Из каждого безвыходного положения есть, как минимум, два выхода

 

Разработчики операции ошиблись, причём значительно. Это на Ханкале штаб группировки постоянно находился на месте, чеченский же штаб постоянно перемещался, по тому, что Дудаев знал, какая на него ведётся охота федеральными войсками, и что для его уничтожения достаточно знать его точное место расположения. Он, бывший лётчик, знал возможности нашей военной авиации. Поэтому его штаб постоянно менял своё расположение. Если бы отряд спецназовцев пришёл к этому зданию на сутки раньше и решился на штурм, то встретил бы организованный отпор со стороны иорданских наёмников. Тогда об успешной операции не могло быть и речи. Пришлось бы задействовать авиацию и артиллерию, что привело бы к жертвам среди мирного населения и не гарантировало уничтожения штаба. Но сейчас, нужно было думать, как отсюда выбираться. Для этого надо было вступать в переговоры с боевиками. Кислицин связался по радиостанции с Бегловым и спросил:

– Мне нужна будет поддержка авиации и артиллерии.

– Да, они все готовы работать в наших интересах.

– Тогда пусть будут в готовности нанести удар по противоположному склону. Чтобы видно было всему селу.

С большим трудом Беглову удалось уговорить командование на Ханкале подготовить удар установками «Град» в указанное место. Это место не входило в планы нашей артиллерии. Командиру отряда пришлось прибегнуть к хитрости, сказав, что там обнаружено скопление техники дудаевцев. Когда артиллерия была готова дать залп, он сообщил Кислицину о готовности артиллерии.

Тот взяв с собой пулемётчика и одного из пленных, который являлся родственником председателя, сказал:

– Веди к вашему главному, разговор есть.

Процессия, состоящая из Кислицина, пулемётчика и пленного, двинулась к центру села, по дороге никто не встретился. Лишь на подходе к дому сельского совета навстречу вышел один человек в камуфляжной форме.

– Доброе утро, – поздоровался в ним Кислицин.

– Доброе утро, – машинально ответил тот и спросил что‑то у пленного. По‑видимому, он принял разведчиков за кого‑то из наёмников. Но, получив ответ, схватился за голову и стал что‑то громко кричать по‑чеченски. Кислицин подошел к нему и сказал:

– Чего орёшь? Утро так хорошо началось. Давай не будем его портить.

Как ни странно, но эти слова подействовали, и парламентёры без помех дошли до дома председателя. Дом был добротный, каменный, с большим двором, в углу которого скромно притулился огромный лимузин серебристого цвета. Посреди двора стоял стол, за которым сидели местные старейшины, лица их были понурыми и усталыми.

 

Переговоры

 

– Доброе утро, я представитель Российских Вооружённых Сил. Предлагаю во избежание кровопролития сопротивления Федеральным силам, которые скоро сюда прибудут, не оказывать. В противном случае, по селу будет нанесён удар артиллерии и авиации, – сказал Кислицин и попросил по радиостанции в подтверждение своих слов дать один залп по склону горы. Установки «Град» тут же выплюнули порцию смертоносного груза по указанному месту. Раздалась серия оглушительных взрывов.

Сначала воцарилось молчание, затем старейшины начали горячо спорить, забыв о присутствии спецназовцев. Через некоторое время встал председатель и сказал обиженным тоном:

– Пусть приходят, пусть всё забирают, только людей не трогают.

Это было не лучшее, что он мог сказать, но разведчиков это устраивало.

– Хорошо, тогда этот молодой человек, в подтверждение ваших слов, побудет с нами, – сказал Кислицин, показывая на родственника председателя. Возражений не последовало и парламентеры спокойно вернулись в здание школы, прихватив с собой пленного.

Слух быстро облетел всё село, и возле школы стали собираться местные жители. Среди них были и боевики, но с оружием не приходил никто. Если бы не появившийся на чердаке ближайшего дома пулемёт, и не пара гранатометчиков в соседнем дворе, занявших боевые позиции в сторону разведчиков, то намерения местных жителей можно было считать искренне мирными. Но присутствие их перед школой, разведчиков устраивало. Селяне, сами не подозревая того, становились заложниками данной ситуации и их присутствие делало невозможным открытие огня по разведчикам. Вскоре подошли старейшины и подъехал мулла Хал‑Килойской мечети Такудавлаев Сайдулла, который представился имамом и уполномоченным вести переговоры с представителями Федеральных сил. Это был одетый во всё белое ещё крепкий пожилой человек. Его возраст выдавали седые волосы и борода. Глаза излучали спокойствие, уверенность и разум. Начались напряжённые переговоры. С первых слов стало понятно, что мулла не так прост, как это показалось с первого взгляда. Он заверял, что боевые машины могут спокойно зайти в село и забрать разведчиков. В это время к селу уже подходила бронегруппа отряда. Она вышла на связь с находящимися в школе разведчиками. Кислицин заверил, что можно спокойно подъезжать к ним, но как только первая БМПшка появилась из за пригорка, с противоположной стороны склона по ней открыл огонь крупнокалиберный пулемёт. Резко развернувшись, машина спряталась за бугор. В наушниках раздалась ругань подполковника Сидорова. Заняв боевые позиции, машины начали из скорострельных пушек обрабатывать то место, откуда был открыт огонь. Над селом начали летать снаряды. Напряжение среди переговорщиков достигло критической точки. Кислицин уже начал просить у Беглова удара артиллерии, по селу. Но Такудавлаев стал его уверять, что село здесь не причём, что это один из отошедших из Шатоя отрядов открыл огонь, а артиллерия погубит много мирных жителей. Жители Асланбек‑Шерипово могут быть благодарны своему мулле как человеку спасшему их от смерти. Стоило Кислицину дать команду, на нанесение бомбоштурмового удара по селу, и в ход бы пошли не только установки залпового огня «Град», но и более мощные «Смерчи» и «Ураганы». После этого можно бы было брать в руки резинку и стирать с карты село Асланбек‑Шерипово. На территории Чечни больше такого села бы не было. Но разум взял вверх над эмоциями. Старейшины смогли уговорить прекратить огонь боевиков, и Кислицин воздержался от вызова огня артиллерии.

 

Теперь можешь надеяться только на мою порядочность!

 

Казалось, что ситуация зашла в тупик. Бронегруппа не могла подойти к селу, разведгруппы не могли оттуда выйти. Боевики находились в растерянности, не зная истинных намерений спецназовцев. Выход, сам того не подозревая, нашел помощник председателя поселкового совета Саид. Он предложил выехать на переговоры в расположение десантников. На одном автомобиле совместно. В этом случае есть гарантия, что огонь не откроет ни та, ни другая сторона. Кислицин на эти условия согласился, связался с Бегловым, а тот в свою очередь с десантниками. Получив добро на выезд, командир обратился к старейшинам:

– Подгоняйте КАМАЗ к школе. Сначала сядут ваши представители, а затем наши.

Старейшины не возражали, и через пять минут КАМАЗ с открытым кузовом стоял у центрального входа здания. За это время Кислов успел проинструктировать разведчиков о том, чтобы при подходе машины они со всем имуществом скрытно собрались у выхода. Как только старейшины сядут, необходимо быстро загрузиться в машину и ни кого не выпускать.

Все прошло успешно. Как только старейшины загрузились, разведчики выскочили из здания и мгновенно запрыгнув в кузов, перемешались с чеченцами.

Возражать по этому поводу было поздно, да и некому. Всё руководство боевиков находилось в тесном контакте с разведчиками, что отбивало всякую охоту к возражениям. Вести огонь по разведчикам никто из боевиков не мог из‑за боязни попасть в своих. Кислицин разрешил только Такудавлаеву сесть в «Жигули» и ехать впереди КАМАЗа, выставив из окна белый флаг.

– Теперь можешь надеяться только на мою порядочность! – сказал он ему. Колонна двинулась в сторону Шатоя.

 

А в это время…

 

Командир группы захвата сдержал своё обещание. Часть старейшин и тех, кто не желал ехать в Шатой, он высадил за селом. После чего к колонне подсоединилась бронегруппа. Доехав до первого блокпоста десантников, разведчики пересели из КАМАЗа на БМП и отряд благополучно вернулся на базу.

Цель операции – Дудаев – опять ускользнул, но к чувству досады примешивалось чувство удовлетворения, что все обошлось без потерь со стороны разведчиков и без жертв среди мирного населения. Ни командиры, ни их подчиненные еще не знали, что в то же самое время Басаев расстреливал в Будёновске ни в чём не повинных людей…

 

 

С. Козлов

Всем приготовиться! Десять, девять…

 

Первая Чеченская компания ознаменовалась очень немаловажным фактом. Партизаны для достижения своих целей стали применять методы террористических групп, захватывающих заложников. В следствие этого и борьба с терроризмом стала приобретать формы войсковой операции с элементами спецназовской тактики. Но все это произошло после.

В этом разделе я привожу разбор наиболее нашумевших спецопераций первой чеченской компании в которых спецназ ГРУ также играл определенную роль. Но первой скрипкой были подразделения антитеррора и борьбы с организованной преступностью. Для того, чтобы читатель смог понять насколько разная тактика применяется при обезвреживании одиночного террориста или небольшой группы при освобождении заложников и при штурме укрепленного здания или даже населенного пункта, где заняли оборону боевики численностью до батальона приведу нижеследующий материал.

 

Суббота 27 марта 1999 года выдалась в Краснодаре тихая и солнечная. Уставшие от зимы горожане старались выехать на дачи, либо просто за город, чтобы провести денек на природе. Из города потянулись легковые автомобили и пригородные автобусы. Примерно в час дня при въезде в Краснодар, на одном из постов милиции для проверки документов пассажиров был остановлен автобус, следовавший по маршруту Ростов‑на‑Дону – Темрюк. Как обычно в таких случаях, в автобус вошли два милиционера и попросили предъявить документы.

Проверка уже близилась к концу, когда на просьбу сотрудника милиции предъявить документы, один из пассажиров внезапно выхватил нож и нанес ему резаный удар. Через секунду в его руке уже был обрез охотничьего ружья двенадцатого калибра. Приставив обрез к голове хрупкой девчушки лет шестнадцати, преступник закричал, что все пассажиры являются заложниками и потребовал, чтобы сотрудники милиции покинули автобус, сопровождая свою речь непристойной бранью. Для того, чтобы не подвергать риску жизни пассажиров, милиционеры подчинились террористу, однако, выйдя из автобуса, заблокировали дорогу перед ним металлическими лентами с шипами. Но обрез был в руках опытного бандита. Продолжая угрожать убийством девушки, он заставил ее мать выйти из автобуса и убрать выставленные милиционерами заграждения, а водителя продолжать движение автобуса через Краснодар в направлении Славянска‑на‑Кубани. Но путь автобуса был не долог. Городская милиция остановила его на пересечении улиц Дзержинской и Стахановской, преградив ему путь двумя грузовыми автомобилями и прострелив колеса. Поняв, что мышеловка захлопнулась, террорист открыл огонь по сотрудникам милиции.

В городе был введен план «Гроза», согласно которому все спецподразделения Краснодара были подняты по тревоге. Для проведения специальной операции по освобождению заложников был создан Оперативный Штаб, который возглавил начальник Управления ФСБ России по Краснодарскому краю генерал‑лейтенант Е. Л. Воронцов.

В срочном порядке дежурная группа Регионального отдела специальных операций Управления ФСБ России по Краснодарскому краю, называемого по привычке «Альфой», в составе семи сотрудников выехала на Дзержинскую. К этому времени сотрудники отдела борьбы с терроризмом УФСБ края совместно с коллегами из уголовного розыска вступили в переговоры с преступником. Удалось установить личность бандита. Им оказался Константин Романов, тридцати трех лет от роду, дважды судимый за разбой и вымогательство, разыскиваемый в настоящее время Ростовским ГУВД за совершение ряда заказных убийств. Полученная информация говорила сама за себя. Вопреки обычному набору требований выдвигаемых террористами при захвате заложников Романов не просил ни валюту, ни наркотики, ни самолет для вылета за рубеж. Требования его были проще и приземленней: сменить колеса автобуса, простреленные милицией, и позволить автобусу продолжить движение в город Славянск‑на‑Кубани, там находилась его семья. Преступник заявил, что кроме обреза у него имеется граната Ф‑1 и что терять ему уже нечего.

