Глава 2 Профессиональный психолог как ученый–исследователь 5 страница
Это явление бихевиористы называют генерализацией, то есть обобщением. Аналогично, с позиций уотсоновского бихевиоризма, происходит формирование поведенческих навыков и в других ситуациях.
Так, крыса, находящая пищевое подкрепление в определенной точке лабиринта, от пробы к пробе будет демонстрировать все меньше ошибочных действий, вплоть до формирования навыка безошибочного прохождения лабиринта.
Несомненно, принципы классического бихевиоризма выглядят упрощенно, что подтвердилось в дальнейшем его развитии, что соотносится с понятием необихевиоризм. В 20–е годы был открыт новый вид обусловливания, то есть новый способ влияния на поведение: помимо классического обусловливания, пример которого только что приведен, возможно влияние на поведение посредством наград и наказаний, следующих за тем или иным поведенческим актом (что, впрочем, задолго до бихевиористов было известно дрессировщикам). Позже это получило название инструментальное обусловливание. Кроме того, экспериментальная практика не подтвердила правомерность исходной схемы S — R как универсальной: в ответ на воздействие одного и того же стимула могут следовать разные реакции, одна и та же реакция может побуждаться различными стимулами. Зависимость реакции от стимула не подвергалась сомнению; однако встал вопрос о том, что есть нечто, определяющее реакцию, помимо стимула, точнее — во взаимодействии с ним. Исследователи, развивавшие идеи Уотсона, предложили ввести в рассуждение еще одну инстанцию, обозначаемую обычно понятием «промежуточные переменные», имея в виду некоторые события в организме, на который воздействует стимул и которые, не являясь в строгом смысле реакцией (т. к. их нельзя объективно зафиксировать) также определяют ответную реакцию. (Схема S—О—R). Как вы понимаете, в логике уотсоновского бихевиоризма об этих переменных нельзя рассуждать в традиционной психологической терминологии; тем не менее необихевиористы, по сути, нарушили этот запрет, обсуждая проблемы цели, образа и т. п.
|
|
|
Так, Эдвард Толмен (1886 — 1959), который и ввел понятие «промежуточная переменная», показал,
что крысы, просто бегавшие по лабиринту, не получая подкрепления, в дальнейшем быстрее научаются проходить его при условии подкрепления, нежели крысы, не имевшие предварительного «опыта бегания»; это означает, что у крыс первой группы сформировался образ лабиринта, позволяющий ориентироваться в нем (Толмен назвал это «когнитивными картами»).
Одним из наиболее авторитетных бихевиористов является уже упомянутый Беррес Фредерик Скиннер (1904—1990), предположивший, что поведение может строиться и по иному принципу, а именно, определяться не стимулом, предшествующим реакции, а вероятными последствиями поведения, то есть развивал идеи, близкие идее инструментального научения; в его терминологии используется понятие «оперантное научение». Это не означает свободы поведения (хотя в рамках его подхода и обсуждается проблема «самопрограммирования» человека); в общем случае предполагается, что, имея определенный опыт, животное или человек будут стремиться воспроизводить его, если он (опыт) имел приятные последствия, и избегать, если последствия были неприятны. Иными словами, не субъект выбирает поведение, но вероятные последствия поведения управляют организмом.
|
|
|
Соответственно, можно управлять поведением, вознаграждая (то есть положительно подкрепляя) определенные способы поведения и тем самым делая их более вероятными; на этом основана предложенная Скиннером идея программированного обучения, предусматривающая «пошаговое» овладение деятельностью с подкреплением каждого правильно сделанного шага.
Особым направлением в рамках бихевиоризма является социобихевиоризм, наиболее активно формировавшийся в 60–е гг. Новым по отношению к тому, о чем мы говорили, выступает представление о том, что человек может овладевать поведением не через собственные пробы и ошибки, но наблюдая за опытом других и теми подкреплениями, которые сопутствуют тому или иному поведению («научение через наблюдение», «научение без проб»). Это важное отличие предполагает, что поведение человека становится когнитивным, то есть включает непременный познавательный компонент, в частности символический. Этот механизм оказывается важнейшим в процессе социализации, на его основе формируются способы реализации агрессивного и кооперативного поведения. Это можно проиллюстрировать экспериментом ведущего психолога этого направления канадца Альберта Бандуры (р. 1925).
|
|
|
Испытуемым (три группы 4–летних детей) показывали специально отснятый фильм, в котором взрослый человек избивал куклу; начало фильма было одинаковым для всех групп, завершение же было различным: в одном случае другой взрослый «героя» хвалил, в другом — порицал, в третьем реагировал нейтрально. После этого детей вводили в комнату, где среди прочих была такая же кукла, как в фильме, и наблюдали за их поведением.
|
|
|
В группе, которой демонстрировался вариант с порицанием, проявлений агрессии в отношении этой куклы было значительно меньше, чем у представителей других групп, хотя они помнили, как вел себя «герой».
