ПСИХОЛОГИЯ СОМАТИЧЕСКОГО БОЛЬНОГО

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 23Следующая ⇒

Любую болезнь распознают на основании объективных признаков (симптомов), объединяемых в комплекс симптомов (синдромы). Закономерная последовательная смена синдромов определяет клинику и особенности течения болезни. Среди составляющих болезнь синдромальных картин постоянно сосуществуют признаки соматического неблагополучия и симптомы изменения психики. Поэтому раздельный анализ особенностей клиники соматических расстройств, или нарушений психики, оказывается весьма условным. Лишь методически, для лучшего, более полного усвоения он может быть оправдан.

При органических поражениях центральной нервной системы, эндогенных психических болезнях и нейроин-фекциях (бешенство, столбняк и др.) расстройства психики обусловлены стойким и глубоким повреждением мозга, при острых инфекционных заболеваниях и массивных экзогенных интоксикациях (алкоголем и другими ядами) нарушения психики вызваны преходящими изменениями Деятельности головного мозга.

Вместе с тем появление нарушения психики при соматических болезнях не ограничивается этими двумя механизмами. Любая болезнь, даже если она не сопровождается разрушительными изменениями мозговой деятельности, обязательно видоизменяет психику больного вследствие появления новых, отсутствовавших до болезни форм реагирования больного на болезнь. В этих случаях речь идет о влиянии страхов, беспокойств, волнений больного ^За исход болезни (своеобразных аутопсихогений) на его личность. Такое беспокойство имеет, как правило, сложный характер и включает опасения сугубо индивидуаль-

ные (чем мне угрожает болезнь?), которые всегда и тесно взаимосвязаны с опасениями, имеющими общественный (социальный) характер, в связи со сложившимся в обществе отношением к данной болезни, с особенностями ее социального звучания. Последний вариант опасений наиболее ярко выступает при заразных, социально опасных, болезнях (чума, холера, сифилис, туберкулез и др.).

В клинической картине болезней каждая из этих особенностей опасений больного может приобретать качественно различное значение. Даже банальная ангина у члена семьи, в составе которой имеются дети, подверженные инфекционным болезням, сопровождается не только индивидуальными опасениями, но и беспокойством за возможное ее «общественное звучание» внутри семьи, школы, которую посещают дети, и других коллективов. Во всех этих случаях общий механизм возникающих изменений психики принципиально одинаков. Нарушение в результате развивающейся соматической болезни установившегося в организме постоянства (гомеостаза) деятельности систем и органов сопровождается изменением характера нервной импульсации, поступающей от таких систем (органов) в головной мозг, изменением висцерально-церебрального (соматопсихического) равновесия, В итоге меняются физиологические параметры высшей нервной деятельности, что собственно и составляет физиологический механизм отклонений в психической деятельности.

Описанные изменения соматопсихического равновесия никогда не бывают, однако, столь прямолинейно односторонними. Если их рассматривать как прямую связь в системе, то последней всегда сопутствует и обратная связь. Особенности взаимодействия прямой и обратной связи по существу и создают единство клиники соматической болезни. Более того, обратная связь привносит новые качества, видоизменяя соматопсихическое равновесие в целом и, в частности, специфику психики больного. Психическая деятельность, как было сказано ранее, проявляется вовне в результате предшествующего сложного субъективного опыта человека. Естественно, что в основе субъективных категорий лежат сложные физиологические процессы. Последние обеспечиваются не менее сложными химическими изменениями жизнедеятельности организма, и в первую очередь центральной нервной системы. Таким образом, психический акт всегда сопровождается, видимо, специфическими для него физико-химическими сдвигами в организме, которые, меняя гоме-остаз (постоянство) метаболических процессов, развертываются в микроинтервалах времени и пространства. В этом собственно и состоит внутреннее единство субъек-

тивного и объективного, психического и физиологического, психического и физического, а также диалектика психофизических, психосоматических влияний.

Эти влияния всегда имеют в своей основе сложный безусловно- и условнорефлекторный механизм. Исследованиями И. П. Павлова и его школы особенно обстоятельно доказано, что ведущую роль в осуществлении соматоп-сихических и психосоматических взаимовлияний принадлежит рефлекторным нейрогуморальным, нейровисцераль-ным и висцероцеребральным сдвигам.

Крупным советским невропатологом, нейрофизиологом Н. И. Гращенковым (1901 —1965) с сотрудниками было показано, что при психогенных болезнях расстройства функции внутренних органов могут возникать в результате действия психотравмирующего фактора на гипоталамус и на другие образования мозга. Об этом свидетельствует тот факт, что в клинике психогенных болезней, и в первую очередь неврозов, приходится часто наблюдать многочисленные вегетативные (висцеральные) расстройства: изменения артериального давления, ритма дыхания, ритма сердечной деятельности, дистонии органов желудочно-кишечного тракта и др.

При острых и массивных изменениях психики (например, в состоянии страха в связи с неожиданно возникшей внешней ситуацией катастрофической угрозы жизни) резкий рефлекторный кортико-висцеральный сдвиг немедленно порождает не только метаболические, но и собственно висцеральные, вегетативные изменения, вплоть до спазма кровеносных сосудов, бронхов, кишечника со всеми вытекающими отсюда последствиями для организма, его систем и органов, в том числе для самочувствия человека. При этом, естественно, особенно существенные сдвиги происходят в наиболее реактивных системах организма, а декомпенсации в первую очередь следует ожидать от систем и органов, составляющих locus minoris resistentia — место наименьшего сопротивления.

Иллюстрацией может служить наблюдение английского врача Дональда Рея. Во время второй мировой войны в Англии психические срывы чаще наблюдались не у пилотов и штурманов самолетов, которым объективно угрожала большая опасность, а у стрелков-радистов, находившихся в хвостовой части самолета. При изучении причин этого выявились три обстоятельства, которые и позволили понять это на первый взгляд парадоксальное явление. Оказалось, что отбор в группу стрелков-радистов производился не по позитивным показателям, а по негативным: всех тех, кто не подходил к должности летчика или испытывал страх перед вождением боевого самолета, зачисляли в стрелки. Последние обычно оказывались

:57

менее компетентными, чем летчики. Важно подчеркнуть и то, что стрелки-радисты знали статистику, из которой следовало, что во время аварий самолетов чаще погибали люди, размещенные в хвостовой части самолета. Существенным оказалось и то психологическое обстоятельство, что в отличие от других членов экипажа стрелок-радист всегда находился в одиночестве, изолированно от сплоченного боевого коллектива самолета.

Из приведенного анализа особенно наглядно выступает тесная связь, существующая между внешними ситуациями, особенностями психики и психологии стрелков-радистов и формированием у них массивных нервно-психических срывов, в клинической картине болезни которых наблюдались и соматические неблагополучия.

Сложность подавляющего большинства аналогичных обстоятельств настолько велика, что возникают трудности углубленного анализа взаимодействия всех составляющих их элементов, в частности внешних проявлений болезни и внутреннего переживания.

