Лекция 6. ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ЭТИКА
ЭТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЮРИСТА
СУДЕБНАЯ ЭТИКА
Этика юриста. Часть вторая
ЭТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ В ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЮРИСТА
В результате освоения материала данной главы студент должен:
знать
• специфику требований, предъявляемых к правовым, нравственным и психологическим качествам юриста;
уметь
• оценивать факты и явления правовой действительности с точки зрения служебной этики;
владеть
• навыками самоконтроля своих действий как непосредственно в процессе служебной деятельности, так и вне ее.
Правовые, нравственные и психологические качества юриста
Правовую основу деятельности юриста (следователя, судьи, адвоката, прокурора и др.) составляют Конституция Российской Федерации, федеральные законы от 17 января 1992 г. № 2202-1 "О прокуратуре Российской Федерации", от 28 декабря 2010 г. № 403-ФЗ "О Следственном комитете Российской Федерации", от 31 мая 2002 г. № 63-ФЗ "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации", от 31 мая 2001 г. № 73-ФЗ "О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации", Основы законодательства Российской Федерации о нотариате от 11 февраля 1993 г. № 4462-1, ГПК РФ, АПК РФ, УПК РФ, КоАП РФ; а также Гражданский, Таможенный, Налоговый кодексы РФ, нормативные правовые акты федеральных органов исполнительной власти, регулирующие различные виды юридической деятельности.
|
|
|
В указанных документах содержится обширный перечень требований, предъявляемых к личности и профессиональному поведению юриста. При этом, к сожалению, лишь отдельные указания могут быть отнесены к характеристике морального облика юриста. Например, при внимательном изучении Федерального закона "О Следственном комитете Российской Федерации" можно обнаружить характеристики, касающиеся морального облика следователя: "Защищать интересы личности", "Чутко и внимательно относится к предложениям, заявлениям, обращениям и жалобам граждан, соблюдать справедливость и объективность, дорожить своей профессиональной честью, быть скромным, морально чистым (ч. 1 ст. 19 "Присяга сотрудника Следственного комитета РФ").
В тексте Присяги прокурора (следователя), закрепленной в Федеральном законе "О прокуратуре Российской Федерации", отражены некоторые наиболее значимые требования, предъявляемые к служебному поведению сотрудника этой правоохранительной структуры. Так, лицо, впервые назначаемое на должность прокурора или следователя, обязуется активно защищать интересы граждан, чутко и внимательно относиться к предложениям и заявлениям граждан, соблюдать справедливость и объективность при решении судеб людей, дорожить своей профессиональной честью, быть образцом неподкупности, морально чистоты, скромности (ст. 404).
|
|
|
Право и мораль тесно взаимодействуют при осуществлении правосудия и охране общественного порядка. Мораль демонстрирует, какие поступки являются опасными и вредными для общества, а какие, наоборот, могут быть отнесены к сфере желаемого и поощряемого поведения. Право закрепляет их через механизм действия юридических норм (санкций), применяемых к нарушителям общественного порядка. Право требует соблюдать закон, это же предписывает и мораль.
Вместе с тем между правом и моралью как способами социальной регуляции существуют различия.
Мораль и право появились в разное время: мораль существует с момента возникновения человеческого общества. Нормы права создаются (изменяются, отменяются) государством в процессе деятельности полномочных государственных органов либо санкционируются ими. Для создания же норм морали не нужна специальная целенаправленная деятельность. Мораль формируется стихийно в процессе жизни [1].
Правовые нормы формально определены. Они закрепляются в официальных письменных актах государства (законах, указах, постановлениях, иных нормативных правовых актах, судебных решениях и т.д.), приобретая тем самым черты санкционированного долженствования, а в ряде случаев и принудительности исполнения. Наоборот, моральные нормы не имеют письменно зафиксированных форм и апеллируют главным образом к добровольному исполнению содержащихся в них требований.
|
|
|
Право и мораль опираются на различные критерии в оценке социального поведения индивидов. Так, в сфере правого регулирования обычно используются критерии: "законно – незаконно", "правомерно – неправомерно" и др. Мораль оперирует такими критериями, как: "морально – аморально", "честно – бесчестно", "гуманно – негуманно" и др. Хотя в практике нормообразования и применения этих норм в социальном регулировании те и другие критерии теснейшим образом взаимосвязаны, тем не менее разница между ними достаточно осязаема.
Имеются отличия между правом и моралью по степени абстрактности предписаний. Моральные правила это общепринятые правила социального поведения, такие как правдивость, принципиальность, взаимопомощь и т.д. Содержание их нередко неопределенно, субъективно, зависит от социального положения и жизненного опыта конкретного человека или даже групп людей. Нормы права несравненно более конкретны. Они четко определяют права и обязанности участников правоотношений, границы правомерного поведения граждан [2].
|
|
|
Мораль и право не совпадают но диапазону действий. Право регулирует наиболее важные сферы общественных отношений (власть, правосудие, взаимоотношения государства и личности, собственность и др.). Мораль регулирует обширный круг отношений. Практически не существуют области жизни и деятельности людей, которые не подвергаются моральной оценке.
Существуют отношения в обществе, которые регулируются как правовыми нормами, так и моральными правилами (например, порядок оформления сделок, ведение судебного процесса и др.).
Мораль и право можно различать по методам их обеспечения. Нормы права обеспечиваются силой государственного принуждения, юридическими санкциями и др. Соблюдение правил морали опирается на силу общественного воздействия (моральное осуждение, исключение из коллектива и т.п.), порицание аморальных поступков окружающими [3].
Основу нравственных качеств юриста составляет справедливость. Понятие "юстиция" в своем исходном значении на латыни буквально означает справедливость. Справедливость – это представление о должном, о модели нравственно одобряемого поведения, получившей общественную санкцию. Человек поступает справедливо, если он в своих действиях руководствуется нравственными правилами. Для юриста, в какой бы сфере профессиональной деятельности он ни был занят, важно поступать справедливо во всем и всегда.
Справедливость внутренне сопряжена с такими свойствами личности человека, как гуманность, доброжелательность, требовательность, умеренность, разумное самоограничение и самоконтроль. С одной стороны, она находит в них необходимое продолжение, с другой – сама подкрепляется наличием у индивида указанных качеств.
Справедливость – это качество не только моральное, но и правовое. Например, судьи должны быть не только компетентными, но и справедливыми, обладать моральной безупречностью.
Моральные нормы требуют от юриста корректности, вежливости и сдержанности. Честность юриста проявляется в признании допущенных ошибок и твердой уверенности в достоверности своих выводов. Юрист обязан проявлять принципиальность, которая проявляется в независимости выводов от мнения заинтересованных лиц, материального положения обвиняемого, свидетеля, потерпевшего, истца, ответчика и др. Этические нормы обязывают следователя, судью с уважением относиться к достижениям в области науки, техники, искусства и др., но и при этом критически оценивать выводы экспертов. Нравственные требования обязывают следователя, судью приглашать в качестве экспертов компетентных принципиальных честных профессионалов, лично не заинтересованных в исходе дела (уголовного, гражданского и др.).
Справедливость, честность, принципиальность и ряд иных качеств выступают органичной частью сферы профессионального и служебного долга юриста. Юрист с высокоразвитым чувством профессионального долга имеет четкое представление, что ему надлежит сделать в конкретной жизненной ситуации.
По мнению И. И. Аминова, юрист, сознательно и добросовестно исполняющий свои обязанности, должен четко сознавать, что выполняет их в интересах всего общества, коллектива, конкретного человека [4].
Важнейшей нравственной характеристикой юриста является совесть. Совесть основана на моральном самосознании, самоконтроле личности, на личном долге и личной ответственности.
Перечисленные нравственные качества (совесть, справедливость, профессиональный долг и др.) находятся в тесной взаимосвязи с профессиональной честью юриста. Честь – это осознание юристом высокого предназначения своей профессии (следователя, судьи, адвоката и др.). Например, при назначении на должность следователя претендент, принимая присягу, обязуется соблюдать нравственные требования, предъявляемые к сотруднику Следственного комитета: чутко и внимательно относиться к заявлениям, жалобам граждан, соблюдать объективность и справедливость.
Формирование профессионально необходимых психологических качеств юриста осуществляется в период не только обучения, но и профессиональной деятельности. Важную роль играет воспитательное воздействие, оказываемое коллективом, в котором работает человек. В условиях повышения нравственной автономии личности, ставящей юриста в ситуацию морального выбора между различными моделями поведения, все большую роль играет самовоспитание.
Особое значение для юриста (особенно следователя) имеют волевые качества. Воля – это форма психического отражения, в которой отражаемыми являются объективная цель, стимулы ее достижения, возникающие объективные препятствия, мешающие ее достижению; отраженными (субъективными) становятся субъективная цель, борьба мотивов, волевое усилие, результат действия и удовлетворение от достижения цели [5].
