Общая характеристика внутренней силы

 

Центральным и наиболее самобытным понятием в тайцзицюань является понятие цзинъ. Оно обозначает определенный вид силы, а умение эту силу применять, собственно, и составляет главный «секрет» искусства Великого Предела, о котором так охотно пишут китайские авторы. Ничего особенно секретного в действии этой силы, конечно, нет, но она действительно на первых порах кажется европейцам чем‑то загадочным и непостижимым – хотя бы потому, что понятие цзинъ не имеет в европейских языках даже приблизительного аналога. Соответственно, западная мысль и вся западная цивилизация неспособны различить или опознать ее действие в человеческой деятельности. Западная традиция различает только физическую силу и духовное воздействие в его многообразных формах, а понятие цзинъ в соответствии с общими установками китайской мысли и культуры имеет и физический, и духовный аспект. Поэтому в западной цивилизации, включая науку, сила предстает или проявлением общих физических закономерностей природного мира, или атрибутом субъективной воли.

В мысли и культуре же Китая сила‑цзинъ, с одной стороны, строго подчинена объективным закономерностям природы, но с другой стороны, не может действовать без участия сознания и вообще требует вполне определенного физического и духовного состояния. Понятие о ней есть, пожалуй, самая убедительная иллюстрация традиционной китайской идеи «единения человеческого и небесного».

За пределами школ ушу действие силы‑цзинъ можно наблюдать лишь в исключительных ситуациях, в мгновения смертельной опасности, требующие от человека предельной концентрации сознания и мобилизации всех сил. Тайцзицюань учит пользоваться этими неопознанными, но глубоко естественными возможностями человеческого тела и духа в любое время.

Сила‑цзинъ неразрывно связана с действием животворной стихии ци. Собственно, она есть не что иное, как эффект действия ци. Соответственно, истоки этой силы кроются в безмерной мощи мировой жизни Показательна сама семантика этого понятия. Знак «цзинь» встречается, например, в словосочетаниях «сильный ветер» или «упругий лук», то есть указывает на качество упругости. Чтобы резко распрямиться и пустить в полет стрелу, лук должен согнуться. Между тем источник силы, сопряженной с упругостью, натяжением, сгибанием, скручиванием и т. д., не может быть локализован. Такая сила проистекает из целостной конфигурации (физического) тела, то есть из самого качества данного состояния, и установить местонахождение ее источника, даже ввести ее в цепь причинно‑следственных связей крайне затруднительно, если вообще возможно. Сила согнутого лука или ветра – это как бы чистый эффект без конкретной причины и притом наделенный огромной действенностью. Стрела, без усилия спущенная с лука, обладает убийственной силой. Мягкий ветер, превратившись в ураган, рушит дома и вырывает с корнем деревья. А все дело в том, что в действии лука или ветра задействован весь потенциал их физического состояния.

Вот это умение не столько полностью мобилизовать свой потенциал, сколько, так сказать, самому полностью мобилизоваться, что требует, как ни странно это звучит, полного расслабления, и составляет главный «секрет» тайцзицюань. В традиции тайцзицюань подобная «сила бессилия» иногда именуется «прежденебесной силой» или «изначально данной» силой. Эта имманентная сила жизни есть то, что остается после того, как оставлены все усилия. Надо понимать, что высшая цельность опознается только как самоотсутствие. Сила‑цзинъ требует внутреннего пространства само‑уступления, само‑оставления.

Между тем, когда мы говорим о вовлеченности в действие «всего тела», мы должны понимать, что это невозможно без активного участия сознания. Конечно, при стрельбе из лука очень важны качества и лука, и стрелы. Но не меньшее значение имеет и духовное состояние стрелка. Мастера боевых искусств часто поминают рассказ о древнем полководце Ли Гуане, который однажды принял камень за крадущегося тигра и, объятый чувством смертельной опасности, что было силы выпустил стрелу из лука. Наконечник стрелы вонзился в камень! Удивленный Ли Гуан снова изо всех сил пустил стрелу в камень. Стрела просто отскочила от камня. По физическим параметрам состояние Ли Гуана в первом и втором случае, вероятно, было практически одинаковым. По своему эффекту эти моменты отличались друг от друга, как небо и земля.

И еще одно важное обстоятельство: если сила‑цзинь порождается «всем телом», то нельзя допускать напряжения его отдельных частей. Такого рода сила проистекает, как ни странно, из общего расслабления тела. Старые китайские учителя без труда нашли теоретическое объяснение этому необычному свойству используемой ими силы. Они трактовали последнюю как способ «применения» ци, каковое составляет «сущность» жизни. Соответственно, она должна взращиваться не физическими тренировками, а внутренним упокоением, каковое есть способ «очищения сердца», а также различными методами «питания ци», одним словом – всей совокупностью методик совершенствования, именуемой гунфу. Чем расслабленнее (скажем пока так) внутри последователь Дао, тем больше он сосредоточен; чем он мягче и уступчивее, тем резче и жестче действует его внутренняя сила и т. д.

Примечательно, что в прошлом, да нередко и сейчас, слово гунфу записывалось сходным сочетанием знаков, означавшим время, причем время, свободное от повседневных дел, время досуга с его обещанием свободы и покоя вечности. Гунфу ‑ это всевременность не‑делания, делающая возможными все перемены и свершения в мире.

Вследствие необходимости отличать силу‑цзинь от физической силы (ли) мы называем ее, учитывая высказанные выше замечания о ее природе, «внутренней силой», что, кстати говоря, буквально соответствует часто употребляемому китайскими авторами словосочетанию нэп цзинь. В отдельных случаях удобнее характеризовать эту силу как «духовную» или «целостную», поскольку ее действие требует присутствия сознания и проистекает из целостной конфигурации тела.

Добавим, что понятие силы‑цзинъ является общим достоянием традиции боевых искусств Китая и широко употребляется не только во «внутренних» школах – Синъицюань, Багуачжан – но также в шаолиньском боксе и родственных ему школах. Правда, мастера тайцзицюань утверждают, что в шаолиньской традиции культивируется «твердая, янская» сила‑цзинъ (что предполагает, в частности, необычайную твердость ладони и пальцев), тогда как в тайцзицюань применяется «мягкая», функционально «иньская» и притом невидимая со стороны сила.

Понятие «функционально иньской» силы напоминает о том, что природа силы‑цзинъ есть все‑таки янское начало, чистая действенность. Недаром в популярном выражении сила‑цзинъ уподобляется «игле в вате». Мастера тайцзицюань иногда мыслят эту силу как своего рода агрегатное состояние организма, наподобие электрического заряда, и уподобляют ее выброс «стряхиванию» с себя накопленного потенциала (эти выражения – только метафоры, своего рода faute de mieux, что характерно для импровизаций устной речи вообще и языка тайцзицюань, в частности). Существует рассказ о мастере тайцзицюань, который зарабатывал на жизнь плетением корзинок и невольно оставлял на своей продукции заряд внутренней силы. Покупателей, дотрагивавшихся до сплетенной им корзины, отбрасовало назад, как от удара током.

В традиции Сун Шумина, к примеру, сила‑цзинь рассматривается как единая в трех видах: «внутренняя сила», пребывающая в месте сосредоточения ци ‑ Киноварном поле, сила, пронизывающая тело в состоянии его «пустотной одухотворенности», и сила, как бы облекающая тело и защищающая его от удара извне наподобие «железной рубашки» (сам термин, впрочем, принадлежит шаолиньской традиции)¹. Чем выше мастерство, тем дальше вовне распространяется внутренняя сила. Сун Шумин различал пять уровней действия силы‑цзинь: кости, сухожилия, кожа, волоски на коже, волосы на голове.

Старые мастера отмечают, что люди, не имеющие опыта реального расслабления и тем более занятий тайцзицюань, не в состоянии отличить физическую силу от силы‑цзинъ². Обе формы силы действительно сосуществуют – часто непроизвольно – в реальной практике, и некоторые знатоки тайцзицюань, как мы увидим ниже, даже пытаются совместить их в ударе.

Наконец, даже для искушенного любителя тайцзицюань понимание природы силы‑цзинь затруднено тем, что в классических текстах, да и в современных китайских исследованиях цзинъ не всегда четко отличается от физической силы (ли). В классических сочинениях последнее понятие нередко выступает в качестве наиболее общего, родового понятия силы. В книге Чэнь Яньлиня, например, читаем: «Когда ци опущено, дыхание гармонично. Когда сила расслаблена, косная сила убывает»³. Нередко можно встретить словосочетание цзинь‑ли. У Цзунчжоу начинает свою книгу о внутренней силе с утверждения: «Сила‑цзинъ ‑ это сила‑ли»⁴. Бывает и так (в частности, в рукописях чжаобаоской тайцзицюань, в поучениях Ян Чэнфу), что даже понятие цзинъ употребляется с эпитетом «косная», т.е. фактически относится к физической силе. Еще чаще китайские авторы противопоставляют «внутреннюю силу‑ли» и «внешнюю силу‑ли», по сути отождествляя первую с силой‑цзинь. Вот как описывает указанную оппозицию один современный мастер:

 

Сун Шмин учэн гунфу шо цзеси. М1р://тГо.дт§ЬиаопНпе.сот/тГо/тГо 9агс36168.Ыт

² Чэнь Яньлинь. Тайцзицюань дао, цзянь, гань, саньшоу хэбянь, с. 37

³ Там же, с. 25.

⁴ У Цзунчжоу. Тайцзицюань нэйцзинь, с. 1.

 

«Сила бывает внутренней и внешней. Внешняя сила проистекает из усвоения питательных веществ и представляет собой косную (букв, «тупую») силу. Внутренняя же сила – это сила преждене‑бесного внутреннего ци, и она является подлинной основой силы‑цзинь. Подлинная сила‑цзинь проистекает из насыщенности тела ци и кровью и наполненности внутренней энергией (ци). Токи ци обязательно рождают движение, а из этого движения рождается сила‑цзинь»¹.

 

Современные китайские учителя тайцзицюань, надо признать, испытывают немалые затруднения, когда пытаются описать природу силы‑цзинь. У Цзунчжоу связывает ее с деятельностью центральной нервной системы, головного, спинного и костного мозга, не проясняя природу этой связи. Иногда цзинъ называют «подсознательной силой» (Чжу Датун) или даже ищут ее истоки в стихии бессознательного. Аналогии явно неудачные. Еще чаще силу‑цзинъ отождествляют с той или иной разновидностью ци. Характерно в своем роде описание природы силы‑цзинь, предлагаемое Цянь Димином:

 

«Внутренняя сила‑цзинь не есть нечто мистическое, она является результатом совершенствования семени, ци, духа и духовной интуиции (лин). Мы раскрываем в себе потенциал скрытой в нас энергии и собираем его воедино, получая новую энергию. Поэтому сила‑цзинь – это новая энергия, открываемая нами в своем теле»².

 

Описание, надо признать, довольно беспомощное. Ряд западных авторов, в частности К. Деспё, тоже определяет силу‑цзинъ как «энергию». Однако такое отождествление создает нежелательную путаницу понятий, да и по существу неверно, поскольку цзинь есть именно сила, эффект действия энергии и по своей природе существенно отличается от последней. В английской литературе данное понятие обычно переводится словосочетанием «внутренняя сила» (internal force) или просто словом «сила». Между тем в классических текстах тайцзицюань и в разъяснениях многих современных мастеров содержатся очень точные, в своем роде исчерпывающие определения природы силы‑цзинь, вытекающие из ясного понимания условий и принципов ее действия.

