Глава-2. Древности затопленного Белоозера
Nbsp; ( Р е ф е р а т )
Автор: Митрофанов В.К.
Введение
Для любого археолога, изучение любого памятника археологии начинается с изучения научных данных по данному памятнику. Начинающий археолог должен знать о тех исследователях, кто первый попытался раскрыть древнее прошлое нашего края. Письменные источники очень скудны по древней истории Белозерья, лишь археологические раскопки помогают учёным заглянуть в глубь веков, и увидеть реальные предметы изготовленные руками людей, помогают познать быт и культуру тех времён.
Мой интерес привлёк город, ставший легендой много веков назад. С именем этого города связывают создание древнерусского государства на территории будущей России. Именно в Белоозере будет править один из братьев варягов – Синеус. Ещё Нестор летописец в своей работе «Повесть временных лет» упомянул об этом городе, как городе, сыгравшем определённую роль в русской истории.
Хотя археологи и не обнаружили могилы Синеуса и теряются в догадках о том, где стоял летописный город Белоозеро. Но легенда продолжает жить. Пусть о древнем Белоозере расскажут сами археологи.
Глава-1.Археологические раскопки Л.А.Голубевой в Белозерье.
Всё что сделала археолог Л.А.Глубева бесценно для науки. Так как её работы проводились до подъёма воды в реке Шексны. Она открыла миру средневековый город Белоозеро, предоставив данные о раскопках широкой общественности. И хотя она не смогла раскопать весь памятник, всё же она сделала удивительные открытия, которые не потеряли своей гацчности и сегодня. По словам Л.А.Голубевой «Еще в 1929 году В. И. Равдоникас, производя разведывательные раскопки на городище «Старый город», на правом берегу р. Шексны у ее истоков из Белого озера, близ с. Крохино, обнаружил там керамику, которую он отнес к X—XII векам, и костяные односторонние гребни, а в нижней части культурного слоя — остатки деревянных построек.
Работами Белозерской археологической экспедиции, начиная с 1949 года, ранний культурный слой X в. был прослежен на значительной площади древнего поселения и тщательно изучен. Этот слой лежит на материке и представляет собой явные доказательства существования летописного Белоозера на южном берегу озера в X в. Здесь найдены нижние венцы рубленных в обло больших домов с остатками пола и печей-каменок, настилы, следы железоделательного производства. Слой хорошо датируется стеклянными бусами-лимонками, круглыми полосатыми и мелкими позолоченными бусами, односторонними гребнями в футлярах, костяными пряслицами, точеными на токарном станке, стрелами костяными двушипными — находками, хорошо известными из нижних слоев Старой Ладоги и Новгорода. Так же, как и в Новгороде, здесь найдена скорлупа привозных грецких орехов, совершенно не встречающаяся в более поздних, верхних слоях. Слой богат изделиями из дерева и бересты. На днище одного туеска имеется изображение якоря — самое древнее из известных рисунков этого изделия на территории северо-восточной Руси.
Керамика слоя исключительно лепная. Чрезвычайно богата ее орнаментация, представляющая различные вариации оттисков гребенчатым штампом. Если поселение, открытое П. А. Суховым, было однослойным и жизнь на нем позже X века не продолжалась, то поселение на Белом озере характеризуется преемственностью культурных слоев и в XII—XIII веках переживает подъем, широко раздвигая свои границы и приобретая облик большого города. Особенно важно отметить, что между ранними слоями X— начала XI вв. и более поздними (вторая половина XI — XIV вв.) нет никакой стерильной прослойки; жизнь на поселении не прерывалась.
Имеет значение также преемственность в орнаментации, в типах керамики, проявляющаяся особенно в горизонте конца X — начала XI веков, при появлении гончарной посуды. Здесь лепная и гончарная посуда сосуществуют; заметны переходные формы; орнамент на ранней гончарной посуде — тот же твердый штамп, но видоизмененный. Это обстоятельство позволяет нам предположить мирное сосуществование веси и славянских пришельцев. Керамика, совершенно
аналогичная белозерской, была найдена А. А. Алексеевой и в Киснеме, на северном берегу Белого озера.