Дежурная группа РОСО на месте ознакомилась с обстановкой и приступила к рекогносцировке для проведения возможной операции по освобождению заложников. Снайперы первыми заняли позиции, позволявшие вести наблюдение за преступником и контролировать ситуацию в автобусе. Не прошло и часа после объявления тревоги, как к месту захвата заложников прибыло необходимое для проведения специальной операции количество сотрудников РОСО.

В результате длительных и сложных переговоров Романов выпустил из «Икаруса» двух женщин, чье психическое состояние было близко к истерике. Остальных заложников он выпустить отказался. Несмотря на то, что обстановка немного разрядилась, в заложниках по‑прежнему оставалась шестнадцатилетняя девушка с матерью и четверо мужчин.

Обе женщины, опрошенные порознь, подтвердили то, что террорист, видимо, действительно вооружен гранатой. Их предположения основывались на том, что в правой руке у него обрез, а левую он постоянно держит в кармане куртки. Также они сообщили о том, что Романов, опасаясь огня снайперов, постоянно прикрывается девушкой, как щитом, сидит ли он на месте или передвигается по автобусу.

Между тем в процессе переговоров бандит несколько изменил свои требования. Теперь он настаивал на том, чтобы ему подали другой автобус.

Начальник РОСО полковник А. В. Волосников распорядился подготовить такой автобус, куда террорист должен был перейти вместе с заложниками. В то же время снайперам была поставлена задача на уничтожение террориста в момент его перехода из одного автобуса в другой, если это не будет угрожать жизни заложников. Внутри автобуса скрытно разместились четыре бойца «Альфы» с задачей нейтрализовать преступника в момент его посадки в автобус. Водителем этого «троянского коня» был назначен сотрудник РОСО, который перед обезвреживанием бандита должен был произвести отвлекающий взрыв светозвуковой гранаты, закрепленной под бампером автобуса у передней двери. Все было готово, когда в последний момент Романов отказался от другого автобуса и потребовал, чтобы двое водителей, находящихся в заложниках, заменили пробитые колеса. Видимо, мозг преступника лихорадочно искал подвоха со стороны сотрудников правоохранительных органов. Вышедшие для замены колес водители автобуса подтвердили, что террорист вооружен обрезом ружья 12 калибра и, возможно, ручной гранатой, а также то, что настроен он очень решительно.

Находившийся на месте событий губернатор Краснодарского края Николай Кондратенко очень переживал за жизнь заложников. Для уменьшения опасности их жизни он предлагал руководителям операции располагать всеми имеющимися в его распоряжении средствами.

Неожиданно для всех из автобуса вышла мать девушки, которую проголодавшийся бандит отправил за бутербродами и водкой. Романов не сомневался, что мать вернется к своему ребенку.

Приняв спиртного и закусив, он объявил, что если через тридцать минут не закончат ремонт автобуса и не пропустят его в Славянск, он начнет убивать заложников. Переговоры явно зашли в тупик. Слова террориста: «Все мои требования, гражданин начальник, – дай возможность сдохнуть», – окончательно развеяли надежду на мирный исход операции. И тут Романов впервые с момента захвата отпустил девушку, которой он постоянно прикрывался. Это было четко отфиксировано снайпером РОСО, но стрелять он не мог, так как зашторенные окна автобуса ограничивали обзор.

Было уже около шести часов вечера. Еще немного и начнет темнеть, и тогда штурм будет невозможным. Противостояние длилось уже несколько часов. Полковник Волосников прекрасно понимал, в каком напряжении находятся его ребята, ожидающие команду на штурм, ведь именно от них зависит исход операции, а значит, и жизни людей. Доклады от снайперов о всех перемещениях террориста поступали регулярно, но он по опыту знал, как начинают слезиться глаза от длительного наблюдения в оптику.

Наконец, после отказа Романова обменять девушку‑заложницу на начальника уголовного розыска полковника Таракулова, штаб операции получает «добро» на проведение захвата автобуса.

Голос командира в наушниках бойцов: «Всем приготовиться к штурму!», вызвал прилив адреналина в кровь. Мобилизован каждый мускул, каждый нерв. Именно за эти ощущения они и любят свою работу. Доклады командиров групп о готовности следуют один за другим. И вот, словно при запуске космического корабля, начинается отсчет:

– Десять! Девять! Восемь!…

Волнение, пришедшее с первой командой, уходит. Все максимально собраны и настроены лишь на четкое выполнение своей задачи.

По команде «Ноль!» начинается штурм. Из‑за КАМАЗа к автобусу бросается отвлекающая группа. В лобовое стекло бьет длинная автоматная очередь. Как и было рассчитано, террорист поворачивается и стреляет в ответ. Но основная штурмовая группа к этому моменту уже под левым бортом «Икаруса». Здесь у каждого своя локальная задача, отработанная до автоматизма. Вслед за взрывом светозвуковой гранаты, на мгновение парализующей террориста, один из сотрудников разбивает стекло бокового окна автобуса, тут же отходит и приседает под бортом. Едва в разбитое окно бойцы вставляют трап, как по нему буквально взлетают их товарищи. Первый сотрудник РОСО оказывается в полуметре от бандита, когда тот успевает развернуться в его сторону и нажать на спуск обреза. К счастью, заряд поражает лишь вытянутую ладонь. В ответ почти одновременно звучат четыре выстрела бойцов «Альфы». Обмякшее тело террориста безжизненно валится на сидение автобуса. Пахнет порохом. В салоне плохо видно из‑за дыма светозвуковой гранаты. Опасаясь взрыва гранаты, о которой говорил Романов и освобожденные заложники, его тело спешно вытаскивают из автобуса. Освобожденные заложники, не веря, что все уже позади, выходят на улицу. На их лицах радость, женщина плачет… От тела бандита все отходят на безопасное расстояние, к работе приступает взрывотехник. Через некоторое время следует доклад: «Все чисто!». Романов блефовал, гранат у него не было. Его тело уносят на носилках в машину скорой помощи.

Сотрудникам РОСО потребовалось несколько секунд на штурм автобуса, то есть значительно меньше времени, чем требуется на то, чтобы прочесть его описание. Зеваки, которых с трудом удерживало тройное кольцо, даже не поняли, что все закончилось.

Напряжение нескольких часов прошло, и на бойцов «Альфы» навалилась усталость. Машинально они принимали поздравления с успешно проведенной операцией, ехидно отвечая на все вопросы киношной фразой: «Ну, что вы! Все нормально, ведь это наша работа».

 

С. Козлов

Кабул брал, дворец брал. Буденовск?

 

Операция по взятию дворца Амина в Кабуле силами «Альфы», «Вымпела» и «мусульманского батальона» спецназа ГРУ является образцом и хрестоматийным примером при подготовке наиболее известных спецподразделений мира. В 1985 году многие специалисты, да и не только они, задавали себе вопрос: почему те же подразделения («Вега» – это переименованный «Вымпел» после передачи его в МВД) спустя пятнадцать лет не смогли взять больницу в Буденновске. Как всегда, редакция постаралась подробно разобраться в том, как и почему произошла эта трагедия. В этом нам любезно помогли участники событий: Константин Никитин, до недавнего времени служивший в спецподразделении «В», офицер группы «А», командовавший тогда одним из подразделений, сотрудники Краснодарского Регионального Отдела Специальных Операций, а также офицеры бригады специального назначения Северо‑Кавказского Военного округа, фамилии которых по известным причинам мы назвать не можем.

 

К. Никитин. Басаев! – оценка «отлично»:

Самого Басаева и его отряд готовили в период войны в Абхазии сотрудники ГРУ. Готовили против Грузии, а подготовили против России. Басаев оказался способным учеником. Почерк профессионала чувствуется по тому, как тщательно все, включая психологию людей, было просчитано.

По агентурной информации за 3 месяца до налета на Буденовск чеченский кооператив «Ирбис» арендовал у больницы подвальное помещение под склад. В течение трех месяцев они туда завозили какие‑то ящики, судя по всему боеприпасы.

Чеченская диаспора Буденовска насчитывала около 10000 человек. Часть участников штурма была из их числа, часть приехала не задолго до штурма и поселилась в гостинице. Примерно за сутки до известных событий основная масса местных чеченцев пропала. В городе осталось сотни три, не более. Очевидно, что все они были предупреждены о готовящихся событиях.

Отряд Басаева прибыл на двух КАМАЗах и на машине «скорой помощи». Не буду утверждать, но, по‑моему, впереди этой колонны шла милицейская машина с мигалками. Боевики ехали в разгрузочных жилетах и с оружием. Милицейские посты колонна, видимо, где‑то объезжала, где‑то откупалась деньгами. Пост в поселке, не доезжая Буденовска, они просто проскочили, сымитировав специальную колонну, сопровождаемую милицией, но на следующем посту перед въездом в Буденовск их остановили, получив, видимо, информацию о движении непонятной колонны. Басаевцы прикрывались легендой о том, что они везут тела погибших российских солдат для передачи военным властям. Сотрудники милиции предложили им проехать в Управление для того, чтобы разобраться. Судя по тому, как развивались дальнейшие события, это входило в планы террористов. По дороге к отделению милиции, «скорая помощь» потерялась. КАМАЗы достигли ОВД и тут же с ходу начался штурм. В это время основная часть сотрудников милиции была на стрельбище. В отделении находилась только дежурная смена, но и эта горстка милиционеров оказала бандитам достойное сопротивление. Басаев потерял в этом столкновении двенадцать боевиков. На такой отпор он не рассчитывал.

 

Командир подразделения «Альфы»:

Мы прилетели в Буденовск около полуночи. Нас встретил командующий Воздушной армии генерал‑лейтенант Михайлов. В начале первого прибыли в здание УВД. Картина, представшая перед нами, была удручающей. Везде были видны следы недавнего боя. У одной стены тела наших погибших милиционеров. Человек десять‑двенадцать. У другой – столько же «чехов».

Штурм здания боевики начали с ходу, буквально только подъехав. Басаев, видимо, хотел сразу устранить наиболее вероятное препятствие, которое могло возникнуть на пути при осуществлении его планов. Как никак, а в Управлении числилось около пятисот сотрудников. К счастью, их не оказалось в то время в здании. Иначе жертв было бы больше. Не исключаю вероятности, что Басаев знал о том, что именно в это время сотрудники милиции уедут на стрельбище, а после этого их распустят на обед.

Захватив здание УВД, боевики зачистили его символически, даже не пытаясь выкуривать милиционеров, закрывшихся в кабинетах и продолжавших оказывать сопротивление. Нанеся удар по УВД, басаевцы прекрасно понимали, что его сотрудники теперь вряд ли смогут помешать их планам. Решив эту задачу, боевики рассредоточились по городу. Вяло обозначив штурм зданий городской администрации и ФСБ, они захватили здание военкомата и банк, который в то время осуществлял все проводки по Чечне. Поэтому он был одним из наиболее важных объектов в планах террористов, изъявших все денежные документы, касающиеся этого вопроса. После этого на рынке, у дома пионеров и в других местах скопления народа они открыли беглый огонь по беззащитным людям.

 

К. Никитин:

Басаевская банда рассредоточилась в городе и началась просто бойня. Как рассказывала позже в больнице одна местная жительница, она с мужем и детьми ехала на машине по городу. Вдруг на дороге появились чеченцы и начали останавливать машину. Муж, сидевший за рулем, объехал их и прибавил скорость, но вдогон открыли огонь. Мужа убили на ее глазах. Сама она, получив ранение в ногу, попыталась скрыться, но не успела. Подошедшие террористы схватили ее и доставили в больницу, как уже известно, не для оказания медицинской помощи. Безусловно, боевики, устроив разбой в городе, сознательно спровоцировали массовую доставку раненых в больницу. Но основная масса потенциальных заложников пришла к больнице самостоятельно для того, чтобы поглазеть на раненых и убитых.

В это время у больницы дежурила машина «скорой помощи», прибывшая с Басаевым и около двадцати боевиков. Как только собралось достаточное количество народу, боевики достали из машины оружие и приказали всем собравшимся зайти в больницу. В больнице отфильтровали мужчин и заперли в подвал, во избежание эксцессов. Из мужчин отобрали и сразу расстреляли трех вертолетчиков, двух милиционеров и двух пожарных, то есть тех, кто имел какое‑то отношение к силовым министерствам и мог оказать сопротивление или организовать его. В сущности, этим они решили еще одну задачу. Расстреляв, не раздумывая, семь человек и выбросив их тела во двор на всеобщее обозрение, они нагнали страху на остальных и дали понять, что это не шутки.

