ГЕНЕАЛОГИЧЕСКОЕ ДРЕВО РОДА КОСАЧЕЙ

 

 

ГЕРБ ГЕРЦОГОВ СВЯТОГО САВВЫ

 

 

Род Косачей, владевший герцогством Святого Саввы в Боснийском королевстве, вел свое происхождение (согласно Лудовику Туберону) от Вука по прозвищу Храна, сына одного рудинско- го князя. Родился Вук в 1317 году. Будучи заядлым охотником, он провел за этим занятием все свои молодые годы. Однажды он охотился вдали от дома вместе с Владиславом, племянником Бранко Ра- сисалича. Во время преследования по лугу какого‑то зверя один из слуг Бранко проломил череп борзой Вука. Вук набросился на Бранко с ругательствами. Началась потасовка, во время которой Бранко был смертельно ранен в пах, и Вуку пришлось бежать в Венгрию. Пробыв там некоторое время, он сумел уладить дело с родственниками покойного Бранко и прибыл ко двору императора Сербии Стефана Немани. Император, оценив его выдающиеся качества, удостоил его почетных придворных должностей. Помимо этого, он проявил себя прекрасным полководцем. В награду за многочисленные услуги, оказанные им сербской короне, император немало расширил пределы Рудинского княжества. Однажды, отправившись в упомянутое княжество, Вук был предательски убит одним из Расисаличей. Произошло это в 1359 году. После него остался сын по имени Влатко, который также проявил способности военачальника и стал воеводой, или полководцем, Твртко, первого коронованного боснийского короля. В 1398 году Твртко послал его с войском на помощь князю Лазарю, когда тому предстояло биться с турками на Косовом поле. После поражения христианского войска Влатко с горсткой боснийцев удалось спастись и вернуться домой. Почти сразу после возвращения, собрав новое войско, он двинулся к границе с венграми, которые разоряли владения Твртко, и разбил их в двух сражениях. После этого он разорил владения Балшичей, государей Зеты, которые были врагами боснийского короля. Последний, узнав, что турки под командованием Шахина (Scia) вторглись в Боснию и предают ее огню и мечу, послал против них семь тысяч боснийцев под началом Влатко и Радича Санковича. Те в двух сражениях, сначала под Рудиным, а затем под Билечей, разбили турок, численность которых доходила до восемнадцати тысяч. Большинство турок было перебито, остальные попали в плен, и лишь немногим удалось бежать. Посему боснийский король, желая наградить за службу своего верного воеводу Влатко, подарил ему за малым исключением все те земли, которые позднее стали именоваться герцогством Святого Саввы. Оставив при дворе Боснийца своего сына Сандаля, Влатко отправился в упомянутые владения, чтобы отдохнуть от перенесенных тягот и трудов, и вскоре скончался от старых ран. После него осталось четыре сына: Сандаль, Вукац, Вук и Вукич.

Из них Сандаль стяжал себе немалую славу на поле брани. Он оказал немало услуг боснийским королям, участвуя в их походах, и был удостоен звания главного воеводы. В 1415 году он (как уже говорилось) пришел с боснийским войском на помощь сербскому деспоту Стефану против Мусы, сына турецкого императора Баязида. Во время войны венгерского короля Сигизмунда с боснийским королем Остоей Сандаль со своими боснийцами выступил против венгерского полководца Сигизмунда Лошонци (Losanaz), но был им разбит, потеряв на поле брани немало знатных боснийцев. Произошло это в 1410 году. В следующем году он выступил к пределам Мачвы (Mazoua) против венгерского полководца Яноша Соколи (Socholi Iuan). В битве с ним он одержал победу, захватив в плен немало знатных венгров. Эта победа послужила главной причиной возвышения Сандаля при дворе боснийских королей, которые даровали ему немало земель. Особенно щедры были короли Остоя и Твртко. Позднее Твртко, однако, по причине неизвестных мне подозрений вступил с Сандалем в войну и не раз разорял его земли. После его смерти Сандаль успокоился и удалился в свои владения. Рагузинцам он всегда был другом. По их настоянию он обезглавил Радича Санковича, бывшего полководца короля Остои. За это рагузинцы подарили ему дом в Рагузе, который до этого был подарен ими упомянутому Ра- дичу. В 1419 году он продал рагузинцам половину Конавли (Canali). Когда в 1430 году Радослав Павлович (Raosau Paulouich) начал войну с рагузин- цами за вторую половину Конавли, которая принадлежала ему и была им продана рагузинцам в 1427 году, Сандаль пришел на помощь рагузинцам. Придя с войском в Конавли, он подавил бунт некоторых нобилей, не желавших признавать своими покровителями рагузинцев. Он захватил тогда также крепость Сокол (Socho), принадлежавшую прежде Радославу Павловичу, и передал ее рагузинцам. Упомянутая крепость вместе со второй половиной Конавли принадлежали прежде Петру Павловичу, а после его смерти перешли к его брату Радославу. Через четыре года после этого Сандаль умер, причем подозревали отравление. Его жена по имени Мария, племянница Константина Мазерека (Costantino Maserech), вскоре последовала за ним. Поскольку детей у Сандаля не было, его держава перешла к его племяннику Стефану, сыну Вукаца. Другие два его брата, Вук и Вукич, ушли из жизни еще до кончины Сандаля. Они пали от рук сторонников знатного боснийского вельможи Павла Раденовича (Pauao Radienouich), убитого некогда в Боснии упомянутыми Вуком и Вукмиром Златоносови- чем. Стефан, вступив на престол, изменил родовое имя Хранич на Косача. Причина этого неизвестна, хотя некоторые утверждают, что имя это происходит от названия селения Косач (Cossac), где он родился. Переименовал он и свою державу, назвав ее герцогством Святого Саввы (Ducato di Santo Sabba). Прежде жители тамошних мест, согласно Лаонику Халко- кондилу (V), именовались кудугерами (Cuduergi). Вначале ему пришлось вынести немало нападок со стороны боснийского короля, и если бы не помощь со стороны рагузинцев, то он лишился бы и престола и жизни. Тем не менее он не проявил к ним должной благодарности. Начав с ними в 1450 войну из‑за пошлины на соль, он и в дальнейшем не оставлял их в покое. По мнению других, что он стал врагом рагузинцев из‑за бегства своей жены. Лаоник (V) пишет, что однажды во владения Стефана (которого он называет Сандалем) прибыли купцы из Флоренции. Вместе с ними была и некая женщина легкого поведения. Стефан, наслышанный о ее красоте, приказал привести ее к себе и так ею увлекся, что повелел остаться в своем дворце. Это привело в гнев жену Стефана. Получив отказ на неоднократные просьбы выдворить ее из дома, она взяла сына и бежала с ним в Рагузу. Стефан отправил к ней послов с просьбой вернуться и не позорить его перед иноземными державами. Та ответила, что вернется не раньше, чем убедится, что наложница выдворена. Тогда Стефан стал просить рагузинцев вернуть ему жену силой. Получив отказ, он пошел на них войной. Однако, на самом деле, единственной причиной разногласий между рагузин- цами и Косачей была пошлина на соль. Вплоть до времени Сандаля рагузинцы брали на откуп торги в Неретве и Дривасте, снабжая их солью и платя в казну пошлину (gabella) в размере тридцати трех и одной трети процента. Стефан, придя к власти, увеличил пошлину до пятидесяти процентов. Немало обеспокоенные этим рагузинцы отправили к нему Николу Гундулича и Марина Рестича, надеясь смягчить его суровость, однако те, не сумев ничего добиться ни подарками, ни мольбами, вернулись восвояси. Стефан же послал своих людей на разорение сел в Конавли и попытался с помощью предательства овладеть крепостью Сокол (Soko). Для отпора врагу рагузинцы послали небольшой отряд под началом Марина Цриевича (Marino Cerua), который был окружен врагом и разбит. Рагузинцы, узнав об этом, послали людей на охрану теснин, чтобы не дать врагу возможности напасть на Жупу (Вгепо). Стремительно вооружив множество галер, они внезапно напали на остров Крк (Veglia), находившийся под власть Стефана, и с помощью приставных лестниц овладели цитаделью, взяв в плен коменданта. Оставив там комендантом Николу Гучетича, они попытались захватить крепость Омиш (Almisa). Однако гарнизон крепости, защищенной также текущей с гор Хорватии рекой Цетина, оказал им достойное сопротивление, и их попытка оказалась неудачной. Тогда они решили захватить укрепления Осиня (Osign), расположенные против устья Не- ретвы (Narona). Разрушив упомянутые укрепления, они без боя взяли крепость Бршатник и овладели Неретвой (Narona colonia). Произошло это в 1450 году. В то же время Стефан начал войну со своим сыном Владиславом, который, спасаясь от деспотизма своего отца, укрылся в цитадели Влагай. Эта цитадель стоит на высокой скале, которую у подножия окружает вода. По этой причине славянские государи хранили там свои сокровища, которые на их языке называются «благо» (Blago), откуда и пошло название крепости (Blagay). Оттуда Владислав вскоре перебрался в крепость Мостар, которую в 144(0?) году возвел посреди Неретвы Радивой Гост, министр двора (maggior domo) Стефана Косачи. Переправившись через Буну, Брегаву (Bregama) и Крупу, он достиг Стона и затем наконец прибыл в Рагузу. Там перед лицом сената он обвинил отца в злодействе: когда Влатко, сын чаплинского катунара Ивана (Iuan Catunar di Ciauaglina) (Чаплина — крепость в Попово), привел сосватанную за него дочь русанского князя Марина Марциана, Стефан, отбросив в порыве сладострастия (она была редкой красавицей) всякий стыд, тут же отнял ее у сына. В оправдание же своего злодейства Стефан, отвечая осуждавшим его, ссылался на то, что константинопольский император Иоанн Палеолог поступил также с дочерью трапезундского императора, женой своего сына Мануила. После этого Владислав рассказал столько дурного об образе жизни своего отца, что привел сенат в изумление. Сделав это, он стал просить сенат Рагузы, не раз в прошлом оказывавший помощь в борьбе с тиранами, в столь трудное время помочь и ему, отрекомендовав его турецкому императору, с помощью которого он надеялся отомстить отцу. Рагузинцы ответили, что приложат все усилия, чтобы ему помочь, отвратив его, однако, от мысли обращаться за помощью к Турку, общему врагу всех христиан. Получив от них две тысячи золотых дукатов и сорок платьев из испанской шерсти, он отправился в Благай набирать себе войско. Его отец Стефан, узнав об этом, немедленно собрал большое войско и, желая разрушить замыслы рагузинцев, вторгся в их округу, нанося ей большой ущерб. Пощадил он лишь усадьбу Джоры Бокшича (Giore di Buoso), протовестиара прежнего боснийского короля Дабиши. Эта усадьба была первым зданием в Груже (Grauosa), построенным из гладкого камня. Рагузинцы, стремясь защититься от дальнейшего ущерба, усилили охрану теснин и стали торопить Владислава с вторжением в Герцеговину. Отправили они посла и к боснийскому королю Томашу, сыну Павла Христича из рода Павловичей, который приходился Косаче зятем. Томаш, выслушав посла, немедленно отправил своего брата воеводу Радивоя в лагерь (Sabor) своего тестя, прося его прекратить военные действия и доверить окончательное разрешение всех своих притязаний ему — мужу его дочери Катарины, а также сыну воеводы Павла и племяннику требиньско- го князя Петра Яблановича, которые в 1423 году были приняты рагузинца- ми в число своих дворян. Однако из этого ничего не вышло — Стефан ответил, что король Томаш, как дворянин Рагузы, будет оказывать большую поддержку противной стороне. Посему король решил отправиться к своему тестю лично, но, находясь в Високо (Visoko), был сражен лихорадкой, вызванной непрерывным пребыванием на охоте. Косача же продолжал наносить ущерб владениям рагузинцев. Видя, что его протовестиары не располагают достаточными средствами для ведения войны, он отправил в Венецию коменданта крепости Вребац (Vrabaz) и убедил тамошний сенат вступить с ним в союз против Рагузы, договорившись, что в случае захвата упомянутого города вся добыча достанется ему, а город перейдет под власть Венеции. Рагузинцы, узнав об этом, немедленно отправили в Рим к папе Николаю V некоего монаха Василия (Basilio), который впоследствии за успешное выполнение своей миссии был поставлен епископом Требинье. Рагузинцы жаловались его святейшеству на то, что венецианцы замышляют против них войну в пользу Стефана Косачи, который является схизматиком. Услышав это, папа немедленно отправил послания сенату Венеции с предписанием под угрозой отлучения немедленно расторгнуть союз с Косачей. Венецианцы были вынуждены подчиниться. Тем временем рагузинцы послали Владислава Косачу для нападения на Почитель, Вргорац (Vargoraz) и Любушки (Gliubuska), а сами, получив от коммуны Бара (Republica d'Antiuari) подмогу в пятьсот всадников, вооруженных пиками, под началом Марушко Марушича (Maruscho Maruschi), напали на вражеские владения и нанесли им большой урон. В то время, когда Марушко находился в Рагузе, один князь из числа придворных Стефана Косачи вызвал его на поединок. Марушко немедленно принял вызов. Выехав за пределы города, он сошелся с соперником против ворот, называемых Плоче (Plozze), и в самом начале поединка лишил его жизни. За этот подвиг сенат Рагузы осыпал его многими почестями и наградами. Род Марушичей в Баре к настоящему времени угас, и не осталось ни одного его представителя, кроме Вет- торе Безалио (Vettore Besalio), который является потомком Марушичей по материнской линии и в настоящее время исполняет должность канцлера Рагузинской Республики. Сенат Рагузы, видя, что от войны нет никакого проку, решил прекратить противостояние следующим образом: был издан указ, обещавший тому, кто сумеет доставить в Рагузу голову Стефана, достоинство рагузинского нобиля, десять тысяч дукатов и имение стоимостью три тысячи дукатов на территории рагузинцев. Видя, что и это не помогло, рагузинцы вступили в тайные сношения с сыновьями Влатко, сына хумского государя Джураджа, которые звались Иваниш, Жарко, Тадий, Агус- тин, Бартул, Марк и Радивой, а также с их двоюродным братом Петром Павловичем (Pietro di Paolo), однако их замыслы были раскрыты. Тем временем рагузинцы довели до сведения турецкого султана (Re' de' Turchi) Мехмеда, что терпят ущерб от Стефана, его вассала. Посему в 1452 году турецкий двор направил к Стефану глашатая со строгим предписанием не беспокоить рагузинцев, вернуть им села в Конавли, возместить ущерб, нанесенный в этой войне, и дозволить их чиновникам (vfficiali) продавать соль в Неретве и Дривасте. То же самое сделал и венгерский король Ласло — выполняя свой долг по поддержанию мира в Славонии, он не раз угрожал Стефану. Стефан, видя все это, заключил мир с рагузинцами, выполнив в отношении их все, что ему было предписано. После этого, как видно из реестра актов совета прегадов (Libro delle parti di pregadi) за тысяча четыреста пятьдесят второй год, рагузинцы приняли в число своих нобилей вышеперечисленных братьев Влатковичей. Прибывшему в Рагузу Стефану был оказан милостивый прием и возвращен остров Крк, он же с миром принял своего сына Владислава. Владислав, примирившись с отцом, вызвал в Рагузу дабарского катунара Управду, своего старого слугу, и вместе с ним возвратился домой. Отец поставил его управлять Нижней Влахией (dogni Vulasi), а вскоре отдал ему и полимцев (Polimzi). Стефан, будучи возведен (как было сказано) в достоинство рагузинского нобиля, несколько раз домогался быть избранным (хоть раз!) ректором Рагузинской Республики. Когда он обращался с просьбой о поддержке к каждому нобилю упомянутого города по отдельности, то слышал в ответ заверения, что таковая поддержка ему непременно будет оказана. Однако дело успеха не имело. Слыша от нобилей извинения, что его в очередной раз не удостоили упомянутой должности, он приговаривал: «Каждому в отдельности — да помоги вам Бог! Когда же вы собираетесь вместе — черт бы вас всех побрал!» В конце концов, решив уехать домой, он оставил в сенате Рагузы свой герб. Он представлял собой хрустальный крест, помещенный в центре красной поперечины с тремя белыми наклонными полосами на алом поле. Помимо этого, Стефан оставил на попечение Андрея Соркочевича своего сына, отрока двенадцати лет, дабы тот изучал науки и воспитывался с детьми рагузинских нобилей. Это — тот самый Стефан, который во время нападения Мехмеда на Герцеговину, то есть державу Косачи, был отдан своим отцом Турку в заложники выплаты новой дани, а затем, отрекшись от веры, взял себе имя Ахмед (Achmat). Он был женат на Фатиме (Fati), дочери турецкого султана Баязида, которая родила ему двух сыновей: Махмуда (Machumet) и Ахмада (Acmet), и двух дочерей: Хуму (Ниша) и Камран (Kamera). И вовсе неверно то, что написали Павел Иовий и Лудовик Ту- берон, а именно, что тем, кто отрекся от христианской веры, был Владислав, который сделал это из мести своему отцу за причиненный позор. Итак, Стефан, примирившись с рагузинцами, вплоть до своей кончины жил с ними в постоянной дружбе. Он отличался непостоянством в своих поступках и в гневе совершал великие ошибки. В 1458 году пераштане, страдая от нападок неких жителей Герцег Нови (Castel nuouo), которые постоянно наносили ущерб их имениям, отправили к Стефану двух послов: Джураджа Црнича и Николу Богоевича. Послы, прибыв в Герцег Нови, не смогли добиться у него приема. Это дало им повод к угрожающим речам, после чего они отбыли восвояси. На пути домой послы были убиты. Возмущенные этим пераштане решили отомстить за их убийство, которое, по их твердому убеждению, было совершено по приказу Стефана. Как‑то раз они узнали, что Стефан утром следующего дня должен отправиться на охоту. Перевезя ночью свои семьи на остров Св. Георгия, отряд из ста вооруженных пераштан устроил засаду близ села под названием Драчевица. Ни о чем не подозревавший Стефан прибыл в упомянутое место со свитой из нескольких нобилей и небольшим числом слуг. Окружив Стефана, пераштане выскочили из засады и ринулись на него, полные решимости убить. Стефан, видя это, исполнился страха. Тем временем некие рагузинские дворяне, оказавшиеся в его свите, стали умолять пераштан успокоиться и сказать, в чем причина их возмущения. В ответ пераштане стали хором кричать: «Мы пришли сюда убить этого предателя, который против всех законов и установлений приказал убить наших послов!» Стефан, услышав это, сошел с коня и, приблизившись к ним, произнес: «Дабы вы, пераштане, не думали, что я пал духом и боюсь умереть, смотрите — вот я, пеший и безоружный, стою среди вас вооруженных. Клянусь вам Богородицей Девой, что не я был причиной гибели ваших послов. Больше того, никого из вас эта смерть не опечалила сильнее, чем меня!» После его слов все стоявшие рядом с ним нобили стали клясться в том же самом. Пераштане, окончательно успокоенные этими словами и клятвами, стали просить у Стефана прощения, и он в ответ обнял каждого из них. И когда он садился на коня, сам воевода Перашта держал коня за удила. Стефан, вернувшись домой, он издал указ о поимке убийц пераштанских послов, грозя им свирепым наказанием. Жене Црнича, у которой не было детей, он послал две тысячи дукатов, а каждой из дочерей Николы Богоевича дал в приданое по тысяче дукатов, выдав их за нобилей из числа своих придворных. Некоторое время спустя он, находясь в Драчевице, заболел и послал за лекарями из Рагузы. Те ничем не смогли ему помочь, и через несколько дней он скончался. Произошло это в 1466 году. Монах св. Василия Радигост (Rasigost), духовник Стефана, привез его завещание в Рагузу, говоря, что так ему было велено. Завещание было прилюдно зачитано в зале Большого совета. После его смерти осталось три его сына: Владислав, Влатко и Стефан, и одна дочь Катарина, вышедшая еще при жизни отца за боснийского короля Томаша. Все упомянутые дети были рождены ему его первой женой Анной, дочерью Георгия Кантакузина. После ее смерти он женился на Елене, или, по мнению других, Барбаре, немке по происхождению. Последней его женой была Целия. Некоторые авторы утверждают, что он был женат на Воисаве (Voissaua), дочери Джураджа Кастриоти, но они ошибаются. Воисава была женой не Стефана Косачи, а Стефана, воеводы Черногорья, которому она родила сыновей Ивана и Джураджа и дочь Воисаву, ставшую впоследствии женой Леки Дукаджина (Leca Ducagino). Сыновья Стефана Косачи Владислав и Влатко после смерти отца поделили между собой его державу: Владиславу досталась Верхняя Влахия, а Влатко — Нижняя Влахия и Герцег Нови. Позднее, в 1483 году, они были изгнаны Аяз–бегом (Hessibego), санджак- бегом турецкого султана Баязида II, и бежали в Рагузу. Позднее они нашли убежище на острове Раб (Arbe) у Црнотичей. Влатко там и умер, а Владислав перебрался в Венгрию, увезя с собой все права и титулатуру Герцеговины, или герцогства Св. Саввы. Упомянутая титулатура заканчивается такими словами: «Герцог Приморский, государь Хума и страж гроба святого Саввы». Размеры этого герцогства были очень велики: на востоке оно граничило с Нови Пазаром, на западе — с рекой Цетиной, на юге- востоке (Levante) достигало Доброполья (Dobropoglie), а на юго–западе граничило с рагузинскими землями. Таким образом, длина его составляла около двенадцати дней пути, а ширина — четыре.

 

ГЕРБ ХУМСКОГО КНЯЖЕСТВА

 

 

Хумским княжеством, о котором теперь пойдет речь, владело в прошлом немало государей. Одно время оно перешло во владение Андрея, сына Мирослава и племянника Немани. Это был очень благодушный и миролюбивый государь, стремившийся жить со всеми в мире. Посему тогдашние боснийские магнаты захватили все Подгорье, а именно Невесинье, Дабар (Debar), Гацко (GrecKa) и т. д. Всей той частью Хума, что лежит по ту сторону Неретвы и по сю вплоть до Цетины, а также Бишче и Лукой, владел, пока был жив, князь Петр, а после него — хорватские государи, так что под властью князя Андрея оставалось лишь Попово с Приморьем и городом Стоном. Город Стон возник на месте Стеума (Steo), а тот — на месте весьма древнего города Марфи (Marfi). Упомянутый князь Андрей жил в дружбе с рагузинца- ми и выдал замуж за рагузинского нобиля Барби Крусича (Barbi di Croce) свою внучку Вукосаву, дочь одного из своих сыновей. В приданое ей он дал некоторые земли в Затоне (Malfo) в местности под названием Оброво (Obrouo). Сыновья Андрея не отличались доблестью, за исключением одного из них по имени Влатко, отважнейшего юноши, подававшего большие надежды. Однако вскоре после того, как его отец умер и был погребен в церкви Св. Марии Стонского монастыря, он переселился в мир иной. Остальные его братья и племянники, не будучи воинственными, из всех земель Хума владели лишь Попово и Приморьем. В упомянутое время прибывший из Хорватии Игиний (Iginio), брат князя Пелипича, захватил Бишче и Луку с другими близлежащими землями, а также Стон с Пелешацем. После смерти упомянутого Игиния Хумское княжество осталось без государя. Каждый из дворян (а их в Хуме было немало) владел своим уделом. В те времена сильный обижал слабого. Жил в ту пору в хумском местечке Бргат (Bergat) один бедный дворянин по имени Бранивой, у которого было четыре сына: Михайло, Добровой, Бранко и Брайко. Сыновья выросли смелыми и воинственными и решили подчинить своей власти все земли, которые сумеют покорить силой оружия. За короткое время, где — твердой рукой, где — полюбовно, они сумели покорить почти все Хумское княжество. Их власть простиралась от реки Цетины до Которского залива. Посему князь Петр, сын князя Андрея, со своими сыновьями Николой и То- льеном, владевшие Попово с Приморьем, сделались их вассалами. Упомянутые четыре брата выбрали своей столицей Стон и устроили свой двор под крепостью Св. Михаила у подножья горы близ воды. Там же находилась и их мать, женщина великого духа. Оттуда они отправлялись в походы в чужие страны. В то время в Требинье, Гацко и Рудине был жупан по имени Цреп (Zrep), отважный муж, выполнявший в упомянутых городах обязанности наместника короля Рашки. Братья пошли на него войной. В битве под Требинье он был разбит и пал на поле брани. Братья же без всякой оглядки на короля Рашки и бана Боснии, поскольку были весьма заносчивы, захватили все земли, находившиеся под его управлением. Беспокоили они и рагузинцев. Не объявляя им открытой войны, они тем не менее, (помимо того, что дурно принимали рагузинских купцов, оказывавшихся в их владениях) не раз опустошали их пределы и территорию Рагузы. Правление упомянутых братьев, чинивших немало несправедливости хумскому народу и оскорблявших всех соседних государей, переполнило чашу терпения боснийского бана Стефана, и он решил наказать их за дерзость. Собрав войско, он разделил его на две части. Одну из них он вверил воеводе По- знану Пурчичу (Reposnan Purchich) и послал ее на захват Загорья и Неве- синья. Другую отдал под начало воеводы Нигера (Nighier) и приказал, найдя упомянутых братьев в какой бы то ни было части Хума, дать им бой. Нигер, выполняя приказ, обнаружил Михайло и Добровоя с небольшим отрядом в одном местечке в Хуме под названием Брест (Briest). Имея возможность уклониться от битвы, упомянутые братья, исполненные отваги и презрения к врагу, смело вступили в бой, но были разбиты и пали на поле брани. Посему воевода Нигер начал захватывать Хум, которым они прежде владели, и преследовать Бранко и Брайко. Бранко, чтобы не попасть в руки врага, бежал в Рашку к королю Стефану Темному (Cieco). Рассказав, что боснийский бан, убив двух его братьев, захватывает Хум, он стал просить войско, чтобы вернуть себе Хум, по праву принадлежавший королевству Рашки, обещая, что будет владеть им от его имени, храня ему верность и покорность. Король (будучи мудрым государем) дал ему такой ответ: «Пока вас было четыре брата и дела ваши процветали, вы исполнились высокомерия и не обращались ко мне. Больше того, вы предали смерти моего верного жупана Црепа и самовластно, без всякой оглядки на меня, захватили мои земли. Теперь, под гнетом нужды, вы униженно просите о помощи, которую я вам нипочем не окажу!» После чего он приказал связать Бранко и отослал его в темницу в Котор. Его брат Брайко, видя, что остался один, отступил в Стон. Туда же прибыло и войско бана, чтобы схватить его. Не зная, где искать спасения, он бежал с женой, которая была дочерью Войно, на остров Олипа (Olipa), расположенный неподалеку от Стона. Рагузинцы, узнав об этом, послали туда за ним свою галеру. На этой галере он был перевезен в Рагузу и там заключен в темницу. Жена его была отпущена к своим братьям, сыновьям Войно. Когда же король Рашки казнил Бранко в Которе, рагузинцы заморили Брайко в темнице голодом. Такой конец обрели сыновья Бранивоя за свои нечестивые дела, и никого из их рода не осталось. Посему боснийский бан мирно, не встретив никакого сопротивления, овладел Хумом. Единственным исключением оказался Петр Толье- нович, правнук князя Андрия, муж бесстрашный и закаленный в боях. Владея Попово с Приморьем, он отказался повиноваться бану, не желая признавать боснийского господства. По этой причине бан Стефан послал войско для его подавления. Петр был разбит в битве и пленен. Привязав его к коню так, что кандалы, в которые были закованы его ноги, проходили под животом коня, его повезли к бану. Однако еще до прибытия к бану он по его приказу был сброшен вместе с конем с речной кручи. Катясь вниз, он наткнулся на дерево. Уцепившись руками за его ветви, он добрый час висел на них, удерживая и себя и коня. Тогда на него стали сбрасывать камни. Смертельно раненный, он рухнул в реку. После этого бан Стефан выдал свою сестру Катарину (Catalena) за Николу, дядю упомянутого Петра и внука князя Андрея, по причине его благородного происхождения, хотя особой доблестью тот не отличался. Он отдал ему его вотчину, то есть село Попово. У Николы от упомянутой жены было два сына: Богиша и Владислав, которые ничем себя не проявили. После смерти бана Стефана Твтрко, его племянник и преемник на престоле, безмятежно овладел Хумом.