Равным образом наблюдение может не только формировать новые формы поведения, но и активизировать усвоенные, но до того не проявлявшиеся.
В связи с этим Бандура своеобразно трактует проблему наказаний и запретов в воспитании.
Наказывая ребенка, взрослый, по существу, демонстрирует ему агрессивную форму поведения, находящую положительное подкрепление — в виде успеха в принуждении, самоутверждения; это означает, что ребенок, даже послушавшись, усваивает возможную форму агрессии.
Негативно Бандура относится и к средствам массовой информации, пропагандирующим насилие, в частности, к фильмам, обоснованно полагая, что в развитии ребенка они играют роль «обучения агрессии».
Как мы уже говорили, бихевиоризм существует до настоящего времени: многие исследователи и практики, в том числе в педагогике, психотерапии, ориентированы на него, хотя среди наиболее популярных зарубежных теорий биохевиоризм, сравнительно с психоанализом и гуманистической психологией, находится на вторых ролях. Вместе с тем несомненной заслугой биохевиоризма признается то, что он показал возможность объективного подхода к психическим явлениям, а также разработка методологии и техники экспериментального исследования (именно эксперимент был основным методом исследования в бихевиоризме).
Итак: бихевиоризм предметом изучения сделал поведение; его приложения (в отношении человека) — педагогика, психотерапия; в обоих случаях предполагается формирование нужных реакций и исправление ошибочных.
Гештальтпсихология
Еще одним важным психологическим направлением, возникшим в период «открытого кризиса», явилась гештальтпсихология (часто используемый приблизительный перевод с немецкого: психология формы), связанная в первую очередь с именами германских исследователей Макса Вертгеймера (1880—1943), Курта Коффки (1886—1941) и Вольфганга Келера (1887—1967). В противовес представлениям ассоцианистов о том, что образ создается через синтез отдельных элементов (то есть, например, целостный образ человека в нашем восприятии возникает в результате своеобразного синтеза первоначально возникающих отдельных ощущений, связанных с цветом, формой, размером и пр.) гештальтпсихологи выдвинули идею о том, что целостный образ возникает сразу как целостный. Собственно, сам термин гештальт, не имеющий однозначного перевода с немецкого, в качестве ближайших эквивалентов имеет «целостный образ», «форма», «структура». Иными словами, восприятие не только не сводится к сумме ощущений (об этом писали и до гештальтпсихологов), но ощущений, по сути, нет вовсе.
Так, классическим является открытый Максом Вертгеймером так называемый фифеномен. Оказалось, что восприятие движения возможно в отсутствие самого движения или, на языке описания восприятия движений в ассоцианизме, в отсутствие последовательной цепочки ощущений, отражающих перемещение объекта в пространстве.
В опытах Вертгеймера два одинаковых объекта (отрезка), находящиеся на расстоянии друг от друга, поочередно высвечивались и затемнялись, то есть «загорались» и «угасали». Оказалось, что при уменьшении временных интервалов между «вспышками» человек видит не два последовательно загорающихся и гаснущих объекта, а один отрезок, перемещающийся и возвращающийся в исходное положение.
Следовательно, восприятие движения строится по иным, нежели суммация ощущений, законам: образ движения возник, но ведь движения как такового (а значит, и ощущений, которые должны были бы синтезироваться) не было!
Рассмотрим такое изображение:
Мы видим здесь три узких столбика (три дорожки) или, при некотором усилии, два широких столбика и две линии по бокам. Однако в действительности здесь нарисованы шесть линий, и только; в восприятии же нашем пространство структурируется, элементы объединяются в фигуры на основе отношений, к самим элементам не сводящихся. Гештальтпсихологи полагали за этим врожденные механизмы и пытались обнаружить законы, по которым фигура выделяется из фона — как структурированная целостность из менее дифференцированного пространства, находящегося как бы позади фигуры (понятия фигуры и фона — важнейшие для гештальтпсихологии). К этим законам относится, например, закон близости элементов, симметричность, сходство, замкнутость и др.