Говоря в интервью, что цель его – это Москва, Басаев просто «надувал щеки». Буденовск и был его целью, заранее выбранной и четко спланированной. В целом, за налет на Буденовск по тактике ему можно поставить пятерку.

 

К. Никитин. Срочный вылет:

В начале июня народ наш прибыл из командировки в Чечню и потихоньку рассосался по отпускам и по отгулам. У нас и без этого в боевых отделах было всего человек сорок с небольшим. Часть людей в это время выполняли задачи личной охраны различных генералов. «Вега» на тот момент подчинялась официально Ерину, но оперативно – ГУОПу и конкретно генерал‑полковнику Егорову. В конце концов, не министр же нам задачи ставит.

14 июня был обычный день. После обеда мы с другом решили заняться спортом и только приступили к этому, как объявили «сбор по тревоге». Выругались мы, что кайф обломили, но службу мы любим именно за неожиданности. Мы и не думали, что это тревога боевая. Оказывается Егоров позвонил нашему шефу и сообщил, что в связи с такими‑то событиями он через час вылетает из Чкаловского в Буденовск и он будет очень огорчен, если мы не успеем составить ему компанию. Просьба начальника – приказ для подчиненного и, естественно, хоть и взмыленные, мы успели. Всего нас собралось около 30 человек. На аэродроме нас ждал Ан‑72, имеющий всего 32 посадочных места. Стали грузиться: Егоров, наш генерал, еще кто‑то, в конце концов, троим места не хватает. Оставили двух офицеров из нашего штаба и еще одного парня. Вылетали из Чкаловска 26 боевиков. Через два с половиной часа в девятнадцать часов тридцать минут мы первые сели на аэродром Буденовска. Причем, пока летели, информация поступала самая разноречивая. В частности, сначала нам сказали, что захвачен аэродром Буденовска, где мы собирались приземлиться. Покумекав, мы решили, что при приземлении придется высаживать иллюминаторы и открывать огонь сходу. Начали к этому готовиться, но, к счастью, перед посадкой выяснилось, что захвачена больница, а не аэродром.

Генералы с полковником Лысюком уехали в город, а мы остались на аэродроме. Пока сидели, прилетели и краснодарская, и московская «Альфа». Их быстро погрузили в автобусы и увезли. Мы же, так и оставались на аэродроме до четырнадцати часов пятнадцатого июня. Наконец, нас привезли к больнице, где уже находились «Ашники», которых часть наших поменяла на постах наблюдения. Другая же часть, в том числе и я, находились в резерве.

 

К. Никитин. «Обстановочка»:

Что творилось вокруг больницы – это особая история. Бардак и полная анархия, с которыми никто не боролся. Да и кому, собственно, наводить порядок, если менты сами «на голову пробитые»?

Поступила команда огонь не открывать. Вдруг слышим рядом очередь из автомата. Прибегаем, а там сотрудники родной милиции. Оказывается, по ним стрельнули. Объяснили им, что если стреляют, то нечего «отсвечивать» перед больницей, спрячься за дом и сиди там. Только мы ушли, снова послышалась стрельба. Прибегаем. Опять все то же. Ну, тут уже, не стесняясь в выражениях, пообещали мужику голову оторвать. После этого все прекратилось. Что поделать, особенность нашего национального восприятия в том, что ей явно не хватает эмоциональности для убедительности. Хотя, когда народ в подпитии, тут и мата для убедительности мало. Если смотреть на схему, дорога, проходящая справа от больницы, простреливалась басаевцами. Именно на этой дороге собралась толпа человек триста. Половина мужиков пьяных. Митингуют. Некоторые приходят и советуют. Одного очень активного еле уняли. Говорит: «Пойдемте, мужики, духов резать, у меня нож есть. Знаю, где подземный ход в больницу. Покажу, если камуфляж дадите». Наобещали ему с три короба, лишь бы отстал.

В конце концов, спровадил я их очень просто. Говорю: «Знаете, где у Вас УВД? Вот идите туда, там все руководство заседает!». Подействовало, и человек двести отвалило.

 

Командир подразделения «Альфы»:

Руководство операцией было поручено Ерину. Степашин исполнял обязанности заместителя, а несколько позже штаб операции возглавил генерал Егоров. Из руководителей «Альфы» в Буденовске находились два начальника отдела, начальник штаба Савельев Анатолий Николаевич и новый командир, генерал Гусев, назначенный месяц назад на эту должность. Бывший комендант Кремля был неплохим командиром, но, к сожалению, он совершенно не еще знал ни тактики подразделения, ни его возможностей. Хуже всего было то, что «Альфа» в то время входила в состав ГУО, поэтому и для Ерина, и для Степашина она представляла идеальный инструмент вытаскивания каштанов из огня чужими руками. Напомню, что после 1993 года «Альфа» была в опале. Исходя из этого, перед вылетом начальник Главного Управления Охраны генерал Барсуков сказал Гусеву, что если поступит приказ штурмовать, то штурмовать придется.

Мы понимали: ситуация складывается так, что исключить вероятность принятия руководством такого решения нельзя. Поэтому в течение двух часов был подготовлен анализ сложившейся ситуации по имеющейся информации, а также спрогнозированы последствия возможного штурма. Результаты были неутешительными, но, несмотря на это, наши выкладки без прикрас легли на стол руководства. Надо сказать, что мужское население Буденовска очень активно пыталось нам помочь. Некоторые приходили с дельными предложениями, но ими можно было воспользоваться при подготовке штурма. Штурм же, по всем прикидкам, был утопией.

 

К. Никитин:

Вообще, Буденовск тогда напоминал растревоженный улей. Чеченцев оправдывать в сложившейся ситуации взялся бы либо безумец, либо человек, которому очень хорошо заплатили.

Степень продажности нашей прессы и отдельных государственных служащих, таких, как С. А. Ковалев – это притча во языцех. Наверное, только в нашей стране, в городке с населением тысяч сорок, где захвачено в заложники чуть меньше десяти процентов населения, может появиться государственный муж, правозащитник, и, обращаясь к возмущенной толпе, попытаться доказать, что черное – это белое, а террористы – это не террористы, а агнцы Божии, и их надо возлюбить и простить. Благо русские женщины своими действиями пресекли эти выступления. В первый раз он получил удар ногой в промежность, а во второй, раза три схлопотал по физиономии, пока его не уволокли охранники. После этого выступления прекратились.

 

В. Дмитриев. В окрестностях Буденовска:

В то время, пока руководство решало вопросы стратегического характера, а бойцы «Веги» и «Альфы» дежурили в оцеплении, сменяя друг друга, отряд спецназа ГРУ, прибывший из‑под Ростова, на вертолетах патрулировал окрестности Буденовска. Спецназовцы должны были при обнаружении подозрительных лиц, произвести их задержание, проверку документов, а также досмотр личных вещей задержанных.

На второй день после захвата больницы один из наземных постов МВД сообщил, что в сторону чеченской границы по полям движутся два человека. При попытке задержания они открыли огонь из стрелкового оружия, и применили ручные гранаты. Для перехвата бандитов была поднята досмотровая группа, которая вскоре обнаружила их, пробирающихся вдоль посадки. Высадившись из вертолетов, разведчики окружили преступников, которые пытались бежать. Отходя они бросили две гранаты, но шансов уйти у них не было. Когда спецназовцы начали приближаться, боевики подорвали себя гранатами. При обыске у них обнаружили паспорта жителей Чечни. В вещмешках лежали два автомата, один без патронов, в другом – три патрона. Судя по всему, покойники активно помогали Басаеву на начальном этапе его акции.

 

Командир подразделения «Альфы». В ожидании «прессы»:

Басаев связывался с внешним миром по радиостанции машины скорой помощи прибывшей с ним. Около семнадцати часов он попросил доставить детское питание для пациентов родильного отделения. Спустя некоторое время его заявку удовлетворили. О том, что Басаев желает встретиться с журналистами, мы узнали от посредника, роль которого взял на себя один из лечащих врачей. Пользуясь этим моментом, мы через него предложили Басаеву проложить прямой провод для осуществления переговоров. Басаев дал согласие. Еще через час с небольшим после этого к нам вышли три медработника. Они сообщили, что Басаев настаивает на встрече с журналистами, и если они вернутся ни с чем, то расстреляют их и еще несколько человек. Не вернуться же вовсе они не могли так, как в этом случае также погибли бы заложники. Парламентеров на машине мы отправили к руководству. Пока они в штабе докладывали требования Басаева, мы проложили телефонный кабель к нему. Спустя некоторое время один из офицеров Управления Правительственной связи, дежуривший у телефона, сказал, что на связи Басаев. К телефону подошел начальник одного из отделов и представился полковником Петровым. С явной обидой он заявил примерно следующее: «Как же так, мы в течение нескольких часов держим в заложниках столько народа, а со мной, таким героем, никто даже разговаривать не хочет?». Офицер, представившийся Петровым, попытался успокоить его и начал уговаривать освободить рожениц, женщин и детей, которые к войне в Чечне не имеют никакого отношения. Басаев сказал, что Российская Армия в ходе всей войны уничтожала чеченских женщин и детей. Теперь он и его люди сделали так, чтобы эта же Армия уничтожала свой народ. Он заявил, что ему терять нечего, так как в результате недавно совершенного артналета погибло все его многочисленное семейство. (Это действительно так. Сам Басаев чудом уцелел). Главное его требование было прекратить войну и вывести войска из Чечни. Он предупредил, что все подступы к больнице простреливаются. «Петров» пообещал ему ускорить процесс подготовки журналистов, а также, что против него в настоящий момент никаких активных действий предпринято не будет. О разговоре с Басаевым немедленно доложили в штаб.

В оцеплении, где находились милиционеры, действительно порядка не было. Через некоторое время со стороны тубдиспансера кто‑то выстрелил и ранил одного из боевиков. Сразу после этого Басаев, вызвав «Петрова» к телефону, начал упрекать его в неумении держать слово офицера. Тот обещал разобраться. Около девяти вечера прибыли журналисты. Всего около двадцати человек.

 

К. Никитин. Пузырь:

Когда появились журналисты, произошел курьезный случай, чуть не ставший трагическим. Едва я отправил основную массу местных митинговать под окна ГУВД, и только все стало успокаиваться, как тишину прорезал дикий вопль: «Дайте мне автомат!». Орал вусмерть пьяный мужик карикатурного вида – маленького роста толстяк. Про таких говорят: «Проще перепрыгнуть, чем обойти». Он, исполненный праведного гнева, основательно подогретого алкоголем, рвался на штурм больницы освобождать свою жену и детей. Наверняка, все, кто имел опыт общения с пьяным человеком, представляют, что отговорить его выполнить намеченное невозможно. Так и этого «освободителя», попытавшись объяснить опасность реализации его планов, просто завернули назад. И в тот самый момент, когда в больницу шли журналисты и кто‑то из врачей, этот «пузырь», как‑то пробравшись, выскочил к больнице и начал высказываться в адрес басаевцев, предлагая им выйти «на разборку». Бедолаге просто повезло. Думаю, если бы не было журналистов, «чехи» его бы замочили, а так, видимо, не желая ненужного резонанса в средствах массовой информации, его просто обстреляли. Мужик скатился в овраг, где сидели наши. Они еще раз ему попытались объяснить всю его неправоту, и на первый взгляд, вроде бы подействовало – дядька лег спать. В надежде, что он проспится, на него перестали обращать внимание, но через пять минут он вновь выскочил из оврага и попытался продолжить свое общение с террористами. Его успели стащить обратно в овраг, где уже рыло начистили от души. На наше счастье, на позиции вышел еще один местный. Вот с ним‑то мы и отправили «героя‑освободителя».