Волевые процессы юриста обусловлены степенью развитости его чувственно-эмоциональной сферы, таких качеств, как воображение, мышление, внимание, память и ряда других, без которых невозможно сегодня представить профессиональную деятельность следователя, адвоката, судьи или нотариуса.
Особое значение для юриста имеет принципиальность – наличие у него твердых убеждений и неуклонное стремление к их реализации. Принципиальность – это противоположность беспринципности и делячеству, которые нередко начинают играть доминирующую роль в поведении отдельных представителей правоохранительных структур.
К психологически значимым качествам, необходимым юристу в его повседневной деятельности, следует отнести смелость, мужество, критичность, бдительность, выдержку, самообладание, настойчивость и др. Отсутствие какого-либо из них может самым серьезным образом сказаться на результатах его служебной и профессиональной деятельности.
Важную роль играет наблюдательность (обычная и профессиональная). Наблюдательность зависит от особенностей характера, практического и жизненного опыта, нравственных качеств и психологического состояния личности. Она необходима, например, следователю при производстве осмотра места происшествия, обыска, допроса и других процессуальных действий. Практика выработала общие правила организации наблюдения: получить информацию от объекта; определить цель; сформулировать задачу наблюдения; мысленно расчленить объект наблюдения и изучить его по частям; не доверять однократному наблюдению; в наблюдаемом искать не только то, что предполагалось найти, но и обратное; ясно формулировать результаты наблюдения; помнить, что наблюдатель не должен быть объектом наблюдения и др. [6]
Наблюдательность связана с памятью, языком и речью. Формировать личность – значит формировать характер. Воспитание характера отражается на своеобразии жизненного пути конкретного человека.
Юрист должен быть хорошим организатором (выполнять одновременно несколько дел, организовывать деятельность других лиц).
Правовые, нравственные и психологические качества имеют существенное значение при аттестации юриста, представлении к присвоению очередного звания, а также назначении на более высокую должность.
[1] См.: Агешин Ю. А. Политика, мораль, право. М., 1982. С. 123.
[2] См.: Головастикова А. Н.у Дмитриев Ю. А. Теория государства и права: учебник. М., 2007. С. 359–360.
[3] См.: Головастикова А. Н., Дмитриев Ю. А. Указ. соч. С. 360.
[4] См.: Юридическая этика : учеб, пособие / И. И. Аминов и др. М., 2010. С. 86.
[5] См.: Платонов К. К. Краткий словарь системы психологических понятий. М., 1984. С. 22.
[6] См.: Сорокотягин И. Н., Сорокотягина Д. А. Юридическая психология: учебник: 2-е изд., перераб. и доп. М.: Юрайт, 2011. С. 230–231.
Лекция 6. ПРОФЕССИОНАЛЬНАЯ ЭТИКА
В результате освоения материала данной главы студент должен:
знать
• основные понятия, категории и инструменты, присущие профессионально-этическому регулированию;
уметь
• правильно соотносить методы правового и этического регулирования применительно к различным профессиям юридического профиля;
владеть
• начальными навыками оценки фактов и явлений профессиональной деятельности с этической точки зрения.
Профессиональная этика: ее предмет и основные черты
Вопросы профессиональной этики до сих пор относятся к числу недостаточно разработанных сторон этического знания. Они относительно поздно – где-то около середины XIX в. – попали в сферу научного анализа. С сожалением приходится констатировать и тот факт, что практически никто из известных представителей философии и других гуманитарных наук не уделил сколько-нибудь значительного внимания этой проблеме. В прошлом различные аспекты профессиональных требований к отдельным видам человеческой деятельности анализировались преимущественно представителями самих этих профессий. Именно поэтому стали возможны и получили заметное развитие такие дисциплины, как адвокатская этика и этика судьи, медицинская, нотариальная этика, этика бизнеса, педагогическая этика и т.д.
Можно утверждать, что на Западе профессиональная этика обрела законное место в ряду иных гуманитарных дисциплин именно потому, что произошло ее становление в качестве неотъемлемого элемента осуществления деятельности в ряде социально значимых сфер жизни общества. Она оказалась интегрирована в единый механизм регулирования профессиональной деятельности наряду с нормами законодательства, требованиями морали, общественным мнением. Произошло соответствующее признание ее предметного статуса в научном сообществе. Достаточно высок ее статус как учебной дисциплины, ежегодно проводятся десятки научных семинаров, конференций, симпозиумов, выходят сотни публикаций, посвященных разработке ее проблематики как в чисто прикладном, так и теоретическом аспекте. За последние два десятилетия заметно изменилась ситуация и в нашей стране. Отражением новой ситуации стали динамично протекающие процессы нормотворчества в сфере профессиональной, служебной, корпоративной этики. Наблюдается естественный рост интереса со стороны общественности, теоретиков и практиков к этому новому фактору, который уже не только функционирует в качестве регулятора соответствующей деятельности, но и существенным образом влияет на ее содержание и цели в современном мире.
Какие-то элементы профессионально-этического знания зарождаются уже на заре человеческой цивилизации. Наиболее древним документом, где присутствуют его элементы, следует признать клятву Гиппократа, которую античные врачеватели приносили, вступая на стезю служения здоровью людей. Она получила свое название по имени полулегендарного мыслителя и основателя научной медицины. О его жизни и деятельности известно крайне мало, а годы рождения и смерти могут быть названы лишь весьма приблизительно (460–370 до н.э.). Именно с ним связано представление о высоком моральном облике и образце этического поведения врача. Клятва фактически представляла собою исторически первый известный нам профессиональный этический кодекс, она содержала наиболее значимые требования, обращенные к чувствам и убеждениям человека, вступающего на путь служения людям с помощью искусства врачевания. Дошедший до нас текст клятвы показывает следующее.
Во-первых, клятва изначально апеллировала к богам, тем самым подчеркивая высокий характер, священство уз, связывающих отныне представителя такой социально значимой и уважаемой профессии, как медик, и того, кто нуждается в его помощи. Искусство, которым в полной мере владеет профессионал, наделяется своего рода священным ореолом, поскольку в глубинной основе своей имеет божественное происхождение. В свою очередь боги, к которым обращена душа человека, одновременно выступают и как наиболее строгие судьи поступков, совершенных на профессиональном поприще.
Во-вторых, в содержание клятвы включено торжественное обещание не забыть своих учителей-наставников. Так, например, там говорится: "Буду помнить тех, кто обучил меня этому искусству, и разделю свои богатства с моими родителями, и в случае необходимости верну им свой долг, и приму в долю их потомков, моих братьев. И научу их тому искусству, ежели захотят воспринять его, не требуя воздаяния..." [1] Здесь следует подчеркнуть, что еще в античные времена начинает складываться замечательная традиция преемственности: во многих профессиях секреты мастерства передавались от отца к сыну, от поколения к поколению. Поэтому приносивший клятву брал на себя определенные обязательства перед своим наставником, каковым нередко оказывался его собственный отец, а также обещал в дальнейшем передать свои познания и навыки врачевания тем, кто будет идти за ним следом.
В-третьих, здесь находит отражение ставший впоследствии знаменитым принцип "Не навреди!", нравственная суть которого в профессии врача оказывается сродни аналогичному требованию, например, в деятельности адвоката. И в том и другом случае в равной степени утверждается приоритет интересов человека (клиента), обратившегося за квалифицированной помощью. Нравственный долг профессионала состоит в том, чтобы помочь человеку в удовлетворении его законных интересов. Так, врач обязан постоянно помнить о том, что своими действиями он не должен нанести ни малейшего вреда пациенту. Это же требование можно отнести к деятельности адвоката и нотариуса.
В-четвертых, здесь мы встречаемся едва ли не с самым первым упоминанием о необходимости соблюдения профессиональной тайны. "А ежели доведется услышать и увидеть, – говорит Гиппократ, – по долгу профессии или вне ее в моих отношениях с людьми нечто, что не подлежит разглашению, о том сохраню молчание и как священную тайну уберегу" [2]. Сохранение информации, ставшей известной в силу исполнения людьми своих профессиональных обязанностей, обрело со временем силу нравственного закона. В ряде сфер деятельности, имеющей особую социальную значимость, оно получило необходимое юридической закрепление. Разглашение такого рода информации может нанести урон материальному благополучию, причинить моральный ущерб, а потому оказывается совершенно недопустимым. Сохранение профессиональной тайны, как правило, имеет безусловный приоритет по отношению ко всем иным соображениям, сколь бы важными они ни казались.
В-пятых, ответственное отношение к своим профессиональным обязанностям клятва связывает с понятием чести, отражающим высокое предназначение врачебной профессии и признание обществом за нею особого достоинства. Именно поэтому, например, всегда пользовались почетом и уважением профессии врача и педагога. Оборотной стороной этой ситуации оказываются, с одной стороны, повышенные требования, предъявляемые обществом к представителям ряда профессий, а с другой – ответственность, которую должны испытывать эти люди при исполнении ими своих обязанностей.