Не случайно в последние годы все более настойчиво говорят о «сознании болезни», о «внешней» и «внутренней» ее картинах. Если «внешняя» картина болезни обычно соответствует традиционной клинике того или иного заболевания, а методами распознавания служат давно установившиеся приемы, такие, как перкуссия, аускульта-ция, пальпация и все современные параклинические методы исследования, то «внутренняя» картина нуждается в специальном обсуждении.

Сознание болезни (Е. К. Краснушкин) или внутренняя картина болезни (Р. А. Лурия) — наиболее распространенные понятия. Вместе с тем, если Е. К. Краснушкин пользовался в этих случаях терминами «сознание болезни», «представление болезни», а Е. А. Шевалев— «переживание болезни», то немецкий интернист Гольдшей-дер писал об «аутопластической картине болезни», выделяя две взаимодействующие стороны: сенситивную (чувственную) и интеллектуальную (рассудочную, интерпрета-тивную), Шильдер же гтсал о «позиции» в отношении

болезни.

Содержание обсуждаемого вопроса наиболее полно раскрывается в термине «сознание болезни».

Взаимоотношение между объективным содержанием болезни и сознанием ее раскрывается более наглядно на относительно простой модели. Резаная рана на ладонной поверхности последней фаланги указательного пальца правой руки. Поверхность ее чистая, кровотечение прекратилось быстро. В общем это довольно обыденное и, как правило, безобидное повреждение тканей. Вместе с тем внешняя однотипность такой раны у разных больных

сопровождается неодинаковой оценкой, сознанием ее: от полного душевного покоя и равнодушного отношения, восприятия такой раны как незначительного, преходящего явления до панической охваченности страхом с утрированным средоточием внимания на ней и обилием сопутствующих вегетативных расстройств.

У одного из наших больных наблюдалась именно такая неуемная реакция на описанную рану. Его воображение рисовало картины катастрофы, вначале из-за «возможности повторного кровотечения», а позднее в связи с «возможностью заражения столбняком». На протяжении недели, когда уже исчезли следы самой раны, в болезненно измененном сознании его продолжали сменяться представления о катастрофических последствиях одно страшнее другого.

Совершенно иным было осознание травмы у другого больного, которого пришлось наблюдать во время войны. Он прибежал и оживленно, настойчиво доказывал, что их соседу — боевому подразделению срочно нужны помощь и подкрепление. Кисть его левой руки в результате травматической ампутации висела на кожном лоскуте, а артерии предплечья в полном смысле слова фонтанировали. Тяжелое ранение было замечено раненым только после неоднократного указания ему на это. Но и затем реакция была необычной: «Оторви, завяжи, мне надо назад, меня там ждут!»

У больных с закрытым переломом костей конечностей без смещения отломков многие обстоятельства болезни оказываются одинаковыми: всегда имеется фактор неожиданности происшедшего и новизны состояния (кроме лиц с повторными травмами), принципиально одинаков биологический механизм травмы. Типы же реагирования на болезнь почти никогда не бывают однозначными и обусловлены разным сознанием болезни и собственного тела, разными, в частности преморбидными, особенностями формирования представлений.

Вопрос содержания и формирования представлений о собственном теле важен не только для оценки зрелости психики индивидуума, носителя такого сознания, но и для правильного понимания ряда существенных медико-психологических закономерностей. Немецкий ученый Пауль Шильдер, начиная с 1914 г., систематизировал сведения по этому вопросу в монографии «Схема тела», которая впервые была опубликована в 1923 г. Он, в частности, показал, что знания и восприятия не являются продуктом пассивного положения тела. Они формируются ^в ситуации, для которой подвижность составляет необходимую основу. Такая подвижность — сложное образование, отличающееся различными уровнями.

Представление о собственном теле основано не только на ассоциациях, памяти, опыте, но и на намерениях, целях, тенденциях человека. Телесное «Я» человека формируется активно из нужд его личности. Из действий и решений, которые принимает он, в конечном счете слагается и телесное «Я». Движение оказывается тем могучим фактором, который объединяет различные части тела воедино и вместе с тем обеспечивает точные связи жизнедеятельности организма с внешним миром. Иными словами, наше знание о своем теле в первую очередь зависит от активной деятельности.

Боль, дизестезии (извращение чувствительности), ощущение прикосновения руки к телу, различная чувствительность отдельных участков кожи и слизистых оболочек (в частности, эрогенных зон), другие прикосновения к нашему телу служат факторами, играющими важную роль в формировании субъективной картины тела.

Картина тела, по Шильдеру, никогда не бывает изолированной, она всегда включена в картины тела других. Им предложено понятие «репрезентативный ключ». Так, например, представление опасной ситуации является «ключом для сердца», представление недоброкачественной пищи— «ключом для пищеварительных органов». Такой «ключ» закрепляет репрезентативные связи между группами формирующихся представлений, системами и органами человеческого организма. Представление человека о собственном теле находится в постоянном конструировании. Оно создается за счет бесконечных взаимодействий тела с внешним миром путем опосредования психикой, системой представлений, субъективным миром переживаний.

В своих позициях Шильдер исходил из психоаналитической трактовки фактов, что, естественно, существенно снижает полноту и ценность всего учения о «схеме тела». Жизнь, однако, настоятельно диктует всестороннее изучение этого важного вопроса. Фактические же тенденции формирования сознания своего тела и многочисленных изменений, происходящих в нем, показаны Шильдером верно и требуют дальнейшего исследования.

В «сознании болезни» различают ряд существенных взаимосвязанных аспектов.

Во-первых, все новые для индивидуума изменения в организме отражаются в сознании. Со временем, в результате повторения аналогичных или близких болезненных состояний или затяжного течения болезни накапливаемые в субъективном опыте знания о болезни соотносятся¹, болезнь осознается все более полно и детально.

¹ Этимология термина «сознание» — соотнесение, «сопоставление» знаний, приобретенных в разное время и при разных обстоятельствах.

Выдающийся русский клиницист В. А. Манассеин (1841 —1901), которого современники не без основания гордо называли «рыцарем врачебной этики», пришел к заключению о психологическом механизме субъективной оценки больным своего состояния. Он считал, что в условиях, когда группа представлений была связана с болезненными явлениями в организме, легко возникает наклонность к тому, чтобы при повторении этих болезненных явлений повторялись и известные представления.

Во-вторых, в непрерывном единстве с таким процессом отражения болезни в сознании больного формируется индивидуальное отношение к происходящим изменениям в организме, к самой болезни, ее возможным индивидуальным и общественным последствиям. Такое отношение вначале находит выражение в особенностях общего субъективного переживания болезни, в изменениях самочувствия больного. Оно может сохраняться лишь в пределах внутренних переживаний или приобретать различные формы выражения вовне (слова, обращения, жалобы, советы, просьбы, действия, поступки, поведение).

Вначале сознание болезни, оказываясь новым опытом для больного, может существенно не преображать психику. Однако, как правило, более или менее длительное отражение (особенно затяжных, инвалидизирующих) болезненных изменений, присходящих во внутренних органах, в сознании и сопутствующее усложнение отношения к болезни привносят преходящие или стойкие изменения в клинику. Эти изменения при одной и той же болезни и при одинаковых объективных сдвигах в системах (органах) организма оказываются различными в связи с двумя главными обстоятельствами: во-первых, преморбидными особенностями психики больного и, во-вторых, особенностями его личности.