 

Командир подразделения «Альфы». Разведка:

Прекрасно понимая, что мы будем просматривать видеоматериалы, отснятые журналистами, Басаев, тем не менее, разрешил съемку. Видимо, желая избежать штурма, которого боялся, он решил нам показать насколько бесперспективна эта идея. Материалы, отснятые журналистами, подтвердили правильность наших прогнозов в отношении штурма. Стало абсолютно ясно, что у Басаева не пять и не десять человек. Позже было установлено, что в больнице находилось двести‑двести пятьдесят человек. Каждый второй был вооружен подствольным гранатометом ГП‑25. Из тяжелого вооружения боевики имели три‑пять крупнокалиберных пулеметов, скорее всего, ДШК и десять‑двенадцать пулеметов ПК.

В состав отряда входила очень серьезная группа снайперов, а также группа арабских наемников, бывших боевых пловцов. Об этом свидетельствовала оставленная ими на стенах больницы надпись. Желая увековечить себя наемники на арабском и русском языках написали свои имена, какие‑то угрозы в наш адрес и начертали свою эмблему. Видеосъемка показала, что боевики подготовили больницу к серьезному штурму.

Помимо примерной численности налетчиков, удалось установить также примерное число заложников и места их расположения. Люди, которых было тысячи две‑две с половиной, находились в коридорах больницы, палатах и кабинетах. Это подтверждало абсурдность вероятного штурма, в ходе которого были бы огромные жертвы среди заложников. Помимо всего этого, Басаев заминировал обороняемый им больничный корпус.

Журналисты вернулись около одиннадцати вечера.

 

К. Никитин. Нормальный российский бардак:

В двадцать два часа прибыли нам на смену два автобуса с «Альфой». На этих же автобусах нас отвезли на аэродром. На аэродроме мы, уезжая, оставили двоих. К нашему прибытию они поставили палатки, установили кровати, постелили матрацы, естественно, без белья, но в такой ситуации не до комфорта – лишь бы было, где «кости бросить». Народ за день на жаре в «броне» и в касках намаялся. Поужинали. Хлеб, колбаса, сосиски и теплый лимонад. Помылись и упали спать. С утра нас не трогали. Позавтракали и ждем. А надо сказать, что к этому моменту войск понагнали из Чечни немерено. Ну, и представьте ситуацию. Народ вырвался с войны, а здесь магазины работают. Разумеется, тот магазин на аэродроме план по водке выполнил на пятилетку вперед. Периодически к нам в палатку засовывали пьяное мурло какие‑то контрактники, то в поисках нашего командира, то в поисках собутыльников, или халявной выпивки. В общем, нормальный российский бардак. В этом бардаке чуть нас не арестовал какой‑то десантный комполка, перепутав спецподразделение «Вега» со злоумышленниками, разбившими стекла в магазине, видимо, в поисках все той же водки. Слава Богу, разобрались.

Дело к обеду. Единственный раз за все время нас покормили нормальной горячей пищей и сразу после обеда отвезли в какое‑то детское учреждение в городе. К нашему приезду «Альфа» и московская, и краснодарская были уже там и отдыхали, как белые люди, на кроватях, застеленных постельным бельем, нам же, как опоздавшим, достались лишь одеяла, матрацы и подушки – все тот же джентльменский набор. Между делом прошла информация, что в пять утра будет штурм, дату обещали уточнить позже.

 

К. Никитин. Перед штурмом:

Около двадцати трех часов приехали автобусы и привезли СОБРовцев, которых собрали, наверное, со всей России. Прибывшие сразили нас вопросом: «Мужики, а что вообще случилось?». Напомню, что вопрос задали шестнадцатого июня за час до полуночи, то есть тогда, когда уже трое суток вся страна стоит на ушах. Исходя из того, что вновь прибывшие вообще обстановки не знают, я решил, что штурма сегодня ночью не будет. Пообщавшись с вновь прибывшими, я решил лечь спать. По‑своему разумению я прикинул, что для штурма нас, наверное, сначала соберут, хотя бы пальцем на песке что‑то начертят, поставят задачи, а уже потом…

Слишком я был хорошего мнения о нашем руководстве.

 

Командир подразделения «Альфы»:

Шестнадцатого вечером, после смены на блоках у больницы мы прибыли для отдыха в детский интернат. Здесь же нам сообщили, что около девятнадцати часов руководители операции Ерин, Степашин и оба Егорова прибудут для встречи с нами.

Однако не прибыли они ни в назначенный срок, ни позже. Около двадцати трех я скомандовал своим «отбой», а во втором часу ко мне подошел дежурный и сообщил, что с начальниками отделов и отделений желает встретиться наш командир и Егоров Михаил Константинович, исполнявший обязанности начальника штаба операции. Через десять минут мы собрались и Егоров без обиняков заявил, что обстановка очень сложная. Басаев на уступки не идет (как потом выяснилось, с ним до штурма никто и не пытался договориться), поэтому штабом операции принято решение о штурме больницы. Он сказал, что все понимают сложность задачи, но учитывая наш опыт и уровень подготовки, он предполагает, что в ходе штурма погибнет не более десяти‑пятнадцати заложников. На наш вопрос есть ли приказ об этом, Гусев ответил утвердительно. После этого, даже прекрасно понимая гибельность этого решения, нам ничего не оставалось, кроме попытки штурма с минимальными потерями. Но и тут фортуна повернулась к нам задом. Егоров сказал, что штурм назначен на четыре утра. Мы попытались его убедить, что названный им срок нереален, даже если мы сейчас поднимем людей, срочно экипируем и бегом, а не скрытно, будем выдвигаться на исходные рубежи. Однако выкроили лишь один час. Михаил Константинович обещал, что к пяти утра в нашем распоряжении будут все необходимые нам силы и средства. Для проведения штурма мы запросили пятнадцать боевых машин, дымовые шашки, необходимые спецсредства и штурмовые лестницы. Дело в том, что окна так называемого нулевого уровня больничного корпуса находились на высоте метр двадцать и представляли собой настоящие бойницы, расположенные друг от друга на расстоянии двадцать‑тридцать метров. Окна первого этажа были зарешечены и начинались уже на высоте примерно два метра. Окна второго этажа были забаррикадированы мебелью.

Егоров объявил перекур для того, чтобы мы смогли все обсудить, собираясь после этого поставить нам конкретные задачи. Пообещав вернуться минут через сорок, он не появился вовсе. Думаю, что он понимал всю бесперспективность этого штурма, но из‑за давления сверху сделать ничего не мог.

Нас спасло то, что даже не веря в возможность штурма, мы прикидывали на бумаге, как бы действовали, случись штурмовать. Пятнадцатого генерал Михайлов заказал аэрофотосъемку больничного корпуса и мы пользовались этими снимками, а также доставленными в наше распоряжение поэтажными планами. Если бы не это и не высокий профессионализм бойцов подразделения, невозможно было бы подготовить штурм в такой короткий срок. Именно из‑за недостатка времени не было организовано взаимодействие с приданными средствами и всеми поддерживающими подразделениями, а также не была проведена рекогносцировка. Участники штурма видели местность, на которой им предстоит работать, только на аэрофотоснимках, не зная реального расстояния до объекта атаки, а также не представляя, какие строения и посадки смогут их на самом деле прикрыть в ходе выдвижения на указанные рубежи. В действительности, посадки простреливались духами, и это не позволяло нам снизу засечь их огневые точки, строения же в основном оказались одноэтажными и также не вполне прикрывали наши действия.

 

К. Никитин:

Полтретьего меня разбудили. Ничего не понимая, я хотел было возмутиться, но увиденное вокруг, меня привело в чувство. Народ, уже одетый в «броню», деловито набивал магазины патронами. Быстренько собрали наших командиров и во дворике им на скорую руку что‑то объяснили. Те, в свою очередь, пришли и поставили задачу нам.

 

Сотрудник краснодарской «Альфы»:

Когда была получена команда на штурм, группа находилась в общежитии ПТУ. Началась подготовка. Дополучили боеприпасы, еще раз проверили оружие. Получили пожарные лестницы, которые предполагалось использовать как штурмовые. Участок, на котором предстояло действовать группе, был очень сложный: 150 метров открытого пространства, через сетку‑рабицу строительной площадки. Лишь два небольших бугорка и стройплощадка подземных гаражей позволяли укрыться.

В задачу отдела входило штурмом проникнуть в административный корпус больницы, подняться по штурмовым лестницам на второй этаж и, уничтожив боевиков, освободить заложников. Задача более чем нереальная. Нереальность ее подчеркивал тот факт, что никто из ставивших задачу не хотел на себя брать, даже моральной, ответственности за жизнь заложников. То, что в больнице начнется настоящая бойня, было ясно всем. Огневую поддержку отделу должна была оказать группа «Вега». Для подавления огневых точек и прикрытия выдвижения групп отделу были приданы три БТР‑70.

Маршрут выхода отрабатывался по аэрофотоснимкам. Вопросы взаимодействия в полной мере были отработаны только с «Вегой» и бронетранспортерами. Каждому сотруднику была поставлена боевая задача.

 

К. Никитин.  Мистер Фикс, есть ли у вас план?

План состоял в следующем. «Вега» должна была выйти к недостроенному корпусу больницы и занять в нем позиции. Краснодарская «Альфа» должна была штурмовать корпус с торца на нашем левом фланге. А левее их должно было действовать первое отделение второго отдела. Первый отдел и часть третьего отдела московской «Альфы» должны были занять исходные позиции для штурма в районе гаражей, выдвигаясь через инфекционное отделение, убедившись при этом, что оно не занято противником. Корпуса «инфекции» и «травматологии» после этого занимал СОБР. Еще до выхода подразделений на исходные рубежи снайперы занимали позиции в беседках детского сада, а также в недостроенном здании родильного отделения.

В пять утра двое наших ребят, вооруженных реактивными огнеметами «Шмель», должны были произвести залп по окнам, где, как доложила агентура, находился штаб Басаева и куда должны были сходиться электрические провода, идущие от зарядов взрывчатки, заложенных на первом этаже. Этот залп был для всех сигналом к штурму.

«Вега» должна была произвести огневой налет, хотя это громко сказано. Скорее, его имитацию. Окна второго этажа были забаррикадированы, да и там находилось родильное отделение, первый этаж был пустой. По окнам третьего этажа нам стрелять запретили, чтобы ненароком не попасть в заложников. Нам оставалось производить шумовой эффект, стреляя в проемы стены между окнами третьего этажа. Утешало то, что снайперы, занявшие свои позиции еще в два часа, могли бить более прицельно. По задумке руководства «тупые» чеченцы должны были все рвануть в нашу сторону, чтобы отразить нападение, а в это время «Ашники» Москвы и Краснодара со своих рубежей начинали движение к больнице.

Второе отделение должно было брать первый и второй этаж. Третий этаж предназначался первому отделению. Краснодарцы должны были занимать свой «аппендикс» с первого до последнего этажа. Второй отдел должен был штурмовать больничный корпус на левом фланге краснодарцев и с противоположного от нас торца здания. После того, как они войдут в больницу и начнут работу, мы должны были обойти больницу справа и начать штурм части корпуса, ближе расположенного к дороге. Первый отдел, соединившись с краснодарцами, должен был двигаться навстречу второму отделу.

Нас доставили к больнице на автобусах, и к четырем часам тридцати минутам мы уже занимали исходные позиции. Недалеко от нас, несколько левее находились два БТР‑80. Остальную технику я не видел, но предполагаю, что она стояла по периметру. Изготовились к штурму. Наши парни навели свои «Шмели» на окна штаба.

 

К. Никитин. О рачительном отношении к боевой технике и не только об этом:

Минут за десять до начала штурма все духи уже были на позициях в готовности отражать атаку спецназа. И это вовсе не потому, что у них были свои люди в руководстве операцией, которые дали знать Басаеву «голубиной почтой». Все проще и банальнее. О технике, стоявшей по периметру, было сказано не случайно. Ее задача заключалась в том, чтобы при штурме огнем поддерживать «Ашников». Получив такую задачу, скажите, какой офицер перед атакой не прогреет вверенную технику? Строго в четыре сорок, как деревенские петухи, будя друг друга, начали заводиться БТРы и, что самое впечатляющее по звуку, – БМП. В результате такого рачительного отношения к технике первые же тройки «Альфы», которые к пяти часам должны были скрытно выйти к окнам больницы, на пути к ним были встречены огнем. Идущие вслед за ними тоже замедлили движение.