Границей между Хумом и Зетой служит город Рагуза. Затем в Риеке Дубровачке (Ombla) выше Превора (Prieuor) есть знак в виде креста, высеченного в большом камне. Есть местечко под названием Honcilas на реке Требишница (fiume di Trebine). Там стоит великий камень с высеченным знаком. Затем граница идет в сторону Рудина и Гацко вплоть до Сутьески (Sutiescha). На юго–восток [от границы] лежит Рашка, то есть Требинье, Рудин и Гацко, на юго–запад — владения Хума, то есть Попово, Любинье, Любомир, Фатница и Невесинье.

Граница между Хумом и Боснией идет от истока Неретвы в Вишеве (Visseua) по течению упомянутой реки в сторону Коньица (Cogniz).

 

ГЕРБ КОРОЛЕВСТВА ХОРВАТИИ

 

В прошлые времена было в Хорватии немало государей, которые сменяли один другого вплоть до времени бана Чудомира (Zudomir) и короля Крешимира, его зятя и преемника. После него Хорватией правил король Стефан, за ним — Вукмир, Вук- миру же наследовал король Крешимир II. Все упомянутые государи правили Хорватией и Рашкой. После смерти короля Крешимира наследников мужского пола не осталось, а одна из его дочерей была замужем за венгерским королем. По праву этого брака венгры стали заявлять свои притязания на Хорватию. Однако хорваты не желали ни венгерских банов, ни их наместников, и выбирали правителей из числа своих соплеменников. Посему вплоть до времени бана Павла ими правили то один, то сразу несколько государей. Бан Павел, наделенный изрядной мудростью и доблестью, подчинил себе всю Хорватию, а затем решил завоевать Хумское княжество и королевство Рашки. Придя в Хум с большим войском, он захватил его целиком, поскольку собственного государя у Хума в то время не было. После этого он отправился в Оногошт, чтобы оттуда двинуться в Зету, а затем — в Рашку, которая пребывала в великой смуте из‑за усобиц и разлада между [тремя] братьями, сыновьями короля Уроша Святого Стефаном Темным, Владиславом и Константином. Из Оногошта он отправил посла к рагузинцам с просьбой о вступлении с ним в союз. Чтобы вернее заручиться их поддержкой, он напомнил, что короли Рашки и, в частности, король Урош Святой всегда воевали с Рагузой, находящейся у них под боком. Посему он предупреждал их, что в случае прихода к власти в Рашке сыновей [Уроша] им грозит то же самое — жить в мире с рагузинцами они нипочем не станут. «Я же (говорил он) намерен быть вашим другом. Я не стану покушаться на вашу свободу, а буду оказывать вам всяческий почет и расширять пределы ваших владений, если вы решите объединиться со мной и послать свой флот по морю на захват Котора, куда я отправлюсь по суше. Овладев этим городом, мы без труда овладеем Зетой, а затем и всем королевством Рашки, которое открыто и не имеет укрепленных городов». Это послание нашло отклик у многих. Не принимая во внимание связанных с этим опасностей, они настаивали на рассмотрении его в Большом совете (Senato de' Padri). Те же, кто имел более зрелые суждения, во время обсуждения резко выступили против, говоря, что нет никакой пользы в том, чтобы столь слабому городу, как Рагуза, вступать в союз со столь сильными государями, и особенно с упомянутым баном Павлом, который пришел из далеких краев, чтобы захватить королевство Рашки. Поскольку весь его расчет основан лишь на разладе между братьями, может случиться, что дело не увенчается успехом, и ему придется вернуться восвояси. Мы же обретем себе вечного врага в лице королей Рашки, от которых он, находясь далеко, не сможет нас защитить. В силу этого сенат постановил не вмешиваться в упомянутое дело. И вскоре всем пришлось убедиться в мудрости этого решения сената. Бан Павел, узнав, что Стефан Темный собирает большое войско, чтобы дать ему отпор, и что дела Стефана процветают, поскольку он пользуется любовью у народа, не дерзнул идти дальше и повернул назад. Произошло это в 1315 году. После смерти бана Павла власть над Хорватией перешла к бану Младену. После него несколько знатных родов, которыми была богата Хорватия, стали властвовать в своих областях. В их числе были: князь Нелипич со своими братьями, Курияковичи (Chriaco), Циприяновичи (Zuprianouicchi) и многие другие, историю которых я не описываю в силу их малозначительности. В то время упомянутые государи не позволяли венграм ни вторгаться в Хорватию, ни иметь над ней какую- либо власть. Однако с течением времени почти все достойные хорватские государи умерли, и взошедший на венгерский престол король Лайош захотел овладеть ей. Собрав войско, он вторгся в Хорватию и схватил некоторых представителей рода Куриаковичей. Остальные же Куриаковичи бежали. Помимо этого, Лайош схватил и влиятельнейшего государя Ивана, сына Нелипича. Иван был брошен в темницу, но затем, принеся клятву в верности и покорности, был им освобожден. Упомянутый Иван и другие нобили согласились с тем, чтобы Лайош поставил баном над ними мужа по собственному усмотрению. Посему был прислан бан Миклош Сеча (Nicolo Sceez), который владел от имени короля всеми важными крепостями и замками. Остальные же города он отдал упомянутому Ивану Нелипичу и Ку- риаковичам. После этого завоевания король Лайош овладел и всей Далмацией, отняв ее у венецианцев. По этой причине Далмация и Хорватия были тогда объединены и подчинены власти одного бана.

Граница между Хорватией и Хумом проходит по реке Цетина: к востоку от нее лежит Хум, а к западу — Хорватия.

 

УВЕДОМЛЕНИЕ

 

В следующем далее трактате о болгарах не раз будет упомянуто имя римлян (Romani). Читатель должен знать, что под этим именем понимаются не латинские римляне, а греческие, поскольку после переноса [столицы] империи Константином Великим в Константинополь греки стали именовать себя римлянами. Воинственный болгарский народ постоянно вел с ними войны и доставил немало хлопот Восточной [Римской] империи, сделав ее, в конце концов, своей данницей. Свою воинскую доблесть болгары проявляли и в более поздние времена. Это дало основание Бьондо, Сабеллико и Платине назвать их самым сильным из народов, способных сокрушить турецкую силу. Авторы, послужившие источником сведений для настоящего трактата, были в основном греками, с которыми (как было сказано) болгары часто воевали, нанося урон на всем протяжении их владений. Не составит труда понять, что сведения, изложенные упомянутыми авторами, не отличаются большой искренностью, и многие достопамятные подвиги, совершенные болгарами в многолетней борьбе с императорами [Восточной Римской империи], были обойдены молчанием.

 

ГЕРБ БОЛГАРИИ

 

 

Славянское племя болгар, согласно Мефодию Мученику, Иордану Алану и Франциску Иреникусу (VI, 32), пришло из Скандинавии и, осев на той оконечности Германии (Alamagna), которая омывается Померанским, или Балтийским, морем, некоторое время там жили. Затем, уйдя оттуда, они, грабя и предавая огню все вокруг, захватили просторные равнины вдоль великой реки Волги (Volga), по названию которой стали именоваться волгарами (Vulgari), а затем — болгарами (Bulgari). По прошествии времени часть их ушла с Волги и пришла на Дунай, а затем оттуда проникла во Фракию. О времени, когда это произошло, у историков нет единого мнения: одни считают, что впервые упомянутый народ спустился к Дунаю и захватил его побережье в 679 году при папе Агафоне, который был родом из Сицилии; другие относят это к 700 году. Однако эти мнения ошибочны. Как пишет Марк Аврелий Кассиодор, болгары воевали с римлянами, когда империей правил Феодосий I. Примерно в 390 году после продолжительной войны они были побеждены, и Италия вернула себе Сирмий. Павел Диакон (I, 16), Готфрид Витербский (XVII), Альберт Кранц (VIII, 8) и Паоло Эмилио пишут, что в 450 году болгары, которые в ту пору жили на Дунае, напали на лангобардского короля Агельмунда и, убив его в битве, одержали над лангобардами победу. Зонара и Кедрин в жизнеописании императора Анастасия Дикора повествуют от том, что упомянутый народ в начале понтификата папы Симмаха, которое относится к 495 году, не только напал на Фракию, но и проник в Иллирик. Вторжения эти были неоднократными, на что указывает Зонара. В упомянутом труде он пишет: «Болгары вновь напали на Иллирик. Некоторые из римских трибунов оказали им сопротивление, но были с позором разбиты и все, за малым исключением, перебиты. Это поражение было предвещено римлянам кометой, вороньей стаей, кружившей перед и над их войском, а также печальным и скорбным звуком, который издавали трубы вместо привычной боевой музыки». Несколько далее он продолжает: «На двенадцатом году правления императора Юстиниана I болгары совершили набег на Иллирик и, разорив провинцию, перебили всех солдат. Узнав об этом, иллирийский король Акум (Acumo) выступил в поход и, соединив свои войска с римскими, устроил болгарам великую резню. Однако остальные болгарские воины, видя, что Акум утратил бдительность, напали на него. Перебив множество иллирийцев, они захватили Акума в плен и вернулись домой. В следующем году на сторону римлян перешел также гепид Мунд, сын сирмийского государя Гисма (Giesmo). Император со всем радушием принял его вместе с одним из его сыновей и, передав в управление Иллирик, к полному его довольству отпустил восвояси. На обратном пути в Иллирик на Мунда напало великое множество болгар. Одержав над ними победу, он отослал лучшую часть пленных в Константинополь. Упомянутые пленные были расселены императором по Армении, Ла- зике и другим провинциям, и в тех краях на протяжении длительного времени проживали болгары». Согласно Бонфини (3–я книга (?) декады), болгары напали на остроготского короля Теодериха, когда тот уходил в Италию, и доставили ему немало хлопот. В те времена они жили на Дунае, и королем у них был Борис (Burisc), которого некоторые латинские историки называют Busare. Регино из Прюма (II) и Аймоин (Annonio) Монах (IV) пишут, что болгары, проживавшие в Паннонии совместно с аварами, поскольку и те и другие были славянами, после смерти своего короля, так как каждый из упомянутых народов стремился поставить нового короля из числа своих соплеменников, пошли на аваров войной. Не совладав с превосходящими силами аваров, болгары потерпели поражение, и те из них, кто остались в живых, были изгнаны из Паннонии. Девять тысяч болгар с женами и детьми отправились к королю франков Дагоберту, прося предоставить им место для жительства в его королевстве. Дагоберт приказал, чтобы их приняли близ Хаймонда (Heimondo) и в Баварии. В одну из ночей по его приказу все расселенные по домам болгары вместе с женами и детьми были перебиты. Как указывает в своих франкских анналах Аймоин Монах (IV), это произошло на тринадцатом году правления Дагоберта. За это Дагоберт подвергся суровому осуждению историков. Насколько дурно обошелся упомянутый [король] с народом, не причинившим ему ни малейшего вреда, настолько хорошо поступил с ним лангобардский король Гримуальд. Павел Диакон в своей «Истории лангобардов» (IV, 29) пишет, что примерно в 650 году один из болгарских воевод Альцек (Alzeco), отделившись по неизвестной причине от остальных болгар, мирно вторгся в Италию со всем своим войском и пришел к Гримуальду, прося принять его на службу со всем своим воинством и поселить в своих владениях. Король отправил его к своему сыну Ромуальду в Беневент, приказав тому подобрать для Альцека и его войска удобное место для жительства. Ромуальд радушно принял его и предоставил ему для жительства весьма обширные и просторные области, которые до того времени не были возделаны и заселены, а именно Сепино (Sepiano), Бовино (Bouiano), Изернию (Ysernia) и другие города с их территориями. Кроме этого, по его приказу Альцек из воеводы (Duca) был переименован в гастальда. Эти болгары (как пишет все тот же Диакон) жили в упомянутых областях еще в его время и, хотя и говорили по–латыни, своим наречием продолжали пользоваться. Этот народ под началом Вуки- ча и Драгича, которых Диакон в жизнеописании императора Юстиниана (XVI) именует Вольгером (Volgere) и Драконом (Dragone), напал на Скифию и Мезию в то время, когда магистром армии Мезии был Юстин, а Скифии — Бландарий. Эти магистры, выступив в поход, сошлись с болгарами в битве, во время которой упомянутый Юстин был убит. Назначенный на его место Константин, сын Флоренция (Costantino de Florentio), у которого воспреемником при крещении был сам император, сразился с болгарами и одержал победу, перебив великое множество болгар и отняв у них всю захваченную добычу. В этой битве пали вышеупомянутые болгарские воеводы Вукич и Драгич, заставив неприятеля заплатить за свою смерть немалой кровью.

Таким образом, из свидетельств столь авторитетных авторов явствует, что болгары, покинув Волгу и придя на Дунай, совершали свои вторжения во Фракию под началом разных полководцев задолго до времени папы Агафона. Говоря о древности их происхождения, Павел Диакон (XII) пишет: «Будет крайне полезно рассказать о древности болгар оногундуров и кон- трагов (Onogudurensi Bulgari, & Contragensi). По проходимым землям, лежащим севернее Евксинского понта и Меотийского озера, через Сарматскую землю течет величайшая река под названием Атель (Atel), с которой соединяется Танаис (Tanai). Танаис берет свое начало в Иберии, которая, как говорят, находится в горах Кавказа, и, устремляясь вниз, выше Меотийского озера впадает в реку Атель. В месте разделения Атели в сторону Меотийского озера течет река, называемая Евктис (Euctis), которая впадает в Понт у Мертвых врат (Necropela) и мыса, называемого Криомето- пон, то есть Бараний лоб. Из вышеупомянутого озера вытекает река, подобная морю, которая через Босфор Киммерийский достигает Евксинского понта. В этой реке ловят мурзилин (Murzilin) и другую подобную рыбу. В соседних землях к востоку от Фанагории (Fagoria), помимо евреев (Iberi), которые тоже тут есть, живет множество народов. За вышеупомянутым озером вплоть до реки Куфис (Cufi), где ловится ксист, называемый "болгарской рыбой", лежит древняя Великая Болгария, и тут живут соплеменники болгар под названием контраги (contrary). Когда на западе правил Константин, Кубрат, правитель Болгарии, или Контрагии, скончался, оставив после себя пятерых сыновей. В своем завещании он наказал сыновьям непременно жить вместе и не служить никакому другому народу. Однако вскоре после его смерти между пятью сыновьями начался разлад, и они отделились друг от друга вместе с той частью народа, которая каждому их них была подвластна. Первый сын по имени Батай (Butaia), исполняя волю своего отца, остался жить в стране в краю своих предков, и живет там и поныне. Второй сын по имени Контраг (Contargo), перейдя Танаис, избрал местом своего первого жительства земли, лежащие против владений своего брата. Пятый, переправившись через Дунай, осел со своим народом в Аварской Паннонии, сделавшись подданным кагана, а другой [четвертый], придя в Пятиградье близ Равенны, сделался подданным христианского императора. Третий из братьев по имени Аспарух переправился через Днепр (Danapin) и Днестр (Danastri) и, придя в Огл (Honglone), поселился между Таной и Дунаем, найдя этот край безопасным и труднодоступным со всех сторон, поскольку он был расположен среди болот и отовсюду окружен реками. Благодаря своей бедности, край этот давал возможность его подданным жить в полном покое, хотя и с соседями он не забывал поддерживать добрые отношения. Итак, когда они разделились на пять частей и стали малочисленны, из самого дальнего края Азиатской [prima] Сарматии под названием Барсилия (Barsilia) вышло великое племя хазар и овладело всеми землями вплоть до Евксинского понта, сделав государем Болгарии Батая (Batau), первого из пяти братьев, и наложив на него дань, которую он платит до сего дня. Император, узнав, что какой‑то нечистый народ из Триполья (Triplo) водворил свои хижины за Дунаем у Огла (Honglon) и, приближаясь к Дунаю, совершает набеги на земли, которыми ныне ими заняты, а в те времена принадлежали христианам, которые там жили, пришел в сильный гнев. Приказав войску выступить во Фракию, он снарядил флот и пошел на них войной по суше и по морю. Сухопутное войско он послал через Албанию в направлении Огла и Дуная, а сам, подойдя к берегу, приказал кораблям ожидать его там. Болгары, видя, что на них стремительно надвигается огромное воинство, отчаявшись в спасении, укрылись в вышеупомянутом убежище, защищенном со всех сторон. В течение трех или четырех дней они не осмеливались выйти из своего убежища. Равным образом и римляне, опасаясь близлежащих болот, воздерживались от нападения. Болгары, видя малодушие римлян, воспрянули духом и повеселели. Император, жестоко страдая от подагры, был вынужден вернуться на юг для принятия ванн. Отплыв на пяти быстроходных кораблях (Bergantini) вместе со своими домашними, он приказал военачальникам и народу упражняться в обращении с пикой и быть готовыми атаковать болгар, если те захотят выйти; в противном случае — держать их в осаде, окружив рвами и прочими укреплениями. Конница, напуганная облыжными слухами, что император бежал из трусости, бежала со своих позиций, хотя никто ее не преследовал. Болгары, увидев это, бросились в погоню. Перебив и ранив немало вражеских воинов, они гнали их до Дуная. Переправившись через него, они дошли до Варны (Вогпа), лежащей у пределов Одисса (Odisso). Там они увидели равнину (Mediterraneo), которая была прекрасно защищена с тыла — Дунаем, а спереди — ущелья ми и Евксинским понтом. Главную же свою защиту они нашли в господстве над славянскими (Slavini) племенами, которых, как они говорили, было семь [колен]. Северян они поселили на переднем крае с востока, где находится ущелье Берегава (Veregabi), а с юга и запада до самой Аварии — другие семь колен, заключив с ними договора. Поселившись в упомянутых землях, болгары возгордились и стали опустошать и грабить крепости и имения, находящиеся под властью римлян. Однако император к великому стыду и смущению всех римлян был вынужден заключить с ними мир с обязательством выплаты ежегодной дани. И дальние и соседние народы изумлялись, узнав, что тот, кто сделал свои данником весь мир — от востока до запада и от севера до юга — сам сделался данником, уступив такому народу, как болгары». Так повествует Павел Диакон. Ламберт Ашаффенбургский и Иоганн Авентин, однако, полагают, что именно Батай (Bataia), или Бутай (Butaia), разбил Константина и заставил его платить дань, и именно он положил начало госпо детву болгар во Фракии. В самом деле, после того, как он нанес императору судьбоносное поражение между Паннонией и Верхней Мезией, император, помимо обязательства платить дань, уступил ему и ту и другую Мезии. На протяжении некоторого времени они жили в полном мире и покое, ни разу не подняв друг на друга оружия, пока сын Константина Юстиниан, став императором в шестнадцать лет и руководствуясь в управлении только своими желаниями, не вверг империю в пучину бедствий. Он нарушил мир, заключенный с болгарами, и, разорвав договор, столь тщательно составленный его отцом, прекратил выплату дани. Устремившись в новый поход на западные земли, он приказал коннице двигаться на Фракию, желая разграбить болгарские и славянские земли. Посему на третьем году своего правления (как пишет Кедрин) он выступил с войском против Славонии и Болгарии. Дойдя до Салоников, он перебил великое множество славян. Одни из них покорились ему, уступив силе, другие — добровольно. Этого не случилось бы, не будь его нападение столь внезапным. На обратном пути болгары преградили ему путь через ущелья, и он смог вернуться лишь ценой огромных потерь. Разорив славянские земли, на седьмом году своего правления он собрал новое войско, отобрав тридцать тысяч самых крепких славянских юношей и назвав их «дорогим народом» (popolo accettabile). Положившись на них, он разорвал и союз с арабами под тем предлогом, что на деньгах из дани того года не было римской печати, а была какая‑то новая арабская, в то время как на золотых монетах, которые давались в качестве дани, им не дозволялось чеканить ничего иного, кроме изображения римского императора. Итак, он пошел на них войной, полагаясь не столько на римские легионы, сколько на отборное славянское войско. Арабы, подвесив на шесте грамоту с мирным договором и приказав нести ее перед войском наподобие хоругви, вступили в бой с римлянами. Однако еще до начала схватки славяне, памятуя о непростительных обидах со стороны императора, немедленно его оставили и в числе двадцати тысяч перешли на сторону арабов. Это обстоятельство пошатнуло дух римлян и послужило причиной их поражения, укрепив дух их врагов и принеся им победу. Римляне бежали, а арабы, упорно их преследуя, убивали всех, кого могли настичь. Несметное число легионеров погибло, а император с горсткой своих воинов к своему великому позору спасся бегством. Вернувшись в Левкадию, он приказал казнить остальных славян вместе с их женами и детьми, сбросив их с горы Левкатий, которая возвышается над морем в Никомедии. Арабский государь Мухаммед (Moamede), познав великую доблесть славян, в том же году вторгся с ними в римские владения и, предав их жестокому разорению, собрал немалую добычу. Юстиниан, возвратившись в Константинополь, собрал новое большое войско и пошел с ним на Болгарию, грабя и предавая огню все вокруг. Болгары оказались тогда застигнуты врасплох, так как полагали, что военные приготовления, которыми был занят Юстиниан, направлены на войну с арабами, а не на погибель их народа. В замешательстве они бежали к пределам Мезии и Фракии, где вскоре образовалось великое скопище народа. В течение многих дней все их усилия были направлены лишь на то, чтобы вывезти в безопасное место своих жен, детей и то имущество, которое можно было унести с собой, оставив в добычу разъяренному императору города, крепости и прочие селенья. Затем, видя, что войско Юстиниана, уверенное в своей безнаказанности, движется, не соблюдая строя, они решили напасть на него. Собравшись с духом и силами, первым делом они постарались перекрыть все проходы, по которым император должен был возвращаться во Фракию и Константинополь. Узнав об этом, малоопытный император отправил к болгарам послов с просьбой о мире. Болгары после долгих раздумий согласились, но потребовали, чтобы император, отпустив всех пленных и вернув всю добычу, скрепил мир, достигнутый после долгих упрашиваний, торжественной клятвой, и все бывшие с ним военачальники и вельможи сделали то же самое. После этого болгары принялись укреплять города и других селения, разрушенные римлянами. Король Батай, обессмертивший свое имя боевыми подвигами, умер от лихорадки, кляня судьбу за то, что та не дала ему умереть с мечом в руке, как подобало такому мужу, как он. Ему наследовал Тарбаль (Tarbagl), которого греки и латиняне называют Тервел (Terbele) — блестящий военачальник и муж великого духа. Свида в статье «Болгары» говорит о нем следующее: «В прошлом болгары совершали набеги на земли аваров и полностью их истребили. Произошло это при Юстиниане, который наряду с Константином, сыном Ираклия, был данником болгар. У болгар же в то время правил Тервел. Когда болгары одержали победу над аварами, Тер- вел спросил у пленных, что послужило причиной столь полного их истребления. Ответ авар гласил: во–первых, взаимные обвинения и междоусобицы, во–вторых, то, что, истребив самых мудрых и доблестных среди них, они отдали власть в руки воров и подлецов, и, наконец, в–третьих, алчность к подаркам и прочему добру, которая заставляла их устраивать козни друг другу, предаваясь еще и пьянству. Тервел, услышав это, повелел созвать своих болгар и обнародовал закон: если кто‑либо будет обвинен [в преступлении], то следует немедленно провести дознание; если будет доказана кража или другое злодеяние, то виновный должен быть немедленно обезглавлен. Это был первый закон, изданный Тервелом для своих болгар». Во время его правления император Юстиниан III был свергнут Апсимаром (Assimaro) и бежал к Тервелу. Подарив ему среди прочего царскую утварь, он обещал взять в жены его дочь и отдать область, называемую Загорье (Zagorie), если тот поможет ему вернуться на трон. Болгарин согласился и, собрав большое войско, лично выступил в поход на Константинополь. Разбив лагерь под городскими стенами, он стал испытывать дух горожан, вступая с ними в разговоры, когда те разглядывали его, прячась за зубцами стен. Однако вместо слов привета горожане осыпали его грубой бранью. Посему он, проникнув под покровом ночи в город через один из акведуков, овладел им. Более чем неблагодарный Юстиниан, позабыв о благодеяниях, оказанных ему Болгарином, начал против него войну, выступив в поход на Анхиал с флотом и сухопутным войском из пехоты и конницы. Поначалу перепуганные болгары укрывались в горах. Затем, видя, как разрозненные отряды римлян бродят в поисках добычи (поскольку в римском лагере не было порядка), болгары воспрянули духом и напали на римлян. Перебив многих из них, они взяли большой полон, захватив при этом немало коней. Император с остатками войска заперся в одной из крепостей. Перерезав жилы коням, чтобы они не могли служить неприятелю, он сел на корабли и с великим позором вернулся в Константинополь.