Северный берег Белого озера уже давно привлекает к себе внимание историков и археологов. Упоминаемая в памятниках XV века волость Киснема была, по сообщению летописца XVI века Кирилло-Белозерского монастыря, местом первоначального поселения Синеуса. А. Я. Брюсов полагает, что именно здесь, на северном берегу Белого озера, находился главный город племени весь.. К сожалению, археологические обследования Киснемы, проводившиеся в 1860 году по поручению Археологической комиссии Я. М. Лазаревским в 1930 году А. Я. Брюсовым и в 1949 и 1957 годах Белозерской археологической экспедицией, не обнаружили здесь остатков поселения — ни славянского, ни веси.Если поселение было, подобно шекснинскому, расположено на самом берегу, то оно могло быть размыто озером Киснемские старожилы говорили Я. М. Лазаревскому, что на их памяти озеро подалось к северу сажен на .Однако поиски были не совсем безрезультатны. Там же, в Киснеме, в 500 метрах к западу от здания школы и в 700 метрах к северу от берега озера в разрушенном гравийном карьере был обнаружен чрезвычайно интересный могильник. Трудно сказать, были ли здесь курганные насыпи, так как значительная часть верхнего слоя снята и погребения обнаруживаются на глубине 0,3—0,4 метра от поверхности. В разное время (начиная с раскопок М. Е. Арсаковой в 1925 году, отчета о которых не сохранилось), главным образом при земляных работах (в 1949 и 1952 годах — экспедициями ГИМ).В 1949 году в Киснеме производила раскопки Л. А. Голубева, в 1952 году И. К. Цветкова. В обоих случаях найдено по одному погребению. В 1959 году два погребения были раскопаны Н. В. Тухтиной. В остальные годы погребения находили местные жители. Не сколько раз пионеры-туристы под руководством А. А. Алексеевой в обнажениях карьера собирали вещи из разрушенных погребений., здесь было найдено свыше 18 погребений. Костяки, насколько это можно было установить по сохранившимся погребениям, лежали головой на запад или юго-запад. По типам найденных в могилах топоров, наконечников копий и стрел, по односторонним гребням в футлярах, бусам боченкообразным и ребристым, позолоченным и посеребренным, погребения могут датироваться X в. — серединой XI в. Там же найдено два горшка, лепных от руки, а также обломки лепной посуды с характерной для Белозерья орнаментацией твердым гребенчатым штампом . Характер инвентаря, исключая керамику, в основном славянский. Надо полагать, что дальнейшие поиски в окрестностях Киснемы увенчаются открытием поселений, равных по времени могильнику.
Приведенные выше данные свидетельствуют о том, что в IX—X веках славянское население освоило все течение Шексны, а также южное и северо-восточное побережье Белого озера.. Наконец, славянским является название как крупнейшего озера, давшего название краю, так и самого древнего города — Белоозера.
Довольно значительное количество селений с самостоятельными неславянскими названиями, независимыми от названий рек и озер, и присутствие их даже в областях с густым славянским населением свидетельствует о длительном сохранении островков финского населения в славянской среде. По утверждению С. Герберштейна, в Белозерской области еще в начале XVI века местное население имело свой собственный язык, хотя уже почти все говорили по-русски.
Основными занятиями древнейшего славянского населения в Белозерском крае были не только земледелие, охота, рыболовство, бортничество и другие лесные промыслы, но и ремесла. В крае имелись запасы железных руд, которые, несомненно, эксплуатировались уже первыми поселенцами, обладавшими навыками металлургического производства. Железную руду добывали кустарным способом по рекам Петуху, Вороне и Колтш. На реке Суде известна добыча серебряной руды. В районе реки Уломы, притока реки Словенки, по отводной книге Кирилло-Белозерокого монастыря 1492 года упоминается Железный ручей. Есть известия о старых разработках железных руд и в Вашкинском районе, Уже с IX—X века торговые отношения связывали Белоозеро не только с Новгородской, но и с Ростово-Суздальской землей и Киевской Русью. Область Белоозера была известна Ибн-Фадлану как страна Вису, откуда привозят соболей и черных лисиц. Находки скорлупы грецких орехов в
слоях конца X века свидетельствуют о далеких торговых сношениях Белоозера.