 

Командир подразделения «Альфы»:

Думаю, что Басаев смог догадаться о том, что готовится штурм, в первую очередь, потому что часа за два до его начала руководство операции стало собирать машины «скорой помощи», используя для этого их радиостанции. Такая же радиостанция была и у террористов, поэтому они легко могли прослушивать эфир. Кроме того они могли слышать и автобусы, доставившие нас к больнице. Во всяком случае, первое отделение первого отдела попало под огонь крупнокалиберного пулемета в момент выдвижения на исходные рубежи. Двигаясь метров на пятьдесят дальше одноэтажного здания «инфекции», они были прекрасно видны с третьего этажа главного корпуса. Один из наших бойцов получил ранение в бедро. К этому времени, то есть приблизительно в четыре часа пятьдесят минут, второе отделение уже накопилось за гаражами, а пять человек даже успело выдвинуться к пищеблоку. Головной дозор первого отдела из трех человек находился тогда у гаражей со стороны главного корпуса. Впереди шел Володя Соловов, а за ним на удалении метров пять снайпер Федор Л. и зам. начальника отделения Андрей Р. Второй отдел находился тогда в районе травматологического отделения. Вслед за ДШК, стрелявшим по первому отделению, духи обрушили на бойцов «Альфы» ураганный огонь. Плотность его была очень велика. В первой тройке Федор Л. сразу же получил ранение. Он укрылся за деревом. Гиганта Андрея Р. спасла куча щебня. Соловов продолжал двигаться вдоль гаражей переползая от укрытия к укрытию. Пятерку, оказавшуюся у пищеблока, духи отрезали от основных сил огнем и начали забрасывать гранатами.

 

К. Никитин:

В пять утра, как и договорились, влупили из двух «Шмелей» по указанным окнам, но сигналом к штурму эти выстрелы не стали, поскольку перестрелка шла уже минут пять‑десять. Правда, огонь с нашей стороны стал более интенсивным, но это было лишь шумовым эффектом, из‑за того, что, как я уже говорил, стрелять мы могли либо над окнами третьего этажа, либо между ними. После выстрелов «Шмелей», видимо, по замыслу командования, на пустырь справа от нас выскочили два БТР‑80 и тут по ним ахнули четыре выстрела из РПГ. Эффект был потрясающий. Нет, по ним не попали, но было такое впечатление, что они, даже не останавливаясь, как ехали вперед, так тут же поехали назад. После этого на нашем направлении началась рутинная перестрелка без каких‑либо ярких событий. Да и какая это перестрелка, если в тебя противник лупит, а ты в него не моги. В окна духи выставляли женщин, а сами, расположившись между их ног, чувствовали себя очень комфортно. Над больницей стоял сплошной бабий визг: «Не стреляйте!». Надо сказать, что духи, даже прячась за женские юбки, не очень геройствовали. Видимо, все‑таки опасались снайперов…

 

Командир подразделения «Альфы»:

Снайперов они опасались не напрасно. Басаев потерял в Буденовске убитыми пятьдесят восемь боевиков. В основном, это результат работы снайперов. Но и их снайперы не дремали. Второй отдел на своем направлении также попал по плотный огонь боевиков. Рябинкин погиб, когда стали вытаскивать из‑под огня первые тройки. Прикрывая их отход, ребята сами попали под огонь и тоже стали отходить. Снайпер положил пулю сантиметров пять выше обреза шлема.

 

Заместитель командира подразделения краснодарской «Альфы». Как действовали краснодарцы:

Когда поступила команда о начале штурма мы побежали вперед, стараясь маневрировать. Но это было очень тяжело делать из‑за неровностей местности, тяжести снаряжения и штурмовых лестниц, которые несли с собой. Когда террористы открыли огонь, показалось, что никто из нас не сможет добежать до укрытия, настолько он был плотный. Спасибо нашим снайперам, которые погасили часть огневых точек, и сотрудникам «Веги», которые своим огнем не давали террористам прицельно стрелять. А вот бронетехника подвела. Из трех БТР‑70, которые должны были поддержать штурм огнем и расстрелять за это время, как минимум, по боекомплекту, на позицию выехал только один, и, сделав пять несмелых выстрелов в сторону больницы, развернулся и уехал. Возле небольшой возвышенности, за которой мы планировали укрыться от огня, меня что‑то ударило в руку. Посмотрев на нее, я увидел, что ранен, а кость предплечья раздроблена. Дальше продолжать движение я не мог и остался прикрывать огнем товарищей. Через полчаса для моей эвакуации подъехал БТР, который здесь же и сломался. Хорошо, что пространство за бугорком не простреливалось. Я не стал ждать, пока его починят. Перебежками, придерживая разбитую руку, вернулся в тыл, где мне оказали медицинскую помощь.

 

Сотрудник краснодарской «Альфы»:

Началась перестрелка. Под прикрытием пулеметов ПК, ведя огонь всеми имеющимися огневыми средствами, личный состав штурмующих групп, короткими перебежками занял позицию в строящемся подземном гараже, находящемся на удалении 20‑25 метров от больницы. Здесь развернулась настоящая огневая дуэль.

Мы находились настолько близко от боевиков, что могли рассмотреть их лица. Но стрелять было трудно, так как они постоянно прятались за заложников. К тому же они переоделись в форму медперсонала, что мешало отличить их от заложников. Я старался стрелять мало, чтобы не обнаружить свою позицию. Через некоторое время ко мне подошел Роман и сказал, что один боевик высунул голову между двух женщин. Сам он стрелять по нему не решался из‑за большой вероятности попасть в заложниц. Я стреляю довольно метко и решил его снять. С позиции Романа действительно была видна голова боевика. Его уверенное в своей безнаказанности небритое лицо постоянно ухмылялось. Тщательно прицелившись, я выстрелил. Голова исчезла. Несмотря на уверения Романа, что я попал, полной уверенности у меня не было. Через десять минут из этого окна на козырек подъезда спрыгнула женщина, пролежав на козырьке около получаса, она спустилась вниз и прибежала к нам. По ее словам боевик, находившийся с ними в комнате был убит выстрелом в голову.

Огневая дуэль продолжалась. Несколько раз перед нами и за нами взрывались гранатометные выстрелы. Солнце взошло и нещадно припекало… Из больницы потянуло липким сладковатым запахом разлагающихся трупов… Очень хотелось пить, поэтому все очень обрадовались, когда к нам каким‑то невероятным образом удалось пробраться командиру. Он принес воду и крайне необходимые огнеметы РПО. Пока он шел, по нему работал пулеметчик, разбив стену гаража над его головой. К счастью, командира лишь обсыпало штукатуркой. С его приходом мы почувствовали себя увереннее и стали готовиться к броску в больницу.

 

Командир подразделения «Альфы». Штурм, захлебнувшийся, не начавшись:

Обстановка на восемь утра была не радостной. Тройка Андрея Р. оставалась под огнем. Борис Х. попытался оказать им помощь и сам получил ранение в бедро. Пять человек из второго отделения под командованием Юрия Д. у пищеблока по‑прежнему было отрезанным. Запрашиваю «броню» для того, чтобы вытащить их из‑под обстрела. Спустя некоторое время из‑за стройки выскочили два бронетранспортера, но тут же попали под огонь гранатометов. Один из них тут же развернулся и ушел. Экипаж другого оказался более стойким. Первая граната прошла мимо, следующая упала плашмя перед ним. БТР продолжал движение, и она разорвалась под его днищем. Видимо, испугавшись, механик покинул машину и очередной выстрел поразил уже стоящую «броню». При этом был ранен сержант, командовавший ею.

А обстановка только ухудшалась. От Володи Соловова уже довольно долго не было докладов.

 

К. Никитин:

Позже Федор Л. рассказывал, как погиб Соловов. Они шли в одной тройке. Практически сразу Федор получил ранение и отполз за дерево, сам перевязался и «обширялся». Прижатые огнем, они с напарником, который лежал за кучей гравия, ждали, пока их оттуда вытащат. Соловов же ушел куда‑то в сторону. Последнее, что от него слышали в радиостанцию: «П… ц, руки как не бывало». Как потом выяснилось, очередью пулемета ему практически оторвало руку. Мужик он был здоровый, и даже имея такое тяжелое ранение, он нашел силы и перевязал сам себя, но лежал Соловов практически на голом месте. То деревце, которое должно было его скрывать, укрытием назвать язык не поворачивается. Снайпер добил его, попав прямо в сердце. С расстояния меньше ста метров пуля прошила бронежилет. Нашли его только через сутки, так как действовал он один и лежал практически под огнем. Ашники передали Ковалеву, что если он не договорится о выдаче тела Соловова, то и он, и чеченцы из больницы не выйдут. Думаю, что это подействовало.

 

Командир подразделения «Альфы»:

Демин доложил, что Сергей М. получил ранение в глаз и истекает кровью. Снова запрашиваю руководство прислать «броню», но безрезультатно. Только к десяти откуда‑то сзади подошел БТР и начал поддерживать нас огнем. После очередного запроса, около одиннадцати, из‑за строящегося родильного отделения выскочила БМП‑1 и устремилась в нашем направлении. Пятерка Юрия Д. надеялось отойти под его прикрытием, но связаться с экипажем не удалось. Когда машина миновала пищеблок, в нее выстрелили из гранатомета, но промахнулись. Когда она уже подъезжала к моргу, ее все‑таки достали. Внутри находился майор, начальник службы артвооружения какого‑то полка, которому командир приказал доставить нам боеприпасы лично и выдать под роспись. Глупое никчемное решение стоило человеку жизни. Эффект попадания гранаты усугубил сам майор, который вопреки советам закрыл люки и расположился ближе к башне, а не к корме машины. Машина загорелась и, хотя майора успели вытащить, он получил порядка девяносто процентов ожогов кожи и скоро умер.

В БМП немного погодя стали взрываться укладка и боеприпасы, которые вез майор.

 

Сотрудник краснодарской «Альфы».  Локальный успех погоды не делает:

Штурм москвичей со стороны гаражей захлебнулся. Их командир связался с нашим и сказал, что теперь вся надежда на нас.

Капитан С. выстрелом из гранатомета выбил входную дверь и четверо сотрудников вплотную подошли к зданию. Но внутри делать было нечего потому что, как только бойцы подошли к первому этажу, боевики его покинули, предварительно заминировав. Лестница, идущая на второй этаж, простреливалась из двух пулеметов Боевики отлично понимали свое преимущество на больших и средних дальностях, когда, спрятавшись за спины женщин и детей, можно безнаказанно расстреливать штурмующих, находящихся на открытой местности. Но они панически боялись ближнего боя, в ходе которого сотрудники «Альфы», имеющие бронежилеты, каски и, главное, отличные навыки ближнего огневого контакта, получали неоспоримое преимущество. К окнам второго этажа подвели заложников, заставив кричать, чтобы штурм прекратили, иначе их убьют. В этих условиях и речи не могло быть о проникновении на второй этаж по штурмовым лестницам, а находиться на первом было не нужно и опасно. Из‑за отсутствия связи с частью подразделений, осуществляющих огневую поддержку, риск погибнуть от своих был очень велик. Поэтому подошедшим вплотную к больнице была дана команда отойти на позиции отдела.

 

К. Никитин. Беглецы:

В разгар боя из больницы удрала медсестра, спустившись с третьего этажа. Видимо, воспользовавшись тем, что духам не до нее, она выбросила простыни в окно и начала спускаться. Не дойдя до конца импровизированной веревки, она разжала руки и прыгнула. Ее спасло то, что, падая, она пыталась зацепиться за карниз второго этажа. Естественно, удержаться ей не удалось, и ее сбросило на козырек над входом, и уже с него она упала на землю. В состоянии аффекта она встала в рост, когда в ее сторону работал КПВТ из «броника» и практически в полуметре от нее отваливал куски стены. Судя по всему, потрясение ее было настолько велико, что она, не пригибаясь, спокойным шагом пошла вдоль здания и завернула за угол. И ни единой царапины! Правда, я где‑то читал, что ее позже подстрелили. Не то наши, не то духи.