Чем более сложно организованным и структурированным оказывается общество, тем более обширным будет список профессиональных групп, вырабатывающих свои специфические нормы и принципы. Кроме того, они вынуждены считаться с теми международными и национальными этическими стандартами, соответствие которым становится в наше время в ряде профессий обязательным. Возникает потребность нормативного закрепления этих стандартов в нормах законодательства, кодексах профессионального и служебного поведения. Отметим, что в содержательном плане следует различать понятия профессиональная мораль и профессиональная этика. Первое возникает значительно раньше и определяется наличием следующих значимых черт.
Во-первых, этические требования, регулирующие отношения внутри конкретного вида профессиональной деятельности, носят объективный характер. Профессиональная мораль независима от воли, желаний, произвола людей. Она возникает и эволюционирует исключительно естественным путем в ответ на запросы общественной практики. Таковы, например, требования к адвокату (профессиональная этика адвоката), которые вырабатывались в силу потребности в правозащитнике, который действовал бы в качестве уполномоченного обществом и в его интересах.
Во-вторых, выработка соответствующих этических требований, которые затем воспроизводятся в виде определенных норм и принципов, происходит стихийно. Год за годом, от поколения к поколению, в процессе самой деятельности вырабатываются устойчивые приемы (формы) работы, представления о ней, с одной стороны, обеспечивающие оптимальное достижение поставленной цели, а с другой – отвечающие элементарным понятиям о моральной оправданности и справедливости применительно к конкретному виду профессиональной деятельности.
В-третьих, процесс эволюции требований профессиональной морали осуществляется преимущественно на уровне обыденных представлений и в повседневной жизни реализуется посредством соблюдения правил, которые уже стали привычными для большинства представителей профессионального сообщества.
Сказанное позволяет определить профессиональную мораль как совокупность нравственных норм и ценностей, которыми представитель конкретной профессии руководствуется при исполнении своих обязанностей. Собственно профессиональная мораль не претендует на сколько-нибудь широкие обобщения, позволяющие составить представление об иерархии ценностей внутри той или иной сферы деятельности. Эта задача входит в компетенцию профессиональной этики, которая выступает как теоретический срез сознания по отношению к профессиональной морали.
В повседневной совместной деятельности у членов профессиональной группы складывается представление об общей судьбе и профессиональном долге по отношению к людям, нуждающимся в их услугах. Значимую роль играют ответственное отношение к делу, нравственное чувство товарищества, поддержки и взаимопомощи, лояльное отношение к коллегам. Структура профессиональной морали определяется наличием этического аспекта практики, отношений, сознания, формирующихся в конкретной сфере деятельности. Моральная практика с течением времени обогащается, усложняется характер отношений не только между коллегами, но и по линии "специалист – клиент". Все это находит отражение в необходимости систематизации соответствующих требований, складывающихся в данной сфере, целенаправленном освоении их теми, кто находится еще в начале пути к избранному призванию.
Потребность в профессиональной этике возникает в связи с тем, что в ней присутствует рациональное обоснование, позволяющее учесть весь спектр предъявляемых требований, исключить случайное, второстепенное и выстроить иерархию ценностных приоритетов. В силу этого профессиональная этика выступает как самостоятельное направление гуманитарного знания со специфическим предметом исследования. Ее интересует, как и посредством чего нормы общественной морали конкретизируются применительно к условиям определенной профессии.
Начало преподавания профессиональной этики следует отнести к XI–XII вв. – т.е. времени появления в Европе первых университетов. Именно здесь, на медицинских и юридических факультетах, профессиональная этика выступает как специальная учебная дисциплина. Понадобилось, однако, несколько столетий для того, чтобы и сама она превратилась в предмет изучения со стороны обществоведов.
Заслуга в постановке проблемы профессиональной этики в том виде, в каком она существует и в наши дни, принадлежит французскому социологу Эмилю Дюркгейму (1857–1917). Ученый обратил внимание на то, что применительно к некоторым сферам профессиональной деятельности вырабатываются особые нравственные требования, играющие существенную роль в се регулировании. По данном)' вопросу он читал лекции в Бордо, Сорбонне, в Стамбульском университете. Впоследствии эти лекции были восстановлены и изданы его родственниками и учениками под названием "Профессиональная этика и гражданская мораль" (1957).
Дюркгейм описал черты, которые характеризовали быт ряда вполне устоявшихся профессиональных корпораций (например, юристов, врачей, военных чиновников и т.д.) в современном ему французском обществе. Из текста вышеназванной и ряда других работ видно, что ученого интересовало соотношение норм общественной морали и специфических норм и принципов, характеризующих жизнь отдельных профессиональных групп.
Профессиональную группу Дюркгейм рассматривал как корпорацию людей, принадлежащих к одной и той же сфере деятельности и объединенных в единую организацию. Конкретной группе присущи общие потребности, условия жизни и деятельности, цель и способы ее достижения. В силу указанных же обстоятельств профессиональная группа становится той инстанцией, которая санкционирует своим авторитетом определенный образ жизни, действий, стандарты и правила поведения, единые для всех ее членов. В сфере ее деятельности возникает свойство, которое со временем стало именоваться духом профессиональной корпорации (франц. esprit, de corps).
Корпоративность в рассматриваемом случае – эго качество, которое характеризует отношения, складывающиеся между представителями определенной профессиональной группы (адвокатов, нотариусов, судей и др.). Профессиональная группа способна свести воедино разноречивые мотивы, цели и интересы, движущие людьми в определенной сфере деятельности. Единообразные требования, предъявляемые обществом к представителям профессии, заставляют их сплачиваться; членов корпорации объединяет общая судьба, определяемая призванием, служением делу на избранном поприще; вырабатываются специфические ценности, которые разделяются всеми членами группы и находят отражение в нормах и принципах, регулирующих профессиональную деятельность; возникает взаимная ответственность в исполнении обязанностей и долга.
Не менее важны товарищеская солидарность членов группы, их взаимная поддержка, уважение к собратьям по профессии. Благодаря наличию корпоративности становится возможным контроль над формированием однотипных образцов поведения, присущих всем представителям конкретной группы. Внутри группы, между ее членами формируются отношения, позволяющие ей выступать арбитром в разрешении конфликта интересов (между коллегами, с клиентами, с государственными органами). Характеризуя значение корпоративности, Э. Дюркгейм отмечал: "Профессиональная деятельность может действенно регламентироваться только группой, достаточно близкой к самой профессии, чтобы чувствовать все ее потребности и иметь возможность следить за всеми их изменениями" [3].
Также важным свойством, характеризующим профессиональную этику, является институциональность (лат. institutum – установление), которая становится возможной в силу того, что профессиональная корпорация, в отличие от иных социальных групп, оказывается способной формировать нормы и принципы, посредством которых осуществляется сс внутренняя саморегуляция.
Институционализация – это процесс перехода от спонтанного и экспериментального поведения к предсказуемому, которое ожидается, моделируется, регулируется путем определения и закрепления специальных норм и процедур. Именно таковым должно быть поведение в ряде сфер профессиональной деятельности (адвокатура, суд, нотариат и др.). Э. Дюркгейм, обращая внимание на роль, которую играет данная характеристика, писал: "Для того чтобы профессиональная этика и право смогли утвердиться в различных экономических профессиях, нужно, стало быть, чтобы корпорация вместо неупорядоченного и аморфного агрегата, каковым она остается, стала или, точнее, вновь стала четко организованной группой, иначе говоря, общественным институтом" [4].
Институциональность профессиональной этики реализуется в разных формах:
– в формировании самосознания представителей определенной профессии, результатом которого становится осознание наличия у них единого предметного поля и необходимости совместного решения проблем, возникающих в его пределах. Интересы сообщества получают в этом случае превалирующее значение по отношению к личным соображениям и поиску элементарной выгоды;
– в объединении представителей конкретных профессий и создании соответствующих им организационных структур. Благодаря этому становятся возможными обсуждение совместных проблем и работа над их разрешением на национальном уровне (регулярно проводятся съезды адвокатов, нотариусов, судей). В последнее время аналогичные процессы происходят и на международном уровне (таковы, например, объединения адвокатов стран Европейского Сообщества или представителей Латинского нотариата);
– в закреплении профессиональных требований, имеющих в своей основе этическую природу, в законодательных актах (например, в законах о статусе судей, об адвокатской деятельности и адвокатуре, о прокуратуре), разнообразных кодексах профессиональной и служебной этики;
– в создании специализированных периодических изданий, что давно практикуется в странах Запада; на страницах этих изданий ведется живая дискуссия вокруг вопросов, представляющих интерес для профессионального сообщества. В последнее время эта тенденция нашла развитие и у нас: этические аспекты профессии юриста находят отражение на страницах журналов "Российская юстиция", "Нотариус", "Российский адвокат", "Российский судья" и иных подобных изданий;
– путем включения соответствующих дисциплин в учебные планы образовательных учреждений определенного профиля (например, профессиональная этика адвоката, нотариуса, судьи в юридическом вузе). Основы преподавания нравственных начал применительно к сфере судопроизводства были заложены знаменитым российским юристом и судебным деятелем Анатолием Федоровичем Кони (1844–1927). Именно ему принадлежит заслуга обращения к данной проблеме.
