Дангнгоай (Северный Вьетнам) во второй половине XVII — начале XVIII в.

Укрепление феодального строя в Дангнгоае (вторая половина XVII в.).Временем стабилизации после войн 1627—1672 гг. были для Дайвьета 1672—1725 годы. На этот период в Дангнгоае при­ходится вторая половина правления тюа Така (1657—1682), правление Кана (1682—1709) и Кыонга (1709—1729) из династии Чинь. На фоне экономической и политической стабильности шли важные изменения в экономической и социальной структуре, из­менения, повлекшие за собой в дальнейшем самый сильный кри­зис в истории вьетнамского феодального общества.

Крестьянство в Дангнгоае в XVII в. находилось под двойным гнетом — помещиков и феодальной бюрократии,— который был на севере особенно силен. Здесь во многом сохранился громоздкий и многочисленный чиновничий аппарат, созданный еще в XV в., в период расцвета феодальной бюрократии. Хотя частно-поместное землевладение, непрерывно развиваясь, долгое время не было официально признано, число помещичьих земель быстро росло. Общинники были задавлены мелочной регламентацией и бесконечными поборами. Практически невозможен для крестьян был уход на новые земли, и это вело к произвольному увеличе­нию поборов со стороны помещиков и куанов; на землях послед­них возникала порой даже отработочная рента[49].

Основными задачами, стоявшими перед феодальным прави­тельством, были в это время усиление чиновничьего контроля над крестьянами, укрепление власти феодалов, расшатанной длитель­ной междоусобицей. Решению этой задачи и была посвящена вся деятельность Чинь Така (1657—1682), правителя Дангнгоая до 1682 г. Чинь Так был осторожным, миролюбивым политиком, глав­ное внимание уделявшим административному управлению и ре­шению экономических проблем. Он почти прекратил войны с Нгуенами, стремился не ссориться с Цинами, против горных фео­далов выступал только в случаях открытого неповиновения. Един­ственный враг, с которым он активно и успешно боролся,— это Маки, но противодействие Цинов не позволило ему добиться ре­шающей победы[50]. Основное внимание в эти десятилетия уделя­лось восстановлению и укреплению гражданской администрации после века упрощенной военной системы правления времен ре­ставрации (как во вьетнамской феодальной историографии назы­вали период после возвращения власти к Ле в середине XVI в.) и войн Чиней и Нгуенов. При Чине Таке этот процесс только на­чался, его завершение относится к концу 20-х годов XVIII в. Главные усилия были направлены на расширение контроля за низовыми звеньями аппарата, на борьбу с «избыточной эксплуа­тацией», обогащавшей не феодальное государство, а отдельных, притом низших и средних, феодалов-чиновников. Чем дальше, тем; чаще приходилось обращаться и к коренному вопросу — аграр­ному. При попытках его решения правительство стремилось огра­ничить участие в эксплуатации средних титулованных аристокра­тов, не принимавших непосредственного участия в управлении[51]; последнее вело к размыванию этих архаических групп феодалов. Одновременно предпринимались и исторически бесперспективные попытки приостановить расслоение среднего общинного крестьян­ства.

Психологический климат эпохи определялся попытками восста­новления порядков доброго старого времени Ле (в том числе в формах управления), каковым считался XV век. Вдохновителем этой политики был постоянный помощник Чинь Така, его премьер-министр (те-тыонг) Фам Конг Чы, хотя временами брала верх другая группа в правительстве (Чан Данг Туен и др.) — сторон­ники продолжения традиций реставрации в методах государствен­ного управления и продолжения войн с Нгуенами (возможно, для решения проблемы нехватки земли в Дангнгоае). Внутриэкономическая политика обоих правительств Чинь Така была схожей, причем гибкостью она не отличалась, хотя и была тщательно продуманной. Особых успехов она не принесла, конец правления Така отмечен голодовками. Таковы общие особенности этого вре­мени.

Номинальные монархи Ле, посаженные под охрану специаль­ных войск, подчиненных Чиням, от власти были отстранены; в то же время стремление Чиней избежать появления взрослых импе­раторов говорит об определенных возможностях Ле. Все годы своего правления Чинь Так настороженно следил за семьей Ле, императоры умирали в 18 и менее лет, начиная «править» порой в 9 лет (такой странной смертью умер в 1671 г. и вуа Ле Зя Тонг[52]). Обычно умершие в таком возрасте вуа детей не имели, и это облегчало Чиням произвольный выбор наследника, как пра­вило, из числа связанных по женской линии с родом Чинь.

В 1663—1666 гг., а отчасти и позднее шла важная кампания усиления контроля за правильностью и быстротой судебных ре­шений (без принципиальных изменений в судопроизводстве). Суд был в XVII в. той сферой, где феодалы-чиновники, стремившиеся обзавестись поместьями, могли особенно быстро накопить необ­ходимые средства за счет ограбления свободных крестьян. Рас­цвет лихоимства вел к обеднению основной массы налогоплатель­щиков и к росту числа необлагаемых земель мелких и средних феодалов (а до 1723 г. такие земли практически не облагались налогами). Используя традиционные методы «приведения в по­рядок» и веря в эффект такого простого упорядочения, Чинь Так и Фам Конг Чы долго и деятельно боролись с лихоимством судей. В 1663 г. было запрещено основным группам населения отку­паться от наказаний, что тоже снизило потенциальные доходы судей. Примечательно, что в своих мероприятиях правительство подчеркивало коллективную ответственность общины; в условиях быстрого распада этого института подобный подход демонстриро­вал ориентацию на прошлое, типичную для ранних десятилетий периода относительной стабилизации.

До 1666 г. в условиях сравнительного экономического благо­получия правительство, занимаясь укреплением гражданской ад­министрации, готовило поход на Маков, происшедший в 1666 г. Экономическое положение позволило частично снизить, а частич­но отменить после наводнения и голода 1663 г. два основных на­лога (подушный и поземельный). Хороший урожай 1664 г. и по­следовавшие за ним два обычных урожая укрепили экономику княжества.

Восстановление добрых традиций шло и в идеологической сфере, где попытки укрепления конфуцианских норм общественной жизни предпринимались наряду с борьбой против буддизма и де­ревенских суеверий. Продолжалась без решающего успеха и борь­ба с христианством и с влиянием китайских обычаев.

Внешнюю политику этих десятилетий отличало настороженное отношение к своему северному соседу; Ле и Чини не торопились признавать маньчжурскую власть. Когда нетерпеливые Цины са­ми признали Ле в 1646 г. и послали послов и подарки (1662 г.), вьетнамцы сообщили лишь (и то с годичным опозданием) о смер­ти Ле Хюен Тонга, посвятив этому особое посольство. Посольству было поручено сообщить и о признании Цинов. Это было сделано лишь в 1663 г.[53], т. е. год спустя после падения династии Южная Мин (1644—1662) на юге Китая, которую Дайвьет до конца счи­тал представителем империи. И если в 1646 г. Цины без просьбы Дайвьета дали вуа титул Аньнань го-вана, то Ле и Чини при­знали Цинов только семнадцать лет спустя.

Основным направлением внутриполитической деятельности, как уже говорилось, было восстановление в полном объеме- граждан­ских процедур управления, столь эффективных до XVI в. Но в от­личие от XV в. этот процесс не усиливал династию Ле, так как параллельно Чини официально утверждали себя рядом с Ле в сфере управления и церемониала. Именно 1664 год считался во вьетнамской феодальной историографии годом полной утраты Ле практической власти[54]. Одновременно шло слияние через брачные союзы Ле с Чинями на уровне каждого поколения. Все восстанов­ление оказалось связанным с Чинями; в то же время они укре­пили свое положение главы военной власти через сложный по­стоянно действующий военный аппарат, полностью им подчинен­ный.

И лишь после окончательного отстранения Ле от возможного использования плодов стабилизации Чини начали практические работы по восстановлению гражданского аппарата. Было восста­новлено шесть бо (министерств), но в отличие от прошлого глав­ным было военное бо. Кроме того, были введены два важнейших поста в государстве: премьер-министр (те-тыонг)[55] и «улучшаю­щий и украшающий» (бон-тунг), обычно занимавшийся внешней политикой и связанными с нею делами. Оба не входили в иерар­хию, существовавшую при Ле, и были полностью подчинены тюа. Вместе с министрами и главным придворным историографом они образовывали верхушку гражданской администрации. Военная власть, по-прежнему принадлежавшая роду Чинь и лично предан­ным тюа полководцам, помимо своей традиционной, гибкой и во многом непостоянной структуры (наличие временных должностей, Которые чиновник получал на один поход, и т. п.) оформилась в постоянную организацию в виде «Пяти дворцов»[56]. Гражданская и военная организации не пересекались ни на организационном., ни на кадровом уровнях даже на высших ступенях иерархии, да­же в рамках руководителей военного бо и армейского начальства. Роды гражданских и роды военных вельмож также не смешива­лись. До первой четверти XVIII в. особую часть военной знати об­разовывали старшие члены семьи Чинь, имевшие собственные вой­ска. В немалой степени противопоставлению армии и гражданской администрации способствовал кадровый состав армии, состоявшей; в мирное время из уроженцев провинций Тханьхоа и Нгеан; ста­тус солдат этих войск был равен статусу мелких чиновников.

В сфере экономики эти годы отмечены стремлением восстано­вить число налогоплательщиков путем возвращения в родные ме­ста бежавших мелких преступников — им обещалось прощение. В своей основной массе это были крестьяне, в возвращении кото­рых было заинтересовано феодальное государство.

Мероприятия Фам Конг Чы, в первую очередь его социальная: программа, встречали сильное сопротивление. Осенью 1665 г. им была разгромлена группа Чан Данг Туена, сняты три из шести министров и два тхиланга (заместителя министра). В связи с этим конфликтом проявилась замечательная особенность «восста­новительной» политики — традиции (возвращение к которым было провозглашено) не торопились восстанавливать в одной из важ­нейших сфер, а именно: кадры в значительной степени набирала не по конкурсу, что было традиционно, а руками чиновников с последующим утверждением сверху.

