Комплексные судебно-психиатрические экспертизы

ФГУ “Государственный научный центр

Социальной и судебной психиатрии им. В.П.Сербского

Федерального агентства по здравоохранению

и социальному развитию”

 

Подготовка следователем материалов

Для судебно-психиатрической экспертизы

Практическое пособие

Издание пятое,

Исправленное и дополненное

Москва - 2010

 

 

 

УДК 616.89

ББК 56.14

    П44

 

Практическое пособие подготовлено сотрудниками Государственного научного центра социальной и судебной психиатрии им. В.П. Сербского – академиком РАМН, доктором медицинских наук, профессором Т.Б. Дмитриевой, кандидатом юридических наук С.Н. Шишковым,  кандидатом медицинских наук  Е.Я. Щукиной, доктором медицинских наук  Е.В. Макушкиным, доктором медицинских наук, профессором А.А. Ткаченко, доктором психологических наук Ф.С. Сафуановым, доктором психологических наук Е.Г. Дозорцевой.

 

 

П44 Дмитриева Т.Б., Шишков С.Н., Щукина Е.Я., Макушкин Е.В., Ткаченко А.А., Сафуанов Ф.С., Дозорцева Е.Г. Подготовка следователем материалов для судебно-психиатрической экспертизы: Практическое пособие. – М.:ГНЦССП им. В.П. Сербского, 2010.– … с.

 

В пособии изложен порядок подготовки материалов, предоставляемых экспертам следователем, назначившим судебно-психиатрическую экспертизу. Перечислен их набор, описаны способы процессуального оформления документов, а также предварительного изучения и оценки их следователем. Предложены формулировки наиболее часто встречающихся в современной следственной практике вопросов, которые ставятся перед экспертами-психиатрами при экспертизе обвиняемого, потерпевшего, свидетеля.

Первое издание пособия вышло в свет в 1995 г., второе – в 1999 г., третье – в 2002 г., четвертое – в 2006 г. В пятом, настоящем издании учтены изменения, произошедшие за это время в российском законодательстве, уточнены формулировки вопросов, задаваемых экспертам следователями.

Для следователей, прокуроров, адвокатов и судей, руководителей государственных судебно-психиатрических учреждений (подразделений), судебно-психиатрических экспертов и экспертов других специальностей, участвующих в производстве судебно-психиатрических экспертиз.

 

ISBN …                                                                               ББК …

 

© Т.Б. Дмитриева и группа авторов, 2010.

© ФГУ “ГНЦ ССП Росздрава”, 2010.

Каждая назначаемая следователем судебно-психиатрическая экспертиза должна быть им тщательно подготовлена. От качества подготовительной работы во многом зависят полнота и всесторонность предстоящего экспертного исследования, надежность экспертных выводов. Целый ряд необходимых для успешного проведения экспертизы действий вправе совершать только следователь, который не может перекладывать их на экспертов. Сказанное прежде всего касается материалов, подлежащих экспертному исследованию. Самостоятельно их собирать эксперты неправомочны (п.2 ч.4 ст.57 УПК; ч.11 ст.16 Федерального Закона “О государственной судебно-экспертной деятельности в Российской Федерации” от 31.05.2001 №73-ФЗ [1]).

Подготовительная деятельность следователя в немалой степени определяется характером оснований назначаемой экспертизы. Судебно-психиатрическая экспертиза на предварительном следствии назначается при возникновении у следователя сомнений в психической полноценности обвиняемого, подозреваемого, потерпевшего или свидетеля.

Сомнение в психической полноценности означает, что следователь получил данные, которые свидетельствуют или могут свидетельствовать о наличии у кого-либо из перечисленных участников процесса (в первую очередь обвиняемого) болезненного нарушения психики. Эти болезненные нарушения, именуемые психическими расстройствами, изучаются самостоятельной медицинской дисциплиной – психиатрией. Потребность в специальных психиатрических знаниях при установлении психических расстройств в уголовном процессе обусловливает, согласно ч.1 ст.57 УПК и ст.2 ФЗ, необходимость назначения судебно-психиатрической экспертизы.

Понятие “психическое расстройство” является предельно широким для обозначения болезненных психических нарушений. Оно охватывает все их разновидности, упоминаемые в уголовном и уголовно-процессуальном законодательстве, такие, как хроническое психическое расстройство, временное психическое расстройство, слабоумие и другие.

При отсутствии сомнения в психической полноценности, т.е. подозрения на наличие психического расстройства, судебно-психиатрическая экспертиза участника процесса не должна назначаться.

Состояния человека, не связанные с психическими расстройствами, не могут входить и не входят в понятие компетентности психиатров судебно-психиатрических экспертов. К примеру, наличие или отсутствие особых психических состояний, не относящихся к категории болезненных – аффекта, острых эмоциональных реакций страха, растерянности и т.п. Если их установление необходимо для правильного разрешения уголовного дела, то следует назначать судебно-психологическую либо комплексную психолого-психиатрическую экспертизу [2].

Сомнение в психической полноценности лица может вызываться разными обстоятельствами. В первую очередь, это данные о том, что лицо находилось под наблюдением психиатров по поводу психического расстройства. Кроме того, это свидетельства странного, необычного, неадекватного ситуации поведения участника процесса. О таком его поведении следователь может узнать от других участников процесса в ходе допросов, очных ставок, из заявлений, ходатайств и т.п., из немедицинской документации (характеристики, личного дела обвиняемого, содержащегося под стражей), а также из собственных наблюдений за поведением лица в процессе участия последнего в следственных действиях. Наконец, лицо само может сообщить следователю о своем болезненном состоянии.

В зависимости от конкретных обстоятельств, вызвавших сомнение в психической полноценности данного субъекта, следователь должен запланировать и осуществить действия по подготовке предстоящей судебно-психиатрической экспертизы.

Если основанием для возникновения сомнений в психической полноценности лица послужили сведения о его нахождении под наблюдением психиатра, то следователь обязан принять меры, необходимые для изъятия медицинской документации из соответствующих психиатрических учреждений.

Основным учреждением такого рода является психоневрологический диспансер (или кабинет) по месту жительства гражданина. Диспансер – не просто амбулаторное психиатрическое учреждение, обслуживающее определенную территорию, куда граждане обращаются за психиатрической помощью наиболее часто. В диспансере имеются также данные об оказании психиатрической помощи другими психиатрическими учреждениями (психиатрическими больницами, психиатрическими отделениями общесоматических больниц, клиниками и амбулаториями при научно-исследовательских психиатрических учреждениях). Это служит важным источником для дальнейших поисков медицинской документации. Основное звено амбулаторной психиатрической помощи населению составляют районные и межрайонные психоневрологические диспансеры. Следует иметь в виду, что амбулаторные службы, оказывающие психиатрическую помощь гражданам, могут именоваться не диспансерами, а иначе, например, консультациями. При возникновении сомнений по поводу того, какое из учреждений осуществляет психиатрическую помощь населению конкретного района, следователь может обратиться за разъяснениями в соответствующий территориальный орган здравоохранения (районный отдел или департамент здравоохранения и т.п.).

Следователь не должен ограничиваться изъятием медицинской документации из психоневрологического диспансера, если в ней имеются данные об оказании данному лицу психиатрической помощи другими медицинскими учреждениями. Документация подлежит истребованию из всех учреждений. Иногда в силу разных причин информация об оказании психиатрической помощи может не попасть в психоневрологический диспансер по месту жительства гражданина. Вероятность такого положения возрастает в связи с появлением негосударственных психиатрических служб, а также с увеличением объема психиатрических услуг, оказываемых частнопрактикующими врачами-психиатрами. При наличии данных об обращении гражданина к указанным выше субъектам медицинская документация истребуется также и у них. Если гражданин консультировался у психиатра в частном порядке без составления медицинской документации, то психиатра нужно допросить в качестве свидетеля о причинах обращения пациента за консультацией, ее содержании и результатах (вывод психиатра о состоянии психического здоровья пациента, врачебные назначения и рекомендации, если они были сделаны, и т.п.).

От психиатрических следует отличать наркологические учреждения, куда граждане обращаются по поводу лечения от алкоголизма и наркомании. К наркологическим учреждениям относятся наркологические диспансеры (кабинеты) и наркологические стационары (больницы и отделения). Среди проходящих курс лечения в наркологических учреждениях немало лиц, страдающих психическими расстройствами. Пациенты наркологических учреждений могут, однако, не обращаться к психиатру и не состоять под психиатрическим наблюдением в связи с имеющимися у них психическими расстройствами. Записи в медицинской документации наркологических учреждений могут оказаться единственным источником медицинской информации, относящейся к психическим расстройствам (наряду с собственно наркологическими вопросами). Поэтому документация наркологических учреждений также подлежит истребованию и предоставляется психиатрам-экспертам.

В ряде случаев целесообразно истребовать медицинские документы не только из психиатрических и наркологических учреждений, но также из учреждений общесоматического профиля. Например, будучи на приеме у врача-терапевта, пациент предъявляет жалобы на свое психическое здоровье. Врач-терапевт, отметив эти жалобы в амбулаторной карте пациента, направляет его к врачу-психиатру, ибо только этот специалист правомочен ставить диагноз психического расстройства и принимать необходимые меры по оказанию психиатрической помощи. Но пациент на прием к психиатру не приходит. В результате записи, сделанные терапевтом, остаются единственными медицинскими свидетельствами возможного психического расстройства. Нередко первичную психиатрическую помощь (прежде всего неотложную) там, где нет психиатра, вынужден оказывать врач другой специальности. Его наблюдения и записи могут оказаться полезными для экспертов. Гражданин мог госпитализироваться в общесоматическую больницу также в связи с различными заболеваниями головного мозга – энцефалитом, инсультом, травмой черепа и т.д. Записи врачей соответствующей специальности (врачей-непсихиатров) отражают обычно все сколько-нибудь значительные проявления болезни, в том числе нарушения психики.

