Заминка на праздновании Трехсотлетия 51 страница
– Да, но… вряд ли мне удастся купить именно то, что нужно, – с сомнением в голосе ответила Клер.
– Ну почему же? Можно найти все, что нужно, если походить по магазинам и если деньги – не проблема.
– Но, Тони, деньги, конечно же, проблема!
– Вовсе нет. Начните с того, что посетите «Ю. С. Роботс». Я напишу записку доктору Кэлвин. Скажите ей, что все это нужно для успеха эксперимента.
На этот раз доктор Кэлвин, как ни странно, не показалась Клер такой устрашающей, как в вечер их знакомства. Наверное, дело было в том, что сама Клер была другая – с новым лицом, в новой шляпке. Психолог внимательно выслушала ее, задала несколько вопросов, одобрительно кивнула – и вскоре Клер оказалась обладательницей неограниченного кредита за счет «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн».
Просто потрясающе, на что способны деньги! Все содержимое магазинов было брошено к ее ногам, и мнение продавщицы уже не было истиной в последней инстанции, а вздернутые брови дизайнера не воспринимались как молния с Олимпа.
А когда напыщенный толстяк в модном салоне на чистейшем французском языке с Пятьдесят седьмой улицы попытался поспорить с ней по поводу заказанных туалетов, она позвонила Тони и передала трубку месье.
– Если вам не трудно, – сказала Клер уверенно, хотя пальцы у нее немного дрожали, – поговорите с моим… м‑м‑м… секретарем.
Толстяк подошел к телефону, гордо держа одну руку за спиной, взял трубку пальцами и произнес манерно: «Да». Через некоторое время последовало еще одно «да», гораздо менее гордое, чем первое. Он, правда, попытался было что‑то возразить, но тут же умолк на полуслове, еще раз кротко ответил «да», и телефонная трубка была бережно водворена на рычаг.
|
|
|
– Если мадам пройдет со мной, – сказал он обиженно и сухо, – я постараюсь подыскать то, что мадам нужно.
– Секундочку, – извинилась Клер и снова набрала свой номер. – Привет, Тони. Не знаю, как вам это удалось, но все просто отлично. Спасибо. Вы… – Она отчаянно пыталась подобрать подходящее слово и в конце концов, не найдя другого, проговорила торопливо: – Вы прелесть!
Положив трубку и обернувшись, Клер обнаружила, что с нее не спускает глаз Глэдис Клефферн собственной персоной. На ее лице были написаны издевка и изумление.
– Миссис Белмонт?
Куда девались уверенность в себе и самообладание! Клер могла лишь тупо и послушно, как марионетка, кивнуть.
Глэдис презрительно улыбнулась.
– Я и не знала, что вы здесь одеваетесь. – Казалось, это обстоятельство уронило престиж магазина в ее глазах.
– Н‑не всегда, – пробормотала Клер.
– Да у вас и прическа новая? Она весьма пикантна. О, простите, но разве вашего мужа зовут не Лоренс? По крайней мере, мне так казалось.
|
|
|
Клер стиснула зубы. А отвечать что‑то было нужно.
– Тони – приятель моего мужа. Он иногда помогает мне в выборе одежды.
– А, понятно. И просто прелесть какой советчик.
Глэдис с улыбкой вышла из магазина, и свет и тепло померкли для Клер.
У Клер даже не возникло сомнения в том, что обратиться за утешением ей следует именно к Тони. За десять дней все ее страхи и предрассудки выветрились. Теперь она могла плакать в его присутствии – и дать выход своей ярости.
– Я вела себя как полная идиотка! – всхлипывала она, сморкаясь в промокший от слез платочек. – При ней всегда так. Я сама не знаю почему. Просто она так на меня действует. Я готова была ударить ее. У‑у‑у, как бы мне хотелось растоптать ее!
– Неужели вы способны так сильно ненавидеть другого человека? – спросил Тони. – Эта часть человеческого сознания совершенно недоступна моему пониманию.
– Да не ее я ненавижу! – всхлипнула Клер. – Себя! Она – это все, чем мне хотелось бы стать, – внешне, по крайней мере. А я… я не могу!