В процитированном выше суждении Цянь Димина упоминается одна важная особенность силы‑цзинь: последняя имманентна течению жизни как таковой, в известном смысле есть как бы конденсат телесной

 

¹ Даомэнь мичуань удан чжан‑цзу тайцзицюань, с. 27‑28. Ли Тинцюань. Тайцзи туйшоу яолунь, с. 112‑115. Интересно, что в классическом тексте «Рассуждение о тайцзицюань» понятие ли употребляется также в смысле усилия, прилежания в учебе.

² Цянь Димин. Тайцзи нэйгун синьфа цюаньшу, с. 330.

 

энергии, который «испускается» (фан), «извергается», «раскрывается» (фа), даже как бы «выплескивается» в боевом контакте. Это «испускание» силы требует присутствия сознания, но опять‑таки особого рода: речь идет о сознании совершенно упокоенном, освобожденном… от самого себя (ибо от чего еще сознанию освобождаться?)

В некоторых книгах о тайцзицюань, написанных даже и большими мастерами, действие «внутренней силы» описывается почти целиком в физических или даже механических терминах сферы, оси, точки приложения силы, подобно точке действия рычага, и т. п. Такого рода описания могут создать у неискушенного читателя впечатление, что успех в тайцзицюань обусловлен чисто физическими, внешними факторами вроде правильного выбора позиции, правильного вектора удара и т.п. Конечно, эти обстоятельства имеют огромное значение, и без них применить «внутреннюю силу» невозможно, однако подлинный «секрет» тайцзицюань – правильное внутреннее состояние, которое достигается благодаря длительным и притом правильно выполняемым занятиям.

В зависимости от их происхождения различаются две категории силы‑цзинь: заимствованная и самопорожденная. Последняя легко вбирает в себя первую и в практике тайцзицюань имеет несравненно большее значение. Условием же порождения и применения силы‑цзинь является полное расслабление духа и тела, что создает среду полной проницаемости, «пустотности». В состоянии полного расслабления и повышенной духовной чувствительности, когда возникает ощущение присутствия ци в ступнях, а тело как бы сжимается, сокращается под собственной тяжестью, «внутренняя сила» как раз и может без усилия идти вверх. Согласно традиционной теории, ее «корень» – ступни (точнее: точка юнцюанъ), где потенциал ци превращается в разновидность силы. Последняя стремительно перемещается вверх к ладоням (или любому другому месту ее приложения), и действие ее носит как бы взрывной характер. Один из мастеров тайцзицюань поясняет: «То, что ограничивается мышцами плеч и спины, – это физическая сила, а то, что распространяется во все четыре конечности, – это сила‑цзинъ».

Строго говоря, среда распространения внутренней силы – пустота между костями (суставы, сочленения) и сухожилия, чей силовой потенциал увеличивается по мере их растяжения (напомним: вакуум – идеальная среда для взрыва). Речь идет о силе, генерируемой пустотой и обходящей (проницающей) твердые тела. Поэтому траектория движения силы‑цзинь всегда воспроизводит сегмент сферы и в целом имеет спиралевидную форму. «Сила‑цзинь накапливается благодаря кривизне»,‑ гласит классическое изречение мастеров тайцзицюань.

Поскольку сила‑цзинъ генерируется всем телом и это тело пронизывает, она имеет в нем глубокие корни, движется по потенциально бесконечно свертывающейся‑развертывающейся траектории. В известном смысле она представляет собой агрегатное (но воплощенное в жизненном динамизме!) состояние тела. Отсюда выражение «долгая сила‑цзинь» (чан цзинъ). В боевых схватках обычно применяется «короткая сила» (дуанъ цзинъ), действующая в короткий промежуток времени. Эта последняя обладает большой убойной силой, но быстро обрывается (точнее, переходит в агрегатное состояние) и поэтому остается вторичной по отношению к «долгой силе».

Еще одно примечательное понятие – «сила на один дюйм» (цунь цзинъ). Речь идет о силе, действующей на расстоянии дюйма (название условное) при вхождении в контакт с противником и притом опережающей действие физической силы.Иными словами, сила‑цзинъ способна как бы непроизвольно взрываться при соприкосновении с жизненным пространством противника.

Легко видеть, что спиралевидное движение силы‑цзинь самым тесным образом связано с принципом складки и теорией двух сфер – внешней и внутренней, или большой и малой. Китайские учителя в своих объяснениях этой теории указывают на то, что в любом движении по кругу мы одновременно вращаемся вокруг центра круга и вокруг собственной оси, причем внутреннее вращение предстает как обратное внешнему. Об этом принципе вращения двух сфер или двойной спирали уже говорилось выше в связи с понятием «ось Пути».

Таким образом, движение по спирали подразумевает совместность и даже нераздельное единство движения поступательного и возвратного, что, как нам уже известно, является важнейшим положением и космогонической теории, и духовного совершенствования в даосизме. В одном малоизвестном сочинении о тайцзицюань из линии Сун Шу‑мина действие силы‑цзинъ описывается в категориях динамического равновесия разнонаправленных действий: «Плечо оттягивается назад, рука вытягивается вперед. Корпус оседает назад, сила‑цзинъ вылетает вперед»¹.

Надо заметить, что здесь мы имеем дело с общими принципами культурной практики Китая, характерными также для изящных искусств. Сила‑цзинъ, или, если взять другое популярное, но столь же малопонятное в категориях западной мысли китайское понятие – «конфигурация силы», «сила обстоятельств» (ши), есть основополагающая категория также и художественного творчества в Китае. Ученый Чэн Яотянь (1725‑1814) оставил пространное описание действия принципа двух сфер и взаимодействия пустоты и наполненности в практике каллиграфии. Вот что говорится в его эссе под примечательным названием «О конфигурации сил (ши) в письме»:

 

См. «Песнь о попятном вращении» в книге: Юй Чжицзюнь. Чжунго чуаньтун ушу ши, с. 339.

 

«Путь письма – это круговое движение в пустоте… Письмо исходит от кисти, кисть движется пальцами, пальцы, движутся запястьем, запястье – локтем, а локоть – плечами. Когда все они движутся вправо, тело поворачивается влево, а когда верхняя часть тела поворачивается вправо, это происходит потому, что нижняя часть тела поворачивается в обратном направлении. Когда нижняя половина тела наполнена, она позволяет верхней половине вращаться в пустоте. Но и в верхней половине тоже есть своя наполненность, так что наполненность левой стороны порождает пустоту в правой… Пустота делает явленными формы, а наполненность – семя форм. Точно так же наполненность плеча, локтя и запястья позволяет вращаться в пустоте частям тела, которые принадлежат им. Наполненность всего тела сходится с пустотой в центре круговорота. Вот почему пустота в пальцах есть также их наполненность»¹.

 

Как видим, речь идет о силе, которая порождается противодви‑жением, противотоком разнонаправленных процессов и несводима к какой‑либо «данности». Она есть результат превращения самотождественного состояния в со‑стояние, сопряжения разных, даже несоизмеримых сил. В известном смысле, она присутствует именно там, где с виду отсутствует. Такое понимание силы, кстати сказать, было знакомо и китайским мастерам каллиграфии, среди которых бытовала поговорка: «сила использования кисти пребывает не в силе. Когда пишешь с силой, письмо умирает»². В свое время У Тунань противопоставлял видимые движения тайцзицюань и внутреннюю силу как ограниченность формы и бесконечность превращения: «Поза – это способ, а сила‑цзинь – это превращение. Способы исчерпывают себя, превращения же неисчерпаемы»³.

Такая сила тела, воплощая равновесие разнонаправленно вращающихся сфер, в конечном счете – всеединство бесчисленных превращений, хотя и превосходит в силу своего громадного потенциала любое действие ограниченной и механической физической силы, но совершенно не требует мышечного или волевого напряжения. Эта сила, повторим еще раз, предполагает полную взаимную проницаемость отдельных частей тела при наличии четкой артикуляции и обостренного осознания каждой из них. Китайские учителя, желая отделить силу‑цзинъ от поверхностной и чисто механической физической силы‑ли, нередко прямо называют ее «целостной» или «подлинной» (цюанъ, чжэнъ) силой.

 

¹ Мэйшу цуншу (Собрание книг по искусству). Т. 36, Тайбэй: Гуанвэнь шуцзюй,1963, с. 3‑4.

² Цит. по: Шэнь Шоу. Тайцзицюань вэньцзи, с. 192.

³ Ян Шаохоу тайцзицюань юнцзя чжэньцюань, с. 248.

 

На основании сказанного отметим теперь наиболее существенные отличия силы‑цзинь от физической силы.

1. Физическая сила локализована в определенной части тела; внутренняя сила имеет своим источником целостную телесную конфигурацию и в конечном счете – динамическую, превосходящую формальную самотождественность вещей, воплощающую соотнесенность всего сущего, целостность «единого тела Пустоты». Этим, собственно, и обосновываются фундаментальные для тайцзицюань требования «расслабиться», «быть покойным», «центрированным и прямым» и т.д. Сила‑цзинь порождается взаимным порождением полярных величин, требует «пространства маневра», действует как бы в обход материальных преград, но способна проницать самые плотные тела. Это как будто о ней Лао‑цзы сказал: «Самое бесплотное войдет в самое твердое».

В этом смысле сила‑цзинь имеет природу сознания, мысли и, действительно, в классических текстах не отделяется от духовного состояния. Понимание и сила‑цзинь ‑ вещи одного порядка. Между тем действие целого есть всеобщее превращение, которое не имеет объективного образа, не может быть «предметом рассмотрения». В сущности оно носит характер ухода в глубину, направленного вовнутрь взрыва. Малейшее препятствие для течения ци в теле делает невозможным и применение внутренней силы. Действие внутренней силы предполагает скручивание корпуса и конечностей вокруг своей оси, ибо это единственная разновидность физического движения, захватывающая все тело. В классических текстах тайцзицюань говорится, что сила‑цзинъ исходит из ступней, раскрывается в бедрах, управляется поясницей и обретает форму в ладонях. Вращательное движение поясницы, «срединной сферы» тела, есть прообраз «единого движения» тела.

2. Физическая сила‑ли опирается на внешнее, «защитное» ци и порождается мышцами и костями, тогда как внутренняя сила исходит из «питающего» ци, а на уровне анатомии сопряжена, главным образом, с сухожилиями. В текстах школы Ян этот важнейший пункт практики тайцзицюань разъясняется следующим образом:

 

«У тех, кто заботится о физической силе, эта сила коренится в коже и костях, то есть в материальном теле. А у тех, кто питает ци, внутренняя сила коренится в сухожилиях и кровеносных сосудах, то есть в том, что не имеет формы. Ци крови передается внутренней силе, а кровяная оболочка ци передается внешней силе… Обращение ци в сухожилиях и кровеносных сосудах и применение силы‑ли кожи и костей – вещи очень разные».

 

В этом пассаже хорошо показана природа силы‑цзинъ как более тонкой и цельной сущности (субстанции) по отношению к физической реальности. Можно сказать, что сила‑цзинь относится к физической силе как душа относится к телу, а дух – к душе.

Приведенное суждение указывает также несколько важных постулатов практики тайцзицюань. Если физическая и управляемая субъективной волей сила‑ли проистекает из сжатия мышц и требует напряжения, то сила сухожилий, напротив, сопряжена с растяжением и достигает пика в суставах, сочленениях и соматических точках энергетических каналов и меридианов, то есть в тех самых «посредующих пустотах» тела, которым китайская наука о человеке придавала первостепенное значение. Соответственно, применение силы‑цзинь предполагает полное расслабление тела и духа и в самом деле напоминает действие натянутого лука. Нанести удар посредством силы‑цзинъ можно, лишь растянувшись, достигнув – хотя бы мысленно – границы своей «сферы», то есть своего индивидуального жизненного пространства. Отсюда требование к новичкам в тайцзицюань первым делом «расправить» члены тела, добиться его внутренней «растянутости» и хорошей физической растяжки.