Истребование медицинской документации из медицинских учреждений производится на основании письменного запроса следователя, скрепленного его подписью и печатью учреждения, где он работает.

Запрос надлежит адресовать руководителю медицинского учреждения – главному врачу диспансера или больницы, директору медицинского научно-исследовательского учреждения и т.п. Запрос посылается по почте или с нарочным, в медицинское учреждение его может принести и сам следователь, которому запрашиваемые документы вручаются лично. Иногда следователь приходит в медицинское учреждение без письменного запроса, требуя выдать ему соответствующие документы по предъявленному служебному удостоверению. Предъявление служебного удостоверения нужно признать в этом случае необходимым, но еще не достаточным для изъятия медицинской документации. Элементарный делопроизводственный процесс требует, чтобы на месте истребованного медицинского документа оставлялся другой, на основании которого произведено истребование.

Некоторые ведомственные акты Минздравсоцразвития России в качестве основания для выдачи следователю медицинской документации упоминают «постановление об изъятии». Однако УПК РФ подобного наименования не содержит. Неизвестно уголовно-процессуальному законодательству и такое самостоятельное следственное действие, как «изъятие». Возможно, «изъятием» ошибочно названо следственное действие, именуемое «выемкой» (ст. 183 УПК РФ). Выемку можно проводить в тех случаях, когда, например, медицинская документация хранится в ненадлежащем месте или когда у следователя есть основания опасаться, что интересующий его документ будет уничтожен заинтересованными в исходе дела лицами. Выемку следует производить по всем правилам, установленным УПК, т.е. вынести постановление, получить разрешение суда, пригласить понятых, составить протокол. Разрешение суда на производство выемки необходимо в силу требований ч. 3 ст. 183 УПК РФ, ибо медицинская документация содержит врачебную тайну, охраняемую федеральным законом (ст. 61 Основ законодательства РФ об охране здоровья граждан). 

Следует отметить, что экспертов-психиатров интересует содержание медицинского документа. Поэтому подлинник (документ, составленный непосредственно «рукой врача») может быть заменен полной (без пробелов и изъятий) копией, каждая страница которой заверена печатью медицинского учреждения и подписью его руководителя. Копия выдается следователю на основании его письменного запроса. По мере того, как при составлении медицинской документации все более широкое применение приобретает компьютерная и множительная техника, замена подлинников копиями становится легко реализуемой технической операцией для многих медицинских учреждений. Поэтому следователю можно рекомендовать запрашивать прежде всего полную копию медицинской документации, а ее подлинники изымать лишь в отдельных случаях путем производства выемки (к примеру, тогда, когда изготовление копии по каким-то причинам затруднительно или тогда, когда требуется только подлинник, поскольку следователь намерен предварительно направить данный медицинский документ на криминалистическую экспертизу).

К медицинским документам относятся амбулаторные и стационарные медицинские карты, заключения врачебных комиссий, заключения и акты медицинских экспертиз и пр. Эти документы (либо их копии) должны предоставляться экспертам в полном объеме. Исключение из данного правила касается документации судебно-психиатрических экспертных подразделений, содержащей сведения о прохождении испытуемым судебно-психиатрической экспертизы (ранее по другим уголовным либо гражданским делам). Следователю достаточно запросить копию заключения (акта) судебно-психиатрической экспертизы. Подробное изложение в этом документе сведений об испытуемом, экспертном исследовании и его результатах делает излишним обращение к иным материалам экспертного производства, именуемого в судебной психиатрии историей болезни.  

Немаловажным, как показывает практика, является содержание запроса. Нередко следователь просит сообщить ему, не состоит ли интересующее его лицо “на учете в психоневрологическом диспансере”. В прежнее время “состоящим на учете” автоматически считался каждый гражданин, хотя бы раз в жизни обратившийся в диспансер за психиатрической помощью. С вступлением в действие с 1 января 1993 года Закона РФ “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании” положение дел изменилось. Закон не содержит наименования “психиатрический учет”. Он предусматривает так называемое “диспансерное наблюдение” в качестве одного из видов амбулаторной психиатрической помощи (ст. 27 Закона). Но диспансерное наблюдение устанавливается за контингентом граждан, страдающих наиболее тяжелыми формами психических заболеваний. Многие лица, даже с достаточно серьезными психическими расстройствами, длительно наблюдавшиеся у психиатра, не подпадают под указанную категорию и диспансерное наблюдение за ними не устанавливается. Между тем на практике эти два понятия смешиваются. Например, гражданин долгие годы находится под наблюдением психиатра. Однако диспансерное наблюдение за ним не устанавливалось или к настоящему времени отменено. На запрос следователя, состоит ли гражданин на “психиатрическом учете”, следует отрицательный ответ (в картотеке лиц, состоящих под диспансерным наблюдением, данный больной не значится). Получив ответ, следователь приходит к неверному выводу, что гражданин вообще никогда не наблюдался у психиатра по поводу психического расстройства. Этот вывод может привести к серьезным следственным, а в последующем – и судебным ошибкам. Поэтому следователю необходимо запрашивать психоневрологический диспансер или иное психиатрическое учреждение не о “состоянии на учете”, а о наличии в учреждении медицинской документации гражданина в связи с его психиатрическим обследованием или иными видами психиатрической помощи, если таковые ему оказывались в данном или ином учреждении.

По-прежнему актуальной остается проблема истребования документов из медицинских учреждений ряда стран бывшего СССР. Не предоставляют такой документации правоохранительным органам России некоторые государства СНГ, а также регионы РФ, связь с которыми оказывается (иногда временно) осложненной из-за обострившейся там политической обстановки. Подходить к решению этой проблемы следует дифференцированно. Необходимо исключить, с одной стороны, необоснованный отказ следователя от истребования документов, когда сложности, связанные с их получением, вполне преодолимы. С другой стороны, надлежит признавать неправомерным отказ экспертов проводить экспертизу до предоставления им медицинских документов, получить которые в данный момент невозможно. Поэтому, если следователь убедился, что истребовать соответствующие документы действительно нельзя, то он обязан указать на это в постановлении о назначении экспертизы. Если же подобные указания в постановлении отсутствуют, то эксперты вправе предположить, что следователь не исчерпал имеющиеся в его распоряжении возможности по получению документации, и заявить ходатайство о ее предоставлении.

Начальникам следственных отделов и прокурорам, осуществляющим надзор за расследованием, нужно следить за тем, чтобы непредставление экспертам необходимых им материалов со ссылкой на уважительные причины действительно вызывалось объективной невозможностью такие материалы получить. Нельзя рассматривать в качестве уважительной причины не истребования документов ссылку на то, что это может занять слишком много времени, что эксперты, вероятно, сумеют ответить на поставленные вопросы и без медицинской документации и пр.

Каждый медицинский документ, прежде чем направляться экспертам, должен быть осмотрен и изучен следователем. Следователю необходимо удостовериться в подлинности документа и, в частности, в том, что получена медицинская документация именно данного гражданина, а не другого лица. Следователю нужно убедиться в полноте и целостности документа (это полная история болезни, а не ее фрагмент, в ней нет вырванных листов, неоговоренных в установленном порядке исправлений, подчисток и т.п.). Следователю надлежит предварительно уяснить содержательную часть документа. Например, согласно данной истории болезни пациент с такого-то времени страдает хроническим психическим заболеванием в форме шизофрении, по поводу которой он регулярно обращался к участковому психиатру, получал лечение, несколько раз помещался в психиатрическую больницу, по состоянию психического здоровья имеет инвалидность и пр. При обнаружении каких-то дефектов (отсутствует ряд страниц, запись имени и отчества пациента носит следы исправлений) причины их выясняются с помощью соответствующих следственных действий. Только убедившись в подлинности, полноте и целостности документа, предварительно ознакомившись с его содержательной частью, следователь может предоставить его в распоряжение экспертов.

Показания лиц относительно поведения участника процесса могут вызвать сомнение в его психической полноценности и явиться основанием для назначения судебно-психиатрической экспертизы. Это особенно важно в случаях, когда данный гражданин ранее не наблюдался у врачей-психиатров (например, психическое расстройство носило скрытый (латентный) характер, гражданин длительное время отказывался обследоваться у психиатра, а оснований для недобровольного психиатрического освидетельствования не имелось). Однако и в тех случаях, когда гражданин уже обращался за психиатрической помощью и даже длительное время наблюдался у психиатров, следователь не избавлен от необходимости допросить лиц, знавших больного, а также очевидцев общественно опасного деяния относительно поведения больного в указанный период.

При производстве такого рода допросов следователя должны интересовать не только “заметные особенности” поведения, могущие свидетельствовать о психическом расстройстве – нелепые высказывания, бессмысленные поступки, крайне вычурная и необычная манера одеваться и т.п. Поведенческие проявления психических расстройств (включая тяжелые психические заболевания) могут и не выглядеть столь эффектно и ярко. При ряде заболеваний психические нарушения внешне носят гораздо менее выраженный характер и способны “маскироваться” под поведение психически здоровых лиц. Например, умственно отсталый субъект может казаться окружающим просто недалеким, глупым, бестолковым и недостаточно развитым в культурном отношении человеком. Расстройства влечений, характерные для некоторых психических заболеваний, могут расцениваться как распущенность или порочность. Про больного с такими начальными проявлениями шизофрении, как апатоабулические расстройства и “падение энергетического потенциала” окружающие могут говорить, что он “обленился”, “опустился” и т.п.