XII век — половина XIII века — эпоха большого расцвета Белозерья. Его непосредственно не коснулась татарская гроза. Вероятно, последняя послужила даже причиной нового прилива сюда населения из центральных, разоренных татарами, русских областей.
Судить об этом времени мы можем главным образом по единственному памятнику Белозерья, где ведутся систематические раскопки — древнему городу Белоозеро. Следы валов или рвов на его территории отсутствуют, но тем не менее поселение это являлось, несомненно, городом. Название «Старый город» сохранилось за руинами Белоозера не только в народной памяти, но и в документах, например, в грамоте Петра I белозерцам на право покоса в лугах по Шексне. Указывается и место древней церкви св. Василия, где впоследствии была поставлена часовня, просуществовавшая с различными перестройками до 30-х годов XX века. В 1929 году ее еще видел В. И. Равдоникас.
Кстати, и сам монастырь находился не на левом, а на правом берегу р. Шексны, о чем тот же летописец дает отчетливые указания.
Древнейшее поселение располагалось на наиболее возвышенной части берега р. Шексны, у впадения в последнюю ручья Васильевского. Позднее, в XI—XIII веках, город рос как к реке, так и вдоль нее. О величине города можно судить по буграм, образовавшимся на местах задернованных развалин построек XIII—XIV веков и протянувшимся вдоль реки на расстоянии не менее чем 1700 м; в сторону поля городские постройки простирались всего на 130—150 м. Город характеризует уличный порядок застройки, причем первая улица, набережная, шла вдоль самой реки. Были раскопаны и две улицы, перпендикулярные первой. Расстояние между ними составляло 30 м. В XII—XIII веках они были замощены, причем нижний, второй, ярус мостовой относится примерно к середине или третьей четверти XII века, а верхний — к концу XII или началу XIII века.
Первая мостовая шла от реки в направлении поля на 50 м; вторая — на 26 м. Мостовые обеих улиц имели одинаковое устройство — «а продольные
12—15 м и диаметром около 0,3 м укладывались тесно друг к другу поперечные бревнышки диаметром около 0,15 м. Длина этих бревен и составляла ширину полотна дороги. Мостовая № 1 имела ширину 3,5 м; мостовая № 2—2,7 м. По сторонам мостовой местами заметны следы кольев от заборов. Первая мостовая была названа при раскопках «Пристанским взвозом». Ее настил доходил почти до Шексны. По обе стороны мостовых стояли жилые дома с сенями, хозяйственными постройками (клетями, амбарами, хлевами и конюшнями). Дома нижнего яруса мостовой стояли свободно; удалось проследить большие усадебные участки. Так, но восточную сторону мостовой № 2 незастроенные усадебные участки длиной более чем 16 м доходили до ручья и явно использовались под огороды.
Дома строились на свежевырубленной лесной расчистке. Бревна обдирались от коры и сучьев и обрубались тут же на Месте стройки. Этим объясняется большое количество щепы, сучков, веток и деревцев, кусков бересты и пней с корневищами в нижнем горизонте культурного слоя, на материке Подпочвенные воды здесь стоят высоко, поэтому слой со щепой насыщен влагой, и в нем прекрасно сохранились как нижние венцы домов, так и всевозможные поделки из дерева: весла, днища и затычки от бочек, колотушки, обломки ковшей и ложек, мутовки, трепальные ножи для кудели, части прялок и т. д. Много здесь изделий из бересты: рыболовные грузила, поплавки, днища туесков (многие с рисунками) и т. д.
