Книга восьмая. История Рима в двенадцатом веке 23 страница
22 февраля 1198 г. Лотарь был посвящен в соборе Св. Петра, откуда он совершил торжественное шествие в Латеран в сопровождении городского префекта и сенатора, дворянства, земельных баронов, консулов и ректоров городов, явившихся на торжество принесения присяги.
Его коронационное шествие дает нам возможность в нескольких чертах обрисовать эти замечательные средневековые зрелища. С не меньшей пышностью, чем коронационное шествие императора, только без чуждой им военной помпы и без боя в Леонине, эти римские торжественные зрелища выставляли на вид блеск папства. Уже в XI веке вошло в обычай, чтобы папа, получивший посвящение у св. Петра, в торжественном шествии возвращался в свою резиденцию Латеран, а со времени Николая I принято было, чтобы эта процессия в виде триумфального коронационного поезда двигалась через центр Рима по дороге, которая стала обычно называться Via Sаcra или Via Рарае. Она направлялась к базилике Св. Константина, которую папа с необыкновенными церемониями принимал в свое владение; вместе с тем он отмечал свое вступление в управление также и в качестве светского властителя Рима и Церковной области. Тотчас после посвящения его епископами Остии, Альбано и Порто он садился в кресло на платформе лестницы церкви Св. Петра. Архидиакон снимал с его головы епископскую митру и при приветственных кликах народа надевал ему царственную Regnum. Это была круглая заостренная тиара, та самая легендарная корона, которую будто бы Константин принес в дар папе Сильвестру. Сначала она была сделана из белых павлиньих перьев, потом ее украсили драгоценными камнями и золотым обручем, а позднее она была окружена тремя диадемами, на вершине же украшена карбункулом. Коронуя папу, архидиакон произносил: «Прими эту тиару и знай, что отныне ты отец князей и королей, правитель мира, наместник на земле Спасителя нашего Иисуса Христа, Ему же честь и слава во веки веков». Христос и Его босыми ногами странствовавшие апостолы были бы чрезвычайно удивлены при виде их преемника, облаченного в великолепные, блестящие золотом и драгоценными каменьями одежды, который, вставши с трона с короной на голове, как папа-король, садился на коня, покрытого алым чепраком. Если при этом присутствовали император или короли, то они держали ему стремя и несколько времени шли, держась за повод; если же их не было, то эту обязанность исполняли римские сенаторы и аристократы. Все участники процессии садились на своих лошадей, потому что шествие было конное. Оно двигалось в следующем порядке: прежде всего богато убранная лошадь папы без всадника; затем крестоносец (crucifer) на коне; двенадцать конных знаменосцев с красными знаменами в руках; два других всадника, несущие на копьях золотых херувимов; двое морских префектов; скриниарии, адвокаты, судьи в длинных черных рясах, присвоенных их должности; певческая капелла; диаконы и поддиаконы; знатнейшие аббаты; епископы, архиепископы, аббаты двадцати римских аббатств; патриархи и кардиналы-епископы; кардиналы-пресвитеры; кардиналы-диаконы, все на конях, на которых иные старики едва могли держаться. За ними следовал папа верхом на белом иноходце, которого справа и слева вели за узду сенаторы и аристократы. Возле него ехали поддиаконы и городской префект в сопровождении судейских коллегий. За ними следовали городские корпорации, милиции, рыцари и римская знать, в блестящих латах, с их фамильными гербами и цветами. Продолжавшееся несколько часов шествие этих духовных и светских владык, торжественное пение, звон всех колоколов, клики народа, цехи чины и власти, разнообразие одежд, смещение церковного со светским — все это представляло удивительное зрелище, выражавшее в одной картине всю сущность папства.