Голос Тони прозвучал твердо и уверенно:
– Можете, миссис Белмонт, можете. У нас есть еще десять дней, и за эти десять дней мы полностью переделаем ваш дом. Разве мы с вами не задумали это?
|
|
|
– Но при чем тут дом и… она?
– Пригласите ее сюда. Пригласите ее друзей. Назначьте это на вечер перед… перед моим отъездом. Это будет своего рода новосельем.
– Она не придет, – покачала головой Клер.
– Нет, она придет. Она придет, чтобы посмеяться… Но у нее не получится.
– Вы правда так думаете? О, Тони, вы думаете, у нас выйдет?
Она схватила его за руки… и тут же смущенно отвернулась.
– Но что в этом толку? Это ведь будет не моя заслуга. Не могу же я все время полагаться на вас!
– Все должны на кого‑то или что‑то полагаться, – почти шепотом проговорил Тони. – Эта идея заложена в имеющейся у меня информации. Подумайте, что вы и все остальные видите в Глэдис Клефферн? Вы видите внешнюю сторону. А за этим стоят деньги и положение в обществе. Значит, она на это полагается, и ее это совсем не смущает. Так почему же моя помощь должна смущать вас, миссис Белмонт? Я устроен так, чтобы подчиняться, но степень подчинения я для себя определяю сам. Я могу подчиняться беспрекословно, а могу – ограниченно. Вам я подчиняюсь беспрекословно, потому что вы в моем понимании – идеал человека. Вы добры, дружелюбны, скромны. У миссис Клефферн, если верить вашему описанию, эти качества отсутствуют, и я не стал бы подчиняться ей, как подчиняюсь вам. Так что успеха достигнете вы, а не я, миссис Белмонт.
|
|
|
Тони выпустил руку Клер, и она удивленно взглянула в его бесстрастное лицо, которое, как всегда, оставалось непроницаемым. И вдруг она испугалась – но чего‑то совсем другого!
Клер нервно сглотнула. В горле у нее пересохло, а руки горели, храня тепло его пальцев. Ей не показалось: перед тем как отпустить ее руки, Тони крепко и нежно сжал их.
Нет!
Эти пальцы! Пальцы этого!..
Она бросилась в ванную и принялась отчаянно отмывать руки – слепо, беспомощно…
Ей было не по себе на следующее утро. Украдкой наблюдая за Тони, Клер все ждала, не случится ли чего, но ничего особенного не происходило.
Тони трудился не покладая рук. Рисунок на обоях был подогнан безупречно, быстросохнущая краска ложилась ровными слоями. Движения рук Тони были точны и уверенны.
Он работал всю ночь напролет. Она не слышала ни звука, но каждое утро приносило новые сюрпризы. Она не могла пересчитать всех дел, которые он успевал сделать за ночь, а к вечеру снова было чему удивляться, а потом опять наступала ночь.
Один‑единственный раз она решила ему помочь, но тут же сказалась ее человеческая неуклюжесть. Тони работал в соседней комнате, а Клер решила повесить картину на место, помеченное Тони: ей надоело бездельничать. Но то ли она нервничала, то ли стремянка была неустойчива – трудно сказать. Она почувствовала, что падает, и закричала. Лестница, однако, упала без нее – Тони с его нечеловеческой быстротой успел подхватить Клер.
Глаза его были, как всегда, спокойны, а теплый голос произнес самые обычные слова:
– Вы не ушиблись, миссис Белмонт?
На краткое мгновение при падении рука Клер коснулась волос Тони, и она, неизвестно почему, успела отметить, что волосы у него мягкие и состоят из отдельных волосинок…
Только спустя какое‑то время она поняла, что Тони держит ее на руках – крепко и нежно.
Она оттолкнула его и завизжала так громко, что испугалась собственного крика. Остаток дня она провела у себя в комнате, заперев дверь и загородив ее стулом. Так с того злополучного дня она делала каждую ночь.
Клер разослала приглашения, и, как и утверждал Тони, они были благосклонно приняты. Теперь только и оставалось ждать последнего вечера.
И вот он настал. Дом к этому времени преобразился до неузнаваемости. Клер обошла все комнаты и еще раз убедилась, что все изменилось. И дом, и она сама. Она была одета так, как никогда бы не осмелилась раньше. А когда надеваешь на себя такие наряды, вместе с ними появляются и гордость, и уверенность в себе.
