Глава XI. ГРАЖДАНСКАЯ ВОИНА И ВОЕННАЯ ИНТЕРВЕНЦИЯ

Этапы боевых действий

Когда и почему началась гражданская война и военная интервенция. Историки до сих пор спорят о времени начала гражданской войны в России, иначе говоря, вступления российского общества в состояние непримиримой вооруженной борьбы больших, относящихся к различным классам и социальным группам масс людей за государственную власть и собственность.

Грозные зарницы гражданской войны обоснованно усматриваются в февральских уличных боях 1917 г., в событиях, знаменовавших все больший раскол общества на сторонников и противников революции, в лавинообразно нараставшей их взаимной нетерпимости (июльские дни, корниловское выступление, крестьянские погромы помещичьих имений осенью 1917 г.).

Формальной гранью начала гражданской войны можно считать насильственное смещение Временного правительства и захват государственной власти большевистской партией, а также последовавший вскоре разгон всенародно избранного Учредительного собрания. Но и после этого вооруженные столкновения носили локальный характер.

Общенациональный масштаб вооруженная борьба приобрела лишь с середины 1918 г., когда ряд действий, с одной стороны, советской власти (неуклонно набиравшая силу кампания по «экспроприации экспроприаторов», заключение «похабного», по выражению В. И. Ленина, Брестского мира, чрезвычайные декреты по организации хлебозаготовок), с другой стороны, ее противников (мятеж Чехословацкого корпуса) ввергли в братоубийственную войну миллионы людей. Именно это время традиционно считается началом особого периода в истории Отечества — периода гражданской войны, когда военный вопрос имел определяющее значение для судьбы советской власти и противостоящего ей блока антибольшевистрких сил. Этот период завершился с ликвидацией в ноябре 1920 г. последнего белого фронта в европейской части России (в Крыму). В целом же из состояния гражданской войны страна вышла осенью 1922 г. после изгнания с территории российского Дальнего Востока остатков белых формирований и иностранных (японских) воинских частей.

Особенностью гражданской войны в России было ее тесное переплетение с антисоветской военной интервенцией держав Антанты. Она выступила главным фактором затягивания и обострения кровавой «русской смуты».

В основе военного вмешательства западных держав во внутренние дела России лежало стремление предотвратить расползание социалистической революции по всему миру, не допустить многомиллиардных потерь от проведенной советской властью национализации имущества иностранных граждан и ее отказа выплачивать государствам-кредиторам долги. Определенные и достаточно влиятельные круги Антанты вынашивали еще одну, негласную, цель: по возможности ослабить Россию как своего будущего политического и экономического конкурента в послевоенном мире, раздробить ее, оторвав окраинные территории.

Первый шаг на этом пути был сделан уже в конце 1917 г. Союзники России по мировой войне, Англия и Франция, заключили 10 декабря секретное соглашение о разделе европейской части нашей страны на «зоны действия». Несколько позже была достигнута договоренность, что Сибирь и Дальний Восток являются «зонами действия» США и Японии. Генерал Д. Л. Хорват, один из руководителей белого движения на востоке страны, хорошо знавший закулисную сторону интервенции, позже в письме к бывшему Верховному Главнокомандующему русской армии Великому князю Николаю Николаевичу с горечью признавал: «Все наши бывшие союзники преследовали в борьбе с большевиками собственные эгоистические цели. Но никто не помогал России. Сильная, единая Россия никому, кроме русских, не нужна».

В периоде гражданской войны и интервенции достаточно четко выделяются четыре этапа. Первый из них охватывает время с конца мая до ноября 1918 г., второй — с ноября 1918 г. по февраль 1919 г., третий — с марта 1919 г. до весны 1920 г. и четвертый — с весны по ноябрь 1920 г.

Начальный этап гражданской войны н интервенции. В январе 1918 г. Румыния, пользуясь слабостью советского правительства, захватила Бессарабию. В марте—апреле 1918 г. на территории России появились первые контингенты войск Англии, Франции, США и Японии (в Мурманске и Архангельске, во Владивостоке, в Средней Азии). Они были невелики и не могли заметно влиять на военную и политическую ситуацию в стране. В то же время противник Антанты — Германия — оккупировала Прибалтику, часть Белоруссии, Закавказья и Северного Кавказа. Немцы фактически господствовали и иа Украине: они свергли буржуазно-демократическую Центральную Раду, помощью которой воспользовались при оккупации украинских земель, и в апреле 1918 г. поставили у власти гетмана П. П. Скоропадского.

В этих условиях Верховный совет Антанты решил использовать 45-тысячный Чехословацкий корпус, находившийся (по согласованию с Москвой) в его подчинении. Он состоял из пленных солдат-славян австро-венгерской армии и следовал по железной дороге во Владивосток для последующей переброски во Францию.

Согласно договору, заключенному 26 марта 1918 г. с советским правительством, чехословацкие легионеры должны были продвигаться «не как боевые подразделения, а как группа граждан, располагающая оружием, чтобы отражать вооруженные нападения контрреволюционеров». Однако во время продвижения участились их конфликты с местными властями. Поскольку боевого оружия у чехов и словаков было больше, чем предусматривалось соглашением, власти решили его конфисковать. 26 мая в Челябинске конфликты переросли в настоящие сражения, и легионеры заняли город. Их вооруженное выступление было тут же поддержано военными миссиями Антанты в России и антибольшевистскими силами. В результате в Поволжье, на Урале, в Сибири и на Дальнем Востоке — везде, где находились эшелоны с чехословацкими легионерами,— была свергнута советская власть. Одновременно во многих центральных губерниях России крестьяне, недовольные продовольственной политикой большевиков, подняли бунт (по официальным данным, только крупных антисоветских крестьянских восстаний было не менее 130).

Социалистические партии (главным образом, правые эсеры), опираясь на десанты интервентов. Чехословацкий корпус и крестьянские повстанческие отряды, образовали ряд правительств: Комитет членов Учредительного собрания в Самаре, Верховное управление Северной области в Архангельске, Западно-Сибирский комиссариат в Новониколаевске (ныне Новосибирск), Временнее сибирское правительство в Томске, Закаспийское временное правительство в Ашхабаде и др. В своей деятельности они пытались дать «демократическую альтернативу» как большевистской диктатуре, так и буржуазно-монархической контрреволюции. Их программы включали требования созыва Учредительного собрания, восстановления политических прав всех без исключения граждан, свободы торговли и отказа от жесткой государственной регламентации хозяйственное деятельности крестьян с сохранением ряда важных положений советского Декрета о земле, налаживания «социального партнерства» рабочих и капиталистов при денационализации промышленных предприятий и т. д.

В сентябре 1918 г. в Уфе прошло совещание представителей ряда антибольшевистских правительств демократической и социалистической ориентации. Под давлением чехословаков, угрожавших открыть фронт большевикам, они учредили единое Всероссийское правительство — Уфимскую директорию во главе с лидерами эсеров Н. Д. Авксентьевым и В. М. Зензиновым. Вскоре Директория обосновалась в Омске, где на должность военного министра был приглашен известный полярный исследователь и ученый, бывший командующий Черноморским флотом адмирал А. В. Колчак. Эсеры, идя на блок с вчерашним противником, рассчитывали, что популярность Колчака в армейских и флотских кругах позволит ему объединить разрозненные воинские формирования, действовавшие против красных на просторах Сибири и Урала. Но офицеры в своем большинстве не желали какого-либо компромисса с социалистами. Они, по свидетельству Колчака, «относились совершенно отрицательно к Директории. Они говорили, что Директория — это есть повторение того же самого Керенского, что Авксентьев — тот же Керенский, что, идя по тому же пути, который пройден уже Россией, он неизбежно приведет ее снова к большевизму и что в армии доверия к Директории нет».

Правое, буржуазно-монархическое крыло противостоящего большевикам лагеря в целом еще не оправилось в то время от разгрома своего первого послеоктябрьского вооруженного натиска на них (чем во многом и объяснялась «демократическая окраска» начального этапа гражданской «войны со стороны антисоветских сил). Белая Добровольческая армия, которую после гибели генерала Л. Г. Корнилова в апреле 1918 г. возглавил генерал А. Н. Деникин, оперировала на ограниченной территории Дона и Кубани. Лишь казачьей армии атамана П. Н. Краснова удалось продвинуться к Царицыну и отрезать хлебные районы Северного Кавказа от центральных областей России, а атаману А. И. Дутову — захватить Оренбург.

Положение советской власти к исходу лета 1918 г. стало критическим. Почти три четверти территории бывшей Российской империи находилось под контролем различных антибольшевистских сил, а также оккупационных австро-германских войск.

Вскоре, однако, на главном фронте (Восточном) происходит перелом. Советские войска под командованием И. И. Вацетиса и С. С. Каменева в сентябре 1918 г. перешли там в наступление. Первой пала Казань, затем Симбирск, в октябре — Самара. К зиме красные подошли к Уралу. Были отражены и попытки генерала П. Н. Краснова овладеть Царицыном, предпринятые в июле и сентябре 1918 г.

Боевые действия в конце 1918—начале 1919 г. Осенью 1918 г. серьезно изменилась международная обстановка. Германия и ее союзники потерпели полное поражение в мировой войне и в ноябре сложили оружие перед Антантой. В Германии и Австро-Венгрии произошли революции. Руководство РСФСР 13 ноября аннулировало Брестский мирный договор, и новое германское правительство было вынуждено эвакуировать свои войска из России. В Польше, Прибалтике, Белоруссии, на Украине возникли буржуазно-национальные правительства, которые тут же приняли сторону Антанты.

Поражение Германии высвободило значительные боевые контингенты Антанты и одновременно открыло для нее удобную и короткую дорогу к Москве из южных районов. В этих условиях в антантовском руководстве возобладало намерение разгромить Советскую Россию силами собственных армий. «Если вы хотите подчинить своей власти бывшую русскую империю,— воинственно заявлял в обращении к правительствам союзных стран верховный главнокомандующий войсками Антанты маршал Ф. Фош,— вам нужно дать мне соответствующий приказ, особых трудностей нам не представится и вряд ли придется долго воевать. Несколько сот тысяч американцев, действуя совместно с добровольческими отрядами британских и французских армий, с помощью современных железных дорог могут легко захватить Москву».