3. Применение физической силы‑ли требует больших затрат энергии, нарушает дыхание и поэтому не может продолжаться долго. Оно носит механический характер и сводится к одномоментному удару и притом быстро приводит к изнеможению, требующему паузы и отдыха. Трата физической силы, таким образом, сменяется периодом почти бесчувственной пассивности и делает нас не менее, а как раз более уязвимыми перед внешним нападением. Для китайцев это служило отличным поводом для морализирования на тему неотвратимости воздаяния за агрессивность. Применение силы‑цзинь, напротив, способствует наращиванию жизненных сил и сохранению их в целости. Испускание внутренней силы не отменяет действия факторов, делающих его возможным, и не уменьшает его потенциала. Это обстоятельство служило для мастеров тайцзицюань наглядной иллюстрацией к суждениям Лао‑цзы о неисчерпаемости «пользы пустоты» и способности мудрого к «постоянному накоплению добродетели». Действие силы‑цзинь напоминает свойство мехов кузнечного горна, подмеченное тем же Лао‑цзы: чем больше на них надавишь, тем больше воздуха (ци) из них выходит. Мастера тайцзицюань говорят, что действие силы‑цзинь «неисчерпаемо в его чудесном применении».

4. Действие физической силы подчиняется субъективной воле. Действие же силы‑цзинъ подчинено всеобщему ритму жизненных метаморфоз. По этой причине действие внутренней силы‑цзинъ не может быть ни совершенно произвольным, ни совершенно бессознательным. Оно с необходимостью предваряется как бы паузой, периодом «собирания ци» и осуществляется в строго определенный момент, заданный всей совокупностью «обстоятельств времени». Старые учителя называют физическую силу «косной» и «грубой», имея в виду, что ее воздействие на тело остается внешним и поверхностным. Напротив, действие силы‑цзинь носит мгновенный, точечный и внутренний характер. При этом удар внутренней силы распространяется, так сказать, в универсальном жизненном субстрате ци, подобном вязкой жидкой среде, расходящейся волнами. Вот почему ее поражающий эффект намного больше, чем у силы физической, и поражает она в первую очередь внутренние органы. Мастера тайцзицюань часто называют ее «проницающей силой» (тоу цзинъ). Согласно популярному образу Ян Чэнфу, действие внутренней силы подобно «уколу иглы, спрятанной в вате».

В сущности, действие силы‑цзинъ проистекает из сокровенной сообщительности всего живого, которая в высшей своей форме предстает вечнопреемственностью одухотворенной жизни. Она носит характер внутреннего движения тела, или, как говорится в даосской литературе, «движения в пустоте», причем речь идет о движении пульсирующем, так что моменты проявления силы‑цзинъ сохраняют между собой преемственность несмотря на наличие временного разрыва между ними. Эти моменты как память о «первом движении», порождающем сознание, в действительности и формируют память школы как духовного на‑следования изначальному свершению, именно: хождения по следам древних мудрецов. Старинная поговорка гласит: «Движение кончается, а действие силы‑цзинъ не кончается». Заметим также, что в силу сверхвременного характера действия внутренней силы, ее действие не является атрибутом субъективной воли и не зависит от нее: оно может быть коротким или долгим в зависимости от обстоятельств.

5. Физическая сила действует прямолинейно и предполагает столкновение твердых предметов. Сила‑цзинъ действует по спиралевидной траектории и имеет вибрационный, резонансный, волновой характер. Ее действие, как уже говорилось, всегда включено в определенную последовательность и преемственность моментов и потому является, как говорили в Китае, «долгим». Но поскольку сила‑цзинь порождается вращением сферы, она не имеет фиксированной точки применения и действует, как ни странно, в момент своего видимого отсутствия, т.е. наибольшей расслабленности.

6. Действие физической силы предполагает наращивание усилия в статическом положении. Внутренняя же сила действует как раз в моменты перехода от одного состояния к другому, «внутреннего превращения», т.е. в моменты нашей наибольшей открытости миру и даже уязвимости. В сущности она есть имманентная сила жизненных метаморфоз и притом нечто вечно отсутствующее в потоке перемен. Сообразно общим принципам круговорота Великого Предела, различается «мягкая» и «жесткая», или «иньская» и «янская», формы внутренней силы. Первое соответствует «нейтрализации» силы противника, второе – фазе атаки (см. ниже).

7. Применение физической силы относится к внешним движениям. Оно требует замаха руки и нанесения удара по очевидной и предсказуемой траектории, выражается в напряженном внешнем облике и т.д. Применение внутренней силы не связано с физическими движениями и не обусловлено ими, а кроме того осуществляется в момент наибольшего спокойствия и расслабленности. Поэтому действие силы‑цзинь невозможно увидеть и тем более предугадать со стороны, но оно сообразуется с природой самих вещей и напоминает ту прикровенную и свободную игру жизненных сил, которую можно уловить – едва ли видеть в общепринятом смысле слова, – в шедеврах китайской каллиграфии и живописи. В этом смысле сила‑цзинъ является одной из центральных категорий китайского традиционного мировосприятия.

8. Физическая сила, имея чисто материальное происхождение (хотя она приводится в действие субъективной волей), воздействует на поверхность вещей. Говоря языком даосской традиции, она относится к «посленебесному» существованию, т.е. миру форм. Сила‑цзинь проистекает из глубины духовного опыта и имеет «прежденебесную» природу: она предшествует материальному бытию. Чэнь Вэймин поясняет этот тезис, противопоставляя тайцзицюань внешним школам: «Внешние школы применяют силу явленную и не пользуются силой, действующей сообразно событию. Их сила поверхностна, применить ее очень просто, поэтому ее нельзя ценить» ¹.

9. Овладение внутренней силой и ее применение является составной частью практики духовного совершенствования. То и другое в самом деле немыслимо, как не устают повторять старые учителя, без добродетели смирения, душевного покоя, полной внутренней искренности, духовной просветленности и, главное, необыкновенной духовной чувствительности. Если физическая сила управляется субъективной волей, ищущей самотождественности и потому замыкающейся от мира, то духовной предпосылкой силы‑цзинъ является сознание, устремленное за свои пределы, ежемгновенно «теряющее» себя, без остатка открытое миру и вмещающее его в себя. Это сознание ищет точки «встречи», соответствия себя и мира, и не будет преувеличением сказать, что действие внутренней силы воплощает со‑ответственность просветленного сознания и мира, а значит, имеет глубокую моральную подоплеку. Вот почему мастер тайцзицюань не может не быть еще и учителем благой жизни, хотя не претендует на лавры героя или мудреца.

 

Чэнь Вэймин. Тайцзицюань шу, с. 6.

 

Таким образом, концепция силы‑цзинъ сложилась в лоне культурной традиции, в которой духовная просветленность и власть, моральный авторитет и жизненный успех не только не отрицают друг друга, но составляют одно нераздельное, гармоническое целое. Факт примечательный, достойный уважения и изучения.

Классические тексты тайцзицюань лаконично отмечают значение различных частей тела и жизненных систем организма в действии внутренней силы. В частности, различаются три «господина» силы, к которым относят «сердце» (хранитель покоя и одухотворенности), поясницу, руководящую вращательными движениями тела, и живот – господин расслабления. В свою очередь сердце выступает в трех видах: «небесное сердце», порождающее семя, «земное сердце», порождающее ци, и «человеческое сердце», перекачивающее кровь. «Помощниками» трех распорядителей силы выступают Киноварное поле, откуда исходит ци, а также ладони рук и ступни, через которые происходит выброс внутренней силы вовне.

Самое действие внутренней силы в самых общих чертах описывается следующим образом: корень силы – в ступнях, ибо благодаря полной расслабленности тела и сознания мы обретаем способность «укорениться в земле» и тем самым увеличить потенциал внутренней силы, которая в момент ее выброса всегда поднимается вверх (в отличие от ци, которое для накопления внутренней силы должно опуститься вниз).

Внутренняя сила «раскрывается в бедрах», т.е., согласно одному толкованию, «бедра являются корнем главного звена» в теле. Другими словами, бедра – та часть тела, где сила «раскрывается», т. е. вращение по восьмерке в соответствии с принципами Великого Предела (см. ниже) впервые проявляется именно на этом уровне.

Поясница служит «распорядителем» действия внутренней силы и играет решающую роль в определении ее ориентации.

Наконец, в ладонях сила‑цзинъ «обретает форму», т.е. проявляется и выходит вовне. Неправильная форма ладоней и пальцев не позволяет внутренней силе раскрыться, так что положение ладоней и пальцев, вообще говоря, является надежным показателем уровня мастерства

Наконец, должно быть ощущение, что сила‑цзинъ достигает шеи и ступней, благодаря чему человек не чувствует своего веса, и у него такое ощущение, будто его темя «пронзает небеса», а ноги «идут по мягкому ковру». Заметим, что голова в даосизме воплощает собой «корень» внутренней силы, ибо, согласно даосскому учению, духовный человек является зеркально‑перевернутым образом его физического облика и в противоположность растениям растет от неба к земле.

Все понятия, относящиеся к действию внутренней силы, указывают на реальность символическую, несводимую к физическим параметрам, пребывающую, как говорят в Китае, «выше форм», по природе своей – «прежденебесную». В этом кроется главная трудность понимания и использования силы‑цзинъ. Действие последней невозможно объяснить в понятиях анатомии, физиологии, психологии или даже метафизической теории. Речь идет о бесконечной действенности, присутствующей в конечных действиях, вечной событийности, сокрытой в каждом событии, или, наконец, преемственности отдельных жизненных «моментов», конкретности опыта и чистой рассеянности, безграничной множественности «изначального смешения всего и вся». В свете этой реальности есть только чистая эффективность без причины, покой недеяния, предстающий бесконечно разнообразной деятельностью.

Соответственно, правила тайцзицюань не имеют вполне объективных критериев. Их достоверность должна поверяться внутренним опытом практикующего. Феноменологически же действие силы‑цзинъ есть спонтанное само‑превращение Хаоса, одновременно единичное и единое – то, что Лао‑цзы называл «отцом множеств». Оно может быть везде, проявляться как угодно, будучи нигде и ничем. И подобно тому, как в практике школ ушу существует, кажется, безграничное разнообразие методик работы с ци, в литературе существуют расхождения в локализации различных точек действия внутренней силы и тем более истока этого действия. В большинстве работ сообщается, что сила‑цзинъ действует из точки спины, расположенной между лопаток. Однако некоторые даосские мастера считают, что это мнение отражает буддийскую традицию, и источником действия внутренней силы следует считать основание позвоночника.

В любом случае внутренней силе соответствует и внутренний самообраз человека, который представляет собой сферу – подлинный прообраз Великого Предела.

 

Природа внутренней силы

 

Постороннему наблюдателю действие силы‑цзинь кажется настоящим чудом, что отмечено уже в классических текстах о тайцзицюань: достойно удивления, говорится в них, когда «один старик на восьмом десятке лет может справиться с целой толпой». Повторим еще раз: природа этой силы необъяснима в категориях позитивистской науки и обывательского здравого смысла, она есть нечто «иное» и «обратное» законам физического мира. Не удивительно, что в Китае никогда не утихали разговоры о неких «секретах» тайцзицюань, дарующих сверхъественные способности.

Сами учителя тайцзицюань, как мастера всякого искусства, всегда уверяли и еще настойчивее уверяют сегодня, что никакого секрета в их умении нет и все дело в прилежании, добродетели и особом внутреннем понимании, которое, впрочем, тоже требует особенного таланта. Просто вершины тайцзицюань, как во всяком сложном искусстве, доступны далеко не каждому.