Она примерила перед зеркалом надменно‑вежливую улыбку, и светская красавица в зеркале ответила ей такой же улыбкой.
«Что скажет Ларри?» – подумала она, но тут же решила, что ей совершенно все равно, что скажет Ларри. Нет, прекрасные дни не начинались с его приездом. Наоборот, они заканчивались с отъездом Тони. Ну не странно ли? Клер попыталась вспомнить свои чувства трехнедельной давности и не смогла.
Часы пробили восемь, и каждый удар отозвался волнением в сердце Клер. Она обернулась к Тони.
– Они вот‑вот придут, Тони. Будет лучше, если вы спуститесь вниз. Мы не можем позволить им…
Она смотрела на него, не скрывая удивления, потом слабо вскрикнула:
– Тони!
Потом громче:
– Тони!
И наконец беспомощно и отрешенно:
– Тони…
Но он уже обнял ее, лицо его было совсем рядом с ее лицом, и она не могла освободиться из его объятий. Сквозь туман охватившего ее чувства она с трудом слышала его слова.
– Клер, – говорил он, – я не способен понимать многого, и это – одна из тех вещей, которые я не способен понять. Я уезжаю завтра, а мне не хочется уезжать. Я… мне кажется, что это – нечто большее, чем желание доставить вам удовольствие. Не странно ли это?
Он прижимал ее к себе. Губы его были совсем близко, они были мягкие и теплые, но за ними не чувствовалось дыхания – ведь машины не дышат. Они были готовы коснуться ее губ…
…и прозвенел звонок.
Мгновение, долгое, как сон, Клер молча сопротивлялась, а потом… потом Тони исчез, и нигде его не было видно, а звонок прозвенел еще раз. Еще раз, и еще – настырно, требовательно.
Занавески на окнах, выходящих на улицу, были раздвинуты! Но ведь пятнадцать минут назад они были задернуты – она сама видела!
Значит, они все видели, значит, они видели все!
Они вошли – все такие вежливые, гуськом, друг за другом, и тут же принялись заглядывать во все уголки. Конечно, они все видели. Иначе зачем бы Глэдис тут же принялась выспрашивать, дома ли Ларри? И Клер не оставалось ничего другого, как держаться дерзко и с вызовом.
Да, Ларри нет дома. Когда возвращается? Наверное, завтра. Нет, я вовсе не скучала без него. Совсем не скучала. Что вы, я прекрасно провела время.
Она смеялась над ними. Почему бы и нет? Что они могли ей сделать? Ларри ведь поймет, в чем дело, даже если до него дойдет вся эта история.
А вот им было не до смеха!
Клер видела свидетельства этого – в ярости, которой горели глаза Глэдис, в ее деланном смехе, в том, как быстро она собралась домой. Провожая остальных, Клер успела расслышать чей‑то завистливый и восхищенный шепот:
– Ну надо же, какой красавец!
Ну и пусть, пусть знают: да, она, может, и не такая красавица, как Глэдис Клефферн, и не такая богачка, но ни у кого, ни у кого на свете нет такого красивого любовника!
И тут она снова‑снова‑снова вспомнила, что Тони всего‑навсего машина. Клер похолодела и прокричала в пустоту гостиной – дико, беспомощно:
– Уходи!!! Оставь меня!!!
Клер заперлась в спальне и проплакала всю ночь. А утром, еще до рассвета, пока на улицах не было пешеходов, приехала машина и увезла Тони.
Лоренс Белмонт проходил мимо двери кабинета доктора Кэлвин и, сам не зная почему, постучал. Он застал в кабинете математика Питера Богерта, но это его нисколько не смутило.
– Клер сказала мне, что фирма оплатила все, что сделано в нашем доме…
– Да, – кивнула Сьюзен Кэлвин. – Мы пошли на эти затраты, сочтя их необходимыми для успешного завершения эксперимента. Но приказ о вашем назначении на пост главного инженера уже подписан, так что, я надеюсь, ваше материальное положение позволит вам теперь управиться с вашим новым домом?
– Я не об этом. Раз Вашингтон дал согласие на официальное проведение экспериментов, мы сможем меньше чем через год приобрести собственную модель ТН‑3.
Он нерешительно повернулся к двери, но вернулся обратно.