Явления фигуры и фона отчетливо выступают при рассмотрении так называемых двойственных изображений, где фигура и фон как бы самопроизвольно меняются местами (происходит внезапное «переструктурирование» образа).
Пример двойственного изображения: две окружности, вписанные одна в другую. Они могут восприниматься либо как тор, либо как направленный к зрителю усеченный конус, либо как уходящий вдаль туннель, либо как «вид шляпы сверху».
Обратите внимание, что вы можете видеть либо один «вариант», либо другой, но никогда — оба одновременно.
Понятия фигуры и фона, явление переструктурирования, то есть внезапного усмотрения новых отношений между элементами, распространялись гештальтпсихологами и за пределы психологии восприятия; в частности, они оказались важными при обсуждении творческого мышления, внезапного «открытия» нового способа решения задачи, того, что называется «озарение». В гештальтпсихологии это явление получило название «инсайт», причем оно обнаруживается не только у человека, но и у высших животных (В. Келер полагал, что можно говорить о творческом мышлении животных в собственном смысле слова; собственно, с его экспериментов с антропоидами все и началось).
Так, обезьяна, находящаяся в клетке, где находятся также и палки, далеко не сразу «догадывается» использовать палку для того, чтобы достать приманку, находящуюся за пределами клетки; можно, однако, зафиксировать момент, когда после ряда безуспешных попыток достать приманку рукой обезьяна прекращает их и как бы «задумывается»; после этого при условии, что палка окажется в зрительном пространстве животного, задача решается как бы вдруг.
В терминах фигуры и фона это можно описать так: вначале фигурой выступала только приманка; переструктурирование же приводит к тому, что в фигуру входит также и орудие, до того бывшее частью недифференцированного фона.
Усмотрение новых отношений — центральный момент творческого мышления человека, и на основе принципов гештальтпсихологии были проведены исследования в этой области с использованием метода «рассуждения вслух».
Вот, например, одна из классических задач, использовавшихся при исследовании К. Дункером (1903—1940): как избавить больного от злокачественной опухоли во внутренней полости тела (например, в желудке) при помощи Х–лучей, обладающих абсолютной проницаемостью и при определенной интенсивности разрушающих любую ткань?
Проблема, как вы понимаете, заключается в том, что лучи разрушают не только больную ткань, но и здоровую. Как этого избежать? Попробуйте решить задачу сами, проследив по возможности за ходом решения (хотя это и не будет гештальтпсихологическим методом работы). В конце рассказа о гештальтпсихологии мы приведем ответ.
Идеи гештальтпсихологов оказались чрезвычайно эвристичными: по существу, был открыт новый способ психологического мышления. Не отказавшись от традиционного для того времени предмета психологии — сознания, — они предложили новые принципы его рассмотрения. Несмотря на то, что в «чистом» виде это направление в современной психологии практически не представлено, а ряд положений частично обесценился (например, было показано, что восприятие определяется не только формой объекта, но прежде всего тем значением, которое оно несет в культуре и в практике конкретного человека), многие идеи гештальтпсихологов оказали глубокое влияние на развитие и возникновение ряда психологических направлений. Так, упоминавшийся необихевиорист Э. Толмен, рассматривая поведение как целостный феномен и вводя представление о когнитивных картах, сближает бихевиоризм с гештальтпсихологией; идея целостности широко проникла в психоневрологию, психотерапевтическую практику; исследования мышления в гештальтпсихологии во многом определили идею проблемного обучения (то есть такого, при котором учащемуся предлагают задачи, способ решения которых ему неизвестен, и он открывает его сам).
Мы особо остановимся на одном авторе, который, не являясь «чистым» гештальтпсихологом, заимствовал у этой науки ряд принципов, которые распространил за пределы психологии познавательных процессов — в область психологии личности.
Германский (позже — американский) психолог Курт Левин (1890—1947) вошел в историю науки как автор так называемой «теории поля». Вслед за гештальтпсихологами (с которыми он одно время непосредственно сотрудничал) Левин полагал, что образ мира формируется сразу как целостность, и это происходит в данный момент как инсайт. Понятие «поле» связывается Левином с системой объектов–побудителей человеческой активности, существующих «здесь и сейчас» в его психологическом, субъективном пространстве. Поле напряжено (аналог физического поля; как и гештальтисты, Левин утверждал тождество физических и психологических закономерностей), когда возникает нарушение равновесия между индивидом и средой. Это напряжение нуждается в разрядке, что осуществляется как реализация намерения. При реализации намерения объекты, в которых человек не испытывает более потребности, теряют свою побудительную силу.