Отражение в 'сознании возникших болезненных изменений во внутренних органах происходит в единстве с формированием отношения больного к ним. И все же, так же как между отражаемым объектом и образом впечатления никогда не бывает тождества, между отражаемым в сознании больного представлением о болезни и объективным характером ее также никогда не возникает полного соответствия. Степень такого несоответствия при разных особенностях психики больного бывает неодинаковой.

Диапазон вариантов сознания болезни представлен таким обилием, которое по существу включает бесконечное многообразие индивидуальностей людей. На одном полюсе представлены явления анозогнозии (в широком понимании этого слова — субъективной недооценки, отрицания объективно существующей болезни), а на другом — явления гипернозогнозии (разные фор-

мы субъективной переоценки объективных соматических расстройств). Между ними находится множество промежуточных состояний сознания болезни.

Анозогнозии (если исключить специальные случаи из нейропсихиатрии, в связи с которыми этот термин был предложен Антоном), чаще наблюдаются при медленном, постепенном развитии болезней, симптомы которых формируются исподволь, например при хроническом туберкулезе легких.

Гипернозогнозии (первоначально этот термин был предложен нами для обозначения одного из вариантов осознавания больными депрессивного состояния), как правило, сопутствуют остро, катастрофически развивающимся соматическим болезням (приступы стенокардии, инфаркт миокарда, пароксизмы желудочных и кишечных

болей и др.).

Особенности сознания болезни и в первую очередь гипернозогностический вариант его получают выражение не только в содержании переживания болезни, но и в речи, мимике, пантомимике, во всем поведении больного. Они особенно полно представлены в жалобах: в их содержании, эмоциональной окраске, степени близости, актуальности для больного. При этом гипернозогнозия, субъективная переоценка тяжести болезни нередко придает жалобам гротескное, преувеличенное, усиленное звучание. Жалобы больного приобретают упорный характер, настойчиво повторяются, несмотря на заверения врача об их необоснованности и неоднократные попытки разубеждения больного.

Так, лица, страдающие язвенной болезнью желудка, охваченные страхом, нередко упорно настаивают на якобы имеющихся у них стойких, истощающих кровотечениях, тогда как при динамическом исследовании содержания гемоглобина в крови не обнаруживается его снижения. Больные гастроэнтеритами долго и упорно заверяют врача в том, что их замучила частая, почти непрерывная рвота, хотя объективного снижения массы тела выявить не удается. И. М. Сеченов подчеркивал, что средоточием «темных чувств» часто оказываются органы пищеварения. Некоторые больные с сердечным заболеванием сообщают о мучительных, ни днем, ни ночью не прекращающихся болях в области сердца. Вместе с тем выясняется, что, как и до болезни, они вовремя ложатся спать и хорошо спят всю ночь. Задача врача состоит в том, чтобы, используя клинический опыт, путем тщательного сопоставления клинических фактов с особенностями течения болезни строго и объективно оценить такие гиперболы в жалобах больного, а исходя из объективной значимости их — строить тактику своего отношения, так как чрезмер-

пая заботливость, так же как и недостаточная забота, одинаково губительны для больного.

Любому врачу в практической деятельности приходится встречаться с такими клиническими парадоксами, когда обилие жалоб, предъявляемых больным, находится в явном противоречии с относительной незначительностью, а иногда и отсутствием объективных расстройств.

В этих случаях болезненная переоценка больным своего состояния выявляет гипернозогнозию в сознании болезни. Образно явления анозогнозии сравнивают с «бегством от болезни», а гипернозогнозии — с «бегством в болезнь», «уходом в болезнь».

«Сознание болезни», «внутренняя картина» ее охватывает, таким образом, все переживания больного, связанные с болезнью. Сюда входят представления о значении для него первых, ранних (инициальных) проявлений болезни; особенностей изменения самочувствия в связи с усложнением расстройств; представление о начинающемся улучшении самочувствия на этапе обратного развития болезни и восстановлении состояния здоровья после ее прекращения; представление о возможных последствиях болезни для себя, семьи, дальнейшей продуктивной профессиональной деятельности; представление об отношении к нему в период болезни членов семьи, сотрудников по работе, медицинских работников. Практически нет таких сторон жизни больного, которые бы не находили отражения в видоизмененном болезнью сознании. Иначе говоря, болезнь — жизнь в измененных условиях, которая должна рассматриваться медицинскими работниками и наиболее полно обеспечиваться помощью как такая видоизмененная жизнь.

Все особенности сознания болезни можно разделить на две группы. Обычные формы сознания болезни представляют собой лишь особенности психологии больного человека, а сам он нуждается в повседневном разумном, щадящем подходе врача. Состояния сознания болезни, сопровождающиеся аномальными реакциями на нее, выходящими за рамки типичных для данного человека, а тем более порождаемые внутренней болезнью стойкие расстройства психики больного являются уже болезненными состояниями психики, которые дополняют и усложняют клиническую картину основной болезни.

Такие болезненные состояния психики вначале развиваются теми путями, которые были показаны выше (по механизму висцероцеребральных влияний). Позднее, однако, дополнительным поводом для их развития и усложнения становятся внутренние конфликты, возникающие в связи с заболеванием внутренних органов. Наиболее частым психологическим конфликтом в этих случаях оказы-

вается возникающее в ходе болезни несоответствие между сохраняющимися или даже растущими потребностями больного и его сокращающимися возможностями. Этот конфликт, особенно при затяжных и ведущих к инвалидности болезнях, может приобрести сложное содержание. Благоприятные условия, которые создает больному человеку социалистическое общество, естественно снижают интенсивность и пагубные последствия такого конфликта. В то же время в условиях капиталистической действительности угроза обнищания в связи с дороговизной лечения, потери привычной работы, а тем более безработицы непомерно усиливает его. В результате значительно усложняются психогенные расстройства психики больного. Изменения психики при соматических болезнях весьма многообразны. Их следует рассматривать в двух направлениях:

1) общие особенности изменений и расстройств психики при болезнях внутренних органов;

2) клиника психических расстройств при наиболее распространенных формах болезней.

Первый аспект является предметом обсуждения данной главы, второй же рассматривается в специальном разделе «Частная медицинская психология».

Общие тенденции формирования и клиники расстройств психики определяются особенностями премор-бидного состояния существующего до начала болезни соматически больного и характером ведущей причины, их вызывающей.

Схематически по особенностям преморбидного состояния можно выделить три группы лиц.

1. Психически больные, находящиеся на разных этапах болезни, у которых болезнь внутренних органов может: а) усилить, усложнить течение психической болезни; б) спровоцировать новый приступ психической болезни или вызвать ее рецидив; в) привести к ослаблению течения основного психического заболевания. Например, некоторые инфекционные заболевания (малярия, возвратный тиф, риккетсиоз Бурнети и др.) могут не только вызвать улучшение самочувствия у больных прогрессивными параличами или шизофренией, но при удачно избранной сопутствующей лекарственной терапии даже привести к стойкой ремиссии (ослаблению) болезни.