|
|
|
|
|
|
Город был украшен венками; по пути папского шествия возвышались воздвигнутые мирянами триумфальные ворота; за это при проходе под ними раздавались деньги. Пройдя через триумфальную арку императоров Грациана, Феодосия и Валентиниана, процессия направлялась в квартал Парионе, где папа подъезжал к башне Стефана Петри для выслушивания приветствия еврейской общины. Здесь стояла депутация детей Израиля, непоколебимых исповедников чистого, неподдельного монотеизма, полная страха и робкой надежды, с раввином синагоги во главе, державшим на плече завернутый в покрывало свиток Пятикнижия. Римские евреи должны были приветствовать каждого нового папу в качестве главы государства, который милостиво давал им убежище в Риме, подобно тому как их предки ранее выражали свое верноподданство при вступлении на престол древних императоров. В суровом или благосклонном взгляде нового папы они читали свою будущую судьбу, в то время как раввин в знак верности подносил наместнику Христа книгу закона Моисея. Папа бросал на него лишь беглый взгляд, возвращал свиток назад раввину и говорил со снисходительной строгостью: «Мы признаем закон, но мы осуждаем мнения иудеев, ибо закон уже исполнен Христом, тогда как слепой народ иудин все еще ждет Мессии». Евреи удалялись, сопровождаемые насмешливыми криками римской черни, а процессия продолжала двигаться через Марсово поле, причем в разных местах клир приветствовал папу каждением и пением гимнов, а народ, предаваясь карнавальному веселью, оглашал воздух радостными песнями. Чтобы умерить натиск толпы, а может воспоминание древних консульских обычаев, камерарии в пяти определенных местах разбрасывали деньги.
|
|
|
|
|
|
Пройдя по форуму через триумфальные арки Септимия Севера и Тита, мимо Колизея и церкви Св. Климента, процессия достигала Латеранской площади. Здесь встречал папу Латеранский клир с торжественным пением. Его провожали к портику, где он садился на древнее мраморное кресло, sella stercoraria. Символическая церемония глубочайшего унижения верховного главы христианства, сидевшего на стуле с таким названием, есть, может быть, самый странный из средневековых обычаев, о котором теперь нельзя слышать без улыбки. Однако подходившие кардиналы поднимали святого отца с унизительного седалища, произнося утешительные слова Писания: «Он воздвигает бессильного из праха и бедного из грязи». Продолжая стоять, папа брал у одного из камерариев три пригоршни золота, серебра и меди и бросал в народ, говоря при этом: «Золото и серебро не для меня; но что имею, то даю тебе». Затем он молился в Латеране, принимал, сидя на троне за алтарем, выражение преданности от капитула базилики, проходил через дворец, который он принимал в свое владение, присаживался и переходил с места на место, затем опускался в лежачем положении на древнее порфировое ложе против капеллы Св. Сильвестра, где настоятель Латерана вручал ему пастырский жезл и ключи от церкви и от дворца: последние как символ его правительственной власти, а первые как символ власти, связывающей и разрешающей. Потом папа садился на другое порфировое кресло и возвращал настоятелю эти знаки власти; его опоясывали красным шелковым поясом, на котором привешен был кошелек, заключавший в себе мускус и двенадцать печатей из драгоценных камней, бывших символами апостольской власти и христианской добродетели. В это время все дворцовые служащие допускались к целованию ноги папы. Он три раза бросал в народ серебряные денары, говоря: «Он рассыпал и давал бедным; правосудие Его пребывает вовеки». Далее он молился в папской домовой капелле Sancta Sanctorum перед мощами святых, снова отдыхал на троне в церкви Св. Сильвестра, держа в руках открытую митру, в которую он складывал обычные денежные приношения, или Presbyterium, в то время как целый ряд кардиналов и прелатов преклонял перед ним колена.
Затем следовало принесение присяги римским сенатом в Латеране и, наконец, банкет в столовой зале. Папа сидел один за столом, уставленным драгоценной посудой, тогда как прелаты и знать, сенаторы и префект с судьями занимали места за другими столами. Самые благородные сановники служили ему. Присутствовавшие на пиру короли подносили первые блюда и затем скромно занимали свои места за столом кардиналов.