Еще удалось уйти мужику лет сорока. Откуда он выбрался, я не видел. Видел только, как он, довольно заметный, поскольку по пояс голый, с пузом и в старых трикотажных тренировочных штанах, бежал, как молодой. Мы даже огонь прекратили и начали ему кричать, мол, мужик, давай к нам. Перед ним уже был овражек и бурьян, добежав до которых, он бы спасся. Но в это время, когда огонь стих, отчетливо прозвучал выстрел СВД. Мужика как скосило, он упал, не добежав буквально метры. Так нам стало его жаль. Закурили. Вдруг кто‑то кричит: «Смотри, смотри! Живого ведут!». Видимо, мужик услышал выстрел и, как когда‑то учили, рухнул на землю, прополз оставшиеся метры, далее по оврагу, нырнул в подвалы, а там его уже приняли ВВшники. Остался жив он, конечно, чудом, поскольку бежал, если не считать ряд деревьев, по простреливаемому участку.

 

К. Никитин. Басаев идет на уступки:

К одиннадцати Басаев выпустил из больницы человек сорок рожениц. Те, бедолаги, прошли полпути и остановились. Кругом стрельба. Вперед идти страшно, а назад возвращаться еще страшнее. Сориентировать их, чтобы они шли к нам, это значит, под огнем высунуться из окна. Кричим из‑за укрытия: «Девки! Давайте к нам!». А они стоят в растерянности. Хорошо, медсестра скомандовала: «Девочки! Вперед!». И они потрусили к нам, обогнули стройку и вышли в безопасное место. Тут их эмоции и отсняли журналисты.

Около полудня БЗшками из КПВТ запалили крышу, которая благополучно сгорела. Больницу от пожара спасло то, что верхнее перекрытие здания было бетонным.

 

Командир подразделения «Альфы». Спасение?

К двенадцати подошла еще одна машина. Наши ребята вызвались проскочить на ней и вытащить второе отделение из‑под огня. Для прикрытия их действий попросили снайперов сменить позицию и перейти в более удобное для ведения огня здание тубдиспансера. Оно находилось метрах в трехстах от корпуса, занятого террористами. Усилив огонь, «чехи» не дали снайперам совершить маневр. При смене позиции погиб Бурдяев. Чеченский снайпер влепил ему пулю в бок, не прикрытый бронепластинами. Напарник оказал ему помощь и вынес к своим, но умер он практически сразу.

В это время Юрий Д. принял решение – Сергею М. для его спасения в сопровождении Александра Х. броском преодолеть тридцать метров, отделявшие их от гаражей. Сергей парень крепкий, поэтому даже раненный и потерявший много крови, способен был сам бежать. Саша должен был ему помочь в случае необходимости. По команде они рванули и почти достигли угла гаражей, но в это время Сергей поскользнулся в луже воды, вытекающей из пробитых труб и упал. Их бег сопровождал шквал огня, поэтому, увидев упавшего товарища, Александр подумал, что в него попали и притормозил, чтобы оказать помощь. В эту секунду две пули попали в спину, прикрытую бронежилетом, а три – в автомат, который отбросило ударом метров на тридцать. До гаражей было совсем близко и их обоих смогли вытащить из под огня.

А в это время к трем бойцам, оставшимся у пищеблока, уже спешил БТР с нашими ребятами. Двигаясь по дороге вдоль гаражей, несмотря на интенсивный огонь, они подобрали Андрея Р. и раненного Федора Л., поэтому когда машина оказалась у стен пищеблока, места в десанте уже не было. Двое сели сверху на броню, а С‑к решил отходить пешком, прикрываясь корпусом машины. Но когда БТР развернулся, он остался неприкрытым. Машина, вместо того, чтобы уйти в мертвую зону, образуемую гаражами, на всем ходу под огнем выскочила на дорогу и понеслась, подставляя под огонь тех, кого недавно спасли. Не справившись с управлением, водитель зацепил забор из сетки‑рабицы, и в результате Юрия Д. и К‑ва сбросило с брони. Юрий упал прямо под колеса бронетранспортера, который проехал по его бедру, а К‑ов получил ранение и первое время даже не шевелился. Все думали, что он погиб. Пострадали, казалось бы, спасшиеся ребята. А вот оставшийся без прикрытия С‑к благополучно добежал до укрытия, не получив ни одной царапины. Безусловно, судьба в этом бою его хранила. Еще до подхода БТРа к пищеблоку он выглянул из‑за угла и получил несколько пуль, которые буквально разорвали бронежилет, но не причинили никакого вреда его владельцу.

 

Командир подразделения «Альфы». Горькая правда:

Когда раненым оказали помощь, мы доложили руководству о том, что штурм захлебнулся, не начавшись, и о понесенных потерях. Нам передали, чтобы мы не предпринимали никаких действий до особого распоряжения. Немного погодя, поступил приказ отойти. На позициях нас сменил СОБР. Полагая, что наши руководители не вполне понимают, что происходит у больницы, один из наших командиров решил доложить им лично. Возможно, то, что они узнали, повлияло на принятие ими последующего решения.

Спустя некоторое время Гусев сказал, что если и состоится второй штурм, то без нас. Трое убитых и двадцать четыре человека раненых составляли тридцать процентов потерь от участвовавшего в штурме личного состава «Альфы», что делало ее небоеспособным подразделением.

 

К. Никитин:

Стрельба практически прекратилась. Догорала подбитая БМП.

К часу принесли банку «тушняка» и водички, но по ходу дела предупредили, что в четырнадцать ноль начинаем повторный штурм по той же самой схеме.

В четырнадцать часов снова началась перестрелка. Не знаю, дергались «Ашники» в повторную атаку или нет, но мы как сидели на стройке, так и остались сидеть. Через полчаса я схлопотал в ногу пулю от АКМ и меня отправили в больницу.

К вечеру семнадцатого вся война потихоньку сошла на нет.

 

К. Никитин. Переговоры и их результат:

Восемнадцатого июня начались переговоры… «Шамиль Басаев, говорите громче» и т. д. Штурм, который в средствах массовой информации обозвали бездарным и ненужным, безусловно, сыграл свою роль. До штурма Басаев не шел ни на какие переговоры, нагло диктуя свои условия. Штурм показал ему, что вся его затея – это не просто убийство заложников. Судя по всему, он понес потери, на которые не рассчитывал. Для отправки в Чечню трупов «борцов за веру», Басаев потребовал рефрижератор. К девятнадцати часам тридцати минутам его подали, а также подогнали девять автобусов «Икарус» для живых и заложников. Видимо, Басаев до конца не верил, что ему удастся выехать в Чечню без приключений, поэтому боевики долго проверяли транспорт на предмет закладки в него минно‑взрывных устройств либо спецсредств. Проверив, они начали заводить автобусы, трогаться с места и т. д. Лишь, полностью убедившись в том, что никакого подвоха не предвидеться, они начали погрузку личного состава, заложников и своих «жмуров». При посадке их в автобус бросилось в глаза то, что через одного боевики вооружены были либо пулеметом, либо автоматом с подствольником. Всего их погрузилось около сто пятидесяти человек. Если посчитать участников штурма, то есть «Альфу» Краснодара и Москвы и нашу «Вегу», то получится примерно та же цифра. Ни о каком трех‑пятикратном численном превосходстве атакующих перед обороняющимися, которое предполагает военная наука, и речи не шло.

 

К. Никитин. О целесообразности штурма:

По официальным данным, Басаев захватил около 2000 человек в заложники. Однако когда мы были в Буденовске, фигурировала цифра 6000 человек. Если элементарно посчитать, то, наверное, более реальная цифра это – 3000 человек. Представьте, в трехэтажном корпусе, первый этаж которого пустой, было размещено 3000 человек. Это значит, что все коридоры и палаты забиты людьми на койках, каталках и вповалку. В этой ситуации штурм как таковой не принес бы ничего, кроме гибели основной массы заложников. Допустим, что «Ашники» все же вошли бы в больницу и вышли на второй этаж. Трудно даже предположить, как бы они выполняли задачу дальше, когда пространство между террористами и бойцами группы антитеррора забито заложниками. От чьих пуль больше бы пострадали они, и что бы началось, какая паника и сумятица в этой мясорубке? В этой ситуации проще было бы уничтожить больничный корпус артиллерией вместе с террористами и заложниками, во всяком случае, хотя бы остались живы подразделения антитеррора. В противном случае, там бы полегла «Альфа», «Вега» и СОБРы. Пехота бы добивала раненых духов и растаскивала трупы.

С. И. Лысюк, когда приехал, сразу сказал, что этот вопрос можно решить только переговорным путем. Штурм, как я уже говорил, сыграл роль чисто психологического прессинга. Басаев испугался и вступил в переговоры.

 

К. Никитин. Чем грозит безнаказанность:

Чем они закончились и как завершилась вся эта история известно. Безусловно одно – преступник, то есть Басаев со своей бандой, не должен был уйти безнаказанно. И долбить его надо было по дороге в Чечню, когда основную массу заложников он отпустил. Да, та часть заложников, которая в состоянии аффекта согласилась добровольно служить щитом террористам, вероятнее всего, пострадала бы. Однако был бы соблюден принцип, предполагающий наказание за всякое преступление. Если бы это случилось, не было бы трагедии Кизляра‑Первомайского, да и исход войны возможно был иным, ибо с чеченцами можно разговаривать только с позиции силы. С чисто человеческой точки зрения, для тех, кто в состоянии «Стокгольмского синдрома» (это когда заложники по отношению к террористам начинают испытывать чувство симпатии по истечении нескольких дней) разделил бы участь преступников и для их родственников – это была бы трагедия, но с государственной точки зрения – это было объективной необходимостью. Да и чисто тактически в поле проще было решить эту задачу и, возможно, удалось бы выполнить ее малой кровью. Показателен в этом отношении пример Израиля, где наказание террористов является задачей, решаемой на государственном уровне. Каким бы фанатиком ни казался террорист, неотвратимость наказания зачастую действует отрезвляюще.

 

В. Дмитриев. Спецназ должен был поставить жирную точку:

После того, как была достигнута договоренность о предоставлении террористам автобусов для отъезда в Чечню, в Буденовск прибыл другой отряд из состава батальона специального назначения, находившегося в Ханкале. В его задачу входило сопровождать колонну и в случае, если бандиты по дороге высадят заложников, из засады уничтожить колонну с боевиками огнем стрелкового оружия и путем наведения на колонну ударов авиации. Над автобусами перед поездкой усиленно колдовали специалисты из инженерной академии им. Куйбышева. В каждый из них была поставлена радиоуправляемая мина, приводящаяся в действие через самолет‑ретранслятор практически на любом удалении автобусов от командного прибора.

Всю ночь перед отъездом боевиков отряд в трех вертолетах находился в воздухе. Когда кончалось топливо, машины садились, отряд пересаживался в другие, и продолжал выполнять задачу. Днем колонна с боевиками тронулась в путь, всю дорогу их сопровождали спецназовцы, однако боевики так и не отпустили заложников. Когда террористы были уже на подъезде к Зандаку, руководитель операции запросил командира отряда по радиостанции, может ли он провести засаду на колону так, чтобы заложники остались живы. На что командир отряда ответил: «Я не могу приказать пуле или гранатометному выстрелу не трогать заложников!». Поэтому команда о ликвидации банды Басаева так и не была дана. Только доехав до села, террористы покинули автобусы. Спецназовцы могли лишь наблюдать это в оптические приборы с большой высоты. Подлетать близко к колонне было запрещено.

 

К. Никитин.  И все же почему?

Если говорить о причинах теракта, то главная здесь – не прекращение войны в Чечне. За каждым политическим решением стоят чьи‑то конкретные корыстные интересы – писал Макиавелли. Как только обводной трубопровод из Азербайджана решили провести через Буденовск, так сразу появился Басаев. Через полгода, когда решили пустить обводную нитку с нефтью через Кизляр, появился Радуев.

 

Командир подразделения «Альфы»:

Думаю, не стоит забывать, что когда происходили эти события, федеральные войска загнали боевиков в горы, и Масхадов вел переговоры, в ходе которых признавал поражение, но просил дать возможность сохранить лицо. Безусловно, основной причиной теракта в Буденовске было стремление Басаева, образно говоря, ослабить петлю, затянувшуюся на шее сепаратистов с тем, чтобы в последующем из нее выскользнуть. Цели своей он достиг и это бесспорно.

 

С. Козлов.  Работа над ошибками:

Безусловно, штурм больницы, переполненной заложниками, задача абсурдная, но все же позволю себе обобщить недостатки в планировании операции, названные участниками событий, а также указать на неназваные по тем или иным причинам.