Оценивая поведение лица с точки зрения возможных свидетельств психической патологии, нужно учитывать ситуацию, в которой совершались те или иные действия. Подавленность, замкнутость, озлобленность и плаксивость человека, испытывающего суровые жизненные невзгоды или попавшего в крайне неблагоприятную ситуацию, являются скорее нормально-психологическими реакциями на сложившуюся тяжелую обстановку. Если же они проявляются на фоне жизненного благополучия, то это уже вызывает сомнения в психическом здоровье.

Следователь не должен нацеливаться на выявление исключительно тех поведенческих актов, которые либо безусловно являются психопатологическими (например, поведение человека, испытывающего устрашающие зрительные галлюцинации), либо расцениваются как болезненные, исходя из обыденных представлений о психическом расстройстве (по принципу “раз нет полной бессмысленности поведения, значит человек психически здоров”). Следователю нужно руководствоваться описаниями внешних проявлений психических расстройств, которые содержатся в учебниках и руководствах по судебной психиатрии. Знание этого материала и умение использовать его в своей практической деятельности является одним из показателей надлежащей профессиональной подготовки следователя. Сведения о поведении гражданина не должны быть отрывочными и хаотичными. Их необходимо собирать систематизированно и последовательно. Ориентиром в указанном отношении может послужить ход изложения анамнестических сведений в заключениях судебно-психиатрической экспертизы. Конечно, анамнез – это медицинская биография пациента, составляемая врачами. Но “внешняя сторона” (схема, структура) изложения анамнеза может помочь следователю в лучшем понимании того, какие сведения об испытуемом интересуют психиатров-экспертов, в какой последовательности они излагаются, на какие моменты в жизни данного гражданина следует обратить особое внимание. Обычный анамнез включает в себя сведения о личности и поведении лица на протяжении всей его жизни. Повышенное внимание уделяется таким обстоятельствам, как перенесенные заболевания, характер взаимоотношений с окружающими, успеваемость и дисциплина в учебном заведении, выполнение своих обязанностей на работе, во время прохождения военной службы, семейное положение, употребление спиртных напитков, наркотических и иных одурманивающих веществ, совершение в прошлом правонарушений и преступлений, обращение за психиатрической помощью, пребывание на принудительном психиатрическом лечении и пр. Особый интерес в рассматриваемом аспекте представляют периоды существенных изменений в поведении субъекта, неожиданные, резкие перемены в его жизни. Например, ухудшение успеваемости; снижение показателей в работе (нарастающая профессиональная деквалификация, невозможность справляться с прежними служебными обязанностями, частые увольнения и пр.); появление несвойственных ранее субъекту грубости, озлобленности, конфликтности; эмоциональная холодность, “черствость” к родным и близким, отношения с которыми были когда-то дружественными и теплыми; утрата прежних интересов и увлечений; постоянное снижение социальной адаптации, нарастающая социальная дезорганизация и деградация личности.

Следует обратить внимание на период, относящийся к совершению деяния, по поводу, которого возбуждено данное уголовное дело и ведется расследование. Показания относительно поведения, высказываний, внешнего вида обвиняемого в указанный период должны быть собраны как можно более полно. Это позволит выявить возможные свидетельства нарушенной ориентировки обвиняемого в окружающем, недостаточного понимания им происходящего, утраты контроля над собой. Нужно установить, не было ли у обвиняемого состояний возбуждения, острого страха, растерянности и т.п. Аналогичные состояния выявляются и при назначении экспертизы других лиц, например, потерпевшего. Требуется, в частности, установить, не был ли потерпевший во время совершения преступления чрезвычайно пассивным, полностью подчиняемым действиям преступника (что важно для определения наличия или отсутствия в тот момент беспомощного состояния).

Всесторонне и полно следует установить характер и способ совершения общественно опасного деяния. Сами по себе они лишь косвенно свидетельствуют о состоянии психического здоровья преступника. Особая жестокость или внешняя безмотивность содеянного не являются непременными свидетельствами психического заболевания. Однако названные обстоятельства в совокупности с другими данными помогут правильно решить вопрос о психическом состоянии субъекта.

На полноту и объективность показаний окружающих относительно поведения лица влияют многие факторы. Некоторые из них особенно значимы и должны всегда приниматься во внимание следователем, как-то: длительность знакомства допрашиваемого с интересующим следователя субъектом; условия наблюдения за поведением последнего (на работе, в семье, в кругу общих знакомых); осведомленность допрашиваемого в вопросах психиатрии; его отношение к субъекту, особенности поведения которого выясняются; общая заинтересованность допрашиваемого в исходе данного уголовного дела.

Далее речь пойдет о показаниях, касающихся поведения обвиняемого, поскольку именно обвиняемые составляют подавляющее большинство лиц, направляемых следователями на судебно-психиатрическую экспертизу. Но практически все сказанное применимо и к показаниям, характеризующим других участников предварительного расследования, в отношении которых эта экспертиза может назначаться.

Лицо, хорошо знавшее обвиняемого, способно, как правило, сообщить более подробные и обстоятельные сведения, нежели лицо, видевшее обвиняемого непродолжительное время. Поэтому наиболее ценными считаются показания родственников обвиняемого и лиц, хорошо знающих его. Постоянно и длительно общаясь с обвиняемым, эти лица более, чем кто-либо другой, имели возможность заметить отклонения в его поведении и подробно их описать.

Однако лица, хорошо знавшие обвиняемого, в большинстве своем небезразличны к его судьбе. К моменту расследования между ними уже сложились определенные взаимоотношения – симпатия, дружба, неприязнь, вражда. Родственники и приятели обвиняемого иногда пытаются “помочь” ему, полагая, что, указав на болезненные психические расстройства, которые тот якобы перенес, они способствуют облегчению его участи. Это может привести к явным преувеличениям в их показаниях относительно возможных свидетельств психического расстройства, сообщению ими фактов и обстоятельств, которых вообще не было. Подобные показания подлежат проверке с помощью других доказательств (допроса других лиц, самого обвиняемого). Если такие сообщения выглядят сомнительными, однако проверить их подлинность на данном этапе следствия затруднительно, следователь должен предложить допрашиваемому изложить свои показания максимально подробно и детализированно. Это поможет в дальнейшем экспертам оценить клиническое правдоподобие сообщенного и сопоставить такие показания с другими данными, полученными в ходе экспертизы.

На отношение к обвиняемому сильно влияет сам факт преступления, которое ставится ему в вину, характер этого преступления, условия его совершения. У одних положительное или “нейтральное” в прошлом отношение к обвиняемому сменяется отрицательным. У других, напротив, лишь усиливаются сострадание и жалость. Родственники, и в первую очередь родители, бывают так поражены случившимся, что начинают уверять следователя, будто обвиняемый неспособен на такой поступок, а если он все же его совершил, то не иначе как “с ним что-то случилось”, он был в то время “ненормальным”, “больным”.

Любые показания о “странностях”, “ненормальностях” в поведении обвиняемого должны быть уточнены и детализированы: на основании каких данных свидетель пришел к выводу о психическом расстройстве обвиняемого, в чем конкретно выражались его “странности”, “ненормальность” и т.п.

Подобные показания дают в большинстве своем лица, несведущие в психиатрии, представления которых о психических болезнях нередко далеки от реальности. Они могут принять за проявление психического расстройства некоторые непсихопатологические состояния (простое алкогольное опьянение, педагогическая запущенность подростка и пр.). В то же время они могут не заметить проявлений психического расстройства, приняв их за нормальные психологические реакции. Некоторые свидетели могут испытывать затруднения в адекватном словесном оформлении своих наблюдений за поведением обвиняемого, употреблять неточные формулировки, жаргонные слова, местные диалектизмы. Следователю надлежит в этих случаях уточнять полученные сведения (попросить разъяснить значение отдельных слов и фраз, предложить рассказать о каком-то эпизоде заново, более подробно, по возможности иными словами и т.п.). Однако делать это следует с осторожностью, избегая нежелательного внушающего воздействия на допрашиваемого.

Среди допрашиваемых могут быть лица, осведомленные в психиатрических вопросах. Степень осведомленности варьирует в широких пределах – от профессиональных знаний различного уровня (врачи-психиатры, средний и младший медперсонал психиатрических учреждений) до отрывочных и несистематизированных сведений, почерпнутых неспециалистом из бесед с врачом-психиатром, из специальной или популярной медицинской литературы.

Профессиональные психиатрические познания лица в целом повышают ценность его показаний. Поверхностная психиатрическая осведомленность непрофессионала может в одних случаях оказаться полезной, а в других, наоборот, выступить в роли искажающего истину фактора. Нередко человек, впервые ознакомившийся с психиатрической литературой, склонен находить симптомы психических болезней едва ли не у всех окружающих.

Если гражданин находился под психиатрическим наблюдением, то обладателями важной для экспертов информации становятся лечащий врач-психиатр и иные врачи, оказывавшие гражданину психиатрическую помощь. Возникает вопрос: нужно ли допрашивать этих лиц в качестве свидетелей? Такой необходимости нет в случаях, когда следователь изъял и предоставил в распоряжение экспертов медицинскую документацию, составленную указанными врачами. Как правило, она содержит достаточно данных о диагнозе психического расстройства, его динамике, характере жалоб пациента, частоте его обращений к врачу, применяемых медицинских средствах и пр. Допрос врача едва ли способен добавить к этому что-то существенно новое. Однако в отдельных случаях (например, уже упоминавшееся частное консультирование у психиатра без ведения медицинской документации, а также случаи ее утраты или противоречивости, неполноты медицинских записей) допрос лечащего или иного врача может оказаться полезным. Нужно иметь в виду, что лечащий или иной врач, который в прошлом (до назначения экспертизы) оказывал данному лицу медицинскую помощь, может допрашиваться только в качестве свидетеля. Несовместимость в одном лице в рамках одного уголовного дела процессуальных функций свидетеля (даже лишь “потенциального”) и эксперта исключает назначение лечащего врача судебным экспертом своего бывшего пациента. Если же такой врач был все же назначен экспертом, например, включен в состав судебно-психиатрической экспертной комиссии, то он подлежит отводу. Применительно к экспертизам, проводимым в государственных судебно-психиатрических экспертных учреждениях, данное обстоятельство учтено законом. Согласно ч.3 ст.18 ФЗ “в производстве судебной экспертизы в отношении живого лица не может участвовать врач, который до ее назначения оказывал указанному лицу медицинскую помощь. Указанное ограничение действует также при производстве судебно-медицинской или судебно-психиатрической экспертизы, осуществляемой без непосредственного обследования лица.” Иными словами, содержащийся в ч.3 ст.18 ФЗ запрет распространяется как на очные, так и на заочные (включая посмертные) государственные судебно-психиатрические экспертизы.