Позднее, на первом году правления [императора] Льва Исавра арабский государь Маслама (Masalda), переправившись с мощным войском из Абидоса (Abido) во Фракию, предал всю упомянутую провинцию разграблению. После этого он повернул свои войска на Константинополь. Разбив лагерь под городскими стенами со стороны материка, он подверг город суровой осаде. Туда же подошел и очень мощный флот под командованием Сулеймана (Solimano), которого некоторые авторы именуют Зулеймоном (Zulemone). Он переправил из Азии во Фракию другое войско того же племени, имея, согласно одним авторам, три тысячи судов. Согласно другим авторам, судов было не более трехсот. С упомянутыми силами варвары напали на Константинополь с суши и с моря. Не будь они столь жадны до добычи, при более упорной осаде город, без всякого сомнения, оказался бы у них в руках. Однако немалая часть их войска, отделившись от остальных, совершила набег на Фракию и, разоряя села, достигла пределов Болгарии. Болгарский король Тервел, побуждаемый к отмщению как христианской любовью, так и любовью к своей родине, выступил против неприятеля, который был увлечен грабежом, и устроил ему великую резню. Как пишет Иоганн Куспиниан в жизнеописании упомянутого императора Льва, в Болгарии пало примерно тридцать две тысячи арабов. Некоторые авторы придерживаются мнения, что Тервел был первым болгарским царем, принявшим христианскую веру. Более того, он не ограничился одним лишь крещением: оставив трон своему первородному сыну при условии, что тот сохранит болгар в вере, которую они приняли, он добровольно одел монашеское одеяние. Узнав же, что его сын склоняет болгар к оставленному идолопоклонству, он снял монашеское одеяние и немедленно вернулся на трон. Подчинив сына своей власти, он безжалостно ослепил его и, заключив в темницу, обрек на крайние лишения. После этого он передал власть второму по старшинству сыну при том же условии, призывая его извлечь урок из примера своего брата. Сам же, вернувшись к монашеской жизни, окончил жизнь в святости. Если все обстояло именно так, то болгары, очевидно, вновь впали в язычество. Зонара в жизнеописании императора Михаила Бальбы говорит, что другие придерживаются общего мнения, что болгары познали Христа при короле Мартине (Martino), которого греческие историки именуют Муртагом, а Иоганн Авентин (IV) — Ормортагом (Ormortag).