Следует отметить, что в России процесс институционализации норм профессиональной этики находится на начальной стадии. Это в значительной степени связано с тем, что в советское время указанной проблематике уделялось недостаточное внимание. Основной акцент при раскрытии профессиональных аспектов деятельности делался на необходимости следования требованиям социалистической морали, содержание которых применительно, например, к сфере юриспруденции подвергалось значительной политико-идеологической коррекции.
В наши дни приходится сталкиваться с попытками иного рода. В качестве примера приведем следующее характерное высказывание: "Правило предполагает наряду с правовыми инструкциями такие внешние кодексы поведения, как профессиональная этика для различных категорий работников. То есть здесь уже правило этикета адресуется не к человеку (с его изначальной свободой), а к его роли, к его маске, соответствующей его профессиональной функции" [5]. Позволим себе не согласиться с этим мнением по ряду пунктов.
На основании приведенного утверждения нетрудно убедиться, что авторы фактически отождествляют этикетные правила с требованиями профессиональной этики. Неправомерность такого подхода оказывается очевидной, исходя хотя бы уже из того, что в основе этикета лежат внешние проявления взаимоотношений между людьми, а в рассматриваемом нами случае – лиц, занятых в конкретном виде профессиональной деятельности. Так, судебным этикетом регламентируются формы поведения людей, оказавшихся в зале судебных заседаний. Это исторически устоявшиеся формы поведения, и их действительный смысл не всегда может быть понятен современному человеку. Однако за этим стоит опыт прошлого, и уважительное отношение к строго регламентированным требованиям судебного этикета оказывается отражением высокого общественного статуса суда.
В противоположность этикету нормы и принципы профессиональной этики заключают в себе непосредственно выраженный нравственный смысл и направленность на человека. Так, все требования врачебной этики во главу угла ставят интересы жизни и здоровья пациента. Самопожертвование, столь распространенное в среде медицинских работников, не может быть регламентировано никакими правилами, ибо имеет принципиально иную природу. Действиями судьи и адвоката руководит безусловное служение справедливости, стремление всеми силами способствовать установлению истины.
Совершенно очевидно, что все, с чем имеют дело профессионалы в той или иной сфере деятельности, наделено для них высоким смыслом. Иными словами, речь может идти об общественном служении, своего рода аскезе в соответствии с раз и навсегда избранным путем. Именно в этом заключено социальное назначение профессии, именно так, вопреки всем объективным трудностям, ее представители воспринимаются общественным мнением. Справедливо в связи со сказанным утверждение: "В медицинской, педагогической, правовой (и т.д.) деятельности от профессионала требуется не просто преодоление эгоизма и стремления к собственной выгоде, но внимательнейшее, скрупулезнейшее соблюдение интересов другого, такт, забота об улучшении его состояния, непричинении вреда, сохранение достоинства другого не в формальном, а в гуманистическом смысле. И не в силу симпатии, а иногда и вопреки антипатии, неприязни, брезгливости" [6].
Возражение совершенно иного рода мы находим у представителей классической этики, которые склонны утверждать, что в современном обществе мы наблюдаем торжество достигаемого социального эффекта, а вместе с ним и нравственно значимого результата, безотносительно к моральным мотивам, мере добродетельности или порочности людей. Логика рассуждений в рассматриваемом случае основывается на том, что сегодня определяющее значение получает практическая целесообразность, которая в этическом плане оказывается нейтральной. Социальные системы для своего успешного функционирования нуждаются в целесообразности, которая может быть реализована лишь при наличии четких, предельно формализованных правил. Здесь нет места для нравственных мотивов, добродетелей или чувств индивида.
В рамках указанного подхода дисциплина рассматривается как главное условие поддержания порядка и обеспечения целесообразности внутри социальной системы. Эта задача обеспечивается тем, что прежняя "этика добродетелей, замкнутая на мотивы", вытесняется "институциональной этикой, которая не зависит от содержательных мотивов", а ее эффективность обеспечивается жестко регламентированными требованиями, общеобязательными для каждого принадлежащего к ней человека [7]. С этой точки зрения профессиональная этика, какой бы сфере человеческой деятельности она ни принадлежала, оказывается чем-то совершенно иным, чем традиционная этика. Как будто можно представить, что в суде, адвокатуре и следствии действуют люди-роботы, автоматически подчиняющиеся требованиям, зафиксированным в законе или профессиональном этическом кодексе.
Любое установление способно описать лишь общие границы действий, ставит конкретное воплощение этих действий во всецелую зависимость от личности того, кому доверено воплощать их на практике. А. Ф. Кони по этому поводу замечает: "Правила для внешних деяний, в своем практическом осуществлении, неминуемо отражают на себе и внутренний строй души того, кто их осуществляет, ибо в каждом судебном действии, наряду с вопросом, что следует произвести, возникает не менее важный вопрос о том, как это произвести" [8]. Степень добродетельности оказывается в этом случае главным условием при отборе лиц, которым только и может быть доверено исполнение так называемых институциональных требований. Адвокат в своей повседневной деятельности может, с одной стороны, превысить меру, за которой защита обвиняемого превращается в оправдание преступления, а с другой – исполнять предписанные ему законом функции по минимуму, не прилагая к представлению интересов гражданина достаточных усилий. Речь, следовательно, в обоих случаях идет о нахождении своеобразной золотой середины, всецело определяемой нравственной добросовестностью человека.
Сказанное позволяет утверждать, что институциональная этика и этика добродетелей не отрицают, а, скорее, дополняют друг друга. Для профессионала, принимающего решение, нравственная мотивация столь же значима, как и для любого человека, делающего свой выбор и тем самым взваливающего на себя ношу моральной ответственности.
Представляется возможным утверждать, что корпоративность и институциональность – это две стороны, которыми профессиональная этика обращена вовне. Первая указывает на ее особый групповой характер в противоположность общечеловеческой природе морали, а вторая – на наличие у нее единого поля со сферой права. В известном смысле можно утверждать, что все они имеют общую направленность, взаимно дополняют друг друга. Это хорошо видно из тех функций, которые профессиональная этика выполняет в современном обществе.
[1] Реале Дж., Антисери Д. Западная философия от истоков до наших дней. Т. 1. Античность. СПб., 1994. С. 89.
[2] Реале Дж., Антисери Д. Указ. соч. С. 89.
[3] Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. Метод социологии. М., 1991. С. 9.
[4] Там же. С. 11.
[5] Букреев В. И., Римская И. Н. Этика права. М., 1998. С. 16.
[6] Протанская Е. С. Профессиональная этика. СПб., 2003. С. 13.
[7] Гусейнов А. А. Великие моралисты. М., 1995. С. 270.
[8] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. М., 1967. Т. 4. С. 49–50.
Лекция 7. СУДЕБНАЯ ЭТИКА
В результате освоения материала данной главы студент должен:
знать
• основные понятия, категории судебной этики;
• нормы и принципы, регулирующие поведение профессиональных участников судопроизводства;
уметь
• анализировать этически значимые обстоятельства, присущие процессу отправления правосудия;
• правильно сочетать методы правового и этического регулирования своего профессионального поведения;
владеть
• начальными навыками этически позитивного разрешения конфликтных ситуаций, возникающих при отправлении правосудия.
Краткий очерк истории судебной этики
Судебная этика – это сфера конкретизации общеморальных представлений применительно к осуществлению правосудия, а также формирующиеся в этом поле специфические нравственные регулятивы, которыми руководствуются профессиональные участники судопроизводства (судья, адвокат, прокурор и т.д.).
Авторство термина принадлежит А. Ф. Кони. В 1901 г. он написал вступительную лекцию к читавшемуся им в Александровском лицее учебному курсу, которая впоследствии получила название "Нравственные начала в уголовном процессе (общие черты судебной этики)", а в 1902 г. была опубликована в "Журнале министерства юстиции". Некоторые авторские добавления и развитие мысли применительно к постановке проблемы также обнаруживаются в другом докладе А. Ф. Кони – "Общие черты судебной
этики", с которым он выступил на заседании Московского психологического общества 22 декабря 1901 г. [1]
А. Ф. Кони обосновывал точку зрения, согласно которой значение судебной этики может выявляться в таких аспектах как: а) свод определенных норм, принципов, правил, регулирующих профессиональную деятельность в сфере права; б) живая практика и отношения, объективно складывающиеся между участниками судопроизводства; в) научная дисциплина, делающая этический аспект профессиональных требований и их применение предметом своего изучения; г) специальный учебный предмет, выступающий в качестве неотъемлемого элемента общей подготовки будущих юристов.
Несмотря на достаточно солидный стаж использования этого понятия в юридической теории и практике, отношение к нему продолжает оставаться неоднозначным.