Характер психических расстройств в этих случаях определяется не столько спецификой соматического заболевания, сколько особенностями клиники основного психического заболевания, которое является предметом изучения клинической психиатрии.

2. Психопатические личности (личности с аномальными чертами, уродства личности) в разных фазах развития

психопатии. Отмечается следующая закономерность: чем более значительны, массивны аномалии личности, патологические изменения ее, тем с меньшей критикой оценивает больной свою соматическую болезнь и тем ниже становится возможность выбора эффективных форм помощи, и наоборот. Развившаяся соматическая болезнь сопровождается различными изменениями психики:

а) клиническими явлениями утяжеления аномальных проявлений личности;

б) явлениями смягчения аномальных проявлений личности;

в) формированием собственно соматогенных расстройств психики, в содержании которых преобладают те нарушения психики, которые типичны для клиники соответствующего варианта психопатии. Особенности этих изменений клиники психических расстройств являются также объектом специального изучения в клинической психиатрии.

3. Психически здоровые лица. Особенности психического реагирования их индивидуально неодинаковы в связи с различием личности. Специальному обсуждению значения личности для формирования психических изменений при соматических болезнях посвящена отдельная глава. Такие изменения у преморбидно психически здоровых лиц в основном обусловлены особенностями ведущей причины болезни, которая может быть двоякой:

а) преимущественно соматогенной. В этом случае механизм психических изменений включает преимущественно висцеро-церебральные, соматопсихические влияния и определяется ими. Однако практически такие «чисто» соматогенные изменения психики встречаются редко. Значительно чаще соматогенезу сопутствует психическая травма больного как реакция на основную болезнь;

б) преимущественно психогенной. Она отмечается, как правило, у сенситивных (чувствительных) лиц, когда объективное значение основной внутренней болезни для психики несущественно, а отклонения в психической Деятельности обусловлены главным образом массивностью опасений больного или силой психологического конфликта между его побуждениями, потребностями и предполагаемым снижением (вследствие болезни) реальных возможностей. Такая причина во врачебной практике встречается нередко потому, что для больного человека его желания, ожидания часто оказываются субъективно более значимыми, чем само достижение цели. Это особенно относится к лицам, обладающим так называемым тревожно-мнительным характером.

Клинические варианты изменений психики при сомати-

³ № 1724

ческих болезнях _в связи с изложенным могут быть систематизирован^ следующим образом.

1. Массивные расстройства психики, появляющиеся, как правило, на высоте болезней, сопровождающихся лихорадкой, которые нередко приобретают характер психоза (соматогенный, инфекционный). Наиболее частой и типичной формой таких расстройств являются состояние делирия, острый страх, дезориентировка в окружающем, сопровождающиеся обилием зрительных иллюзий и галлюцинаций. Подробное изучение этих форм патологии психики входит в задачу клинической психиатрии.

2. Пограничные формы нервно-психических расстройств — самая распространенная клиническая картина нарушений психики при болезнях внутренних органов. Они могут быть преимущественно соматического происхождения (неврозоподобные) или психогенного характера (невротические расстройства).

В возникновении невротических расстройств ведущее значение принадлежит психическим травмам или внутренним психическим конфликтам. Они, как правило, появляются на соматически ослабленной (измененной) почве в первую очередь у преморбидно расположенных к психогениям лиц. Клинической их структуре присущи острота, выраженность болезненных переживаний, яркость, образность последних, болезненно обостренное воображение; усиленная фиксация на толковании измененного самочувствия, внутреннего дискомфорта, разлаженности; охваченность беспокойством за свое будущее; сохранность критики, т. е. понимание этих расстройств как болезненных. Невротические расстройства, как правило, имеют временную связь с предшествующей травмой или конфликтом. Содержание болезненных переживаний часто связано с фабулой психотравмирующего обстоятельства. Им нередко свойственно обратное развитие и послабление по мере отдаления времени психической травмы и дезактуализации ее (триада Яспе_рса). Сопутствующие вегетативные расстройства имеют то же психогенное происхождение. В совокупность их вовлекаются в первую очередь наиболее ранимые звенья вегетативной нервной системы у данного больного.

В происхождении неврозоподобных расстройств, клинически представленных теми же проявлениями, что и невротические, отсутствует первостепенное значение острых психических конфликтов, а ведущую роль играют соматогенные ид_и медленно воздействующие экзогенные факторы (например, алкоголизм). Яркость и образность переживания больного при этом менее выражены, интенсивность фиксации на интерпретации своего состояния

бывает более низкой. При затяжном течении основной болезни рано появляются и со временем усиливаются психоорганические нарушения (повышенная истоща-емость, ослабление памяти, приступообразность эмоций, насильственный характер их возникновения, утрата тонких эмоциональных проявлений). Вегетативные нарушения часто имеют ту же основу, что и симптомы основного соматического заболевания.

Клинически как невротические, так и неврозоподобные расстройства обычно выступают в картине пограничных нервно-психических расстройств, формирующихся в результате соматической болезни.

СИСТЕМАТИКА ПОГРАНИЧНЫХ НЕРВНО-ПСИХИЧЕСКИХ РАССТРОЙСТВ

Классификация пограничных нервно-психических расстройств строится на выделении аномальных реакций, аномальных преходящих развитии, аномальных пролонгированных развитии и формировании патологических характеров (схема 3).

Схема 3. Систематика пограНичиых нервно-психических расстройств.

1. Аномальные реакции — простейшие, первичные формы расстройств, которые представляют наиболее ранний элемент начинающейся аномалии индивидуальности.

В целом реакции служат той универсальной формой ответа организма на действие стимула, которая составляет

основу развития любой системы, в том числе психики и личности. Качество индивидуальной реакции является функцией природы личности (ее генотипа и фенотипа), сопоставленной с конкретной ситуацией. Нормальным видам реакций (физических, химических, психических) соответствует широкий, но строго ограниченный диапазон их количественных и качественных особенностей, соответствующих данному стимулу.

В состояниях, переходных от здоровья к болезни, и тем более в самой болезни наиболее ранними проявлениями (субъективными, а затем и объективными) оказываются изменения формы реакций на стимул. При этом они приобретают свойства аномальных реакций. Типичной для последних становится неадекватность стимулу как по силе, так и по содержанию. Такая неадекватность может быть клинически строго квалифицирована и систематизирована в соответствии с особенностями тех новых свойств, которые приобретает ответ, возникающий на аналогичный стимул.

Реакции, в том числе наблюдаемые при пограничных нервно-психических расстройствах, отличаются (в частности, от реакций психотических) рядом особенностей: длительность каждой из них относительно незначительна, их появление и повторяемость могут быть различными (от редких, эпизодических до частых, систематических; от возникающих одиночно до выступающих сериями); эти реакции в одних случаях возникают и сохраняются лишь как субъективно фиксируемые, в других — обнаруживают себя во внешних проявлениях человека.