Вскоре после смерти Тервела умер и его сын, правивший его державой. Посему болгары избрали своим королем Асеня Великого, которого греки искаженно именуют Асаном, или Хасаном. Сразившись с арабским халифом аль–Баталлой II (Gualdi secondo), он разбил его и уничтожил двадцать тысяч арабов. За возвращение империи Армении и Мидии император Лев удостоил его титула короля. Асеню наследовал Добр, который дал имя Добруджа области, лежащей по эту сторону Дуная. Он не раз с переменным успехом воевал с римлянами. На тринадцатом году правления императора Константина V он отправил посольство к упомянутому императору за новыми договорами и соглашениями, касающимися некоторых крепостей, которые он построил. Император принял посла Болгарина без должного почета, и между ними установились враждебные отношения. Посему Добр совершил набег до Длинных стен и вернулся домой с большой добычей. Константин, узнав об этом, отправился в поход на Болгарию. У Врбань- ских (Verbagna) теснин его встретил Добр со своими болгарами и, перебив многих римлян, взял большой полон. Среди пленных оказались претор Фракии патрикий Лев и [другой] Лев, казначей того похода. Захватили болгары и оружие и доспехи — так позорно отступили римляне! Однако после этого, либо потому, что Добр вел тайные переговоры с римлянами о заключении договора о мире, либо потому, что слухи об этом намеренно распускались его завистниками, чтобы сделать его ненавистным для своих, которые всей душой были против упомянутого мира, болгары, как пишет Зонара, восстали и перебили всех бывших среди них членов королевского рода, поставив королем тридцатилетнего Телевция (Teleuzia), или Тельца (Telese). К императору тогда перебежало множество славян, которых он поселил на Артане (Artana). Выступив во Фракию, император послал вверх по Евксинскому понту флот из восьмидесяти судов, на каждом из которых было по двенадцать коней. Телевций, узнав, что против него перебрасываются силы по морю и по суше, обратился за помощью к соседним племенам. Получив от них подкрепление в двадцать тысяч воинов, он почувствовал себя в полной безопасности. Император, прибыв на место, разбил лагерь на Анхиальском поле. В последний день июня явился Телевций с огромным воинством. Оба войска сошлись в битве, и очень долго никто не мог одержать верх. В конце концов, Болгарин дрогнул и устремился в бегство. Продолжалась упомянутая битва с пяти часов утра до самой ночи. Несметное число болгар пало, многие попали в плен, многие покорились императору. Император, распираемый от гордости за одержанную победу, захотел сделать ее свидетелем весь Константинополь. Под восторженные крики народа он вошел в город строем в полном вооружении, везя на повозках связанных болгар, которых он приказал обезглавить за Золотыми воротами. После этого болгары, подняв мятеж, убили Телевция и поставили вместо него Сабина, зятя их прежнего государя Кормисоша (Comersio). Позднее, когда упомянутый Сабин отправил к императору посольство с просьбой о мире, болгары, собравшись вместе, резко ему воспротивились, говоря: «По твоей вине (как мы видим) Болгария сделалась рабой римлян, чего славянский, или болгарский, народ вынести не может!» Сабин, видя, что возбудил к себе ненависть в народе, бежал в крепость Месемврия и отправился к императору. Иоганн Куспиниан в жизнеописании императора Константина V пишет, что Сабин был свергнут своими за то, что он примкнул к ереси упомянутого Константина, отвергнув почитание икон. Посему болгары избрали себе другого государя по имени Паган. Тот попросил императора о личной встрече и, получив согласие, в сопровождении своих бояр (Boiari), или, как их называет Зонара, боляр (Boialdi), прибыл на переговоры. Император, восседая [на троне] в сопровождении Сабина, принял Болгарина со всей его свитой и, укорив за смуту и напрасную ненависть, которой они воспылали по отношению к Сабину, заключил с ними (как они думали) мир. Несмотря на это, император, тайно послав [своих людей] в Болгарию, схватил государя северян, славянина (Slavino), который совершил немало злодеяний во Фракии. Схвачен был [также бывший] христианин из хрис- тиан–ренегатов (Christiani Margariti), который был главарем скамаров (Scauri). Отрубив ему у св. Фомы руки и ноги, привели лекарей, чтобы те заживо рассекли его от груди до срамных частей для изучения внутреннего строения тела, и после этого сожгли. Император, обнаружив, что Болгария по причине коварно заключенного мира никем не охраняется, немедленно выступил из города и через теснины вторгся в Болгарию, дойдя до Цит (infino alle Zite). Предав огню все города на своем пути, он вернулся обратно, не совершив ничего достойного. Это подвигло болгар на восстание. Свергнув Пагана, они возвели на престол полководца по имени Телериг (Telerico), который без промедления принялся отражать нападения со стороны императора и немало в этом преуспел. Император, видя такую дерзость Болгарина, пошел с большим флотом на Анхиал. Однако во время поднявшейся бури почти все корабли, сталкиваясь друг с другом, получили пробоины, и погибло великое множество моряков, союзников и ратников. Посему, ничего не добившись, император вернулся восвояси. После этого, на тридцатом году своего правления, в марте, император послал морем свой флот в две тысячи хеландий (то есть шаланд (Palandree) и плотов (Trauate)), чтобы перевезти конницу и пехоту для войны с Болгарией, а сам, сев на красные хеландии (Chelandie rosse), направился к Дунаю, чтобы войти в него [и подняться] вверх [по течению]. Командиров конных отрядов он оставил у теснин, чтобы они, если удастся, вторглись в Болгарию, так как все внимание болгар будет отвлечено на него. Однако по прибытии в Варну (Вагпе) им овладел великий страх, и он стал подумывать о возвращении обратно. Болгары, столь же напуганные, опасаясь за свою судьбу, послали к нему боярина Цигатона (Hoila,& Zigatone) с просьбой о мире. Император, увидев посла, обрадовался и заключил мир. Обе стороны принесли клятву: болгары — что не станут больше нападать на Романию, император, со своей стороны — что не будет пытаться вторгнуться в Болгарию. После составления и скрепления грамот обеими сторонами император вернулся в Константинополь. Однако в октябре он получил известие из Болгарии от своих тайных друзей, что болгарский король собирается послать двенадцатитысячное войско во главе с боярином, чтобы захватить Берзитию (Berzitia) и увести в полон в Болгарию всех ее жителей. [В это время] у него находилось посольство от Болгарина. Поскольку упомянутое посольство еще не покинуло Константинополь, император приказал перевезти [на другой берег] знамена и прочее снаряжение, необходимое для обслуживания императора, сделав вид, что отправляется со своим войском в поход на арабов. Узнав из донесений отправленных в разные концы лазутчиков, что болгары отбыли в поход, он поспешно выступил со своим войском. После соединения с частями Фракесийской фемы (Tassati, & i Tracesiani) и гвардией у него в распоряжении оказалось восемьдесят тысяч воинов. Пройдя маршем без звука труб до местечка под названием Лифосория (Lustoria) он напал на болгар и обратил их в бегство. Одержав над ними великую победу, он возвратился домой с большим полоном и несметными трофеями. Посему болгары были вынуждены просить мира. Несмотря на это, на тридцать четвертом году своего правления Константин без всякой причины разорвал мир и, вновь снарядив большой флот, отправил морем двенадцатитысячное войско со всеми своими полководцами. Сам же он побоялся плыть и остался с конницей. Когда флот, дойдя до Месемврии, вошел в нее, поднялся сильный северный ветер. Неистовая стихия испортила и разбила почти все корабли, унеся немало жизней, и [император], ничего не добившись, вернулся домой. Болгарский король Телериг, догадавшись, что обо всех его намерениях становится немедленно известно императору от его болгарских друзей, отправил ему следующее послание: «Я хотел бы бежать и искать у тебя убежища. Посему пришли мне охранную грамоту и укажите своих друзей, которым я мог бы без опаски открыть свои намерения». Император с непростительным легкомыслием написал ему, кто были эти друзья. Телериг, узнав их имена, приказал четвертовать [предателей]. Когда известие об этом дошло до императора, он долго рвал на себе волосы. Начав еще один, последний, поход на болгар, он заболел ножным карбункулом и умер. Некоторое время спустя болгарские бояре, возбудив чернь против Телерига, вынудили его бежать к императору Льву Копрониму, сыну Константина. Тот радушно принял его и, удостоив титула патрикия, дал в жены Ирину, двоюродную сестру своей жены. Крестив его, он сам стал его воспреем- ником, оказав великий почет и явив сердечную любовь. Вместо него болгары избрали Кардама, мужа преклонных лет. Собрав войско, Кардам немедленно выступил в поход на Фракию против римлян. Император, которым был тогда Константин VI, сын Ирины, выступил ему навстречу. У крепости под названием Пробат (Delprobar) на реке Св. Григория он встретился с Кардамом. После стычки, произошедшей ближе к вечеру, те, кто были с римлянами, убоявшись, бежали под покровом ночи и бесславно вернулись назад. Однако и болгары были охвачены страхом и повернули домой. В июле того же года Константин вновь выступил с войском на болгар и возвел крепость Маркели (Marcelli). Двадцать первого числа упомянутого месяца Кардам встретил его со всем своим войском. Император, положившись на свою беспримерную смелость и поверив лжепророкам, сулившим ему победу, без всякого порядка ринулся на неприятеля. Получив мощный отпор, он был обращен в бегство и вернулся в Константинополь. В этой битве, помимо множества простых воинов, он потерял многих первых царедворцев: магистра Михаила, драконария Лахану (Lachana gragone), патрикия Барду, протоспафария Стефана, а также Никиту и Феогноста, бывших некогда преторами, и немало других царедворцев. Вместе с ними погиб и Панкратий, лжепророк и астролог, который предсказал императору победу. Болгары в этом сражении захватили обоз, деньги, коней, ковры со всей царской утварью. На шестом году правления Константина Кардам отправил к нему посольство с требованием уплаты обычной дани, угрожая, в случае отказа, лично возглавить набег на всю Фракию и дойти до Золотых ворот. Император, отослав ему конский навоз, ответил, что, учитывая его преклонный возраст, ему не стоит утруждать себя столь дальним путешествием в Константинополь, тем более что он сам вскоре навестит его в Болгарии. Георгий Кедрин в том месте, где упоминает об этом посольстве Болгарина, не говорит, что император отослал ему навоз. По его словам, он лишь ответил, что уже отдал ему сполна все то, что должен был отдать по договору. Итак, обе стороны, собрав большие рати, сошлись для битвы. Болгарин, видя, что вынужден сражаться в крайне невыгодной позиции, воздержался от схватки. Отступая восвояси, он нанес большой урон римским владениям. По возвращении домой он заболел лихорадкой и через несколько дней отправился на тот свет. Его преемником был Крум (Crunno), муж большой отваги. Как пишет Паоло Эмилио (III), в междоусобной войне между Кадалохом (Cadalo) и славянином Аюдевитом, правителями Пан- ноний, он примкнул к Людевиту. Последний, заручившись поддержкой Крума, напал на Борну, достойного наместника императора Западной [Римской] империи в Далмации, и изгнал его из большей части земель упомянутой провинции. Болгары после этого вступили в спор с франками о границах Панноний. Вначале переговоры велись через послов (Oratori) в спокойном духе, но затем перешли к угрозам. Видя, однако, что вместо слов император грозит мощным войском, они заключили мир. Крум, по обычаю своих предшественников, постоянно беспокоил набегами фракийские области и грабил римлян. Когда император Никифор на седьмом году своего правления послал жалованье римским солдатам, служившим в Струмице, налетели болгары и отняли у них тысячу сто фунтов золота. Перебив множество римлян, включая главнокомандующего и других высших чинов, которые там были, они захватили всю солдатскую амуницию и вернулись домой. В том же году перед Пасхой Крум, выступив со своими отрядами, захватил Сардику и, помимо великого множества другого люда, перебил там шесть тысяч римских солдат. Это привело Никифора в такую ярость, что он почти лишился рассудка. Посему он вместе со своим сыном Ставра- кием начал подготовку к войне с болгарами. В июле, выступив из Константинополя, он повел с собой войска не только из Фракии, но и из более удаленных областей. Начал он упомянутый поход на болгар девятнадцатого числа упомянутого месяца. Однако еще до вторжения в Болгарию его любимый слуга Византий сбежал к Круму из Маркели, прихватив с собой императорское облачение и сто фунтов золота. Многие полагали, что это бегство сильно ударило по Никифору. Через три дня после первых стычек он уверовал в свою удачу. Однако не Богу он приписывал победу, уповая на удачливость и рассудительность одного только Ставракия, и грозил военачальникам, которые были против его участия в походе. Он приказал также убивать скот, детей и [стариков] всех возрастов без всякого снисхождения, не позволяя людям хоронить трупы своих соплеменников. Его занимал лишь сбор добычи. Он приказал повесить крепкий замок на ризницу Крума, приказав охранять ее как свою собственную, и отрезал уши и другие члены бедным христианам, если те хотя бы притрагивались к упомянутым сокровищам. Он также сжег палаты (Sala), носившие называние «Крумов двор». Крум, хотя это и унижало его достоинство, обратился к нему с такими словами: «Раз ты победил, то возьми то, что тебе любо, и уйди с миром!» Однако Никифор, будучи противником мира, не принял его предложения. Тогда Крум, разгневанный его злонамеренностью, послал во все входы и выходы из страны много леса и приказал закрыть их деревянными укреплениями, усилив охрану теснин. Никифор, узнав об этом, после скитаний по стране пришел в отчаяние и, предсказывая всем бывшим с ним грядущее предательство, сказал: «Даже если бы у нас были крылья, ни для кого нет надежды на спасение». Упомянутые приготовления заняли два дня недели, то есть четверг и пятницу, а в ночь на субботу перед Никифором предстало огромное разъяренное войско. Заслышав, как подходят неприятельские отряды, у всех, кто был с императором, подкосились ноги от страха. И все они без всякого сострадания были преданы смерти. Среди погибших были: патрикии Аэций Петр и Сисиний Трифил, а также патрикий Феодосий Салибара, причинивший немало зла и горя прежней императрице Ирине. Были убиты: эпарх, патрикий и командующий восточными силами (gouernatore de' Levantini), многие протоспафарии, спафарии, дворцовая охрана, начальник охраны, или друнгарий императорской гвардии, претор Фракии, многие командиры отрядов и несметное число воинов. В этом сражении, произошедшем под Славмиром (Slaumir) недалеко от Никополя, погибли все римляне. В руки врага попало все оружие и домашняя утварь императора вместе со всем его серебром. Болгары проявляли тогда такую жестокость, что Павел Диякон, рассказывая об этом сражении, говорит: «Не приведи Бог, чтобы христианам когда‑либо еще пришлось пережить бесчестье такого поражения, которого не оплачешь никакими слезами. Крум, обезглавив Никифора, насадил его голову на вилы и выставил на всеобщий обзор в знак своей победы и унижения всех греков. Затем, отрубив шейную кость и удалив кожу (catena), он сделал из черепа чашу, обитую золотом, и распивал из нее вино со своими боярами и другими славянскими государями». После этого он приступил к осаде города Топира (Tomiri), называемый ныне Русион (Castello de' Russi). Римляне, видя, что положение их ухудшается, свергли сына Никифора Ставракия, который, получив множество ранений, чудом сумел вернуться с болгарской войны, и поставили императором курополата Михаила, называемого также Рангаве (Rangabo). Он предпринял поход против болгар, но не совершил ничего достойного — Болгарин после осады захватил Девельт, уведя всех его жителей вместе с епископом, и император был вынужден вернуться обратно. На втором году его правления Крум, горя желанием схватить неких болгар, перебежавших от него к римлянам, послал одного их своих бояр по имени Драгомир к императору с предложением заключить мирный договор на тех условиях, которые при Феодосии Адрамитине и патриархе Германе были включены в договор, присланный тогдашнему болгарскому государю Кормесию (Cormesio): что границей будет Милеон Фракийский (Ameleon Tracese); что ему полагается одежд, или красных кож на пятьдесят фунтов золотом и, кроме этого, что обе стороны должны выдавать и высылать перебежчиков, а также тех, кто в будущем окажется предателем своего государя. И что купцы обеих держав должны иметь патенты, скрепленные печатью своего государя, и, если у кого‑либо из них не окажется патента, то все его добро может быть отобрано и изъято в казну. Кроме этого, Крум написал императору: «Если будешь долго раздумывать над заключением мира, я пойду на Месемврию». Однако император по наущению худых советников не принял мира. Под предлогом ложного благочестия и сострадания, [якобы] заботясь о репутации империи, они говорили, что не подобает ни выдавать, ни предавать тех, кто бежал и нашел убежище под крылом империи, приводя евангельское изречение, гласящее: «Приходящего ко Мне не изгоню вон». Посему в середине октября полки Крума направились в сторону Месемврии с машинами, таранами и прочими стенобитными орудиями, которые он научился делать из‑за неосмотрительности императора Никифора, который был сущим несчастьем для Римской империи. [Дело было так]. Некий араб, принявший христианство при Никифоре, был большим мастером в изготовлении таких машин. Никифор, послав его в Адрианополь, не только не дал ему никакой надбавки, но, сократив его жалованье (поскольку тот вечно роптал на этот счет), приказал хорошенько выпороть. Оскорбленный араб бежал к болгарам и научил их сооружать всевозможные машины. С помощью упомянутых машин Крум до конца упомянутого месяца овладел городом, и никто не осмелился дать ему отпор. Ошеломленный этим известием император немедленно, первого ноября, послал за патриархом, чтобы посоветоваться с ним о мире. При этом присутствовали также митрополиты Никейский (Niceno) и Кизикский (Ciziceno). Патриарх и митрополиты вместе с императором были за принятие условий мира, а худые советники вместе с игуменом Студийским (Rettore dello studio) Фе- одосием — против, говоря, что никто не заключает мир, отметая божественные заповеди. Когда все это происходило, первого ноября [на небе] появилась комета в форме двух ярчайших лун, которые сходились и расходились на разные лады, так что казалось, что они образуют человеческую фигуру без головы. И на следующий день пришло печальное известие о падении Месемврии, повергнувшее всех в величайший ужас от ожидания еще больших бед. Враги же нашли в Месемврии изобилие всего, что необходимо для удобства жителей и граждан подобного города, и владели им наряду с Де- вельтом. В Девельте они обнаружили тридцать шесть бронзовых пушек, которые извергали на неприятеля жидкий искусственный огонь, а также огромное количество золота и серебра. Вскоре после этого, в феврале, бежавшие от болгар римляне принесли императору весть о том, что Крум собирается внезапно напасть на Фракию. Пятнадцатого числа упомянутого месяца император выступил из города, но вернулся, ничего не совершив. После взятия Месемврии император, отказавшись заключать мир с Кру- мом, приказал, чтобы солдаты, собранные из разных областей, до наступления весны отправились во Фракию, что вызвало всеобщий ропот, особенно у каппадокийцев и армян. В мае император сам выступил со своими [легионами], и вместе с ним его супруга Прокопия отправилась проводить его до акведука близ Гераклеи. Войско, негодуя на это, поголовно злословило и осуждало Михаила. Двенадцатого мая, когда по часам был восход, произошло солнечное затмение в двенадцатом градусе Тельца, и Крума охватил величайший ужас. Император с военачальниками и войском совершал маневры по Фракии, но не шел на Месемврию и не предпринимал ничего из того, что могло бы нанести урон противнику, следуя бессмысленным указаниям своих советников, которые, не имея никакого военного опыта, твердили, что неприятель не осмелится вступить с ним в бой. Вопреки этому в начале июня Болгарин выступил со своим войском. Опасаясь численного перевеса сил императора, он повернул войско на Версиникию, которая находилась примерно в тридцати милях от лагеря императора. В состоявшемся позже сражении римляне были разбиты, и болгары с большой добычей вернулись домой. Вину за это поражение римлян Зонара возлагает на Льва Армянина, командующего восточными силами, который сменил Михаила на престоле. Лев, страстно домогаясь власти, стал в начале сражения бранить и бесчестить императора перед войском, говоря, что он изнежен и малоопытен в военном деле. После этого, приказав своим легионам следовать за ним, он покинул строй. Это и послужило причиной поражения римлян. Император, бежав, спасся с горсткой своих [приближенных], оставив в распоряжении врага укрепления и шатры со всем своим обозом. За это римляне лишили власти Михаила и отдали ее Льву Армянину. Однако через шесть дней после избрания Льва императором Крум, оставив своего брата с войском осаждать Адрианополь, выступил с болгарской конницей и осадил Константинополь от Влахернских стен до Золотых ворот, проявив всю свою доблесть. Пристально рассмотрев стены города и увидев слаженные действия императорских полков, он убедился в бесполезности осады и обратился к переговорам. Однако перед заключением мира он попытался овладеть Константинополем, расположив к себе его граждан. Император, воспользовавшись этим, попытался устроить ловушку для Крума, но не сумел довести дело до [успешного] завершения из‑за неловкости тех, кому было доверено исполнение этого замысла. Им все же удалось ранить Крума, но рана оказалась несмертельной. Крум из‑за этого впал в такое неистовство, что, как умалишенный, помчался к Св. Маманту (Santa Mama) и сжег дворец, который там находился. Затем, погрузив на телегу бронзового льва с ипподрома, медведя, дракона (Dragoncello), плиты из камня и отборного мрамора, он возвратился назад и захватил находившийся в осаде город Адрианополь. Оттуда он увел в Болгарию множество христиан, и среди них епископа Мануила, а также отца и мать Василия, ставшего впоследствии императором и получившего прозвище Македонянин, вместе с самим Василием, который в ту пору был еще ребенком. Живя там, упомянутые христиане обратили многих болгар в Христову веру и распространили по всей Болгарии христианское вероучение. После кончины Крума (именуемого греческими историками Друном (Drune)) власть перешла к его брату Омуртагу (Murtag) (именуемому некоторыми Ормуртагом (Ormortag), а Кедриным — Критагом (Crytag)), который оказался гораздо свирепее своего брата. Видя, что болгары постепенно переходят к христианству, он воспылал гневом и, призвав к себе епископа Мануила и его главных соратников, начал вкрадчивыми речами убеждать их отказаться от христианской веры и принять веру болгарскую. Не сумев ничего от них добиться ни обещаниями, ни угрозами, он умертвил их, запытав до смерти. Позднее, потерпев несколько поражений от римлян и оказавшись не в состоянии противостоять им, он заключил с римлянами перемирие на тридцать лет и выдал всех пленных. Среди пленных, собравшихся для отбытия на свою родину, он увидел вышеупомянутого Василия, миловидного отрока, который смеялся и лихо отплясывал посреди толпы. Подозвав его к себе, он взял его на руки и, поцеловав, угостил яблоком редкой величины, которое тот, сидя на коленях у Болгарина, с радостью принял. После заключения (как было сказано) перемирия с римлянами Омуртаг не раз вступал в схватку с войском, которое император Западной [Римской] империи Людовик, сын Карла Великого, держал на его границах. По причине этих взаимных споров Омуртаг отправил к Людовику послов. Речи послов и послания от Болгарина озадачили и, как пишет Аймоин (IV), изумили Людовика. Для выяснения истины он отослал к болгарскому королю вместе с упомянутыми послами некоего Махельма (Machelino) из Баварии, велев ему расследовать причину упомянутого посольства. Некоторое время спустя находившийся в Ахе- не (Acquisgrana) Людовик, получив донесение, что болгарские послы находятся в Баварии, велел задержать их там до своего [особого] распоряжения. Узнав, что его аудиенции добиваются также послы от бодричей (Abroditi) — которых принято называть предецентами (Predenecenti), — живших у болгарских границ в Дакии на Дунае, он велел их незамедлительно принять. Явившиеся к нему послы стали жаловаться, что болгары без всякого на то права постоянно разоряют их земли, и попросили о помощи в борьбе с ними. Император велел им отправляться домой и там ждать, пока не прибудут послы от болгар. Упомянутых болгарских послов он принял в мае в Ахене, где был созван собор по установлению границ между болгарами и франками. Выслушав послов, он отослал их в Болгарию к королю Омуртагу со своими посланиями. Омуртаг, выслушав послов, велел им, поспешно вернувшись к императору, просить его незамедлительно признать упомянутые границы и пределы, или же пусть каждый отстаивает их по своему разумению и в меру своих сил. Император не дал ему скорого ответа, поскольку распространились слухи о смерти Омуртага. Для выяснения истины он послал палатинского графа (Conte del suo palazzo) Бертриха к маркграфам Бальдриху и Герольду, стражам границ с аварами в Каранта- нии. По его возвращении, узнав, что слухи о смерти Омуртага неверны, император вызвал к себе болгарских послов и отослал к их государю без каких‑либо посланий. Посему разгневанный Болгарин принялся непрерывно разорять владения Людовика. Вторгшись в Верхнюю Паннонию, он предал ее огню и мечу. Раздосадованный этим Людовик, считая, что причиной этого послужила нерасторопность герцога Фриули Бальдриха, отозвал его из упомянутой провинции и доверил ее управление четырем маркграфам, опытным военачальникам, наказав им впредь не допускать вторжений Болгарина в глубь страны. Болгарин, находясь в мире с Восточной [Римской] империей, по собственной воле пришел на помощь императору Михаилу Бальбе в борьбе с Фомой, пытавшемся всеми способами захватить власть. Придя со своим войском в селение Кидукт (Cedotto), он привел Фому в большое смятение, поскольку тот не мог одновременно сражаться и с городом и с болгарами. Посему Фома со всем своим войском повернул на Омуртага. Омуртаг, вступив с ним в битву, одержал победу, перебив немало вражеских воинов и захватив остальных в плен. После этого болгары, исполненные великой гордости, с большой добычей вернулись домой. Позднее, когда власть в империи перешла к Феодоре, вдове императора Феофила, Омуртаг отправил к ней посольство с угрозой разорвать заключенный им договор о перемирии. Императрица ответила, что не желает ничего более, чем пойти и дать ему такой отпор, на какой она только способна. Если же, с Божьего позволения, победа останется за ней, то пусть он поразмыслит, каким стыдом для него это обернется. Если же победит он, то эта победа принесет ему мало чести или не принесет чести вовсе. Болгарин, получив такой ответ, отказался от намерения вести войну и решил (как и прежде) возобновить договор, заключенный им некогда с римлянами; и двинулся с большим войском на славян, которые жили в Паннонии и совершали опустошительные набеги на Болгарию. Битва Омуртага с упомянутыми славянами была долгой и жестокой — ни те, ни другие не желали ни на йоту уступать противнику в воинской славе и доблести. Однако болгары, как пишет Аймоин (IV), приведя несметное число пехоты и конницы, постоянно вводили в бой свежих воинов взамен обессиленных и павших, и славяне потерпели поражение. Главной же причиной поражения славян было то, что они в самом начале недооценили силы болгар. Изгнав из упомянутой области славянских государей, Омуртаг поставил в ней правителей из болгар. Сестра Омуртага, оказавшись некогда в плену, была уведена в Константинополь. Живя при дворе императора, она была крещена и наставлена в Писании, а после заключения мира с Омуртагом возвращена своему брату. В обмен на нее Омуртаг выдал римлянам Феодора Куфару, которого держал в плену. Вернувшись в Болгарию, она стала прилагать все усилия к тому, чтобы обратить брата в христианскую веру, о которой не раз с ним беседовала, справляя в меру своих сил все священные таинства. Омуртаг, хотя и слышал об этом прежде от Куфары, не желал отступать от своей веры, пока не оказался вместе со своими подданными вынужден к этому [силой обстоятельств]. Когда вся его держава страдала от чумы и голода, он впал в отчаяние и не знал, на что решиться. Посему он решил прибегнуть к помощи Того, о Ком не раз упоминала его сестра — Иисуса Христа. Он стал молить его о спасении от стольких бед, и его молитва была столь убедительной для Господа, что была незамедлительно услышана. Увидев это, он отправил посольство с просьбой прислать к нему мужа, который мог бы наставить его в вопросах веры и совершить над ним обряд крещения. К нему незамедлительно был отправлен епископ, отменно исполнивший упомянутую службу. Как пишет Кедрин, была и другая причина, по которой упомянутый государь утвердился в христианской вере. Испытывая чрезмерную страсть к охоте и, посему, желая наслаждаться ей как на выезде, так и у себя дома, он построил новый дворец и приказал монаху Мефодию, превосходному живописцу родом из Рима, украсить весь упомянутый дворец живописью, изобразив разные виды животных. И, не без божественного соизволения, случилось так, что он не назвал, каких именно животных он хотел бы видеть изображенными. Оставив это на усмотрение живописца, он сказал лишь, что животные должны быть ужасны видом. Поэтому честный монах, не умея изобразить ничего более ужасного, написал Второе пришествие Христа. Болгарин, увидев с одной стороны изображение сонма праведников, а с другой — мучений, уготованных грешникам, решил целиком отказаться от предрассудков своих предков. Первые вельможи его державы, возмутившись этим, хотели его свергнуть, но он, приказав нести перед собой крест, с малыми силами одолел их и заставил принять христианство. Платина в жизнеописании папы Николая I пишет, что болгары познали Христа при этом папе, и что Адриан II послал к ним трех епископов для наставления их в христианской вере: [субдиакона] Сильвестра, Леопарда [из Анконы] и Доминика из Тревизо. Лупольд, [епископ] Бамберг- ский, в большей степени, чем остальные, опиравшийся на болгарские летописи и греческих авторов, утверждает, однако, что при императоре Людовике I к болгарам прибыли два епископа для наставления их в христианском вероучении. Согласно «Истории франков» (La Storia di Francia), болгары познали Христа в 882 году. Бьондо во 2–й книге II декады открыто это отрицает, говоря, что болгары, приняв христианство задолго до этого и сделавшись потом схизматиками, в бытность королем Далмации Сверопила приняли католическую веру. То же самое утверждает и автор «Registrum cronicarum». Он пишет, что римский папа Николай I направил к болгарам епископов и священников, чтобы изгнать из их страны еретика Фотина (Fotino), заразившего [Болгарию] своим лжеучением; и что вскоре после этого болгары, соблазненные многочисленными дарами и щедрыми посулами константинопольских иерархов, изгнали латинских священников и приняли греческих. Впоследствии это привело к многочисленным спорам и раздорам между латинянами и греками. Вернемся, однако, к рассказу о короле Омуртаге. Доведя болгар до упомянутого [незавидного] состояния, он отправил послание константинопольской императрице, прося ее дозволить его народу, жившему в немалой тесноте на ограниченном пространстве, расширить свою территорию и даровать ему еще немного земли, дабы через это привязать к себе болгар и заключить с ними мир на вечные времена. Императрица милостиво вняла его просьбе и уступила ему всю область Верея (Ferrea), которая прежде отделяла болгар от римлян. Этот край болгары на своем языке нарекли Загорой (Zagorie). Епископство упомянутой области император Лев Философ подчинил адрианопольскому архиепископству горы Гем. Долгое время после этого болгары жили с римлянами в дружбе — вплоть до времени Симеона Лабаса. Он наследовал болгарский трон после Омуртага или, как считают болгары, после Бориса I и на месте селения Огиг (Oggige) основал Великий Преслав (Prislaua Maggiore). Этот город, лежащий у подножия Гема, долгое время находился во власти болгар. При упомянутом Симеоне из‑за неких несправедливых податей, взимавшихся римлянами с болгарских купцов, болгары начали войну с римлянами. Оба войска, выступив в поход, сошлись в битве во Фракии. Римляне были разбиты, а их военачальник убит. Попавших в плен римлян Болгарин отослал в Константинополь, предварительно отрезав им носы. Разгневанный этим император немедленно отправил посла с множеством подарков к жившим на Дунае венграм, прося их совершить. вторжение в Болгарию, сам же тем временем стал готовить большое войско для войны на суше и на море. Однако перед началом боевых действий император, которым был тогда Фока, отправил к Болгарину посла с предложением мира, но примирения не последовало. Симеон, опасаясь, что упомянутый посол, прикрываясь своей миссией, прибыл, чтобы разведывать и высматривать, бросил его в темницу и стал готовиться к походу против Фоки. Во время этих приготовлений в его владения вторглись венгры, нанося им большой урон, и Симеон был вынужден, отложив поход против Фоки, защищаться от венгров. В сражении с ними он был разбит, многие из его воинов пали, а остальные попали в плен. Сам Симеон сумел бежать и укрылся в Доростоле (Dorostolo), или Дристре (Drista). Император выкупил у венгров всех болгар, попавших в плен. После упомянутого поражения Симеон отправил посла к императору, которым был тогда Лев Философ, для обсуждения условий мира. Император, поверив в искренность намерений Болгарина, послал для заключения мира Хиросфакта (Cherosfatto), однако Болгарин, удержав у себя Хиросфакта, отправился в поход на венгров. Разбив и обратив в бегство венгров, он опустошил их земли и написал императору, что не заключит с ним мира до тех пор, пока тот не вернет ему всех болгар, томящихся у него в плену. Посему император решил сразиться с ним и, вызвав все восточные и западные легионы, пришел дать бой болгарам. Болгары, помня о воинской славе и доблести своих предков, бились отважно и одержали победу, после которой принялись непрестанно опустошать римские владения. Император, желая положить этому конец, заключил вынужденный мир с болгарами, и соблюдал его, пока был жив. После его смерти и перехода власти к его брату Александру Симеон направил [к новому императору] посла для подтверждения мира, заключенного со Львом. Упомянутый посол был принят Александром без должного почета, и Симеон вновь развязал войну. Не встретив никакого отпора, он разорил римские владения и возвратился домой с богатой добычей. Тем временем Александр занемог и от разрыва вены, вызванного чрезмерным употреблением вина и пищи, скончался, оставив после себя опекунами над своим девятилетним племянником Константином VII, сыном Льва и Зои, и регентами империи патриарха Николая, магистра Стефана, магистра Иоанна Эладу, ректора [Иоанна] и двух других мужей, возведенных им в достоинство патрикиев. При регентах из‑за разлада во мнениях и неуважения к юному императору дела римлян шли все хуже и хуже. Болгарин, рассчитывая воспользоваться этим разладом и без труда овладеть Константинополем, пришел под его стены с большим войском и предпринял несколько попыток взять город приступом. Убедившись, однако, что город не имеет недостатка в защитниках и захватить его невозможно, он отвел войско к Евдому (Hebdomo), где было решено заключить мир. Посему император был препровожден патриархом и другими опекунами во Влахернский дворец. Туда же прибыл и Симеон с двумя своими сыновьями: Баяном, волхвом, превращавшим людей в зверей, и Петром, который вскоре наследовал его трон. Несмотря на всевозможные знаки почтения, оказанные Болгарину, и множество подарков, он соглашался заключить мирный договор с императором только в той форме, на которой настаивал, и никак иначе. Поскольку предложения Болгарина были унизительны для чести императора, греки их отвергли. Посему, получив благословение патриарха и разделив трапезу с Константином, он вернулся к своему войску. Разграбив и испепелив всю Фракию, он стал лагерем под Адрианополем. В древние времена, до того, как император Адриан, расширив его, назвал в свою честь Адрианополем, что по гречески означает «город Адриана», этот город носил имена Тримонциум (Trimontio) и Ускудама (Vstridama). Он стоит на реке Гебр, называемой современными авторами Марицей, в месте впадения в нее Тунджи (Tuns), и расположен целиком на равнине по соседству с многочисленными холмами. Видно, что город этот был весьма велик, если даже в наши дни, когда добрая половина его стен разрушена и уничтожена, их протяженность составляет пятнадцать миль. Лабас, став лагерем под Адрианополем, не располагал силами для его захвата. Страстно желая овладеть им, он, в конце концов, сумел добиться своего с помощью денег. Несколько подкупленных им солдат гарнизона под покровом ночи предали город в его руки, чем обрекли на великие бедствия его несчастных жителей, потерявших и жизнь и имущество. Константин, видя успехи Болгарина, решил, не полагаясь более на опекунов, довериться любви своей матери, рассчитывая на силу духа и рассудительность, которые она всегда проявляла. Вернув ее во дворец, откуда она была удалена неосмотрительным Александром, он полностью восстановил ее достоинство и разделил с ней власть. И это принесло свои плоды. Восстановив свое положение, Зоя привела с собой во дворец Константина и братьев [Константина и Анастасия, сыновей Гонгилия], сделав братьев камергерами, а Константина — магистром императорской спальни (Maestro di Camera deirimperatore), и изгнала патриарха Николая, Василицу, Гаври- лопула и всех остальных бывших приближенных Александра. Устремясь умом и сердцем к возвращению потерь, она вызвала восстание в Адрианополе и вернула город под его исконное ярмо. Не ограничившись этим, она, заключив на востоке мир с арабами и другими враждебными народами, собрала большое войско из восточных и западных легионов и, назначив командующим опытнейшего доместика схол Фоку, послала его против Болгарина. Фока, вступив в битву с неприятелем, одолел его, учинив великую резню. Когда разбитое войско Болгарина уже бежало без оглядки, Фока, изнывавший от жары и усталости, захотел освежиться. Никого не предупредив, он в одиночку покинул поле боя и направился к источнику. Когда он утолял жажду или умывался, его конь, вырвавшись из рук, ускакал обратно к войску. Узнав коня, многие из солдат рассудили, что их военачальник погиб. Придя в смятение, они прекратили сражаться и преследовать бегущих. Симеон, увидев все это с холма, куда он бежал, собрал всех, кого мог, и, восстановив строй, двинулся на солдат неприятеля. Те, оставшись без командира, тут же обратились в бегство. Болгары бросились их преследовать и перебили немалое их число, так что сам Фока с горсткой своих воинов едва успел укрыться в Месемврии, имперском городе, лежащем на Большом море. Императрица, узнав об этом поражении, немедленно отправила приказ Иоанну Воге собирать новое войско, а Роману Лакапину, друнга- рию, то есть адмиралу флота, велела перевезти его на кораблях в Месемврию в помощь командующему против болгар. Однако из‑за распрей между Вогой и адмиралом новое войско так и не было собрано, и адмирал (не без надежд на захват власти) вернулся в Константинополь. Туда же вернулся и Вога. Когда каждый из них изложил свои доводы, суд приговорил адмирала, покинувшего войско, к лишению зрения. Однако приговор не был приведен в исполнение из‑за заступничества некоторых мужей, имевших влияние на императрицу. Болгарин, воодушевленный победой, подошел к Константинополю, чтобы обложить его осадой. Однако Фока вновь выступил против него. Вступив в сражение, он разбил и обратил его в бегство, учинив такую резню, что лишь немногим удалось спастись. Однако болгарин не мог успокоиться, не овладев Константинополем и всей Римской империей. Посему, как пишет Кедрин, он отправил посла к правителю Туниса Фатлуму с просьбой поддержать его со своими сарацинами с моря, когда он с мощным войском выступит по суше на захват Константинополя. В случае успеха он предлагал совместно разграбить город, поделив добычу, после чего сарацины должны были вернуться назад, оставив город во власти болгар. Это предложение пришлось по душе Фатлуму, и он отправил несколько своих вельмож для заключения договора с Болгарином, однако по пути они были перехвачены калабрийцами и доставлены к императору в Константинополь. Немедленно освободив сарацин, император отослал их домой с множеством подарков. Болгары же были задержаны. Несмотря на это, Лабас вновь совершил опустошительный набег на Грецию. Не встретив сопротивления, он безнаказанно разграбил всю страну и возвратился домой с богатой добычей. Посему император, которым был тогда Роман Лакапин, снарядив большое войско, послал его под началом Пофоса Арги- ра (Potho Argiro) против Болгарина. Когда римляне стояли лагерем у Фермопил (Termopoli), Пофос послал в разведку патрикия Михаила, сына Моролеона, командовавшего тагмой (Perfetto d'vna banda di soldati). Тот по неосторожности попал в засаду, устроенную неприятелем. В отчаянной попытке проложить себе путь оружием он погиб, успев лишить жизни немало врагов. После этого Лабас повел войско на Константинополь. Император, не желая подвергать свои земли разграблению, послал против него свое войско. В сражении с болгарами римляне потерпели поражение, потеряв множество лучших полководцев и солдат. Остальные, спасаясь от врага, стали бросаться в воду, чтобы добраться вплавь до стоявших неподалеку галер, но были перебиты или пленены. Болгары, расправившись с имперским войском, сожгли стоявший в том месте императорский дворец вместе со всеми остальными постройками на побережье, лежащим против города. Предприняв еще одну атаку на город, они дошли до дворца императрицы Феодоры и, подпалив его, сожгли. Тогда император Лакапин, повелев приготовить пышный пир, созвал на него всех начальников своего войска, и среди них начальника гвардии Сантика (Santicio). За трапезой разговор зашел о болгарах. В своей речи император призвал своих военачальников воспрянуть духом и вновь обрести утраченное мужество для защиты своей родины от болгар, и все как один заявили о своей готовности встать на защиту римского дела. На следующий день Сантик, выступив с большим отрядом, чтобы напасть на болгар с тыла, наткнулся на горстку болгар, занимавшихся грабежом. Сразившись с ними, он, как пишет Зонара, немало потрудился, чтобы их одолеть — болгары, дабы не утратить своей древней славы, завоеванной в войнах с незапамятных времен, предпочли неприятельскому плену смерть с оружием в руках. Перебив великое множество врагов, и в том числе упомянутого Сантика, почти все они погибли. Разгневанный этим Лабас вновь осадил Адрианополь, и остался бы ни с чем, если бы голод не вынудил горожан сдаться. Не ограничившись этим, Болгарин предал жестокому разорению Македонию и Фракию. После этого, подступив с мощным войском к Константинополю, он стал лагерем у Вла- херн. Оттуда он дал знать императору, что желает с ним переговорить. Император прибыл на берег [Золотого Рога] у Космидиона (Comisdio). Туда же прибыл со своей свитой и Симеон. После долгой беседы, не сумев ни о чем договориться, они разошлись. Не помогли и многочисленные богатые дары, которые император поднес Симеону. Как пишет Зонара, на исход этой встречи было указано парой круживших над ними орлов. Схлестнувшись между собой с яростным клекотом, они разлетелись в разные стороны, один в сторону Фракии, другой — Константинополя. Вернувшись домой, Симеон пошел войной на Хорватию (Crabatia), именуемую другими Рашкой (Rassia), которая в то время была в союзе с Римской империей. В битве с хорватами, выступившими ему навстречу, он был разбит и потерял войско в горных теснинах. Тем временем некто принес известие императору, что статуя, стоявшая на вершине свода ксиролофских ворот (la porta di Xerofilo) и обращенная на запад, приняла облик Симеона Болгарина. Если бы у этой статуи голова оказалась отсеченной от торса, то вскоре услышали бы о смерти Симеона. Так и произошло. В скором времени у Болгарина началась невыносимая резь в желудке, которая и свела его в могилу. Ему наследовал его сын Петр, прижитый им от второй жены. Петр, видя, что страна его страдает от жесточайшего голода, и опасаясь, что римляне и другие соседние народы, воспользовавшись этим, нападут на его земли, отправил посольство к римскому императору с предложением обсудить условия мира и скрепить отношения родственными узами. И то, и другое пришлось по душе императору.