Дома на Белоозере, как и в Новгороде, все рублены в обло из сосновых бревен, с чашкой в нижнем венце. Под углы венцов иногда подложены столбики или нивелирующие подкладки; очень часто нижний венец возводился на засыпке из глины для лучшей водонепроницаемости грунта. Печи-каменки из крупных и мелких валунов в жилых домах всегда ставились в углу, на столбовом или рубленном в обло подпечье; полы из ровных, плотно пригнанных друг к другу тесин настилались на переводины, врубавшиеся в нижние венцы срубов. Чаще всего встречаются однокамерные постройки или постройки с сенями, пристраивавшимися сбоку в виде отдельного сруба. Были крылечки, обращенные всегда в сторону реки. Встречались избы-пятистенки, избы с клетью. Очень хорошо был прослежен встреченный один раз тип избы-двойни, представляющий собою большую избу и горницу поменьше, с печью, соединенные
сенями. Постоянно прослеживались следы вымостки дворов. Хозяйственные постройки располагались или в одну связь, или глаголем.
Чрезвычайно большой интерес представляет богатая усадьба, расположенная по восточную сторону «Пристанского взвоза», на уровне второго яруса мостовой. У самой мостовой сохранились огромные воротные столбы и столбики поменьше — от калитки. Двор усадьбы перед мостовой был вымощен накатником из бревен длиною в 4,4 метра и диаметром в 0,15 метра, положенных в направлении север-юг (то есть параллельно направлению улицы, но перпендикулярно бревнам уличной мостовой). Общая площадь вымощенного двора превышает 90 кв. м. В глубине двора стояли постройки: жилой дом 4,7 X 5,4 м, с печью-каменкой в юго-восточном углу и прекрасно сохранившимся полом и клеть в виде отдельно поставленного сруба 2,4 X 2,5 м, с полом, но без печи. С юго-запада к дому примыкал настил из 30 бревен, уложенных вдоль юго-западной стороны сруба. Длина бревен 4,5 метра, толщина 0,1—0,15 метра. По центру настила сохранились в ряд 3 столба, служивших, несомненно, опорой кровли. В небольшом количестве на настиле прослеживался навоз, находок не было. Очевидно, здесь был крытый хозяйственный двор или конюшня. Въезд в конюшню был со стороны мощеного двора, здесь сохранились столбы от ворот. Они находились как раз на одной линии с воротами, через которые выезжали на улицу.
С юга к этой хозяйственной постройке примыкал сруб большой постройки (5 X 3 м) без печи (клеть или амбар). Все перечисленные постройки были расположены в один ряд вдоль восточной границы настила двора и фасадной стороной к улице
В доме и клетях найдено очень много бытовых находок и дорогих вещей, в том числе серебряное позолоченное трех-бусенное височное кольцо. Описанная усадьба выделяется из ряда других городских построек и, несомненно, принадлежала богатому купцу или феодалу.
Среди построек нежилого характера представляют интерес две, расположенные возле реки и недалеко друг от друга. В одном случае это был срубный дом, в другом — постройка с глинобитными стенами. Обе они отличаются огромными размерами печей, поставленных по центру сооружений (печь во второй постройке глинобитная, на срубном подпечье) Полы в обоих случаях выложены из грубо обрубленных бревен, сохранивших даже сучки. Находок в границах построек не было. Они явно имели производственное назначение, может быть, служили коптильнями.
Хотя обитатели города занимались земледелием, животноводством, огородничеством, охотой и рыболовством, но основным занятием их были все же ремесла и торговля. Обломки горшков с железными крицами на дне, найденные во многих постройках, свидетельствуют о том, что процесс цементации железа происходил здесь, на месте. Найдены большие скопления криц, угля и шлаков, полностью выявлена кузница.
Очень выразительны находки, сосредоточенные в литейной мастерской: тигли, льячки, медный ковшичек для разливки металла Найдены отливки бронзовых браслетов и других поделок, каменная литейная форма. Кстати, уже упоминавшееся литое трехбусное височное кольцо было, несомненно, местного производства.