Предшествующее изложение позволяет с большой долей уверенности обозначить условия и принципы действия силы‑цзинь. Мы должны рассматривать его в свете представления о реальности как событии «самоопустошения», «самопотери» и, следовательно, в категориях сопряжения, соположения полярных сил. Речь идет о силе самопорождающейся, не требующей усилия именно потому, что она проистекает из акта самовосполнения, самовысвобождения в рамках высшей целостности бытия. А это самовопосполнение осуществляется через метаморфозы и смену вектора движения. Сила‑цзинь ‑ это сам процесс мирового творения посредством Великого Предела.

В традиции принят ряд понятий, которые позволяют, по крайней мере, описать природу внутренней силы.Эта природа раскрывается как ряд оппозиций, имеющих некую общую основу. Ведь Великий Предел есть не что иное, как круговорот и притом имеющий форму двойной спирали или восьмерки. Соответственно, в круговращении Великого Предела имеются группируемые попарно четыре главные позиции или состояния, которые соответствуют всем возможным сочетаниям полярных величин. Самое действие силы‑цзинь всегда предполагает наличие и даже наложение оппозиций в их взаимном сопряжении. На это указывает не очень внятный на первый взгляд пассаж в классических текстах: «есть перед – есть и зад, есть левое – есть и правое, есть подъем – есть и спуск». Как мы уже знаем, речь идет о том, что движение вперед предваряется движением назад, подъем обусловлен опусканием и т. д. Рассмотрим по порядку эти оппозиции и их сочетания.

 

Инь и Ян

 

Инь и Ян – наиболее общая пара понятий, определяющая решительно все стороны китайского миросозерцания. С их помощью в литературе о тайцзицюань описывается процесс мировых превращений, взаимного порождения и взаимного преодоления противоположностей, который и составляет сущность Великого Предела. Инь и Ян являют собой оппозицию, но имеют общее основание в мировом круговороте перемен и более того: они настолько же противостоят друг другу, насколько друг друга обусловливают и проницают. Взаимодействие Инь и Ян определяет законы мирового движения, периодического возникновения и исчезновения вещей, возрастания и убывания противоположных тенденций. Согласно традиционной формуле, Инь и Ян «в своей разделенности создают все существующее, а в своем единении возвращаются к всеединству небытийности».

Вообще говоря, движения в тайцзицюань строго разделяются на ян‑ские и иньские, а те и другие всегда чередуются, хотя продолжительность их, разумеется, может быть неодинаковой. В комплексе нормативных фигур тайцзицюань семейства У, например, насчитывается в общей сложности 326 движений, которые разделяются на 163 янские и 163 инь‑ские. В комплексе тайцзицюань из Чжаобао насчитывается 72 фигуры по четыре движения в каждой, что дает в сумме 288 движений, или, точнее, моментов применения внутренней силы. Соответственно, каждая фигура включает в себя два янских и два иньских движения.

Инь и Ян – это не метафизические сущности, а полярные величины и функции отношений: они получают свое значение в зависимости от конкретной ситуации и определенным образом соотносятся друг с другом. В Инь присутствует Ян, и наоборот. Каждая из этих сил проходит определенные стадии развития: различаются «малое», или «молодое», и «большое», или «зрелое», их состояния. Достигнув предельной точки своего развития (что соответствует Великому Пределу), каждая из них переходит (китайцы говорят: возвращается) в свою противоположность, отчего Инь и Ян вместе составляют «единое ци» мироздания.

В тайцзицюань Инь и Ян являются наиболее универсальными индикаторами свойств и качеств явлений. Практически каждое состояние и действие в тайцзицюань имеет свой иньский и янский аспект. На практике, впрочем, важна не столько маркировка явления в этих категориях, сколько их взаимодействие и даже, точнее, ритм этого взаимодействия. Движения в тайцзицюань всегда представляют собой взаимный переход их иньских и янских форм, хотя со стороны может показаться, что их длительность неодинакова. Правда, это касается чисто физических аспектов движения, и даже когда физическое движение замирает, внутреннее движение не прекращается и даже становится еще более интенсивным. Именно в момент покоя происходит выброс внутренней силы.

Во всяком случае исполнение каждой «фигуры» в комплексе тайцзицюань подчиняется целостному ритму Великого Предела, и момент выброса силы‑цзинь сооветствует предельной внутренней концентрации. По той же причине не существует строгой корреляции между физическими движениями, дыханием и выбросом внутренней силы. Подобная «заорганизованность» тела и сознания противна и духу, и практике тайцзицюань.

Как мы уже знаем, в тайцзицюань всякое действие предполагает соприсутствие противоположности: поворот влево сопровождается (или даже, точнее, предваряется) поворотом вправо, поднятие – опусканием, свертывание – развертыванием, поступательное движение – движением возвратным. Более того, это противодвижение на самом деле делает возможным, предваряет движение внешнее и видимое, и наличие этого превосхищающего все мировые явления противо‑действия, или, точнее сказать, абсолютного не‑действия, как символа всех действий составляет очень важный пункт и китайской стратегии, и теории боевых искусств в Китае. В практике же тайцзицюань (а равным образом, например, китайской каллиграфии) всякое движение в действительности обусловлено едва заметным движением в противоположную сторону (едва заметным потому, что оно относится к внутренней сфере Великого Предела, зеркально противоположной сфере внешней). Подобное разделение, или, можно сказать, разведение, движений как раз и обозначено в классической формуле тайцзицюань: «в покое соединяется, в движении разделяется».

Взаимная соотнесенность Инь и Ян позволяет, таким образом, иметь чрезвычайно подробную классификацию состояний и тенденций в практике тайцзицюань. Всякое движение и даже самое расслабление имеют свой иньский и янский аспекты. Но универсальность этой оппозиции дает основание говорить и о глубинном единстве составляющих ее факторов. Отсюда общая формула традиции боевых искусств (и всей китайской мудрости): «Сто дорог ведут к одной цели».

 

Мягкость и твердость

 

Очень важное проявление принципа единства‑в‑различии Инь и Ян в тайцзицюань мы находим в соотношении двух качеств, двух аспектов любого действия: мягкости и твердости. Отношения эти весьма непривычны и даже малопонятны для европейца: одно проницает другое, но также дополняет его, порождается этим другим и само его приуготавливает. В древней «Книге Перемен» говорится: «Твердое и мягкое устанавливают основу». В традиции тайцзицюань эти слова понимаются в том смысле, что чередование мягкого и твердого задает условия для действия внутренней силы. Чэнь Синь в своей книге поясняет: «Великий Предел – это обоюдное достижение мягкости и твердости, так что то и другое сливается в незримом».

Как воплощение Великого Предела, соотнесенность мягкости и жесткости подвержена непрерывным изменениям, и вместе с этими изменениями меняется ситуация, а с ней и свойства внутренней силы. Вообще говоря, мягкость соотносится с «рассеянием ци», а жесткость – с его концентрацией. Но это общее положение накладывается на известный нам тезис о соположенности внутреннего и внешнего измерений тайцзицюань. Преемственность между мягкостью и твердостью обусловлена тем, что и то, и другое является результатом расслабления. На практике это означает, помимо прочего, что именно предел мягкости делает возможным наивысшую твердость, о чем напоминает сравнение действия силы‑цзинъ с (уколом) «иглы в вате». Другое не менее примечательное старинное изречение гласит: «Где мягко, там проходит внутренняя сила. Где твердо, там точка применения силы».

Итак, мягкость и твердость – понятия относительные: их реальное содержание зависит от конкретной ситуации. Чередование того и другого определяет состояние каждого участника боевого поединка и ход схватки в целом. Тут многое зависит от характера контакта. Например, в упражнении «толкающие руки» (туй шоу) мягкое и жесткое друг друга дополняют: жесткость партнера встречают мягкостью, а его мягкости противопоставляют жесткость. На более высоких уровнях боевого применения тайцзи удар можно наносить посредством мягкости как свойства «самоопустошения». Кроме того, неоправданная уступчивость противника дает возможность атаковать его в более жестком стиле.

Легко видеть, что в оппозиции мягкости и твердости предпочтение отдается первому как воплощению абсолютной уступчивости и покоя. Уступление, кстати сказать, составляет самую оригинальную черту техники тайцзицюань, практически отсутствующую в других школах боевого искусства. В тайцзицюань, согласно классическому афоризму, необходимо «мягкостью одолевать твердость». В этом качестве мягкость объявляется высшей целью личного совершенствования уже в древнейшем даосском каноне «Дао‑Дэ цзин». Здесь мягкость и слабость прославляются как апофеоз жизни, тогда как твердость и жесткость названы свойством трупа.

В тайцзицюань мягкость является обязательным условием применения внутренней силы, каковое предстает моментом высшей твердости, но твердости упругой, даже гибкой – «подобной стократно закаленной стали». Напомним, что мягкость в старину нередко считали главной отличительной чертой тайцзицюань, а еще раньше – всех «внутренних школ» боевых искусств.

Приведенные здесь суждения о роли мягкости в боевых искусствах позволяют говорить о двух значениях этого понятия. Они указывают, что видимая мягкость является условием необычайной твердости внутри, сопряженной с действием внутренней силы. В то же время мягкость имеет в тайцзицюань и некий абсолютный смысл: она неотделима от понятия сферы, образующей круговорот Великого Предела. Вот почему обретенная в расслаблении мягкость непременно сочетается с твердостью и внутренней наполненностью. Оттого же мягкость имеет еще и абсолютную ценность, превосходящую противостояние мягкого и твердого. В этом качестве она является венцом духовного развития – не столько состоянием, сколько главной способностью мудрого, высшей нравственной и культурной ценностью.

 

Покой и движение

 

Понятия покоя и движения в тайцзицюань подчиняются все тому же принципу сопряженности полюсов, который дополняется иерархией их относительного и абсолютного смыслов. Покой и движение взаимно обусловливают и дополняют друг друга. При этом покой обладает онтологическим и этическим приоритетом, хотя физической неподвижности, какой‑либо пустой паузы в тайцзицюань вовсе не бывает.

Типичное в своем роде суждение о взаимной обусловленности покоя и движения принадлежит авторитетнейшему ученому средневекового Китая Чжу Си (XII в.). Оно гласит: «Покой – это корень движения, его вскармливающий. Движение же дает претвориться покою». Старые учителя тайцзицюань оставили более обстоятельное разъяснение:

 

«Движение и покой не имеют предела, Инь и Ян не имеют начала… Когда тайцзицюань исполняется правильно, срединное сердце совершенно невозмутимо, обнимает изначальное и удерживает единое, и тогда нет мгновения, когда бы оно не было покойно. Когда оно достигает покоя, духовная просветленность не имеет предела и вспыхивает при каждом контакте, и это значит, что нет мгновения, когда бы оно не находилось в движении. В движении есть воля к покою, в покое пребывает импульс движения. Движение и покой являются корнем друг для друга…»¹.

 

Для даосской традиции, начиная с ее древнейших канонов, характерна идея своего рода динамического равновесия мирового процесса в единстве всех его сторон. Соответственно, подлинный покой, по мысли даосских философов, сокрыт в самой гуще мирового движения, тогда как видимая и тем более нарочитая неподвижность вовсе не равнозначна истинному покою хотя бы потому, что она искусственно отделяет человека от мирового движения и разрывает его естественные связи с миром. Тайцзицюань служит отличной иллюстрацией этого даосского принципа: в нем все движения сходятся в «одно движение» или даже, точнее, в один непрерывный и нескончаемый поток – истинный прообраз Великого Пути, который есть «одно (т.е. сплошное) превращение» всего сущего, воплощающее полное отсутствие усилий и невозмутимый покой. «В движении ищи покой»,‑ гласит завет Ян Чэнфу. И далее знаменитый мастер добавляет:

 

«Хотя ты двигаешься, ты как будто пребываешь в покое. Поэтому чем медленнее мы исполняем комплекс нормативных движений, тем лучше. Когда мы двигаемся медленно, дыхание глубокое и продолжительное, ци опускается в Киноварное поле, и кровеносные сосуды не испытывают напряжения. Учащиеся должны со всем тщанием в это вникнуть»².