В 20–50-х гг. XX столетия в отечественной литературе упорно насаждалось мнение, согласно которому никаких особых нравственных норм, отражающих специфику определенных видов профессиональной деятельности, быть не должно. Официальная точка зрения состояла в том, что социалистическое общество в условиях роста его социальной однородности порождает общие интересы, цели, нормы социального поведения людей. Наличие норм групповой морали, отражающих специфику социальных условий жизни и деятельности отдельных категорий граждан, а следовательно, и наличие у них особых целей, категорически отрицалось. Из подобного рода установок логически вытекал вывод, что представители различных профессий, в какой бы сфере общественной жизни они ни были заняты, должны руководствоваться исключительно нормами социалистической нравственности. Такова, в частности, была позиция А. Я. Вышинского, занимавшего в 1930-е гг. пост Генерального прокурора СССР.
Ситуация изменилась на рубеже 1960–1970-х гг. Видным ученым-правоведом советской эпохи М. С. Строговичем была вновь поднята проблема необходимости выделения судебной этики в особую научную и учебную дисциплину. Благодаря его усилиям и при личном участии была подготовлена одна из первых монографий, посвященных этому вопросу. В ней дано развернутое определение предмета указанной дисциплины. Для того чтобы получить об этом более полное представление, приведем его в полном объеме: "Судебная этика – это наука о применении норм морали, нравственности в специфических условиях деятельности судей, прокуроров, следователей, адвокатов, об осуществлении нравственных принципов и требований в расследовании и разрешении подведомственных суду уголовных дел" [2]. Свой вклад в разработку данной проблемы в разное время внесли А. Ф. Закомлистов, А. С. Кобликов, Л. П. Кокорев, Н. А. Комарова, Д. П. Котов, Н. А. Сидорова и др. В то же время, говоря о разработке проблематики судебной этики, следует иметь в виду, что позиция самого М. С. Строговича была противоречива.
Во-первых, он полагал, что судебная этика – это лишь наука о применении общих норм морали в специфических условиях деятельности юридических работников. Поэтому ни о каком видоизменении моральных требований применительно к профессиональной группе не может идти и речи.
Во-вторых, по его мнению, признание особых нравственных требований применительно к отдельным профессиям равнозначно ограничению или даже устранению применительно к этим видам юридической деятельности действия ряда общих норм нравственности.
В-третьих, он считал, что признание права на существование этих особых нравственных требований отразится падением уровня нравственных требований в жизни общества.
Имея в виду именно такого рода сомнения и предубеждения, Л. Д. Кокорев и Д. П. Котов двумя десятилетиями позднее писали: "Внимательный анализ профессиональных норм показывает, что они прежде всего возлагают на представителей той или иной профессии дополнительные нравственные обязанности, но ни в коем случае не дают им права нарушать какие-либо общие нравственные принципы и основные нормы" [3]. Н. А. Комарова и Н. А. Сидорова выделяют три специфические сферы, где проявляется регулятивное действие морали в сфере юриспруденции.
Во-первых, сферой прямого действия являются межличностные отношения, выходящие за рамки уголовно-процессуального и гражданско-процессуального регулирования. Таковы, например, отношение профессиональных участников (судьи, адвоката, прокурора) к людям, оказавшимся в силу разных причин вовлеченными в сферу судопроизводства.
Во-вторых, речь может идти об опосредованном регулировании – области проникновения морали в нормы действующего законодательства, включая его процессуальные ответвления (административное, гражданское, уголовное).
В-третьих, это сфера совместно-вспомогательного действия, когда мораль и право в его законодательной форме имеют один и тот же предмет регулирования, воздействуют на одни и те же отношения. Именно с этим мы сталкиваемся в деятельности юриста, чья профессиональная деятельность подвержена как правовому, так и этическому регулированию [4].
Прошедшие два десятилетия сопровождались заметной активизацией усилий в анализе проблем, возникающих в деятельности представителей разных юридических профессий (адвокат, следователь, судья), а также оживлением интереса к тому, как и каким образом частные нормы и правила подчиняются общим представлениям о назначении правосудия, роли справедливости и целях, служению которым посвящают себя юристы-профессионалы. Благодаря наличию судебной этики как особого юридического института становится возможным выявить единую нравственную природу требований, которыми руководствуются участники судебного процесса при всей кажущейся разнонаправленности их усилий.
В отечественной литературе наряду с категорией судебной этики можно встретить, например, термин профессиональная этика юриста. Анализ того, как и в каком контексте он употребляется исследователями, позволяет сделать ряд выводов.
Так, распространена точка зрения, согласно которой судебная этика отождествляется исключительно с нравственными требованиями, предъявляемыми к деятельности судьи, председательствующего в процессе. Такой подход оказывается прежде всего неприемлемым по причине неоправданного ограничения предметного поля, подверженного регулятивному воздействию судебной этики. Термин "профессиональная этика юриста" преимущественно акцентирует внимание на особенностях этической регуляции, присущей разным юридическим профессиям. Отсюда становятся возможными такие понятия, как адвокатская этика и этика судьи, а равно судейская этика, в центре внимания которых оказывается свод этических норм и правил, принадлежащих именно указанным профессиям. В своей совокупности они образуют перечень видов специализированной деятельности, которые могут быть отнесены к ведению профессиональной юридической этики.
Судебная этика выступает в рассматриваемом случае как родовое понятие. Именно судебная система есть та сфера, которая, объединяя усилия представителей различных юридических профессий, в концентрированной форме выражает идеи законности и порядка. Поэтому судебная этика выполняет интегрирующую функцию по отношению к усилиям всех специалистов, профессионально занятых в юриспруденции.
Профессиональные требования, которыми руководствуются юристы, нередко подаются как набор инструментальных правил, призванных способствовать быстрейшему достижению максимального результата при наименьшем вложении сил и средств. Однако такого рода подход, реализуемый в ряде сфер социальной деятельности (политика, управление, экономика), перестает действовать, как только мы вторгаемся в сферу действия права.
Еще А. Ф. Кони, стоявший у истоков нового направления, прозорливо указывал, что будущим правоведам "следует изучать не только судебную технику и судебную практику, но и судебную этику, как учение о приложении общих понятий о нравственности к той или другой отрасли специальной судебной деятельности" [5]. Прошедшие десятилетия подтвердили его правоту. Здесь нет и не может быть простых и экономных решений. В сферу ответственности юриста, какова бы ни была его специализация, входят вопросы жизни и здоровья, определения будущей судьбы, защиты чести и достоинства, отстаивания интересов конкретных людей. Нравственным содержанием проникнуты основополагающие принципы правосудия – справедливость, независимость, беспристрастность. Вне этих принципов не может быть понят высокий смысл того, чему служит юрист, посвящая этому призванию нередко всю свою жизнь.
Сказанное позволяет нам сделать несколько предварительных выводов.
Во-первых, судебная система, объединяя усилия представителей различных юридических профессий, в концентрированной форме выражает идеи справедливости, законности, порядка. Поэтому судебная этика выполняет интегрирующую роль по отношению к усилиям всех, кто профессионально занят юриспруденцией.
Во-вторых, судебная этика, адаптируя моральные представления к сфере действия права, способствует формированию специфических нравственных требований. Это, например, обеспечение справедливости и всесторонности при рассмотрении дела судьей, соблюдение конфиденциальности в повседневной практике адвоката и нотариуса и т.д.
В-третьих, нормы судебной этики должны распространяться не только на уголовное, но и на гражданское судопроизводство. Это отвечает тенденциям роста гражданского оборота в условиях становления политической демократии и формирования рыночного хозяйства. Сказанное подтверждается деятельностью адвокатов, специализирующихся в сфере гражданских правоотношений, и ролью нотариата, социальная значимость которого объективно будет повышаться.
Нравственные требования, обращенные к участникам судопроизводства, считает В. В. Леоненко, могут быть классифицированы по степени вовлеченности их (участников) в процесс [6]. Среди них он выделяет: а) тех, для кого судебная деятельность является постоянной профессиональной обязанностью (адвокат, прокурор, судья); б) экспертов, которые, имея специальные профессиональные познания, могут периодически привлекаться к участию в судебных заседаниях; в) лиц, для которых участие в судебных процессах носит временный характер (присяжные); г) граждан, участвующих в судебном разбирательстве эпизодически (свидетели, правозащитники, представители общественных организаций и др.).
Наивысшей значимостью нормы и принципы судебной этики обладают для представителей первой группы, так как именно они профессионально заняты в данной сфере деятельности. К ним, их моральному облику, профессиональному и внеслужебному поведению предъявляются близкие по характеру нравственные требования.
[1] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. М., 1967. Т. 4. С. 33–69; Традиции адвокатской этики: Избранные труды российских и французских адвокатов (XIX – начало XX в.). СПб., 2004. С. 131-168.
[2] Проблемы судебной этики / под ред. М. С. Строговича. М„ 1974. С. 13.
[3] Кокорев Л. Д., Котов Д. П. Этика уголовного процесса. Воронеж, 1993. С. 12.