Во второй половине 60-х годов был предпринят долгожданный, поход на Маков: были достигнуты значительные успехи, но окон­чательно разбить Маков не удалось (1666 г.). В 1667 г. была про­ведена массовая мобилизация в четырех чанах[57], создана боль­шая армия военного времени, во главе ее встали сам тюа и все крупные полководцы. Дорогостоящий поход увенчался успехом. Каобанг наконец был захвачен. Единственное, что омрачило ра­дость победителей,— Мак Кинь Ву, главе Маков, удалось бежать к Цинам, и те, помня приверженность Чиней Южным Минам, его приютили.

Большая война 1667 г. была проведена в условиях стихийного бедствия. Страна, ослабленная угоном на войну массы трудоспо­собного населения и военными расходами 1666—1667 гг., тяжело, переживала великую засуху 1668 г. И когда в следующем году в Тханглонг прибыли цинские послы с требованием вернуть Макам-Каобанг, Чини оказались в трудном положении, тем более что на длительные переговоры оказывала влияние и надвигающаяся: летняя великая засуха 1669 г. Война с победоносными Цинами, только что сокрушившими Южных Минов, представлялась неже­лательной, и пришлось вернуть Каобанг Макам. Дипломатическое поражение, утрату лавров военной победы, голод в стране — все  это оппозиция предъявила как обвинение Фам Конг Чы, и Чинь Так согласился на его снятие. Чы заменил его враг — Чан Данг Туен. Новому правительству пришлось иметь дело с социальными последствиями голодовок: в долинной провинции Шоннам начались крестьянские восстания (напомним, что голодовки предшест­вующих лет не сопровождались отменой налогов). Правительст­венные войска смогли подавить несколько «банд грабителей»[58], но положение оставалось напряженным. Одновременно участи­лись выступления горных феодалов севера, где контроль Тханг-лонга не был достаточно сильным. Полное подчинение было в эти десятилетия еще трудноосуществимо, и правительство прибегло к различным маневрам: горских князей либо принудительно удерживали в столице, либо подавляли войсками, посланными из центра.

Отличаясь от Фам Конг Чы во внешней и отчасти во внутрен­ней политике, группа Чан Данг Туена в экономической сфере про­должала его линию, а точнее, линию тюа Така, неизменную при всех правительствах. Именно Чан Данг Туен осуществил в 1669 г. пресловутое «постоянное обложение», прокламировавшееся еще Фам Конг Чы в 1664 г. После тщательной переписи налоги и повинности (кроме провинций Тханьхоа и Нгеан[59]) были зафикси­рованы навсегда[60]. Временно уменьшились возможности злоупо­треблений, но, чем дальше, тем больше такая система создавала трудности именно для бедняков. Архаическая по внешнему обли­жу, эта реформа имела и прогрессивные последствия, так как про­возглашала отказ государства от вмешательства в дела деревни (вмешательства, направлявшегося в конкретных условиях XV— XVII вв. на поддержку общины). Но экономическое положение оставалось напряженным: 1670 год оказался четвертым подряд неурожайным годом. Все внимание правительства тюа в 1669—1671 гг. было тем не менее сосредоточено на подготовке к новой войне с Нгуенами. Имелось много противников похода (сторонни­ки Фам Конг Чы), и разногласия при дворе в начале 1672 г. при­няли очень острый характер. Но в 1671 г., когда были завершены внешнеполитические приготовления к походу на Нгуенов, удалось урегулировать отношения с Цинами, поход был решен. Выждав один урожайный год, тюа собрал огромную армию и лично повел ее в 1672 г. на юг.

Хотя армия насчитывала около 100 тыс. человек, неудачные штурмы построенной Нгуенами Донгхойской стены сильно умень­шили ее размеры; она смогла отойти в порядке, но потери, люд­ские и в ресурсах, были огромны. Сторонники войн на юге ока­зались полностью скомпрометированными в глазах Чинь Така; большую часть из них сняли с постов. К власти вернулся Фам Конг Чы, известный своей враждебностью к военачальникам и привилегированным войскам. Особенно недисциплинированны были так называемые «силачи», профессиональные солдаты из Тханьхоа и Нгеана, деморализованные постоянным участием в междоусобной войне.

Чинь Так не собирался больше воевать с Нгуенами, и это от­ражало настроение феодалов Дангнгоая в целом. Все более обост­ряющиеся внутренние аграрные проблемы перенаселенного севера все сильнее приковывали к себе с каждым десятилетием внимание Чиней. Отныне основным стержнем политики Чинь Така стано­вится решение экономических проблем, а во вторую очередь — установление контроля в горах, для чего требовалось разбить Маков и подчинить горских феодалов. Во внешней политике он предпочитал постепенное давление на северные лаосские княже­ства с целью выхода в дальнейшем в бассейн Меконга. Вся эта политика связана с именем Фам Конг Чы и Нгуен Моу Тая, третьего и последнего премьера при Чинь Таке.

Борясь с последствиями голодовок и разорения, правительство вынуждено было, тем более что имелся повод (смерть императо­ра Ле и воцарение нового), объявить амнистию, всегда рассмат­ривавшуюся политиками того времени как средство возвратить к полезному труду крестьян, осужденных за мелкие преступления, как правило связанные с голодовками. Бродяг сселяли в новые общины, давали им все права, скот и инвентарь[61]. Были приняты и более эффективные и перспективные меры — изъятие части зе­мель в 1672 г. у феодалов из категории наследственных, а не слу­жебных владельцев, «заслуженных подданных»[62]. Тем самым еще раз уменьшился объем землевладения архаической формы.

Отстранение от власти инициаторов активной военной полити­ки вызвало недовольство, особенно у «знатных солдат» из Тхань­хоа и Нгеана. Один из членов кабинета Ву Зюи Ти, бывший ми­нистр общественных работ Ле Хиеу, возглавил восстание солдат в столице. Мятеж был кратким, но упорным (он начался в мо­мент задержки жалованья солдатам); один из высших сановников государства был убит; тюа пришлось лично отстаивать самого Фам Конг Чы. После выдачи жалованья солдаты успокоились, главарей казнили. С этого времени тюа начали постепенно менять военную организацию, что нашло свое выражение в военной ре­форме тюа Кыонга, отменившего предпочтительный набор войск в Тханьхоа и Нгеане. За подавлением мятежа Ле Хиеу последо­вала массовая чистка, в столице и чанах было уволено 1239 чи­новников. Нестабильной была и политическая ситуация, в 1675 г. пятнадцати лет от роду умер вуа Ле Зя Тонг, «правивший» всего четыре года. Началось третье подряд «детское правление», что говорит об относительной слабости Чиней, по-прежнему всеми средствами стремившихся не допустить даже до фиктивной власти взрослого представителя рода Ле.

Вернувшись к власти, Фам Конг Чы продолжал начатую работу по укреплению гражданской администрации в недавно вос­становленных шести бо. Одновременно началось планомерное от­странение от власти военных чиновников. Смерть Фам Конг Чы в 1676 г. не изменила политической ситуации. Вскоре к власти при­шел премьер Нгуен Моу Тай. Новое правительство отличалось вниманием к национальным традициям, стремлением к укрепле­нию традиционных культов. Оно вернулось и к постоянной проб­леме Чинь Така — судебным злоупотреблениям: был усилен кон­троль из столицы за всеми решениями провинциальных судов по важным делам, даже если не было жалоб. Венцом судебных ре­форм Чинь Така было установление предельного срока процесса, причем очень короткого — не более одного года. После введения этого ограничения и реализации предшествующих решений ука­занная проблема была, видимо, на значительный срок решена.

Внешняя политика Нгуен Моу Тая шла в русле политики Фам Конг Чы, и ему удалось добиться успеха на одном из важных ее направлений. В 1677 г. вьетнамская дипломатия доказала при­частность Маков к антицинскому мятежу У Саньгуя близ границ Дайвьета; одновременно войска Чинь Така выбили Мак Кинь Ву и его отряды из Каобанга. Цины приняли Мак Кинь Ву, но за­ступаться за него на этот раз не стали; это было фактически концом Маков.

Но основные усилия предпринимались в сфере экономики. Нехватка земель ощущалась все сильнее, и в поисках новых зе­мель, с которых можно было бы собирать налоги, Нгуен Моу Тай не только продолжал мероприятия Чан Данг Туена, но и пошел дальше в том же направлении. Кратко позиции Фам Конг Чы и его оппонентов можно свести к следующему: первый не хотел вообще трогать земли феодалов, вторые, правившие позднее, за­брали часть земли у неслужилых, переведя ее в казенные земли. Нгуен Моу Тай в 1677 г. начал отбирать землю уже у потомков «заслуженных подданных», получивших ее от Чиней в начале XVII в. (до этого брали у получивших от Ле в XV в.). Но одних этих мер было недостаточно. Впервые за годы правления Чинь Така были сделаны уступки, не носящие временного характера: крестьян стали освобождать по старости от налога не в 60, а в 50 лет[63]; это было следствием непрестанных мелких выступлений и регулярного бегства крестьян. Государство снова было вынуж­дено отменить налоги и принять меры к убыстрению перевозок риса частными торговцами в голодающие районы: были отменены внутренние таможни и сборы на причалах рек. Тем самым были сокращены доходы служилых феодалов в целом, чтобы несколько ослабить налоговый гнет в отношении свободного крестьянства. Известно, что феодальные государства идут на такие меры лишь в критической ситуации. А сложилась именно такая ситуация (го­лод в Тханьхоа в 1679 г., в дельте в 1681 г., массовое бегство крестьян).