 

¹ Цит. по: Ван Чжиюань. Ян‑ши тайцзицюань цюаньши. Лилунь пянь, с. 41.

² Цит. по: Чэнь Вэймин. Тайцзицюань шу, с. 7‑8.

 

В таком случае покой соответствует высшей точке активности или бодрствования духа, ведь речь идет об открытости сознания бездне жизненных метаморфоз, внимании к пределу опыта, границе своего существования, что дает все новые стимулы для активизации духа. Недаром в «Дао‑Дэ цзин» вершиной духовного просветления названо «тщательное удержание покоя».

Теперь нетрудно понять, почему мастера тайцзицюань настаивают на том, что у того, кто хранит в себе покой, движения сами собой будут безупречны и эффективны. Подвижник Дао должен искать покой, а движения к покою приложатся. Отсюда принятое в тайцзицюань правило «тройного отсутствия движений» (санъ бу дун): во‑первых, нельзя иметь намерение двигаться; во‑вторых, нельзя произвольно начинать двигаться; в‑третьих, нельзя быть суетливым в движениях, разрывая их внутреннюю преемственность, каковая и представляет собою подлинный покой.

Легко видеть, что покой в практике имеет, подобно понятию мягкости, как бы два уровня: есть покой, противостоящий движению и вовлеченный в ритм движения и покоя, и есть еще абсолютный покой, своего рода сверхпокой, соответствующий высшей точке расслабления, оставленности не только всего и вся, но и самого стремления оставить.

В позднейшей даосской традиции движение связывается со всеми видами тренировки, т. е. целенаправленной деятельностью, а покой – с удержанием полноты и целости жизни; он служит, говоря языком китайской традиции, «вскармливанию жизни». Китайские авторы часто трактуют его просто как «отсутствие мыслей». Но если говорить по существу, то покой здесь равнозначен безупречному «соответствию переменам», которое каждое мгновение «возвращает к корню». Тем самым покой дарует способность «проницать перемены» и как бы предвидеть грядущее именно потому, что естественный ход событий предполагает постоянное возвращение вещей к «корню» (полноте) своего бытия.

Взращивая покой в своем сердце, подвижник Дао предоставляет всему свободу быть, позволяет всему случаться сообразно «таковости» своего бытия и тем самым не просто предвидит развитие событий, но и непроизвольно «выправляет» его, возвращая ситуацию к благотворной «срединности». Ниже мы увидим, что это положение имеет вполне конкретный смысл применительно к практике тайцзицюань.

Итак, благодаря покою сердца мудрый, по слову Лао‑цзы, «изготавливается прежде других». Таким образом, покой в китайском понимании обеспечивает стратегическое преимущество во всех делах. Вот почему покою в традиции тайцзицюань принадлежит безусловный приоритет. «Покоем контролируй движение», гласит классическая формула тайцзицюань.

Двуединству движения и покоя в тайцзицюань соответствует очень важная оппозиция «силы обстоятельств» или «потенциала ситуации» (ши) и жизненного «импульса» (цзи). Первое является одним из самых оригинальных понятий китайской стратегии и обозначает некую общую текущую тенденцию, некий общий результат действия наличных сил. «Импульс» указывает на подспудные, еще почти неощутимые ростки или даже «семена» событий. «Обретение импульса и силы обстоятельств» (дэ цзи дэ ши) ‑ один из главных принципов тайцзицюань, причем первое соответствует покою, а второе – движению, но одно присутствует в другом: импульс предвосхищает и в известном смысле предопределяет силу обстоятельств, а сила обстоятельств содержит в себе импульс. Способность «постичь импульс и силу обстоятельств» как раз делает возможным столь любимое китайскими стратегами и мастерами тайцзицюань умение одерживать победу без явной конфронтации.

 

Пустота и наполненность

 

Еще одной и, может быть, самой важной парой понятий в тайцзицюань является оппозиция «пустоты», или, точнее, «опустошенности» (сюй), и «наполненности» (ши). Она тоже подчиняется закону преемственности полярных величин согласно китайской теории Инь и Ян: «пустота» и «наполненность» должны быть, согласно классической сентенции, «четко разделены» в каждом конкретном месте пространства и моменте времени, но они друг друга обусловливают и даже проницают, составляя цельность круговорота Великого Предела. Подобно силам Инь и Ян, пустота и наполненность размеренно возрастают и убывают сообразно общему ритму жизни. Ян Чэнфу объясняет смысл разделения пустотного и наполненнго в тайцзицюань в следующих словах:

 

«Первый принцип тайцзицюань – разделение пустого и наполненного. Если вес всего тела находится на правой ноге, то правая нога является наполненной, а левая нога – пустой. А если вес тела приходится на левую ногу, то левая нога является наполненной, а правая – пустой. Когда пустое и наполненное разделены, движения легки и одухотворены, в них нет ни малейшего усилия. Если же такого разделения нет, то шаги становятся тяжелыми и неуклюжими, и в походке не будет устойчивости»¹.

 

Итак, в практике тайцзицюань четкое разделение пустоты и наполненности надежно защищает от порока «двойного веса» (шуан чжун), т. е., по сути, заблокированности вращения вокруг своего центра, а вместе с тем всей внутренней динамики. Тем самым артикуляция пустых

 

¹ Цит. по: Чэнь Вэймин. Тайцзицюань шу, с. 5.

 

и наполненных мест в теле обеспечивает «одухотворенную подвижность» и создает то самое пространство внутреннего круговорота «сре‑динности», которое совершенно необходимо для применения внутренней силы. В сущности именно она делает возможным непрерывность движений, отчего движения и покой в тайцзицюань оказываются собранными воедино в спонтанно‑сознательном динамизме освобожденной жизни.

Однако, повторимся, такое единство предполагает максимально четкое и повсеместное различение (это слово здесь более уместно, чем «разделение») пустоты и наполненности. Популярная среди мастеров тайцзицюань поговорка гласит: «В каждом месте должны быть свои пустота и наполненность, повсюду есть эта пустота и наполненность». Чем чаще осуществляется взаимный переход пустоты и наполненности, тем больше в нас внутреннего динамизма, тем больше у нас возможностей для применения силы‑цзинь.

Перетекание пустоты в наполненность и обратно есть обязательное условие испускания внутренней силы: «цзинъ проистекает из внутреннего превращения» – гласит известное правило. Другими словами, сила‑цзинь испускается в пределе всякого состояния, еще точнее – в неуловимо малый промежуток между‑бытности, момент «само‑опустошения» и абсолютного покоя, прерывания длительности. Тайцзицюань разделяет основной постулат философии Дао: всякая вещь, достигнув своего предела, переходит в противоположность, и все существует для того, чтобы не быть.

Переход между пустотой и наполненностью нужно осуществлять с максимальной тщательностью. Еще одно важное правило тайцзицюань наставляет: «превращения пустого и наполненного нужно ясно сознавать». Следует помнить, что прежде чем нога начнет наполняться, она должна стать совершенно «пустой». Разделение пустоты и наполненности имеет свои градации, которые должны ясно ощущаться. Например, на 8 частей «наполненности» должно приходиться 2 части «пустоты», на 7 частей – соответственно 3 части и т. д.

В этом чувстве «перемен пустого и наполненного под ногами» кроется едва ли не главный секрет мастерства в тайцзицюань. Источником же круговорота пустого и наполненного является вращение поясницы, или, точнее, ощущение неизмеримо малого «разрыва», определяющего это вращение. Этот разрыв обычно отождествляют с точкой минмэнъ (Врата жизни), расположенной между почками. Здесь находится источник внутреннего движения ци в теле. Существуют и другие толкования упомянутого разрыва – например, как пространства между нижними позвонками в моменты его растяжения. Ясно также, что этот разрыв соответствует непостижимо тонкой «щели» бытия, благодаря которой выявляется все сущее.

То же «чувство разрыва» является, пожалуй, самым наглядным воплощением уже знакомого нам представления о кулачном искусстве как способности определять соотношение сил, «взвешивать» их. Отсюда, согласно китайской теории стратегии, проистекает контроль над ситуацией. Требованию разделять пустоту и наполненность потому и уделяется такое большое внимание в наставлениях старых учителей, что оно предполагает необычайно обостренное, недоступное без длительной тренировки чувство баланса и распределения веса в теле. Внутренняя сила может действовать только при наличии ясно сознаваемого перепада между пустотой и наполненностью в нашем внутреннем самообразе. Старинная поговорка гласит: «Пустота и наполненность, твердость и мягкость – вот все кулачное искусство». Ян Чэнфу приписывают не менее выразительную формулу: «Тайцзицюань – это только пустота и наполненность, растяжение и сжатие».

Ясно, что в круговороте Великого Предела пустотное и наполненное оказываются нераздельны. Популярная форма гласит: «В наполненности таится пустота, пустота несет в себе наполненность». Вместе с тем, как и в случае с мягкостью и твердостью, покоем и движением, пустота в данном случае является необходимым условием, «корнем» наполненности. Этот тезис обосновывается уже самой семантикой понятия пустоты. Пустота по определению в своем пределе «опустошает» сама себя и оборачивается… предельной наполненностью, высшим изобилием жизни.

Уже в древних даосских канонах пустота трактуется как условие неисчерпаемого разнообразия мира. Таким образом, самоотрицательная природа пустоты, этот своеобразный прообраз круговорота Великого Предела, обосновывает идею иллюзорности, или, точнее, равной истинности и ложности всего видимого и мыслимого. В этом качестве пустота выступает как центральная категория китайской военной стратегии. В ее свете любой маневр предстает в равной мере истинным и ложным и, в сущности, носит характер провокации. В китайской литературе подобный круговорот в равной мере обманчивых явлений часто называется «переменами иллюзии» (бянъ хуанъ), «обманчивым превращением» (хуанъ хуа). Между прочим, именно таким статусом наделялся образ в китайской живописи.

Легко видеть, что попытка определить действительную значимость того или иного маневра, сочтя его либо обманным, либо настоящим, резко усиливает уязвимость положения определяющего, поскольку делает это положение фиксированным и очевидным для противника, ограничивает диапазон действий и притом не позволяет определить реальную угрозу. Ведь противник теперь и сам получает возможность произвольно менять значение своих действий: любой маневр может оказаться и провокацией, и реальным нападением. Китайская стратегия учит видеть преимущества не‑выбора полностью открытого, освободившегося от всякой предметности и потому искреннего и покойного сознания перед суетной и заведомо проигрышной избирательностью предметного мышления¹.

Не удивительно, что пустотность, внушающая сознание всеобщей изменчивости, наделяется в тайцзицюань и абсолютной ценностью: она выступает предпосылкой, средой и свойством духовной просветленности Еще в «Дао‑Дэ цзине» содержится наказ «достигать предела пустоты». В своем роде очень точная формула, ведь пустота в своей самоизменчивости не является статичной субстанцией и не имеет предела. Она недостижима, и ею невозможно обладать. В текстах она обозначается как даосским понятием «пустотного не‑сущего» (сюй‑у), так и термином кун, исторически больше связанным с буддизмом. Последний термин, впрочем, более употребителен, когда речь идет о высшей, предельной пустоте в практике тайцзицюань или мгновенном «опустошении» отдельных частей тела в схватке. Так, древнейшее наставление в тайцзицюань гласит: «все тело пронизано пустотой (кун)».