[4] Комарова Н. А., Сидорова Н. А. Судебная этика. СПб., 1993. С. 4–5.
[5] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 4. С. 59.
[6] Леоненко В. В. Профессиональная этика участников уголовного судопроизводства. Киев, 1981. С. 35.
Принципы судебной этики
К профессиональным этическим принципам, которые определяют как общую направленность правосудия, так и действия лиц, занятых в его отправлении, относятся справедливость, беспристрастность, независимость. Они имеют важное воспитательное и регулятивное значение, а также способствуют формированию профессионального мировоззрения юриста. Однако содержание и формы их проявления могут существенно различаться в зависимости от специфики функций, выполняемых теми или иными представителями юридического сообщества.
В юридической и философской литературе справедливость обоснованно рассматривается как основополагающий принцип, определяющий само назначение и роль правосудия в жизни людей. В регулятивном аспекте можно говорить о нем как одном из важнейших элементов, ценностей индивидуального и общественного нравственного сознания, в котором отражается представление о должном распределении между людьми прав и обязанностей, деяний и воздаяния за них, достоинств и вознаграждения. Положение, при котором достигается определенная гармония, мы называем справедливым; при несоответствии же указанных параметров принято говорить о несправедливости.
На протяжении всего периода истории общественной мысли понятие справедливости неизменно связывалось с представлением об этическом статусе ценности человека и его жизни в ряду иных базовых ценностей морали.
Основы понимания справедливости были заложены еще в Античности в философском учении Аристотеля. В своих представлениях древнегреческий мыслитель исходил из различия, существующего между двумя основными формами справедливости – распределительной (дистрибутивной) и уравнивающей (ретрибутивной).
Распределительная справедливость определяется тем, что в обществе существует необходимость учитывать заслуги каждого человека. Блага, будь то богатство и власть или же почести и слава, всегда дефицитны; по своей природе они не могут быть в равной мере распределены между всеми людьми. Именно поэтому так важно выработать некий регулятивный принцип, руководствуясь которым, мы могли бы адекватно оценить степень заслуг каждого и воздать ему по его заслугам. Распределительная справедливость, таким образом, придает легитимный характер существующему неравенству, основополагающее правило которого состоит в том, чтобы все "делить по достоинству". Тот человек, чей вклад признается обществом бо́льшим, получает соответствующее вознаграждение, и, наоборот, меньшие усилия должны, согласно установленному порядку, оцениваться по минимуму. Блага, попадающие в этом случае в распоряжение индивидов, принято рассматривать как частные. С ними люди могут совершать любые действия, согласуемые с разрешительным характером права и морали. Они отличаются от тех благ, которые могут принадлежать лишь всем людям сообща (например, окружающая нас природа). Поэтому в отношении последних должно действовать некоторое согласие, за пределами которого вступают в силу разнообразные запреты.
Уравнивающая справедливость, по Аристотелю, находит свое выражение в необходимой соразмерности выгоды и ущерба. С одной стороны, он распространяет ее действие на сферу рыночных отношений, где изначально осуществляются обмен и продажа товаров по их объективной стоимости. Здесь не имеет значения, кто ты, поскольку за основу принимается исключительно сложившаяся на данный момент оценка результатов труда разных производителей. С другой стороны, тот же принцип Аристотель фактически применяет к области уголовных наказаний, где все лица, совершившие преступление, оказываются в равном положении перед законом. Цель деятельности судьи как представителя государства заключается в том, чтобы возместить пострадавшей стороне понесенный ею ущерб посредством назначения виновнику наказания, соразмерного совершенному деянию. Тем самым постфактум достигается восстановление утраченного исходного порядка, необходимого баланса прав и обязанностей, сложившегося в отношениях между людьми в данный период.
Применительно к сфере судопроизводства на первое место, как правило, выходит именно уравнивающая необходимость, содержание которой состоит в неотвратимости возмездия за совершенное. Она ставит граждан в равное правовое положение, а потому правосудие вершится, невзирая на лица, социальное положение, служебный или имущественный статус, которым обладает тот или иной человек в обществе и государстве. Требование справедливости означает в этом контексте всестороннее и непредвзятое рассмотрение конкретного дела, независимо от каких-либо обстоятельств, в судебном заседании, где только и может быть определена конкретная вина либо отсутствие таковой у подсудимого. Требование справедливости распространяется не только на судопроизводство по уголовным, но также и по гражданским делам. Участники гражданского оборота изначально равны в своем юридическом статусе и в этом качестве вправе рассчитывать на справедливое разбирательство своего спора в суде.
При отсутствии четко очерченных и получивших закрепление критериев ее оценки справедливость как равенство нередко получает избирательный характер, тождественный произволу. Таково, например, изъятие определенных прав у разных категорий граждан СССР в 1920–1930-е гг., впоследствии смягченное и в модифицированном виде дожившее до конца 1980-х гг. в виде ограничения большинства свобод (передвижения, информации, слова, собраний и т.п.) для подавляющей части населения нашей страны. Соответственно, и распределительная справедливость получает ограниченную сферу обращения: нравственное признание обретают лишь те усилия, которые санкционированы свыше государством либо иным субъектом политического управления, тогда как не получившие предварительного одобрения могут иметь своим следствием наказание.
Справедливость в повседневной жизни часто выступает как моральное качество, присущее конкретному человеку. Оно означает, что индивид обладает способностью соотносить разного рода явления с точки зрения распределения добра и зла и следует этому в своих поступках. Это качество оказывается особенно важным в профессиональной деятельности юриста. Объектом направленности его усилий выступают люди, а это налагает дополнительную ответственность. Статья 2.7 разд. II Профессионального кодекса нотариусов РФ в качестве одной из основных заповедей провозглашает: "Руководствуйся справедливостью". Аналогичные установления содержатся в этических кодексах ряда иных корпоративных сообществ, образованных юристами-профессионалами.
В зависимости от особенностей положения, которое объективно занимает та или иная процессуальная фигура, содержание принципа справедливости будет существенно меняться. Так, для судьи при условии обеспечения гарантий состязательности процесса справедливость устанавливается, исходя из аргументов защиты и обвинения. Судья и присяжные должны руководствоваться только тем, что реально установлено, доказано, подтверждается представленными материалами и показаниями свидетелей. Никакие иные субъективные либо привходящие извне мотивы не должны иметь здесь места.
В деятельности адвоката справедливость обретает значение через отстаивание гражданских прав конкретного человека. Несомненно, что указанный мотив в идеале должен выступать главной движущей силой, которая направляет его действия на достижение законной и нравственно позитивной цели. Здесь мы имеем дело с оборотной стороной известного правового принципа, получившего закрепление в Конституции РФ: "Каждому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи" (ч. 1 ст. 48). Правовая защищенность граждан соответствует содержанию принципа справедливости, и в этом случае можно утверждать, что единственная цель профессиональной адвокатской деятельности получает санкцию на свое осуществление со стороны общественной морали.
Неоднократно предпринимавшиеся два последних десятилетия попытки реформирования российской судебной системы неизменно ставят законодателей и теоретиков права перед проблемой обеспечения справедливости судопроизводства. Последнее, в частности, может осуществляться как через повышение этических требований, предъявляемых ко всем профессиональным участникам судопроизводства, так и путем усиления нравственной составляющей основ современного судопроизводства.
Принцип беспристрастности, во-первых, выступает важным условием достижения целей в осуществлении правосудия, а во-вторых, им подкрепляется требование справедливости, что может быть гарантировано лишь при условии непредвзятого и объективного рассмотрения того или иного дела в суде. В русском языке значение слова "беспристрастный" буквально определяется как не обнаруживающий пристрастия, т.е. справедливый.
Беспристрастность есть результат следования путем справедливости, достигаемой посредством соотнесения меры деяний и воздаяния за них. Она обеспечивается тем, что для правосудия не существует каких-либо необоснованных предпочтений и привходящих интересов, мнений. Именно поэтому мы говорим о равенстве всех перед законом. Однако для реализации этого положения оказывается необходимым, чтобы тот, кому доверено вершить правосудие, руководствовался исключительно стремлением к установлению истины, часто понимаемой как правда жизни. Статья 6 ГПК РФ, в частности, декларирует осуществление правосудия "на началах равенства перед законом и судом всех граждан независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям и других обстоятельств". А ст. 12 ГПК РФ содержит следующую формулировку целей судебной деятельности: "Суд, сохраняя независимость, объективность и беспристрастность... создает условия для всестороннего и полного исследования доказательств, установления фактических обстоятельств и правильного применения законодательства при рассмотрении и разрешении гражданских дел".
На практике нарушение указанного правового и в своей основе нравственного требования может выступать в двух основных формах. Сюда, как правило, относится необоснованное проявление предпочтений и благосклонности по отношению к одной из сторон процесса, а равно – заведомое предубеждение и предвзятость против другой. Так, в уголовном процессе это может быть как открытое, так и до некоторой степени неявно выраженное расположение к позиции государственного обвинения, которую представляет прокуратура. В гражданском судопроизводстве и арбитражном процессе, к сожалению, нередки случаи необъяснимого благоволения судьи по отношению к интересам государственных либо муниципальных органов власти, а так же лицам, имеющим какое-либо отношение к данным структурам.