Периодические голодовки в 00-х и 70-х годах еще не были крупным кризисом. И если для экономии сокращались непроизво­дительные расходы на религиозные нужды и т. п., то лишь изред­ка отменялись или сокращались налоги (на один год). Но никогда не раздавали рис или деньги, никогда не прощали недоимок. Основной мерой были частные амнистии (последняя — в 1680 г.), когда прощали мелкие преступления.

Для экономики важным было и проведенное еще Фам Конг Чы в 1664 г. нужное для торговли и городов мероприятие — унифика­ция мер и весов на объективной основе — размер зерна риса. Отмена 13 внутренних таможен также способствовала развитию торговли; в 1679 г. Чинь Так, кроме того, временно отменил сборы и на сохранившихся внутренних таможнях. Все это способствова­ло развитию внутреннего рынка. Но в целом экономическая поли­тика, вдохновляемая архаическими идеями эры Хонгдык (XV в.), сочетала в себе прогрессивные и консервативные меры. Постоян­ное обложение, когда раз и навсегда устанавливалась норма на­логов с общины, относится ко второй группе мер. Уменьшая воз­можность злоупотреблений в данный момент, оно во многом спо­собствовало подрыву государственной экономики в будущем. Как уравнительная мера, постоянное обложение ударило по богачам в общине, но, призванное заменить внутриобщинный механизм пе­рераспределения земель в деревне, оно оказывалось невыгодным и беднякам в периоды общего ухудшения экономического поло­жения. Тем не менее общины еще оставались основной опорой во многих сферах государственной экономики; руками общинников в 1664 и последующих годах проводился регулярный (а не когда надо) ремонт дамб, и руководили им старосты общин или госу­дарственные чиновники.

Конец правления Чинь Така ознаменовался новым политиче­ским кризисом 1682 г., видимо отчасти связанным с экономикой. Были сняты премьер Нгуен Моу Тай и его сторонники. В 1682 г. власть после смерти Чинь Така перешла к неавторитетному, из­вестному своей неуравновешенностью Чинь Кану (1682—1709). Он придерживался в целом линии Чинь Така, но был человеком средних способностей и весьма непоследовательным. Его отноше­ния с практическими проводниками политики отца были плохими. Скоро он стал менять методы, а отчасти и цели правительствен­ной деятельности. При этом, энергично занимаясь делами двора в начале своего правления, Чинь Кан опирался на иные, чем преж­де, элементы — евнухов и кадровое младшее офицерство[64] (в ка­кой-то мере на «силачей» из Тханьхоа и Нгеана). Практической же работой по управлению делами Дангнгоая он занимался мало и непоследовательно; в то же время его характер не допускал рядом твердых принципиальных советников[65].

Для политики Чинь Кана и ставшего в 1693 г. премьером Нгуен Куан Ньо (1693—1696) было характерно стремление избе­гать войн с горскими феодалами и пограничных конфликтов с маньчжурскими войсками; началось постепенное продвижение в более перспективном направлении — на запад, к перевалам, веду­щим в долину Меконга, и длительная борьба за влияние в горном лаосском княжестве Сиенкуанг (Чаннинь)[66]. Внутреннее положе­ние постепенно становилось менее устойчивым. 1694 год ознаме­новался чисткой тхи-лангов; в дальнейшем были еще две круп­ные чистки, а затем ожесточенная борьба за власть на фоне го­лодовок 1702—1704 гг. Политическое спокойствие принесли с со­бой в 1704 г. лишь «друзья» наследника — Чинь Кыонга.

Первые 11 лет правления Чинь Кана были временем умерен­ной политической нестабильности при дворе при прочных эконо­мических и внутри- и внешнеполитических позициях государства. Это отмечено и феодальными историками для периода вплоть до 1698 г., хотя с 1694 г. зачастили стихийные бедствия и впервые помимо отмены налогов пришлось прибегнуть к раздачам риса в голодных районах. Дело восстановления во всей полноте госу­дарственного гражданского аппарата (нужное для укрепления власти феодалов, но проводившееся в архаических формах) пошло медленнее. Чинь Кан задергал администрацию немотивированны­ми снятиями и назначениями; постоянная опора на евнухов и младших офицеров раздражала остальных чиновников, как и «вы­движение по рекомендации»[67], без экзаменов (аналогичную по­литику вели в это время и Нгуены). Чинь Кан беспокоился в ос­новном об укреплении своей личной власти и об утеснении Ле. Он присвоил себе титул из одного иероглифа (привилегия Ле); заботясь о преемственности, очень рано назначил себе наследни­ка. Внешнеполитическое положение начало также осложняться с 1688 г., когда участились пограничные конфликты с цинскими вла­стями.

В экономике в 80-е годы еще чувствовался «импульс Така», много занимавшегося выяснением причин бегства крестьян, спо­собов сохранения числа налогоплательщиков и ведшего соответ­ствующую политику. Но уже в 1684 г. возникли трудности в сель­ском хозяйстве, возможно связанные с ослаблением государствен­ного аппарата при Чинь Кане,— наводнения сопровождались крупными разрушениями дамб, что обычно происходило при пло­хом уходе за ними.

«Благополучное пятилетие» (1682—1687) сменилось засухой 1687 г. и трехлетней войной в горах севера с нунгами и их покровителями — маньчжурскими губернаторами пограничных про­винций. Эти длительные и не очень удачные войны, дополненные новым прорывом дамб, видимо, и повлекли за собой кризис в вер­хах в начале 90-х годов.

Засухе 1687 г., предвестнику вспышки аграрной неустойчивости рубежа XVII—XVIII вв., соответствовала вспышка социальной не­устойчивости. Засуха привела к неурожаю и резкому росту цен на рис (рынок к этому времени обслуживал уже значительную часть населения и четко реагировал на экономическую ситуацию). Именно из-за связи голодовок и «преступлений» одной из наибо­лее частых и «дешевых» уступок правительства по-прежнему бы­ли амнистии, рассчитанные на голодных крестьян, совершивших мелкие преступления. Вооруженная борьба никогда не подпадала под амнистию, в чем сказался классовый характер юридической практики феодального Дайвьета. Несмотря на голодовки, Чинь Кан и его окружение не шли на отмену налогов, ограничиваясь усилением контроля за функционированием ирригационных си­стем; это было типичной для стран Азии формой вмешательства государства в экономическую жизнь, поскольку контролировался расход воды и ее распределение. Но голодовки вынудили вернуть­ся к детальному изучению положения в деревне, как это дела­лось при Чинь Таке, и тогда был подтвержден указ о «постоян­ном обложении» на основе старой переписи Фам Конг Чы. При­знавая появление в деревне новых полей, освоенных после 1667 г., правительство Чинь Кана подтвердило их необлагаемость; в этом сказалось стремление укрепить положение деревни в целом; одна­ко есть все основания предполагать, что новые земли осваивались по преимуществу зажиточными слоями деревни.

Но при всем этом основные усилия были по-прежнему направ­лены в сферы, связанные с тратами, а не с доходами; попытки решения «нунгской проблемы» отнимали в 1688—1692 гг. значи­тельные силы и средства. Ключом к ней оставались несдавшиеся сторонники Маков, чью ударную силу составляли дружины нунгских князей. В 1680-х годах известный горский правящий род Ву выступил против Дайвьета под буддийскими лозунгами (как это делали и многие повстанцы вьетнамского севера). Войска Чиней вынуждены были снова прочесать Каобанг, нунги были разбиты, и цинские губернаторы выдали Ву как союзника Маков[68]. Это было полным отказом от политики династии Мин, причем Цины сделали это не из расположения к Дайвьету, а из-за неприязни к Макам.

Улучшение отношений с Цинами позволило разбить пиратов на побережье у дайвьето-цинской границы. Но на уровне местной администрации Цинов, нашедшей общий язык с остатками сто­ронников Маков, продолжались конфликты, хотя двор Цинов ре­шительно, вплоть до казней отдельных чиновников, поддерживал Ле и Чиней. Опираясь на эту поддержку, наведя порядок в при­морье, признав естественно сложившуюся в результате решений нунгских феодалов границу и ликвидировав в горах экономические и социальные последствия восстания Ву Конг Тоана (были собра­ны разбежавшиеся крестьяне), правительство Чинь Кана нанесло последний удар по Макам. Их войска были разбиты, последний представитель «династии» Мак, Кинь Тю, был доставлен в Тханг-лонг и казнен.

Успешное военное решение на севере было обусловлено внут­риполитическим спокойствием. Хотя в 1690 г. прорыв дамб в Шоннаме привел к неурожаю в этом чане, положение было вы­правлено отменой и дифференцированным сокращением налогов, без раздач денег и риса. Во внутренней политике также отмечен лишь один, упоминавшийся выше кризис 1691 г. Спокойствие поз­волило правительству Нгуен Ван Тхыка вернуться к администра­тивной реорганизации в стиле Чинь Така: были проведены по пол­ной старой норме экзамены высшего уровня, усовершенствована работа академии Хан-лам, установлены правила аттестации низ­ших чиновников.

Но пассивное следование линии Чинь Така при общем ухуд­шении экономического положения и серии войн, потребовавших заметных затрат, не могло обеспечить решение все обостряющих­ся аграрных проблем. Начались первые заметные аграрные труд­ности, борьбу с которыми Чинь Кан поручил Нгуен Куан Ньо. Последний обратился к двум основным внутренним проблемам: сельскохозяйственная экономика и продолжение воссоздания гражданского управления. Внешнеполитические вопросы Нгуен Куан Ньо не интересовали, а вот аграрные проблемы не ждали, 1694 год принес градобитие и голод в половине дельты, следую­щий год — наводнение и голод в Тханьхоа, а летом еще и засуху. В Шонтэе тоже, по-видимому, было голодно и неспокойно, так как туда на подавление «разбойников» был брошен знаменитый пол­ководец Ле Тхи Лиеу. Нгуен Куан Ньо энергично боролся с кри­зисными явлениями, вначале — обычными методами, а когда вы­яснилось, что их недостаточно,— экстренными. От выборочной от­мены налогов в 1694 г. и их сокращения в 1695 г. он быстро шел к раздаче денег (а не риса) в голодных районах, что для той эпохи было новшеством.