В конце ноября 1918 г. объединенная англо-французская эскадра в 32 вымпела (12 линкоров, 10 крейсеров и 10 миноносцев) появилась у черноморских берегов России. В Батуме и Новороссийске высадились английские десанты, в Одессе и Севастополе — французские. Общая численность сосредоточенных на юге России боевых сил интервентов была доведена к февралю 1919 г. до 130 тыс. человек. Значительно увеличились контингенты Антанты на Дальнем Востоке и в Сибири (до 150 тыс. человек), а также на севере (до 20 тыс. человек).

Не без давления Антанты одновременно происходит и перегруппировка сил в стане российских противников большевизма. К исходу осени 1918 г. вполне выявилась неспособность умеренных социалистов провести в обстановке острейшего гражданского противостояния провозглашенные ими демократические реформы, сформировать собственные боеспособные воинские части. На практике их правительства оказывались под все большим контролем консервативных, правых сил, утрачивали поддержку трудящихся и в конечном счете вынуждены были уступить свое место — где мирно, а где в результате военного переворота — открытой белогвардейской диктатуре.

В Сибири 18 ноября 1918 г. к власти пришел адмирал А. В. Колчак. Разогнав Директорию, он провозгласил себя Верховным правителем России (о подчинении ему вскоре заявили остальные руководители белого движения). На севере с января 1919 г. главенствующую роль начал играть генерал Е. К. Миллер, на северо-западе — генерал Н. Н. Юденич. На юге укрепляется диктатура командующего Добровольческой армии А. И. Деникина, который в январе 1919 г. подчинил себе Донскую армию генерала П. Н. Краснова и создал объединенные Вооруженные силы юга России.

Ход событий показал, однако, полную безнадежность планов антантовских стратегов опереться в России преимущественно на собственные штыки. Встречая упорное сопротивление местного населения и красноармейских частей, испытывая на себе интенсивную большевистскую пропаганду, военнослужащие западных экспедиционных корпусов отказывались от участия в борьбе с советской властью. Дело дошло до их революционных выступлений против интервенции, открытых восстаний. Наиболее крупным из них был мятеж матросов на французских кораблях, стоявших на рейдах Одессы и Севастополя. Опасаясь полной большевизации своих войск. Верховный совет Антанты приступил в апреле 1919 г. к их срочной эвакуации. Через год на территории нашей страны —и то на дальних ее окраинах — оставались лишь японские интервенты.

Красная Армия отбила предпринятые тогда же наступления белогвардейцев на Восточном и Южном фронтах: колчаковская армия пыталась в ноябре — декабре 1918 г. продвинуться к Вятке и далее на север для соединения с архангельской группировкой интервентов, а генерал П. Н. Краснов в январе 1919 г. в последний раз бросил казачьи полки на красный Царицын. В конце 1918 — начале 1919 г. власть коммунистов утвердилась на большей части Украины, Белоруссии и Прибалтики. На освобожденных территориях без промедления провозглашаются новые советские республики: Эстонская (Эстлянд-ская трудовая коммуна; ноябрь 1918 г.). Латвийская и Литовская (декабрь 1918 г.). Белорусская (январь 1919 г.).

Решающие сражения гражданской войны. Весной 1919 г. Россия вступает в третий, самый тяжелый этап гражданской войны. Верховный совет Антанты разработал план очередного военного похода. На сей раз, как отмечалось в одном из его секретных документов, интервенция должна была «выражаться в комбинированных военных действиях русских антибольшевистских сил и армий соседних союзных государств».

Ведущая роль в предстоящем наступлении отводилась белым армиям, а вспомогательная — войскам малых пограничных государств — Финляндии, Эстонии, Латвии, Литвы, Польши. Все они получили щедрую экономическую и военную помощь Англии, Франции и США. Только колчаковцам и деникинцам было передано за зиму 1918/19 г. около миллиона винтовок, несколько тысяч пулеметов, около 1200 орудий, танки и самолеты, боеприпасы и обмундирование на несколько сотен тысяч человек. Руководитель снабжения колчаковской армии английский генерал А. Нокс имел все основания заявить, что «каждый патрон, выстреленный русским солдатом в большевиков, сделан в Англии». Да и как могло быть иначе, если другой подданный британской короны, военный министр У. Черчилль без обиняков разъяснял: «Ошибочно думать, что мы сражались на фронтах за дело враждебных большевикам русских. Напротив, русские белогвардейцы сражались за наше дело».

Военно-стратегическая обстановка заметно обострилась на всех фронтах. Буржуазные правительства Эстонии, Латвии и Литвы, удерживавшие к началу года лишь незначительные территории, быстро реорганизовали свои армии и перешли к активным наступательным действиям. В течение 1919 г. советская власть в Прибалтике была ликвидирована, 18-тысячиая армия Н. Н. Юденича обрела надежный тыл для операций против Петрограда. Но это не помогло генералу. Юденич дважды (весной и осенью) пытался овладеть городом, но всякий раз неудачно.

В марте 1919 г. хорошо вооруженная 300-тысячная армия А. В. Колчака развернула наступление с востока, намереваясь соединиться с деникинцами для совместного удара на Москву. Захватив Уфу, колчаковцы с боями пробивались к Симбирску, Самаре, Воткинску, но были вскоре остановлены Красной Армией. В конце апреля советские войска под командованием С. С. Каменева и М. В. Фрунзе перешли в наступление и летом продвинулись в глубь Сибири. К началу 1920 г. колчаковцы были окончательно разбиты, a caif адмирал арестован и расстрелян по приговору Иркутского ревкома.

Летом 1919 г. центр вооруженной борьбы переместился на Южный фронт. 3 июля генерал А. И. Деникин издал свою известную «московскую директиву», и его армия в 100 тыс. штыков и сабель начала движение к центру страны. К середине осени она захватила Курск и Орел. Но уже к концу октября войска Южного фронта (командующий А. И. Егоров) разгромили белые полки, а затем стали теснить их по всей линии фронта. Остатки деникинской армии, во главе которых в апреле 1920 г. встал генерал П. Н. Врангель, укрепились в Крыму.

Советско-польская война. 25 апреля 1920 г. польская армия, снаряженная на средства Франции, вторглась в пределы Советской Украины и 6 мая захватила Киев. Глава польского государства маршал Ю. Пилсудский вынашивал план создания «Великой Польши» от Балтийского моря до Черного, включающей немалую часть литовских, белорусских и украинских земель — в том числе никогда не управлявшихся Варшавой. Этому авантюристическому плану не суждено было сбыться. 14 мая началось успешное контрнаступление войск Западного фронта (командующий М. Н. Тухачевский), 26 мая — Юго-Западного фронта (командующий А. И. Егоров). В середине июля они вышли к рубежам Польши.

12 июля министр иностранных дел Великобритании лорд Д. Керзон отправил ноту советскому правительству — фактически ультиматум Антанты с требованием остановить наступление Красной Армии против Польши. В качестве линии перемирия предлагалась так называемая «линия Керзона», проходившая в основном по этнической границе расселения поляков. В случае непринятия требований, подчеркивал Керзон, державы Антанты «сочтут себя обязанными помочь польской нации защитить свое существование всеми средствами, имеющимися в их распоряжении». В ответ Москва затеяла сложную дипломатическую игру, затягивая время и вовсе не собираясь отказываться от своих планов относительно Польши.

Политбюро ЦК РКП(б), явно переоценив собственные силы и недооценив силы противника, поставило перед главным командованием Красной Армии новую стратегическую задачу: с боями войти на территорию Польши, взять ее столицу и создать все необходимые военно-политические условия для провозглашения в стране власти Советов. Оперативно формируется советское правительство Польши — Временный революционный комитет в составе Ф. Э. Дзержинского, Ф. М. Кона, Ю. Ю. Мархлевского и др. По заявлению самих большевистских вождей, в целом это была попытка продвинуть «красный штык» в глубь Европы и тем самым «расшевелить западноевропейский пролетариат», подтолкнуть его на мировую революцию.

Попытка эта закончилась катастрофой. Войска Западного фронта в августе 1920 г. были наголову разбиты под Варшавой и откатились назад.

В чем же причины столь беспрецедентного по масштабам поражения красных? Они по своему характеру распадаются на собственно военно-стратегические и политические:

наступление советских армий изначально развивалось по двум расходящимся линиям (Западный фронт — на Варшаву, Юго-Западный — на Львов), что затрудняло координацию их действий и заметно ослабляло силу боевого натиска на поляков. Попытка исправить положение и перебросить часть войск с львовского направления на главное, варшавское, было предпринято слишком поздно;

серьезную ошибку допустил командующий Западным фронтом, в недавнем прошлом гвардейский подпоручик М. Н. Тухачевский. Он не учел, что основные силы противника находятся не на острие его удара, а на фланге (юго-восточнее Варшавы). Это позволило польским войскам, руководимым опытным французским генералом М. Вейганом, нацелить ответный удар в самое уязвимое место атакующих армий и быстро выйти им в тыл;

неверный анализ политической ситуации в Польше. Московские стратеги исходили из того, что по мере продвижения Красной Армии к Варшаве будет нарастать волна «классовой солидарности» польских рабочих и крестьян. Произошло же прямо противоположное. Русские солдаты воспринимались практически всеми слоями польского общества не в качестве освободителей от «гнета помещиков и капиталистов», а как захватчики, стремящиеся вновь закабалить Польшу. Это вызвало невиданный всплеск патриотических чувств миллионов людей, решивших отстаивать свободу своей страны до конца.

«Операция эта была несравнимая и несравненная,— вспоминал председатель Реввоенсовета Л. Д. Троцкий, до конца жизни сохранявший иллюзорную веру в то, что где-то в промышленной глубинке Польши тлели в дни войны очаги «пролетарской солидарности».— Наступление армии во много десятков штыков и сабель без остановок и дневок... Войска входят сначала в территории сочувственные, затем колеблющиеся, затем с ярко враждебным окружением. Тяжелый тыл все более и более отстает, и в конце концов движется героический фронт, оторванный от своего тыла. Куда он движется? Он ищет нового тыла, новый тыл являет сочувствующая пролетарская Польша, стало быть, остановиться между покинутым старым тылом и не достигнув нового тыла нельзя, ибо за Бугом они утеряли сочувствие, в Ломже и Сувалках не нашли. Стало быть, они должны были торопиться до тыла, до очагов, где им сочувствуют, поддержат их. И та основная политическая задача, которая была дана, и логика самой военной операции говорили, что остановиться мы никак не могли... Когда мы в сомнамбулическом состоянии приблизились к Варшаве, где революционного подъема не было, а был создан кулак, контрреволюционный, руководимый французами, он ударил нас метко и ловко, и получилась одна из величайших катастроф, которые когда-либо мы переживали на наших военных фронтах».