Посему Петр, незамедлительно прибыв в Константинополь, заключил мир и женился на внучке императора, дочери его старшего сына Христофора (Christofano). По возвращении Петра домой его брат Иван и другие болгарские вельможи составили заговор против него, однако он был изобличен, и все заговорщики схвачены. Иван был принародно бит и посажен в темницу, все же остальные — обезглавлены. Император, узнав об этом, под предлогом подтверждения договора отправил к Болгарину монаха Иоанна, бывшего прежде настоятелем (Rettore), наказав тому любой ценой освободить Ивана и привести его с собой в Константинополь. Иоанн с большой ловкостью выполнил это поручение. Вызволив Ивана из тюрьмы, он посадил его в Месемврии на галеру, которая отвезла его в Константинополь. В то же самое время Михаил, другой брат Петра, томимый жаждой властвовать, захватил в Болгарии мощную крепость, где нашел себе много сторонников. Поскольку Михаил в скором времени умер, упомянутые сторонники, чтобы избежать гнева Петра, напали на римские владения. Совершив грабительский набег от Македонии [через] Стримон до Греции, они захватили Никополь и, овладев им, там и осели. Однако с течением времени в результате войн с римлянами почти все они были истреблены. После кончины своей жены Петр захотел возобновить договор с императором и отправил в Константинополь в качестве заложников своих сыновей Бориса (Burisc) и Романа. Когда скончался их отец Петр, им было разрешено вернуться в Болгарию и наследовать отчий трон, поскольку братья Давид, Моисей, Арон и Самуил, сыновья одного из первых болгарских вельмож комитопула (Comitopolo) [Николая], побуждали болгар к восстанию. Через некоторое время в Болгарию с большими силами вторглись венгры, и Борис послал к императору Никифору просить о помощи. Никифор, не придав значения его просьбе, ответил, что честь империи не позволяет ему это сделать. Однако вскоре после этого те же венгры, вторгшись во Фракию, предали ее жестокому опустошению. Император, растерявшись, отправил посла с множеством даров к Болгарину, прося его выступить со своим войском и дать отпор венграм. Однако тот, отвергнув дары, сказал, что честь и польза болгарской короны не позволяют ему это сделать — с венграми у него заключен мир, нарушить который без всякого подстрекательства с их стороны было бы несправедливо. Оскорбленный этим ответом император послал Калокира, сына [протевона] Херсона (Chersone), к русскому государю Святославу (Sfendoslauo), чтобы побудить его выступить против болгар. Калокир сумел повести дело так, что Святослав вторгся в Болгарию и, разграбив ее, вернулся с великой добычей на Русь, и в следующем году сделал это вновь. Подчинив своей власти почти всю Болгарию вместе с царями (Re) Борисом и Романом, он решил перенести в Болгарию свой престол, привлеченный как удобством ее местоположения, так и посулами Калокира, обещавшего (как только он станет императором) немедленно уступить ему всю Болгарию. Однако император, которым был тогда преемник Никифора Иоанн Цимисхий, узнав об этих кознях Калокира, с большими силами выступил против Святослава и, разбив его в битве, вынудил отступить в свою страну. Несмотря на то, что царь Борис со своим войском сражался в упомянутой войне на стороне Русского, император, схватив его, обошелся с ним милостиво. Освободив его, он сказал, что воевал не с болгарами, а со Святославом. Святослав, узнав об этом, приказал немедленно разоружить двадцать тысяч болгар, которые были при нем, и приставил к ним охрану, чтобы они не перебежали к римлянам. Тем не менее вскоре после этого они были освобождены, и царь Борис был препровожден к императору в Константинополь. Император, заставив его снять регалии своего царства, а именно золотой венец, шапку из виссона и сапоги из червленого скарлата, возвел его в достоинство магистра. Помимо этого, Борис уехал из Константинополя в римском платье. Проезжая через лес, он (как говорит Кедрин) был убит одним болгарином, принявшим его за настоящего римлянина. Болгары, узнав об этом, возвели на трон Селевкию (Seleuchia), полководца, исполненного великого духа. Селевкия, не довольствуясь Вереей (Ferrea Prouincia), или Загорой, захватил страну трикорнов (Tricornesi), именуемую ныне Топлицей (Toplizza), овладел и городом Средец (Sredica), который греки искаженно именуют Сердикой (Sardica). На обратном пути в Болгарию его начали мучить приступы боли, и, не доехав домой, он скончался. Ему наследовал Субботин (Subotin), которого греки именуют Сабином II. Никаких сведений о нем у историков не сохранилось, за исключением того, что после его смерти Болгарская держава была практически полностью покорена и порабощена римлянами, однако в таком положении она пребывала недолго. При императоре Василии Багрянородном, который наследовал Цимисхию, болгары восстали и передали власть над своей державой братьям Давиду, Моисею, Арону и Самуилу, сыновьям (как было сказано) комитопула [Николая], поскольку царский род к тому времени уже пресекся, и в живых оставался только сына Петра Роман, который был евнухом. Из упомянутых братьев Давид вскоре умер, Моисей во время штурма Сереса (Serra) был сражен наповал ударом камня, а Арон по приказу своего брата Самуила был убит вместе со всей своей семьей, кроме сына, нареченного двойным именем Иван Святослав. Такая судьба постигла [Арона] потому, что он пытался обрести абсолютную власть над Болгарией, либо потому, что был сторонником римлян — поговаривали и о том, и о другом. Таким образом, Самуил стал единовластным правителем Болгарии. Пока римляне были поглощены своими междоусобицами, он вторгся в западные провинции империи и не только разграбил, но и присоединил их к своим владениям. Он совершил набег на всю Далмацию, где, помимо прочих злодеяний, сжег предместье Рагузы и первый Котор, который был тогда малонаселен. Георгий Кедрин, рассказывая об этих набегах Самуила на Римскую империю, пишет: «Болгарин Самуил отличался воинственностью и не мог жить мирной жизнью. Он измотал весь Запад своими набегами: опустошив Фракию и Македонию с селениями близ Салоник, он разграбил Фессалию, Грецию и Пелопоннес. Помимо этого, он захватил немало городов и крепостей, самым крупным из которых был город Ларисса, и не раз одерживал верх над римлянами, громя их войска». Так говорит Кедрин. Император, желая обуздать дерзость Самуила, привел войско в Болгарию. Оставив магистра Льва Мелиссина (Leone Melisseno) охранять опасные теснины, он двинулся дальше и осадил Сердику (Sardica). Находясь там, он получил донесение, что Мелиссин, желая овладеть троном с помощью силы, уже устремился в сторону Константинополя. Это нарушило все замыслы императора: он был вынужден снять осаду Сердики и вернуться со всем войском в Константинополь. Болгарин, не осмеливаясь вступать в бой с неприятелем, укрывался в горах. Увидев, что император внезапно изменил свои намерения, он подумал, что тот испугался. Напав на него, он наголову разбил римское войско, овладев шатрами и императорскими регалиями. Император, едва сумев бежать, укрылся в Филиппополе. Посему Болгарин, возгордившись, не только опустошил Фракию, Македонию, Грецию и Морею, но и вторгся в Иллирик, грабя и предавая огню все вокруг. Император, подавив и усмирив все внутренние усобицы и бунты, обратился к отмщению Болгарину и послал во Фракию своего префекта Григория Таронита, чтобы дать отпор Самуилу. Самуил, став против Са- лоник, часть своего войска оставил в засаде и приказал небольшими отрядами совершать набеги вплоть до Салоник. Об этом донесли префекту Григорию, и он послал своего сына Анюта (Asote) разведать численность неприятеля. Ашот по неосмотрительности совершил вылазку именно в то место, где была устроена засада, и был взят в плен. Его отец, узнав об этом, ринулся ему на помощь, но сам оказался окружен болгарами. Доблестно сражаясь, он пал смертью храбрых. Когда о гибели префекта было объявлено императору, он немедленно послал [ему на смену] префекта Запада магистра Никифора Врану (Niceforo Vrano). По прибытии в Салоники тот получил донесение, что Самуил, безмерно возгордившись после убийства вышеупомянутого Григория, миновав Салоникский залив (i Bagni di Salonicchio) и перейдя реку Пеней, в настоящее время опустошает Фессалию, Беотию и Аттику и, проникнув по Коринфскому перешейку, громит Морею. Никифор, подняв войско и пройдя с ним по предгорьям Олимпа в Лариссу, оставил там весь обоз, а затем ускоренным маршем пошел через Фессалию. Миновав Фарсальские поля и перейдя реку Апидан (Epidamo), он стал лагерем на берегу Сперхея (Sperchio) против Самуила. В то время вода в упомянутой реке по причине проливных дождей поднялась настолько сильно, что река вышла из берегов. Посему Болгарин не опасался быть застигнутым врасплох. Никифор тем не менее приказал искать брод. Найдя подходящее место, он приказал войску переправиться на другой берег. Под покровом ночи он напал на беспечно спавших болгар и перебил немалое их число, и никто из болгар не успел взять в руки оружие — так темна была ночь. Самуил и его сын Роман получили тяжелые ранения и попали бы в плен, если бы не спрятались среди трупов и следующей ночью не бежали в Этолийские горы. По их хребту они добрались до горы Пинд, а затем оттуда — до Болгарии. Тем временем Врана освободил римлян, находившихся в плену и, сняв доспехи и оружие с павших болгар, с большой добычей, взятой в неприятельском лагере, вернулся в Салоники. По возвращении домой Самуил освободил Ашота, сына Таронита, и отдал ему в жены одну из своих дочерей, которая, влюбившись в Ашота, угрожала своему отцу лишить себя жизни, если он не выдаст ее за него. Справив свадьбу, он отослал зятя с дочерью в Драч, дав ему эту область в управление. По прибытии туда Ашот, уговорив свою жену, сел с ней на римские галеры, курсировавшие вдоль тамошних берегов для охраны границ. Добравшись на них до Константинополя, он был почтен чином магистра, а его жена — зосты. Император после этого вторгся в Болгарию через Филиппополь, поручив этот город заботам патрикия Феодорокана (Teodocrano). Затем, разрушив множество крепостей в Триадице (Triadiza), вернулся в Моси- нополь (Mosinopoli). В следующем году он послал вышеупомятого Феодорокана и протоспафария Никифора Ксифия (Niceforo Protospatario Xifiano) с мощным войском на захват крепостей, лежащих по ту сторону горы Гем. Захватив Великий Преслав, Малый Преслав и Плиску (Pliscoba), они вернулись домой. Через год после этого император вновь вторгся в Болгарию через Салоники. [Во время этого похода] Добромир сдался ему вместе с городом Верней (Веггеа) и получил от императора чин проконсула. Когда же император пошел на приступ Сервии (Serbie), которую защищал Нико- лица, прозванный так из‑за малого роста, то встретил яростное сопротивление. В конце концов, овладев крепостью, он оставил в ней римский гарнизон, а болгар переселил в другое место. Попал к нему в руки и Николица, которого он взял с собой в Константинополь и сделал патрикием. Несмотря на это, Николица, тайно скрывшись, бежал к Самуилу, и оба без промедления ринулись на захват Сервии. Однако, благодаря быстрой помощи со стороны императора, они отказались от своей затеи, и Николица, бежав, вновь попал в руки к римлянам, которые отослали его под охраной в Константинополь. Император, покинув Сервию, восстановил крепости, разрушенные Самуилом. Остальные же крепости, которые удерживал неприятель, он захватил силой, отослав захваченных там болгар в место под названием Волерон (Bolera). Оставив гарнизоны в своих крепостях, он прибыл в Воден (Bodena), крепость, стоящую на отвесной со всех сторон скале, через которую несет свои невидимые подземные воды Островское озеро (palude d'Ostroba) и там выходит наружу. Несколько раз император испытывал дух защитников крепости, убеждая их сдаться по доброй воле, но ничего от них не добился. Посему он начал их непрерывно атаковать и, потерял большую часть своего войска, в конце концов, ей овладел. Удалив из крепости болгарский гарнизон, он отослал его в Волерон. Оставив там гарнизон из римлян, он вернулся в Салоники. Крепость Салоники была отдана в управление военачальнику Дракшану (Draxan), который упросил императора оставить его в Салониках. Там он женился на дочери епитропа (primo Pribatario) церкви Св. Димитрия, от которой у него было двое детей. Однако затем он собрался бежать, был схвачен, но по ходатайству тестя получил свободу. Свою попытку он повторил еще раз и вновь был освобожден. На третий же раз дело не обошлось: бежав, он был схвачен и на месте посажен на кол.

В следующем году император осадил город Видин, и по прошествии восьми месяцев овладел им. Тем временем Болгарин пошел на Адрианополь. Внезапно напав на город в день Вознесения Господня, он захватил его и разграбил. Император, хорошо укрепив Видин, вернулся домой. При приближении к городу Скопье он получил известие, что Самуил разбил лагерь по ту сторону реки Аксий, именуемой ныне Вардаром. Вода в этой реке из‑за наводнений, вызванных дождями, сильно поднялась, и болгары, не опасаясь быть застигнутыми врасплох, пренебрегли необходимыми в таких случаях дозорами, но просчитались. Император, найдя переправу, под покровом ночи напал на них, перебив немалое число болгар. Самуил с горсткой своих [приближенных] бежал, а город Скопье был сдан императору Романом, сыном прежнего болгарского царя Петра. Этого Романа, поставленного Самуилом охранять упомянутый город, некоторые [авторы] называют именем его деда Симеона. За это император сделал его патрикием и префектом Абидоса. Покинув Скопье, император подошел к Пернику, который защищал отважный и опытный военачальник Кракра (Cracras). Осаждая этот город, император потратил много времени и потерял многих из своих воинов. Отчаявшись захватить крепость с помощью силы или подкупа, он отступил к Филиппополю, а оттуда отбыл в Константинополь. Каждый год он неустанно посылал из Константинополя в Болгарию войско, предавая все огню и мечу. Самуил же не осмеливался вступить с ним в бой. Видя слабость своих сил, он решил преградить императору доступ в Болгарию с помощью рвов и засек. Зная, что император обычно вторгается через Кимва Лонг (Cimbalongo) и Клидион (Cleidio), он устроил в теснинах засеки и, поставив там сильную охрану, стал поджидать императора. Император, прибыв в упомянутое место, попытался пройти, но получил яростный отпор и был отброшен назад. Когда император уже отчаялся в успехе, префект Филиппополя Никифор Ксифий упросил его задержаться и не прекращать атак, пока он не предпримет обходный маневр. Получив согласие, Ксифий ускоренным маршем обошел гору Беласицу (Balatisto), возвышавшуюся к югу от болгарской засеки, и, поднявшись на ее вершину 29 июля, с оглушающим шумом ударил в тыл болгар. Застигнутые врасплох болгары бежали, и император, увидев, что засеки никем не охраняются, разрушил их и ринулся вперед, преследуя бегущих. Много болгар было тогда захвачено в плен, а еще больше — перебито. Самуил едва сумел спастись благодаря своему сыну. Яростно отбиваясь от нападавших, он посадил отца на коня и отвез его в крепость Прилеп (Prilapo), или Прилуп (Prilup). Зо- нара в жизнеописании этого императора говорит, что Самуил с войском из пятидесяти тысяч воинов сошелся в битве с императором, у которого их было девяносто четыре тысячи. Римляне одержали победу, захватив в плен почти пятнадцать тысяч болгар. Император приказал ослепить [пленных болгар], оставив на каждую сотню поводыря с одним глазом, и велел явиться в таком виде к своему государю Самуилу. При виде их у Самуила подкосились ноги, и он едва живой рухнул наземь. Затем, немного оправившись, он попросил холодной воды, и с ним случился приступ той болезни, которую греки именуют кардиогмос (Cardiogmo). Эта болезнь и свела его вскоре в могилу. Симеону наследовал его сын Радомир, называемый также Роман или Гавриил, более крепкий и сильный, чем его отец, но менее рассудительный. Он был сыном рабыни из Лариссы и вступил на трон пятнадцатого сентября. Не пробыв на нем и года, он был предательски убит на охоте сыном Арона Иваном Владиславом, которому он спас жизнь, когда Самуил [приказал] убить остальных его братьев. Однако прежде чем это произошло, Самуил послал с большим войском Несторицу, одного из первых вельмож Болгарии, против Феофилакта Вотаниата (Teofilato Botaneata), который стал префектом Салоник после Давида. В битве с ним болгары потерпели поражение, и многие из них попали в плен. Пленных вместе с остальной добычей Феофилакт привел к императору, который находился в ту пору в теснине Клидион (Chlidio). Проведя через них римское войско в Болгарию, император приблизился к Струмице и захватил крепость Мацу- кион (Matzucio), приказав Феофилакту перейти холмы у реки Струмицы и, предавая все огню, устранить все препятствия, которые могли бы помешать его возвращению в Салоники. Поначалу болгары не препятствовали ему делать это, но, когда он собрался вернуться к императору, напали на него в узком проходе, где он не мог ни пройти вперед, ни отступить назад. Там он и погиб с большой частью своего войска. Император, получив известие об этом, загоревал. Не осмеливаясь двигаться дальше, он отступил в Загору, где находилась хорошо укрепленная крепость Мелник (Melenico), стоявшая на высокой скале и окруженная со всех сторон очень глубокими рвами. В ней, как в надежном месте, нашли убежище многие из жителей окрестных мест. Император послал к ним евнуха Сергия, одного из своих тайных камергеров, мужа мудрого и красноречивого. Тот умелыми речами и обещаниями сумел убедить их сложить оружие и сдаться императору. Император милостиво их принял и, оставив в крепости сильный гарнизон, вернулся в Мосинополь. Находясь там, 24 октября он получил донесение о смерти Самуила. Немедленно покинув Мосинополь, он прибыл в Салоники, а затем оттуда направился в Пелагонию (Pelagonia). Не причинив никакого ущерба упомянутой области, [он ограничился тем], что сжег дворец Радомира в Битоле (palazzo Buteliano a Radomir) и, послав небольшой отряд, захватил крепости Прилеп (Prilapo) и Штип (Stipeio). После этого, подойдя к реке Црна, он переправился через нее на плотах и бесчисленных бурдюках и прибыл в Воден (Budena). Покинув Воден, 9 января он прибыл в Салоники. Радомир, мстя за смерть отца, совершил жестокий карательный набег на Фракию. Его конница, дойдя до стен Константинополя, повергла всю Римскую империю в ужас. Император, опасаясь за судьбу империи, вступил в секретные переговоры с Иваном Владиславом, уговаривая последнего отомстить за смерть своего отца, убитого по приказу Самуила вместе с другим его братом, и обещая, если тот сделает это, уступить ему все болгарское царство с городом Драч в придачу. По прошествии некоторого времени Владислав, охотясь вместе с Радомиром, предательски убил его. Тем временем император послал с войском Ксифия и Константина Диогена, сменившего Вотаниата на посту префекта Сало- ник, в Мегленскую область. Когда они, разорив упомянутую область, осадили город, прибыл император. Он приказал отвести в другое русло окружавшую город реку и заминировать его стены. Видя это, жители города испугались и сдались императору вместе с цитаделью. При этом в плен попали кавхан Домициан (Domitiano Caucano), влиятельный советник Гавриила, мегленский князь Илица (Elitze) и другие вельможи, а также немалое число солдат. Всех годных для воинской службы император отправил в Васпуракан (Aspracania), а всех остальных, негодных, отдал своим воинам. Он приказал также сжечь дотла крепость под названием Энотия (Notia) близ Меглена (Mogleni). На пятый день после прибытия туда императора однорукий римлянин (Cheirotmeto Romano) привел слуг сына Арона Ивана Владислава. [Через них] Иван Владислав извещал императора о том, что лишил жизни и трона своего двоюродного брата Гавриила, обещая при этом быть союзником и другом императора. Император, прочитав послания Владислава, послал ему грамоту с подтверждением всего обещанного, скрепив ее своей печатью. Позднее, видя, что Владислав не держит слово, он вернулся в Болгарию и, разграбив Острово (Ostrouo) с близлежащим местечком Соек и Пелагонское поле, приказал ослепить всех пленных болгар. Дойдя до Охрида, столицы Болгарского царства, он захватил его и, устроив все свои дела, отбыл в Драч, поскольку от его прибытия туда зависело спасение и сохранение упомянутого города. [А дело было вот в чем.] Пока Трибаллия (Trymalia) с близлежащими сербскими городами была под властью короля Владимира, который приходился зятем Самуилу и отличался справедливостью и миролюбием, Драч, как пишет Кедрин, находился в полной безопасности. Однако после того как Владислав убил Гавриила, а затем и своего свойственника Владимира, заманив того с помощью ложной клятвы, данной архиепископом Болгарии Давидом, и обезглавив, территория Драча не раз подвергалась опустошению, как Владиславом, так и его военачальниками. Упомянутый отъезд императора в Драч, с другой стороны, обернулся бедой. Император, идя на Охрид, оставил позади себя конный отряд под началом Георгия Гонициата и протоспафария Ореста с заданием опустошить Пелагонское поле. Однако болгары под предводительством Иванчи (Iuanze), которого греки именуют Ивац (Ibatza), окружили упомянутый отряд и изрубили мечами. Император, оплакивая их гибель, вернулся в Пелагонию и, преследуя Иванчу, дошел до Салоник, а затем — до Мосинополя, послав Давида Арианита с войском на захват Стру- мицы. Тот, стремительно и яростно напав на упомянутые земли, захватил крепость Термица (Termiza). Ксифия с другим войском император отправил на захват крепостей Триадицы. Ксифий, овладев всеми крепостями на равнине, захватил и крепость под названием Войон (Boion). В феврале того же года император отбыл из Константинополя и, прибыв в Триадицу, осадил крепость Перник (Pernico), где провел восемьдесят дней в непрерывных атаках, неся большие потери. Не сумев сломить упорство ее защитников, император снял лагерь и, ничего не добившись, отбыл в Мосинополь. Восстановив там свое войско, он в начале весны вторгся в Болгарию и в результате осады овладел крепостью под названием Лонгон (Longo). После этого он послал Давида Арианита и Константина Диогена в Пелагон- ское поле, откуда они вернулись с немалым числом пленных и скота. Вышеупомянутую крепость Лонгон император приказал сжечь, разделив всех взятых там пленных на три части. Одну из них он отдал русским, своим союзникам, другую — римлянам, а третью оставил себе. Оттуда император пошел на Костур (Castorea). После нескольких попыток овладеть городом, совершив не один приступ, он, хотя цель не была достигнута, отступил назад. Причиной этого были донесения, полученные от префекта Доростола Цицикия (Titzio), сына патрикия Феодота Иберийца (Teudato Ibero), в которых тот сообщал императору, что болгарин Кракра, собрав сильное войско, соединил его с войском Ивана и, заручившись поддержкой печенегов, собирается напасть на римские владения. Император, узнав об этом, немедленно изменил направление. По пути он захватил и сжег крепость Вышеград (Bosograda) и восстановил Верию (Вегеа). Однако, разрушив крепости Острово и Молиск (Molisco), он остановился, получив известие, что Кракра и Иван, преданными печенегами, отказались от похода на римлян. Посему император на обратном пути захватил город Сетину (Setena), где была цитадель Самуила с большими запасами пшеницы. Император, раздав пшеницу своим солдатам, все остальное приказал сжечь. Вскоре после этого, узнав, что Иван со своим войском находится неподалеку, он послал вперед отряды из схолариев Запада и Салоников под началом Константина Диогена. Иван, поджидая их, расставил засады. Император, опасаясь за судьбу своих воинов, вскочил на коня и, обогнав всех, произнес только [одну фразу]: «Если есть тут смельчаки, пусть следуют за мной!», и поскакал вперед. Как пишет Кедрин, лазутчики Ивана, увидев это, в испуге прибежали к болгарам, крича наперебой: «Bezite zessar», что у болгар и других славян означает «Бегите, царь!». Посему Иван Владислав обратился со своим войском в беспорядочное бегство. Римляне, преследуя его, захватили множество коней, всю его утварь и пленили его двоюродного брата. Совершив это, 9 января император возвратился в Воден. Иван Владислав, однако, не отказался от своего намерения чинить римлянам как можно больший ущерб. Снарядив большое войско, он пошел на Драч, но, придя туда, пал, как пишет Кедрин, от руки неизвестного убийцы. Правил он два года и пять месяцев. Император, получив уверение в его гибели от префекта Драча патрикия Никифора Пегонита (Niceforo Patritio Pegonita), немедленно поднял войско и направился в Адрианополь. По пути туда его встретили брат и сын Кракры, которые сообщили императору весьма приятную новость о сдаче тридцати пяти крепостей. За это император достойно наградил их, удостоив Кракру звания патрикия, поскольку в числе сданных ему крепостей был и знаменитый Перник. Во время пребывания императора в Моси- нополе к нему прибыли также послы из Пелагонии, Морозвизда (Morobisdo) и Липляны (Lipenio), передавшие под его власть все [упомянутые] города. Из Мосинополя император прибыл в Серее (Serra). Туда же прибыл Драгомуж (Dragomus), передавший императору Струмицу и приведший с собой префекта Халдеи (Chaldia) Иоанна, который был схвачен Самуилом и провел двадцать два года в темнице. За это император удостоил Драгомужа звания патрикия. Как только император подъехал к Струмице, к нему прибыл архиепископ Болгарии Давид с посланием от Марии, жены Ивана Владислава, обещавшей уступить ему всю Болгарию, если он согласится сделать то, что она просила. Встретился там император и с Богданом, правителем крепостей, расположенных во внутренней части Болгарии. Он также удостоился звания патрикия за то, что гораздо раньше проявил себя сторонником императора, убив своего тестя. Сделав это, император покинул Струмицу и отправился в Скопье. Передав город в управление патрикию Давиду Арианиту, он проехал через крепости Штип (Stipeio) и Просек (Prosaco), где подданные встречали его рукоплесканиями и песнями, поздравляя с одержанной победой. Затем, взяв вправо, он вошел в Охрид и стал там лагерем. Город Охрид стоит на высоком холме у большого озера, из которого в сторону севера вытекает река Дрин. Затем, повернув на запад, она впадает в Ионическое море близ крепости Леш (Illisso). Этот город был столицей всей Болгарии, и в нем находилась болгарская ризница, которую император приказал тогда открыть и обнаружил там огромную сумму денег, золотые венцы и сто сотен [фунтов] золота. Раздав часть этих сокровищ в качестве подарков своим воинам, он передал город в управление патрикию Евстафию Дафномелу (Eustatio Patritio Dafnomelo), оставив в нем сильный гарнизон. Затем, выйдя за стены города, он радушно принял жену Ивана Владислава, которая прибыла к нему с тремя сыновьями и шестью дочерями. Помимо этого, она привела с собой внебрачного сына Самуила, а также двух дочерей и пятерых сыновей Радо- мира, сына Самуила. Один из этих сыновей Радомира был ослеплен Владиславом в то время, когда он убил его отца Радомира с женой и его зятя Владимира. Было у Марии от Владислава еще трое сыновей, но они, бежав на Томор (Tmoro), одну из самых высоких Керавнийских гор, нипочем не хотели являться к императору. По приказу императора все должны были оказывать Марии должный почет. По этой причине к императору пришло немало других болгарских вельмож, и среди них Несторица, Лазарица (Zarico) и юный Добромир, каждый со своим пешим войском. Император с радостью принял их, воздав подобающие их положению почести. Прибыл и сын Владислава Пресиан (Prosiano) с братьями, которые, как было сказано, бежали на гору Томор. Вынужденные оставить свое убежище по причине непрерывной осады, которой обложил их император, они, получив от него разрешение на свободный проход, добровольно сдались. Император, ободрив их добрым словом и дав то, о чем они просили, покинул Охрид. Прибыв на Преспанское озеро, он заложил две крепости: первую — на одной из окружающих озеро гор, назвав ее Василида (Basilide), а вторую — на упомянутом болоте, или озере. От Преспы он направился в Девол (Diaboli). Устроив там суд, он вновь принял Пресиана с его братьями. Они поклялись в верности императору, и он удостоил Пресиана звания магистра, а остальных [братьев] — патрикия. Был приведен на суд и ослепленный Ивац (Iuanze). Рассказ о том, как он лишился зрения, мне представляется не столько занимательным, сколько удивительным, и будет тут к месту.