Реконструкцию гражданского аппарата Нгуен Куан Ньо про­должал достаточно эффективно. Все шире разворачивалось экза­менационное дело; для пропаганды государственной идеологии были отпечатаны только что завершенные (их писали 33 года) «Последовательные записи государственной истории». Эту важ­ную для конфуцианского воспитания книгу «распространяли по стране»[69]. Из других мероприятий по укреплению идеологическо­го единства и единообразия можно выделить два направления: во-первых, меры против распространения христианства, которые принимались с начала 60-х годов, и, во-вторых, меры против рас­пространения китайского влияния.

В 1696 г. место премьера занял беспринципный карьерист Ле Хи, «хитрый и подозрительный»[70]; он в основном интересовался укреплением своей власти, и его единственной инициативой было продолжение борьбы за Чаннинь на западе и за влияние на гор­ные племена на севере. Объединившись с древним феодальным горским родом Кам, Чини посадили на трон Чанниня своего став­ленника Чиеу Фука. С этого времени войны из-за влияния на Чаннинь стали регулярными, влияние Дайвьета там медленно, но неуклонно росло.

Ле Хи не удалось добиться успеха в своей «северной» полити­ке, хотя столкновения сменились переговорами (в 1697, 1698 гг.), но нунгские феодалы, которым покровительствовали Цины, границ не признавали и делили свои земли по желанию. В столице уси­ливалась оппозиция, группировавшаяся вокруг частных школ, ко­торыми руководили многие бывшие крупные сановники; в таких школах насчитывалось до сотни учеников. Но прежде чем оппози­ция выступила, Ле Хи умер (в 1702 г.), оставив дела в довольно запутанном положении. С 1702 г. начался семилетний период не­урожаев, сам этот год ознаменовался наводнением и разруше­нием дамб в Тханьхоа, что повлекло за собой голод; неурожай был и в Нгеане. Одним из последствий было бегство «знатных солдат», набиравшихся в этих провинциях; это повлияло на чис­ленность армии.

В целом же, несмотря на отдельные внешнеполитические не­удачи и медленное ухудшение положения в деревне, период с 1660 по 1702 г. был временем социально-экономической стабильности и постепенного укрепления феодального аппарата управления.

Обострение социальных противоречий в начале XVIII в. и по­пытки их смягчения.В 1702 г. после смерти Ле Хи Чинь Кан от­дал власть его старому противнику — к власти снова пришел Нгуен Куан Ньо. Но теперь укрепление центральной власти про­исходило уже параллельно с оттеснением Чинь Кана от власти.

Были возвращены на свои места беглые крестьяне, солдаты, причем поручено это было организовать местной гражданской администрации (а не военным инспекторам). Гражданским чинов­никам периферии также было предписано «тайно» информировать двор об имеющихся трудностях[71]. В 1702—1703 гг. шла напря­женная борьба за определение путей дальнейшего политического развития страны. Серия смертей наследников престола привела к мало желательной первоначально для Чинь Кана кандидатуре мо­лодого, но уже вполне самостоятельного Чинь Кыонга. После дол­гого колебания и придворной борьбы Чинь Кан согласился с тре­бованием группы «улучшающего и украшающего» Нгуен Куй Дыка (будущего премьера при Чинь Кыонге) и крупного полководца из семьи Чинь, племянника Чинь Кана — Данг Динь Тыонга. 18-летний Чинь Кыонг стал наследником. Тогда же был принят ряд решительных мер, чего требовала обстановка: в Тханьхоа го­лод был уже второй год (там пришлось отменить налоги), риса не хватало уже в столице (снова стали раздавать голодающим деньги). Ограничивая власть военных, правительство устранило военных правителей окраинных провинций от непосредственного управления ими, обязав их жить в столице. Эта система была широко распространена в Юго-Восточной Азии (Камбоджа, Ява, Лаос)[72] и обычна для централизованных государств, где факти­чески правили кадровые гражданские чиновники. Решение о вы­боре наследника вызвало заговор против Чинь Кыонга, но группа его сторонников уже овладела положением, и заговор был по­давлен.

После ликвидации заговора Чинь Кан, сохраняя титул тюа, практически сошел с политической арены, многие сторонники Кыонга заняли руководящие посты. В 1705 г. был смещен при жизни император Ле Хи Тон, «править» стал Ле Зу Тон; вряд ли это тоже было случайностью. Решив проблему власти, «новые лю­ди» стали проводить экстренные меры в аграрной сфере. Если общая для всей страны отмена налогов в связи с воцарением нового императора была сравнительно скромной (20% летнего урожая), то для пострадавших районов выборочно были прощены недоимки с 1703 г., была объявлена амнистия для беглых, сокра­щены налоги и повинности, раздавалось продовольствие и иму­щество. Основные усилия были направлены на помощь бедней­шим свободным общинникам (прощение недоимок, возвращение беглых), а не деревне вообще; в этом сказалась новизна меро­приятий.

В государстве постепенно усилились позиции Нгуен Куи Дыка. Его линией было продолжение политики Чинь Така, и ее держа­лись до 1713 г. Упорядочение административного аппарата нача­ло, давать свои плоды, гражданская администрация, подчиненная тюа, уже ведала основными (но еще не всеми) аспектами управ­ления. Заботой правительства все более становится не реформи­рование чиновничьей машины, а контроль за ее функционирова­нием, поощрения и наказания. Одна из важнейших мер этих лет — установление пенсий для офицеров и воинов — была про­ведена в характерной для раннего периода фактического, а затем и формального правления Чинь Кыонга (1707—1713) традицион­ной манере, с оглядкой на XV в. Семьям офицеров давались поля в общине (15 или 20 мау, что довольно много) на основе постоян­ных прав, похожих на диен лок предшествующих веков и ранги что освобождало эти семьи от налогов и повинностей; отчасти это подрывало систему «постоянного обложения». Семьи солдат получали по 5 мау, а сыновья погибшего освобождались от повин­ностей[73]. Так складывались кадры будущих помещиков, но пока они не платили даже легких налогов (семьи офицеров долго, семьи солдат — одно поколение). В пенсионном законодательстве сказалась та преимущественная забота о солдатах (еще ярче проявлявшаяся у Нгуенов), которая постоянно отличала режим тюа в Дайвьете. Это крупное мероприятие было проведено на фоне продолжающегося серьезного аграрного кризиса, пережить кото­рый режим Чиней во многом смог благодаря прочности политиче­ских позиций «группы Кыонга». Когда засуха и голод с 1703 г. повлекли за собой массовое бегство и народ, несмотря на амни­стии (т. е. прощение вины — побега), не возвращался, прибегли к новым методам: в 1707 г. беглецы в случае возвращения осво­бождались от налогов и повинностей не только, как в 1705 г., за данный год, но на пять лет вперед; те, кто уже вернулся и нала­дил хозяйство, но продолжал бедствовать — на три года вперед. Временной, но эффективной мерой был срочный разбор судебных дел в провинциях. Это были уже не судебные реформы, а скорее превентивные антиповстанческие меры.

В том же 1707 г. прошла срочная чистка кадров в провин­циях, в первую очередь уездных начальников, как «наиболее тес­но связанных с народом»[74]. Это было бесспорно уже делом «груп­пы Кыонга», который всегда радел о качестве гражданской адми­нистрации. В следующем, 1708 г., еще при жизни Чинь Кана, «его» премьер Нгуен Куан Ньо был заменен «премьером Кыонга» Нгуен Куй Дыком. Это небывалое смещение, тем более, что ста­рый премьер не умер, а ушел в отставку, говорит о фактическом переходе власти к Чинь Кыонгу; ему было уже 23 года.

В начале 1709 г. умер Чинь Кан, по-видимому уже отстранен­ный от дел. Его сменил Чинь Кыонг, фактически правивший с 1707 г., молодой энергичный деятель, чье четвертьвековое правле­ние (он умер в 1729 г.) ознаменовалось последней серьезной по­пыткой Чиней найти разрешение аграрного кризиса в рамках ре­жима тюа. Чинь Кыонг умер в расцвете сил, в 43 года, и все годы правления деятельно занимался важнейшими проблемами эконо­мики и политики. Умный, спокойный, работоспособный, без излиш­них амбиций, он был правителем, который так нужен был феода­лам Дангнгоая в те времена; даже враждебные Чиням летописцы Нгуенов нашли для него (единственного из Чиней) слова по­хвалы.

Важнейшая особенность политики Чинь Кыонга — напряжен­ная преобразовательная деятельность в экономической и социаль­ной областях при почти полном отказе от внешнеполитической, военной и культурной активности. Экономя на всем, Чинь Кыонг укреплял феодальное государство, во-первых, временно ослабив аграрные противоречия рядом объективно прогрессивных реформ, во-вторых, закончив восстановление в несколько усовершенство­ванном виде наиболее эффективной в условиях тогдашнего Вьет­нама формы господства класса феодалов — феодально-бюрокра­тической деспотии, управляемой иерархией гражданских чинов­ников. На практике это выглядело сначала как завершение ре­форм Чинь Така (до 1714—1715 гг.), когда Чинь Кыонг пытался реализовать аграрную программу Чинь Така, затем как комплекс самостоятельных преобразований, в ходе которых восстановление гражданской системы феодально-бюрократического правления ве­лось с учетом изменившейся социальной структуры общества, с учетом меньшей необходимости для класса феодалов в обширной прослойке чиновников-куанов и возросшей роли военных феода­лов (во все большей степени — помещиков). Чинь Кыонг отказал­ся от многих ненужных, социально не мотивированных элементов феодально-бюрократической машины и стремился свести ее функ­ции к минимально необходимым. При этом учитывалось, что зна­чительные экономические и усиливающиеся политические позиции в управлении на местах все более занимали помещики. В экономи­ке Чинь Кыонг шел в том же направлении, что и Зя Лонг в на­чале XIX в., но он не имел ни социальной базы, ни времени для государственного оформления новой феодально-поместной вьет­намской монархии с ее тенденцией к абсолютистской форме прав­ления.