В октябре воюющие стороны заключили перемирие, а в марте 1921 г.— мирный договор. По его условиям к Польше отошла значительная часть земель на западе Украины и Белоруссии.

Завершение гражданской войны и интервенции. В разгар советско-польской войны к активным действиям на юге перешел генерал П. Н. Врангель. С помощью суровых мер, вплоть до публичных расстрелов деморализованных офицеров, и опираясь на поддержку Франции, генерал превратил разрозненные деникинские дивизии в дисциплинированную и боеспособную Русскую армию. В июне 1920 г. из Крыма был высажен десант на Дон и Кубань, а главные силы врангельцев брошены на Донбасс. 3 октября началось наступление Русской армии в северо-западном направлении на Каховку.

Сам П. Н. Врангель хорошо понимал, что предпринятые из последних сил боевые операции не спасут белый Крым. Им двигали иные чувства, о которых он поведал в доверительной беседе с одним из идеологов белого дела В.В.Шульгиным: «Если уж кончать, то, по крайней мере, без позора. Когда я принял командование, дело было очень безнадежно. Но я хотел хоть остановить это позорище, это безобразие, которое происходило... Уйти, но хоть, по крайней мере, с честью». Наступление врангелевских войск было отбито, а в ходе начатой 28 октября операции армии Южного фронта под командованием М. В. Фрунзе полностью овладели Крымом. 14—16 ноября 1920 г. армада кораблей под Андреевским флагом покинула берега полуострова, увозя на чужбину разбитые белые полки и десятки тысяч гражданских беженцев. Тем самым П. Н. Врангель спас их от беспощадного красного террора, обрушившегося на Крым сразу после эвакуации белых.

В европейской части России после взятия Крыма был ликвидирован последний белый фронт. Военный вопрос перестал быть главным для Москвы, но боевые действия на окраинах страны продолжались еще много месяцев.

Политика «советизации», провалившаяся в Польше, с успехом была проведена, при опоре на полки Красной Армии и вооруженные формирования местных коммунистов, в буржуазных республиках Закавказья: в Азербайджане (апрель

1920 г.), Армении (ноябрь 1920 г.), Грузии (февраль — март 1921 г.). В районах Средней Азии, где практически отсутствовал промышленный пролетариат и крестьянское (дехканское) население находилось под сильным влиянием феодально-патриархальных настроений, создаются Народные советские республики: в феврале 1920 г.— Хорезмская (столица Хива), в октябре 1920 г.— Бухарская. В их правительства, помимо коммунистов, входили на вторых ролях представители национальной буржуазии.

Красная Армия, разгромив Колчака, вышла весной 1920 г. к Забайкалью. Дальний Восток находился в это время в руках Японии. Чтобы избежать столкновения с ней, правительство Советской России способствовало образованию в апреле 1920 г. формально независимого «буферного» государства — Дальневосточной республики (ДВР) со столицей в г. Чите. Воскоре армия ДВР начала военные действия против белогвардейцев, поддерживаемых японцами, и в октябре 1922 г. заняла Владивосток, полностью очистив Дальний Восток от белых сил и интервентов. После этого было принято решение о ликвидации ДВР и включении ее в состав РСФСР.

...В 1919 г., в самый разгар трагических событий, охвативших Россию, поэт Максимилиан Волошин написал следующие строки:

Одни идут освобождать

Москву и вновь сковать Россию,

Другие, разнуздав стихию,

Хотят весь мир пересоздать.

И там, и здесь между рядами

Звучит один и тот же глас:

«Кто не за нас — тот против нас.

Нет безразличных: правда с нами».

И вот братоубийственная война, небывалая в мировой истории по накалу и масштабам классовых сражений, глубине и яростности человеческих страстей, закончилась. Закончилась победой большевиков.

Чтобы разобраться в причинах этого, имеет смысл проанализировать события, происходившие в годы гражданской войны на территориях России, контролируемых красными и белыми.

Вопросы и задания

1. Каковы были причины гражданской войны и военной интервенции? 2. Назовите основные этапы гражданской войны. 3. Проследите по карте ход боевых действий на фронтах. Обратите внимание на особенности, присущие каждому этапу войны. 4. Как влияла военная интервенция на ход гражданской войны?

Советский тыл

Создание Красной Армии. Испытывая быстро нараставшую в первые месяцы гражданской войны угрозу утраты власти, большевики действовали в присущем им стиле — решительно и целенаправленно.

Еще в январе 1918 г. Совнарком принял декреты об организации на добровольческих началах Рабоче-Крестьянской Красной Армии и Флота. Но с развертыванием боевых действий все очевиднее становилась необходимость массовой, а главное — регулярной, строго дисциплинированной армии. К ее формированию приступили с конца мая 1918 г., когда было принято решение о первой мобилизации призывных возрастов рабочих и крестьян. На основе регулярно проводившихся в дальнейшем мобилизаций численность армии быстро росла. Если в добровольческий период в рядах Красной Армии сражалось до 300 тыс. человек, то к концу 1918 г.— свыше 1 млн., а осенью 1920 г.— уже около 5,5 млн. человек (из них свыше 3 млн. находилось во внутренних военных округах и запасных частях).

С июня 1918 г. стала проводиться мобилизация военных специалистов, без которых невозможно было создать современную регулярную армию. Это позволило привлечь в советские Вооруженные Силы до 75 тыс. бывших генералов и офицеров — лишь немногим меньше, чем было их в рядах белых формирований (около 100 тыс. человек). Остальные офицеры из 250-тысячного офицерского корпуса царской армии вовсе не приняли участия в вооруженной борьбе: обратились, как тогда говорили, в «первобытное состояние», рассеявшись по всей территории страны, или эмигрировали.

Переход от добровольческого принципа к мобилизации заметно усилил политическую неустойчивость командного состава Красной Армии, опасность измены «пролетарскому делу» со стороны бывших офицеров. В связи с этим расширяются права военных комиссаров, назначаемых в войсковые части уже с весны 1918 г.— обычно из Числа профессиональных революционеров и рабочих-коммунистов с дооктябрьским партийным стажем. Без их подписи приказы командиров не имели силы, при отказе от выполнения распоряжений вышестоящих штабов военспецы тут же подлежали аресту. Семьи офицеров были превращены в заложников. «Каждый комиссар должен точно знать семейное положение командного состава вверенной ему части для того, чтобы немедленно арестовать членов семьи в случае измены или предательства командира»,— говорилось в одном из директивных документов того времени. Специальным постановлением ЦК большевистской партии устанавливалась и строгая ответственность комиссаров (вплоть до расстрела) в случае перехода на сторону противника опекаемых ими офицеров. Суровая кара грозила также красноармейцам за дезертирство из рядов Красной Армии (оно тем не менее достигало в среднем 30% от призванных на военную службу рабочих и крестьян).

Не все коммунисты одобряли превращение добровольческих формирований в регулярную армию с жесткой дисциплиной, привлечение туда в качестве военспецов бывших офицеров и генералов. В марте 1919 г. на VIII съезде РКП(б) открыто выступила так называемая военная оппозиция (А. С. Бубнов, К. Е. Ворошилов, Г. Л. Пятаков и др.), отстаивавшая полупартизанский принцип в строительстве Вооруженных Сил республики. Однако поддержки делегатов съезда она не получила.

Превращение республики в «единый военный лагерь». 2 сентября 1918 г. ВЦИК объявил Советскую республику «единым военным лагерем». Был создан Реввоенсовет во главе с Л. Д. Троцким, осуществлявший непосредственное руководство армией и флотом, а также всеми военными и морскими ведомствами. Учреждалась должность Главнокомандующего Вооруженными Силами РСФСР (с сентября 1918 г. ее занимал бывший полковник И. И. Вацетис, с июля 1919 г.— бывший полковник С. С. Каменев). В ноябре 1918 г. создан Совет рабочей и крестьянской обороны под председательством В. И. Ленина. Он сконцентрировал в своих руках всю полноту государственной власти. Осенью 1919 г. Советы во фронтовых и прифронтовых районах были подчинены чрезвычайным органам — революционным комитетам. В июне 1919 г. существовавшие тогда советские республики — Россия, Украина, Белоруссия, Литва и Латвия — заключили военный союз, предусматривавший единое военное командование, управление финансами, промышленностью, транспортом.

Большевики, следуя проверенной тактике концентрации в решающий момент и на решающем направлении максимума сил своих сторонников, с середины 1918 г. систематически проводили массовые коммунистические, комсомольские и профсоюзные мобилизации, умело маневрировали войсковыми резервами. Здесь на руку им сыграло то обстоятельство, что советская власть прочно укрепилась в центральных районах страны, где существовала довольно густая сеть железных и прочих дорог. Это позволяло оперативно перемещать войска и подкрепления на любой участок фронта и достигать там временного, но подавляющего перевеса в силах.

Стремясь сцементировать тыл и парализовать политических противников, большевики еще в конце февраля 1918 г. восстановили смертную казнь, отмененную II съездом Советов, значительно расширили полномочия карательного органа — ВЧК. В сентябре 1918 г., после покушения на жизнь В. И. Ленина и убийства руководителя петроградских чекистов М. С. Урицкого, СНК объявил о красном терроре против лиц, «прикосновенных к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам». Власти в массовом порядке стали брать заложников из среды дворянства, буржуазии и интеллигенции. Многие из них были затем расстреляны. В том же году в республике начинает развертываться сеть концлагерей. По официальным данным, к 1921 г. туда было брошено около 80 тыс. человек. В январе 1919 г. в большевистском руководстве принимается решение приступить к «беспощадной войне со всеми верхами казачества путем их поголовного истребления. В результате этой жестокой акции, вскоре прекращенной из-за протестов в самой компартии, станицы Дона, по словам очевидцев, «обезлюдели».