Таковы основные черты больших папских коронационных процессий. Они продолжались, сохраняя свой средневековый вид, до Льва X; затем старинные символические обычаи вышли из употребления, и церемония превратилась в сообразную с требованиями времени форму ввода во владение или торжественного занятия Латерана.
Иннокентий III делает на городского префекта папского чиновника. — Положение городской префектуры. — Префекты из дома Вико. — Положение, занимаемое сенатом. — Скоттус Папароне, сенатор. — Иннокентий III получает право избрания сената. — Формула присяги сенатора. — Городская община Рима сохраняет свою самостоятельность. — Первые римские подесты в иностранных городах
С высоты своего трона Иннокентий III бросил взгляд на то, чем он обладал, и увидел одни развалины; на то, что ему следовало предпринять, и увидел, что мир находится в таком состоянии, что он готов подчиниться владычеству смелого ума. Светская власть св. Петра была совершенно разрушена при слабых предшественниках Иннокентия: более отдаленные провинции древней Церковной области находились во владении немецких графов, генералов Генриха VI, которым они были даны в награду; местности около Рима были во власти дворянства или сената. Поэтому первой задачей для Иннокентия было восстановление папского господства в ближайших местностях. Если эта задача и другие, более важные, удались ему неожиданно скоро, то этим он был обязан тому смущению, в которое повергла императорскую партию смерть Генриха VI и внезапное сиротство империи. Папство на могиле своего притеснителя вдруг возвысилось из глубокой слабости до положения национальной власти в Италии.
Так как республика потеряла свою связь с Капитолием, то Иннокентию первым же смелым усилием удалось снова восстановить в городе папское управление. На этом пути препятствием к господству Святого престола были еще два должностных лица: префект как представитель прав Римской империи и сенатор как представитель прав римского народа. Городская префектура была Генрихом VI снова превращена в императорское наместничество, а городской префект Петрус был его ставленником. Теперь он увидел себя беспомощным и, добиваясь признания в своей должности папою, подчинился ему. 22 февраля 1198 г. Петрус принес вассальную присягу Иннокентию III и получил от него, как знак ленного пожалования, пурпурную мантию префекта. В дошедшей до нас клятвенной формуле лишь неясно упоминается о правах его должности. Префект приносит присягу церкви как папский вассал, которому поручено временное управление страной; поэтому он клянется поддерживать неуклонно права церкви, охранять безопасность дорог, отправлять правосудие, заботливо сохранять для папы укрепленные места и не строить произвольно новых; не присваивать лично себе никаких вассалов в церковных владениях тотчас сложить с себя свою должность, если этого потребует папа; но не указано, какая именно страна передана в управление префекта. В Древнем Риме его юрисдикция простиралась на расстояние ста милевых столбов, из чего римляне еще в Средние века насаждали свое право, чтобы весь городской округ управлялся общинными судьями. Еще в XV столетии городской секретарь представил Мартину V записку, в которой он высказывал следующие положения: «Когда верховная власть перешла к монарху, то город Рим был превращен в префектуру и у него всегда были свои префекты, а так как их власть простирается до сотого милевого столба, то и городская область занимает такое же пространство; все, что заключено в этих пределах, подчинено юрисдикции Рима; в них город обладает правами республики: merum и mixtum imperium; таковы права на регалии, реки, дороги, гавани, пошлины, монеты и т. п.». Римская община предъявляла претензию на управление всем городским округом, от Радикофани до Чепрано, от Сабинских гор до моря, однако о подсудности этих мест префекту ничего не говорилось. Власть этого, когда-то страшного, уголовного судьи была уничтожена демократией в Капитолии; сенатор, т. е. глава городской общины, вытеснил префекта, т. е. императорского наместника, из занимаемого им положения. Какого рода было это положение в начале XIII века, когда уже не существовало никаких императорских фискальных прав, совершенно неясно. Ему принадлежал еще полицейский суд как в городе, так и вне его. Но его влияние основано было уже не на его должности, а на его земельных владениях. Именно городской префект был владетелем больших имении в Тусции, где он присвоил себе многие из капитанств Матильды. Уже в конце XII столетия местом его честолюбивых стремлений является земельный округ около Витербо, и сама префектура в XIII веке становится наследственной вроде баронов из Вико; так называлось исчезнувшее ныне население в этой провинции, имя которого носит до сих пор маленькое озеро. Они, вероятно, уже давно получали доходы с тусцийских имений в качестве формального лена префектуры; но это ленное владение, соединенное с должностью, превратилось потом, вместе с префектурой, в земельную собственность владельцев Вико, которую они много раз увеличивали посредством покупки или насильственного захвата. Иннокентий III тщетно старался устранить эту наследственность, предоставивши префекту Петрусу, принадлежавшему к этому же роду, только временное владение.