Уделяя основное внимание реформам, Чинь Кыонг стремился не расшатать при этом административный и хозяйственный ме­ханизм. В условиях частых голодовок, когда ощущался надвига­ющийся социальный кризис, он нашел и осуществил меры, на чет­верть века отсрочившие социальный взрыв. Объективной основой этого было то, что феодализм во Вьетнаме еще не исчерпал своих возможностей, а кризис середины — второй половины XVIII в. был не кризисом феодализма вообще, а кризисом развитого феодализ­ма и переходом к позднему феодализму.

Правление Чинь Кыонга четко делится на две части, каждой из которых соответствовали своя социально-политическая програм­ма и проводивший ее политический деятель. На первом этапе молодой еще Чинь Кыонг энергично и последовательно завершил преобразование государственного аппарата вместе с Нгуен Куй Дыком, на втором — вместе с «новым человеком» Нгуен Конг Хангом решительно изменил аграрную политику для достижения тех же целей социальной феодальной стабильности в несколько иных социальных и государственных формах. С концом правления Чинь Кыонга завершился «период покоя», наступивший после оконча­ния войн Нгуенов и Чиней. Он длился около 70 лет и был вре­менем стабилизации феодальных отношений в Дангнгоае и Данг-чаунге в формах, более новых и устойчивых в Дангчаунге и менее в Дангнгоае, где кризис разразился раньше, в середине XVIII в.

В 1708—1711 гг. страна жила сравнительно благополучно, первый этап правления начался, таким образом, спокойно и в эко­номической сфере; это освобождало руки Чинь Кыонгу и Нгуен Куи Дыку. Тем не менее свой приход к власти Чинь Кыонг от­метил большими льготами для крестьян и горожан, чем те, кото­рые за четыре года до этого сопровождали проведенное по его же инициативе возведение на престол нового императора дина­стии Ле.

В 1710 г. Чинь Кыонг официально провозгласил свою централизаторскую тюацентристскую программу, направленную в тради­циях Чинь Така против «вельмож»[75], за восстановление норм зо­лотого века — эры Хонгдык. В экономической сфере он в эти го­ды, с одной стороны, боролся с «текущими» бедствиями экстрен­ными мерами из арсенала Чинь Кана и Нгуен Куан Ньо, с дру­гой — вел постоянную работу по улучшению положения в сель­ском хозяйстве; именно она в конечном счете позволила Данг-нгоаю пережить второе (после 1702—1707 гг.) ухудшение эконо­мического положения в 1724—1729 гг. Именно в эти годы были реализованы в полном объеме экономические идеи предшеству­ющего периода и проведены «архаические» реформы 1711 г., ори­ентированные на восстановление старых порядков в деревне.

Тогда же был усилен контроль столичного гражданского чи­новничества за провинциальным, на этот раз в очень важной сфе­ре ремонта и возведения дамб, которые были запущены при Чинь Кане и были причиной стольких бед. Как при Чинь Таке, так к при Чинь Кыонге дамбы прорывало редко, так как за ними сле­дили. Засухи бывали и при Чинь Кыонге, с этим трудно было что-то сделать, но неурожая из-за прорыва дамб, т. е. по нераспоря­дительности властей, не было. Столичное чиновничество использо­валось и для укрепления постоянными кадрами провинциальных учреждений.

Ключевой в этот период «следования традициям» была аграр­ная реформа 1711 г., представлявшая собой попытку восстановле­ния социально-экономической системы, основанной на общине, но без учета того обстоятельства, что сохранившиеся общины ослаб­ли и были поставлены под жесткий контроль государства, с од­ной стороны, и разъедены помещиком — с другой; заклад земель общинником стал обычным явлением. Реформа имела целью уси­лить слой казенных налогоплательщиков за счет деревенских мел­ких помещиков, т. е. за счет исторически перспективной группы класса феодалов. Это была программа восстановления общинного землевладения, но не под контролем деревенской крестьянской верхушки (как в XI—XIV вв.) и не под контролем местной адми­нистрации (как в XVII — начале XVIII в.), а под непосредствен­ным контролем центральной власти. Система предполагалась ис­кусственная, труднореализуемая и вряд ли жизнеспособная, так как государство не располагало средствами контроля; в конце XVII в. до половины налогов собирали «частные лица», т. е. условные владельцы (получатели жалованья — нгу-лока и пр.), закрепившие землю и общинников за собой[76]. Чинь Кыонг явно переоценил способность общин к самовозрождению, а именно на этом строилась его программа.

Как выглядело это важнейшее мероприятие? Во-первых, было предписано произвести распределение земель в общинах специаль­ными ревизорами (а не чиновниками хюенов). Во-вторых, распределение производилось по едокам, причем лишь частично учиты­валось право привилегированных жителей общин на диен лок, т. е. на дополнительные земли, полученные за те или иные заслу­ги. В-третьих, недавно возделанные поля, не облагавшиеся в рам­ках «постоянного обложения» Фам Конг Чы, теперь включались в раздел по едокам, т. е. по числу всех членов семьи, а не по чис­лу налогоплательщиков (хотя в принципе «постоянное обложе­ние» еще не отменялось). В-четвертых, запрещалась купля-продажа общинных и наносных, т. е. не вновь созданных чьим-то тру­дом, земель[77]. Таков был комплекс мер, откровенно направленных против неслужилых, а отчасти и служилых мелких и средних фео­далов-помещиков, которые в отличие от крупных феодалов про­шлого захватывали земли внутри общин. Подобное грубое вме­шательство в естественно сложившиеся аграрные отношения повлекло за собой, судя по всему, сопротивление помещиков, не­определенность правовых отношений в деревне вообще, аграрные неурядицы и повышенную чувствительность крестьянства к сти­хийным бедствиям. Голодовки происходили с 1712 по 1714 г., а затем, в 1715 г., началась чума. Примечательно, что после изме­нения аграрной политики в 1716 г. голодовки прекращаются. Возможно, субъективно направленные на улучшение положения средних и беднейших крестьян, мероприятия настолько грубо раз­рушали сложившиеся структуры, что не смогли быть реализованы и вызвали сумятицу на местах. Нельзя не учитывать и естест­венное сопротивление сильных уже в деревне помещиков; о том, что сокрушить их не удалось (да и не заинтересовано было в этом политически феодальное правительство), свидетельствуют весь ход дальнейших событий и признание через десять с неболь­шим лет помещичьего землевладения.

Проблема возвращения беглых в деревню «на исходных осно­ваниях» была одной из главных в борьбе за восстановление и увеличение числа тяглых. В том же, 1711 г. в рамках борьбы за увеличение числа свободных налогоплательщиков и повышение их налогового потенциала (основная цель) было запрещено «людям влиятельным и сильным» создавать на диен лок общины зависи­мых крестьян из беглых[78]. Тем самым не допускалась «законная» утрата беглыми их статуса налогоплательщика — свободного кре­стьянина. Примечательно, что беглые, осевшие на ничьих, забро­шенных землях и тем самым не бывшие ни от кого в зависимости, не возвращались государством обратно, а получали на месте ста­тус тяглых; это показывает, что Чини, как и Нгуены, поощряли свободную крестьянскую колонизацию, но земель у них было ма­ло. Последнее решение знаменовало собой еще один шаг в сто­рону от принципов «постоянного обложения». Закон о запреще­нии создавать зависимые общины был направлен против крупных землевладельцев и, естественно, был полумерой (он не имел об­ратной силы).

Закон 1711 г. был попыткой уменьшить земельное богатство эксплуататоров за счет исторически перспективного слоя помещи­ков (хотя уже имелся противоположный опыт ущемления именно архаических групп куанов во времена реставрации, «заслужен­ных подданных» — феодальных рантье в конце XVII в.). Подобная направленность и обусловила крах реформы 1711 г.

Мерам по укреплению традиционных аграрных отношений и основанного на них государственного гражданского аппарата со­ответствовали меры по укреплению идеологического единства класса феодалов. Одной из таких мер была новая вспышка борь­бы с христианством в 1712 г.— принудительное татуирование и штрафы.

В эти годы, как уже говорилось, преобразовательная деятель­ность шла на фоне «большого голода» и недовольства. В 1713 г. началось крестьянское восстание в Анкуанге (пров. Куангнинь). Восстание было подавлено в 1714 г. специально направленными войсками[79]. Неэффективность реформы 1711 г. заставляла все бо­лее отходить от первоначальной программы в сторону признания существующих реальностей. Проведенные в этой связи экстрен­ные меры также были шире и глубже, чем у предшественников Чинь Кыонга. Он отказался от половины сборов на внутренних торговых путях, чтобы облегчить перевозки риса частными торгов­цами, временно прекратил строительство, сокращал расходы на религиозные празднества. Была объявлена очередная амнистия. Видимо, эти меры наряду с общим укреплением государственной власти позволили избежать крестьянских восстаний в 1711— 1712 гг. Но неурожай 1713 г. привел к продолжению голода, «це­на на рис поднялась высоко»[80], многие уже умирали от голода. На второй год голода Чинь Кыонг начал раздачу риса. Тогда же, не дожидаясь истощения государственных запасов, были мобили­зованы рисовые запасы чиновников и богачей — за рис давали ти­тулы и должности. Деньги же в основном давало государство, в первую очередь их получали столица и поставщик армейских кад­ров — чан Тханьхоа. В центральных четырех чанах ограничились выборочным прощением налогов (чего не было в 1712 г.). Новым трудностям, таким образом, были противопоставлены новые, более эффективные меры.