Степень субъективной важности, так же как внешней выразительности таких реакций, максимальна в юности и в зрелом возрасте (с 17 до 40 лет). В детские же годы (так же, как и в старости) реакции тем более однообразны, рудиментарны, диффузны и ограничены (по содержанию), чем соответственно моложе (или старше) больной.

Однажды возникнув, реакции, как правило, редуцируются и не появляются позднее. Они могут, однако, повторяться эпизодически всю жизнь, временами учащаясь или исчезая. Реакции могут, наконец, сменяться развернутыми нервно-психическими расстройствами. Индивидуальный тип аномальных реакций, свойственных данному человеку, позднее всегда сохраняется в картине развернутых психопатологических состояний, если таковые у него возникают. Реакции, как правило, бывают простыми и тогда могут быть разделены на психические (идеаторные), психомоторные, психосенсорные и психовегетативные (шире — психосоматические). По мере повторения и развития они приобретают характер сложных реакций, в структуре которых в разной степени сочетаются компоненты реакций психических с психомоторными,

психосенсорными, психовегетативными. Качество реакций (нормальных и аномальных) определяют как особенности индивидуальности человека, преморбидные свойства личности, так и ведущие радикалы болезненных состояний, развивающихся у него.

В зависимости от их клинико-этиологических особенностей выделяют реакции: 1) невротические, 2) неврозопо-добные, 3) психопатические и 4) психопатоподобные (см. схему 3).

Содержание невротических (т. е. психогенных) реакций критически оценивается больным в отличие от психопатических, которым свойственна недостаточность критического отношения к ним.

Клинически близкие невротическим неврозоподобные (так же как близкие психопатическим психопатоподобные) реакции (расстройства) отличаются преобладающим значением в их происхождении соматических или экзогенных, в частности токсических, влияний.

Главная особенность любых аномальных реакций психики заключается в тенденции как к быстрому возникновению, так и к обратному развитию с восстановлением после них предшествующего состояния соответствующей системы (органа). Учащение, сгущение аномальных реакций может сменяться преходящими развитиями (см. схему 3).

2. Преходящие развития клинически представлены широкой группой пограничных расстройств, на одном полюсе которых располагаются типичные неврозы, в промежутке— многообразные невротические состояния, а на другом — психопатии — аномалии личности.

Психопатические состояния фактически являются выражением декомпенсации и клинически могут быть оформлены в виде приступов или фаз. Как те, так и другие имеют различную длительность: приступы, отличаясь остротой начала и завершения (а иногда и пароксизмаль-ностью), обычно менее продолжительны (минуты — десятки минут), фазы же иногда растягиваются на месяцы и даже (редко) годы. Они развертываются в одних случаях на уровне преимущественно субъективно переживаемых расстройств (слабость, недомогание, дискомфорт, тревожность, беспокойство, страх и др)., в других — проявляются и в изменениях внешних форм поведения больного. Между развернутыми фазами в рамках психопатических состояний и клиникой неврозов принципиальных отличий нет. Они разнятся в первую очередь особенностями генеза, подчеркнутыми Е. К. Краснушкиным: неврозы— формы преимущественно приобретенные, возникающие у до того практически здоровых лиц, тогда как фазы, в том числе психопатические, конституционально

обусловлены.

Содержание неврозоподобных и психопатоподобных состояний исчерпывается расстройствами, клинически соответствующими невротическим и психопатическим, однако в их генезе наряду с ситуационными ведущее значение приобретают соматические (метаболические, эндогенные) или экзогенные (интоксикационные, инфекционные) влияния, которые и привносят новые качества (соматогенные, психоорганические) в структуру таких состояний. Поэтому не случайно неврозы, невротические и психопатические расстройства развиваются в первую очередь психо-генно, в клинике реактивных пограничных форм патологии, тогда как неврозоподобные и психопатоподобные расстройства формируются в картине затяжных болезней соматического или иного генеза.

Если течение невроза или фаз не сменяется стойкой компенсацией психики, то могут возникнуть затяжные аномальные развития.

3. Аномальные развития пролонгированные или психопатические представлены, как правило, затяжными невротическими или психопатическими состояниями, которые приобретают особенности течения, свойственные клиническим закономерностям их формирования.

Клиника психопатических развитии включает реакции, приступы и фазы во всем многообразии этих состояний. Затяжное течение таких развитии (многие годы и даже десятилетия), последовательная смена этапов болезненных расстройств и усложняющаяся перестройка индивидуальности больного (в широком плане по типу психопатиза-ции — формирования и последующего развития характерологических расстройств) раскрывают своеобразие клинических форм психопатических развитии.

Наиболее «чистым» вариантом является «простое развитие», которое определяют как характерологическое. Речь в этих случаях идет о постепенной перестройке характера больного под влиянием повторяющихся психических потрясений на фоне соматической недостаточности.

Значительно более полно изучена клиника невротического развития, в которой различные этапы собственно невротических расстройств, в том числе невротические депрессии, сменяются со временем периодом характерологических (истерических, тревожно-мнительных, взрывчатых) нарушений.

Если в генезе невротического развития ведущее значение имеют психогенный фактор и приобретенные аномалии формирования личности, то при параноическом (паранойяльном) развитии главную роль играет конституциональное предрасположение, сложно взаимодействующее с повторением травмирующих жизненных об-

стоятельств. Имеется в виду, что «психогенное» в конкретном, узком смысле всегда связано с острым действием психической травмы, тогда как в «ситуационном» раскрывается медленное, постепенное влияние на психику новых или необычно переживаемых обстоятельств жизни. Двумя крайними полюсами патогенных жизненных обстоятельств являются: а) ситуация изобилия («кумир семьи») и б) ситуация лишения («Золушка»).

Психоорганическое развитие лучше всего раскрывается на примере медленных изменений характера при хроническом алкоголизме (или при гипертонической болезни и отдаленных последствиях травмы черепа).

Если в клинике перечисленных вариантов пролонгированного аномального развития преобладают невротические или неврозоподобные расстройства, которые со временем сменяются характерологическими, то в структуре психосоматического развития, в условиях длительных психотравмирующих обстоятельств или првторяющихся психогений параллельно медленным нарушениям невротического и характерологического свойства происходят первичные нейрогенные изменения внутренних органов или систем. Следствием такого развития и оказываются психосоматические болезни.

Пролонгированные аномальные развития так же, как и иные формы пограничных нервно-психических расстройств, могут в своем течении остановиться на любом этапе. Вместе с тем если развитие продолжается, то всегда выявляется тенденция к переходу от невротических расстройств к характерологическим. Иными словами, имеется тенденция к психопатизации индивидуума, к формированию собственно психопатии.

Нетрудно видеть, что все многообразие пограничных нервно-психических расстройств может выступать то в виде самостоятельных форм, то в виде более сложных и длительных этапов развития.

Глава V.

МЕДИЦИНСКАЯ ДЕОНТОЛОГИЯ

«Горящая свеча» — символическая эмблема, предложенная в XVII веке голландским врачом ван Туль-Пси: «Светя другим, сгораю сам»,— раскрывает глубокую сущность деонтологии врачевания, демонстрируя одновременно и бесконечные возможности владычества принципа «психическая асептика» врача, оберегающего жизнь страждущего человека.