В 1198 г. уничтожены были последние еще видимые остатки императорской власти в Риме, которая была представлена при Каролингах в лице посла (missus), а потом префекта. Эта власть вообще уменьшилась до такой степени, что папа в сущности сам не знал, что ему делать с пережившей свое время фигурой префекта. В качестве папского missus Иннокентий III дал ему уже в 1199 г. власть мирового судьи в городах Тусции, Умбрии, а также в Сполето; это и была та местность, в которой владетели Вико приобрели впоследствии большую силу. Главной причиной этого было то, что городской префект занял потом очень выдающееся положение наследственного владетеля в качестве правителя Тусцийского капитанства. Впрочем, его судейские права распространялись и на Рим и городской округ. На него следует смотреть как на градоначальника. Он постоянно назначал судей и нотариусов; ему принадлежала полицейская власть; он заботился о безопасности улиц и имел надзор за рыночными ценами на зерновой хлеб. Папа, уважавший в нем древнейшего представителя римской магистратуры, очевидно, желал отодвинуть через него в тень сенатора. Он дал префекту представительство, полное блеска и пышности: при всех коронационных процессиях praefectus urbus находился в непосредственной близости к папе. В четвертое воскресенье четыредесятницы ему аккуратно дарилась золотая роза, которую он должен был везти по городу в торжественном шествии, сидя верхом на лошади.
Так же счастливо в то же время удалось Иннокентию III достичь верховного господства над римской городской общиной. Республике в Капитолии, снова сделавшейся аристократической, были все еще чужды основы порядка, опирающегося на силу народа. Ее исполнительная власть колебалась между формой олигархии и монархии, между многими правителями и одним подестой. Так, в 1197 г. были выбраны 56 сенаторов, но во время посвящения Иннокентия III был всего один сенатор. Муниципальный глава Рима неустанно оспаривал притязания св. Петра. Бенедикт Карусгомо и его преемники сделались независимыми от Святого престола; они назначали ректоров в римские провинциальные города и даже посылали коммунальных судей в округи Sabina и Maritime, так как эти провинции, по мнению римлян, были по праву доминиальными владениями города. Городская община требовала для себя юрисдикции над всем городским округом, под которым она разумела пространство прежнего Римского герцогства. Как другие итальянские города присоединили к себе древние комитаты, так и Рим хотел быть владетелем своего герцогства. При вступлении на престол Иннокентия III сенатором был Скоттус Папароне, благородный римлянин из древнего дома, даже, кажется, родственного папе по его матери. Иннокентий постарался заставить его отказаться от должности. Подкупленный денежными подарками, народ отрекся даже от важного права на свободное избрание сенаторов, которое Иннокентий признавал папской привилегией. Тогда он назначил выборщика (Medianus), а последний уже назначил нового сенатора, причем назначавшиеся до тех пор от Капитолия судебные власти были всюду в городском округе заменены папскими судьями. Таким образом, в 1198 г. сенат перешел под власть папы. До нас дошла формула присяги, приносившейся тогда сенатором; «Я, сенатор города, отныне и всегда буду верен тебе, господину моему, папе Иннокентию. Ни делом, ни помышлением я не буду способствовать тому, чтобы ты потерял жизнь или здоровье или коварным образом был захвачен в плен. Все, что ты мне лично доверишь, я никому не открою к твоему вреду. Я буду предотвращать твой ущерб, если