдельное воззвание ЦК (не появившееся в “Правде” ввиду ее разгрома) о прекращении забастовки и демонстрации. Поражает отсутствие каких бы то ни было воззваний прочих “социалистических” партий. Большевики одни. Против них молчаливо объединяются все элементы правее большевиков – от Суворина и Милюкова до Дана и Чернова.

6 июля. Разведены мосты. Сводный отряд усмирителя Мазуренко. На улицах войска, усмиряющие непокорных. Фактически осадное положение. “Подозрительные” арестовываются и отводятся в штаб. Идет разоружение рабочих, солдат, матросов. Петроград отдан во власть военщины. При всем желании “власть имущих” вызвать так называемый “бой” рабочие и солдаты не поддаются на провокацию, не “принимают боя”. Петропавловская крепость открывает ворота разоружителям. Помещение Петербургского комитета занимает сводный отряд. По рабочим кварталам обыски, разоружение. Идея Церетели о разоружении рабочих и солдат, впервые робко формулированная II июня, приводится в исполнение теперь. “Министр разоружения” – говорят о нем рабочие с озлоблением…

Типография “Труд” разгромлена. Вышел “Листок Правды”. Убийство рабочего Воинова, распространявшего “Листок”… Буржуазная печать неистовствует, выдавая гнусную клевету на тов. Ленина за факт, причем в своей атаке против революции она уже не ограничивается большевиками, распространяя ее на Советы, на меньшевиков, эсеров.

Становится ясным, что эсеры и меньшевики, выдав большевиков, выдали и самих себя, выдали революцию, развязав и разнуздав силы контрреволюции. Поход контрреволюционной диктатуры против свобод в тылу и на фронте идет полным ходом. Судя по тому, что кадетская и союзная печать, вчера еще ворчавшая на революционную Россию, вдруг почувствовала себя удовлетворенной, можно заключить, что “дело” усмирения не обошлось без участия в походе отечественных и союзных денежных мешков.

 

ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОЕ СЛОВО

Июля

 

Товарищи!

Как видно из прений, никто из товарищей не критиковал политической линии ЦК и не возражал против лозунгов ЦК партии. ЦК выставил три основных лозунга: вся власть Советам, контроль над производством и конфискация помещичьей земли. Эти лозунги снискали себе симпатии среди рабочих масс и солдат. Эти лозунги оказались верными, и мы, борясь на этой почве, сохранили за собой массы. Это я считаю основным фактом, говорящим в пользу ЦК. Если ЦК в самые трудные моменты дает верные лозунги, значит, в основном он прав.

Критика касалась не основного, а второстепенного. Она сводилась к указаниям на то, что ЦК не связался с провинцией, и деятельность его проявлялась главным образом в Петрограде. Упрек в оторванности от провинции не лишен основания. Но не было никакой возможности охватить всю провинцию. Упрек, что ЦК фактически превратился в Петербургский комитет, справедлив отчасти. Это так. Но здесь, в Петрограде, куется политика России. Здесь руководящие силы революции. Провинция реагирует на то, что делается в Петрограде. Это объясняется, наконец, тем, что здесь Временное правительство, которое сосредоточивает в своих руках всю власть, здесь ЦИК, как голос всей организованной революционной демократии. С другой стороны, события бегут, идет открытая борьба, нет никакой уверенности, что существующая власть завтра же не слетит. При таких условиях ждать, когда наши друзья из провинции выскажутся, было немыслимо. Известно, что ЦИК решает вопросы революции, не дожидаясь провинции. У них в руках весь правительственный аппарат. А у нас? У нас аппарат ЦК. Но аппарат ЦК, конечно, слаб. И требовать от ЦК, чтобы он не предпринимал никаких шагов, предварительно не опросив провинции, значит требовать, чтобы ЦК шел не впереди, а позади событий. Но это был бы не ЦК. Только при том методе, которого мы придерживались, ЦК мог продержаться на высоте положения.

Были упреки частного характера. Товарищи говорили о неудаче восстания 3–5 июля. Да, товарищи была неудача, но это было не восстание, а демонстрация. Эта неудача объясняется разрывом фронта революции в связи с изменническим поведением мелкобуржуазных партий эсеров и меньшевиков, повернувшихся спиной к революции.

Тов. Безработный[57] говорил, что ЦК не постарался наводнить Петроград и провинцию листовками с разъяснениями событий 3–5 июля. Но наша типография была разгромлена, и не было никакой физической возможности отпечатать что‑либо в других типографиях, так как это грозило типографиям разгромом.

Дело, все же, обстояло здесь не так плохо: если в одних кварталах нас арестовывали, то в других нас встречали с приветом и с необыкновенным подъемом. И сейчас настроение питерских рабочих превосходное, престиж большевиков велик.

Я хотел бы поставить ряд вопросов.

Во‑первых, как мы должны реагировать на клевету на наших вождей. В связи с событиями последнего времени необходимо составить манифест ко всему народу с выяснением всех фактов, для чего следует избрать комиссию. И этой же комиссии, если вы ее изберете, я предлагаю издать воззвание к революционным рабочим и солдатам Германии, Англии, Франции и т. д. с информацией о событиях 3–5 июля, где мы должны заклеймить клеветников. Мы – самая передовая часть пролетариата, мы несем ответственность за революцию, мы должны сказать всю правду о событиях и разоблачить гнусных клеветников.

Во‑вторых – об уклонении Ленина и Зиновьева от явки в “суд”. В данный момент все еще неясно, в чьих руках власть. Нет гарантии, что, если они явятся, они не будут подвергнуты грубому насилию. Другое дело, если суд будет демократически организован и будет дана гарантия, что не будет допущено насилие. На вопрос об этом нам отвечали в ЦИК: “Мы не внаем, что может случиться”. Следовательно, пока положение еще не выяснилось, пока еще идет глухая борьба между властью официальной и властью фактической, нет для товарищей никакого смысла являться в “суд”. Если же во главе будет стоять власть, которая сможет гарантировать наших товарищей от насилий, они явятся.

 

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

---

Мы поможем в написании ваших работ!