Не надо думать, что чекистский меч падал на головы только случайных жертв большевистского произвола. Немало людей, преимущественно из числа интеллигентов, не желали смириться с владычеством коммунистов и вели тайную антиправительственную работу, готовили заговоры и мятежи. Самой крупной военно-политической организацией белого подполья был Национальный центр с отделениями в Москве, Петрограде, Екатеринбурге, Харькове, Новороссийске и других городах. Образованный кадетами и монархистами летом 1918 г., НЦ энергично действовал в тесном контакте со штабами генералов А. И. Деникина и Н. Н. Юденича до своего разгрома в июне — сентябре 1919 г.

Под бдительным надзором ВЧК находились и социалистические партии.

Провал затеи правых эсеров и меньшевиков с созданием антисоветских демократических правительств способствовал выработке ими новой позиции. На рубеже 1918—1919 гг. лидеры ведущих социалистических партий выступили с осуждением вооруженной борьбы с советской властью, оставляя за собой право вести «обычную политическую борьбу». В ответ ВЦИК отменил решение об исключении эсеров и меньшевиков из Советов. Но это мало что изменило в их положении. Они по-прежнему подвергались репрессиям ВЧК и фактически действовали подпольно (особенно правые эсеры).

Реальная легализация затронула лишь те социалистические группировки, которые заявили о своем признании советской власти (часть левых эсеров и анархистов, эсеры-максималисты, отколовшаяся в 1919 г. от партии правых эсеров группа «Народ» и др.; в апреле 1920 г. к ним присоединилось официальное руководство меньшевиков). Они, кроме меньшевиков, получили возможность издавать газеты и журналы. ЦК РКП(б) явно желал ввести деятельность этих политических сил в русло признания ими «руководящей роли компартии» со всеми вытекающими из этого последствиями. Хотя такой цели и не удалось в целом достичь¹, гибкая тактика большевиков по отношению к «мелкобуржуазным» партиям принесла свои плоды: социалистическая оппозиция была дезорганизована, а ее непримиримые элементы в значительной степени нейтрализованы.

_________________________

¹ На путь тесного сотрудничества с РКП(б), начиная со второй половины 1918 г., вступили: партии народников-коммунистов и революционных коммунистов (они образовались из левых эсеров, осудивших вооруженный путч своего ЦК в июле 1918 г.), левая часть союза эсеров-максималистов и ряд других. Все они в конечном счете влились в 1919—1920 гг. в ряды РКП(б), что объяснялось главным образом их малочисленностью и отсутствием поддержки в народе.

Огромную роль в обеспечении политического и морально-психологического единства советского тыла играла агитация и пропаганда, в которой большевики показали себя непревзойденными мастерами. В республике повсеместно открывались курсы и кружки «политграмоты», курсировали агитпоезда и пароходы, широко использовались кино и диски с грамофонными записями речей В. И. Ленина и других советских лидеров, миллионными тиражами печатались листовки, брошюры, газеты, распространявшие коммунистические идеи. Улицы городов украшались флагами и транспарантами, плакатами и памятниками революционерам разных эпох и народов, на площадях устраивались грандиозные театрализованные действа и митинги. К воплощению в жизнь ленинского плана «монументальной пропаганды» и иных форм «наглядной агитации» удалось привлечь признанных мэтров русского искусства: М. В. Добужинского, П. В. Кузнецова, Б. М. Кустодиева, А. В. Лентулова, В. Э. Мейерхольда, братьев А. А. и В. А. Весниных и др. В работе большевистского «агитпропа» причудливо переплетались два мотива.

Первый из них — интернационалистический. Граждан Советской России убеждали в том, что они начали дело «международной пролетарской революции», несущей в себе удовлетворение вековечной мечты человечества о свободе, равенстве, братстве и социальной справедливости, что «жертвенный подвиг» русских рабочих и крестьян в борьбе за социализм находит горячий отклик в мире, где их «братья по классу» также поднимаются на свержение «буржуазного владычества». Мощная волна революционных выступлений в странах Западной и Центральной Европы в 1918—1920 гг. давала богатейший материал для агитационных упражнений большевистских властей, создавая впечатление жизненности и достоверности.

Второй мотив — патриотический. Начало ему, как и первому, положил В. И. Ленин, призвав народ в февральские дни германского нашествия 1918 г. на защиту Отечества, пусть и «социалистического». Интервенция Антанты в поддержку белых позволила большевикам развить эту агитационную линию и заявить о себе как о защитниках свободы и независимости Родины: они обороняли Россию от иноземных захватчиков, сообщники которых могли считаться только «врагами народа». Своего пика патриотический мотив в пропаганде достиг во время советско-польской войны. В июне 1920 г. бывший Верховный Главнокомандующий царской армии А. А. Брусилов по инициативе властей обратился к офицерам с воззванием, в котором настоятельно просил забыть все обиды и не допустить «расхищения России». В противном случае, предупреждал генерал, «наши потомки будут нас справедливо обвинять за то, что мы из-за эгоистических чувств классовой борьбы загубили свою матушку-Россию».

Комбинированная и умело проводимая «политико-воспитательная» работа большевиков находила заметный отклик в разных слоях населения России, нередко вызывая подлинный энтузиазм первооткрывателей и защитников нового мира. Яркое свидетельство тому — массовые «коммунистические субботники», когда сотни тысяч людей безвозмездно трудились на оборону республики.

Политика «военного коммунизма». Социально-экономическая политика большевистской власти в годы войны, имевшая своей целью сосредоточение всех трудовых и материальных ресурсов в руках государства, привела к складыванию своеобразной системы «военного коммунизма». Ее характеризовали следующие основные черты:

национализация промышленных предприятий, включая мелкие («с числом рабочих более десяти или более пяти, но использующих механический двигатель»); перевод на военное положение оборонных заводов и железнодорожного транспорта;

сверхцентрализация управления промышленностью (через ВСНХ и его главки), не допускавшая какой-либо хозяйственной самостоятельности на местах. В стремлении контролировать все и вся Москва заполняется учреждениями типа Главкрахмал, Главспичка, Главкость или Чеквалап — Чрезвычайная комиссия по заготовке валенок и лаптей;

дальнейшее развитие принципа продовольственной диктатуры и полное официальное запрещение свободы торговли (хотя на деле она продолжала существовать в виде «мешочничества» и «черных рынков»; в 1920 г. нелегальный частноторговый оборот равнялся почти половине общего оборота товарных ценностей в стране). В январе 1919 г. была введена продразверстка, по которой государство фактически бесплатно изымало у крестьян все излишки хлеба (а зачастую — и необходимые запасы). В 1920 г. разверстка распространилась на картофель, овощи и другие сельскохозяйственные культуры;

натурализация хозяйственных отношений в условиях практически полного обесценивания денег (если осенью 1917 г. бумажный рубль упал в цене в 15 раз по сравнению с 1913 г., то к концу 1920 г.— уже в 20 тыс. раз); выдача рабочим и служащим наряду с потерявшей значение денежной зарплатой продовольственных и промтоварных пайков; бесплатное пользование жильем, транспортом, коммунальными и прочими услугами;

введение трудовой повинности: в 1918 г.— для представителей «эксплуататорских классов», в 1920 г.— всеобщей; создание трудовых армий.

Некоторыми чертами «военный коммунизм», сложившийся в основном под давлением чрезвычайной обстановки гражданской войны, напоминал то бесклассовое, свободное от товарно-денежных отношений общество будущего, которое большевики считали своим идеалом,— отсюда и его название. При этом важно подчеркнуть: многими большевиками, включая партийное руководство, «военно-коммунистические» меры воспринимались не столько как вынужденные, сколько как закономерные шаги в верном направлении — к социализму и коммунизму. Недаром немалая часть таких мер была принята в 1920 г., когда война уже затихала.

VIII съезд РКП(б) одобрил новую программу партии. Главной целью она провозгласила построение социалистического общества в России на базе «диктатуры пролетариата» как «высшей формы демократии» и «превращения средств производства в собственность Советской республики, то есть в общую собственность всех трудящихся». В качестве первоочередной выдвигалась задача «неуклонно продолжать замену торговли планомерным, организованным в общегосударственном масштабе распределением продуктов» и осуществить ряд мер, «расширяющих область безденежного расчета и подготавливающих уничтожение денег».

Вопросы и задания

1. Охарактеризуйте основные направления деятельности советского руководства в годы гражданской войны. 2. Как большевикам удалось быстро организовать боеспособную армию? Какие средства для этого применялись? 3. Расскажите об отношении власти к социалистической оппозиции. 4. Назовите основные черты «военного коммунизма». Являлось ли его введение следствием лишь чрезвычайной обстановки?

Политика белых правительств

Идеология белого движения. Официально суть этой идеологии определялась ее творцами как «непредрешенчество». Вожди белого дела не «предрешали», т. е. не провозглашали заранее и формально не навязывали народу свою позицию по ключевым вопросам о будущей форме государственности России и ее социально-экономическом строе. Окончательное разрешение этих вопросов, по их публичным заверениям, оставалось после ликвидации советской власти за «соборной волей народа».

«Непредрешенчество», указывал позднее А.И.Деникин, было «результатом прямой необходимости». Оно давало различным антибольшевистским силам, участвовавшим в белом движении, «возможность сохранять плохой мир и идти одной дорогой, хотя и вперебой, подозрительно оглядываясь друг на друга, враждуя и тая в сердце — одни республику, другие монархию, одни Учредительное собрание, другие Земский собор, третьи «законнопреемственность». Удобная и легковесная, ни к чему не обязывающая «непредрешенческая» кладь, надеялись белые вожди, не обременит армии на их пути к Москве, а «если там,— следует еще одно признание Деникина,— при разгрузке произошло бы столкновение разномыслящих элементов, даже кровавое, то оно было бы, во всяком случае, менее длительным и изнурительным для страны, чем большевистская неволя».

Однако удержаться вождям белого движения в рамках «непредрешения» никак не удавалось, ибо, по их собственным словам, «жизнь стихийным напором выбивала из этого русла, требуя немедленного разрешения таких коренных государственных вопросов, как национальный, аграрный и другие».

Практические действия белых правительств. Все белые правительства поспешили отменить большевистский Декрет о земле. Что же они предлагали крестьянам взамен?