По обстоятельствам, относящимся к предмету судебно-психиатрической экспертизы, должен быть допрошен и сам субъект, направляемый на экспертное исследование. Его показания могут подтвердить или опровергнуть показания других лиц. Это потребует от следователя тщательного анализа всех показаний и, возможно, их проверки с помощью новых доказательств. Субъект может сообщить о себе сведения, которые неизвестны окружающим. Например, об обращении в частном порядке за психиатрической помощью, о чем не знали его родные и знакомые; о своих болезненных переживаниях, о которых он никому не рассказывал. Так, обвиняемый на одном из допросов заявляет следователю, что с момента взятия его под стражу он каждый вечер перед сном стал слышать какие-то посторонние голоса, исходящие “изнутри головы”.

Большое значение имеет допрос обвиняемого по поводу совершения инкриминируемого ему деяния. Обвиняемый может дать объяснение мотивов своего поступка, описать содеянное подробно или отрывочно, сослаться на частичное или полное запамятование происшедшего, выразить свое отношение к содеянному, к потерпевшему и т.п. Одни обвиняемые охотно рассказывают о своих психопатологических расстройствах, ходатайствуют о направлении их на судебно-психиатрическую экспертизу. Другие стараются скрыть данные об имеющейся у них психической болезни, считают себя психически здоровыми людьми. Некоторые обвиняемые возмущаются самим подозрением на наличие у них психического заболевания, они расценивают это как унижение их достоинства, отказываются отвечать на вопросы следователя. От следователя требуются в таких случаях осторожность и тактичность. Чтобы получить необходимые для экспертизы сведения, вовсе необязательно задавать допрашиваемому вопросы исключительно “психопатологической” направленности: какой диагноз психического заболевания был поставлен Вам врачами? Были ли у Вас галлюцинации? Наблюдались ли у Вас припадки? и т.п. Достаточно бывает в спокойном и доброжелательном тоне попросить допрашиваемого рассказать о себе, о проблемах, которые его беспокоят, о его взаимоотношениях с окружающими, чтобы получить общее представление о его психическом состоянии.

Странности и нелепости поведения обвиняемого следователь может наблюдать во время следственных действий. Например, обвиняемый сидит в напряженной позе, полностью недоступен контакту, на вопросы и замечания не реагирует. Или обвиняемый выкрикивает отрывочные, невнятные фразы, на предложение дать показания ложится на пол. Все подобного рода обстоятельства необходимо зафиксировать в протоколе того следственного действия, в ходе которого они наблюдались. О них кратко следует упомянуть и в постановлении о назначении экспертизы.

В материалах некоторых уголовных дел постановление о назначении судебно-психиатрической экспертизы “в связи с сомнением в психической полноценности обвиняемого” следует непосредственно за протоколом его первого допроса. Причем в протоколе указывается, что “обвиняемый молчит, на вопросы не отвечает”. Иные данные, способные вызвать “сомнение в психической полноценности”, в материалах дела отсутствуют. Можно предположить, что “молчание” обвиняемого сопровождалось поведением, примеры которого приведены выше. Но быть уверенным в этом без соответствующих записей в процессуальных документах нельзя. В результате создается впечатление, что реализация обвиняемым своего процессуального права не отвечать на вопросы следователя послужила основанием для назначения судебно-психиатрической экспертизы.

Из других самостоятельных источников, могущих содержать интересующие экспертов сведения, стоит упомянуть характеристики с места работы, учебы или жительства. В большинстве своем они кратки и малоинформативны. Самым ценным для психиатра подчас оказывается фраза из производственной характеристики о совершаемых гражданином прогулах и появлении его на работе в нетрезвом состоянии. Следователь может, запросив характеристику, предложить составляющим ее лицам полнее отразить в ней сведения о личности обвиняемого. Однако запрос не должен иметь “психиатрической” нацеленности. Неуместна, например, просьба отразить в ней данные, которые могут свидетельствовать о возможном психическом заболевании. Такой подход был бы неэтичным и нарушающим права гражданина. Сведения о психическом здоровье являются врачебной тайной, которая не должна раскрываться лицам, причастным к составлению рассматриваемых характеристик. Если проявления психического расстройства были слишком заметными и существенно влияли на успеваемость, показатели в работе или поведение в быту, они так или иначе должны найти свое отражение в подробно составленной характеристике. Другие поведенческие особенности, которые могут свидетельствовать о состоянии психического здоровья лица, но которых в характеристике не оказалось, устанавливаются следователем с помощью иных средств доказывания [3].

Как уже отмечалось, условия и обстоятельства совершения деяния, по поводу которого ведется расследование, подлежат установлению в каждом случае и по возможности более подробно. При подозрении на наличие так называемых “исключительных состояний” – глубоких психических расстройств, существующих крайне непродолжительное время (часы, минуты и даже секунды), а затем бесследно исчезающих, [4] отмеченное требование становится одним из самых главных. Здесь во всех подробностях, деталях и последовательности должны быть выявлены особенности поведения обвиняемого непосредственно перед совершением опасного деяния, во время его совершения и сразу после него. Указанный круг обстоятельств выясняется с помощью всех имеющихся в распоряжении следователя средств доказывания – показаний свидетелей и потерпевших, показаний самого обвиняемого, вещественных доказательств, результатов иных экспертных исследований (судебно-медицинских, криминалистических).

Направление обвиняемого на судебно-психиатрическую экспертизу допустимо лишь при наличии достаточных данных, указывающих, что именно это лицо совершило деяние, по поводу которого возбуждено уголовное дело и ведется расследование. Названное правило нужно расценивать не только как процессуальную гарантию от инкриминирования лицу деяний, которых он не совершал. Недостаточные и противоречивые данные следствия о совершении преступления могут существенно затруднить решение экспертами сугубо судебно-психиатрических вопросов.

Собрав все необходимые для предстоящей экспертизы материалы, следователь должен еще раз оценить составляющие их доказательства – каждое в отдельности и все их в совокупности. Это позволит упорядочить и систематизировать полученную информацию, оценить ее с точки зрения полноты, точности, непротиворечивости. Лишь по завершении такой работы материалы для экспертизы можно считать подготовленными.

Как показывает экспертная практика, основным недостатком подготовки следователями материалов для судебно-психиатрической экспертизы является их неполнота. Зная об обращениях гражданина, направляемого на экспертизу, в прошлом за психиатрической помощью, следователь тем не менее не истребует медицинской документации из соответствующих медицинских учреждений. Не допрашиваются лица, хорошо знавшие обвиняемого, о его поведении до и после совершения им опасного деяния, не устанавливаются иные обстоятельства содеянного. Создается впечатление, что следователь, выявив одно из обстоятельств, ставящих под сомнение психическую полноценность лица, полагает, что подготовка судебно-психиатрической экспертизы вообще не нужна, что со всеми интересующими их вопросами эксперты разберутся сами во время проведения экспертных исследований. Это вынуждает экспертов заявлять многочисленные ходатайства о предоставлении недостающих материалов, что приводит к затягиванию сроков экспертизы, а с ними и сроков расследования, к нарушению прав граждан, необоснованным затратам экспертного труда.

Встречающиеся в отдельных случаях предложения следователей, чтобы эксперты сами самостоятельно собрали недостающие им материалы, противоречат закону (п.2 ч.4 ст.57 УПК; ч.11 ст.16 ФЗ).

Появление данных, ставящих под сомнение психическую полноценность лица, привлекаемого к уголовной ответственности, иногда снижает активность следователя в направлении установления объективной стороны содеянного – доказывания самого факта совершения общественно опасного деяния и особенно факта его совершения данным лицом. В результате некоторые психически больные, непричастные к расследуемому деянию, тем не менее, признаются невменяемыми и направляются судом на принудительное лечение, тогда как истинный виновник содеянного остается неизвестным. Основы столь грубых судебных ошибок закладываются чаще всего на предварительном следствии.

Подготовив все необходимые материалы, следователь выносит постановление о назначении экспертизы с учетом требований, предъявляемых ст.195 УПК к составлению этого документа. При этом “основаниями назначения судебной экспертизы” следует считать обстоятельства, вызвавшие сомнения в психической полноценности лица. Например, нахождение его под психиатрическим наблюдением в связи с психическим расстройством. Встречающееся в ряде постановлений простое упоминание, что экспертиза назначается “в связи с сомнениями в психической полноценности”, без указания на вызвавшие эти сомнения обстоятельства недостаточно.

В постановлении важно правильно сформулировать экспертное задание с помощью вопросов, подлежащих экспертному разрешению. Вопросы должны быть четкими, не допускающими неоднозначной трактовки, а также соответствовать закону и положениям психиатрической науки.