Найдено очень много изделий из кости: ложки с изящной резьбой, гребни, навершия, застежки от туесков, шашки и заготовки изделий из оленьих рогов Прядение, ткачество и вязание были, очевидно, домашними производствами-
Необычайно интересны найденные в срубе начала XII века вязаные из шерсти детский башмачок, домашняя туфля и носки. Встречено много изделий из кожи, заготовки обуви, подметки и верхняя часть остроносых башмаков. Но в отличие от богатых новгородцев, ходивших исключительно в кожаной обуви, белозерцы не пренебрегали и лаптями, судя по находке одного лаптя, плетенного из полосок бересты.
В городе найдено очень много обломков стеклянных браслетов, перстней и флакончиков для благовоний, а также шиферных пряслиц, очевидно, привозившихся с юга, из Киевской и Волынской земель. Об этих же южных связях свидетельствуют обломки амфор. На некоторых обломках видны прочерченные еще по сырой глине буквы славянского алфавита, а на одном даже часть надписи. Видны 4 буквы: часть М, А, С, Л и часть О. Все в целом читается как «масло». Вероятно, это было оливковое масло, которое транспортировали в амфорах из Византии.
Об отношениях с Волжской Болгарией очень ярко говорит замочек в форме конька, найденный на мостовой. Он типичен для болгарских древностей XII века. Большой интерес представляют также находки тонкостенных сероглиняных сосудов из прекрасно вымешанной и обожженной глины с орнаментом, отштампованным в форме. Эти находки
ведут нас также на Восток, к среднеазиатским мастерским, где в XII веке выделывались в изобилии такие сосуды.
Об очень разносторонних связях, в том числе и с Востоком, говорят и многочисленные находки бус.
Последний период жизни города — XIV век отмечен следами упадка. Город испытал катастрофические последствия эпидемии чумы, дважды опустошавшей его население (в 1352 и 1363—64 годах). Несомненно, что три кургана на территории города (два из них раскопаны Лазаревским и Иверсеном в 1860 году, третий, полуразрушенный, сохранился), возведенные в его центральной части и на культурном слое, представляли собой братские кладбища погибших от чумной эпидемии белозерцев. Вещей в них не было. Память о трагической гибели города оберегала это место от позднейшей застройки и таким образом сохранила для археолога бесценную возможность изучения его истории во всей полноте.»(1)
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Глава-2. Древности затопленного Белоозера
Конечно никто не мог предполагать, что такой памятник как средневековое Белоозеро ждёт катастрофа. После постройки Волго-Балта уровень воды в реках и озере поднялся и скрыл под волнами большую часть археологического памятника. С этого времени начинается новый этап исследования данного памятника, но другим способом. В недавнее прошлое учащиеся нашей школы принимали участие в экспедиции Н.А.Макарова по исследованию данного памятника. А вот, что пишут Н. А. Макаров, С. Д. Захаров о новом этапе изучения древнего Белоозера.
«Летом 1992 г. на территории Белоозера - одного из древнейших городов Северной Руси - были обнаружены интереснейшие вещи: два миниатюрных образка-подвески, вырезанных из темного сланца. Выброшенные волнами Шексны к нашим ногам, эти находки дают повод для разговора о необычной и трагической судьбе Белоозера, ныне ставшего археологическим памятником, на две трети затопленным Волго-Балтийской водной системой.