Развитие учения о нравственности — этике — продолжается на всем протяжении истории человечества. В последние столетия, в частности в связи с растущей дифференциацией специальностей, возникла настоятельная необходимость вычленения специальных разделов этики. Английский философ Бентам (1748—1832) впервые предложил для этого термин «деонтология» (от «деон» — необходимость, долг и «логос» — учение). Этим понятием обозначают науку о долге, моральной обязанности, профессиональной этике. Деонтология особенно важна в тех разделах профессиональной деятельности, которые наиболее широко используют формы сложных межчеловеческих взаимовлияний и ответственных взаимодействий. К ним в первую очередь следует отнести современную медицину, где существенную роль играют разнообразные формы психологического влияния медицинских работников на больного, а также дидактику (педагогику), где воспитание и обучение построены на непосредственном и опосредованном влиянии воспитателя (педагога) на обучающегося. Поэтому не случайно выделение в самостоятельный раздел медицинской деонтологии как раздела медицинской психологии, раскрывающего особенности долга медицинских работников перед больным, моральной обязанности их перед обществом за охрану здоровья населения и наиболее совершенные действия, направленные на эффективное лечение больного человека. Принципы медицинской деонтологии особенно наглядно демонстрируют передовые качества современного врача.

ОБЛИК СОВРЕМЕННОГО ВРАЧА

«Врач,— писал А. П. Чехов,— должен быть ясным умственно, чистым нравственно и опрятным физически» Если шире развернуть это исключительно четкое положение, то знаниям, опыту и высококвалифицированной деятельности врача должна неизменно сопутствовать де-онтологическая настороженность. Помогая больному, поддерживая и убеждая его в благоприятном исходе болезни, следует быть постоянно осторожным в беседах, пояснениях, прогностических суждениях и рекомендациях, исключая словесную травму пациента.

Практика врачевания поставляет богатый материал для медико-психологической оценки врача. Профессиональная деятельность врача связана с больным человеком, чрезвычайная сложность которого определяется не только особенностями его общественно опосредованных биологических систем, составляющих живой организм, но главным образом многообразием общественных связей, специальных зависимостей (в семье, в учебном заведении, на

производстве, /в жизни общественных организаций, в коллективе друзей и др.), которые собственно и формируют неповторимый психологический облик, индивидуальность человека. В отличие от здорового человека личность болыного изменяется и дополняется теми особенностями, которые привносит в нее болезнь.

Естественно поэтому, что врач не только специалист-медик, но и гражданин, и общественный деятель, обязан быть широко образованным как в медицине, так и во всех вопросах общественной жизни страны.

Не признавая научной и медицинской деятельности вне гражданственности, И. П. Павлов с гордостью писал: «Что ни делаю, постоянно думаю, что служу этим, насколько позволяют мне мои силы, прежде всего моему отечеству»'.

Широкое образование врача должно быть возможно более полным, глубоким и совершенным. Однако само по себе такое образование окажется глубоко недостаточным, если оно не будет постоянно сопровождаться воспитанием (самовоспитанием) нравственности, с одной стороны, и неизменным стремлением к активной, продуктивной, полезной деятельности — с другой. При этом полезность деятельности врача определяется не только и не столько удовлетворением его личных интересов, сколько общественной ценой его труда, ценой охраны здоровья людей.

Высоконравственный, истинный врач действует во имя дела и долга перед больным, перед избранной им профессией, во имя долга перед обществом, создавшим его как человека-гражданина и как врача.

Для максимально эффективной деятельности врач должен обогащать себя суммой знаний и нравственных привычек, значительно превосходящей аналогичные качества больных. «Никто не может,— писал Гете,— судить о других, пока не научится судить о себе самом». И это очень верно.

Эти общие требования, которые жизнь предъявляет к врачу как к специалисту самой человечной области профессиональной деятельности, создают естественные трудности в освоении им профессии и вместе с тем делают его труд истинным подвигом. Не случайно замечательный Русский писатель, врач, долгие годы сам страдавший затяжной болезнью, А. П. Чехов подчеркивал как ведущее именно это качество деятельности врача. «Профессия врача—подвиг. Она требует,— писал он,—

самоотвержения, чистоты души и чистоты помыслов. Не

¹ Павлов И. П. Избранные труды.— М. Учпедгиз, 1950, с. 260.

всякий способен на это». В настоящее время последняя фраза нуждается в некоторой коррекции: тот способен на это, кто систематически, беспрерывно учится медицинскому искусству, воспитывает в себе все необходимые современному врачу нравственные качества. Основоположник педагогики, автор «Великой дидактики» чешский педагог Ян Амос Коменский (1592—1670) учил, что под именем нравственности необходимо разуметь «не только внешние приличия, но всю внутреннюю основу побуждений» человека.

Воспитание такой высоконравственной внутренней основы побуждений — длительный и сложный процесс. Формированию этих качеств в нашей стране способствует повседневная деятельность социалистической государственности. Процесс этот, однако, протекает не автоматически. Необходима продуманная система воспитания и самовоспитания. Активная целенаправленная деятельность никогда не приводит к пустой трате энергии; она всегда окупается сторицей и оказывается, с одной стороны, средством нравственного обогащения, а с другой— наиболее эффективным путем накопления самой энергии. Поэтому жизнь врача во всех ее проявлениях направлена на устранение недугов у больного, а вместе с тем пронизана самовоспитанием, которое приводит к исправлению, устранению собственных недостатков.

Главной оценкой затраченного врачом труда и энергии служит более эффективная и совершенная помощь больному, причем это способствует как накоплению врачебного опыта, так и повышению его авторитета.

Авторитет врача имеет величайшее значение для налаживания общения с больным. Классики отечественной медицины глубоко раскрывали те слагаемые, которые определяют авторитет медицинского работника. Это прежде всего глубокие знания в своей области, умение спокойно, уверенно, правильно и быстро понять больного, волнующие его проблемы, болезнь и избрать такую тактику врачебного поведения, которая обеспечивала бы наиболее скорое и полное выздоровление пациента. Это личное обаяние врача, раскрывающее прямоту, доброжелательность, искренность, сердечность, природную скромность, весь богатый моральный облик. В каждом поступке и действии врача постоянно звучит главная цель — благо больного.

И. П. Павлов, высоко оценивая клинические и душевные качества замечательного русского клинициста С. П. Боткина, писал, что обаяние этого ученого среди больных поистине носило волшебный характер: часто лечило одно его слово, одно посещение. Много раз И. П. Павлов слышал от учеников-клиницистов

С. П. Боткина признание о том, что одни и те же рецепты и, по-видимому, в аналогичных случаях оказывались недействительными у них и делали «чудеса в руках учителя».

Благотворное психологическое влияние на больного— бдно из величайших качеств, составляющих авторитет врача. Это влияние обеспечивается обаянием, искренней заинтересованностью в судьбе больного, умелым отношением, тактичным и тонким обращением к нему, неизменным стремлением встречаться с больным так часто и так много, как необходимо для успешного лечения.