 

Однородная судебно-психиатрическая экспертиза

Поскольку предметной областью судебно-психиатрической экспертизы является наличие или отсутствие психического расстройства, то обязательным является вопрос:

Страдало ли данное лицо в прошлом и страдает ли оно в настоящее время психическим расстройством и если да, то каким именно?

Последнее предполагает постановку психиатрического диагноза. Во-первых, не существует болезненных психических нарушений “вообще”, любое из них устанавливается только через свою диагностическую принадлежность.

В процессе диагностики все врачи-психиатры, включая судебных психиатров-экспертов, должны придерживаться общепризнанных международных стандартов. Отмеченное требование следует рассматривать как юридическую обязанность врача, поскольку оно прямо предусмотрено законом (ч.1 ст.10 Закона РФ “О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании”). В настоящее время на территории России действует Международная классификация болезней 10-го пересмотра (МКБ-10), адаптированная для использования в Российской Федерации. Несколько самостоятельных разделов классификации (F00–F99) посвящены психическим расстройствам (“психическим и поведенческим расстройствам”, по терминологии самой МКБ-10) [5].

Во-вторых, медицинский диагноз в значительной мере (хотя и не полностью) определяет иные характеристики психического расстройства, которые делают последнее юридически значимым обстоятельством. Например, способность больного осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими. Если психическое расстройство в рамках однородной судебно-психиатрической экспертизы не обнаружено, то отпадают и все последующие вопросы. Непосредственно юридически значимые характеристики психического расстройства во многом обусловливаются процессуальным положением больного. Отсюда формулировки соответствующих вопросов целесообразно изложить применительно к каждой процессуальной фигуре отдельно.

 

I. В отношении обвиняемого это следующие вопросы.

1) Страдал ли обвиняемый во время совершения инкриминируемого ему деяния (деяний) психическим расстройством, которое делало обвиняемого неспособным в тот период осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими? (ч.1 ст.21 УК РФ).

2) Страдал ли обвиняемый во время совершения инкриминируемого ему деяния (деяний) психическим расстройством, которое делало обвиняемого неспособным в тот период в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими? (ч.1 ст.22 УК РФ).

На основании экспертных ответов на приведенные вопросы, которые оцениваются в совокупности с другими собранными по делу доказательствами, делается вывод о вменяемости (включая так называемую “ограниченную вменяемость”, предусмотренную ст.22 УК РФ) или о невменяемости обвиняемого, при условии доказанности факта совершения им инкриминируемого ему деяния (деяний).

3) Не страдает ли обвиняемый психическим расстройством, которое делает его неспособным ко времени производства по уголовному делу понимать характер и значение уголовного судопроизводства и своего процессуального положения либо к самостоятельному совершению действий, направленных на реализацию указанных прав и обязанностей?

Конституционный Суд Российской Федерации своим Постановлением от 20.11.2007 г. № 13-П по жалобам граждан С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К. Матвеева[6] признал не соответствующими Конституции РФ ряд статей главы 51 УПК РФ («Производство о применении принудительных мер медицинского характера»).

В названной главе УПК отсутствуют упоминания о возможности самостоятельного участия в судопроизводстве лица, в отношении которого решается вопрос о назначении принудительных мер медицинского характера, что дало повод многим следователям и судьям считать само производство по данной категории дел исключительно заочным. В результате лица, в отношении которых ведется производство по правилам главы 51 УПК РФ, автоматически и независимо от их психического состояния оказались отнесенными к разряду процессуально недееспособных субъектов.

Конституционный Суд РФ признал неконституционной подобную трактовку закона, позволяющую лишать рассматриваемую категорию лиц следующих процессуальных прав: на личное ознакомление с материалами уголовного дела; на участие в судебном заседании при его рассмотрении; на заявление ходатайств, инициирование рассмотрения вопроса об изменении и прекращении принудительных медицинских мер и обжалование принятых по делу процессуальных решений.

Говоря о дальнейшем совершенствовании уголовно-процессуального законодательства в данной сфере, Конституционный Суд РФ указал, что законодатель вправе осуществлять дифференцированное регулирование прав рассматриваемой категории лиц «с учетом их психического состояния и способности лично участвовать в уголовном судопроизводстве». Конституционный Суд РФ признал не соответствующими российской Конституции «находящиеся в нормативном единстве» положения нескольких статей главы 51 УПК РФ (ст. 402, ч. 3 ст. 433, ст. 437 и 438, ч. 3 и 6 ст. 439, ч. 1 ст. 441, ст. 444 и ч. 1 ст. 445) «в той мере, в какой эти положения – по смыслу, придаваемому им сложившейся правоприменительной практикой, – не позволяют лицам, в отношении которых осуществляется производство о применении принудительных мер медицинского характера, лично знакомиться с материалами уголовного дела, участвовать в судебном заседании при его рассмотрении, заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении применения указанных мер и обжаловать принятые по делу процессуальные решения».

Постановление Конституционного Суда РФ от 20.11.2007 г. № 13-П предполагает внесение в перечисленные выше статьи главы 51 УПК РФ соответствующих изменений. Однако до тех пор, пока подобные изменения законодателем не внесены и не вступили в силу, следователи, а также судебные эксперты вправе руководствоваться лишь действующими нормами уголовно-процессуального закона, с учетом тех изъятий и дополнений, которые вытекают из названного Постановления. Сложившаяся ситуация порождает ряд практических проблем, которые требуют для своего разрешения единого подхода.

Одна из таких проблем заключается в том, что следователи все чаще обращаются к экспертам (к психиатрам либо к психиатрам и психологам), ставя перед ними вопросы, касающиеся способности лица к осуществлению перечисленных выше прав.

Подобная схема формулирования экспертного задания (по отдельным группам процессуальных правомочий лица, в отношении которого ведется производство по применению принудительных мер медицинского характера) стала практиковаться следователями после вынесения Конституционным Судом РФ Постановления от 20.11.2007 г. № 13-П, где подобные группы выделены. Экспертам раздельно задают вопросы относительно возможности лица по своему психическому состоянию: лично знакомиться с материалами уголовного дела; самостоятельно участвовать в суде при его рассмотрении; заявлять ходатайства, инициировать рассмотрение вопроса об изменении и прекращении принудительных медицинских мер; обжаловать принятые по делу процессуальные решения.

Однако для самостоятельного участия в деле лицо должно обладать определенным уровнем сохранности психики; причем этот уровень примерно одинаков для осуществления всех основных процессуальных прав и обязанностей (исключая способность к даче показаний, о которой будет сказано ниже). Поэтому, если вопрос относительно возможности лица собственными действиями осуществлять свои права поставлен перед экспертами в виде не одного, а нескольких самостоятельных вопросов (по отдельным группам процессуальных прав), то эксперты в своем заключении вправе сформулировать единый вывод (дать на все вопросы один ответ).

При решении экспертами вопроса о наличии у испытуемого психического расстройства, влияющего на уголовно-процессуальную дееспособность, хронологические аспекты экспертной квалификации (оценки) психического состояния одного и того же лица могут оказаться различными. Они подразделяются на ретроспективные (в данном случае – это период времени, исчисляемый от начала производства следственных действий с участием испытуемого), презентальные (относящиеся к настоящему времени, т.е. ко времени прохождения испытуемым экспертизы) и прогностические (прогнозируемое экспертами психическое состояние испытуемого после окончания экспертизы и вплоть до завершения судопроизводства). Кроме того, оценка психического расстройства, влияющего на процессуальную дееспособность, не может полностью предопределяться экспертной оценкой психического расстройства, влияющего на вменяемость (будь то «полная» вменяемость, «ограниченная» вменяемость или невменяемость).

Наиболее очевидной для правильной экспертной квалификации является следующая ситуация: лицо совершает инкриминируемое ему деяние в болезненном состоянии, которое было кратковременным и к началу производства по уголовному делу окончилось. Значит, ко времени судопроизводства у данного лица уже отсутствуют какие-либо психические нарушения, способные влиять на уголовно-процессуальную дееспособность. Таким образом, невменяемый субъект оказывается в процессуальном отношении полностью дееспособным. Следующий наглядный пример касается экспертной оценки психического состояния несовершеннолетних, когда вследствие длительности раскрытия преступления ретроспективная и презентальная оценки оказываются хронологически далеко отставленными друг от друга. За разделяющий их продолжительный период времени происходят существенные изменения психического состояния испытуемого. У него отмечаются, в частности: естественный процесс психического “дозревания”, положительная динамика не только в общем психическом развитии (нивелировка эмоционально-волевых, поведенческих отклонений, появление адекватной самооценки, склонности к анализу своих поступков, достаточность прогноза и критики), но и в процессе социализации (трудоустройство и т.д.). В итоге достигший совершеннолетия обвиняемый ко времени судебного разбирательства способен в полном объеме осуществлять свои процессуальные права. Возможные вариации расхождения оценки психического расстройства, способного влиять на вменяемость и процессуальную дееспособность, приведенными примерами не исчерпываются.

Значимые в правовом отношении психические расстройства выявляются экспертами с помощью специфических юридически релевантных признаков (характеристик, критериев), которые, как правило, закреплены в тексте закона. К сожалению, в действующем УПК РФ характеристики психических расстройств, исключающих способность лица самостоятельно участвовать в производстве по делу, отсутствуют. Иными словами, в настоящее время отсутствует законодательная формула юридического критерия психических расстройств, исключающих уголовно-процессуальную дееспособность. Отмеченный законодательный пробел затрудняет для экспертов обоснование принятого ими решения. Более того, экспертный вывод о невозможности лица по своему психическому состоянию самостоятельно участвовать в деле, не опирающийся на формулу юридического критерия, создает впечатление, будто эксперты непосредственно сами решают вопрос о правах испытуемого и о его возможности пользоваться ими, выходя тем самым за пределы своих специальных знаний. Следовательно, критерий, устанавливающий глубину (тяжесть) несовместимого с процессуальной дееспособностью психического расстройства, в экспертной работе, безусловно, необходим.