Белоозеро оказалось в поле зрения археологов раньше, чем многие другие древнерусские города. Летом 1860 г. Императорская Археологическая комиссия отправила "для археологических разысканий в окрестностях Белого озера" коллежского секретаря Я. М. Лазаревского и титулярного советника Ю. Б. Иверсона, ассигновав на эти цели солидную по тем временам сумму - около 550 руб. Объехав Белое озеро, Лазаревский составил подробное описание нескольких мест, прочно связанных в белозерских преданиях с событиями далекого прошлого. Среди них было урочище Старый город на правом берегу р. Шексны, в двух с половиной верстах от ее истока из Белого озера. Составленное в XVII в. историческое сочинение "О зачале и о создании Троицкого монастыря, что на Усть-Шексны" помещало на это место древнейшее Белоозеро, впоследствии перенесенное на 15 км к западу, В 1860-х годах Старый город представлял собой невысокий ровный берег р. Шексны, занятый полями и лугом, с тремя земляными насыпями, на одной из которых стояла часовня св. Василия Великого, Прорезав траншеями две насыпи, Иверсен обнаружил в них средневековые погребения, а в основании - культурный слой с камнями от печей и кухонными остатками. Выяснилось, что предания о Старом городе у истока Шексны имеют под собой историческую почву; таким образом, были получены ориентиры для дальнейших исследований.
Широкие раскопки в урочище Старый город были начаты в 1949 г. московским археологом Л. А. Голубевой и продолжались с перерывами 12 лет. Когда Голубева впервые обследовала территорию средневекового Белозерска, памятник представлял собой своеобразный археологический заповедник. На ровном лугу заметно выделялись большие бугры, тянувшиеся цепочками вдоль берега, - это были задернованные развалины печей-каменок, оставшиеся на местах средневековых построек. Отметив их на плане, исследовательница смогла еще до начала раскопок составить представление о планировке города, вытянутого вдоль Шексны. После периода запустения Белоозера город и его территория, за исключением некоторых участков, никогда не застраивались и не разрушались земляными работами. На глубине 30 - 40 см, а иногда прямо под дерном, залегал непотревоженный культурный слой с четким чередованием напластований, относящихся к различным эпохам и содержащих остатки построек и сотни средневековых вещей.
Благодаря работам Голубевой открылась панорама древнерусского города с яркой и своеобразной материальной культурой, синтезирующей славянские и финские элементы. Влажный грунт здесь, как и в Новгороде, сохранял остатки средневековых построек - жилых домов, кузниц, хлевов, а также уличные мостовые, деревянное замощение дворов, частоколы, разделявшие городские усадьбы. Выяснилось, что древнейшие слои относятся к Х в., причем культура Белоозера в это время носит отчетливо выраженный финно-угорский характер. Лишь в XI в. славянский элемент становится господствующим, XI и в особенности XII века ознаменовались бурным ростом городской территории, прекратившимся в следующем столетии.
Хотя прежними раскопками удалось вскрыть значительные площади - около 5,5 тыс. м , сегодня мы знаем, что это всего лишь примерно сотая часть территории средневекового города. Белоозеро давало перспективу работ на многие десятилетия. Однако в 1965 г. сооружение плотины на Шексне и подъем уровня воды вынудили археологов прекратить раскопки. Большая часть средневекового города оказалась затопленной.
Создание водохранилища сыграло роковую роль в судьбе замечательного памятника, но на этом не исчерпывались все разрушения, которым подверглись обе его части, как ушедшая под воду, так и незатопленная. Символическим актом уничтожения главной святыни города можно считать устройство силосной ямы на кургане, на месте снесенной часовни Василия Великого. Согласно белозерским преданиям, часовня была сооружена там, где стояла соборная церковь Белоозера, а еще ранее находилось языческое святилище. Местные легенды помещали в часовне могилу князя Глеба Васильковича, в действительности умершего в 1278 г. на ростовском княжении и погребенного в Ростове Великом. Над мнимой могилой Глеба была сооружена каменная гробница, и дважды в году на праздник св. Бориса и Глеба служилась панихида. В 1950-х годах и часовня, и курган были разрушены, в 60 - 70-е - почти полностью срыт карьером могильник средневекового города; примерно тогда же по незатопленной части Белоозера была проложена новая дорога. В 1985 г. объектом разрушения стала подводная часть города - она была срыта земснарядом для более удобного судоходства.