Итак, как был сказано ранее, после гибели Владислава его жена Мария вместе со своими сыновьями и прочими болгарскими вельможами сдалась на милость императора. Один лишь упомянутый Ивац бежал и, захватив почти неприступную гору, стал жить там в роскошной цитадели с садами и другими удовольствиями. Эту цитадель одни авторы именуют Врохот (Prochoto), а другие — Пронища (Pronista). Идя супротив императора, он домогался болгарского трона, что нарушило и расстроило многие замыслы императора. Император, сойдя с главной дороги, повернул на юг и пришел в Девол, чтобы понять, что можно предпринять: либо заставить его сложить оружие и покориться, либо одолеть его в бою. Проведя там некоторое время, он попытался через послания убедить Иваца оставить свою затею, которая не могла принести ему ничего, кроме гибели. Тот умелыми ответами продержал императора в неопределенности более пятидесяти шести дней. Префект Охрида Евстафий, видя, какую озабоченность и огорчение вызывает у императора Ивац, доверив дело лишь двум слугам, в верности которых он был уверен, выждал подходящее время и сделал следующее. Был день Успения Богородицы, и Ивац, по обычаю тамошних славян, устраивал пир для своих [подданных], причем прийти на этот пир могли не только соседи и знакомые, но и гости из далеких стран. Евстафий без приглашения отправился на упомянутый праздник. Задержанный дозором, охранявшим проходы, он попросил передать Ивацу, что с ним желает переговорить Евстафий. Ивац, немало удивленный, что тот по своей воле явился во вражеский стан, приказал привести его и с радостью принял. Когда по окончании заутрени все разошлись по домам, Евстафий сказал Ивацу, что должен переговорить с ним с глазу на глаз. Ивац, уверенный в том, что Евстафий отложился от римлян и должен обсудить с ним важные для обоих дела, взял его за руку и, приказав слугам находиться поодаль, медленно направился с ним в одно тенистое место, где росло множество яблонь, столь больших, что за ними никто не мог их услышать. И вот, когда Ивац оказался там один на один с Евстафием, мужем сильным и отважным, тот стремительно бросился на него и, повалив на землю, уперся ему коленом в грудь, почти не давая дышать. Тем временем по поданному им знаку прибежало двое его слуг и, заткнув Ивацу рот рушником, чтобы он не мог ни кричать, ни позвать на помощь, выкололи ему глаза. Отведя его во дворец, они поднялись на чердак и, обнажив мечи, стали ждать нападения врагов. Те, услышав об их дерзости, немедленно сбежались к дворцу, вооруженные кто мечом, кто копьем, кто луком, кто камнем. Толпа несла горящие поленья и факелы, крича, чтобы их убили, сожгли, изрубили и забили камнями, и никто не жалел этих негодяев и злодеев. Евстафий, видя ярость болгар и ни на минуту не сомневаясь в неминуемой гибели, тем не менее все время подбадривал своих товарищей, призывая не падать духом и не дать схватить себя, как пугливым бабам, врагу, от которого нечего ждать, кроме жалкой и лютой смерти. Высунувшись из окна и сделав болгарам знак рукой, чтобы они поутихли, он обратился к ним с такими словами: «Болгары! Вам хорошо известно, у меня никогда не было личной вражды к вашему государю, поскольку он — болгарин, а я — римлянин. Более того, я римлянин не из Фракии или Македонии, а из Малой Азии, которая лежит так далеко от вашей родины, что об этом знают только ученые мужи. Посему всякий, кто не лишен разума, поймет, что поступок мой вызван не безрассудством, а необходимостью. Если бы я был лишен рассудка, то никогда не отважился бы на такое дело с очевидной опасностью для жизни. Поймите, все, что я сделал — я сделал по приказу и воле моего императора. Если за это вы хотите убить меня, мы — в вашей власти, однако мы погибнем или сложим оружие не раньше, чем воздадим достойную месть за наши жизни. Мы будем биться насмерть! И если мы погибнем, что вероятно, да что там, неизбежно: ведь нас так мало, а вокруг — толпа, то свою смерть мы будем считать наисчастливейшей. Тот, с которым вы хотите вести затяжную войну, отомстит за нашу кровь!» Болгары, выслушав эти слова и понимая, что остались без предводителя, в то время как император с войском стоит поблизости, утихомирились, и их старейшины ответили, что согласны признать римского императора своим господином и клянутся хранить ему верность. Посему Евстафий без помех привел Иваца к императору. Император, воздав великую хвалу Евстафию за его беспримерный подвиг, назначил его префектом Драча и подарил все имущество Иваца, а самого Иваца приказал держать под стражей.