В то же время словосочетание «пустотная одухотворенность» (или «водительство в пустоте» (сюй лин) обозначает природу среды, в которой возникает и распространяется внутренняя сила. Эта среда есть сама «таковость» бытия – беспредметная, но исключительно конкретная. Но пустотна и сама внутренняя сила, которая не имеет отличительных признаков и не оставляет следов. Ее цельность бесплотна и подобна цельности сознания, ускользающего за свои собственные пределы.

Теперь нам легче оценить еще одно малоизвестное на Западе измерение понятий пустоты и наполненности в тайцзицюань: они не переходят резко и внезапно друг в друга в своем актуальном, так сказать, предметном состоянии, но каждое из них, подобно Инь и Ян, обладает некой внутренней глубиной, продолжается как бы вне себя и все же внутри себя, в собственном подобии, что соответствует зеркальному сосуществованию внешней и внутренней сфер в круговороте Великого Предела. Так, превращение иньского движения как достижения предела уступчивости и мягкости соответствует обретению «пустоты в пустоте», тогда как предел янского движения есть «наполненность в наполненности». Равным образом существует «пустота в наполненности» и «наполненность в пустоте».

Достижение «наполненности в наполненности» или «пустоты в пустоте» носит характер вторичного, дополнительного усиления «пустоты» или «наполненности», которое мгновенно сменяется переходом в противоположное состояние, т. е. резким превращением наполненности

 

Подробнее см.: Китайская военная стратегия. Сост. В.В. Малявин. М.: Астрель, 2003, с. 100.

 

в пустоту или пустоты в наполненность. В этот момент полного, но по определению мимолетного «самоотсутствия» как раз и происходит выброс внутренней силы. Речь идет об уже известном нам моменте «перевертывания» как образа внутренней глубины спиралевидного вращения Великого Предела. Именно в этот момент становится возможным актуализировать абсолютную пустоту, равнозначную «пустотной одухотворенности» как среде распространения силы‑цзинь. Более того, в этой пустоте присутствует уже недоступное восприятию «абсолютное само‑отсутствие» (у) как условие всех превращений. Мастерство в тайцзицюань означает, собственно, способность зафиксировать, опознать эту точку чистого превращения и как можно дольше удерживать ее, или, можно сказать, пребывать в ней.

В практике тайцзицюань этот момент предела превращения нередко называют «точкой опустошения» (кун дянъ), каковая и соответствует моменту выброса силы‑цзинъ. Можно развить в себе понимание этого важнейшего момента в практике тайцзицюань посредством такого приема: в момент соприкосновения с партнером мгновенно расслабляться и «опустошать», делать «отсутствующей» точку контакта. Прием, казалось бы, простой, но противоречащий всем жизненным привычкам, прививаемым нашим социальным «я». Чтобы выполнить его, требуется исключительная сила воли.

В целом чередование «наполненности в пустоте», «наполненности в наполненности», «пустоты в наполненности» и «пустоты в пустоте» образуют своеобразную восьмерку, которая составляет основу эмблемы Великого Предела. Такова матрица всех движений в тайцзицюань.

 

Растяжение и сжатие

 

Совершенно особенное, даже исключительное значение для действия силы‑цзинъ имеют так называемые «растяжение» (кай) и «сжатие» (хэ). Эти понятия означают также раскрытие и закрытие отдельных состояний или моментов в круговороте Великого Предела. В этом качестве они относятся, скорее, к соотношению внутреннего и внешнего в практике тайцзи, или движения ци и телесной формы. Такое соотношение также подчиняется закону зеркальности внешней и внутренней сфер: на вдохе «закрытию» (собиранию) ци соответствует «раскрытие», т.е. расширение телесной формы и открытие сознания миру, что особенно наглядно проявляется в таких фигурах, как «Белый журавль расправляет крылья», «Одиночный кнут», «Диагональный полет» и др.

Если, как было сказано, ритм раскрытия‑закрытия восходит к круговороту Великого Предела, то фаза «закрытия» в нем соответствует возвращению к первозданной цельности Хаоса «живой жизни» и в этом смысле бытийственно первична по отношению к «раскрытию». На высоких уровнях мастерства достаточно практиковать только «сжатие» (закрытие), которое и обозначает предел расслабления.

Чтобы уловить ритм растяжения‑сжатия, иногда полезно представлять, что выдох и сжатие соответствуют вторичной, высшей фазе расслабления (см. ниже), когда и происходит выброс внутренней силы. Здесь действует, так сказать, принцип «насоса», поминаемый еще в «Дао‑Дэцзине»: чем больше дух «вобран вовнутрь» или собран внутри, тем дальше вовне устремляется сила‑цзинъ. Однако подобную координацию следует быстро преодолеть. Нужно постичь принцип единовременного «растяжения» и «сжатия» тела и ци, относящийся к еще более глубинному слою духовно‑жизненного ритма – к неким переходным моментам, всегда «отсутствующим», но непосредственно предваряющим или наследующим то и другое.

Отмеченное соотношение растяжения и сжатия определяет динамику применения внутренней силы, осваивать которую можно в связи с дыханием. Ведь дыхание – лучшее воплощение жизненного ритма. Обыкновенно в руководствах по тайцзицюань сообщается, что вдоху соответствует сжатие, или собирание ци, а выдоху – растяжение и испускание силы. Это описание справедливо для так называемого «поступательного» (шунъ) дыхания. Однако мастера тайцзицюань обычно работают с внутренней силой в режиме «обратного» (ни) дыхания. В таком случае картина получается иная. Условно первой фазой цикла действия силы‑цзинь можно принять растяжение, которому соответствует вдох¹. Этот прием, кстати, проистекает из общего правила тайцзицюань, которое предписывает: «сначала растягивайся, потом сжимайся».

Растяжение в данном случае является, как все понятия, относящиеся к внутреннему состоянию в тайцзицюань, реальностью скорее символической. Оно устремлено к некой всеобщей цельности, «предельно великому, которое не имеет ничего вовне себя». Мы как бы наполняем своим присутствием и реально ощущаем себя слившимся с «единым телом» мироздания. Впрочем, этот порыв сопровождается и вполне конкретными ощущениями. В частности, появляется ощущение, что позвоночник как бы растягивается по вертикали, и ци, заполняя образовавшиеся пустоты, поднимается вверх к шейным позвонкам (считается, что оно не должно проникать в головной мозг, поскольку это чревато инсультом, особенно для пожилых людей). В сущности, речь идет о состоянии, описанном в классических текстах в следующих словах: «в пустотной одухотворенности сила поднимается к верху» (другая версия того же изречения:

 

¹ Едва ли не единственной известной мне печатной работой, где содержится аналогичная трактовка растяжения и сжатия, является книга Ван Пэйшэна. См.: Ван Пэйшэн. Тайцзицюань ды цзяныыэн и цзицзи цзоюн, с. 149. Как отмечает Ван Пэйшэн, растяжению соответствует триграмма Огонь (пустота в наполненности), а сжатию – триграмма Вода (наполненность в пустоте). Обычно вдох соотносится с сжатием, поскольку авторы имеют в виду естественное дыхание.

 

«в пустоте дух возводится к верху»). Одновременно возникает ощущение, что копчик опускается, как бы «стекает» вниз.

В результате подобного «растяжения» живот непроизвольно втягивается вовнутрь и словно «прилипает к спине». Все эти действия не могут свершиться без присутствия жизненной «воли», проницающей также и подсознание и в конце концов как бы упраздняющей себя, оборачивающейся «просветленным не‑сознанием» (напомним, что действие этой воли нельзя путать с действием воображения). Речь идет о просветлении внутреннего состояния посредством воли. Кроме того, в фазе растяжения ци достигает ступней и ладоней, отчего в них появляется ощущение тепла. В целом состояние растяжения, предполагающее растяжение всех суставов тела, подобно натянутому луку: в нем «собирается» и оказывается готовой к применению внутренняя сила.

В категориях схватки растяжение соответствует первичному контакту, «завлечению» атакующего противника. Момент растяжения, порой неуловимо краткий, вмещает в себя достижение внутренней цельности («пустотности») тела и накопление внутренней силы.

Далее наступает фаза «сжатия», которой соответствует выдох и максимальное, «дополнительное» (см. ниже) расслабление тела. Пределом сжатия как раз и является испускание силы‑цзинь. Сжатие не требует каких‑либо усилий или даже направленного действия воли, не предполагает работы воображения и равнозначно состоянию безмятежного, совершенно естественного «забытья». Здесь достаточно действительно расслабить поясницу.

В этой фазе ци и духовная сила действуют разным, даже противоположным способом, взаимодействуя как бы на противофазе: ци «опускается в Киноварное поле» и как бы уходит вовнутрь, что дает возможность внутренней силе подниматься вверх и выходить вовне. Исхождение силы‑цзинъ из жизненной субстанции ци, собственно, и составляет пресловутый «секрет» тайцзицюань. Цикл действия силы‑цзинь, напомним еще раз, похож на действие пневматического насоса или кузнечных мехов: первичное раскрытие или растяжение позволяет посредством сжатия вывести вовне воздух (ци), причем, как замечено в том же «Дао‑Дэ цзине», «чем больше сжимают мехи, тем больше из них выходит». Подобное подкачивание можно осуществлять в каждый момент времени, что позволяет поддерживать наполненность тела внутренней силой.

Растяжение и сжатие создают «отсутствующее», символическое пространство действия силы‑цзинь. Это пространство имеет как вертикальное (поднятие и опускание), так и горизонтальное (сжатие и расширение) измерения, причем сила‑цзинь, как уже говорилось, движется по спирали (сфере). Параметры этого пространства задаются 8‑образной конфигурацией Великого Предела, которая в данном случае служит для определения природы внутренней силы: «такое большое, что не имеет ничего вовне себя, и такое маленькое, что ничего не имеет внутри себя». И то, и другое, как легко видеть, является реальностью символической, лежащей за гранью нашей способности восприятия и представления.

Подобно прочим оппозициям, определяющим действие силы‑цзинь, растяжение и сжатие проницают друг друга, так что «в растяжении присутствует сжатие», а «в сжатии присутствует растяжение». Правда, в данном случае эта взаимная обусловленность имеет особый смысл: речь идет о соотношения тела и воли, ибо, как уже говорилось, растяжение одного предполагает сжатие другого.

На практике растяжение и сжатие реализуются очень разными способами, которые зависят от действий партнера или противника. Существуют иньские и янские формы растяжения и сжатия: первые сопрягаются с защитой и отходом назад, вторые – с нападением и движением вперед. В реальном поединке растяжение и сжатие могут и не соответствовать строго вдоху и выдоху: весь цикл можно совершать в течение только вдоха или только выдоха.

Но применение внутренней силы в любом случае приходится на моменты перехода от одного начала в другое, или, можно сказать, исчерпанности того и другого. Нельзя забывать, что Великий Предел – это непрерывный круговорот, в котором нет ни начала, ни конца.

Растяжение и сжатие потому имеют совершенно исключительное значение в практике тайцзицюань, что в их круговороте наиболее явственно ощущается ее виртуальное, бес‑форменное измерение, сокровенный «импульс» всех превращений.

 

Сферичность

 

Описанные выше условия действия внутренней силы имеют, как легко видеть, некую общую основу. Последняя предстает как предел всех форм и одновременно ось, пронизывающая разные планы бытия. Собственно, таков и есть Великий Предел как нечто (согласно классической сентенции из «Книги Перемен») «пребывающее в покое, но при воздействии мгновенно проницающее все сущее». В Великом Пределе покой и движение, пустота и наполненность, расширение и сжатие сходятся до неразличимости, хотя остаются символически и опытно различимыми.