В апреле 1919 г. правительство адмирала А. В. Колчака издало Декларацию о земле, где объявлялось о праве крестьян, обрабатывающих чужую землю, снять с нее урожай. Обещая затем наделить землей «безземельных и малоземельных крестьян», правительство выражало готовность «вознаградить прежних владельцев» и грозно предупреждало: «Впредь никакие самовольные захваты ни казенных, ни общественных, ни частновладельческих земель допускаться не будут, и все нарушители чужих земельных прав будут предаваться суду». Венчало Декларацию заявление о том, что «в окончательном виде вековой земельный вопрос будет решен Национальным собранием».

Эта колчаковская Декларация была таким же топтанием на месте, как в свое время аграрная политика Временного правительства. Она не давала ничего определенного ни крестьянам Сибири, не знавшим гнета помещика, ни хлеборобам других районов страны.

Еще меньше могли удовлетворить крестьянство действия правительства, возглавляемого А. И. Деникиным. Своим постановлением оно потребовало предоставить владельцам захваченной земли треть всего урожая. Кроме того, в нем признавалась необходимость «сохранения за собственниками их прав на землю», допускалась передача крестьянам лишь малой части помещичьей пашни, и то «обязательно за выкуп».

Спустя годы белые генералы провал своей аграрной политики на юге России старались объяснить «классовым эгоизмом помещиков». Крупные землевладельцы, писал Деникин, насильно восстанавливали «при поддержке воинских команд свои имущественные права, сводя личные счеты и мстя крестьянам», до предела накалив тем самым обстановку в деревне. Но фактически вся вина помещиков заключалась лишь в одном: они слишком торопились провести в жизнь то, что провозглашено было самим «царем Антоном», как называли в народе Деникина.

Генерал П. Н. Врангель стремился в максимальной степени учесть печальный опыт социально-экономической политики А. В. Колчака и А. И. Деникина. Но и он не решился серьезно затронуть помещичье землевладение. В его «Приказе о земле» (май 1920 г.) за прежними владельцами сохранялась «часть земли», однако ее точный размер не устанавливался, а должен был «в каждом отдельном случае» определяться «местными земельными учреждениями», находившимися под контролем белых властей, иначе говоря — тех же помещиков.

Одновременно за фасадом «непредрешенчества» повсеместно шло восстановление прежних бюрократических структур, действовавших на базе царского законодательства. К власти возвращались политики, уже давно доказавшие свою полную несостоятельность. Заводы и фабрики переходили в руки прежних владельцев. Были запрещены или строго ограничены в своей работе профсоюзы и социалистические партии. Жестко пресекались любые выступления рабочих в защиту фабрично-заводского законодательства, и без того сильно урезанного властями. Владельцы предприятий и торговцы, получая огромные правительственные субсидии, использовали их в своекорыстных и спекулятивных целях, обогащались сами и коррумпировали чиновничий аппарат. Мемуары белых деятелей полны обличений «состоятельной буржуазии и спекулятивных кругов, жиреющих от доходов и барышей, но не желающих ничем жертвовать и реально помочь армии», хотя та «спасала их жизнь, достояние и привилегии». Один из штабных колчаковских генералов предложил даже установить для «богатых классов» своего рода финансовую разверстку. «Печально идти в этой части по стопам комиссаров, но нет иных способов расшевелить нашу богатую буржуазию, не испытавшую еще, как следует, всех прелестей большевистской выездки»,— с безысходностью констатировал он.

Не находили белые правительства взаимопонимания и с национальными меньшинствами на окраинных территориях России. Там давно зрело недовольство бюрократическим гнетом центра, что выражалось в стремлении к сепаратизму и автономии. Выдвинутый вождями белого дела лозунг «единой и неделимой России» быстро разочаровал национальную буржуазию и интеллигенцию, первоначально симпатизировавших белым, не говоря уже о рабочих и крестьянах. Нежелание А. И. Деникина и Н. Н. Врангеля удовлетворить требования автономии Войсковых кругов Дона, Терека и Кубанской Рады в конечном счете лишило Добровольческую армию доверия и ее самого верного союзника — казачества.

В результате такой внутренней политики белых правительств возрастало недовольство подавляющей части населения на контролируемых ими территориях бывшей Российской империи. «Если подсчитать наш актив и пассив, то получается самый мрачный вывод: every item dead against you (решительно все против нас),— записал в сентябре 1919 г. в своем дневнике управляющий колчаковским военным министерством барон А. П. Будберг.— За нас офицеры, да и то не все, ибо среди молодежи много неуравновешенных, колеблющихся и честолюбивых, готовых поискать счастья в любом перевороте... За нас состоятельная буржуазия, спекулянты, купечество, ибо мы защищаем их материальные права; но от их сочувствия мало реальной пользы, ибо никакой материальной и физической помощи от него нет. Все остальное против нас, частью по настроению, частью активно». При таких обстоятельствах белые режимы уподоблялись холмам зыбкого песка. При первых же серьезных встрясках они расползались, погребая под собой генералов-диктаторов—смелых и мужественных военачальников, но некудышных политиков.

Вначале белогвардейцы имели перед Красной Армией явное преимущество по числу опытных военных кадров. Только в деникинской армии находилось около двух третей всех генералов, полковников и подполковников старой русской армии, в своем большинстве, по словам самого А. И. Деникина, убежденных монархистов. Это позволило белым создать в первые месяцы гражданской войны собственные вооруженные силы почти полностью на классовой основе. Там преобладали офицеры, юнкера, добровольцы из имущих слоев населения. Такие части были хорошо организованы, обучены, дисциплинированы, проявляли большую стойкость и упорство в боях. Но война затягивалась, расширялась, и белые генералы были поставлены перед необходимостью формировать массовые армии — главным образом за счет принудительного призыва крестьян. Это неизбежно вело к потере социальной однородности, к возникновению и обострению антагонизма внутри армий, что, в свою очередь, резко снижало их боеспособность.

Крестьянство не просто отказывалось от службы у белогвардейцев, дезертировало или сдавалось в плен при каждом удобном случае. Оно охотно бралось за оружие и обращало его против своих недругов. «В тылу разрастаются восстания,— писал тот же барон А. П. Будберг.— Так как их районы отмечаются на 40-верстной карте красными точками, то постепенное их расползание начинает походить на быстро прогрессирующую сыпную болезнь. Какой толк нам в стоянии вдоль линии железных дорог разных союзников, когда весь организм охватывается постепенно этой красной сыпью*. Такая картина наблюдалась не только в Сибири, но и в прочих тыловых районах белых армий.

Всего в партизанском движении участвовало до 300 тыс. человек. Оно в основном контролировалось подпольными комитетами большевиков под руководством Москвы (еще в январе 1918 г. при наркомате по военным делам РСФСР был учрежден Центральный штаб партизанских отрядов, позже преобразованный в Особое разведотделение). Действовало также немалое число партизанских формирований, возглавляемых анархистами и эсерами.

У генералов, оказавшихся неспособными проводить эффективную социально-экономическую политику, оставался единственный метод «наведения порядка» на подвластных землях — террор. Источники свидетельствуют, что он энергично проводился против всех несогласных с действиями белых правительств в самых разных формах: арестах, бессудных расстрелах, в том числе заложников, рейдах карательных отрядов. «Жестокости были такого рода,— констатировал командующий американскими экспедиционными войсками в Сибири генерал В. Грэвс,— что они, несомненно, долго будут вспоминаться и пересказываться среди русского народа».

Белое движение и интервенты. Отношения между двумя этими ведущими антибольшевистскими силами при внешнем благополучии развивались весьма драматически. И главная причина коренилась в различном видении ими будущего России. Правящие круги Антанты крайне неодобрительно относились к идее белых возродить государство в границах 1917 г. Вместе с тем их ближайшая цель — свержение большевистской власти — совпадала. Лидеры белого движения отчетливо понимали, что без поддержки союзников им в этом деле не обойтись. И потому, затаив глухое раздражение, они поступались — как им казалось, временно — стратегическими интересами Российского государства, принимая помощь от интервентов, заключая с ними кабальные военные, политические и финансовые договоры.

В январе 1919 г. Верховный правитель России А. В. Колчак подписал соглашение, обязывавшее «высшее русское командование согласовывать ведение операций с общими директивами, сообщаемыми генералом Жаненом, представителем высшего международного командования». Последний, кроме того, получил право «производить общий контроль как на фронте, так и в тылу». Под вынужденным покровительством А. И. Деникина на Украине без устали трудились торговые и экономические миссии западных стран. Предприимчивые англичане успели скупить за бесценок ряд сахарных заводов, примеривались к заводам чугунолитейным и судостроительным. Преемник Деникина генерал П. Н. Врангель в виде компенсации за помощь позволил интервентам экспортировать 3 млн. пудов хлеба, сотни тысяч пудов соли, рыбы, табака, шерсти. Суда с награбленным добром караванами шли и из дальневосточных портов. США, к примеру, учредили даже комиссию по эксплуатации богатств этого края России. Только за три месяца 1919 г. иноземцы вывезли более 3 млн. шкурок пушнины, много иных ценностей. Всего же ущерб, нанесенный ими хозяйству Дальнего Востока, превысил 300 млн. рублей золотом.

Интервенты воспользовались также золотым запасом России, который был захвачен в Казани эсерами, а затем «наследован» А. В. Колчаком (по неуточненным данным, он равнялся 40 тыс. пудов золота и платины). В обеспечение поставок и займов Верховный правитель официально передал американцам, англичанам, французам и японцам около 9 тыс. пудов золота в монетах и слитках. Много золота бесследно исчезло в карманах белых деятелей и находящихся в Сибири иностранцев. А в сумятице колчаковского разгрома главный представитель Антанты в Сибири генерал М. Жанен попытался наложить руку сразу на весь еще внушительный остаток государственного запаса (21422 пуда золота) и вывезти его из России. Лишь действия красноармейских частей и партизан сорвали этот замысел.

В итоге против белого дела оборачивалось и то, что поначалу давало ему главную силу — блок с зарубежными противниками большевизма. В ходе гражданской войны этот блок, основанный на началах подчинения и зависимости, все ощутимее подрывал позиции российской контрреволюции. Она поднималась на борьбу под лозунгом единства и свободы России, защиты ее суверенитета, попираемого большевистской властью с ее бесславным Брестским миром. Но очевидное намерение белых вождей сыграть на патриотизме русского народа оказалось обреченным на провал, ибо входило в противоречие с их собственными делами.