Такого рода критерий или, точнее, – критерии разработаны в теории судебной психиатрии. Они опираются на достижения современной науки и многолетний практический опыт судебно-психиатрической деятельности. Эти критерии отражают тот уровень (состояние) психических способностей лица, которые позволяют ему собственными действиями осуществлять свои процессуальные права и обязанности. Чтобы иметь фактическую возможность самостоятельно участвовать в производстве по уголовному делу, лицо, в частности, должно понимать характер и значение уголовного судопроизводства (сущность процессуальных действий и получаемых посредством их доказательств) и своего процессуального положения (содержание своих процессуальных прав и обязанностей), а также обладать способностью к самостоятельному совершению действий, направленных на реализацию указанных прав и обязанностей.

Для этого лицу требуется определенная сохранность когнитивной и эмоционально-волевой сфер психики, способность к надлежащей концентрации внимания, известная степень психологической выносливости и т.п.

4) Не страдает ли обвиняемый психическим расстройством, которое делает его неспособным ко времени производства по уголовному делу осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими? Когда началось это психическое расстройство и не заболел ли обвиняемый после совершения им преступления в состоянии вменяемости (ч.1 ст.81 УК РФ)? Не вышел ли обвиняемый из указанного болезненного состояния и если да, то в какое время?

Неспособность обвиняемого осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими [7] ко времени производства по уголовному делу делает обвиняемого процессуально недееспособным. Иными словами, обвиняемый становится неспособным самостоятельно осуществлять процессуальные права и обязанности и самостоятельно участвовать в следственных действиях.

Пункт 4 ст.196 УПК, посвященной обязательному назначению судебной экспертизы, признает обязательными назначение и производство экспертизы, в частности, в случаях, если необходимо установить психическое состояние подозреваемого, обвиняемого, “когда возникает сомнение в его вменяемости или способности самостоятельно защищать свои права и законные интересы в уголовном судопроизводстве”.

Лишение лица вследствие психического расстройства способности ко времени производства по уголовному делу осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими исключает возможность самостоятельного участия больного в следственных действиях. Необходимость отдельной формулировки о времени начала и возможного окончания указанного психического расстройства обусловлена многообразием вариантов его течения. Оно может возникнуть до начала расследования или уже в ходе его производства. В процессе расследования обвиняемый может пережить несколько болезненных приступов.

В ряде случаев психиатры-эксперты утвердительно отвечают на вопрос о наличии у обвиняемого временного психического расстройства, которое не позволяет ему в период следствия осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими. Однако ответа на первый вопрос (о психическом состоянии обвиняемого во время совершения инкриминируемого ему деяния) эксперты дать не в состоянии. Временное психическое расстройство как бы заслоняет собой (“зашторивает”) психическое состояние испытуемого в период совершения опасного деяния, не позволяя дать этому состоянию экспертную квалификацию. В таком случае эксперты, как правило, рекомендуют применить к обвиняемому принудительные меры медицинского характера (см. вопрос №4) до выхода заболевшего из временного психического расстройства. Дело передается в суд, который при согласии с экспертными выводами применяет одну из принудительных медицинских мер. По окончании временного психического расстройства принудительные меры медицинского характера судом прекращаются, предварительное следствие возобновляется и обвиняемый вновь подвергается судебно-психиатрической экспертизе для решения вопроса о его психическом состоянии во время совершения инкриминируемого ему деяния, а также для окончательного решения остальных экспертных вопросов.

Строго говоря, данный вариант не предусмотрен действующим российским законодательством – ни уголовным, ни уголовно-процессуальным. Однако приведенное выше решение вопроса подтверждено несколькими определениями Судебной коллегии Верховного Суда России [8] и именно такого подхода судебная практика в основном придерживается до последнего времени. Применительно к прежнему уголовному законодательству существующий пробел был восполнен специальным постановлением Президиума Верховного Совета СССР от 13 июня 1985 года “О применении статьи 11 Основ уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик” (Ведомости Верховного Совета СССР. – 1985. – № 25. Ст.444). Постановление допускало возможность применения к лицам рассматриваемой категории принудительных мер медицинского характера до выхода из временного болезненного расстройства психической деятельности. Следует, правда, отметить, что некоторые суды отказываются направлять на принудительное лечение лиц рассматриваемой категории на том основании, что это не предусмотрено законом: п.п. “а” и “б” ч.1 ст.99 УК разрешают применять принудительные меры медицинского характера в учреждениях системы органов здравоохранения только к невменяемым лицам и вменяемым, но заболевшим психическим расстройством после совершения преступления. Лица, в отношении которых вопрос о вменяемости остается нерешенным, не отнесены действующим УК к числу субъектов, подлежащих принудительному лечению.

В результате одни суды применяют к ним принудительные меры медицинского характера, тогда как другие – нет. Причем заранее бывает неизвестно, какой позиции придерживается тот или иной судья по данному вопросу. В сложившихся условиях целесообразнее все же направлять дело в суд в порядке п.2 ч.1 ст.439 УПК (для применения принудительных мер медицинского характера). Если суд сочтет их применение соответствующим закону, он вынесет решение об их назначении “до выхода лиц из временного болезненного состояния”; если суд не сочтет это законным, он вправе принять иное решение (например, заболевший будет направлен на лечение “на общих основаниях”).

Ставить перед экспертами вопрос о законности того или иного варианта решения недопустимо, ибо такого рода вопросы не входят в компетенцию эксперта любой специальности.

Если в подобного рода ситуации принудительное лечение неприменимо по другим основаниям (например, заболевший не представляет общественной опасности), то предварительное следствие приостанавливается (п.4 ч.1 ст.208 УПК), а обвиняемый в соответствии с действующим законодательством о здравоохранении направляется на лечение на общих основаниях. По выходе обвиняемого из временного психического расстройства следствие возобновляется (п.1 ч.1 ст.211 УПК) и он вновь подвергается судебно-психиатрической экспертизе для получения ответа на нерешенный экспертами вопрос и для окончательного решения всех других экспертных вопросов.

5) Связано ли психическое расстройство обвиняемого с возможностью причинения им существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц?

   Применение принудительных мер медицинского характера может быть рекомендовано суду лишь при наличии общего основания – когда имеющиеся психические расстройства связаны с возможностью причинения ими “иного существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц”. Решение вопроса о потенциальной опасности касается невменяемых (ч.2 ст.21 УК) и «ограниченно вменяемых» (ч.2 ст.22 УК РФ) обвиняемых.

    Основания применения принудительных мер медицинского характера (ч.2 ст. 97 УК) подразумевают, что они назначаются только в тех случаях, “когда психические расстройства связаны с возможностью причинения этими лицами иного существенного вреда либо с опасностью для себя или других лиц”, тем самым признается необходимость экспертной оценки потенциальной опасности психически больных лиц.

Таким образом, закон предусматривает определенную этапность назначения принудительных мер медицинского характера, перед выбором которых должна быть доказана потенциальная опасность обвиняемого. Так, ст.434 УПК недвусмысленно указывает, что “связь психического расстройства лица с опасностью для него или других лиц либо возможностью причинения им иного существенного вреда” является одним из обстоятельств, подлежащих доказыванию.

Диагностика потенциальной опасности психически больных является комплексной проблемой, требующей рассмотрения и анализа ряда весьма разнородных факторов: клинико-психопатологических, социально- и судебно-психиатрических, психологических, уголовно-правовых, а также интеграции полученных данных. Наиболее важными для оценки степени опасности больного показателями наряду с клинико-психопатологическими и судебно-психиатрическими являются тяжесть прогнозируемого деяния и его вероятность. Данный вопрос подразумевает решение двух подзадач: во-первых, оценку вероятности причинения подэкспертным действий, «опасных для него или других лиц либо ведущих к причинению иного существенного вреда”; во-вторых, доказательства, что эта вероятность определяется именно психическим расстройством, а не какими-либо иными факторами.

В отношении обвиняемых, «не представляющих опасности по своему психическому состоянию, суд может передать необходимые материалы органам здравоохранения для решения вопроса о лечении этих лиц или направлении их в психоневрологические учреждения социального обеспечения в порядке, предусмотренном законодательством Российской Федерации о здравоохранении» (ч.4 ст.97 УК).

6) Нуждается ли обвиняемый в применении к нему принудительных мер медицинского характера, и если да, то в каких именно (ч.2 ст.21, ч.2 ст.22, ч.1 ст.81, ч.1 и 2 ст.97 и ст.99 УК РФ)?

Эксперты отвечают на этот вопрос при условии, если ими было установлено, что у обвиняемого во время совершения инкриминируемого ему деяния имелось психическое расстройство, либо исключающее вменяемость (ст.21 УК), либо “ограничивающее” его (ст.22 УК) [9], и/или, что у обвиняемого ко времени производства по данному уголовному делу имеется тяжелое психическое расстройство, обусловливающее процессуальную недееспособность (ч.1 ст.81 УК). При положительном ответе относительно применения к обвиняемому принудительной меры медицинского характера эксперты рекомендуют и ее конкретный вид. В отношении лиц с тяжелыми психическими расстройствами это может быть амбулаторное принудительное наблюдение и лечение у психиатра; принудительное лечение в психиатрическом стационаре общего типа; принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа; принудительное лечение в психиатрическом стационаре специализированного типа с интенсивным наблюдением (п.п.“а”‑“г” ч.1 ст.99 УК). В отношении “ограниченно вменяемых” предусмотрена лишь одна принудительная мера медицинского характера: амбулаторное принудительное наблюдение и лечение у психиатра (ч.2 ст.99 УК). Она применяется наряду с наказанием по месту его отбывания.