Но грандиозное осеннее наводнение смыло много деревень и их ирригационные сооружения. В этой острой ситуации Чинь Кыонг пошел на обложение (единовременно) зависимых кресть­ян (!), принадлежавших титулованной знати, чиновникам двора и дворцовым ведомствам[81]. Тем самым начался переход к обло­жению (сильно облегченному) феодальных титулованных и слу­жилых землевладельцев, поскольку облагавшиеся крестьяне при­надлежали последним. Сделано это было лишь в отношении тех землевладельцев, для которых в 1713 г. уже существовали оформлявшие их владение юридические нормы; лишь десять лет спустя правительство Чинь Кыонга обложило мелких и средних помещи­ков, до того юридически не признававшихся. Меры 1713 г. дали немалые дополнительные деньги — 206 тыс. куанов с совершенно­летних мужчин-зависимых. Основную группу таких зависимых (107 тыс.) составляли те, кто платил ренту-налог служащим или отставным чиновникам, или титулованной знати; вторая по чис­ленности группа (64 тыс.) — дворцовые крепостные крестьяне; третья (35 тыс.) — прислуга титулованной знати и гражданских и. военных чиновников. Хотя принятые меры позволили смягчить по­следствия неурожая 1714 г., летняя засуха этого года все же дала себя знать: «в Шонтэе банды разбойников», а это чисто вьетнам­ский центральный чан, вблизи столицы. В 1715 г. в чанах Шонтзк и Киньбак «воры и грабители, враги поднялись во многих местах», но широкого распространения восстания не получили. Чума в Нгеане в 1715 г., завершая «цикл бедствий», также не имела со­циально-политических последствий. На пять лет Дангнгоай всту­пил в полосу экономической стабильности. Именно в эти годы на­чался второй этап аграрных мероприятий Чинь Кыонга, ознаме­новавшийся отказом от старой политики и учетом реального по­ложения в деревне.

Трудные годы не были временем внутри- и внешнеполитиче­ской активности. Наиболее важными событиями можно считать подавление последнего выступления сторонников Маков в Каобанге и борьбу с морскими пиратами в 1714 г.

Даже в голодные годы продолжались мероприятия по пре­вращению гражданского аппарата в дисциплинированный и цен­трализованный механизм, во многом отличный от старой, фео­дальной бюрократии. Был введен испытательный срок для пра­вителей провинций, а вскоре — проверка одного определенного ви­да деятельности сразу по всем ведомствам, что усиливало центра­лизацию. Проблема централизации упиралась в провинциальное управление (после упорядочения центральных ведомств), и этому вопросу при Кыонге уделялось много внимания. В функции выс­ших правителей десяти чанов (четыре центральных чана — Шоннам, Шонтэй, Хайзыонг, Киньбак; Тханьхоа, Нгеан и четыре по­граничных чана) входило получение налогов и стимулирование сельского хозяйства, организация общественных работ по строи­тельству и защите дамб, перевозкам. Они же были судьями, ор­ганизаторами борьбы с разбойниками. На них возлагалось и на­блюдение за внутриполитическим положением; они обязывались сдерживать «сильных и могущественных»[82], особенно в отношении солдат (чтобы тех не доводили до бегства). Занимались они и военными делами. Второй фигурой в провинции был «местный военный правитель из управления командующего», т. е. тюа; его функции — военно-экономические: борьба с разбойниками, рассле­дование дел злоумышленников (гражданский губернатор в основном разбирал гражданские иски), ремонт дорог и дамб, укрепле­ние пограничных застав и набор солдат. Как видим, функции его частично переплетаются с функциями гражданского правителя, но в основном он самостоятелен.

В 1716 г. Чинь Кыонг и Нгуен Куи Дык, возможно не без со­ветов уже вошедшего в высший круг Нгуен Конг Ханга, начали отход от архаических мер предшествующего полувека: была тор­жественно провозглашена отмена «постоянного обложения» Фам Конг Чы, как разорительного для налогоплательщиков. Действи­тельно, в условиях роста поместного землевладения внутри общин «постоянное обложение» не учитывало роста полей богатых жи­телей (а средства для распашки новых полей, естественно, име­лись только у них) и роста числа едоков и соответственно умень­шения площади поля на душу населения у малоземельных и било прежде всего по беднякам. Так начался второй этап аграрной по­литики Чинь Кыонга, сделавшего первый шаг к признанию нового состава деревенского населения, нового распределения земли в деревне. Хотя все были обложены пропорционально количеству земли, объем оставшегося у богача риса был больше, так как у него было больше земли при обычном, разумеется, размере семьи. Естественно, что у богача была также масса возможностей укло­ниться от уплаты налогов.

В 1719 г. правительство сделало еще один шаг к изменению системы эксплуатации в деревне применительно к ее сложившейся в XVIII в. структуре: проверкой были установлены реальные раз­меры земельных владений жителей деревень, выявлены богачи и бедняки (т. е. документально подтвержден крах реформы 1711 г. и «постоянного обложения»). Налоги были установлены в соответ­ствии с реальным богатством, при этом социальная природа «бо­гатых» не указана[83]. Но хотя «богатым» достались теперь более тяжелые налоги, чем в 1716 г., зато они были юридически призна­ны в отличие от 1711 г.; это был важный шаг к завершающей реформе 1723 г. Естественно, что повышенное обложение, если бы оно относилось только к богатым крестьянам, устроило бы фео­далов, но тут обложению подверглась растущая массовая часть класса — мелкие феодалы деревни. Неясно, насколько последова­тельно проводился в жизнь указ 1719 г.; отменен он был уже через четыре года именно в части, ущемлявшей интересы мелких феодалов,— их обложение стало более легким. Но для этого им нужно было иметь статус для своих земель, добиться рассмотре­ния их как земель, к общине и государственной службе не имею­щих отношения; начавшийся в XV в. процесс формирования мел­кого феодала, владельца диен лок внутри общины завершался его выходом из ее обветшалых рамок. Переход к учету государ­ством количества земли на душу населения означал его отказ от использования общинного механизма как основного орудия фиска, отныне государство становилось в прямые отношения с налогоплательщиками. Впервые указывалось: «В настоящее время в стране не учитываются поля общинные или личные (!), прове­дем общую проверку и обмер»[84]. Это — прямое указание на нали­чие юридически различных земель в деревне, оно позволяет рас­сматривать обложение помещиков, чьи земли («личные») уже прямо названы в тексте указа, как меру временную, а весь указ — как непосредственную подготовку к различному обложению об­щинных и «личных» земель.

В 1718 г. была осуществлена важнейшая реформа, без кото­рой невозможно было завершение создания зависящей только от Чиней гражданской администрации, существующей параллельно с декоративной администрацией Ле. Было образовано в рамках ад­министрации тюа (дворца, как тогда говорили) шесть хюенов (вместо прежних трех), взявших на себя соответственно функ­ции шести бо, чья деятельность тем самым превратилась в фик­цию. Одновременно было организовано шесть специальных нало­говых ведомств, собиравших поземельный и подушный налоги с определенных территорий и доставлявших средства для функцио­нирования аппарата. Им, а не министерству финансов (как преж­де) принадлежала «главная власть в отношении имущества, нало­гов, солдат, зан диней (совершеннолетних общинников. — Авт.) в провинциях»[85]. Весь этот государственный механизм, будучи но­вым, лучше отражал ситуацию XVIII в., чем бо династии Ле, и уже потому был более эффективным. Но одновременно резко возросли число чиновников и потребность в налогах, хотя при рачительном Чинь Кыонге последствия этого еще не были болез­ненными. Укрепление гражданского аппарата сопровождалось чисткой и борьбой за повышение эффективности среди периферий­ных военных правителей из «управления командующего»; основ­ным направлением было повышение быстроты передачи информа­ции и выполнения приказов. Эту же цель преследовало и упоря­дочение процедуры подачи докладов о преступлениях; дела о «бандах разбойников» и о «мятежниках» рассматривались немед­ленно; феодальное государство стояло на страже интересов свое­го класса.

Экономическая политика Чинь Кыонга также имела ряд новых черт в 1715—1729 гг. В его правление феодальное государство в поисках источников эксплуатации все чаще обращается к незем­ледельческим видам деятельности. В Дангнгоае такой высокодо­ходной отраслью была горнодобывающая промышленность, в от­ношении которой тюа все время колебались между желанием получить от нее побольше доходов и опасением волнений среди мно­гочисленных шахтеров, в значительной части выходцев из Южно­го Китая. Государство передавало шахты то вьетнамским «эко­номическим» чиновникам, использовавшим как шахтеров по преимуществу нунгов, то китайским промышленникам, использовавшим китайских рабочих. В 1717 г. Чинь Кыонг ограничил чис­ло шахтеров на одну шахту: оно колебалось от 300 до 100 чело­век (на практике доходя до 1 тыс.). Шахты располагались в се­верных пограничных чанах, на них добывались свинец (одна шахта), медь (три), серебро (две), золото (две). Тут же находи­лись плавильные заводы и разные подсобные производства; по­мимо этого имелось много мелких шахт. Они были важным источ­ником сырья для средневековой вьетнамской промышленности, часть продукции шла на экспорт. Подъем горнодобывающей про­мышленности, видимо, относится к началу XVIII в., но и задолго до этого отсюда экспортировали медь.

Дипломатическая деятельность во второй половине правления Чинь Кыонга оставалась пассивной. Вьетнамские дипломаты при Кыонге вели себя с подчеркнутым достоинством, споры об этикете нередко выигрывались вьетнамцами[86], хотя без крупных ссор с империей Цин.