Подчеркивая важность динамического наблюдения и лечения больного одним врачом, известный врач X. В. Гуфелянд (1762—1836) высказал мысль, которая звучит как каламбур, но по существу глубоко содержательна. Он писал: «Один врач — хорошо, два — врача — посредственно, три врача—чудовищно. С увеличением числа врачей (лечащих одного больного.— Г. У.) уменьшаются шансы больного на выздоровление».

Типичное для настоящего врача постоянное стремление помочь больному оказывается успешно завершенным лишь при лечении больного до полного выздоровления. Речь при этом идет не только о клинической оправданности динамического, поэтапного обследования любого больного одним и тем же врачом, но и, что более существенно, о ведущих медико-психологических аспектах такого обследования. Единый лечащий врач глубже и полнее раскрывает для себя не только особенности развития болезни, но и качества личности больного. В результате формируется единая система взглядов как на прогноз, так и на лечение. Все более совершенное, глубокое взаимопонимание, хороший контакт, растущая вера в своего доктора — вот то, что несет в себе постоянство лечащего врача. Вера же больного в выздоровление в большинстве случаев составляет добрую половину эффекта лечения. Не случайно Гуфелянд с таким хлестким сарказмом утверждал безысходность лечения одного больного многими, пусть даже хорошими, врачами. Это, однако, не должно порождать зазнайство, переоценку своих возможностей у конкретного врача.

Скромность врача—одно из наиболее необходимых его качеств. Медицина достигла многих замечательных успехов. Однако и в настоящее время мы большего не знаем, чем знаем: мы чаще не умеем в полной мере помочь больному, чем умеем, хотя, естественно, мы всегда стремимся и хотим этого достигнуть. Признание недостаточности наших знаний о болезнях и их лечении необходимо отнюдь не для самобичевания, оно должно быть ведущим стимулом для постоянного самообразова-

ния, самовоспитания, независимо от фактического уровня знаний и опыта, накопленных врачом. Сохранился интересный факт из последних часов жизни замечательного врача Абу Али Ибн Сины (Авиценны). Этот титан медицинских знаний, по многотомному руководству которого изучал медицину весь культурный мир, умирая в совершенно полном сознании, скромно подвел итоги творчества человека в короткой фразе: «Мы умираем и с собой уносим лишь одно: сознание, что мы ничего не узнали». Жизнь врача — это постоянный университет, который никогда не завершается. Любая остановка в познании жизни, накоплении специальных знаний, совершенствовании своего клинического мастерства для врача означает профессиональную смерть. «Учиться всю жизнь для пользы общества — таково призвание врача»,— писал крупнейший клиницист А. А. Остроумов (1844—1908). Оптимизм врача должен быть разумным, сознательным и основываться в первую очередь на глубоких знаниях и фактическом опыте. Истинные достоинства любого хорошего врача всегда остаются под завесой скромности, они не нуждаются в саморекламе. И, наоборот, любые проявления зазнайства, нескромности, безрассудной бравады, немотивированной уверенности и решительности в сложных обстоятельствах болезни чаще выступают в качестве внешних проявлений лицемерия, которое оказывается маской для сокрытия серьезных недостатков, поверхностных знаний и непрочных умений.

Правдивость — одно из важнейших качеств врача, неизбежная особенность его деятельности—определяется необходимостью в определенных случаях сообщать как больному, так и его родственникам свои мысли о судьбе больного, иногда весьма печальной. Иногда в случаях неблагоприятного прогноза течения болезни у молодого, малоопытного врача появляется неумеренный оптимизм и даже не соответствующая обстоятельствам вера в успех: современная медицина как будто все может! Не всегда легко, да и не во всех случаях врач должен говорить правду больному. Из этого, однако, не следует, что ему разрешена ложь. Она недопустима в любых случаях, особенно в отношениях с переполненным беспокойством, волнениями, страданиями и тревожным ожиданием решения своего доктора—больным человеком. В этих случаях, не утаивая истину, врач обязан прибегнуть к таким выводам и объяснениям, которые бы в первую очередь щадили психику больного. Он не всегда должен говорить то, что совершенно ясно в судьбе больного, но он не может сообщать и то, что не соответствует его убеждениям как специалиста и как гражданина. «Быть, а не казаться — девиз,— писал Н. И. Пирогов,—который до-

_л5Кен носить в своем сердце каждый гражданин, любящий свою родину. Служить правде... Быть человеком».

Справедливость — самая высокая добродетель врача. Она пронизывает все его поступки, действия, отношения, суждения и тогда оказывается как проявлением, так _и основой внутренних убеждений, желаний, побуждений. Снова следует напомнить слова Цицерона о том, что двумя первоначалами справедливости были и остаются «Никому не вредить и приносить пользу обществу».

Работа врача никогда не бывает простой и легкой. Описывая сложные условия работы практического врача, С. П. Боткин подчеркивал: «Необходимо иметь истинное призвание к деятельности практического врача, чтобы сохранить душевное равновесие при различных неблагоприятных условиях его жизни, не впадая при неудачах в уныние или самообольщение при успехах».

Призвание врача формируется как славный идеал всей его жизни. Этот идеал особенно прекрасен. Он состоит в радостном энтузиазме, безвозмездном даровании здоровья, счастья страдающему. Именно этот идеал служит ведущим стимулом медицинского и духовного совершенствования врача. Глубокое убеждение в своем идеале придает силы в слабости, делает возможным невозможное, подвластным лечению кажущееся неизлечимым.

Честность врача была бы односторонней и неполной, если бы она ограничивалась порядочностью в узко профессиональных действиях. Неизменным спутником честности является бескорыстность в самом широком понимании этого слова — в отдаче всего себя и даже своей жизни во имя здоровья людей. Многие иллюстрации из жизни врачей показывают вечную жизненность этого девиза. Основатель Института переливания крови советский врач А. А. Богданов (1873—1928), не задумываясь о собственной судьбе, для спасения тяжелобольного студента обменялся с ним кровью. В результате жизнь студента была спасена, сам же А. А. Богданов погиб. Погиб во имя спасения больного человека. Честность должна не только сопутствовать всем делам врача, но и стать его вторым «Я», повседневной основой всех помыслов, чаяний и стремлений. В таком случае она порождает высшее проявление профессионального бескорыстия — самоотверженность врача.

Самоотверженность врача проявляется во многих действиях, начиная от обыденных ночных бдений у постели тяжелобольного, неожиданных выездов к больным независимо от времени суток и погоды, выполнения жизненно показанных больному сложных оперативных вмешательств при отсутствии даже подобия операционной

и кончая истинно героическими поступками, связанными с риском для собственной жизни. Самоотверженные поступки не дань показному геройству, они совершаются в ходе решения ответственных проблем, спасения больного, изучения возбудителей болезней, проверки эффективности новых лечебных средств, во всех наиболее острых и опасных обстоятельствах профессиональной деятельности.