Например, если мы хотим есть, то появившийся в поле зрения бутерброд как бы «притягивает» нас (в терминах Левина имеет положительную валентность), но, удовлетворив голод иначе, мы теряем к нему интерес.
Ситуация, в которой поведение человека определяется объектами поля, называется «полевое поведение»; его «нормальный» вариант предполагает, что объект управляет поведением в силу того, что соответствует потребности. Возможны, однако, варианты, когда человек начинает подчиняться случайным объектам. Левин показывает это экспериментально (для него вообще характерно, что основные положения были подкреплены очень изобретательными опытами и наблюдениями):
испытуемые, оставшись в комнате одни в ожидании экспериментатора, то есть не имея никакой особенной цели, начинали вести себя в соответствии с тем, что «предлагали» им окружающие предметы: листать лежащую на столе книгу, позванивать в стоящий там же колокольчик, подергивать занавеску и т. д.
Ситуативно такого рода полевое поведение возникает в жизни каждого (к примеру, оказавшись в битком набитом вагоне метро возле настенной бумаги «Правила пользования метрополитеном», мы отчего–то начинаем ее читать, не имея никакого специального к ней интереса); но, будучи стилистической характеристикой, является признаком патологии.
В дальнейшем от поведения индивида К. Левин перешел к проблеме внутригрупповых отношений, при этом группу он также рассматривал как целое, внутри которого действуют особые силы сплочения.
Ответ на задачу К. Дункера: нужно использовать не один источник излучения (как это обычно видится при первоначальных попытках решить задачу), а несколько, таким образом, чтобы лучи слабой интенсивности, каждый из которых не обладает разрушительной силой, фокусировались на больной ткани, где их суммарного воздействия будет достаточно для избавления от опухоли.
Рассмотренными нами направлениями — психоанализом, бихевиоризмом, гештальтпсихологией — не исчерпываются, разумеется, теории, возникшие или набиравшие силу в период «открытого кризиса», равно как не следует считать, что крупнейшие из последующих зарубежных подходов непосредственно вытекают из названных (хотя, как мы уже говорили, психоанализ и бихевиоризм, прошедшие серьезную эволюцию, существуют и в настоящее время).
Экзистенциально–гуманистическая психология
Новая ситуация, сложившаяся в мире в связи с последствиями первой и в особенности второй мировой войн, безумие фашизма обратили психологическую мысль запада к новой проблематике — смысла (или бессмысленности?) бытия, трагизма бытия, свободы (или несвободы?) личности, одиночества (или неодиночества?) человека, его ответственности, жизни и смерти — к проблемам, разрабатывавшимся в философии экзистенциализма. Помимо того, что эта философия повлияла на многих неофрейдистов (мы уже называли К. Хорни, Э. Фромма и других), она вызвала к жизни новую психологию, пересмотревшую базовые основания предшествующей и во многих отношениях противопоставившую себя как бихевиоризму, так и психоанализу прежде всего в понимании подлинной природы человека. Это направление в целом часто обозначается как экзистенциально–гуманистическая психология. Здесь не место обсуждать различия между течениями внутри данного направления; мы рассмотрим некоторых наиболее ярких его представителей.
В 1964 г. в США состоялась первая конференция по гуманистической психологии. Ее участники пришли к выводу, что бихевиоризм и психоанализ (они были обозначены как две главные на тот момент «психологические силы») не видели в человеке того, что составляет его сущность именно как человека. Вы уже имели возможность убедиться, что и психоанализ (во всяком случае, ортодоксальный, фрейдовский), и бихевиоризм в его классической форме рассматривали человека с позиций естественнонаучных: у Фрейда человеческая нравственность и духовность рассматривались не как самостоятельные реалии, а как следствие сложностей психосексуального развития и, соответственно, вторичные, производные от влечений и их судьбы; в бихевиоризме же (за исключением некоторых вариантов социобихевиоризма, который формировался в те же годы, что и гуманистическая психология) такие вещи, как свобода, достоинство человека и др., не только не рассматривались, но устами известного вам Б. Скиннера были объявлены фикциями, то есть искусственно созданными и не имеющими отношения к реальности понятиями. Гуманистическая психология обозначила себя как «третья сила» в психологии, противопоставленная психоанализу и бихевиоризму.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!