Проследив, что происходило в годы «русской смуты» в красном и белом тылу, нам будет легче уяснить глубинные причины победы большевиков.

Вопросы и задания

1. Назовите цели белого движения и методы их достижения. 2. Интересы каких социальных и политических сил выражали белые? 3. Проанализируйте политику белых правительств. Какой отклик вызывала она у населения? 4. Можно ли говорить о бесконфликтном характере взаимоотношений белых и интервентов? Приведите конкретные факты в обоснование своего ответа.

Почему победили большевики?

Внутренние факторы победы. Вопрос о причинах победы большевиков продолжает оставаться остродискуссионным. Приведем два наиболее типичных ответа на него современных историков.

«Их (большевиков.— Авт.) удача,— пишет один из исследователей,— была не столько результатом продуманной политики, сколько следствием явной непопулярности белого движения, а также неорганизованности крестьянства, которое было способно лишь на стихийные и локальные выступления без перспективной цели. Еще одним фактором, определившим исход гражданской войны, стал большевистский террор. Репрессии, причем довольно жестокие, были в ходу и в антибольшевистском лагере, однако ни либерально-социалистические правительства, ни белые генералы не шли дальше обычной практики военно-полевых судов... Только большевики решились идти по пути террора до конца и, вдохновившись примером французских якобинцев, уничтожали не только действительных противников, но и противников потенциальных. Белые считали достаточным основанием для расстрела причастность обвиняемого к деятельности коммунистических властей; большевики расстреливали людей не только за их политические взгляды, но и за принадлежность к «эксплуататорским классам»... Тоталитарная природа большевистской диктатуры была важнейшей причиной успеха партии Ленина в гражданской войне, ставшей состязанием в бесчеловечности».

Другие историки расставляют акценты иначе: «Народ России дошел до такого состояния, что перестал вообще верить кому бы то ни было. Огромное количество солдат перебывало и на той, и на другой стороне. Сражались в войсках Колчака, потом, взятые в плен, служили в рядах Красной Армии, переходили в Добровольческую армию и опять дрались против большевиков, и снова перебегали к большевикам и дрались против добровольцев. На юге России население пережило до 14 режимов, и каждая власть требовала повиновения своим порядкам и законам... Люди выжидали, чья возьмет. В этих условиях большевики тактически переиграли всех своих противников». Что можно сказать о таких оценках? Безусловно, явно упрощенными выглядят рассуждения о простой «удаче», выпавшей на долю красных, или о том, что им удалось «тактически переиграть» белых при полной пассивности и безразличии (индифферентности) народных масс. Также, думается, не следует абсолютизировать роль красного террора, всячески преуменьшая при этом масштабы террора белого: кровь невинных людей обильно лилась по обе стороны фронта. Ближе к истине те историки, которые обращают внимание на гораздо меньшую, по сравнению с политикой большевиков, популярность политики белых вождей.

Если взглянуть с этой точки зрения на драматические события, потрясавшие Россию в 1918—1920 гг., вывод напрашивается сам собой: ключевой внутренней причиной победы большевиков стало то, что они в конечном счете получили поддержку преобладающей части населения России — мелкого и среднего крестьянства, а также трудящихся национальных окраин.

Последних привлекала национальная политика советской власти с ее официально провозглашенным принципом «самоопределения наций вплоть до отделения и образования самостоятельных государств». На этом фоне белый лозунг «единой и неделимой России» воспринимался народами распавшейся Российской империи как сугубо великодержавный и вызывал их активный протест.

Что касается трудового крестьянства России, то оно, выступив против большевиков в конце весны и летом 1918 г., вскоре столкнулось с совершенно неприемлемой для себя аграрной политикой белых правительств: все они пытались, как справедливо заметил кадетский лидер и историк П. Н. Милюков, «перерешить земельный вопрос в интересах помещичьего класса».

Оказавшись на своеобразном историческом перепутье, крестьянские массы после колебаний предпочли из двух зол (продразверстки и запрещения свободы торговли — со стороны советской власти и фактической реставрации помещичьего землевладения — со стороны белых) выбрать меньшее.

К этому выбору крестьян, да и остальные слои трудящихся подталкивали действия белых вождей не только в аграрной сфере, но и по всем остальным, выражаясь словами А. И. Деникина, «коренным государственным вопросам». Ни в официальных документах, ни тем более на практике военные буржуазно-помещичьи диктатуры были не в состоянии утаить свои реставраторские цели, скрыть унизительную для национального самосознания зависимость от корыстных иноземных пришельцев. Этим и объяснялась главная причина провала белого движения, которое вызвало противодействие народных масс.

К весне 1919 г., т. е. к моменту решающих событий на фронтах гражданской войны, в деревне уже преобладали просоветские настроения, что, однако, не исключало существования там и немалого числа активных противников советской власти — участников повстанческого, так называемого «зеленого» движения. Крупнейшим его проявлением было крестьянское движение на Украине под руководством анархиста Нестора Махно.

Чутко уловив назревавший в деревне политический перелом, большевики на своем VIII съезде (март 1919 г.) изменили крестьянскую политику: перешли от «нейтрализации» середняка, которая на практике сплошь и рядом выливалась в откровенное насилие, к поиску союза с ним. Замирение с трудовым крестьянством давало советской власти ряд стратегических преимуществ. Она смогла:

развернуть самую многочисленную, крестьянскую в своей преобладающей части армию. Несмотря на массовое дезертирство, советские Вооруженные Силы отличались большей стойкостью и дисциплинированностью по сравнению с белыми армиями, где дезертирство рядового состава из рабочих и крестьян было еще масштабнее;

организовать, опираясь на сеть подпольных большевистских комитетов, партизанское движение в тылу противника, что резко ослабляло боеспособность белых армий;

обеспечить прочность своего собственного тыла. Это достигалось за счет не только жестких мер по поддержанию «революционного порядка», но и отсутствия массового сопротивления рабочих и крестьян действиям советской власти.

Относительная стабильность внутриполитической ситуации позволила большевикам сконцентрировать все имеющиеся трудовые и материальные ресурсы в руках государства для эффективного использования их в интересах обороны.

Внешние факторы победы. Под влиянием идей и опыта Октября быстро нарастало революционное движение в капиталистических странах. Вслед за провозглашением в январе 1919 г. Бременской советской республики возникли Баварская, Венгерская и Словацкая советские республики. Весной 1919 г. премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж в секретном меморандуме с тревогой признавал: «Народные массы Европы, от края до края, подвергают сомнению весь существующий порядок, все нынешнее политическое, социальное и экономическое устройство».

В стремлении воспользоваться накаленной ситуацией в зарубежных странах и раздуть «мировой пожар» пролетарской революции большевики учреждают III (Коммунистический) Интернационал. Его 1 конгресс состоялся в Москве в марте 1919 г. и объединил более тридцати партий и групп коммунистического толка, возникших к тому времени в Европе, Азии и Америке. «Империалистическая система терпит крах,— утверждалось в Платформе Коминтерна.— Брожение в колониях, брожение среди мелких народностей, до того момента несамостоятельных, восстания пролетариата, победоносные революции в некоторых странах, разложение империалистических армий, полная неспособность господствующих классов руководить дальше судьбами народов — такова картина теперешнего положения во всем мире. Человечеству, культура которого подверглась разрушению, угрожает опасность полного уничтожения. Есть лишь одна сила, способная его спасти, и эта сила — пролетариат... Он должен установить действительный порядок — коммунистический порядок. Он должен разрушить господство капитала, сделать невозможными войны, стереть границы между государствами, превратить весь мир в работающее само на себя сообщество, осуществить свободу и братство народов».

Коминтерн дал две установки «мировому пролетариату»: стратегическую — «завоевание политической власти» в своих странах, и ближайшую — оказание давления на буржуазные правительства, в том числе «революционными средствами», чтобы те прекратили интервенцию против Советской России.

Правящим кругам удалось подавить революционные очаги в Западной Европе и тем самым сорвать надежды Москвы на мировую революцию, на захват государственной власти рабочими развитых стран. Но они были не в состоянии помешать косвенной поддержке большевизма. Она выражалась в массовых выступлениях трудящихся зарубежных стран против интервенции под лозунгом «Руки прочь от Советской России!». Последняя тогда вполне искренне рассматривалась ими как «общая родина социализма», как страна, открывшая новую, более справедливую для простых людей эру мировой истории. Международная солидарность с русской революцией стала первым важным фактором, подорвавшим единство действий держав Антанты, ослабившим силу их военного натиска на большевизм.

Вторым фактором явились глубокие противоречия между самими правящими кругами иностранных государств по «русскому вопросу».

В Финляндии, Латвии, Литве, Эстонии с большой настороженностью относились к одному из основополагающих постулатов белого дела — лозунгу «единой и неделимой России». Правительства этих стран, опасаясь победы белогвардейцев и возрождения великодержавной царистской политики, не спешили оказывать им поддержку. «Они,— говорил В. И. Ленин,— не смели прямо отказать: они — в зависимости от Антанты... Они выжидали, оттягивали, писали ноты, посылали делегации, устраивали комиссии, сидели на конференциях и просидели до тех пор, пока Юденич, Колчак и Деникин оказались раздавленными». Державы Антанты долго и безуспешно пытались снять это противоречие между белым лагерем и буржуазией Прибалтийских республик. Еще меньше они были способны ослабить острейшие разногласия в своих собственных рядах, погасить междуусобицу, разгоравшуюся всякий раз, когда дело доходило до практических попыток установить контроль над рынком и природными богатствами России, определения перспектив ее дальнейшего существования.

Имперские цели Англии, например, побуждали ее последовательно выступать за раздробление России, отрыв от нее национальных окраин, образование там мелких, легко подверженных нажиму извне государств. Франция, хотя и шла в годы интервенции в русле этой политики, испытывала тем не менее весьма серьезные колебания: в ее правящей элите было довольно много влиятельных сторонников возрождения в будущем единой и мощной России как потенциального союзника в Европе против Германии. Но, с другой стороны, именно французские капиталисты, чьи материальные интересы особенно ощутимо пострадали от аннулирования внешних долгов царского и Временного правительств, национализации иностранной собственности в революционной России, стояли тогда на наиболее воинственных и непримиримых позициях в отношении советской власти, в то время как аналогичные интересы их английских коллег побуждали последних все энергичнее искать пути к возобновлению торговых операций с традиционным восточноевропейским партнером.