Сьюзен Кэлвин поторопила его:
– Ну, что еще, мистер Белмонт?
– Я хотел бы понять… – смущенно начал Ларри. – Я хотел бы понять, что же произошло. Она… я хочу сказать – Клер, так изменилась! Дело не только в ее внешности, хотя, честно говоря, я поражен. – Он нервно рассмеялся. – Это не она. Это не моя жена – мне трудно это объяснить.
– А зачем объяснять? Разве вы разочарованы происшедшими изменениями?
– О, что вы, наоборот. Но это… немножко пугает, понимаете?
– Я бы на вашем месте так не волновалась, мистер Белмонт. Ваша жена вела себя безукоризненно. Если честно, то я даже не ожидала, что эксперимент пройдет столь успешно. Благодаря ему мы теперь точно знаем, какие именно изменения необходимо внести в конструкцию модели ТН‑3, и заслуга эта целиком и полностью принадлежит миссис Белмонт. Если хотите, чтобы я была с вами откровенна до конца, то я скажу, что ваше повышение в должности – в большей мере заслуга вашей жены, чем ваша собственная.
Ларри поморщился.
– Ну, это уж дело семейное… – пробормотал он и быстро удалился.
Сьюзен Кэлвин долго смотрела на закрывшуюся за ним дверь.
– Кажется, выстрел попал в цель, – я надеюсь… Вы прочли отчет Тони, Питер?
– От корки до корки, – ответил Богерт. – И по‑моему, модель ТН‑3 нуждается в серьезной доработке.
– О, и вы такого мнения? И почему же вы так думаете?
Богерт нахмурился.
– При чем тут мое мнение? Ясно как белый день: мы не можем выпускать роботов, которые крутят любовь со своими хозяйками.
– Любовь! – фыркнула Сьюзен. – Питер, вы удивляете меня. Неужели вам непонятно? Робот обязан выполнять Первый закон. Он не мог позволить, чтобы человеку был причинен вред, а вред Клер Белмонт причиняла она сама – своим комплексом неполноценности. Вот он и разыграл любовную сцену: какая женщина не дрогнет от сознания, что сумела пробудить страсть в машине – холодной, бесчувственной машине! И занавески в тот вечер он раздвинул тоже нарочно, чтобы гости могли увидеть пикантную сцену и позавидовать, – и при этом никакого риска для супружеского счастья Клер. Думаю, тут Тони просто превзошел сам себя…
– Вы так думаете? Но какая разница, притворялся он или нет? Все равно это непозволительно. Перечитайте отчет еще раз. Она избегала его. Она кричала, когда он обнимал ее. Она глаз не сомкнула в последнюю ночь. У нее была истерика. Разве мы имеем право допустить подобные вещи?
– Питер, вы слепы. Так же слепы, как я была когда‑то. Модель ТН‑3 будет серьезно переделана, но совсем не по этой причине. Как раз наоборот. Странно только, как я сразу не додумалась…
Взгляд Сьюзен стал отрешенно‑задумчивым.
– Но тут уж дело в моих собственных недостатках. Видите ли, Питер, машины не умеют влюбляться. Но зато умеют женщины – даже тогда, когда это так страшно и совершенно безнадежно!
Риск
(Перевод Е. Дорошенко)
На Гипербазе долго ждали этого дня. В обзорной галерее расположились – в строгом соответствии с протоколом – чиновники, ученые, техники и множество других людей, которых можно обозначить одним словом: персонал. Все ждали – кто с надеждой, кто с тревогой, кто затаив дыхание, кто с нетерпением, а кто со страхом, – ждали решающего момента, кульминации всей их работы.
Полый астероид, известный под названием Гипербаза, был окружен в этот день стеной непроницаемой секретности в радиусе десятков тысяч миль. Ни один корабль не мог проникнуть за нее, не будучи уничтоженным. Ни одно сообщение не могло пересечь ее без проверки.
Примерно в сотне миль от Гипербазы уже год аккуратно двигался по правильной круговой орбите маленький астероид. Его номер был X 937, но на Гипербазе его называли не иначе, как «Он» («Ты на Нем сегодня был?», «Генерал на Нем, устраивает разнос»), и в конце концов обыкновенное местоимение перешло в разряд имени собственного.