Одна из важнейших задач медицинского работника, как известно, состоит в выявлении причин болезней, знание которых необходимо для предупреждения их возникновения, а в тех случаях, когда это невозможно, для более разумного и успешного лечения больного.

Бурное развитие учения о возбудителях особо опасных инфекционных болезней происходило на том этапе становления медицинской науки, когда идентификация и проверка предполагаемого действия вновь открытого микроорганизма в лабораторных условиях были сопряжены с большими трудностями и длительным ожиданием результатов проверочных опытов. В то время наиболее самоотверженные врачи-исследователи нередко выполняли опасные опыты на себе. Главным мотивом такой самопроверки была недопустимость эксперимента на больном человеке.

Почти 200 лет назад врач СИ. Андриевский для выяснения причины возникновения сибирской язвы ставил опыты на себе. Известный русский и советский ученый Н. Ф. Гамалея (1859—1949) в конце XIX века исследовал на себе действие вакцины против бешенства. 3. В. Ермольева (1898—1975) на себе проверяла холерные вибрионы и т. д. И всегда эти самоотверженные поступки определялись заботой о больном человеке и строгим соблюдением одной из древнейших заповедей врачевания:

«Не вреди!».

Слово врача — один из чудеснейших исцелителей — при неправильном использовании может превратиться в орудие, губящее больного. Этот вопрос будет нами обсуждаться специально. Здесь же следует напомнить ставшее крылатым выражение крупнейшего русского психоневролога и нейрофизиолога В. М. Бехтерева: «Если больному после беседы с врачом не становится легче — это не врач». Оправдана ли такая категоричность суждения крупнейшего клинициста? Опыт подтверждает правильность столь острой постановки вопроса В. М. Бехтеревым.

Научно доказано, что слово врача может стать величайшим фактором лечения, оказывающим иногда поразительный целебный эффект. Правильно выбранное и ко времени использованное, оно является отличным воспитателем больного, исправляет ошибки поведения, аномалии

в индивидуальных реакциях. Наряду с этим слово обучает больного, совершенствуя и обогащая знания, навыки и опыт как в охране здоровья, так и в борьбе с болезнью. Вместе с тем неумело использованное слово врача (или другого медицинского работника) может глубоко ранить больного и даже привести к тяжелой болезни. Сигнальное значение слова было научно доказано в первую очередь в павловской физиологии высшей нервной деятельности.

Такое специфическое значение слова для человека и тем более для больного человека призывает нас к исключительно осторожному, продуманному, заботливому пользованию им. Слово как наиболее совершенное средство общения между людьми несет в себе не только частное, конкретное содержание, но и точно передает сложные обстоятельства жизни в их иногда неотвратимом отношении к больному.

Яркой и печальной иллюстрацией тому служит образное описание выдающимся русским писателем, революционным демократом Глебом Успенским в статье «Смерть В. М. Гаршина» (1888) развития болезни этого крупного русского писателя, болезни, которую «питали впечатления действительной жизни». Автор писал: «Один и тот же ежедневньш „слух" и всегда мрачный и тревожный; один и тот же удар по одному и тому же больному месту, и непременно притом по больному, и непременно по такому месту, которому надобно „зажить", поправиться, отдохнуть от страдания; удар по сердцу, которое просит доброго ощущения, удар по мысли, жаждущей права жить, удар по совести, которая хочет ощущать себя...— вот что дала Гаршину жизнь после того, как он уже жгуче перестрадал ее горе». Трудно найти более яркое описание пагубного, гибельного влияния «злобной молвы», влияния слова, приведшего больного писателя к самоубийству.

Гуманизм врача. Сочетание этих двух слов, пожалуй, наиболее естественно. Что может быть более человечным, чем самоотверженная деятельность, направленная на спасение человека от смерти или на облегчение его страданий. Вся история врачевания раскрывает непрекращающуюся борьбу за гуманизм в разные ее периоды; спокойные и мрачные. И в настоящее время этот вопрос не только не утратил своей актуальности, но с каждым годом становится все более важным. Тенденции дегуманизации в современном врачевании могут быть порождены Рядом обстоятельств. Первое из них — продолжающаяся Узкая специализация врачей. Сосредоточение внимания, знаний и умений врача на узкой области жизнедеятельности организма может привести к утрате понимания его Целостности. Второе — широкий техницизм методов обсле-

дования больного и чрезвычайное развитие химиотерапии (химизация в медицине). Совершенствование методов обследования и лечения, без сомнения, оправдано и необходимо. Опасность состоит в том, чтобы за рентгенограммой, электрокардиограммой, электроэнцефалограммой, ан-гиограммой и др. не потерять больного с его исключительно индивидуальным характером страданий и переживаний. Что же противостоит подобным тенденциям дегуманизации? В первую очередь глубокое, всестороннее образование врача любого профиля в области медицинской психологии. Чтобы судить о человеке, по словам французского писателя Оноре де Бальзака, по крайней мере надо войти в тайники его мысли, его волнений. Применительно к больному человеку этому и учит медицинская психология.

Химиотерапия в ряде случаев делает чудеса. Однако в терапевтических воздействиях на больного, независимо от диапазона лекарственных и других лечебных средств, как постоянные и обязательные звенья соучаствуют индивидуальный подход, созидательное «переосмысливание» и направленная дезактуализация травмирующих факторов в результате благотворного влияния врача. «Плох тот врач,— писал известный советский терапевт Б. Е. Вот-чал,— который, назначая резерпин, все свое внимание концентрирует на показаниях манометра». Машины всегда остаются ближайшими помощниками врача, но последнего, важнейшего для его жизни слова больной вечно будет ждать только от своего доктора. Жизнь на каждом шагу подтверждает это.

Один американский исследователь, изучая эффективность действия лекарств при тяжелой болезни сердца— стенокардии, сделал вывод о том, что ведущими, определяющими эффект лечения являются несколько факторов: желание больного выздороветь, вера больного во врача, которого он активно избрал в качестве своего целителя, вера врача в лекарство, назначаемое им больному, умение передать эту веру больному, и на последнем месте в перечне этих факторов стоит фармакодинамическое действие самого лекарства. Гуманизм врача в медико-психологическом значении был и остается ведущим в общении с больным, в охране здоровья и лечении больного.

Честный, добросовестный труд, труд и еще раз труд, обогащая знания и навыки врача, формирует его нравственность, делает физически и духовно сильным и порождает истинный гуманизм в отношениях к больному и к своей профессиональной деятельности. Искренняя, глубокая заинтересованность врача в устранении недугов больного всегда порождает у него чрезвычайную изобретательность, даже изощренность в формах помощи. По

образному выражению немецкого физиолога Дюбуа-реймона (1818—1896), «из каждого дерева нужно уметь сделать стрелу», направленную на конкретные волнения, заботы и проблемы, загружающие больного человека.

Высшим идеалом воспитания, обучения и образования в любой области знаний является прочное формирование специалистом у здорового или больного человека упроченного навыка и индивидуального стиля самовоспитания, самообразования, самообучения. Это становится особенно ценным для предупреждения диссоциированной впечатлительности, чувствительности, а в области медицины и предупреждения ятрогений.

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 406; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!