Первое. На мой взгляд, какой бы не казалась задача невыполнимой и сколько бы ни было вариантов, необходимо всегда готовиться к худшему из них, предполагающему силовое решение вопроса. Поэтому руководство операцией, не теряя драгоценного времени, должно отдать распоряжение на подготовку штурма. Ни один из сотрудников спецподразделений не обидится, если, в конечном итоге, штурм не состоится.

Второе. Для подготовки операции такого уровня при самой четкой работе штаба и самом высоком исполнительском мастерстве ее участников требуются, как минимум, одни сутки.

В течение этого времени необходимо провести рекогносцировку, чтобы каждый командир отделения смог реально увидеть ту местность, на которой предстоит действовать ему и его людям.

Третье. Даже при наступлении мотострелковой роты командир перед атакой организует взаимодействие. Я не говорю уже о необходимости этого при участии в операции нескольких самостоятельных спецподразделений различных ведомств и приданных им средств усиления, имеющих различные средства связи.

Четвертое. Подразделения, участвующие в штурме, не должны быть задействованы в оцеплении. Они должны заниматься подготовкой к атаке, хоть некоторым начальникам и покажется это бездельем.

Пятое. Строго соблюдать меры по сокрытию своих намерений. Это о том, почему «Альфу» встретили огнем.

Шестое. В операции такого рода исходные рубежи штурмовых групп должны проходить по позициям оцепления и при атаке опираться на их огонь. И уж никуда не годится, когда руководство операции даже не знало, заняты ли травматологическое и инфекционное отделения.

Седьмое и главное. Планирование и руководство операцией должно лежать на профессионалах.

По свидетельству участников событий у начальника штаба операции не было даже элементарных ручки и листка бумаги. Не говоря уже о аэрофотоснимке больницы. О том, что реально творилось у больничного комплекса он узнал, когда уже все кончилось.

Министры и их заместители в таких делах должны лишь принять решение, каким способом следует разрешить проблему, безусловно, прислушиваясь при этом к людям, которым предстоит идти в бой. На мой взгляд, в Буденовске приказ был отдан исполнителям, но по большому счету, операцией никто не руководил.

И конечно, приняв решение, руководитель должен нести за него ответственность. Удивительно, когда до сих пор выясняют, кто же принял решение о штурме и кто дал отбой, когда, как многим кажется, «Альфа» уже захватила первый этаж. То, что команда отбой не потребовалась, из вышеизложенного ясно, штурм захлебнулся, не начавшись. А вот кто принял решение о силовом решении проблемы, мне подсказал один из руководителей ФСБ, находящийся ныне на заслуженном отдыхе. Он объяснил, что решение такого уровня в нашей стране может принять только один человек – это президент. Не Черномырдин, на которого сейчас многие прямо указывают, и который недавно публично заявил, что штурма, оказывается, вообще не было, и что все вопросы были решены путем переговоров. Он же высказал недоумение по поводу того, кто же разрешил Басаеву безнаказанно достигнуть Чечни, хотя сам гарантировал его неприкосновенность. И уж тем более не Ерин, снятый после Буденовска. Скорее всего, Борис Николаевич надавил из Канады, поскольку слишком надолго все затянулось.

 

Эпилог

 

Пока готовился этот материал, началась война в Дагестане, инициатором которой является все тот же Басаев, не уничтоженный ни в Буденовске, ни по дороге в Чечню. По России прокатился ряд терактов, унесших не одну сотню жизней мирных жителей. Судя по всему, это не конец. Возникает естественный вопрос, стоит ли пренебрегать мировым опытом и заигрывать с террористами?

 

 

С. Козлов

Первомайская демонстрация

 

Покладистые милиционеры

 

Колонна чеченских боевиков Салмана Радуева с заложниками около 7 часов утра 10 января 1996 г. убыла из Кизляра в направлении чеченской границы. Поспевшие в Кизляр спецподразделения с небольшим опозданием вынуждены были грузиться в автобусы «Икарус» и на них догонять террористов. Отставание колонны спецподразделений от колонны Радуева составляло минут сорок. Но радуевской банде была предоставлена «зеленая улица». Потому сократить разрыв так и не удалось. Блокпосты получили команду беспрепятственно пропускать радуевцев, огонь не открывать и террористов не провоцировать. Такую же команду получил и блокпост у с. Первомайское, на котором находились сотрудники Новосибирской патрульно‑постовой службы.

Здесь, однако, события развивались интереснее.

Стараниями одного из руководителей дагестанской милиции бандиты были допущены непосредственно на пост, где беспрепятственно разгуливали. Спустя некоторое время боевики предложили новосибирцам разоружиться и сложить оружие в помещении, у которого будет выставлен часовой милиционер. Когда это требование было выполнено, спустя некоторое время боевики решили выставить своего часового. Ну, уж когда и на это согласились покладистые ребята из Новосибирска, естественно, что им предложили побыть заложниками.

 

Первомайское сидение

 

Спецподразделения прибыли к Первомайскому в 12 часов того же 10 января. К этому времени радуевцы заняли Первомайское. По некоторым данным, Радуев оставил часть своей банды в Первомайском еще по дороге в Кизляр – для подготовки села к обороне. Если это так, то становится ясно, каким образом в Первомайском отряд боевиков неожиданно усилился до 350 человек – вовсе не за счет добровольцев из окрестных чеченских деревень.

Для «спецов» началось нудное ожидание. Вот как описывал мне это один из бойцов СОБРа:

«Прибыли в Кизляр. Успели только перекусить и поступила команда: лететь для обеспечения переговоров.

– Что брать?

– Ничего не надо брать. Патроны, автомат.

Но, наученные опытом, обычно берем не только это.

– Что там?

– Село.

Ну, село – и село. Первомайское или что там, мы не знали. Прибыли на вертушках, высадились. Приблизительно в 250 метрах от дороги толпа, все в «гражданке». Солнце припекает, снег подтаял – в поле «каша». Но работа есть работа. Сидим. Начало темнеть. Вертушки улетели. По команде выдвинулись вперед, перешли арык. Ждем. Команда: «Отойти!». Отошли. До 24.00 сидим, мерзнем: команда была костры не разжигать. Хорошо, после полуночи прибыли «Икарусы».

Поделились и ночь коротали в них, дежурив по два часа. Так «кантовались» до 13 января…».

Дагестанское правительство пыталось договориться с бандитами о выдаче заложников из числа мирных жителей и милиции. Попытка выманить «волков» из села для последующего уничтожения из засады не увенчалась успехом. Радуев, видимо, хорошо понимал, чем грозит ему оставление села. За это время его боевики превратили Первомайское в оборудованный в инженерном отношении опорный пункт. Понимая, какие события могут последовать дальше, жители из села ушли. В конечном итоге Москва решила: ударить по населенному пункту из всех видов оружия и уничтожить боевиков, невзирая на возможные потери у заложников.

 

Окольцевание

 

Теоретически операцией руководил замминистра внутренних дел генерал‑лейтенант Голубец. А как это происходило практически – мы увидим.

В операции принимали участие, помимо мотострелков и ВДВ, спецподразделения «Альфа», «Вега», ОСН «Витязь», СОБРы Краснодара, Москвы и Московской области и ГУОП МВД РФ, подразделение СБ президента. На одном из участков находилось подразделение 22‑й бригады спецназ. Может, кто‑то еще был, кого ввиду особой засекреченности привлеченных подразделений и всей информации о событиях я упустил.

Подразделениям внутренних войск, мотострелков и десантников была дана команда блокировать поселок и обеспечить огнем спецподразделения. которые должны были осуществлять штурм Первомайского. Это именно они были пресловутым «сплошным тройным кольцом». Что же представляло из себя это кольцо, понятно по рассказам другого очевидна. Всего «кольца» он не видел, но свой кусок описал красноречиво.

По его словам, три БМП‑1 расставили на 5 метров друг от друга, а впереди на удалении 30 метров занял позицию расчет ПКМ. Справа, на удалении порядка 200 метров, находилась минометная батарея. В другом месте около 50 солдат и офицеров 22‑й бригады спецназа удерживали фронт длиной в километр.

 

Пристрелка

 

Продолжу рассказ моего знакомого СОБРовца.

«13 января получили приказ выдвигаться рано утром следующего дня. Хорошо, что на вторые сутки нашего сидения прибыла наша группа резерва: хоть вода появилась. Мы же прибыли налегке: сказали же ничего не брать!

Перед штурмом выдвинулись за канаву на разведку местности, вышли в расположение мотострелкового взвода. Осмотрелись, что к чему, но, правда, особо много не узнали и не увидели – впереди камыш. Стали спрашивать командира взвода. Он говорит, что впереди два арыка – один большой, а один малый. Когда пошли на штурм, оказалось, что их точно в два раза больше – два больших и два малых. Штурм отложили до 15‑го…».

Операцию по уничтожению Радуева и освобождению заложников решено было начать 15 января в 10.00. Именно в это время началась огневая подготовка атаки, которую осуществляли три противотанковые пушки МТ‑12 и пара Ми‑24, постоянно «болтающихся» в воздухе. Если учесть, что огонь наносился по позициям мотострелкового батальона (а по численности боевиков примерно так и есть), окопавшегося в населенном пункте, то станет ясно, что этих огневых средств явно не хватало.

После огневой подготовки атаки должен был наступать первый эшелон атакующих, в который входили СОБРы и «Витязь». Второй эшелон атакующих включал спецподразделения «Альфа», СБП и «Вега». На отряд 22‑й ОБрСпН была возложена задача совершать отвлекающий маневр, имитируя атаку с западной окраины села, в то время, как главные силы наступающих должны были ударить с северо‑востока. Замысел не бог весть какой (см. карту), по принципу «противник слепой, глухой и дурак», но на худой конец и это сойдет, если все отработано до мелочей и «каждый солдат знает свой маневр». Но при постановке задач не был использован не только макет поселка, но даже элементарные схемы и карты. Допускаю с натяжкой, что их не смогли найти в достаточном количестве, но почему тогда не было аэрофотоснимков? За то время, что велись переговоры, можно было с воздуха десять раз отснять все Первомайское, и помимо схемы села обозначить готовящиеся оборонительные позиции.

Кстати, о позициях. В ту пору и сразу после взятия села неоднократно сообщалось, что силами боевиков и заложников село было превращено в крепость. По словам же реально воевавших, Первомайское было обычным кавказским кишлаком, где преобладали саманные строения. Некоторые из его наиболее зажиточных жителей сумели обзавестись кирпичными домами. И все. Конечно, боевики прорыли окопы и ходы сообщения, но все равно это был не более чем населенный пункт, в кратчайшие сроки подготовленный к обороне. Позиции не представляли собой единую систему, а скорее были предназначены дли нанесения внезапных ударов и быстрого отхода. Ни о каких железобетонных сооружениях не было и речи. И без всех этих «инженерных ужасов» любой дом, а тем более подвал представляли серьезную опасность для наступающих.

 

Война на самообеспечении

 

Но коль скоро не было сделано то, с чего начинается любое планирование операции, а задачи ставились «на пальцах», то стоит ли удивляться тому, что взаимодействие не было организовано, рабочие частоты различных подразделений не совпадали, не было и централизованного обеспечения операции – ни боевого, ни тылового. Каждое подразделение, участвовавшее в операции, обеспечивалось своими силами. А о том, что операция может иметь инженерное обеспечение, похоже, командование не догадывалось. Путь атакующим спецподразделениям преградил двухметровый арык. Мостоукладчики легко бы сделали эту преграду преодолимой под прикрытием дымовой завесы, и если даже предположить, что в войсках вдруг в одночасье не осталось больше ни одного исправного мостоукладчика, то вполне можно было решить эту проблему «дедовским» способом, изготовив за четверо суток пассивного лежания в поле трапы и лестницы. Вместо этого атакующие второго эшелона преодолевали водную преграду по трубе газопровода, пересекавшей арык и простреливавшейся снайперами (это к замечанию А. Бородай о «бережном» отношении командования к личному составу).