На Нем, уже опустевшем в преддверии времени «0», стоял «Парсек», уникальный корабль, какого еще не было в истории человечества. Беспилотный корабль был готов к старту в глубины непостижимого.
Джералд Блэк, занимающий, как и подобает блестящему молодому специалисту в области физики поля, место в первом ряду, похрустел суставами, вытер потные ладони о запятнанный белый халат и угрюмо спросил:
– А почему бы вам не переключиться на генерала или на ее светлость – вон они сидят?
Найджел Ронсон из Интерплэнетери Пресс мельком взглянул на генерал‑майора Ричарда Кэллнера в ослепительной парадной форме и на неприметную женщину, совсем терявшуюся в этом блеске. Он ответил:
– Я бы так и сделал, но меня интересуют новости.
Ронсон был низенький и толстенький человечек. Он старательно подражал расхожему образу популярного журналиста: волосы тщательно подстрижены коротким ежиком, воротник рубашки расстегнут, а брюки доходят только до щиколотки. Но профессионал он был хороший.
Блэк был коренаст, под темными волосами открывался низкий лоб, но ум его, по контрасту с тупыми концами сильных пальцев, был необычайно остер. Он сказал:
– Новости надо узнавать у них.
– Чепуха, – заявил Ронсон. – Без шитого золотом мундира Коллиер – пустое место. Раздеть его – и останется автомат, медленно передающий вниз приказы и поспешно отфутболивающий наверх ответственность за решения.
Блэк чуть не улыбнулся, но одернул себя.
– Ну а мадам доктор?
– Доктор Сьюзен Кэлвин из «Ю. С. Роботс энд мекэникл мен корпорейшн», – пропел журналист. – Дама с гиперпространством вместо сердца и глазами, изливающими жидкий гелий. Она пройдет сквозь Солнце и выйдет с другой стороны в скафандре из застывшего пламени.
Блэку стоило еще большего труда сдержать улыбку.
– А директор Шлосс?
Ронсон бойко затараторил:
– Слишком много знает. Пытается поддерживать в своем собеседнике тлеющий огонек интеллекта и одновременно – не ослепить упомянутого собеседника блеском своего. В результате ничего интересного сообщить не в состоянии.
На этот раз Блэк оскалился.
– Ну а если я попрошу объяснить, почему вы пристали ко мне?
– Очень просто, доктор. Я на вас посмотрел и решил, что вы слишком уродливы для дурака и слишком умны, чтобы упустить шанс получить некоторую известность.
– Напомните мне как‑нибудь, чтобы я хорошенько вам врезал, – сказал Блэк. – И что же вас интересует?
Журналист из Интерплэнетери Пресс показал пальцем на корабль и спросил:
– Эта штука сработает?
Блэк тоже посмотрел вниз и ощутил легкий озноб, как дуновение ветерка ночью на Марсе. Смотровое окно представляло собой большой телеэкран, разделенный на две половины. Одна половина давала полный обзор Его неровной поверхности, на которой стоял «Парсек», слабо сияя в бледных лучах солнца. На второй половине экрана был виден пульт управления «Парсека». В помещении было пусто. В кресле пилота помещался предмет, отдаленно напоминающий человека, но ошибиться было невозможно – это был всего‑навсего позитронный робот.
Блэк ответил:
– В физическом смысле – да, сэр, сработает. То есть робот улетит и вернется. В этом отношении мы преуспели. Я все это наблюдал. Я приехал сюда через две недели после защиты диплома по физике поля, и с тех пор, если не считать отпусков и увольнительных, я все время здесь. Я был здесь, когда мы первый раз отправили через гиперпространство на орбиту Юпитера кусок металлической проволоки – и получили обратно металлическую стружку. Я был здесь, когда мы отправили туда белых мышей. Обратно вернулся мясной фарш. После этого у нас ушло полгода на создание равномерного гиперполя. Нам пришлось устранять отставание в десятитысячные доли секунды, возникающее в различных точках материи при путешествии в гиперпространстве. После этого белые мыши стали возвращаться целыми и невредимыми. Помню, мы праздновали целую неделю, когда первая белая мышь вернулась живой и сдохла только через десять минут. Теперь после возвращения они живут, пока за ними есть уход.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 112; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!