Одновременно и Англия и Франция с большим неудовольствием и плохо скрываемой завистью следили за действиями США и Японии в богатых природными ресурсами районах Сибири и Дальнего Востока. Они не без оснований усматривали в этом опасность значительного укрепления позиций своих конкурентов на мировом рынке. Подобные же соображения резко обострили соперничество между США и Японией, их борьбу за господство на Тихом океане и его побережье.

Эти и немало других противоречий сталкивали интересы союзных держав, подрывали единство их действий против Советской России.

Надо отдать должное и советской дипломатии: она, в свою очередь, старалась обратить эти противоречия в пользу Москвы и умело разжигала их.

Большевистское правительство многократно предлагало державам Антанты урегулировать отношения на основе признания взаимного суверенитета и невмешательства. Не смущаясь холодным отказом, оно с демонстративным энтузиазмом встречало любые, даже самые робкие и диктуемые очевидными тактическими соображениями инициативы западных столиц в этом направлении. В их числе: предложение президента США Г. Вильсона всем правительствам России провести в феврале 1919 г. на Принцевых островах в Мраморном море конференцию для достижения «какого-либо соглашения или перемирия» (январь 1919 г.); миссия представителя США и Великобритании У. Буллита в Москву, в ходе которой удалось предварительно договориться о сохранении всех «фактически существующих на территории России правительств» и последующем выводе из страны иностранных войск (февраль 1919 г.); план знаменитого норвежского полярного исследователя ф. Нансена по оказанию российскому населению продовольственной и медицинской помощи через особую гуманитарную комиссию из граждан нейтральных государств (апрель 1919 г.). Эти инициативы срывались одна за другой отнюдь не по вине Москвы, что справедливо создавало ей в международном общественном мнении миротворческий образ.

Наталкиваясь на глухую стену отчуждения и внешнеполитической изоляции, возведенную Антантой вокруг России, советская дипломатия быстро нащупала там уязвимое место — нейтральные страны Северной Европы. Уже в 1918 г. РСФСР заключила свыше 20 крупных сделок со Швецией, вела обширную торговлю с Данией. Взаимовыгодное сотрудничество с ними развивалось и в дальнейшем, привлекая завистливое внимание других европейских государств.

В центре дипломатических усилий Москвы неизменно находились молодые буржуазные республики Прибалтики. В конце концов их удалось вывести из-под прямого влияния Антанты и тем самым прорвать кольцо внешнеполитической изоляции новой России. В августе — сентябре 1919 г. большевистское правительство изъявило готовность признать независимость этих государств, а вскоре подписало с ними мирные договоры: в феврале 1920 г.—с Эстонией, в июле 1920 г.— с Литвой, а в августе 1920 г.— с Латвией, в октябре 1920 г.— с Финляндией.

В силу отмеченных выше факторов могущественный антантовский блок так и не смог организовать общий поход всех активных антисоветских сил против России, и на каждом отдельном этапе выступала только их часть. Эти силы были достаточно весомы, чтобы создавать серьезные, подчас смертельно опасные угрозы для большевистской власти, но оказывались слишком слабы, чтобы довести борьбу до победного конца.

Для России гражданская война и интервенция обернулись величайшей трагедией. Ущерб, нанесенный народному хозяйству, превысил 50 млрд. золотых рублей. Промышленное производство сократилось в 1920 г. по сравнению с 1913 г. в семь раз, сельскохозяйственное —на 38%. Почти вдвое уменьшилась численность рабочего класса. Часть пролетариев погибла на фронтах, часть осела в различных государственно-бюрократических структурах или вернулась в деревню. Многие из оставшихся возле погашенных заводских котлов (1,5 млн. в 1920 г. и 1 млн. в 1921 г.) переживали состояние, известное как «деклассирование пролетариата»: перебивались случайными занятиями, промышляли «мешочничеством», «кустарничеством» и т. п. Рабочих все глубже охватывало разочарование, апатия, усугубляемые постоянными нехватками, недоеданием и болезнями. Их «революционное классовое сознание», к которому не без успеха взывала с 1917 г. компартия, явно притупилось. И это в условиях, когда в деревне в результате аграрной революции значительно увеличился слой мелких собственников, всегда критически настороженно взиравших на большевиков. Крестьянство «осереднячилось», в нем сгладилось резкое выделение в сторону кулака (около 3%) ив сторону беспосевщика — сельского батрачества и бедноты (около 35%).

В боях, а также от голода, болезней, белого и красного террора погибло 8 млн. человек. Около 2 млн. человек — почти вся политическая, финансово-промышленная, в меньшей степени научно-художественная элита дореволюционной России — были вынуждены эмигрировать. Под воздействием небывалой жестокости братоубийственной войны деформировалось общественное сознание. В нем удивительным образом уживались вера в светлые идеалы и во всемогущество насилия, революционный романтизм и пренебрежение человеческой жизнью.

Большевизм победил, сохранив государственность и суверенитет России. Однако поддержка, полученная им со стороны непролетарских слоев населения и определенной части рабочего класса, носила ограниченный, условный характер (выбор из двух зол меньшего), что предвещало новые великие потрясения.

Вопросы и задания

1. Сформулируйте ответ на вопрос: почему победили большевики? Для этого охарактеризуйте отношение к красным и белым рабочего класса, крестьянства, населения национальных окраин. Под влиянием каких факторов менялось это отношение? 2. Какое влияние на исход войны оказало «зеленое» движение? 3. Определите роль внешних факторов в победе красных. В чем конкретно выражались действия большевиков по их использованию в собственных интересах? 4. Какое воздействие оказали гражданская война и интервенция на российское общество?

Глава XII РОССИЯ В ГОДЫ НЭПА

Кризис 1921 г. и его уроки

Крестьянство и власть. С конца 1920 г. положение правящей в России коммунистической партии стало стремительно ухудшаться. Многомиллионное российское крестьянство, отстояв в боях с белогвардейцами и интервентами землю, все настойчивее выражало нежелание мириться с удушавшей всякую хозяйственную инициативу экономической политикой большевиков.

В РКП(б) были люди, предвидевшие такой поворот событий и пытавшиеся так или иначе его предотвратить. Сразу после решающих побед Красной Армии над белогвардейцами, в январе 1920 г., состоялся III Всероссийский съезд Советов народного хозяйства, одобривший предложение экономиста М. А. Ларина упразднить продразверстку, ввести продналог вдвое ниже разверстки, а все остальное получать от крестьян путем свободного товарообмена. Менее радикальное предложение внес в марте 1920 г. Л. Д. Троцкий. В докладной записке в ЦК РКП(б) он констатировал, что разверстка не только подрывает сельское хозяйство, но и грозит окончательно разрушить всю экономическую жизнь страны и что никакое усиление реквизиционного аппарата не даст большого количества продуктов. Бороться с хозяйственной деградацией, по мнению Троцкого, возможно двумя методами: в богатых земледельческих районах (Украина, Дон, Сибирь) заменить разверстку процентным натуральным налогом и снабжать крестьян промтоварами в соответствии со сданным количеством зерна; в разоренных центральных губерниях дополнить разверстку по ссыпке хлеба принудительными мерами по запашке земли.

ЦК под нажимом В. И. Ленина отверг эти инициативы. Нежелание лидера большевиков вносить какие-либо коррективы в стратегию и тактику экономической политики объяснялось по меньшей мере тремя взаимообусловленными обстоятельствами:

традиционной для марксистов отрицательной оценкой принципа свободы товарооборота, вокруг которого прямо или косвенно вращались все предложения по изменению хозяйственной политики. «Свобода оборота — это есть свобода

торговли, а свобода торговли значит назад к капитализму,— подчеркивал В. И. Ленин.— Свобода оборота и свобода торговли это значит товарный обмен между отдельными мелкими хозяевами. Мы все, кто учился хотя бы азбуке марксизма, знаем, что из этого оборот.а и свободы торговли неизбежно вытекает деление товаропроизводства на владельца капитала и на владельца рабочих рук, разделение на капиталиста и на наемного рабочего, то есть воссоздание снова капиталистического наемного рабства»;

устоявшейся к тому времени оценкой всей предшествующей экономической политики советской власти, в том числе «военного коммунизма». Последний рассматривался большинством руководителей РКП(б) не только как сумма продиктованных войной чрезвычайных мер, но и как прорыв в правильном направлении — к созданию нетоварной, истинно социалистической экономики. Правда, признавали большевики (да и то в основном позднее), продвинулись к новой экономике по пути коренной ломки прежних рыночных структур намного дальше и быстрее, чем планировалось первоначально, и объясняли это тем, что буржуазия сопротивлялась по-военному и необходимо было ради защиты революции немедленно лишить ее экономического могущества. В новых же, мирных условиях крестьянам следует набраться терпения, исправно поставлять в город хлеб по продразверстке, а власть «разверстает его по заводам и фабрикам», оперативно восстановит на этой основе почти полностью разрушенную за годы лихолетья промышленность, вернет крестьянству долг, и тогда-то, по словам В. И. Ленина, «выйдет у нас коммунистическое производство и распределение». С тем чтобы это «вышло» как можно быстрее, еще более усиливалось государственное регулирование крестьянского хозяйства. В соответствии с постановлением VIII съезда Советов (декабрь 1920 г.) на местах были созданы посевкомы. Им вменялось в обязанность следить за выполнением новой повинности крестьян — безукоснительно засевать и обрабатывать все имеющиеся в стране пахотные площади;

поверхностным, как вскоре выяснилось, пониманием глубинных причин крестьянского недовольства. В. И. Ленин явно переоценивал степень «согласия» деревни с политикой «военного коммунизма», упуская из виду, что отсутствие массового и повсеместного сопротивления крестьян продразверстке в 1919 — первой половине 1920 г. определялось не верностью принципиального курса на нерыночные связи с мелкими товаропроизводителями и жесткое государственное регулирование сельского хозяйства, а опасностью реставрации дореволюционных земельных порядков в период ожесточенной борьбы с белогвардейцами и интервентами. Поэтому причины усиливающегося буквально на глазах политического брожения в деревне Ленин искал главным образом в «чрезмерности» разверстки для отдельных губерний страны и в бесчинствах тех, кто ее собирал.