Сегодня старый город представляет собой заболоченную низину с уродливыми лодочными сараями, грудой битого кирпича на месте разрушенной церкви XIX в., двумя изрытыми ямами и заросшими крапивой буграми, в которых трудно узнать "курганы", привлекавшие любознательных путешественников прошлого века. Исследовать Белоозеро привычными археологическими методами - путем раскопок - сейчас невозможно, так как на глубине 30 - 40 см под лопатой появляется вода. Но невозможно и оставить Старый город без надзора, поскольку каждый квадратный метр земли здесь насыщен десятками древних вещей. С 1990 г. постоянный сбор их на разрушаемых участках ведется по специальной методике С. Д. Захаровым. За три года собрана огромная коллекция, включающая самые разнообразные предметы - от стеклянных бисерин до железных топоров и лопат.
Среди находок 1992 г. привлекает внимание необычный предмет - круглая подвеска из темно-серого камня диаметром около 2 см. В сложном геометрическом орнаменте, выполненном в технике необыкновенно тонкой резьбы, с трудом угадывается стилизованное изображение четырехконечного креста, в средокрестие которого вписан еще один крест в ромбической раме. Если изображение в средокрестии вполне традиционно для древнерусского прикладного искусства, то общая схема рисунка на подвеске и орнамент из пересекающихся под прямым углом лент не имеют аналогий в памятниках культовой мелкой пластики. При этом обнаруживается сходство с некоторыми ювелирными украшениями (прежде всего с так называемыми решетчатыми подвесками), которые изготовлялись в смешанной славяно-финской среде и пользовались широким спросом на Севере. Но можно ли предположить, что резчик по камню, мастер, ориентированный на вкусы аристократической части общества, копировал бронзовые украшения - массовую продукцию провинциальных ювелиров? Мы привыкли считать, что направление заимствований было обратным: ювелиры, работавшие с бронзой и свинцово-оловянистыми сплавами, воспроизводили в этих материалах орнаментальные мотивы, первоначально воплощенные в более дорогих и трудных для обработки материалах; золоте, серебре и камне. Кроме того, нет никаких свидетельств, что искусный резчик, изготовивший миниатюрную подвеску, работал на Севере. Т. В. Николаева, крупнейший специалист по древнерусскому прикладному искусству, считала другие каменные иконки, найденные в Белоозере ранее, продукцией киевских мастерских3 .
Разрешить вопрос о возможности работы резчиков по камню в Белоозере позволяет вторая находка - миниатюрная иконка с изображением святого в рост. Она осталась незаконченной; одна половина фигуры святого выделена рельефом, другая процарапана на камне. На образке нет надписи, обозначавшей имя святого, однако некоторые детали изображения - полукняжеская шапка, крест (символ мученичества), в правой руке святого - меч, на рукояти которого покоится левая рука, плащ, спускающийся с левого плеча и частично прикрывающий руку, - не оставляют сомнения в том, что перед нами изображение святого князя - Бориса или Глеба. Бородатое лицо с выступающим подбородком и длинные, спускающиеся на плечи волосы, позволяют с большой вероятностью идентифицировать его как Глеба.
Борис и Глеб, сыновья киевского князя Владимира Святославича, погибшие от рук наемных убийц, посланных их братом Святополком, стали первыми русскими святыми. Они почитались как заступники и покровители Русской земли, в особенности ее князей и воинов, и изображались с оружием и атрибутами княжеской власти и почти всегда вместе. Одиночное изображение святого князя на образке из Белоозера необычно и связано, вероятно, с тем, что он предназначался для человека, особо рассчитывавшего на его заступничество, - вероятно, потому, что при крещении получил имя Глеб.
Оба образка не имеют четких стратиграфических дат. Участки города, на которых они найдены, были заселены с XI в.; на одном жизнь продолжалась до XIV в., второй запустел в XIII в. Учитывая общую хронологию материалов Старого города и стилистические особенности этих двух находок, их можно, скорее всего, отнести ко второй половине XII - XIII в.