о нем узнаю, если же не буду иметь к тому возможности, то уведомлю тебя лично, или письмом, или через верных посланных. По мере сил и разумения я буду тебе помогать в охранении римского папства и прав св. Петра, которыми ты обладаешь, и в возврате тех, которых ты не имеешь, и возвращенное буду защищать против всего света: св. Петра, город Рим, Леонину, Транстевере, Остров, замок Кресценция, св. Марию Ротонда, сенат, монеты, почет и достоинства города, гавань Остию, Тускудумские имения и вообще все права и преимущества как в городе, так и вне его. Кардиналам и состоящим при твоем и при их дворе, когда они будут приходить в церковь, оставаться там и возвращаться назад, я ручаюсь за полную их безопасность. Клянусь добросовестно и верно исполнять все сказанное; так да поможет мне Бог и Его святые Евангелия». Из этой формулы вытекает то, что уже в то время город Рим (Urbs Romana), состоявший из двенадцати частей, был отделен не только от папской Леонины, но и от Трастевере и от Острова. Трастеверинцы считались вообще как бы иностранцами, так что никто из Трастевере не мог быть избран в сенаторы.
Было бы ошибочно думать, что после этого папа получил непосредственную королевскую власть над Римом. Монархический образ правления в нашем смысле был настолько чужд Средним векам, что Иннокентию III никогда и в голову не приходило усомниться в самостоятельности римской общины. Все папы той эпохи признавали город Рим не только за гражданскую, но и за политическую, автономную власть. Они старались влиять на нее; они в принципе обеспечивали свое верховенство, назначали или утверждали сенаторов, но не распоряжались ни против воли, ни через силу народа. Их владычество было лишь титулом, выражавшим их авторитет и ничего более. Римляне продолжали, как свободный парламент, заседать в Капитолии; они имели свои собственные финансы и собственное войско и постановляли решения о мире и войне, не спрашиваясь у папы. Они даже воевали с городами Церковной области или заключали с ними договоры на праве независимого государства, потому что и эти города были большей частью свободными общинами, тогда как другие местности римского округа платили по договору ленную подать в капитолийскую камеру и получали своих подест от сенатора. То обстоятельство, что в первой половине XIII веке очень многие римляне были подестами чужих городов, доказывает, какой силой обладало тогдашнее римское дворянство и каким уважением оно пользовалось. Эти города, находившиеся большей частью в оборонительном союзе с Римом, нередко посылали торжественные посольства к римскому народу, чтобы выпросить себе у него в правители благородного римлянина. Ряд таких подест, которые во всех актах называют себя Consules romanorum, открывает собой уже в 1191 г. Стефан Карцулло, за ним следует в 1199 г. Иоанн Капоччи — оба в Перуджии — и Петр Паренциус в 1199 г. в качестве подесты в Орвието, где он был убит еретиками гибеллинской партии, и в честь его в красивом тамошнем соборе существует доныне особый алтарь.
Распадение ленных владений Генриха VI после его смерти. — Филипп Швабский, герцог Тосканский. — Марквальд, герцог Равеннский. — Конрад, герцог Сполетский. — Тусцинский союз городов. — Восстановление наследия церкви. — Возвышение в Риме народной партии. — Иоанн Капоччи и Иоанн Пьерлеоне Райнерий. — Борьба Рима с Витербо из-за Виторклано. — Пандульф Сабурский, сенатор. — Витербо подчиняется Капитолию
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 236; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!