1720—1725 годы стали временем «собственных» реформ Чинь Кыонга, во многом задуманных и реализованных вместе с Нгуен Конг Хангом. Наиболее активная деятельность пришлась на 1720—1723 гг. и продолжалась до 1725 г. Последующий период осложнился голодом, когда предпринимавшиеся энергичные уси­лия были направлены на ликвидацию его последствий, а не на новые реформы.

Перемены, начавшиеся в 1720 г., носили программный харак­тер, что было подчеркнуто введением новой эры с многозначи­тельным девизом — «охранения гармонии»; очевидно, этот год был ключевым для Кыонга, причем при введении новой эры он исходил из политики Чиней, а не из каких-то событий, связанных с Ле, от имени которых вводилась эра[87].

Внутренняя стабильность и успешная борьба с экономическими трудностями снискали Чинь Кыонгу популярность, особенно после урожая 1722 г. Его ближайшим сподвижником в эти годы стано­вится наряду с Нгуен Конг Хангом полководец и вельможа Чинь Куан.

Одной из проблем этих лет был рост числа судебных дел, свя­занных с широким перераспределением имущества в ходе пред­шествовавших мероприятий. Были приняты меры по ускорению процедуры, тюа лично разбирал срочные жалобы. Возможно, с реформой 1723 г. связано поручение куану каждого хюена ото­брать пять верных и преданных людей, которые могли бы руко­водить молодежью, направляемой для поимки «врагов»; феодализирующаяся деревенская верхушка становилась самостоятельной военной силой.

Положение в верхах начало осложняться после большой аграр­ной реформы 1723 г., о которой будет сказано ниже. В 1724 г. были сняты с постов министр юстиции и заместитель министра внутренних дел. В следующем году Нгуен Конг Ханг был назна­чен советником — заместителем наследника Зянга; это решение, имевшее целью, видимо, ограничить самостоятельность наследни­ка, повлекло за собой конфликт премьер-министра и наследника, которого Нгуен Конг Ханг считал неспособным править. В том же году по инициативе последнего было «позволено населению на местах подавать доклады, в которых написаны слова похвалы или критики»[88]. Увеличив объем информации с мест, это начинание не могло не создать неуверенность у части провинциальных чи­новников и было явно направлено против какой-то группы врагов Нгуен Конг Ханга.

С 1726 г. все большее место во внутренней политике занимает борьба с голодом и его последствиями. В 1726 г. в Нгеане вводят­ся специальные «инспектора обороны», чтобы противостоять «бандам грабителей» (вспомним указ 1723 г. о создании феодаль­ной милиции); возможно, что это связано с вытеснением жителей Нгеана и Тханьхоа с привилегированных позиций в армии и со­ответствующим недовольством.

Осенью 1726 г. в Тханглонге разразился правительственный кризис. Один из «вторых премьеров», Нгуен Конг Ко, уже некото­рое время открыто выступавший против Нгуен Конг Ханга, об­винил другого «второго премьера», Ле Ань Туана, союзника Нгуен Конг Ханга, и четвертое лицо в государстве, «князя служения» Данг Динь Зяна, в злоупотреблениях. Тюа поддержал его, но позиции Нгуен Конг Ханга, на которого Нгуен Конг Ко не посмел посягнуть, оставались сильными. Возможно, этот конфликт как-то связан с другой политической проблемой тех лет — заменой вуа Ле. Наследник трона — вуа, числившийся таковым уже 10 лет, был по инициативе Чинь Кыонга заменен другим — Зуи Фыонгом, внуком Кыонга. Насильственная замена Чинь Кыонгом наслед­ников не вызвала протестов, «подданные полностью одобрили его»[89]: популярности у Кыонга было достаточно. В начале 1729 г. свежеиспеченный наследник был сделан императором Ле Зуи Фыонгом; его предшественника, Ле Зу Тона, Чинь Кыонг сме­стил. Смещение было явно либеральным шагом по сравнению с системой «молодых императоров», практиковавшейся Чинь Таком и Чинь Каком.

В последние годы жизни не старый еще Чинь Кыонг много внимания уделял буддизму, ездил по стране, посещая буддийские святыни, пропагандируя буддизм и одновременно изучая обста­новку. Во время одной из таких поездок он неожиданно умер, 43 лет. Вместе с ним ушла от власти группа феодальных лиде­ров, стремившихся путем реформ разрешить сложные проблемы кризисного XVIII века.

20-е годы XVIII в. были временем принципиальных решений в важных областях экономики и общественной жизни. С запозда­нием, непоследовательно, но феодальный класс осознал необходимость перехода к новым формам эксплуатации, основанным на эксплуатации отдельного крестьянина отдельным феодалом, и необходимость соответствующих изменений во многих областях жизни.

Основные преобразования «пятилетия реформ» (1721—1725).Наиболее важными были аграрные преобразования; они состав­ляют наряду с военной реформой и прошедшей ранее, в 1716 г., административной основу внутриполитической программы той реа­листически мыслящей части феодальных лидеров, которую пред­ставляли Чинь Кыонг, Нгуен Конг Ханг и Чинь Куан. Было сде­лано все, по-видимому, что могло сделать феодальное правитель­ство, не находящееся под угрозой свержения крестьянами. Но это­го оказалось недостаточно, чтобы избегнуть социального взрыва, без которого феодалы не могли пойти на признание тех действи­тельно крупных изменений в экономике и общественном устрой­стве, которые имели место. Лишь победоносное крестьянское вос­стание Тэйшонов полвека спустя смело те архаические традиции и устои, от которых не мог отказаться даже наиболее трезво мыс­лящий из чиньских правителей — Чинь Кыонг. Кризис в резуль­тате затянулся, и нужные кардинальные решения оказалось воз­можным принять лишь в рамках движения Тэйшонов, ставивше­го своей первоначальной целью ликвидацию экономического не­равенства вообще, в ходе войн с Тэйшонами и сразу после них. В феодальном обществе победившие крестьяне стихийно восста­навливали феодальные отношения, но при этом, как показали по­следствия восстания Тэйшонов, сложившаяся после подавления восстания феодальная структура уже была лишена многих ар­хаических черт, которые после их ликвидации на раннем этапе восстания не возрождались именно потому, что были архаически­ми и существовали только по инерции. Таким реликтовым эле­ментом, хотя и обладавшим огромным инерционным потенциалом, была для Вьетнама XVIII в. феодальная бюрократия старого ти­па, чье участие наряду с усиливавшимися помещиками в феодаль­ной эксплуатации сделало последнюю двойной и невыносимой для крестьянства. Никакие паллиативы, самые остроумные, не могли снять этого противоречия, господствующий же класс не мог ре­шиться на коренные преобразования.

Разными мерами (от отмены 20% налогов в 1720 г. до край­них мер типа раздач риса) Чииь Кыонгу удавалось поддержи­вать сельское хозяйство на определенном уровне, и он все более уверенно шел к обложению легкими налогами помещиков в об­щинах. В 1720 г. Чииь Кыонг уже признал факт существования неслужилых феодальных землевладельцев, а по мере приближе­ния к 1723 г. аграрные мероприятия становились все решительнее. В 1722 г. была официально оформлена оплата чиновников землей (добытой ими ранее разнообразными путями), свободной от об­ложения; чиновники стали на путь создания поместных владений (аналогично человек, имеющий землю, поступая на службу, юри­дически оформлял свое владение как свободное от обложения).

Земли чиновников, превышающие ранговую норму (следовательно, приобретенные не по служебным каналам), облагались налогом, но не изымались. Облагались налогом также земли чиновника, если он не служил, и его наследников (при этом надо учесть воз­можность покупки должностей в эти годы), но их не отнимали и не подвергали переделу. Фактически была заложена основа зна­чительной части преобразований 1723 г. Примечательно, что если чиновник имел «частных полей» меньше ранговой нормы, то зем­лю ему не давали, а давали денежное жалованье, «от двора»; таким образом, в условиях нехватки земель происходил переход на денежное жалованье, что способствовало расширению внутрен­него рынка. В целом большинство чиновников уже жило на дохо­ды от своих земель, за службу освобождаемых от налогов. Но об­щего правила еще не существовало.

Параллельно шло укрепление государственными мерами эконо­мического положения среднего крестьянства; будучи социально не вполне логичным (если учесть одновременное конституирование помещиков), оно было обусловлено всем строем традиционного вьетнамского государства. Велась раздача земель и статуса сво­бодных для ранее зависимых в рамках упомянутой выше отмены привилегий для отдельных групп феодалов, восстанавливалось хо­зяйство на заброшенных землях. Появилась возможность дать солдатам в четырех чанах, впервые набранным по военной реформе Чинь Кыонга, привилегированные солдатские наделы полностью или частично. Были пересмотрены и сами нормы наделов, доволь­но высокие (до 7 мау при низшей чиновничьей норме в 15 мау; цо Фан Хюи Тю — 5 мау, но он писал более полувека спустя). В 1723 г. комплекс аграрных мероприятий Чинь Кыонга шел к концу. Завершилась (во всех деталях к 1725 г.) полная пере­пись дворов (не общин), были подравнены, с целью уравнения суммы налогов, границы провинций. В 1725 г. было принято ре­шение о прекращении в дальнейшем переписей (бывших важным орудием вмешательства государства в аграрную экономику); должны были только вычеркиваться умершие и добавляться до­стигшие совершеннолетия. Эта опередившая эпоху реформа была отменена сразу после смерти Чинь Кыонга. Кыонг прямо указы­вал в 1723 г., что независимо от установлений древности надо действовать, исходя из конкретной ситуации, а она такова, что «разнообразные внереестровые и по присылаемым указам налоги в 2 раза тяжелее налогов дворца; это привело к тому, что насе­ление с каждым днем все более притесняется, с каждым днем все больше людей скрывающихся»[90]. Налоги были унифицирова­ны, удалось «устроить и упорядочить большую часть дел»[91].