Показательно, что законодатель в ряде законодательных актов предусмотрел специальные условия, соблюдение которых способствовало бы беспристрастному, а вместе с тем справедливому, рассмотрению дел. Так, ГПК РФ в интересах обеспечения всесторонности и беспристрастности предусматривает несколько оснований для отвода судей и иных профессиональных участников судопроизводства.
Во-первых, это невозможность для судьи участвовать в рассмотрении дела и его отвод по причине того, что он "лично, прямо или косвенно заинтересован в исходе дела либо имеются иные обстоятельства, вызывающие сомнение в его объективности и беспристрастности" (ч. 3 ст. 16 ГПК РФ).
Во-вторых, недопустимо участие в процессе мирового судьи, а также судьи, если на предыдущем рассмотрении данного дела он "участвовал в нем в качестве прокурора, секретаря судебного заседания, представителя, свидетеля, эксперта, специалиста, переводчика" (ч. 1 ст. 16 ГПК РФ).
В-третьих, аналогичным образом разрешается ситуация в том случае, если судья "является родственником или свойственником кого-либо из лиц, участвующих в деле, либо их представителей" (ч. 2 ст. 16 ГПК РФ). Последнее обстоятельство имеет значение уже не только чисто юридическое, но также несет значительную долю этической нагрузки.
То же относится к прокурору (ст. 18 ГПК РФ).
Перечисленные условия могут показаться чем-то малозначительным, не играющим сколько-нибудь значительной роли в судьбе человека. Однако такое впечатление будет слишком поверхностным. При нормальном течении процесса отправления правосудия важность гарантий справедливого и беспристрастного рассмотрения дел не ощущается большинством граждан. Указанная проблема становится исключительно актуальной, как только у граждан возникает малейшее сомнение в обоснованности судебного решения. Поэтому на практике беспристрастность всегда определяется необходимостью обеспечения независимости судопроизводства от иных привходящих факторов и обстоятельств.
Принцип независимости в чистом виде применяется лишь в сфере судопроизводства. В буквальном смысле слова он означает, что правосудие осуществляется свободно от какого-либо или чьего-либо влияния извне. В равной степени это касается как этического, так и сугубо юридического аспектов проблемы. Показательно, что в странах с устоявшейся судебной системой исключительное значение придают именно обеспечению независимости в деятельности любого представителя юридической профессии. Вот как, например, формулирует свою мысль Раймон Муллерат, президент Совета коллегий адвокатов и юридических обществ Европейского Союза:
"Свободное сообщество и свободные люди не могут существовать без компетентных и независимых юристов.
Без независимых юристов не может быть беспристрастных судей.
Независимость – это квинтэссенция юридической деятельности" [1].
Независимость следует рассматривать в качестве универсального всеобщего принципа, распространяемого как на деятельность любого представителя юридической профессии, так и на сферу юриспруденции в целом. При этом независимость судебной власти особо оговаривается в Конституции РФ: "судьи независимы и подчиняются только Конституции Российской Федерации и федеральному закону" (ч. 1 ст. 120); ряде иных федеральных законодательных актов. В более широком смысле принято говорить о независимости суда относительно двух других ветвей власти – законодательной и исполнительной. В более узком, повседневном значении принцип независимости суда означает, что никто не вправе вмешиваться в осуществление правосудия, диктовать какие-либо условия или давать распоряжения любому из участников судебного процесса. Соответственно, не имеют значения цели и мотивы, которыми руководствуются лица, пытающиеся оказать давление на правосудие.
Вопросы обеспечения независимости судебной власти и тех, кто непосредственно участвует в ее отправлении, многократно конкретизированы в действующем законодательстве. Например, в ГПК РФ не только оговаривается собственно сам принцип независимости судебной власти и правовые гарантии ее практического обеспечения. Здесь в ст. 8 сказано: "Судьи рассматривают и разрешают гражданские дела в условиях, исключающих постороннее на них воздействие". Федеральный конституционный закон "О судебной системе Российской Федерации" относит к числу лиц, которым при отправлении судебных функций гарантируется независимость, судей, присяжных, народных и арбитражных заседателей (ч. 2 ст. 5).
Суд самостоятелен и независим в своих решениях. Поэтому законодатель особо предусмотрел меры, направленные на охрану его от любых противоправных посягательств, вмешательства в работу по осуществлению правосудия. В УК РФ включена гл. 31 "Преступления против правосудия". Она оговаривает достаточно широкий круг деяний, совершение которых в этой сфере может представлять большую общественную опасность.
Требование обеспечения независимости судебных решений распространяется практически на всех, кто занят юридической деятельностью, осуществляется ли она непосредственно в сфере судопроизводства (адвокат, государственный обвинитель, судья) или же за ее пределами (нотариус, следователь, юрисконсульт). Процессуальная независимость профессиональной деятельности юриста обеспечивается постольку, поскольку она осуществляется в правовом поле, строго соответствует требованиям закона.
Независимость в профессиональной деятельности юриста в более общем плане оказывается не только условием успешности его деятельности, но и способствует обеспечению действительно беспристрастного и, следовательно, единственно справедливого подхода к любому делу. Именно таким образом оно воспринимается общественным мнением, получая соответствующую моральную санкцию. Правовое регулирование может быть эффективно лишь при условии, что в обществе действуют по-настоящему независимые юристы, которые в своей деятельности руководствуются исключительно требованиями закона и соотносят преследуемые интересы с требованиями профессиональной этики. Эта задача актуальна вне зависимости от того, обладает ли общество богатыми устоявшимися традициями в данной сфере или же переживает затянувшийся процесс становления правового государства [2].
[1] Муллерат Р. Независимость – основной принцип юридической этики // Профессиональная этика юриста. Адвокатская этика. СПб., 2002. С. 13.
[2] См.: Грибакин А. В. Понятие юридического закона как парадигма философии права // Бизнес, менеджмент и право. 2011. № 1.
Обвинительный уклон в уголовном процессе
Проблема обвинительного уклона в судопроизводстве, которая, как правило, оспаривается судьями, представителями органов следствия и прокуратуры, относится к числу вопросов, которые на деле не могут не волновать думающую часть общества. Обращение к юридической литературе рубежа XIX–XX вв. показывает, что уже в то время представители отечественной юриспруденции уделяли большое внимание преодолению этого феномена. Судебная реформа 1864 г., которая сегодня может служить образцом реформирования системы судопроизводства, лишь ослабила, но не смогла его в полной мере изжить.
Еще А. Ф. Кони указывал на зависимость, существующую между общественными условиями, при которых отправляется правосудие, и целями, которые оно, соответственно этим условиям, ставит. Укажем наиболее значимые здесь, с нашей точки зрения, моменты. В своей знаменитой работе "Нравственные начала в уголовном процессе" А. Ф. Кони писал следующее: "Таким образом изучение судопроизводства... должно распадаться на изучение: а) необходимых свойств этой деятельности... б) необходимых условий этой деятельности и в) поведения судьи по отношению к лицам, с которыми он приходит в соприкосновение вследствие своей деятельности" [1]. В данном случае нас интересует то обстоятельство, что речь идет об условиях именно общественных, которые и определяют как свойства этой деятельности в ту или иную историческую эпоху, так и само поведение судьи, конечную направленность его усилий.
А. Ф. Кони прослеживает, как и в каком направлении развивается судопроизводство в связи с эволюцией общества и общественными нравами. Он выделяет три основных исторических периода, соответствующих Античности, Средневековью и Новому времени. Прослеживая эволюцию нравственных начал в судопроизводстве, знаменитый правовед указывает на присущие первому периоду начала состязательности участвующих сторон, публичности, гласности. Второй период, наоборот, характеризуют судебное следствие, закрытость, письменность (письменное закрепление признания подсудимого), канцелярская тайна. Наконец, на третьем этапе наступает возвращение к началам состязательности защиты и обвинения, равноправия участвующих сторон, что дополняется судом присяжных.
Следует отметить, что характеристика, которую ученый дал определенным этапам развития судопроизводства, нашла свое закрепление в современной литературе. Так, И. В. Решетникова указывает, что "исторически сложились две системы отправления правосудия – инквизиционная, или следственная (inquisitorial), и состязательная, или система противоборства сторон (adversarial)". Первая хотя и носит достаточно устрашающий характер, в действительности не означает ничего иного, как то, что "судья при рассмотрении дела как бы играет роль следователя" [2]. Наоборот, в рамках состязательного процесса активную роль играют как раз стороны, противоборствующие в процессе (защита и обвинение, истец и ответчик). Именно им принадлежит право сбора доказательств, их представление в суд; они же проводят перекрестный допрос свидетелей и т.д. Противоборство сторон в состязательном процессе получило наименование судебного поединка. Исторически сложившиеся формы отправления правосудия получили закрепление: первая – преимущественно в странах континентальной Европы, где распространен романо-германский тип права; вторая – в Англии и США, а также других странах общего права.