7) Если обвиняемый страдает психическим расстройством, при котором сохраняется способность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими, то не относится ли данное психическое расстройство к категории психических недостатков, препятствующих самостоятельному осуществлению права на защиту?

Согласно п.3 ч.1 ст.51 УПК, участие защитника в уголовном судопроизводстве обязательно, если подозреваемый, обвиняемый в силу психических недостатков не может самостоятельно осуществлять право на защиту, “Психические недостатки”, предусмотренные п.3 ч.1 ст.51 УПК, по степени тяжести не достигают такой глубины, когда больной полностью лишается способности осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий, а также руководить ими (такие расстройства, как уже говорилось, предусмотрены ст.81 УК). “Психические недостатки” лишь ограничивают, ослабляют указанную способность. Возможность личного участия обвиняемого в производстве по уголовному делу сохраняется, но лишь при обязательном участии в деле также и защитника. Отказ такого обвиняемого от защитника не обязателен для следователя (ч.2 ст.52 УПК).

 

II. Основной вопрос при судебно-психиатрической экспертизе потерпевшего касается его способности по состоянию своего психического здоровья давать показания.

1) Способен ли данный гражданин по состоянию своего психического здоровья правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания (п.4 ст.196 УПК)?

В сравнении с общей формулировкой п.4 ст.196 УПК здесь сделано уточнение, относящееся к причине неспособности давать правильные показания – “состояние психического здоровья”. Утрата указанной способности может произойти в силу разных причин. Среди них есть и такие, установление которых не входит в компетенцию психиатра (физические недостатки, психические нарушения неболезненного происхождения). Иногда вопрос формулируется в несколько иной редакции.

Способен ли данный гражданин по состоянию своего психического здоровья правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для дела, а также запоминать и воспроизводить воспринятое?

Подобную редакцию вопроса можно считать допустимой. По сути, она лишь вполне корректно и чуть более подробно раскрывает содержание формулировки п.4 ст.196 УПК.

В ходе производства по уголовному делу перед экспертами-психиатрами (либо перед психиатрами и психологами в рамках комплексной психолого-психиатрической экспертизы) тот же вопрос о способности правильно воспринимать обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела, и давать показания может быть поставлен в отношении обвиняемого (подозреваемого) или лица, в отношении которого ведется дело о применении принудительных мер медицинского характера.

Применительно к обвиняемому и подозреваемому правомерность постановки такого вопроса особых сомнений не вызывает. Показания подозреваемого (ст. 76 УПК РФ) и показания обвиняемого (ст. 77 УПК РФ) отнесены законом к числу доказательств по уголовному делу (ст. 74 УПК РФ). А непременным условием дачи показаний в уголовном процессе является фактическая возможность лица адекватно воспринимать соответствующую информацию, запоминать ее и воспроизводить. Без этого условия показания становятся ненадежным источником информации и не могут использоваться в качестве судебного доказательства.

Несколько сложнее обстоит дело с лицами, в отношении которых решается вопрос о применении принудительных мер медицинского характера. Согласно п. 11 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26.04.1984 г. № 4 «О судебной практике по применению, изменению и отмене принудительных мер медицинского характера» показания названных лиц «не могут рассматриваться как источник доказательств по делу». Объясняется это тем, что данный вид доказательств отсутствует в законе. Его не было в прежнем УПК РСФСР (когда принималось постановление Пленума Верховного Суда СССР от 26.04.1984 г. № 4); нет такого доказательства и в действующем уголовно-процессуальном законе (ст. 74 УПК РФ).

Однако вопрос о допустимости доказательств не входит в компетенцию судебных экспертов. Поэтому они не вправе отказаться от ответа на вопрос относительно способности к даче показаний лица, по поводу которого ведется производство по применению принудительных мер медицинского характера, сославшись на п. 11 постановления Пленума Верховного Суда СССР от 26.04.1984 г. № 4. Эксперты обязаны дать ответ по существу.

При этом следует иметь в виду, что в случаях, когда предполагаемая неспособность к даче показаний либо к самостоятельной защите своих прав и законных интересов обусловлена соматическим расстройством, физическими недостатками или психическими состояниями неболезненного характера, следователю (суду) должна даваться рекомендация о назначении судебно-медицинской либо однородной судебно-психологической экспертизы.

Однако помимо этого при судебно-психиатрической экспертизе потерпевшего могут ставиться также некоторые другие вопросы.

2) Не является ли психическое расстройство потерпевшего последствием совершенного в отношении него преступления и какова тяжесть этого расстройства (тяжкое, менее тяжкое, легкое)?

Подобный вопрос ставится с целью установления наличия и тяжести вреда здоровью, причиненного потерпевшему преступлением (ст.ст. 111, 112 и 115, п.“б” ч.3 ст.131 и ряд других статей УК РФ).

Согласно п.6 «Правил определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека»[10], степень тяжести вреда, причиненного здоровью человека, определяется в медицинских учреждениях государственной системы здравоохранения врачом – судебно-медицинским экспертом; однако «при определении степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека, повлекшего за собой психическое расстройство и (или) заболевание наркоманией либо токсикоманией, судебно-медицинская экспертиза проводится комиссией экспертов с участием врача-психиатра…» (п.11 «Правил…»). В соответствии с п.22 «Медицинских критериев определения степени тяжести вреда, причиненного здоровью человека»[11], в случае возникновения необходимости в специальном медицинском обследовании живого лица проводится комиссионная судебно-медицинская экспертиза с участием врачей-специалистов тех медицинских учреждений, в которых имеются условия, необходимые для ее проведения

Распределение компетенций при оценке степени тяжести вреда здоровью, повлекшего психические расстройства, между судебно-психиатрическими и судебно-медицинскими экспертами были заданы еще Постановлением Верховного Суда РСФСР (1977), указавшего, что «диагностика душевного заболевания и установление причинной связи этого заболевания с полученной при изнасиловании психической травмой относится к ведению судебно-психиатрической экспертизы, а оценка степени тяжести такого последствия производится с участием судебно-медицинского эксперта…». Поскольку определение степени тяжести вреда, причиненного здоровью потерпевшего, при наличии у него психических расстройств относится к предмету как судебно-медицинской, так и судебно-психиатрической экспертиз, указанная выше комиссионная экспертиза должна быть комплексной.

Данные нормативные положения диктуют особый порядок взаимодействия государственных судебно-медицинских (СМЭ) и судебно-психиатрических (СПЭ) экспертных учреждений при организации производства в них комплексных судебно-медицинских и судебно-психиатрических экспертиз.

Комплексная судебно-медицинская и судебно-психиатрическая экспертиза должна поручаться следователем или судом одновременно двум учреждениям – учреждению СМЭ и учреждению СПЭ. В случаях, когда судебная экспертиза поручена одному учреждению (учреждению СМЭ или учреждению СПЭ) и при этом обнаруживается, что для разрешения экспертных вопросов требуется производство комплексной судебно-медицинской и судебно-психиатрической экспертизы, руководитель учреждения может обратиться к следователю, назначившему экспертизу, с письменным ходатайством о необходимости ее поручения одновременно двум учреждениям. В названном ходатайстве обосновывается необходимость производства комплексной экспертизы и привлечения экспертов, не работающих в данном учреждении, а также указывается, что руководитель судебно-экспертного учреждения не вправе самостоятельно привлекать к производству порученной ему экспертизы экспертов из других судебно-экспертных учреждений (ст. 14 Федерального закона «О судебно-экспертной деятельности в РФ»). Руководитель также может сообщить сведения о конкретном (втором) учреждении, которому он рекомендует поручить предстоящую совместную экспертизу, из числа учреждений, расположенных на территории того же субъекта РФ. Рекомендация дается, исходя из потребности обеспечения наилучших условий для экспертных исследований. Окончательный выбор второго учреждения осуществляется следователем.

Документом, являющимся основанием для производства судебной экспертизы и свидетельствующим, что она поручена конкретному учреждению, служит соответствующее постановление следователя о назначении экспертизы. После того, как комплексная экспертиза поручена одновременно учреждению СМЭ и учреждению СПЭ, их руководители договариваются о том, в каком из указанных учреждений будут проводиться экспертные исследования (т.е. решается вопрос о выборе базового экспертного учреждения). Руководитель базового экспертного учреждения обязан назначить из числа своих сотрудников экспертов в количестве, которое требуется для проведения экспертных исследований, а также обеспечить иные организационные условия, необходимые для производства данной комплексной экспертизы. Другой руководитель (руководитель второго учреждения) обязан выбрать из числа своих сотрудников конкретного эксперта и направить (командировать) его в базовое экспертное учреждение. Командируемому эксперту вручается документ, содержащий письменное поручение руководителя о назначении его экспертом для участия в комплексной экспертизе с указанием учреждения, в которое ему надлежит явиться. Документ должен быть исполнен на бланке учреждения, в котором работает командируемый эксперт, и скреплен печатью этого учреждения. Расходы по командировке компенсируются эксперту учреждением, которое его командировало. При необходимости в базовое экспертное учреждение может направляться большее число экспертов. Данный вопрос, равно как и иные дополнительные организационные вопросы решаются на основе взаимной договоренности.

При производстве комплексной экспертизы на всех членов экспертной комиссии распространяются права и обязанности судебного эксперта, предусмотренные действующим законодательством (УПК и ФЗ). Кроме того, эксперты руководствуются подзаконными нормативными правовыми актами и методическими документами, посвященными производству судебно-медицинских и судебно-психиатрических экспертиз и составлению по результатам их производства экспертного заключения. Отправка следователю, назначившему экспертизу, составленного экспертами заключения возлагается на базовое экспертное учреждение.