Аграрный закон 1723 г. признал частное феодальное земле­владение, как таковое, без связи со службой[92]. Его феодальный характер выразился в легком обложении — в 4 раза меньшем, чем с деревенских земель; тем самым рента была отделена от нало­га, который теперь платили неслужилые мелкие феодалы. При этом, если владелец служил, то он вообще не платил налогов.

Подушный налог по реформе был установлен ниже средней нормы прежних налогов — 1 куан 2 тиена; молодые, старики и «студенты» платили половину; чиновники, титулованные, монахи: и родственники двух первых групп не платили вовсе.

Государственная трудовая повинность была названа «почто­вым налогом»; он был установлен в 1 куан 2 тиена и выплачи­вался два раза в год. На эти деньги чиновники нанимали рабо­чих для выполнения работ, ранее реализовавшихся в рамках государственной барщины. Это позволяет говорить о большом ко­личестве свободных рабочих рук (беднейшие крестьяне и горо­жане) и больших товарных массах на рынке.

В эти же годы законодательно были установлены для чинов­ников нормы «обрабатываемых» земель, на которых они вели хозяйство руками батраков или арендаторов; некоторые низшие группы чиновников получали только такие земли[93], не имея зе­мель для сбора ренты-налога.

Все большую роль играло обложение неземледельческих от­раслей хозяйства: горной промышленности, внутренней и внешней торговли, а также обложение горожан. Этой стороне правитель­ственной деятельности отводилось при Чинь Кыонге важное место. В годы реформ решался вопрос о росте дохода феодального госу­дарства (как и в Японии в XVIII в.) за счет ремесел, промыслов, торговли на внутреннем рынке и на экспорт. Аналогичные меры были приняты в отношении корицы и меди. В основе роста дохо­дов лежал естественный рост частной добычи меди и заготовок корицы (и соответственно торговли ими). Государство перешло от монополии и запрета частной торговли к регулярному обло­жению частных торговцев; это было шагом вперед в деле отмены феодальных ограничений в торговле и промышленности. В 1715 г. Чинь Кыонг отменил запрет на частную торговлю медью, солью и корицей, торговля быстро стала расти, в том числе экспортная (однако через два года правительство хватилось, и свободный экспорт был запрещен). Тогда же, ссылаясь на выгодность раз­решения торговли преимущественно для торговцев, ввели обло­жение торговли. Отныне торговцы медью и обдирщики и продав­цы корицы должны были «покупать патент» на торговлю у спе­циального «экономического» чиновника. При торговле на экспорт разрешение давалось в канцелярии тюа[94]. «Экономические» чи­новники, связанные с внешней торговлей, активно участвовали и сами в торговых операциях, скупая и продавая сырье и изделия[95].

В 1721 г. феодальное правительство обратилось к древнему объекту обложения — соли. По указу производилось двойное об­ложение: для общин солеваров и для семей торговцев солью. Общины освобождались от всех налогов, но сдавали казне 20% добытой соли, а остальное продавали купцам. Купцы из «соляных семей» платили государству (как при торговле медью и корицей) за «патент»; кроме того, государственные 20% добычи они были обязаны закупать в первую очередь (форма принудительных за­купок, известная на Яве и раньше). Система обложения показы­вает, что для общин солеваров их производство было уже основ­ным занятием.

Еще одним важным источником неземледельческих доходов стало обложение всех категорий людей, живущих в городах, единообразным денежным налогом, пропорциональным, по-види­мому, доходам, но не менее 10 донгов. Возник совершенно новый вид подушного налога, поскольку при обложении фиксировалось фактическое местожительство (ибо номинально большая часть по­стоянных жителей городов оставалась приписанной к своим об­щинам).

В торговле политика Чинь Кыонга была менее активной, чем в промышленности. На внешних и внутренних таможнях купцы, по установлению 1723 г., платили одинаково ¹/₄₀ стоимости товара. Таможен такого рода было 10 или 12, они тормозили развитие внутренней торговли. Вместе с тем в 1724 г. были проведены большие работы по расчистке речных путей для связи с Тханьхоа и Нгеаном, что способствовало развитию торговли, хотя строи­тельство велось не только для этого. В условиях снабжения го­лодных районов рисом через рынок эти пути для помощи в борь­бе с голодом рассматривались правительством именно как пути для торговцев.

В эти же годы обратились к еще одной важной сфере эксплуа­тации, способной к расширению и компенсации замедления тем­пов роста доходов от сельского хозяйства,— к «местным продук­там». Укрепление власти вьетнамского государства в горах влекло за собой наряду с ростом внешней торговли рост доли про­дукции гор в бюджете (при замедленном росте аграрных дохо­дов). При Чинь Кыонге в горах вводятся подушный и поземель­ный налоги, но уплата во многом велась «местными продуктами». Это золото, серебро, медь, свинец, цинк, олово, железо, древесный и каменный уголь, сурик, сода, селитра, железное и красное дерево, сахарный тростник, рыба, рыбный соус, шелк, вино, мед, масло, лак, бумага, украшения и т. д. В стране, как известно, имелось практически все, нужное для ремесел и торговли; мало, где на столь ограниченной территории было столько металлов и экспорт­ных товаров. Видно также, что без «местных товаров» нельзя представить себе экономику Вьетнама и что их обложение — важ­ная часть бюджета. А к этому нужно еще добавить благовония, слоновую кость, рог носорога и т. п.

В социальных и административных преобразованиях можно проследить три линии внутренних преобразований, предназначен­ных для оформления меняющейся социальной структуры.

Официальное прокламирование возвращения к эре Хонгдык не было — и это понимали феодальные политические деятели уже в следующем веке — истинным «восстановлением традиций», так как «военная власть принадлежала двору тюа Чинь»[96]. Были введены новшества и в гражданской администрации: на наиболее важные должности назначали в рабочем порядке.

Важным направлением административной деятельности было увеличение сходства военной и гражданской организаций; в 1722 г, была признана возможность законного перехода из одной в дру­гую. Этой же цели служил «пушечный конкурс» — двухэтапный столичный военный экзамен, введенный в 1724 г. и уподобивший комплектование военных комплектованию гражданских чиновни­ков. Допускались к его сдаче, как и в Дангчаунге, все, но дети куанов получали звание на ступень выше. Параллельно шла заме­на военных чиновников гражданскими, в частности на должностях правителей в горных зинях, где раньше всегда сидели военные. Значительное преобразование феодального общества Данг-нгоая, предпринятое во второй половине правления Кыонга, было бы неполным без преодоления традиций реставрации там, где они были сильнее всего, — в военной сфере, в которой сформировался режим тюа и формировалась его социальная база. Новая социаль­ная прослойка, для которой в обществе XI—XV вв. не было осо­бой социальной ниши, а именно феодалы-воины, конституирова­лась именно в рамках режима тюа, поскольку он обладал всей полнотой власти над военным аппаратом и армией. Теперь было необходимо восстановить единовластие, но уже не на основе воен­ной власти тюа, а на основе его всеобщей власти (прежде принадлежавшей вуа). Социальная необходимость такой меры со­стояла в избыточности двух отдельных групп класса феодалов — гражданских и военных. Тем более была избыточна гражданская администрация Ле, полностью дублированная Чинями. Весь опыт правления указывал на то, что всеобщая власть может опираться в условиях Вьетнама только на гражданскую администрацию. Этодиктовало и курс Чиней на протяжении нескольких десятилетий — единовластие с опорой на гражданскую администрацию с заменой Ле как ее главы Чинями.

Целями военных реформ 1721—1725 гг. были ликвидация лич­ных и привилегированных войск, а также ограничение самовла­стия военных командующих в провинциях и переход к армии, на­бранной по мобилизации и с ответственными командирами во гла­ве. При этом феодалы — профессиональные воины постепенно включались в гражданскую администрацию в значительной своей части.

Комплектование военных кадров, хотя и с большим трудом ис опозданием по сравнению с гражданской службой, было также пропущено через систему экзаменов (с 1721 г.). Для детей знати был создан «дом военного обучения», где готовили офицеров. Все остальные раз в три года проходили военный конкурс. В том же 1721 г. был проведен первый этап военной реформы Чинь Кыонга: полупрофессиональная армия стала заменяться общена­циональной армией, набираемой на основе воинской повинности свободных крестьян всей страны. Отныне мобилизовали поровну во всех вьетнамских районах (один солдат на пять полноправных совершеннолетних мужчин)[97].

Не менее важной акцией была мера по размыванию все укреп­лявшейся в предшествующие два века особой военной прослойки: отныне военные могли принимать участие в гражданском провин­циальном конкурсе, т. е. получать гражданские посты. Напомним, что в эти годы на верхних уровнях военный аппарат был все еще вдвое больше гражданского. Внизу военные чиновники также пре­обладали, хотя имелись многовековые традиции гражданского правления и параллельная гражданская администрация Ле. По структуре государственного аппарата вьетнамское общество тем самым сильно отличалось от традиционного китайского. Чиновников обоих видов было очень много. Уже при династии Нгуенов в XIX в., когда эта избыточность была устранена, удив­лялись большому числу чиновников в XVII—XVIII вв.[98].

1722 год ознаменовался вторым, завершающим этапом воен­ной реформы: Чинь Куану и другим ведущим представителям ро­да Чинь было предложено по инициативе Нгуен Конг Ханга рас­пустить их личные войска; все остальные привилегии сохранялись. Чинь Куан, единомышленник Чинь Кыонга и Нгуен Конг Ханга, согласился первым, за ним — остальные[99].

Реорганизации армии способствовала и новая система ее про­верки, введенная в 1726 г. по инициативе Нгуен Конг Ханга. Про­водился парад-проверка, которому предшествовало боевое обуче­ние новобранцев этого года из четырех чанов (войска из этих районов быстро занимали важное место в армии, они сыграли заметную роль и в перевороте 1740 г.). Ежегодно призываемый контингент равнялся приблизительно 10 тыс. человек.

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 217; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!