 

Крокодилы и крыша

 

Огневая поддержка атаки длилась с 13.00 до 14.00. В ходе отвлекающего маневра, совершаемого отрядом 22‑й ОБрСпН на его направлении, была сожжена одна БМП‑1 и две боевые машины потеряли подразделения СОБРа. К 16.00 решено было ввести в бой второй эшелон атакующих, который, преодолев арык, к 18.00 выдвинулся на южную окраину села и занял позиции приблизительно в 70 метрах от построек. Всю ночь вели разведку целей, подавляли выявленные огневые точки и вели беспокоящий огонь.

Вот как это описывает участник штурма.

«Началась огневая подготовка атаки. Вышли на исходный рубеж. Лежим за бруствером маленького арычка. Наблюдаем, как со школы работает ДШК и еще с одного дома один ДШК и один ПК. Вдруг замечаем – кто‑то сзади нас, такой полугражданский‑полувоенный: штаны гражданские, бушлат армейский, зеленый, и у него за спиной радиостанция типа „Северка“. Спрашиваем – кто такой? А я, говорит, авианаводчик. А ну иди сюда! Можешь, говорим, вертушки навести? – Могу! И началась потеха… У одного был позывной „Крокодил“, а у другого „Зеленый“. Он вызывает: „Я такой‑то. Видишь синюю крышу?“.

– Вижу.

– Вправо от нее 200 метров огневая точка. Видишь?

– Вижу.

– Бей!

– Бью!

Ба‑бах «Крокодил» по этой синей крыше. «Зеленый» заходит.

– Видишь синюю крышу?

– Вижу.

– Двести метров вправо. Давай!

– Даю!

Ба‑бах! Опять по этой синей крыше. В конечном итоге огневую точку так и не подавили, но синюю крышу всю разворотили. Авианаводчик лежит, наводит. Вертушки работают, запрашивают его: «Нормально?». Он кричит: «Нормально! Нормально!». А чего там нормального?

Впереди стоял взвод мотострелков. Слышим, их БМП‑1 работает по селу только из пулемета. Подходим. Спрашиваем: «Ребята, а почему из пушки не стреляете?» Отвечают: «А она у нас не работает».

– А что же вы сюда приехали?

– Приказали – и приехали… – Вообще, пехота у нас… Бойцы грязные, засаленные, необученные. Таскает такой от машины боекомплекты в ОЗК – я думал, его и на вооружении‑то уже нет. Пули свистят, рядом в землю падают, кричим ему: «Пригнись!». А он стоит и глупо улыбается. Или он до такой степени отмороженный, или не понимает, или от усталости ему уже плевать: убьют или нет…

 

Штурм

 

…Ну, пошли на штурм. Через эти четыре арыка с помощью лестниц перебрались. Справа шел «Витязь», слева еще СОБР. Когда прошли эти арыки, увидели еще один – офигенный, а за ним высокую насыпь. Прямо на ней «духи» отрыли окопы полного профиля. От этих окопов вели ходы сообщения в подвалы окраинных домов на случай артналета. К окончанию огневой поддержки, то есть приблизительно за час, мы «духов» из окопов вышибли огнем стрелкового оружия, подствольниками и «Шмелями». Вообще, тащили мы на себе немало. Лишний раз тогда убедился, что патронов много не бывает. Я, в частности, выбросил противогаз и набил сумку патронами…

 

Пикник на обочине

 

…Заняли траншею. Время 15.00, может, начало шестнадцатого. Начал падать снежок. В траншее убитые чеченцы. Один у пулемета лежал, недалеко еще трое. Патроны россыпью, гильзы. Для тепла из рядом стоящих домов вытащили одеяла. Наломали досок от забора для костра. Достали водку. Не для пьянки, конечно, так, для «сугреву». Каждому досталось грамм по пятьдесят.

Подошли ребята из безопасности президента и «альфисты». Что мне у президентской охраны понравилось – это что у всех были летные куртки на меху и кевларовые шлемы типа нашей «Маски‑1», но легче. Когда носишь нашу «Маску‑1», то к концу дня чувствуешь, что голова побаливает, все‑таки шлем тяжелый. Как они там дальше воевали – не знаю. Бросалось в глаза, что они какие‑то домашние…».

 

Отступление

 

Наутро около 7.30 «Витязь» и СОБР пошли во вторую атаку. К 11.00‑12.00 овладели примерно половиной села. Вот тут бы, казалось, и ввести второй эшелон для закрепления успеха, а уж закрепившись, дом за домом, под покровом темноты, как это делал при штурме Грозного спецназ ВДВ, выдавливать «духов» из села, освобождая заложников: ведь это была главная цель операции. К сожалению, этого не произошло. Спустя некоторое время «чехи» поняли, что атакующих никто не поддерживает, и их самих меньше обороняющихся (примерно 250–300 человек против 300–350 радуевцев), и к 16.00 выбили атакующих из села. Правда, по другим данным, атакующие просто получили команду отойти.

И опять посмотрим на это глазами очевидца.

«На второй день штурма нам сказали, что сейчас начнется огневая подготовка. Все было как в прошлый день: вылетела пара Ми‑24 и стала бить по центру села, а может еще куда. На мой взгляд, без толку. Единственное яркое воспоминание – это когда нам от них чуть не досталось. Они обычно выпускали по два НУРСа. Первый „двадцать четвёртый“ отстрелялся и ушел, за ним второй сделал пуск. Первая ракета пошла нормально, а вторая, смотрю, все ниже и ниже. Как шарахнет сзади нас метрах в 150! Неприятно!

Вся огневая подготовка длилась не дольше 20 минут. Команда «Вперед!». Разбились на пятерки и пошли. Метров 400 шли относительно спокойно, противодействия почти не были. «Чехи» основные силы бросили против «Витязя». На сильное сопротивление натолкнулись у дороги в центре села. До мечети, где держали заложников, оставалось совсем немного».

 

(От редакции: именно на этом этапе погиб командир СОБРа ГУОП подполковник. Крестьянинов. По рассказам очевидцев, при проделывании прохода в сетке‑рабице его смертельно ранил снайпер. Пуля попала в челюсть с левой стороны, пробила аорту, легкие, ударила во внутреннюю стенку бронежилета и, отрикошетив, поразила позвоночник. На крик «Командира ранило!» подскочили бойцы, оказали первую медицинскую помощь, но кровотечение остановить не удалось – шею сильно не затянешь. Выносили на снятых с дома дверях… Вечная память командиру, который шел в первых рядах под пули со своими бойцами).

 

Контузия

 

«…У дороги „духи“ применили неплохой прием: на ГАЗ‑53 установили крупнокалиберный пулемет, то ли ДШК, то ли „Утес“. В одном месте отработал, начинаем туда „мочить“, а он уже с другого направления барабанит.

У дороги нас сильно прижали огнем. Мы в это время находились в одном из дворов. У меня был нож, вполне обычный на вид, но я им рубил сетку‑рабицу, а недавно прочитал у вас в «Солдате удачи», что это, оказывается нож морского пехотинца США. Справа от нас был еще какой‑то СОБР. Они у меня спрашивают: «Что? Куда наступать?». Я говорю: «Вон, впереди наши ребята». Впереди была какая‑то постройка. Они стали перебегать туда, я их прикрыл. Кричу им: «Меня прикройте!». В это время как раз вертушки начали работать. Только стали заходить над селом – «духи» их так начали давить из ДШК, что практически им не дали работать. И опять свою роль сыграла эта машина с ДШК. Довольно эффективная штука… Начал я перебегать, и в это время кто‑то из «Шмеля» долбанул. Сначала вроде бы так ничего, все нормально, но чувствую, что‑то в голове не так. До ребят добежал, чувствую, плохо. Ребята говорят: «Может, водки?», но кто‑то сказал, что нельзя. Выпил чаю.

Сначала полегчало, а потом хуже стало. Стал заикаться, пытаюсь что‑то сказать и не могу. Тут ребята вытащили двух заложников, которые по их словам убежали от «духов». По документам – дагестанцы. Ну, мне говорят: «Сможешь дотащить?». Дотащил, а там уже все, отруб».

Около 16.00‑16.30 поступила команда отойти на исходный рубеж.

 

Прорыв

 

Лишь к исходу дня к 6 к атакующим прибыла артиллерия – батарея реактивных пусковых установок БМ‑21 «Град» и батарея 122‑мм гаубиц Д‑30. Но ночь с 16 на 17 прошла, как и предыдущая: небо над Первомайским подсвечивали САБами, которые сбрасывали самолеты с большой высоты, поэтому светили они минут по 20. По‑прежнему обеспечивались, кто, как мог, вели беспокоящий огонь, дремали.

Утром 17‑го в 8.00 поступила команда оставить позиции и отойти на 500 метров, дабы не пострадать от огня артиллерии. «Боги войны» осуществили пристрелку, но из‑за погоды огневая подготовка не состоялась. Весь день прошел в ожидании БШУ. А ночь подкинула сюрприз. Около полуночи группа боевиков общей численностью до 250 человек осуществила прорыв на участке, который удерживал отряд спецназа 22‑й ОБрСпН численностью 45‑50 человек. «Духи» ударили точно в стык между спецназом и дагестанским ОМОНом. Разведчики дрались отчаянно, сдерживая пятикратно превосходящего противника, которому к тому же нечего было терять. Их героические усилия никто не поддержал ни огнем, ни маневром. Да и кому было поддерживать, если боевой порядок операции не предполагал ни создания бронегруппы, ни резерва, а для того, чтобы осуществить быструю перегруппировку, надо хотя бы находиться в трезвом рассудке. Когда же заместителю Куликова генерал‑лейтенанту Голубцу доложили о прорыве, он, по отзывам очевидцев, был до такой степени пьян, что единственное распоряжение, которое он смог отдать, звучало примерно так:

«Доставить их (боевиков) мне сюда!». Любопытно было бы посмотреть, как скоро бы он протрезвел, если бы вдруг «чехи» выполнили его просьбу и пришли на зов.

 

Конец

 

Лишь около 11.00 18 января после удара «Града» и гаубиц спецподразделения пошли в новую атаку и к 15.00 овладели населенным пунктом. К этому времени основные силы чеченцев давно прорвались из Первомайского.

Один из главных вопросов, который с тех пор задавали неоднократно, – почему в операции по штурму населенного пункта основные задачи выполняли спецподразделения, главной задачей которых является борьба с организованной преступностью и терроризмом? По науке, решение этой задачи надо было бы поручить усиленному парашютно‑десантному полку, придав ему необходимое количество транспортных вертолетов и вертолетов огневой поддержки. Для блокирования подтянуть мотострелковые подразделения, которые заставить окопаться и изготовиться к обороне в целях воспрепятствования прорыву боевиков. Создать бронегруппу и мобильный резерв на вертолетах. Организовать ведение разведки силами МВД в близлежащих селах для предотвращения помощи боевикам извне, а силами мобильного резерва – ведение воздушной разведки и патрулирование местности для оперативного воздействия на противника в случае, если все же такие попытки имели бы место. Безусловно, освобождение заложников – это задача спецподразделений, которые этому лучше обучены, поэтому их необходимо было включить в состав второго эшелона штурмующих подразделение по борьбе с терроризмом, но возложить на них решение свойственных лишь им задач – именно освобождение заложников на финальном этапе операции.

То, что так сделано не было, свидетельствует сразу о многом: о неспособности командования организовать операцию в Первомайском подобным образом, о неверии в достаточную боеспособность обычных регулярных частей, о нищете и неготовности к таким событиям (даже после Буденовска). Почему из Кизляра спецподразделения гнались за Радуевым на «Икарусах»? Разве в войсках или на гражданских аэродромах Дагестана перевелись вертолеты? Высадившись с вертолетов на маршруте движения радуевской колонны и блокировав ее в чистом поле, можно было бы решить эту проблему с меньшими потерями, продемонстрировав и стране, и всему миру, что с нами по‑прежнему необходимо считаться.

К сожалению, и операция в Первомайском, в свою очередь, не была проанализирована, не был проведен разбор действий ее участников, а как следствие – не выработан план действий по предотвращению аналогичных ситуаций в будущем.

 

 

В. Недобежкин

Прорыв. Где тонко, там и рвется

 

Цель данной публикации – напомнить читателям о трагических событиях января 1996 года и рассказать о героизме бойцов и офицеров разведотряда, выделенного из состава 173‑го отдельного отряда спецназа, через позиции которых осуществляли прорыв основные силы Салмана Радуева в ночь на 18 января.

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 246; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!