Массовые антибольшевистские восстания. Ответ деревни не заставил себя ждать. Одно за другим в разных концах страны (в Тамбовской губернии, в Среднем Поволжье, на Дону, Кубани, в Западной Сибири) вспыхивают антиправительственные восстания крестьян. К весне 1921 г. в рядах их участников насчитывалось уже около 200 тыс. человек. Недовольство бурлило и в Вооруженных Силах. В марте с оружием в руках против коммунистов выступили матросы и красноармейцы Кронштадта, крупнейшей военно-морской базы Балтийского флота. В Москве, Петрограде и других крупных городах нарастала волна массовых забастовок и демонстраций рабочих.

Поднимавшиеся на борьбу с властью трудящиеся требовали отмены разверстки, свободы торговли и хозяйствования на земле, наконец, демократизации политического режима в стране, что выражалось в лозунгах «свободных Советов» (то есть Советов, переизбранных без диктата коммунистов при свободе агитации социалистических партий) и изредка — созыва нового Учредительного собрания.

По своей сути это были стихийные взрывы народного возмущения политикой советского правительства. Но в каждом из них в большей или меньшей степени наличествовал и элемент организации. Его вносил широкий спектр политических сил: от монархистов до социалистов, действовавших особенно напористо и энергично. Объединяло эти разнородные силы стремление овладеть начавшимся народным движением и, опираясь на него, ликвидировать власть большевиков.

С точки зрения западных историков, бурные и трагические события начала 1921 г. вылились в малоизвестную миру новую народную революцию, участники которой пытались добиться воплощения в жизнь лозунгов Октября. Дискуссия о перспективах и возможном исходе этого мощного движения народного протеста, начатая тогда же политиками разной ориентации, не затихает до сего времени.

Лидеры умеренных социалистов Ю. О. Мартов и В. М. Чернов поспешили объявить кронштадтское и другие восстания 1921 г. доказательством того, что возможна «борьба за освобождение России от полицейско-бюрократической диктатуры коммунистов», «идущая по линии интересов революции, а не обреченная стать невольным орудием контрреволюции» в лице белогвардейцев.

Диаметрально иную трактовку событий начала 1921 г. дал многоопытный и авторитетный буржуазный политик П. Н. Милюков. Он сразу и без дипломатических экивоков указал на то, что стоит за безоговорочно поддержанным им лозунгом «свободных Советов»: «Для настоящего момента это означает, всего вероятнее, что власть должна перейти от большевиков к умеренным социалистам, которые получат большинство в Советах. Для многих, конечно, эти последние тем же миром мазаны, как и сами большевики». Милюков с таким мнением был в корне не согласен. Плавная передвижка власти к эсерам и меньшевикам в рамках Советов, на его взгляд, единственно способна спасти страну от анархии. Сама же новая власть, «санкционированная учреждениями вроде Советов», будет, «конечно, временной», а дальше все «образуется». Лидер кадетов прекрасно помнил недавний опыт гражданской войны, выявившей полную неспособность «чистых демократов» удержать кормило государственной власти сколько-нибудь длительное время.

Аналогичным образом оценивал ситуацию и В. И. Ленин. «Умный вождь буржуазии и помещиков, кадет Милюков,— писал он в мае 1921 г.,— ...прав против Черновых и Мартовых, ибо выдает действительную тактику действительной белогвардейской силы, силы капиталистов и помещиков: давайте поддерживать кого угодно, даже анархистов, какую угодно Советскую власть, лишь бы осуществить передвижку власти... А остальное «мы», Милюковы, «мы», капиталисты и помещики, «сами» сделаем, анархистов, Черновых, Мартовых мы шлепками прогоним, как делали в Сибири... Это доказано историей, это проверено фактами».

Дискуссия носила довольно отвлеченный, теоретический характер, хотя нельзя не признать, что наиболее убедительную и ближе всего соответствующую реальной ситуации в России перспективу дальнейшего развития общенационального кризиса сформулировали совместными усилиями В. И. Ленин и П. Н. Милюков. Руководство компартии просто не могло позволить себе роскоши дожидаться практического подтверждения своего прогноза и, не дрогнув, хладнокровно бросило на подавление народных выступлений сотни тысяч штыков и сабель регулярной Красной Армии и ее лучших полководцев (М. И. Фрунзе, М. Н. Тухачевский, С. М. Буденный и др.).

Ленинские «уроки Кронштадта». В большевистских верхах между тем крепла уверенность, что с помощью одного голого насилия выйти из кризиса невозможно. По вопросу, что делать дальше, в компартии с ноября 1920 г. развернулась острейшая дискуссия, получившая название «дискуссия о профсоюзах». На деле же, как позднее отметил пленум ЦК РКП(б), спор шел «об отношении к крестьянству, подымавшемуся против военного коммунизма, об отношении к беспартийной массе рабочих, вообще о подходе партии к массе в полосу, когда гражданская война уже кончилась».

Мнение членов ЦК РКП(б) разделилось примерно поровну между платформами В. И. Ленина и Л. Д. Троцкого. Кроме них было предложено еще несколько платформ: «рабочей оппозиции» (А. М. Коллонтай и А. Г. Шляпников), «демократического централизма» (А. С. Бубнов, В. В. Осинский, Г. В. Сапронов) и др.

Л. Д. Троцкий, забыв о своих реформаторских поползновениях весны 1920 г., выступал за введение в норму деятельности государственных и профсоюзных органов чрезвычайных, по сути, военизированных методов руководства, «закручивание гаек» в политике и экономике, в том числе для того, чтобы «держать в узде» многомиллионное крестьянство. А. Г. Шляпников и А. М. Коллонтай, напротив, ратовали за передачу управления народным хозяйством в руки самих «производителей-рабочих», требовали невмешательства ЦК РКП(б) в работу советских и профсоюзных органов, отказа от назначений работников на административно-хозяйственные должности. Близкие по духу с «рабочей оппозицией» предложения отстаивали А. С. Бубнов, В. В. Осинский и Г. В. Сапронов, делая особый упор на необходимости расширить внутрипартийную демократию за счет большей свободы действий фракционных группировок в РКП(б).

В понимании В. И. Ленина крайности (предложения троцкистов и «рабочей оппозиции») смыкались: и тот и другой путь, вступи на него большевистская партия, в конечном счете привел бы ее к утрате контроля над ситуацией в стране со всеми вытекающими из этого последствиями. Чтобы утихомирить бушевавшие страсти по малозначащему для него вопросу о собственно профессиональных союзах, Ленин выдвинул размытый и ни к чему не обязывающий тезис: «профсоюзы — школа коммунизма», то есть предложил их рассматривать как самодеятельные общественные организации, работающие под руководством компартии. Главные же усилия Ленин сосредоточил на поисках путей преодоления острейшего кризиса, охватившего страну. Охарактеризовав сложившуюся ситуацию чеканной формулой — «Экономика весны 1921 г. превратилась в политику: «Кронштадт», Ленин сформулировал три основных «урока Кронштадта».

Первый из них гласил: «Только соглашение с крестьянством может спасти социалистическую революцию в России, пока не наступила революция в других странах». Второй «урок» требовал ужесточить «борьбу против меньшевиков, социалистов-революционеров, анархистов» и прочих оппозиционных сил с целью их полной и окончательной изоляции от народных масс. Согласно третьему «уроку», следовало добиться большей «сплоченности (и дисциплины) внутри партии».

Х съезд РКП(б). Ленинский анализ политической обстановки в России определил решения Х съезда РКП(б), собравшегося в Москве в марте 1921 г.

Реализуя установку вождя на экономическое соглашение с крестьянством, съезд одобрил постановление о замене разверстки меньшим по размеру продналогом. Земледельцам предоставлялось право обмена остающихся запасов продовольствия, сырья и фуража на нужные им продукты промышленного и сельскохозяйственного производства.

На съезде были подведены итоги дискуссии о профсоюзах, увенчавшиеся принятием ленинского проекта резолюции. В то же время накал межфракционных споров насторожил и обеспокоил большинство делегатов съезда, как никогда осознавших необходимость сплочения партийных рядов в условиях кризиса и реальной угрозы потери власти над Россией. Это позволило большевистскому лидеру без особого труда провести еще одну неожиданно предложенную им резолюцию — «О единстве партии», которая на десятилетия стала краеугольным камнем внутрипартийного режима. Она запрещала фракционную деятельность и наделяла ЦК правом исключать из своего состава любого его члена, на что раньше был полномочен только съезд. Тем самым традиции и законы внутрипартийной демократии оказались подорванными в своей основе.

Вопрос об оппозиционных политических партиях на Х съезде РКП(б) специально не обсуждался. Это произошло несколько позже, на Х общебольшевистской конференции в мае 1921 г., где с предельной категоричностью было еще раз подчеркнуто: «Все мысли, что война окончена и поэтому не нужна ЧК, что можно делать уступки политические, являются после трехмесячного опыта сплошным недоразумением. Перед Кронштадтом это могло быть не так ясно, но с момента, когда контрреволюция открыто доказала, что она готова пройти не только через правые, но и через левые двери, что им безразлично, едут ли они на красном или на белом коне, с этого момента положение стало яснее ясного: по отношению к меньшевикам и эсерам есть одна тактика — тактика беспощадной борьбы».

В результате Советская Россия вступила в полосу мирного строительства с двумя расходящимися линиями внутренней политики. С одной стороны, началось переосмысление основ политики экономической, сопровождавшееся раскрепощением хозяйственной жизни страны от тотального государственного регулирования. С другой — в области собственно политической — «гайки» оставались туго закрученными, сохранялась окостенелость советской системы, придавленной железной пятой большевистской диктатуры, решительно пресекались любые попытки демократизировать общество, расширить гражданские права населения. В этом заключалось первое, общее по своему характеру противоречие нэповского периода.

Вопросы и задания

1. Назовите причины антибольшевистских восстаний конца 1920—начала 1921 г. Какие требования выдвигали повстанцы? 2. Могло ли падение большевистской власти под напором крестьянской стихии вывести Россию на путь демократического развития? Аргументируйте свой ответ. 3. Какие уроки извлек В. И. Ленин из социально-политического кризиса 1921 г.? Определите их влияние на внутреннюю политику советского руководства.

---

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 339; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!