Традиция изготовления каменных иконок пришла на Русь из Византии. В XII - XIII вв. они производились в наиболее крупных городах, таких, прежде всего, как Киев и Новгород. В отличие от медных образков, которые отливались и предназначались для всех слоев населения, каменные иконки мастера изготовляли по специальному заказу. Обычно их носили в дорогих оправах из серебра и золота. Но почему на белозерской иконке с изображением Глеба нет ушка для подвешивания? Круг заказчиков каменных иконок был сравнительно узок и ограничивался в основном феодальной аристократией. На Севере каменные иконки XII - XV вв. встречаются исключительно редко: три экземпляра найдены ранее в Белоозере, по одному в Луковце под Череповцом, в Вологде и Великом Устюге. Далеко за полярным кругом, на о. Вайгач, при раскопках языческого жертвенного места Болванский Нос обнаружена серебряная оправа от каменной иконки такой же формы, что и белозерская, - с закругленными верхними углами,
Новые находки каменных образков несколько меняют сложившиеся представления о роли Белоозера в культурной истории Севера. В монографии Л. А, Голубевой этот город рассматривается как своеобразный форпост древнерусской культуры на таежных окраинах. Действительно, в течение нескольких столетий Белоозеро оставалось крайней географической точкой, которая поддерживала тесные связи с южными областями, прежде всего с Киевом, Свидетельств этих связей немало: свинцовые печати Святополка Изяслави-ча и его преемника на киевском столе Владимира Мономаха; неопределимая византийская печать; обломки красноглиняных амфор из Северного Причерноморья, служивших для перевозки вина и масла; гладкие четырехконечные крестики из розового шифера, мрамора и яшмы; византийские стеклянные браслеты с перевитьем, Археологические материалы раскрыли особый облик этого памятника как точки "скрещения" славянских и финских традиций, места, где славянские колонисты осваивали культурные достижения финно-угорского мира. Например, именно в Белоозере некоторые типы архаичных финно-угорских украшений - коньков и уточек - стали воспроизводиться городскими ремесленниками и изготовляться для широкого сбыта, в том числе и среди славянского населения. Однако все известные ранее изделия художественного ремесла, связанные по своему происхождению с Белоозером, - это продукция, предназначенная - при всех ее эстетических достоинствах - для массового, рядового потребителя.
Находка неоконченного образка свидетельствует, что культурные связи Белоозера с метрополией не ограничивались импортом готовых предметов художественного ремесла. Здесь работали резчики по камню - выходцы из центральных и южных областей Руси или местные уроженцы, освоившие это редкое, сохранявшее свой элитарный характер искусство. Мастера, в совершенстве овладевшие техникой резьбы, не всегда придерживались обычной для древнерусской школы орнаментики и стилистики. Один из них решился на совершенно необычный для средневекового искусства эксперимент: попытался перенести в "аристократический" камень орнаментальные мотивы "простонародных" бронзовых украшений, восходящие к традициям финно-угорской металлопластики.
Случайно ли, что святой, изображенный на каменной иконке, соименен первому белозерскому князю? Нельзя ли предположить, что именно Глеб Василькович или кто-либо из членов его семьи был заказчиком каменного образка? Дата иконки и высокое мастерство резчика, наметившего на камне миниатюрную фигуру святого, делают это предположение весьма вероятным. Но для доказательства нужны дополнительные факты. Если бы образок происходил из раскопок и был связан с определенными культурными слоями, постройками и другими находками, возможности точной идентификации его заказчика были бы несравненно большими».(2)
Заключение
«Древности затопленного Белоозера вызывают сегодня у исследователей смешанные чувства; к ощущению удачи, сопутствующему всяким археологическим находкам, примешивается острое сожаление о неполноте информации, о колоссальных потерях в исторической памяти. В то же время находки не оставляют сомнения в том, что средневековый город, даже ушедший под воду, полуразмытый и почти не доступный для обычных раскопок, представляет огромную ценность и требует особого режима охраны.»(3)
Использованные источники
1.Л.А.Голубева. Славянские памятники на Белом озере.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 244; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!