В базовом экспертном учреждении остаются на хранение копии экспертного заключения, в количестве, установленном нормативными правовыми актами, регулирующими вопросы экспертного делопроизводства. Одна копия, заверенная печатью базового учреждения, обязательно направляется на хранение в учреждение, из которого был командирован эксперт.

3) Не лишало ли психическое расстройство потерпевшего способности понимать характер и значение совершаемых с ним преступных действий или оказывать сопротивление виновному?

Вопрос касается установления беспомощного состояния. Редакция вопроса приведена в соответствии с определением беспомощного состояния потерпевших по делам об изнасиловании и насильственных действиях сексуального характера. Само определение этого состояния содержится в п. 3 постановления № 11 Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2004 г. «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» (Бюллетень Верховного Суда РФ. – 2004. – № 8). В п. 3 данного постановления говорится также, что решая вопрос о наличии у потерпевшего лица беспомощного состояния, «следует исходить из имеющихся доказательств по делу, включая соответствующее заключение эксперта, когда для установления психического или физического состояния потерпевшего (потерпевшей) проведение судебной экспертизы является необходимым».

Судебно-психиатрическая экспертиза назначается в случаях, когда беспомощное состояние предположительно вызвано болезненными нарушениями психики. Если оно обусловлено иными факторами, например, физическими недостатками или неболезненными психическими нарушениями, то требуется соответственно судебно-медицинская или судебно-психологическая экспертизы. Если же беспомощное состояние предположительно вызвано сочетанным воздействием указанных факторов, то необходима комплексная экспертиза: судебно-медицинская и судебно-психиатрическая; судебная психолого-психиатрическая; судебно-медицинская и судебная психолого-психиатрическая (в зависимости от характера сочетания факторов).

В п. 3 постановлении № 11 Пленума Верховного Суда РФ от 15.06.2004 г. в числе возможных причин беспомощного состояния упоминается также опьянение, если оно достигает такой степени, что подпадает под указанные выше общие критерии беспомощного состояния. При этом опьянение может быть вызвано «употреблением алкоголя, наркотических средств или других одурманивающих веществ». Для определения степени опьянения и его влияния на способность потерпевшего лица понимать характер и значение совершаемых с ним действий либо оказывать сопротивление виновному назначается судебно-психиатрическая экспертиза.  

Вопрос, касающийся беспомощного состояния, может быть поставлен не только по делам, предусмотренным ст.ст. 131 и 132 УК РФ, но и по другим делам, когда требуется установить беспомощное состояние потерпевшего (например, применительно к п. «з» ст. 63 УК).

 

III. Экспертиза свидетеля упоминается в ч.2 ст.198 УПК, однако среди обязательно проводимых (ст.196 УПК) она не значится. Экспертиза свидетеля может проводиться только в добровольном порядке (ч.5 ст.56 УПК), тогда как экспертиза потерпевшего по вопросу о возможности давать показания может быть проведена и без согласия самого лица (ч.4 ст.195 УПК).

Согласие свидетеля подвергнуться экспертизе должно быть письменным. Если свидетель не достиг 16 лет или был признан судом недееспособным, то письменное согласие на производство экспертизы дается его законным представителем (ч.ч.2 и 3 ст.28 ФЗ). Письменное согласие – обязательное условие производства экспертизы свидетеля, поэтому оно должно отбираться следователем перед ее назначением.

Судебно-психиатрическую экспертизу свидетеля нужно назначать в случаях, когда возникает сомнение в его возможности по состоянию психического здоровья давать показания. При этом формулировки вопросов экспертам идентичны тем, которые используются при назначении судебно-психиатрической экспертизы потерпевшего в части, касающейся дачи показаний (см. выше вопрос №1 в отношении потерпевшего).

Перечень приведенных вопросов не является исчерпывающим. При расследовании конкретных уголовных дел может возникнуть необходимость в установлении иных обстоятельств с привлечением специальных психиатрических знаний и, следовательно, с помощью судебно-психиатрической экспертизы.

Изучение судебно-психиатрической экспертной практики выявляет немало ошибочных, неправильных, с точки зрения закона или психиатрической науки, вопросов. Приведем некоторые из них, наиболее типичные и распространенные.

1) Определить вменяемость обвиняемого в настоящее время (т.е. ко времени производства экспертизы). Согласно ч.1 ст.21 УК вменяемость определяется только в отношении инкриминируемого обвиняемому деяния. Вменяемости на период производства по уголовному делу не существует.

2) Определить правильность (истинность, ложность, достоверность, соответствие действительности и т.п.) показаний лица. Эксперты отвечают на вопрос о принципиальной способности адекватного восприятия, запоминания и воспроизведения воспринятого при наличии у конкретного лица конкретной психической патологии. Правильность самих показаний устанавливается исключительно органом или лицом, в производстве которого находится уголовное дело. Причем делается это на основании всех собранных доказательств. Например, лицо, способное давать правильные показания, тем не менее дает показания, не соответствующие действительности. Причиной могут служить обстоятельства, выявление которых выходит за пределы специальных познаний психиатра-эксперта (заведомая ложь, добросовестное заблуждение).

3) Можно ли относиться к показаниям лица, как к показаниям психически больного (душевнобольного)? Вопрос неточен и некорректен, поскольку некоторые психически больные не утрачивают способности к адекватному восприятию окружающего.

4) Можно ли использовать показания психически больного в той мере, в какой они не противоречат другим доказательствам (иногда – “другим объективным материалам дела”)? Неправомерность такого вопроса заключается в том, что каждое доказательство должно оцениваться не только в совокупности с другими доказательствами, но и самостоятельно (насколько оно надежно само по себе). Без этого условия доказательство не может считаться достоверным и подлежит исключению из процесса доказывания. Применительно к вопросам 3 и 4 можно сделать также одно общее замечание. Содержание понятий “психически больной” и “психическая болезнь” несколько неопределенно. Действующая классификация болезней (МКБ-10) использует другое понятие – психическое расстройство, и именно оно применяется российским законодательством последних лет, в частности, Уголовным кодексом РФ 1996 года. При употреблении понятия “психическая болезнь” в него зачастую вкладывают различный смысл. Иногда психические болезни полностью отождествляют с психическими расстройствами, иногда только с тяжелыми психическими расстройствами или с психическими расстройствами, характеризующимися течением болезненного процесса (в отличие от стабильных психопатологических состояний). Поэтому в постановлениях о назначении судебно-психиатрической экспертизы следует по возможности избегать терминов “психическая болезнь” и “психически больной”. Что же касается наименований “душевная болезнь” и “душевнобольной”, то в настоящее время они безусловно устарели.

5) После вступления в силу новых Кодексов – УК и УПК РФ, в следственной практике все еще продолжает использоваться терминология прежнего законодательства (УК и УПК РСФСР 1960 г.). В постановлениях следователей можно встретить, к примеру, наименования “душевная болезнь”, “хроническая душевная болезнь”, “временное расстройство душевной деятельности”; назначая экспертизу обвиняемого, перед экспертами ставят иногда вопрос о способности испытуемого “отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими” и т.п. Пользование устаревшими формулировками, не вошедшими в действующее законодательство, конечно же, недопустимо.

6) Самым распространенным недостатком вопросов является их неполнота. Так, поставив вопрос о наличии или отсутствии психического расстройства и способности обвиняемого осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими в момент совершения общественно опасного деяния, следователь не ставит тот же вопрос применительно ко времени производства по делу.

Комплексные судебно-психиатрические экспертизы

Согласно ст.201 УПК РФ, комплексной является судебная экспертиза, в производстве которой участвуют эксперты разных специальностей. Аналогичное определение содержится и в ст.23 ФЗ (“Комиссия экспертов разных специальностей”).

Соответственно, когда у следователя возникает потребность в использовании специальных знаний и в области психиатрии, и в области иных дисциплин в форме судебной экспертизы, он должен назначать комплексную судебную психиатрическую экспертизу. При этом, согласно ст.201 УПК РФ, в заключении экспертов, участвующих в производстве комплексной судебной экспертизы, указывается, какие исследования и в каком объеме провел каждый эксперт, какие факты он установил и к каким выводам пришел. Каждый эксперт, участвовавший в производстве комплексной экспертизы, подписывает ту часть заключения, которая содержит описание проведенных им исследований, и несет за нее ответственность. В ст.23 ФЗ в дополнение к этому требованию, предъявляемому к заключению экспертов, указывается возможность формулирования общих выводов, т.е. ответов на вопросы, содержащихся в постановлении следователя, которые требуют совместного применения и психиатрических, и психологических знаний: “Общий вывод делают эксперты, компетентные в оценке полученных результатов и формулировании данного вывода. Если основанием общего вывода являются факты, установленные одним или несколькими экспертами, это должно быть указано в заключении”.

Приказ Министерства здравоохранения РФ от 12.08.2003 г. № 401 конкретизирует это положение применительно к КСППЭ:

“...4.4.1. Выводы эксперта одной специальности.

Если среди поставленных перед экспертами вопросов имеется вопрос, ответ на который входит в компетенцию эксперта (экспертов) лишь одной специальности, то этот эксперт (эксперты) может сформулировать самостоятельный вывод...

4.4.2. Интегративные или синтезирующие выводы...

Формулируются выводы комплексного экспертного исследования, входящие в совместную компетенцию.

Клинический анализ данных анамнеза, статуса, психической деятельности и поведения подэкспертного в юридически значимой ситуации дополняется анализом этих данных с использованием познаний других специалистов так, чтобы обобщающие характеристики всех сведений, содержащихся в описательной части заключения, служили аргументами при формулировании общего вывода экспертной комиссии”.

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 407; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!