Великий Предел как всеобщее превращение, делающее возможным преемственность всех вещей, имеет качества и самый образ сферичности – этого наиболее общего принципа всех движений в тайцзицюань. Эа сфера, как сами проявления Великого Предела, может выступать в разных видах. На нижних ступенях мастерства и во время «питания ци» она предстает целостностью физического тела, чрезвычайно мягкой и гибкой, свивающейся и раскручивающейся, подобно шелковой нити. В своих высших формах и в моменты боевого применения она являет твердость «чистого булата», сохраняя качества упругости и гибкости.

Итак, подобно всем основным понятиям тайцзицюань, принцип сферичности многозначен, он имеет как физический, так и духовный аспект, причем одно невозможно отделить от другого.

Первостепенное значение сферы в практике тайцзицюань предопределено следующими обстоятельствами.

Во‑первых, сфера есть прообраз цельности, полноты и самодостаточности. Она способна все охватывать и вмещать в себя.

Во‑вторых, сфера есть форма кругового движения и притом движения идеально сбалансированного, не отклоняющегося в ту или иную сторону. Сфера – лучший прообраз центрированности.

В‑третьих, сфера есть среда и форма проявления предельной мягкости, уступчивости – этой визитной карточки тайцзицюань. Поэтому она является условием одухотворенности, высшей легкости движения. Недаром в литературе о тайцзицюань понятие сферы обычно употребляется в сочетании со словом «живость» (хо). Все охватывая собой, сфера делает возможным взаимное соответствие мировых перемен в их бесконечном разнообразии.

В‑четвертых, сфера есть прообраз Бесформенного, предваряющего все формы. Не имея отличительных признаков, она выявляет и определяет все свойства и значения вещей.

В‑пятых, сфера как геометрическая фигура, обладающая наибольшей емкостью и наименьшей площадью, наилучшим образом обеспечивает преемственность между точкой и пространством, предельно малым и предельно большим. В этом качестве она позволяет, помимо прочего, наилучшим образом вбирать в себя и рассеивать внешнее воздействие. Воздействие на сферу в любой ее точке порождает мощное противодействие, особенно если учесть, что речь идет о жидкой субстанции.

В‑шестых, сфера – это единственная фигура, которая позволяет преобразовывать трехмерное пространство в двухмерное. Следовательно, она удостоверяет присутствие в мире вещей скрытой, символической глубины, владение которой, как уже легко догадаться, относится к числу важнейших «секретов» мастера тайцзицюань.

В целом сфера есть нечто всегда уже заданное, бытийственная матрица опыта. Поэтому мастерство в тайцзицюань есть воплощение безусловной «таковости», умение «совершенно естественно вращаться по сфере» (слова Чэнь Вэймина). Действие же «сообразно сфере» (напомним, что действие в тайцзицюань – это всегда на‑следование Изначальному) предваряет, упреждает всякое частное, избирательное, субъективно выстраиваемое действие, совершаемое по прямой линии.

Самое понятие сферы в силу известных нам причин оказывается в традиции тайцзицюань чрезвычайно широким и многозначным. Сфера предстает здесь, по меньшей мере, в трех разных измерениях – горизонтальном, вертикальном, поперечном – и в разных симметрических формах наподобие фракталов (эту тему разработал в своей неопубликованной книге Р. Амакер). В практике тайцзицюань наибольшее значение имеет присутствие сферы (круга) и, можно сказать, «сферизация» движений на трех уровнях: в бедрах, в пояснице и в плечах. Кроме того, законам сферичности следуют сгибания рук и ног, и даже в ладонях нужно постоянно иметь ощущение как бы маленькой сферы. Особенно важно ощущение сферичности в спине. В этой целостности бесконечного разнообразия и преемственности перемен, каковым является вращение сферы, наибольшее значение имеют два обстоятельства.

Во‑первых, размер сферы может варьироваться от бесконечно малой величины до бесконечности: сфера может очерчивать жизненное пространство отдельного человека, включать в себя обоих участников схватки или ограничиваться отдельным движением или частью, сколь угодной малой, человеческого тела. В этом смысле принцип сферичности обеспечивает преемственность движения в круговороте Великого Предела в разных планах и масштабах: от исчезающе малого до необъятно большого.

Сфера – лучший прообраз этого внутреннего пространства. В ее свете противостояние отдельных тел есть иллюзия, а контакт в схватке равнозначен самоупраздняющейся разметке мирового континуума. Речь идет о метке внутренней (слоистой) глубины мирового круговорота, причем эта глубина предстает и опознается как топология поверхностей, как принято, например, в китайской медицине. Мастер тайцзицюань умеет действовать так, как если бы центр сферы находился вне пределов его тела, ведь он способен воплощать собой «одно тело» мироздания. В сущности, сфера Великого Предела всегда дана в соположенности макросферы и микросферы, исчезающе малой точки, где (круговое) движение, или вращение вокруг своей оси, уже неотличимо от постоянства покоя.

Во‑вторых, отдельные физические движения по сфере всегда уравновешиваются как бы их зеркальными отражениями, движением в обратном направлении. Именно это обстоятельство обеспечивает внутреннюю полноту и самодостаточность сферического вращения. А Великий Путь, т.е. путь к, или, точнее, в средоточии мирового круговорота, есть всегда противонаправленное движение. Отсюда на первый взгляд нелепые наставления в классических текстах тайцзицюань: «поворачиваясь вправо, поворачивайся влево, поднимаясь вверх, опускайся вниз» и т.д.

Покой духа в действительности предполагает такое динамическое равновесие. Вращение тела вокруг своей оси (задаваемое поясницей) означает соположенность «растяжения» (раскрытия) и «сжатия» (закрытия). Наконец, все видимые движения требуют в качестве своего обязательного условия присутствия внутреннего, символического скручивания, тоже представляющего собой зеркально‑перевернутый образ вращения видимого, «противотечение» всех внешних движений. Все это означает, что в практике тайцзицюань сфера имеет свою внутреннюю глубину, как бы второе дно, или, точнее сказать, она имеет форму двойной спирали. В пространстве этой спирали вращение имеет характер раскручивания‑скручивания и, следовательно, всегда несет на себе янскую или иньскую маркировку.

Сфера и есть то пространство, в котором действует сила‑цзинь. Это пространство всецело внутреннее, ибо всеобъятное, тянущееся без протяженности, слоистое и спиралевидное, имеющее глубину и поверхность, которые, однако, не разделены какой‑либо внешней, доступной количественному измерению дистанцией. Как пространство внутреннее и «отсутствующее» (символическое), оно дает возможность охватывать, «обволакивать» жизненное пространство партнера, оставаясь для него неприметным, «пустым».

Оттого же для испускания силы‑цзинъ не требуется внешнего пространства, как в случае применения физической силы, хотя сила‑цзинь, как уже говорилось, имеет свою «долгую» траекторию и глубину «про‑тиводвижения» внутри тела. А действие по «малой сфере» или средоточию сферического движения как раз и позволяет мастеру тайцзицюань без торопливости опережать противника и обеспечивать свою безопасность, не замыкаясь в рамках индивидуального самосознания.

Разумеется, в каждый момент времени имеется «запрос» на определенный вектор вращения сферы. Умение постигать этот «импульс ци» (ци цзи), или, другими словами, ориентироваться во вращениях сфер, определяющих ход схватки, составляет истинный «секрет» тайцзицюань. Победу приносит способность «следовать» (шунъ) истинному (возвратному) вращению сферы. Эта способность, разумеется, не требует физических или даже умственных усилий, вообще не предполагает наличия индивидуальной рефлексии.

Сказанное означает также, что в тайцзицюань существует определенный параллелизм между внешней формой движений и тем, что, говоря языком китайской традиции, пребывает «выше форм» – символической, «прежденебесной» матрицей явленного мира. К этому измерению относится и действие внутренней силы.

В качестве иллюстрации внешних форм сферы в реальной схватке воспользуемся изображением «большого мяча» (рис. 6) из книги Вэй Шужэня¹.

 

Вэй Шужэнь. Тайцзицюань нэйгун цзиньфа, с. 115.

 

 

Мы видим на этом рисунке большую сферу, охватывающую пространство от спины участника схватки, откуда исходит сила‑цзинь, до центральной оси тела его партнера или противника. Внутри этой сферы можно выделить сферу поменьше, указывающую пространство, собственно схватки или взаимной соотнесенности ее участников. Сфера движений рук участвующего в схватке уже образует пространство, по форме близкое к эллипсу. Это пространство можно рассматривать как взаимную модификацию большой и малой сфер. Можно говорить также о сфере внутри тела и даже о чисто символической сфере самоотсутствия.

Движение по сфере в тайцзицюань означает не что иное, как взаимное преобразование большой и малой сфер в зависимости от ситуации. Встречая атакующего, «наполненного» противника, следует «опустошить» себя и свернуть свою сферу, чтобы лишить противника точки приложения своей силы и уйти от атаки. Кроме того, сжатие сферы за счет уменьшения амплитуды движения дает большое преимущество в скорости (в данном случае вращения как ухода). Именно этот столь простой прием позволяет выполнить наказ, содержащийся еще в военном каноне «Сунь‑цзы» и поминаемый мастерами боевых искусств с особенным удовольствием: «начать движение позже противника, а прийти в нужное место раньше него».

Мы имеем дело с частным проявлением общего принципа даосской практики как на‑следования изначальному Пути, где всякое действие носит характер возобновления, возвращения и, следовательно, восприятие первичной реальности ставит нас прежде всего сущего.

Степень сжатия, уменьшения сферы считается в тайцзицюань одним из важнейших критериев уровня мастерства. В идеале сфера должна сжаться до исчезающе малой величины и перейти в область подсознания, когда, говоря словами мастеров тайцзицюань, «есть представление о сфере, но нет формы сферы». Тем не менее в схватке, имея перед собой «пустого», податливого соперника, можно мгновенно расширить свою сферу, чтобы усилить действие внутренней силы, придав ей взрывной характер. «Растяжение» в тайцзицюань и есть не что иное, как расширение сферы вплоть до пределов мироздания. «Сжатие» соответствует сжатию сферы.

В итоге в практике тайцзицюань сфера, раскрывающаяся на самом деле как двойная спираль, имеет вид как бы восьмерки, вписанной в круг. Эта восьмерка, составленная из двух 8‑образныгх линий, обозначает чередование пустоты и наполненности, накопления и испускания силы‑^зинь в двух вариантах: иньском и янском, т. е. при переносе центра тяжести соответственно назад и вперед, отступлении и нападении. Волнистая линия внутри круга показывает ритм накопления и испускания силы: первое соотносится с прерывистой линией и спиной, а второе – со сплошной линией и животом. На помещенных здесь рисунках (рис.7) из книги Ван Пэйшэна¹ испускание силы находится вверху, а накопление силы – внизу.

 

 

Цикл накопления‑испускания возобновляется благодаря «свертыванию» (чжэ де), которое знаменует «возвращение» к изначальному‑вечнопреемственному. «Свертывание» соответствует (условному) возобновлению цикла Великого Предела. Оно носит характер погружения в глубину по спирали, направленного вовнутрь взрыва, не поддается фиксации и остается чисто предположительным.

 

¹ Ван Пэйшэн. Тайцзицюань ды цзяньшэн и цзицзи цзоюн, с. 146.

 

Внутри же цикла происходит «перевертывание» или просто «смена» (чжуань хуань) его отдельных фаз, и эти превращения имеют пространственные и временные характеристики. Они предстают как обратное движение, «вращение назад». Эти «перевертывания» заставляют вспомнить завитушки, из которых в китайской живописи нередко составляются облака, а еще чаще – рябь на водной поверхности. Есть мнение, что в практике тайцзицюань превращения соответствуют поворотам влево и вправо, а складывание – вращению вперед и назад.