В то же время прибыл и Николица, который не раз прежде оказывался в руках у римлян, но всякий раз обретал свободу. Он бежал в горы, и был там осажден. Одни из его товарищей были схвачены римлянами, другие — сдались им по доброй воле. Когда он среди ночи пришел в лагерь, император не пожелал его принять и, отослав в Салоники, приказал держать под стражей. После этого император устроил дела в Драче и Адрианополе. Снабдив свои провинции воинами и военачальниками, он позволил римским невольникам, если они пожелают, остаться там, остальным же — следовать за ним. Когда он прибыл в Костур, к нему привели двух дочерей Самуила Болгарина. Те, увидев в числе приближенных императора Марию, вдову прежнего болгарского царя Владислава, яростно набросились на нее, угрожая смертью. Император же смирил их ярость, обещав дать им богатое приданое и выдать замуж согласно их достоинству. Удостоив Марию титула зосты, он отослал ее с детьми в Константинополь. Затем руками Ксифия он разрушил все крепости, которые были в Сербии (Seruia) и Соске (Sosco), и прибыл в крепость под названием Стаги (Stago), куда для встречи с ним прибыл в холопском платье бератский князь Элемагус (Elemago Principe di Belegrado) со товарищи. Проезжая по пути оттуда через Зетунион (Zetunio), император осмотрел кости болгар, павших в сражении, когда Самуил был разбит Никифором. Это зрелище привело его в большое изумление, однако гораздо в большей степени его изумила стена под названием Скелос (Scelos), возведенная Рубеном (appresso Rupena) в Фермопилах (Termopoli) для устрашения болгар. По прибытии в Афины он отслужил в храме Пресвятой Девы Марии (Chiesa della Madonna) молебен в благодарность за одержанную победу и сделал упомянутому храму множество богатых подношений. Оттуда он вернулся в Константинополь, где прошел с триумфом через Золотые ворота в золотой зубчатой короне на челе, ведя перед собой Марию с дочерями Самуила и прочими болгарами. Так римляне покорили Болгарское царство и владели им на протяжении тридцати пяти лет. В течение упомянутого времени болгары постоянно бунтовали, поскольку не только никогда никому не были холопами, но и помнили о своих предках, которые почти покорили [Восточную] Римскую империю, сделав ее своей данни- цей. Не было у них недостатка и в тех, кто, воодушевляя остальных, ходил и воспевал славные подвиги своего славянского рода, которому всегда сопутствовала победа и покорялись другие народы. Посему при императоре Михаиле Пафлагонце болгары, взявшись за оружие со своей древней отвагой, сбросили римское иго. Совершили они это под началом своего соплеменника по имени Делян (Dolianin), мужа низкого происхождения, обладавшего немалой рассудительностью. Он был рабом в Константинополе, затем бежал и прибыл в Болгарию, где стал выдавать себя за незаконного сына прежнего болгарского государя Арона. Вскоре он побудил весь упомянутый народ отложиться от римлян и совершить вторжение во Фракию. В связи с этим император послал одного из своих военачальников, чтобы дать ему отпор, однако тот по причине дурного обращения со своими воинами подвергся с их стороны нападению и, если бы во время бегства не удвоил шаг, вне всякого сомнения, был бы ими убит. Войско, оставшись без начальника, избрало себе в командиры одного из своих по имени Тихомир, болгарина родом, и провозгласило его царем Болгарии. Таким образом, упомянутое царство оказалось разделено: одна его часть была на стороне Деляна, другая — Тихомира. Делян, не видя другого средства избавиться от соперника, кроме обмана, однажды послал за Тихомиром, приглашая его стать своим соправителем и соратником в борьбе с римлянами. Тихомир, поверив в искренность его слов, прибыл в Болгарию. Делян, повелев собраться всему народу, устроил посреди него суд и обратился ко всем с такими словами: «Для славы и величия Болгарского царства было недопустимо, чтобы доблесть болгарского народа, подчинившего себе за долгие века многие королевства и царства, затмило не только римское, но и, вообще, какое- либо другое господство. Если Господь за грехи наши захотел так [наказать нас], все мы должны со смирением принять то, что посылает нам Небо. Однако ныне, как вы видите, мы свободны почти как прежде, и ничто так не мешает нашему процветанию, как разлад между мной и Тихомиром. Как гласит изречение, "царская власть не терпит соперников". Посему, если все вы желаете себе преуспевания, выберите одного из нас двоих своим царем. Если вы признаете, что я из колена Самуила, уберите с моего пути Тихомира, или же выберите его, лишив меня трона». Тогда весь народ единогласно провозгласил Деляна болгарским царем и предал смерти Тихомира, побив его камнями. После этого Делян незамедлительно двинулся на Драч. Захватив его, он вторгся в Грецию и овладел Никополем со всей его округой. Император, узнав о восстании болгар, решил отомстить его зачинщику. Пока он готовился к войне, явился тот, кто освободил его от этой заботы. Сын Арона Болгарина Алусиан, удостоенный титула патрикия, живя среди римлян, за какое‑то преступление против императора был лишен им права входить в императорский дворец и даже передвигаться по Константинополю, будучи посажен под домашний арест. Посему он, узнав о восстании болгар, переоделся армянином и бежал в Болгарию. Там в непринужденных беседах он стал намеренно упоминать об Ароне, говоря болгарам: «Если бы вдруг явился один из законных сыновей Арона, не кажется ли вам, что его следовало бы предпочесть ублюдку?» Все отвечали, что больше всего хотели бы иметь своим царем подлинного законного сына Арона. Тогда Алусиан открыл тайну одному мужу, который более других знал всех родных Арона. Тот, пристально вглядевшись в его лицо, сказал, что хотел бы увидеть другой, более надежный знак, который отмел бы все сомнения, а именно, черное родимое пятно на руке, окруженное густыми волосами. Увидев его, он признал в нем подлинного сына Арона. Немедленно преклонив колена, он припал к его стопам и дал знать остальным, что среди них находится муж царского рода. По этой причине многие оставили Деляна и перешли на сторону Алусиана. Видя, однако, что Болгарское царство не в состоянии более выносить такого разделения, они договорились править по общему совету и согласию. Алусиан, будучи более искушен в интригах, сумел упредить козни Деляна. Приказав приготовить роскошный пир, он позвал на него среди прочих и Деляна. Во время трапезы Делян был схвачен, а затем по приказу Алусиана связан и ослеплен. Став упомянутым образом единовластным правителем Болгарии, он дал знать императору, что хочет вновь подчинить Болгарское царство Римской империи, при условии, однако, что император обещает милостиво принять его и наградить по заслугам. Император ответил ему, что Римская империя без всякого колебания сделает все, о чем он попросит. Посему Алусиан прибыл в Константинополь, где был немедленно удостоен титула магистра. Преданные упомянутым образом болгары, оставшись без вождя, были без труда вновь покорены римлянами. Однако не прошло и года, как один из болгарских вельмож по имени Не- делько (Nediglco) поднял народ на восстание. Убив императорского префекта, болгары выступили в поход, причиняя, по своему обыкновению, огромный ущерб римским владениям. Римляне, не в силах предпринять ничего иного, чтобы справиться с такой бедой, с помощью немалой суммы денег подкупили некоторых болгар, и те во время пира предательски убили Не- делько. С того времени, а именно (по мнению некоторых) с 1175 года, вплоть до восшествия на престол Исаака Ангела, что произошло примерно в 1185 году, болгары находились под властью Римской империи. Хотя в течение упомянутого времени империя и направляла туда своих правителей, болгары обращали мало внимания на их приказы, вынуждая их блюсти интересы болгар в большей степени, чем свои собственные. Всякий же раз, когда получалось по–иному, они начинали роптать. И поскольку римлянам приходилось часто воевать как на востоке, так и на западе, ни один поход (по словам Георгия Кедрина) не обходился без участия болгар со своей конницей. Посему, пока упомянутый славянский народ был в союзе с римлянами, дела империи шли хорошо. Однако при императоре Исааке Ангеле болгары, всегда относившиеся к римлянам с презрением, по случаю конфискации скота из их стад и отар, а также податей, которые они должны были платить, открыто отложились от Римской империи. Зачинщиками этого восстания были болгарские вельможи братья Петр и Асень (Iasen), именуемый греками Асан (Asane). Братья (дабы не подумали, что они совершили это без причины) отправились в Кипселы (Cypselle) к императору, прося зачислить их в римские легионы и даровать небольшие владения на горе Гем. Когда и тому, и другому было в этом отказано, они ушли, ропща про себя, что им не только отказали в просьбе, но и унизили. При этом они позволил себе некоторые высказывания, по которым можно было понять, что по возвращении домой они поднимут восстание. Особенно отличился Асень, муж отважный и свирепый, которому за его распущенный язык по приказу севастократора Иоанна была дана пощечина. Итак, вернувшись домой с пустыми руками, они впоследствии так жестоко отомстили Римской империи, что (как пишет Никита Хониат в жизнеописании Исаака Ангела) не найдется человеческого языка, на котором можно было бы во всей полноте описать размах их возмездия Римской империи и те разрушения, которые были содеяны ими в римских провинциях. Поскольку подвигнуть болгар поднять оружие против римлян было делом нелегким ввиду связанных с этим немалых трудностей, упомянутые два брата для воодушевления болгар возвели на свои средства храм во имя святого мученика Димитрия. Собрав в нем множество бесноватых обоего пола, они подсадили к ним несколько человек, которые, притворяясь одержимыми, принялись возглашать, что настало назначенное Богом время для возвращения болгар к своей исконной свободе, и что для этого святой мученик Христов Димитрий оставил салунскую митрополию и свой храм и пришел к ним на помощь. Болгары, услышав об этом, словно по божественному внушению исполнились отваги и сил, и стали кричать, что нельзя более медлить, а нужно, взяв оружие, напасть на римлян, а тех, кто попадет в плен, немедленно лишать жизни, не внимая их мольбам и отвергая любой выкуп и дары — и быть в этом тверже алмаза. Итак, распаленные болгары взялись за оружие. Посему вышеупомянутый Петр возложил на себя золотую корону и надел красные сапоги (по обычаю тамошних царей), позволив и своему брату Асеню именоваться царем. Осадив Великий Преслав, он задержался там несколько дней. Не в силах захватить его, он снял осаду и с невероятной быстротой устремился на завоевание некоторых римских городов и крепостей, где захватил большую добычу и увел в полон множество знатных римлян. Император со всем войском выступил против него, однако он со своими болгарами отступил для охраны опасных проходов. Там в течение некоторого времени они доблестно сопротивлялись, отбивая все атаки императора. Однако, случилось так, что вопреки всем ожиданиям в тех местах выпал густой туман. Он пришелся на руку римлянам: внезапно напав на неприятеля, они вынудили его бежать и оставить упомянутые места. Тогда Асень со своим братом и некоторыми вельможами, перейдя Дунай, обратились за помощью к жившим поблизости валахам. Император тем временем мог совершить набег на всю Болгарию и поставить свои гарнизоны в многочисленных городах на Геме, большинство из которых (если не сказать почти все) расположены на крутых обрывах или на высоких неприступных холмах. Однако император не сделал ни того, ни другого. Предав огню несколько хлебных скирд, он вернулся назад, скорее обострив, чем смягчив, противостояние, что сделало болгар более дерзкими по отношению к римлянам. Возвращался император в Константинополь с таким триумфом, как если бы разгромил врага. В связи с этим один из сановников, принадлежавших к судейскому сословию (по имени Лев Монастириот), остроумно заметил: «Болит теперь душа Василия Болгаробойцы, [потому что император не последовал его примеру, и совершил более, чем тот завещал.]» После окончательного разгрома болгар упомянутый император издал эдикт: «Если когда‑либо болгары опять восстанут, то должно следовать его примеру: всякий, кому придется с ними сражаться, должен первым делом закрепиться у них в стране, предавая все огню и мечу». Этот эдикт против болгар он приказал потом вывесить в Сосфеновом монастыре (Monasterio di Sothenio). Тем временем болгарский царь Асень, собрав немалое войско из болгар и валахов, вернулся на родину и, найдя ее полностью свободной, исполнился еще большей дерзости. Не довольствуясь одной Болгарией и своим мирным владением ей, он обратился к нанесению еще большего ущерба Римской империи, задумав присоединить Сербское царство к Болгарскому, как это было прежде. Несмотря на это, император не пожелал выступить против него лично и послал вместо себя своего дядю севастократора Иоанна, который весьма успешно давал отпор врагу. Однако после обвинения в домогательстве власти в империи он был отозван, и на его место был послан кесарь Иоанн Кантакузин, муж сестры императора. Иоанн был муж высокого роста, мужественный и обладал громким голосом. Он имел большой опыт в военном деле, однако по причине своей чрезмерной дерзости, как пишет Никита (I), имел несчастливую судьбу и, в конце концов, был ослеплен Андроником. Итак, Иоанн, видя, что болгары укрываются в горах, не учел, что они делают это для восстановления своих сил после понесенных тягот или для большей безопасности, а приписал это их страху и подлости. Посему без всякой опаски он разбил лагерь на равнине, не позаботившись об устройстве рва и выставлении надежного дозора. Видя это, болгары под покровом ночи напали на него. Иоанн едва успел бежать, а его войско было разбито и подверглось жесточайшему обращению: одни были обезглавлены, другие уведены в полон. С теми, кто спасся бегством и достиг шатра кесаря, он обошелся более жестоко, чем сами враги, осыпая их бранью и называя изменниками империи. Чтобы смыть свой позор и бесчестье, он во всеоружии вскочил на арабского скакуна и, потрясая щитом, с громким криком: «За мной!» ринулся на врага, хотя сам не знал ни куда скакать, ни что происходило в его лагере. Посему император, узнав о его упомянутых промахах, отозвал его домой и послал на его место Алексея Врану (Brana Alessio), мужа малого роста, но редкого ума и столь же редкой рассудительности, которого в те времена считали одним из самых даровитых военачальников. Сняв войско, Алексей стал продвигаться вперед, разбивая лагерь с большой осторожностью. На марше он требовал непременно соблюдать строй и быть готовым без подготовки вступить в бой. Более же всего он старался наносить [как можно больший] урон врагу, не подвергая при этом опасности своих воинов. Перенеся немало тягот в пути, он преодолел опасные проходы и прибыл в место под названием Черная Горка (Monticello Negro). Разбив там лагерь, он внушил всем надежду на славное завершение похода. Однако, всегда мечтая о троне, он тогда обнаружил этот свой замысел и оказал большую помощь болгарам. Вскоре он понес за это наказание, пав в бою с маркграфом Монферратским кесарем Конрадом. Тем временем болгары продолжали наносить ущерб римлянам. Разгневанный этим император решил еще раз лично выступить против них. Желание выступить в поход усиливало и то обстоятельство, что, согласно его сведениям, болгары, получив в подкрепление множество скифских отрядов, уже не скрывались в горах, а, разбив лагерь в окрестностях Агафо- поля, совершали разорительные набеги на близлежащие земли. Император, не сумев сразу собрать большое войско, выступил с малыми силами и, прибыв в Тавроком, поселение близ Адрианополя, стал ждать там подхода остального войска, которое по его приказу без промедления должен был привести кесарь Конрад. Конрад поначалу обещал сделать это, но затем, видя, что обманулся в своих надеждах на императора, изменил решение и, сев на новый и хорошо вооруженный корабль, отплыл в Тир. Там он был принят тамошними своими соплеменниками как оракул. Выступив в поход на сарацин, он возвратил [своим соплеменникам] Яффу (Ioppe), иначе именуемую Акрой (Асе), вместе с другими городами. Однако вскоре многие знатные христиане, последовавшие на свои средства за Конрадом, погибли, а сам Конрад, не успев проявить в полной мере свою доблесть, был убит одним из хасисийцев (Chasij). Хасисийцы питают такое глубокое почтение к своему государю, что готовы немедленно подчиниться любому его повелению. Стоит ему двинуть бровью, как они стремглав бросаются с обрыва, на отточенные мечи, в бушующие волны и палящее пламя. Желая убить врага своего государя, они или дружелюбно приближаются к нему или прикидываются посланцами, а затем бросаются на него с клинком, который прячут [под одеждой]. Их нисколько не заботит, каким образом они достигнут цели и какое наказание или пытки их ожидают. Вернемся, однако, к рассказу об императоре. Оказавшись в трудном положении и видя, что болгары продолжают грабить римские провинции, он отобрал тысячу человек и, дав им самых быстрых коней, выступил из Таврокома на поиски врага, приказав обозу и прочему люду, непригодному для войны, двигаться в Адрианополь. Тем временем лазутчики донесли, что болгары разоряют селения близ Лардеи (Lardea) и, перебив множество народа и взяв большой полон, с большой добычей намереваются вернуться домой. Император приказал трубить в трубы и, вскочив на коня, двинулся [наперерез врагу]. Достигнув Вастерн (Basterne), император дал небольшой отдых войску, поскольку неприятель еще не показывался. Пробыв там три дня, он направился в сторону Верой (Вегое). Едва войско покинуло упомянутое место, к императору явился лазутчик с тревожной вестью о том, что неприятель находится рядом и движется крайне медленно, поскольку, во–первых, не опасается нападения врагов, а во–вторых, нагружен добычей. Тогда император, разделив войско на отряды под началом командиров, направился к той дороге, по которой, по его сведениям, двигались враги. Те, как только увидели римлян, поручили охрану добычи нескольким отрядам болгар и скифов, приказав им самыми короткими путями добраться до гор, а сами стали бесстрашно ждать нападения римской конницы. Тогда Петр, брат Асеня, желая поднять дух своих воинов, громогласно прокричал: «Пришло время, мои доблестнейшие воины, вернуть себе нашу утраченную свободу, уважение и славу. Теперь вы должны показать римлянам, что им придется биться с сыновьями и потомками тех, кто некогда сделал их своими данниками». Воодушевленные его словами болгары ринулись на врага с таким напором, что римляне после первой атаки бросились бежать. Император, видя себя покинутым, сам обратился в бегство и прибыл в Адрианополь. Затем, видя, что болгары, грабя и предавая все огню, продолжают продвигаться вперед, он собрал сильное войско и выступил навстречу им в Верою (Веге), где в кровопролитной битве потерпел поражение. Несмотря на это, он с большой поспешностью вновь собрал войско и повел его к Агафополю, чтобы там остановить их набег, [однако болгары в это время стали] грабить селения близ Филиппополя. Когда он желал прийти на помощь селениям, которые от них страдали, болгары, следуя за ним по пятам, разоряли те места, откуда он уходил. По словам Никиты Хониата, всем этим руководил Асень, муж отважный и в затруднительных обстоятельствах весьма находчивый. Император из‑за этого пребывал в меланхолии, не зная, что предпринять. В конце концов, он счел за лучшее вторгнуться в Загору и испытать дух болгар, попытавшись склонить их к восстанию против Асеня, но, убедившись в их верности, почти в отчаянии оставил эту затею. В это время (как пишет Зонара в жизнеописании императора Михаила, сына Дуки) хорваты (Crabati), иначе именуемые сербами (Seruij), напали на Болгарское царство и захватили несколько городов, однако затем после нескольких кровопролитных сражений вынуждены были отступить в свои земли. Болгары же, обезопасив себя со всех сторон, с еще большим рвением продолжили борьбу за возвращение остальной части своего царства, нанося немалый урон римским владениям. Это побудило императора собрать такое большое войско, которого никогда прежде не было, и совершить с ним вторжение в Болгарию. Переправившись в Анхиал, он пошел самыми короткими путями горы Гем, однако за два месяца своего пребывания там не совершил ничего примечательного, поскольку обнаружил, что города и крепости укреплены гораздо лучше, чем прежде. Когда же он захотел вернуться назад, то болгары перекрыли все проходы, так что почти все его войско было там уничтожено, а сам он с горсткой своих воинов спасся, потеряв во время прорыва круглый шлем, который защищал его голову. Болгары же, возгордившись после одержанных побед, увезли домой немало римских сокровищ и всевозможного вооружения. И ничто не могло в дальнейшем удержать их от вторжений: жертвой их набегов становились не только села и деревни, которые они подвергали жестокому разграблению, но и на крупные хорошо укрепленные города. Они разрушили Анхиал, захватили Варну и сровняли с землей значительную часть Триадицы, которая прежде именовалась Сер- дикой (Sardica). Из Стопониона (Stumbio) они изгнали жителей, а из Ниша увели неисчислимый полон. В то же самое время жупан Сербии, вторгшись в римские владения, наносил им немалый урон, всеми силами пытаясь овладеть городом Скопье. Император послал против него своего военачальника по имени Калоком (Calocomo) с тридцатью двумя тысячами воинов. Встретив жупана близ реки Моравы, тот вступил с ним в битву, в которой римляне понесли поражение, а жупан вернулся домой с богатой добычей. Тем временем болгары продолжали наносить урон империи и несколько раз опустошили окрестности Филиппополя и Верой (Веггео). Против них выступил Константин Ангел, однако все его усилия оказались тщетными. После него был послан Василий Ватац (Bataze Basilio) с тридцатью семью тысячами воинов. Вступив в битву с неприятелем, римляне потерпели столь сокрушительное поражение, что ни одному из них не удалось спастись. Итак, когда после стольких славных побед дерзость болгар стала [для римлян] почти невыносимой, Алексей Ангел, став императором, попытался утихомирить их, направив к братьям Петру и Асеню посла для переговоров о мире. Однако надменный ответ болгар императору и их непомерные требования свели эти переговоры на нет. Посему император был вынужден послать в Болгарию войско. В сражении с болгарами под Серрами (Serre) римское войско было разбито и уничтожено, а дука Алексей Аспиет (Alessio Aspiate) был захвачен в плен. Вскоре после этого болгары овладели множеством крепостей и, поставив в них сильные гарнизоны, вернулись домой с богатой добычей. Император, стремясь хоть как‑то обуздать их дерзость, послал [против них] большое войско под началом севастократора Исаака. Тот, встретив три тысячи болгар, совершавших набег на Фракию, напал на них и уничтожил. Тогда некоторые болгарские вельможи, находившиеся в Константинополе, предупредили болгар, чтобы те впредь не вступали столь безрассудно в сражения с римлянами и знали, что управление империей находится в руках у мужа, весьма искушенного в военном деле. Когда болгары передали это Асеню, тот с немалой заносчивостью ответил: «Не всегда следует верить молве и опасаться или бояться того, силу и доблесть которого она превозносит (как если бы он воистину был таким). Более того, не следует недооценивать и сбрасывать со счетов и того, кто слывет робким или трусливым. Однако и молвой не следует пренебрегать, считая ее пустой и напрасной, особенно тогда, когда она широко распространилась. В любом случае, лучше всего постараться испытать на деле тех, кого превозносят или поносят, подобно тому, как проверяют золото на лидийском камне. Зачастую в некоторых делах следует полагаться на зрение, а не на слух. Ухо ничего не видит, но слышит чужие толки и враждебные речи. Глаз — более верный и надежный судья. Как говорит Корник, судья, который видел, стоит десяти, которые слышали. Этот судья опирается не на чужое свидетельство, а на собственный опыт. Это всем известно. Посему вы не должны пугаться, когда говорят, что римский император отличается редкой доблестью. Следует рассудить, был ли он таковым в уже прожитой им жизни. Тщательно рассмотрев ее, мы не найдем среди его свершений ни одного, которое заслуживало бы такой похвалы: он никогда не участвовал в войнах и сражениях за Римскую державу, не помогал своему брату в тяготах и опасностях войны, насколько я могу помнить, поскольку сам непрестанно разорял вражеские владения, умножая победы и триумфы. Ни порфира, ни императорская корона не достались ему в награду за его труды — все это он получил благодаря превратности судьбы. Посему я не понимаю, по какой причине следует опасаться того, кто до сих пор не нанес болгарам никакого урона ни действием, ни советом. Постараюсь, насколько в моих силах, путем сравнения описать вам этого мужа и его качества: взгляните на шнурки, свисающие с моего копья — они разного цвета, хотя и сделаны из одного полотна и одним ткачом. Однако из‑за различия в цвете думают, что они сделаны из разного полотна и разными мастерами, хотя на самом деле все наоборот. Так и братья Исаак и Алексей, один из которых был свергнут с трона, а другой носит ныне императорскую порфиру, имели одного отца, вышли из одного чрева, родились на одной земле и получили одно воспитание, хотя Алексей и старше годами. Посему, на мой взгляд, и во владении военным искусством между ними нет никакой разницы, и вскоре все мы в этом убедимся. На основании сказанного я полагаю, что сейчас мы должны следовать тому же порядку ведения войны, которого придерживались и прежде, поскольку должны сражаться с теми же, кого мы не раз побеждали в бою, и кто, претерпев от нас большой урон и неисчислимые поражения, стали теперь трусливыми и малодушными. При этом воодушевляет и то, что они уже возбудили против себя гнев Божий, свергнув с трона Исаака, который занимал его по закону и благодаря которому они освободились от жестокой тирании Андроника. Посему те, кто проявил такую неблагодарность к спасшему им жизнь, при первой же атаке, без сомнения, падут от руки своих врагов, как люди коварные и неблагодарные». Асень, видя, какое воодушевление вызвала его речь у воинов, с большой яростью напал на области близ Стримона и Амфиполя. Севастокра- тор, юноша, возгордившийся после одержанной прежде победы, узнав о набеге на Серры, не позаботился выяснить численность и силы неприятеля и, приказав трубачам трубить сбор, первым вскочил на коня, потрясая копьем в сторону врага, как если бы отправлялся на охоту на оленя или другого зверя. Пройдя вперед примерно три с половиной мили, он настолько утомил и конницу, и пехоту, что ко времени битвы они оказались полностью измотанными. Вскоре они приблизились к неприятельскому лагерю. Между тем Асень устроил засаду для севастократора, спрятав там большую и лучшую часть своего войска. Севастократор, не заметив уловок и военных хитростей Болгарина, с тщетной надеждой на победу безрассудно ринулся вперед. Болгары, выйдя из засады, окружили римлян и перебили немалое их число, а сам севастократор попал в плен. После этого болгары исполнились еще большей дерзости и стали беспрепятственно совершать повсюду набеги, так как никто им в этом не препятствовал, поскольку те, кто не погиб в сражении, ускоряя шаг, бежали в Серры. Скиф, пленивший севас- тократора, всеми способами старался спрятать его, чтобы об этом не узнал Асень. Он надеялся, уведя его в Скифию, получить за него большой денежный выкуп. Однако, когда стало известно о пленении главнокомандующего, его стали усердно разыскивать и, обнаружив, привели к Асеню. В этом сражении в числе прочих попал в плен один римский священник, прекрасно знавший болгарский язык. Когда его повели на Гем, он стал горячо молить Асеня освободить его. Однако тот ни в какую не соглашался сделать это, говоря, что его намерением является скорее уморить всех римлян, чем спасти жизнь хоть одному из них. Тогда бедный священник стал изрекать проклятия, говоря: «Пусть Господь Бог не даст тебе прощения за грехи твои, но покарает тебя лютой смертью, достойной твоего злодейства!» Вскоре так с ним и случилось: вернувшись в Болгарию, он пал от руки одного из своих приближенных. Вот краткий рассказ о том, как это произошло. Жил в Болгарии вельможа по имени Иванко, пользовавшийся у Асеня большим доверием. Он вступил в тайную связь с сестрой [жены] Асеня. Тот, узнав об этом, призвал к ответу свою жену, говоря, что за это ей следовало бы отрубить голову. Она же, в свою очередь, стала обвинять его, говоря, что не раз предупреждала его об этом, однако он до того времени хранил молчание. Тогда он обратил всю свою ярость и гнев на Иванко, послав за ним среди ночи с приказом незамедлительно явиться к нему. Заподозрив неладное, тот стал извиняться, что не может прийти до наступления утра. Асень же настаивал, чтобы он явился немедленно. Тогда один из посланных за Иванко предупредил его, за какой надобностью его вызывают. Иванко [был вынужден подчиниться], однако прежде, чем отправиться к нему, он захотел переговорить и посоветоваться со своими родственниками и друзьями. Те сказали, что ему безусловно следует пойти, но он должен постараться пронести под платьем меч. Если Асень начнет кричать и ограничится одними угрозами, то он должен постараться любым способом успокоить его и попросить прощения. Если же Асень даст волю рукам, то нужно успеть упредить его и смертельно ранить. Итак, когда Иванко явился к Асеню, тот сразу закричал, чтобы ему принесли меч, так как он собирается убить изменника, однако Иванко упредил его. Стремительно подбежав к нему, он ранил его в пах и, бежав, скрылся у своих. Поведав им о случившемся, он стал советоваться с ними, как лучше устроить восстание, понимая, что братья и родственники убитого Асеня постараются отомстить за его гибель. Было решено обратиться за помощью к римлянам. Успев той же ночью привлечь на свою сторону многих других, они захватили Тырнов (Tarnouo) (самый укрепленный и красивый из городов на горе Гем, стоящий на холме и окруженный высокими и крепкими стенами) и восстали против Петра, брата Асеня. С наступлением утра молва о гибели Асеня разнеслась не только по Тырнову, но по другим городам. Поскольку ни Петр не мог схватить Иванко, ни Иванко в одиночку противостоять Петру, первый их них решил добиться своего с помощью осады, а второй — прибегнуть к помощи римлян. Иванко, явившись к императору, стал просить его прислать войско, чтобы захватить и овладеть Тырновом, обещая в этом случае помочь ему завоевать всю остальную Болгарию. И император, без сомнения, сумел бы без больших усилий сделать это, если бы не протянул время. После некоторого промедления он послал протостратора Ману- ила Камица (Camyze). Тот двинулся с войском из Филиппополя. При подходе к пределам Болгарии среди войска поднялся ропот. «Куда ты ведешь нас, — кричали они, — и с кем мы должны сражаться. Разве это не те горы, в которые мы не раз ходили без всякой пользы на свою погибель и позор? Вернись же, вернись и веди нас домой, иначе дни твои сочтены!» Посему Мануил был вынужден вернуться к императору. Тогда император с отборными частями сам двинулся к пределам Болгарии. Однако и он, не отважившись вступить в бой с врагом, вернулся восвояси, ничего не сделав. Иванко, видя малодушие римлян, тайком бежал из Тырнова к императору. Посему Петр стал единовластным властителем всего Болгарского царства. Однако вскоре он был предательски убит одним болгарином, и на болгарский трон вступил его брат Иван, который был соправителем Петра и его соратником в войнах. Долгие годы он прожил в Константинополе в качестве заложника у Исаака Ангела, затем бежал и вернулся домой. Вступив на трон, он стал опустошать и разорять Римскую империю с такой же свирепостью, как и его брат Асень. И во всей римской армии не нашлось никого, кто дерзнул бы дать ему отпор, между тем как он одержал немало побед над римлянами и императором. Последний оказал радушный прием Иван- ко, который, по словам Зонары, оказал немалую помощь римлянам во многих походах. Он был высокого роста, довольно крепкого телосложения и обладал исключительным умом, однако чрезмерная гневливость и упрямство часто ввергали его во многие заблуждения. Постоянное общение с римлянами нимало не смягчило его дикого нрава и врожденной жестокости. Император любой ценой хотел сдержать обещание выдать за него дочь севастократора, некогда убитого болгарами, однако она была еще далека от брачного возраста, и это вызывало досаду у Иванко. Видя, что ее вдовая мать Анна обладает замечательной красотой, он сказал себе: «На что мне молочный ягненок? Лучше мне сочетаться браком с ее матерью Анной». Сообщив о своем решении императору, он осуществил свое намерение. После этого он постоянно пребывал в окрестностях Филиппополя, где не раз оказывал доблестное сопротивление своим сородичам, однако не мог предотвратить их вторжений в провинции империи. Между тем болгары одержали столько побед и подвергли империю такому жестокому опустошению, что (по словам Зонары) этого не выразить с помощью слов. Руины городов близ Гема, вся Македония и Фракия являют этому красноречивое свидетельство, после которого не нужно ни картин, ни слов. Итак, когда имперское управление во Фракии и в других провинциях пришло в упадок, особенно в деле обороны, император Алексей Ангел, побуждаемый скорее стыдом, чем надеждой на победу, выступил против болгар. Собрав большое войско в Кипселах (Cypsella), он решил в первую очередь отомстить болгарину Хрису (Chryso), мужу очень малого роста, обладавшему большим военным опытом. Хрис отложился от болгар и был назначен императором комендантом Струмицы, однако вскоре, отложившись и от императора, стал домогаться болгарского престола. Осуществляя свое намерение, император потерпел такую неудачу, что вернулся домой с еще большим уроном и позором. Вскоре после этого болгары, переправившись через Истр в день святого мученика Георгия, внезапно напали на окрестности фракийских городов Кариштирана (Mesena) и Цурулона (Zerlo) и, пройдя набегом и по другим местам, собрали большую добычу. На обратном пути римляне напали на них в теснинах и, отняв всю добычу, перебили немало болгар. Тогда император, собрав новое войско из римлян и персов, двинулся на захват городов, занятых Хрисом. Хрис укрылся в Просеке (Prosaco). Императорское войско, подойдя к упомянутой крепости, простояло там несколько дней, после чего император, не вняв добрым советам своих приближенных, снял осаду. Хотя персы, вторгшись в Болгарию, и захватили там кое- какую добычу, император возвратился их этого похода с большими потерями. Оказавшись в столь тяжелом положении, он решил заключить мир с Хрисом и уступил ему Струмицу и Просек со всеми их окрестностями. При этом, несмотря на то, что у Хриса уже была жена, император обещал выдать за него свою родственницу, дочь протостратора [Мануила Камица], которая была затем отправлена к нему в сопровождении севаста Константина Радина (per Sebasto Costantino a' Radeno). Иванко же, став (как было сказано) зятем императора, был послан в качестве префекта в Филиппо- поль для защиты от вторжений болгар. Пользуясь своим положением, он сумел повести дело так, что сделался единовластным властителем тех земель, отложившись от императора. Крайне раздосадованный этим император сначала послал к нему одного евнуха из числа прежних друзей Иванко, увещевая прекратить мятеж и вспомнить об услугах, оказанных ему римлянами, а немедленно вслед за ним — своих родственников с войском. Если бы упомянутый евнух не изменил императору, Иванко, без сомнения, оказался бы тогда в руках римлян. Иванко, узнав от евнуха о кознях императора, укрепил некоторые города на Геме и укрылся в горах. Первым делом римляне направили свои усилия на захват городов и крепостей на горе Гем. Большую часть из них они захватили силой, понеся большие потери, причем в числе погибших оказался доблестный военачальник Георгий Палео- лог. Остальные же крепости сдались им без боя. Укрывшийся в горах Иванко, мудрый и опытный военачальник, все свои помыслы направил на отмщение римлянам и, в конце концов, сумел с помощью военной хитрости разбить их, захватив в плен протостратора Мануила Камицу. Видя, что удача сопутствует римлянам, он решил (не отваживаясь вступить с ними в открытый бой) действовать хитростью и устроил римлянам такую ловушку. Получив надежные сведения о большой нехватке провианта в лагере у римлян, и зная, что римляне жадны, падки на грабежи и большие любители чужого, он приказал вывести на равнину множество скота в сопровождении нескольких римлян, бывших у него рабами. Все это было представлено как дар, который он якобы посылает на Гем князю Загоры Ивану, состоявшему с ним в союзе против римлян. Римляне, увидев такое множество скота, известили протостратора. Тот, подобно разъяренному льву или тигру, выскочил со своими воинами и, не подозревая о кознях Болгарина, ринулся на равнину на коне, не предназначенном для войны. Пока римляне занимались добычей, Иванко выступил из засады и, окружив их, почти всех перебил, захватив в плен протостратора. Исполнившись гордости после одержанной победы, Болгарин стал с чрезмерной наглостью опустошать провинции императора. Император, собрав большое войско, лично выступил против него. Произведя смотр войскам в Кипселах, он выступил в сторону Адрианополя. Там в течение некоторого времени он пребывал в нерешительности, не зная, что предпринять. С одной стороны, не было никакой надежды на победу над врагом: войско было так напугано, что цепенело от страха от одних только слухов о приближении неприятеля. С другой стороны, отступление внушило бы врагу еще большую дерзость. Посему он решил вновь заключить с ним мир. Между тем Иванко наотрез отказывался заключить мир иначе, как при условии, что император письменным актом уступит ему все захваченные им прежде города и области и пришлет к нему с царскими регалиями его жену Анну. Император с большой неохотой согласился на требования Иванко, и принялся за осуществление другого замысла, недостойного даже для варварского государя, не говоря уже о христианском императоре. После заключения упомянутого мира он сообщил Иванко, что очень хочет переговорить с ним. Чтобы убедить его приехать, он послал ему через своего зятя Алексея Христово Евангелие, приказав тому от своего имени присягнуть на нем, что не имеет намерения причинить Иванко обиду или какую‑либо другую неприятность, а только желает обсудить с ним важные дела. Когда Иванко, поверив его клятвам, прибыл к нему, он приказал немедленно бросить его в темницу, дурно истолковав известное изречение пророка: «Cum Sancto Sanctus eris, etc.» [«С преподобным преподобен будеши и т. д.»] Совершив упомянутое злодейство, император без труда овладел городами и крепостями Иванко, отправив в ссылку его брата Митю (Mitar). Однако в следующем году болгары, вторгшись во Фракию, сожгли самые крупные города и с большой добычей вернулись домой. Вне всякого сомнения, они дошли бы тогда и до ворот Константинополя, если бы у них на пути не стали русские, большие друзья римлян. Тем не менее болгарский царь Иван, выступив против русских, в кровопролитной битве разбил их и изгнал из своей страны. Обратившись затем против римлян, он без труда овладел Костанцей (Costantia), знаменитым городом, лежащим в родопских пределах. Сровняв с землей его стены, он на шестой день страстной недели приступил к Варне (Varna). Встретив отчаянное сопротивление ее мужественных защитников, большинство которых было латинянами, он приказал соорудить деревянную машину на четырех колесах, достигавшую в высоту верхней части стен. Подведя ее под стены города, он начал приступ и на третий день овладел городом. Приказав похоронить заживо всех пленных, он разрушил до основания городские стены и вернулся домой с богатой добычей. Протостратор Мануил Камиц, захваченный (как было сказано) в плен Иванко, не сумев убедить императора заплатить за него Хрису выкуп в размере двухсот золотых дукатов, в отчаянье вступил в сговор с Хрисом. Хрис, вторгшись в сопровождении Камица в области, сопредельные с Просеком, за короткое время покорил Пелагонию и без большого труда овладел Прилепом (Prilapo). Двигаясь вперед, они захватывали один город за другим. Проникнув через Темпейскую долину (Тетре) в Фессалию, они заняли равнины, возмутили Грецию и, наконец, подняли мятеж против римлян в Морее. Видя это, император, чтобы утихомирить Хриса, дал ему в жены Анну, бывшую прежде женой болгарина Иванко. Этим он вернул себе Пелагонию и Прилеп, а затем вытеснил Ка- мица из Фессалии, нанеся ему поражение в нескольких сражениях. Тогда же он овладел и Струмицей, где благодаря предательству захватил Хриса и заключил мир с болгарским царем Иваном. Иван после этого обратился к мести тем народам, которые терзали его во время войны с римлянами. Когда же римский трон был захвачен Балдуином, множество греков бежало к Болгарину, пытаясь поднять восстание против императора. Балдуин, требуя от Болгарина изгнать римлян из своей страны, стал угрожать ему войной, однако это лишь еще больше разгневало Ивана. С войском из упомянутых римлян и подкреплением из валахов он вторгся во Фракию, опустошая и предавая огню все вокруг. Балдуин, получив об этом известие, объединил свои силы, разбросанные по различным местам, в единое войско и повел его на Адрианополь. В окрестностях упомянутого города они вступили в битву. Болгарин, спрятав в засаде валашские полки, стал намеренно отступать. Латиняне, устремившись в наступление, попали в окружение и были почти полностью перебиты. Император Балдуин был захвачен в плен, граф Людовик де Блуа (Doloico Conte di Pelea) пал на поле брани, а венецианский дож Энрико Дандоло с горсткой своих приближенных спасся бегством, но вскоре от полученной тогда тяжелой раны скончался. Между тем болгары, почувствовав вкус роскоши и богатства латинян и овладев несколькими их городами, возгордились пуще прежнего. Не имея перед собой соперников, они двинулись вперед. Овладев одними фракийскими городами почти без боя, другими — с помощью приступа, они предали их разграблению и разрушили до основания. Болгарин, уничтожая на своем пути селения, крепости и города, прошел набегом вплоть до Салоников и Македонии, обращая все вокруг, как говорится, в скифскую пустыню. Овладел он и Серрами, одолев в кровопролитном сражении защищавших его латинян. Латиняне, положившись на свое военное искусство, сами выступили ему навстречу и поначалу нанесли ему немалый урон, однако, в конце концов, потерпели поражение. Спасаясь бегством в Серры, латиняне не успели запереть за собой городские ворота, и преследовавшие их болгары ворвались в город. Предав все огню и мечу, они разрушили городские стены до основания. После этого Болгарин захватил Верию (Веггеа) и много других городов. Напав на Филиппополь, он предал его жестокому опустошению и, питая давнюю обиду на тамошних жителей, проявил там крайнюю жестокость. Подобным же образом он обошелся и с Фракией, где болгары учинили такое опустошение, что (как пишет Никита) «не видел того глаз, не слышало ухо». Некогда знаменитые и многолюдные города, мощные крепости, ласкающие взор луга, прекрасные сады со струящимися ручьями, высокие дома и дворцы из мрамора, украшенные живописью, обремененные плодами виноградники и обильные нивы — все это пребывало в таком разорении и запустении, что имело вид скорее пристанища для ежей и других диких зверей, чем человеческого жилища. Переходя все мыслимые пределы в своей врожденной жестокости, они, хватая римлян, убивших в сражении их сородичей, погребали их заживо вместе с трупами тех, кого они убили. Иной раз, захватив на войне какого‑нибудь знатного мужа, они хоронили его заживо верхом на его коне в полном вооружении. Упомянутую их жестокость среди прочих испытал на себе император Балдуин. Потерпев, как было сказано, поражение в битве, он в течение долгого времени томился в темнице в Тырнове с тяжелыми кандалами на ногах. Тем временем из болгарского плена бежал Аспиет. Взбешенный этим Иван приказал немедленно вывести Балдуина из темницы и, отрубив ему топором ноги и руки, бросить [в мусорную яму] на съедение птицам и зверям, где тот на третий день расстался с жизнью. С такой же жестокостью он обошелся и с римскими пленниками, предав их смерти, не вняв их плачу и мольбам. В том числе погиб и дромологофет Константин Торникий. После захвата Константинополя [латинянами] он, хотя и против воли, служил Балдуину. Его не было рядом с Балдуином, когда тот попал в плен в сражении. Он [сам] прибыл к Болгарину в полной уверенности, что тот по достоинству оценит его, поскольку прежде не раз бывал в Болгарии послом от римлян. Однако все его надежды оказались тщетными. По приказу Болгарина он был изрублен мечами и брошен без погребения. Иван, видя, что Феодор Ангел, захвативший обширные римские области во Фракии и Македонии вместе с городом Салоники, самым большим и знаменитым из городов Македонии, постоянно разоряет и его владения, призвав на помощь валахов, [выступил против него]. Сойдясь с Ангелом в битве, он нанес ему поражение и, захватив в плен, ослепил и бросил в темницу. Римляне же, потеряв (как было сказано) Константинополь, собрались в Никее и избрали императором Феодора Ласкариса, а после него — его зятя Иоанна Дуку. Посему между ними и латинянами непрерывно велись войны. Во время одной из таких войн к Иоанну Дуке прибыло посольство от Болгарина, предлагая заключить мир и женить его сына Феодора на дочери прежнего болгарского царя Асеня Елине (Iellina). Это предложение так обрадовало императора, подвергавшегося в ту пору нападению сразу нескольких врагов, что он немедленно дал Болгарину свое согласие. Прибыв для переговоров с ним в Херсонес, он отпраздновал там бракосочетание Феодора и Елины. Тогда же епископ Тырнова был выведен из подчинения архиепископу Первой Юстинианы. Через некоторое время император Иоанн скончался. Болгарин, едва услышав о его смерти, выступил в поход. Разоряя непрерывными набегами римские города и крепости во Фракии, он захватил множество крепостей в предгорьях Гема. Так же действовал в отношении соседних с ним римских городов и областей и вероломный Михаил в Фессалии. Тогда император, которым был тогда сын Иоанна Феодор, оказавшись в столь стесненных обстоятельствах, чтобы раз и навсегда освободиться от войн на востоке, возобновил договор, который его отец заключил некогда с турками. Сделав это, с наступлением весны он переправился через Геллеспонт, ведя с собой такое большое войско, которого никогда не собирал его отец. Для участия в этой войне он собрал не только всех годных к военной службе, но и тех, кто был предназначен для охоты, приказав им, оставив собак и [ловчих] птиц, следовать за собой. Болгарин, узнав об этих приготовлениях императора, пал духом. Видя, что не может дать ему достойный отпор, как по неимению такого многочисленного и хорошо вооруженного войска, так и потому, что юный император был тогда в расцвете сил и жаждал славы, настойчиво доводил до конца все свои начинания, он счел за лучшее для себя заключить с ним мир и возобновить прежние договоры. Он был уверен, что император согласится на примирение с ним, поскольку, во–первых, был его свойственником (cognato), а во–вторых, знал о страстном желании императора как можно скорее выступить против клятвопреступника фесса- лийца Михаила, пока тот все не захватил. Посему он отправил посла к императору и без труда заключил мир, вернув все крепости, отнятые им у римлян. Вскоре после этого Болгарин умер от раны в правой руке, полученной в одной из стычек. Поскольку сыновей после себя он не оставил, среди болгар начались споры о выборе нового царя. В конце концов, договорившись между собой, они вручили власть Мицу (Mitze), который был женат на сестре скончавшегося царя Ивана. Однако тот, оказавшись мужем слабым и невоинственным, стал постепенно терять уважение у народа. Жил в ту пору среди болгар славный и благородный муж по имени Константин Тих (Techo), обладавший недюжинным умом и такой телесной силой, что легко мог одолеть любого. Видя упадок болгарского государства, он привлек на свою сторону часть бояр и простолюдинов и провозгласил себя болгарским царем. Посему первым делом он осадил Тырнов, где находился престол болгарских царей. Миц, не в силах дать ему отпор, был вынужден бежать с женой и детьми и укрылся в Месемврии, мощной крепости на берегу Евксинского понта, и затем оттуда перебрался в Никею к императору. Отдав императору Месемврию, он получил взамен множество поместий около Трои и Скамандра и немалое ежегодное содержание, назначенное ему императором. Константин, заняв болгарский престол, отправил посольство к императору с обещанием быть ему впредь другом и вечным союзником, при условии, что тот отдаст ему в жены одну из своих дочерей. Делал он это не потому, что был не женат, — была у него и жена, и дети, — а для того, чтобы не казаться ниже своих предшественников, которые имели больше прав на престол, чем он, так как происходили из царского рода или состояли в родстве с иноземными царями и императорами. Получив согласие императора, он прибыл в Месемврию и женился там на императорской дочери Феодоре. Первую же свою жену он отослал к римлянам в Никею в залог своей верности и в знак постоянства своей любви ко второй жене. Во время правления у болгар Константина римский император скончался, а его сын Иоанн был ослеплен захватившим трон Михаилом Палеологом. Посему жена Константина, приходившаяся сестрой Иоанну, постоянно докучала своему мужу, побуждая его отомстить за оскорбление, нанесенное ее брату. Тем временем, пока болгарин пребывал в нерешительности, ожидая удобного случая, чтобы удовлетворить желание своей жены, прибыли посланники от султана Азатина (Azatine) с просьбой о помощи против римлян, обещая отплатить ему за вступление в войну большими деньгами. Это посольство обрадовало Константина. Призвав на помощь двадцать тысяч валахов, он с большим войском вторгся во Фракию для разорения римских городов. В то время император также находился во Фракии, ведя войну с Фессалией, и Болгарин надеялся без труда захватить его в плен. И хотя во всем остальном ему сопутствовала удача, надеждам на поимку императора не суждено было сбыться. Предупрежденный о подходе болгар, тот тайком в одиночку бежал в горы близ Ганий (Gani). Спустившись оттуда к морю, он по счастливой случайности встретил там две латинские галеры, которые по пути в Константинополь пристали в том месте, чтобы пополнить запасы воды. Через два дня вместе с этими галерами он прибыл в Константинополь. Болгары, узнав, что император ускользнул, ускоренным маршем двинулись к [городу] Эну (Епео), чтобы вызволить султана Азатина, который во время отсутствия императора был туда сослан. Местные жители, опасаясь в случае сопротивления погибнуть вместе со своим городом, без боя выдали им его. В этой войне болгары столь жестоко опустошили Фракию, что в ней лишь изредка можно было увидеть вола или пахаря. Вскоре после скончалась жена Константина Феодора, и император Михаил Палеолог в знак взаимного примирения отдал ему в жены Марию, дочь своей сестры Евлогии. Впоследствии Мария, разгневавшись на своего дядю, восстановила против него мужа, византийцев и адрианопольского патриарха Григория, поскольку он, во–первых, оставил ее без приданого, а во–вторых, отправившись при папе римском Григории X на Лионский собор, заключил унию с латинянами. По этой причине, как пишет Рафаэль из Вольтерры, после смерти ему было отказано в отпевании, и греческие священники не дали разрешение на его погребение. Устроила же все это вышеупомянутая жена Константина Мария. Во время правления в Болгарии Константина произошло восстание Лаханы (Lahane), которого (согласно Григорию Па- химеру) болгары на своем языке именовали Кордуквой (Corducuba). Сын пастуха, он обладал большим умом. Собрав вокруг себя ватагу из воров и разбойников, он [первое время] жил разбоем. Награбив за короткое время немало сокровищ, он снарядил большое войско и стал разорять владения Константина. Константин, не в силах терпеть такое разорение своего царства, решил любой ценой отомстить ему и стал готовиться к войне. Вступив с ним в сражение, он потерял не только трон, но и свою жизнь. Лахана же, сверх всякого чаяния, вместе с царством получил и руку жены Константина, с которой по причине ее изнеженности обращался весьма дурно. По окончании зимы он решил с помощью военной хитрости овладеть некоторыми римскими крепостями, чтобы, ослабив их, усилиться самому. Весть об этом сильно опечалила императора, осознававшего растущую угрозу. Видя, как тот с большим проворством и настойчивостью доводит до конца все свои начинания, он испытывал тревогу, говоря: «Если сила его будет расти, как сейчас растет, то, в конце концов, и римлянам будет с ним не совладать. Тот, кто желает жить в безопасности, должен предотвращать зло в зародыше. Если можно без труда обрубить корни растению, которое слишком быстро растет, то медлить не следует. Равным образом не следует подвергать себя опасности и дожидаться удобного случая, чтобы отомстить за оскорбление, когда замыслы врага можно расстроить в самом зародыше». В тому времени потомок Асеня Миц, живший по вышеуказанным причинам в Трое, умер, оставив после себя сына по имени Иван Асень. Посему император приказал немедленно вызвать его, чтобы, изгнав из Болгарии узурпатора Лахану, передать ему трон, на который он имел все права. Женив его на своей дочери Ирине, он послал его с большим войском в Болгарию. Лахана, понимая, что одних его сил недостаточно, обратился за помощью к татарскому хану Ногаю (Noga Signor de' Tartari), который по настоянию императора убил его во время пира. Иван Асень, без труда овладев престолом, поскольку болгары с радостью приняли его, изгнал Марию, племянницу императора, с ее сыном Михаилом и дочерью, и та прибыла в Константинополь. Но, как часто случается, после больших радостей приходят большие горести. Так произошло тогда и с Асенем. Жил в то время среди болгар знатный муж по имени Тертер, славившийся своей рассудительностью и редкой доблестью. Асень, желая расположить и приблизить его к себе, чтобы самому сделаться более могущественным, отдал ему в жены одну из своих сестер, отослав его первую жену с детьми в Никею. После этого он удостоил Тертера звания деспота. Однако это не сделало его дружбу с Асенем прочной. Увидев, что тот прост и легкомыслен, Тер- тер, действуя скрытно, за короткое время расположил к себе все войско и многих бояр. Делал он это с намерением стать единовластным властителем упомянутого царства. Асень, предупрежденный об этом, сделал вид, что отправляется навестить своего тестя и, тайком увезя с собой все уборы и сокровища болгарских царей, провел у тестя остаток своей жизни. Тертер же за отсутствием соперника занял болгарский трон. Однако по прошествии некоторого времени ему пришлось уступить другим то, чем он несправедливо завладел. Татарин Ногай, воодушевленный своими успехами, обратил свой взор на Болгарское царство. Тертер, понимая, что не сможет дать ему отпор, как по причине огромного численного перевеса войска Но- гая, так и из‑за неприязненного отношения к себе болгар, бросив все, бежал в Адрианополь, где спустя несколько дней умер от лихорадки. Болгары тем не менее стали отважно готовиться к отпору Татарину, который, увидев их решимость, отступил назад. Смерть Тертера вызвала среди болгар волнения. Тогда император отправил к болгарам посла с просьбой избрать в цари Михаила, сына Марии и прежнего болгарского царя Константина, обещая, в случае его избрания, быть к ним впредь более благосклонным. Однако болгары не могли ни на что решиться: одна их часть была на стороне императора, другая — на стороне Святослава (Suetislau), первого вельможи Болгарского царства, имевшего огромный военный опыт. В конце концов, Мария решила назвать упомянутого Святослава своим приемным сыном, и сделала это принародно в храме, накрыв одной полой своего покрова Святослава, а другой — своего родного сына Михаила. Святослав, получив власть, пребывал в постоянном движении, задумывая одно великое свершение за другим. Чтобы упрочить свое положение, он женился на Феодоре, дочери императора Михаила, и выдал одну из своих сестер за Чаку (Tzaca), сына татарина Ногая. Когда позднее Чака попытался захватить болгарский престол, Святослав, устроив ему ловушку, схватил его и при содействии евреев задушил в темнице. Тем времени персы стали беспокоить Римскую империю на востоке, и Святослав по настоятельной просьбе императора послал [против них] войско, состоявшее из двадцати тысяч всадников и шести тысяч пехотинцев, отдав его под начало болгарина Ивана Херобоска Мацуката (Gioanni Cherobosco Mazucato). Тот, вступив в бой с персами, разбил их, одержав над ними славную победу. На обратном пути домой, обремененный большой добычей, он столкнулся с врагом в опасной теснине. Доблестно сражаясь и перебив немалое число врагов, он пал на поле боя, покрыв себя бессмертной славой. Как только весть об этом достигла Болгарии, во всем царстве поднялся ропот против Святослава, которого обвиняли в гибели стольких славных мужей, которых было бы достаточно для защиты Болгарского царства от любого иноземного вторжения. Святослав, заподозрив патриарха Иоакима, приказал схватить его и сбросить с обрыва. Однако Господь, всегда заботящийся о своих рабах, не позволил этому злодеянию Святослава долго оставаться безнаказанным. Болгары, испытывавшие, подобно всем остальным славянам, глубокое почтение к священнослужителям, видя вопиющее нечестие своего царя, стали открыто восставать против него. Тогда вдова Константина Мария, всегда искавшая случая, который, как говорится, есть душа человеческих поступков, возвести на престол своего сына Михаила, воспользовалась этим недовольством болгар и устроила так, что Святослав был вскоре предательски убит графом Кефалонии, который был также деспотом Этолии и Акар- нании и приходился упомянутому Святославу двоюродным братом. После этого Михаил, сын Марии, с согласия болгар был провозглашен болгарским царем. Михаил, женатый на дочери сербского короля Стефана Немани по имени Неда, или Доминика, желая иметь супругой представительницу императорского рода, оставил первую жену и женился на Феодоре, вдове Святослава и сестре Андроника Палеолога Младшего, женщине очень красивой, которая жила в ту пору в Тырнове. Упомянутый Андроник, раздраженный тем, что его дядя Андроник Старший живет слишком долго (поскольку желал как можно быстрее сделаться самодержавным правителем империи) отправил посла к Михаилу, чтобы привлечь его на свою сторону и заручиться его вечной дружбой. Сделать это его побуждала также большая привязанность Стефана Немани к его дяде Андронику и неприязнь [Немани] к Михаилу, которого поддерживал Андроник Младший, на сестре которого Болгарин, как было сказано, был женат. Мать и брат Феодо- ры, не видевшие ее двадцать три года, попросили ее мужа прибыть с ней в какое‑то место, где они могли бы свидеться. Исполняя их желание, он привез свою жену в Дидимотику, где император и его мать с царским почетом приняли их и одарили множеством богатых подарков. Там же между ними было заключено соглашение, что император придет на помощь Михаилу против сербского короля, а тот — императору против его дяди Андроника. Когда же они полностью одолеют противника, Болгарину в награду за его труды будут отданы несколько городов в Романии. Заключив упомянутое соглашение, Михаил со своей женой вернулся домой. Однако условий своего соглашения с Андроником он не выполнил. Когда Андроник вел непрерывную борьбу со своим дядей, Михаил, питавший в своей душе, по–види- мому, какие‑то великие надежды, тайно снесся с Андроником Старшим и предложил ему помощь в обмен на договор о дружбе. Андроник немедленно согласился, сочтя это милостью, ниспосланной ему небом. Посему упомянутые государи обменялись послами, которые приезжали, чтобы составить условия договора. Когда же Болгарин послал на помощь Андронику большое войско, неизвестно как было раскрыто, что прибывшие болгары, как только окажутся в Константинополе, попытаются овладеть городом. По этой причине никому из болгар, за исключением их военачальника, не было позволено входить внутрь [городских стен], и войско разбило лагерь в десяти милях от Константинополя. Андроник Младший, узнав об этом, немедленно отправил своего посла с богатыми дарами и еще более щедрыми обещаниями к болгарскому военачальнику, прося его снять лагерь и вернуться домой, что Болгарин без промедления и сделал. Посему, через неполные тридцать дней после того, как Андроник, свергнув дядю, сделался самодержавным властителем Римской империи, Михаил Болгарин вторгся во Фракию для разорения римских владения. Приведя с собой валахов, он намеревался как можно скорее пойти на захват Дидимотики и Адрианополя. Император, узнав об этом, прибыл в Адрианополь и отправил оттуда посла к Болгарину, прося его объяснить причину [своего вторжения]. Тот ответил, что хочет получить от императора то, что было ему некогда обещано. Если бы, по его словам, он пожелал прийти на помощь его дяде, Андроник Младший никогда бы не смог стать хозяином Римской империи. Мать императора и жены Болгарина, видя эти споры и разногласия, выступила посредником по их примирению и с помощью большой суммы денег, подаренной ей зятю, все уладила. В следующем году сербский король Стефан Неманя стал снаряжать свое войско, чтобы отомстить за оскорбление, нанесенное болгарином Михаилом его сестре, которую тот оставил, прижив с ней детей. Болгарин, узнав об этих приготовлениях, послал просить императора, чтобы тот со своим войском совершил вторжение в Сербию. Сам он со своими болгарами вторгся бы с другой стороны, и у Немани не достало бы сил бороться с ними обоими. Император, приведя в готовность свои войска и подготовив все необходимое для войны, по весне выступил в поход. Однако затем, увидев, что его войско значительно уступает войску сербского короля, стал лагерем в Пелагонии, решив дождаться действий со стороны Болгарина, располагавшего большими, чем у него, силами. Болгарин же, вторгшись в Сербию с северной стороны Гема с двенадцатью тысячами болгар и тремя тысячами валахов, прошел почти до истоков реки Стру- мицы. Не встретив нигде сопротивления, он в течение четырех дней предавал все огню и мечу. Однако на пятый день вместе с утренними лучами появился Неманя с большим войском, оружие которого так блестело на солнце, что ослепляло всех смотревших. Когда войска сошлись в битве, Неманя во главе эскадрона сербской конницы и отряда из тысячи трехсот немцев, отважных и опытных воинов, ринулся туда, где находилось знамя Михаила. Без труда овладев им, он двинулся в сторону отряда, где находился Михаил и, устроив неприятелю кровавую бойню, захватил его в плен. Большая часть остального болгарского войска была перебита, а те, кто сумел бежать, вернулись домой почти нагими. Михаил, получив смертельную рану, провел три дня в беспамятстве и на четвертый день, едва придя в себя, скончался. Император, получив об этом известие, вернулся домой, не оказав никому поддержки и не понеся никакого урона. В следующем году, узнав, что у болгар, желавших лишить власти жену и родственников покойного Михаила, началась смута, он без промедления собрал войско и напал на города и крепости у Гема. Почти все они достались ему без боя, поскольку местные жители сдавались императору добровольно. В числе захваченных им городов оказалась и Месемврия, находившаяся в то время под властью болгар. После ожесточенных споров и препирательств болгары по настоянию Стефана Немани, ставшего после нанесенного болгарам поражения по сути правителем Болгарского царства, отдали трон брату (fratello germano) Михаила Александру. Александр, собрав большое войско из болгар и валахов, вторгся в соседние римские земли и, дойдя до Адрианополя, разграбил множество городов. Захватив при этом несколько крепостей, он, радуясь успеху, с большой добычей вернулся домой. Иоанн Кантакузин, ставший императором вслед за Андроником, мстя за разорение своих земель, собрал римское войско и внезапно напал на болгарские земли, чтобы вернуть себе крепости у Гема, оказавшиеся под властью Александра. Стремительно вторгшись в Болгарию, он, предавая опустошению все вокруг, захватил множество крепостей, изгнав из них гарнизоны, оставленные Александром. Тот, узнав об этом, попытался через послов заключить с императором мир, говоря, что не подобает христианскому государю проявлять такую жестокость по отношению к своим единоверцам, когда можно обойтись и без нее и жить в мире, обратив оружие против общего врага. Император ответил, что долг требует, чтобы города, основанные предками римлян, находились под их властью, и с этим отпустил посла Александра. Тот с наибольшей поспешностью, на какую был способен, собрал войско из восьми тысяч болгар и двух тысяч валахов и, выступив из Тырнова, на пятый день прибыл в Русокастрон (Russo Castro), где и разбил лагерь, поскольку получил донесение, что император также находится в упомянутом месте. Император, встревоженный появлением войска Болгарина, намного превос