Инквизиционная система правосудия существенно изменилась с тех времен, которые ее породили и сделали именем нарицательным. Однако А. Ф. Кони отмечает некоторые существенные черты, позволяющие составить представление о целях, которые первоначально ею преследовались, и путях достижения указанных целей. Именно эти черты, как представляется, способствовали формированию так называемого обвинительного уклона, не изжитого по сию пору. Укажем две ее характерные особенности.
Во-первых, "судья, определяя, на чьей стороне истина, не исследует вины и не основывает своего приговора на сопоставлении и взвешивании внутренней силы доказательств". Здесь господствует односторонность, предвзятость, а в известной степени и безразличие к аргументам, говорящим в пользу подсудимого. И сам суд, и следствие, по сути, являющееся его органом, "начинают разыскивать доказательства преступления и доискиваться виновности подсудимого" [3]. Все средства, пути ведут к одному – получить доказательство того, что человек, находящийся на скамье подсудимых, виноват. Истина здесь заведомо предопределена. О независимости же суда говорить не приходится, поскольку выполняется заказ исполнительной власти: розыск ведьм и колдунов, религиозных еретиков и врагов парода, – все это звенья одной цепи. Хорошо но этому поводу сказал в свое время баснописец И. А. Крылов:
"Ах, я чем виноват?" – "Молчи! Устал я слушать,
Досуг мне разбирать вины твои, щенок!
Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать". –
Сказал и в темный лес ягненка поволок.
(Басня "Волк и ягненок")
Во-вторых, система доказательств в рассматриваемом случае сосредоточивается на показаниях и прежде всего на собственном признании и самооговоре гражданина. В основе этого лежит чувство страха, вызываемое усиленной психологической обработкой человека, а нередко и просто применением пыток. Не подлежит сомнению, что использование такого рода средства характерно не только для традиционного общества при недостаточном развитом осознании гражданами своих личных прав, нередко санкционировании со стороны религии и церкви, отсутствии каких-либо правовых гарантий обеспечения и уважения этих прав со стороны государства. Двадцатое столетие и начало текущего продемонстрировали, что такая ситуация не является чем-то отжившим. Даже в странах Запада, где в рамках уголовного процесса существует детализированная система всевозможных сдержек и противовесов, периодически случаются нарушения прав граждан правоохранительными органами. Между тем к практике самооговора, который в дальнейшем ложится в основу судебного приговора, охотно прибегают разного рода диктатуры, тоталитарные и авторитарные режимы. Мысль, приписываемая Андрею Януарьевичу Вышинскому (1883–1954), который в 1933–1939 гг. занимал пост Генерального прокурора СССР, гласит: "Признание – царица доказательств". Характерно, что представители цивилизованного Запада, приезжавшие на показательные процессы конца 1930-х гг., например немецкий писатель Лион Фейхтвангер, даже и не подозревали, какой ценой были добыты признания, с которыми выступали на суде высокопоставленные "враги народа". Пытки, угрозы и самооговор были необходимыми элементами этой неправосудной системы.
Сегодня в России вопрос о том, какими методами действуют правоохранители, стоит ничуть не менее остро. Так, известно, что уже на стадии задержания широко практикуются пытки. К последним вовсе не обязательно относятся побои, применение физического насилия. Широко, например, распространены разнообразные способы психологического давления. Таковы угрозы применить физическое и сексуальное насилие, создание атмосферы страха, опасения по поводу возможного преследования членов семьи. В настоящую пытку, сопровождаемую издательствами и унижениями личного достоинства, нередко превращается содержание гражданина в следственном изоляторе. Сюда следует отнести как сами условия изолятора (антисанитария, отсутствие нормального питания и возможности получить медицинскую помощь), так и намеренное помещение подследственного в так называемую пресс-хату, карцер, угроза перевести в камеру к "опущенным" и т.п.
Укорененность обвинительного уклона в отечественном судопроизводстве достаточно высока. Это находит выражение не только в правовой базе, которая может быть изменена волевым актом властвующего субъекта. Более значимы, как нам представляется: а) традиции и обычаи, практикуемые в юридическом сообществе; б) состояние правового и нравственного сознания людей, профессионально занятых в сфере юриспруденции; в) господствующие на данный момент в обществе мнения и представления относительно роли права, – все то, что принято относить к сфере так называемого живого права. Показательны в этой связи данные, полученные в середине 1990-х гг. группой исследователей во главе с А. Ю. Панасюком, относительно профессионально-психологических установок судей, прокуроров и адвокатов [4].
Используя тест СОУЛ (система оценочных установок личности), ученые попытались выявить те позиции и взгляды, которые действительно влияют на поведение исследуемых лиц, хотя и необязательно осознаются ими. В рамках тестирования определялось отношение (положительное или отрицательное) различных групп юристов к объектам, к которым у большинства людей одинаково выраженное отношение (позитивное – например, друг, солнце; негативное – враг, тяжелая болезнь), с которыми испытуемые себя отождествляют (судья, человек), а также так или иначе связанными с судебным процессом. Примерно у 80% принявших участие в исследовании судей было выявлено негативное отношение к подсудимому. При этом "33% испытуемых относятся к подсудимому более негативно, чем к врагу, 21% – более негативно, чем к преступнику". Исследование также обозначило резко негативное отношение к подсудимому у группы прокуроров и, что более удивительно, негативная установка на подсудимого у адвокатов, хотя она и выражена слабее, чем у судей, и тем более у прокуроров [5].
Обвинительный уклон в разной степени может проявляться в деятельности и судьи, и государственного обвинителя, и следователя, и даже адвоката. Роль судьи будет рассмотрена в следующей главе. Здесь же отметим, что вне зависимости от того, каких бы высоких нравственных принципов и убеждений ни был этот человек, определяющую роль играют общественные условия, при которых ему приходится осуществлять свою профессиональную деятельность, те задачи, решение которых вменяет ему в обязанность законодатель. Не менее значима и противоречива применительно к современному российскому контексту функция, исполняемая прокурором в ходе судебного процесса.
А. Ф. Кони, рассуждая о соотношении правовых и нравственных начал уголовного процесса и роли в нем государственного обвинителя, писал: "Основные черты слагающегося русского типа обвинителя суть... спокойствие, отсутствие личного озлобления против подсудимого, опрятность приемов обвинения, чуждая и возбуждению страстей, и искажению данных дела, и, наконец, что весьма важно, полное отсутствие лицедейства в голосе, в жесте и в способе держать себя на суде". Ученый, в частности, усматривал "элемент беспристрастия", "обязанность прокурора отказываться от обвинения в тех случаях, когда он найдет оправдания подсудимого уважительными, и заявлять о том суду но совести" [6]. Этим подкрепляется высокий авторитет прокуратуры как органа, стоящего на страже закона.
В советский период указанные традиции были в основном утрачены. Сомнение в виновности подследственного или же подсудимого было чревато для работника прокуратуры самыми серьезными последствиями, а в определенный период времени и опасно для жизни (преимущественно в период массовых репрессий). Да и в наше время согласие с защитой и, соответственно, отказ от обвинения таит для того, кто отважится на это, множество опасностей. Так, по делу полковника Буданова (2002) аргументированная государственным обвинителем, хотя и небезусловная, точка зрения о невиновности подсудимого привела к неожиданному выводу его из процесса по причине "ухода на пенсию".
Основы такой ситуации, присущей отечественному уголовному процессу, были заложены задолго до сталинского правления. Уже в деятельности создателя советского государства можно найти все необходимые предпосылки, которые в полной мере проявили себя в последующем. Так. В. И. Ленин вменял обвинителю в обязанность "разнести вдрызг, осмеять и опозорить" преступление и преступника и в то же время "поставить обвинение разумно, правильно, в меру" [7]. Как сочетаются первое и второе, ответить будет весьма затруднительно. На практике речь может идти о предвзятости и попрании презумпции невиновности, публичном унижении человеческого достоинства.
Поскольку прокуратура, по сути, наиболее близка сфере исполнительной власти, и сам работник прокуратуры находится на государственной службе, велика вероятность манипулирования им, а с его стороны – проявления явного либо неосознанного стремления встать на сторону власти. Между тем формы и методы работы, применяемые следствием, прокуратурой, иными правоохранительными органами, задают определенную направленность и предзаданность результатам рассмотрения в суде конкретного уголовного дела, а также и процессу правосудия в целом.
[1] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 4. С. 35.
[2] Решетникова И. В. Доказательственное право Англии и США. Екатеринбург, 1997. С. 20, 29.
[3] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 4. С. 36–37.
[4] Панасюк А. Ю. Судебная психология. М., 2007. С. 54–67.
[5] Там же. С. 64, 67.
[6] Кони А. Ф. Собрание сочинений: в 8 т. Т. 4. С. 61, 62.
[7] Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 54. С. 88.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 1219; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!