На основе этой идеи вездесущности вращения сферы в школе Ян сложилось понятие «беспорядочного», или, лучше сказать, «всестороннего», круговорота (луань хуань), т.е. совмещения вращения по горизонтали и вертикали, обеспечивающего полную свободу движения рук «Беспорядочный круговорот» считается вершиной боевой техники в тайцзицюань стиля Ян. Он позволяет соединить в динамическом единстве основные способы применения внутренней силы.

Чэнь Синь поместил в своей книге две диаграммы, показывающие порядок раскручивания‑скручивания сферы Великого Предела. Они имеют вид выходящих из центра спиралей черного и белого цветов – символы Инь и Ян. Наиболее интересна из них вторая диаграмма, которая иллюстрирует «порядок кругового движения срединного ци». В центре диаграммы находится эмблема Великого Предела, четыре ближайших к ней белых кольца соответствуют Беспредельному, Инь и Ян, Пяти стихиям и «всепокоряющей энергии», а ближайшая к эмблеме черная полоса – «человеческому», т.е. частному и ограниченному сознанию. Три внешних уровня спирали обозначают Инь и Ян Человека, Неба и Земли¹.

Чуть ниже Чэнь Синь попытался изобразить движение внутренней силы в теле, показав его в виде нити, тянущейся по спиралевидной траектории в конечности.

Сила‑цзинъ, пишет Чэнь Синь, «исходит из сердца, внутри проникает в кости, вовне достигает мышц». Что же касается действия ци, продолжает Чэнь Синь, то оно тоже «исходит из сердца и, обретя центрированность и прямоту, становится срединным ци»².

Надо сказать, что суждениям Чэнь Синя недостает конкретности, указанная им траектория движения внутренней силы выглядит слишком грубо и упрощенно, а отождествление источника силы‑цзинь с сердцем (выдающее буддийское влияние) и движением ци ‑ прямо ошибочны.

Для самого Чэнь Синя его рисунки (рис. 8) иллюстрируют сформулированный им принцип «силы кручения нити» (чаньсыцзинь), который

 

Чэнь Синь. Чэнь‑ши тайцзицюань туцзе, с. 79‑80. ² Там же, с. 83.

 

Чэнь Синь считал основой тайцзицюань (в западной литературе этот термин нередко переводится как «сила скручивающейся нити», что не совсем верно). Различаются «поступательный» (шунъ) и «возвратный» (ни) виды этого вращения.

 

Данное понятие, по мнению ряда авторов, восходит к боевому искусству Шаолиня, тогда как в традиции тайцзицюань, идущей от Ван Цзунъюэ, употребляется термин «сила‑цзинъ вытягиваемой нити» (чоу‑сыцзинь). Имеется в виду вытягивание шелковой нити из кокона, которое требует медленных, мягких, плавных движений и предельной сосредоточенности; ибо резкий рывок или, наоборот, ослабление натяжения могут привести к разрыву нити. Задача состоит в том, чтобы поддерживать силу натяжения на постоянном уровне, что предполагает и тонкое чувствование Пластичности нити, и варьирование скорости движения рук (по своему образу сферического). Важно учесть, что вытягивание нити осуществляется, так сказать, на противодвижении: нить нужно не столько тянуть, сколько травить, предварительно дав ей вытянуться в противоположную сторону.

Современный мастер Сюэ Вэйчан подчеркивает, что это действие предполагает обостренное сознание сопряженности оппозиций: чтобы повернуться вправо, надо прежде скрутиться влево, чтобы подняться, надо прежде опуститься ит.д.¹ Правда, А. О. Милянюк допускает неточ‑

 

Сюэ Вэйчан. Тайцзицюань цзинь лунь, с. 80.

 

ность, когда противопоставляет чанъсыцзинь традиционным восьми видам внутренней силы в тайцзицюань школ У и Ян В действительности речь идет не об отдельной разновидности силы‑цзинъ, а о принципе ее действия, который обусловливает ее свойство стремиться вовне и, подобно водному потоку, искать пустоты и полости, чтобы вырваться наружу. Кроме того, речь идет об общем для всех школ ушу вращении рук вдоль своей оси. Этим объясняется, помимо прочего, тот факт, что в наше время термин чаньсыцзинъ употребителен во всех школах тайцзицюань. Даже среди мастеров стиля Ян понятия чаньсыцзинъ и чоу‑сыцзинь часто трактуются как синонимы, причем чоусыцзинъ тоже может действовать в «поступательном» и «возвратном» модусах и в зависимости от ориентации подразделяется на 12 разновидностей².

По мнению учителя Линь Алуна, «сила кручения нити» составляет оппозицию известному нам моменту «свертывания» в действии внутренней силы. Первое выводит за пределы наличной сферы, а второе вводит в ее внутреннюю глубину. Сходным образом трактует это понятие Цай Чжаоци: в традиции тайцзицюань, идущей от Чжан Саньфэна к стилю Ян, чанъсыцзинъ, согласно этому автору, представляет собой вибрационную силу, происходящую из циркуляции ци в теле, а вовне лишающую противника устойчивости³. Напротив, Дун Инцзе, выражая, возможно, мнение своего учителя Ян Чэнфу, трактовал чанъсыцзин как силу «обратного хода», направленного внутрь тела, а чоусыцзинъ ‑ как силу, направленную снизу и вовне⁴.

Наконец, различается «сила спирального хода» (лосюанъцзинь), которая направлена по горизонтали прямо вперед. Направление вращения всегда определяется ситуацией.

На принцип движения внутренней силы в теле указывает известная формула из классических текстов: «Движение ци‑ как жемчужина о девяти извилинах, и нет ни одного мельчайшего места (вэй), куда бы оно ни достигало» (в некоторых русских переводах говорится об «ожерелье из девяти жемчужин», что выглядит несколько надуманным и неточным; в старых текстах встречается более логичный вариант этого выражения: «ожерелье с девятью сгибами», причем речь идет о движении как ци, так и силы‑цзинь⁵). Китайский оригинал позволяет говорить и о «жемчужинах о девяти извилинах», что свидетельствует о вездесущности самого

 

¹ Милянюк А.О. Материалы…, с. 7‑8, 54‑56. Это выражение встречается также в «Каноне внутреннего достижения» (Нэйгун цзин) школы Синъицюань. В комментариях к тексту канона говорится, в частности: «ци (движется) как вытягивают из кокона шелковую нить». См.: Юй Чжицзюнь. Чжунго чуаньтун ушу ши, с. 366.

² Сунь Ичжао. Ян‑ши тайцзи чжэньгун, с. 39.

³ Цай Чжаоци. Во со жэньши ды тайцзицюань, с. 176. В школе Чэнь, замечает этот автор, чаньсыцзинъ может иметь другую природу.

⁴ Дун Инцзе. Тайцзицюань шии, с. 27.

⁵ Цзинь Тецинь. Цзинь Цитянь. Тайцзи тушо, с. 16.

 

момента «складывания». В момент же выброса внутренней силы тело представляет собой как бы одну жемчужину, выступающую в данном случае символом бесконечно сложной стереометрии сферы.

Вторая часть рассматриваемой сентенции как раз и сообщает о том, что подлинное движение есть образ внутренней полноты и цельности сферы Великого Предела, и, следовательно, действие внутренней силы не зависит от внешних обстоятельств. Кроме того, цифра «девять» как предельное натуральное число традиционно обозначала «все множество» предметов данного класса. Следовательно, «повороты» ци в его движении свертывания‑развертывания сами по себе бесчисленны.

 

См. Вэй Шужэнь. Тайцзицюань нэйгун цзиньфа, с. 117.

 

 

Что же касается первой части сентенции, то она сообщает о траектории движения силы‑цзинъ, имеющей как бы девять основных звеньев, или узлов (рис. 9). Таковыми выступают основные суставы и физические центры тела, как то: щиколотка, колено, бедро, поясница (главная, опорная «жемчужина»), центр тела, находящийся на уровне сердца, точка исхода силы на уровне подмышек, плечо, локоть и запястье¹.

При наличии внутренней связки между этими фазами движения силы‑цзинъ тело действует как одно целое. Вэй Шужэнь считает координирующим центром всей системы «пятую» жемчужину (на уровне груди), располагающуюся между четырьмя нижними и четырьмя верхними звеньями. Учитель Линь Алун считает ведущей среди девяти «жемчужин» уровень поясницы, что соответствует канонам тайцзицюань.

Условием беспрепятственного движения внутренней силы является полное внутреннее расслабление, «оставление себя», самоотсутствие тела согласно древней формуле: «Нет ни формы, ни образа, все тело пронизано пустотой…».

Каждый узел траектории внутренней силы назван «жемчужиной» и «изгибом», очевидно, потому, что обозначает точку идеального вращения, «внутреннего перевертывания». Последнее равнозначно возвращению к изначальной данности или, точнее, за‑данности абсолютного, вечносущего превращения. Это возвращение как уход в глубину, возвращение к «корню» всего сущего. Свободное проистечение внутренней силы не должно становиться даже объектом внимания: попытка уследить за ним и тем более контролировать его поставит препятствия для циркуляции ци и сделает невозможным применение силы‑цзинь.

Мы можем понять теперь, что каждое свободное движение носит характер превращения и вместе с тем события как со‑бытийности, встречи, контакта, и в этом контакте, будучи образом сферы, оно внушает опыт со‑присутствия иного и обратного видимым явлениям, предстает тайной. Недаром учителя тайцзицюань говорят: «В каждом приеме есть великая утонченность (вариант: «чудесное действие», мяо)». Это означает, помимо прочего, что каждое движение в тайцзицюань несет в себе и нечто «иное», вмещает в себя неисповедимую полноту и разнообразие мира.

Однако тот же контакт, будучи образом превращения, знаменует превращение самой сферы, выявляет в бесформенном конкретную форму. В терминах даосской традиции он «переводит круг в квадрат» (квадрат в данном случае понимается очень широко – как любая фигура, имеющая углы и, следовательно, пределы). Такая формула содержится уже в даосском каноне «Чжуан‑цзы». В тайцзицюань «квадрат» (вообще говоря, соответствующий Земле) обозначает момент применения внутренней силы как прерывания круговорота, фиксации движения. В отличие от бесформенной сферы момент испускания силы‑цзинъ требует как раз четкой ориентации и предельной духовной концентрации. Если сферичность соответствует движению, которое реально, то «прямизна» относится к области бытийственной «воли» (лишенной оппозиции себя и других и потому чуждой агрессивности). В этом смысле «прямизна» всегда отсутствует в наличной ситуации. Вот почему в классических текстах тайцзицюань говорится именно о том, что в кривизне нужно искать прямизну. Последняя имеет, в сущности, виртуальную природу.

Другая важная максима тайцзицюань гласит: «Сила‑цзинь действует только в одном направлении». И, добавим, эта сила в точке своего применения как бы распрямляется, т.е. действует по прямой, или, точнее, перпендикулярно плоскости контакта. Классическая сентенция «в кривизне ищи прямизну» указывает как раз на момент выброса внутренней силы, который осуществляется на очень короткой, даже неприметно короткой, дистанции и в неуловимо короткое мгновение времени.

Из сказанного следует, в частности, что несмотря на отсутствие в акте выброса внутренней силы протяженности и длительности, он обладает качеством безупречной «прямизны». Некоторые мастера тайцзицюань с удовольствием демонстрируют зрителям, что в момент выброса внутренней силы волоски на их руке встают торчком и даже становятся колючими.

 

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 214; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!