ходившего его по численности, тем не менее сохранил присутствие духа. Созвав на сходку всех своих воинов, он обратился к ним с такой речью: «Вы видите, победоносные братья мои по оружию, что нам предстоит принять бой в чужой стране вдали от родины без всякой надежды на помощь. Поэтому будем биться так, как если бы должны были немедленно умереть и померкнуть вместе с этим солнцем! Пусть эта вражеская земля, на которой нам предстоит биться за свою жизнь, останется свидетельством нашей славы, а глаза врагов, которые переживут нас, — свидетелями нашей доблести. Многочисленность врага не должна пугать вас. Мы хорошо знаем, что зачастую случается большим ратям терпеть поражение от малых. На это мы должны надеяться, уповая на Божью милость, благодаря которой, помимо прочего, афинянин Фемистокл с малыми силами потопил почти весь персидский флот у Саламина, а после этого фиванец Эпаминонд с малочисленным войском нанес поражение многочисленному и мощному войску лакедемонян — сначала в битве под Галиартом (Alicarto), а затем под Левкт- рами. В то время Спарта лишилась Лисандра и с великим позором приняла прославленного Агесилая, спасшегося бегством». Римляне, воодушевленные этой речью, отважно устремились на болгар. В этой битве среди прочих проявил доблесть великий доместик Кантакузин, сын кесаря и племянник порфирородного. Однако и болгары не уступали им в доблести, и римляне, дрогнув, отступили в Русокастрон. Осажденные [в упомянутой крепости], они стали испытывать недостаток припасов и, в частности, фуража для коней, множество которых пало от голода. Император, попав в пучину бедствий, не видя никакого средства от них избавиться, стал возносить молитвы Богу, прося его о помощи. Тем временем, узнав о поражении римлян, Месемврия со многими другими городами и крепостями примкнула к болгарам. С этим у императора пропала последняя надежда на помощь. Предлагать мир Александру он не решался, помня о том, сколько горя и несчастья причинил его державе. Итак, когда император был подавлен этими мыслями, Александр, сострадая его несчастьям, предложил ему мир и позволил беспрепятственно вернуться домой, увещевая быть впредь более сдержанным в своих поступках и помнить о том, что подобно четырем временам года любое положение может в один миг перемениться. По возвращении домой император постарался закрепить этот мир, породнившись с болгарином. Через послов было предложено выдать дочь императора за сына Александра. Когда обе стороны дали свое согласие, император со своей девятилетней дочерью прибыл в Адрианополь и выдал ее за сына Александра, которому было пятнадцать лет. После этого Александр, вернувшись домой, занялся упрочением своей власти. Первым делом он изгнал из Болгарии Феодору Палеолог, вдову прежнего болгарского царя Михаила, вместе с ее трехлетним сыном по имени Шишман. Та, видя бессмысленность сопротивления, отправилась со своим сыном по суше в Рагузу. Прожив там некоторое время, она уехала в Апулию, а оттуда перебралась в Константинополь, где и прожила остаток своих дней вместе со своим сыном, носившим (по мнению некоторых) прозвище Цапина (Zapina). Александр, освободившись от забот о Феодоре и ее сыне, правил своим царством с величайшей рассудительностью и спокойствием, верша правосудие над своими подданными к полному их довольству. От первой жены у него было два сына: Срацимир (Strascimir) и еще один, однако из‑за того, что мать упомянутых сыновей была женщиной неблагоразумной и не ладила со своим мужем, Александр женился на другой, которая была еврейкой. Представ перед ним однажды по случаю одной тяжбы, она так приглянулась Болгарину, что он непременно захотел на ней жениться. Посему, окрестив, он ввел ее в свой дворец. Свою первую жену он отослал подальше от себя, и держал ее там под надежной охраной. Женившись на упомянутой второй жене, он имел от нее двух сыновей: Шишмана и Асеня (Assegno), или Ясеня (Iasen). Их мать, чтобы обеспечить своим сыновьям болгарский трон, с большой ловкостью отравила одного из своих пасынков. Его отец Александр, не имея прямых доказательств ее вины в его гибели, чтобы обезопасить его брата, отправил Срацимира с его матерью в Видин (Vidino), дав ему упомянутый город в управление. Срацимир, став правителем Видина, стал проявлять неповиновение своему отцу. Однако Александр, нежно его любя, ни разу не предпринял против него никаких враждебных действий, прощая ему все, даже то, что он присвоил себе титул царя. Тем временем, аименно в 1351 году, венгерский король Лайош, желая покарать некоторых мятежников, послал в Боснию с большим войском палатинского графа Николу и Миклоша (Nicolo), архиепископа Эстергома (Strigonia). Вторгшись в Боснию, они хотели взять приступом крепость Сребреник (Srebarnik), но, не сумев ей овладеть, ушли, понеся большой урон. Там же ночью была украдена печать эстергомского архиепископа, бывшего канцлером короля Лайоша, и позднее продана неким золотых дел мастерам. По прошествии некоторого времени король Лайош, оскорбленный Срацимиром, собрал против него большое войско и флот и, без труда одержав над ним победу, захватил в плен и увел с собой в Венгрию. В течение некоторого времени он держал его в темнице в крепости под названием Хумнек (Gomneck) [на территории] Загребского архиепископства, поставив управлять Видином одного из своих магнатов и оставив там небольшой венгерский гарнизон. Валашский воевода Влайко (Vulaico), либо потому, что солдаты из венгерского гарнизона грабили его владения, либо по какой‑то иной причине, подступил с большим войском к Видину и, захватив его (так как венгры укрылись в соседних крепостях), предал огню. Отослав всех захваченных в Ви- дине на поселение в свои земли, лежащие за Дунаем, он пошел на приступ двух крепостей, где засели венгры. Не сумев взять их приступом, так как упомянутые крепости эти были хорошо защищены от природы и располагали четырьмя сотнями солдат, среди которых было шестьдесят генуэзских арбалетчиков, он обложил их осадой. Тем временем сам король Лайош пришел из Венгрии, чтобы напасть на Валаха с тыла. Видя, что его сил недостаточно, Влайко вернулся в свои владения. Однако позднее между ними был заключен мир, и Влайко вернул в Видин всех тех, кого оттуда увел. В то же время Лайош освободил из темницы Срацимира и вернул ему Видин, принудив его, однако, принести клятву верности и оставив у себя в залог ее соблюдения двух его дочерей. Одна из них вскоре умерла, а другая по имени Доротея вышла замуж за Твртко, который был тогда баном Боснии, а позднее, как было сказано, присвоил себе также титул короля Рашки. Итак, когда после двенадцатилетнего плена в Венгрии Срацимир вернулся в Видин, не прошло и пяти лет, как город этот стал таким же населенным, как и прежде. Управляя своим государством с большой рассудительностью, он обращался с рагузинцами, оказывавшимися в его краях, с непременной благосклонностью. Вскоре, а именно в 1363 году, скончался его отец Александр. От брака с женой–еврейкой (Braide) у него родилась дочь–красави- ца, которая, как пишет Лаоник (II), была отдана в жены турку Мураду (Amurate). От той же жены–еврейки (Hebrea) он оставил после себя трех сыновей: Шишмана, Асеня и еще одного, с которыми их брат Срацимир вел войну. В то время в Болгарию вторглись и турки. Шишман с братьями вступил с ними в битву, в которой пал Асень. После упомянутой битвы Шишман заключил с турками мир, воздав им почести и выплатив дань. Посему турки не раз совершали набеги вплоть до Видина, грабя и разрушая все вокруг, но сам город захватить так и не смогли. Позднее они, переправившись через Дунай, проникли в Валахию. Тогда валашский воевода, захватив лодки, на которых они переправлялись через реку, ударил им в тыл и разбил. Те, кто избежал гибели в бою, в надежде на спасение устремились к лодкам. Не найдя их, они стали бросаться в воду, чтобы не попасть в руки врагу, и там нашли свою погибель. Как уже было сказано, между сыновьями Александра Срацимиром и Шишманом шли споры за отчее наследство, и младший не желал уступить старшему. Шишман, видя, что не может соперничать со своим братом на равных, обратился за помощью к турецкому султану Мураду, предлагая ему большую сумму денег. Тот незамедлительно прибыл в Грецию с двенадцатитысячным войском и стал намеренно затягивать войну. Когда же он увидел, что силы обоих братьев истощены, отчие сокровища растрачены и страна разорена, а посему они не располагают больше источниками доходов, он в один миг обратил оружие против них обоих и в скором времени овладел городом Галлиполи, который выгодно расположен на берегу Пропонтиды близ устья пролива Геллеспонт. Замыслив овладеть всей Грецией, он стал изматывать ее силы, не видя противника, который мог бы ему противостоять. За короткий срок, с 1363 по 1364 год, он овладел и Адрианополем с большей частью Рома- нии. Эта провинция является частью Фракии. Фракия вплоть до 48 года от Рождества Господня имела собственного царя, но затем была покорена римлянами и обращена в провинцию. У древних она имела весьма обширные пределы: на востоке ее граница проходила по Евксинскому понту и Пропонтиде, на юге — по Эгейскому морю и реке Стримон, на севере — по Истру, а на западе — по Пеонийским горам с областью, называемой ныне Венгрией, и реке Саве. Считается, что Фракия включает в себя обе Мезии, которые ныне суть Сербия и Болгарское царство. Турки, как было сказано, совершая набеги вплоть до Видина, сам город захватить не могли, но уводили большой полон. Когда же, в конце концов, Мурад лишил царя Шишмана и власти и жизни, Болгарское царство окончательно пресеклось и перешло во власть Мурада. Укрепившись в Адрианополе, он стал совершать оттуда многочисленные набеги на соседние земли. Здесь воистину можно увидеть прекрасный пример того, к чему приводят раздоры и междоусобицы. Болгары, по свидетельству Бьондо, Сабеллико и Платины, были самым могущественным народом из тех, что могли бы сокрушить силы Турка. Пока они жили в мире, не только один враг, но и все враги, вместе взятые, не могли одолеть их. Когда же из‑за споров между своими государями они разделились, царство их, некогда так процветавшее, рухнуло. Мурад же, овладев Болгарией, в 1370 году захватил город Перитеорион (Pritur) в Романии, убив его воеводу, или, как его называли, деспота, Мом- чило Дена (Momcillo Deno). Момчило был прежде военачальником у императора Стефана Немани, а после его смерти захватил несколько городов в Романии. Во всех своих поступках он проявлял благоразумие и воинскую доблесть. Придя на помощь болгарам, он был, в конце концов, ими предан и убит Мурадом, который не раз восхищался им и восхвалял его доблесть.

 

Спасибо, что скачали книгу в бесплатной электронной библиотеке Royallib.ru

Оставить отзыв о книге

Все книги автора

---

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 417; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!