ЯЗЫКОВЫЕ ОРГАНЫ И ГРАММАТИЧЕСКИЕ ГЕНЫ 2 страница
Обработка информации, растянутой во времени, но не в пространстве — это еще одна функция, где симметрия не играет никакой роли. При наличии определенного количества ткани, необходимой для осуществления этой функции, гораздо разумнее разместить ее в одном месте с короткими внутренними связями, чем заставлять одну половину этой ткани сообщаться с другой с помощью медленной и шумной дистанционной связи между полушариями. Так контроль над пением сильно смещен в сторону левого полушария у многих птиц, а продуцирование и восприятие криков и писков смещено у обезьян, дельфинов и мышей.
Возможно, язык у людей сконцентрировался в одном полушарии, потому что он тоже скоординирован во времени, но не в пространстве окружающей среды: слова выстраиваются по порядку, но не должны разлетаться в разных направлениях. Возможно, то полушарие, в котором уже имелась результирующая микросхема для контроля над тонкими, намеренными, последовательными манипуляциями над несвободными объектами, и стало самым подходящим местом для размещения языка, который тоже предполагает контроль над последовательными процессами. У той эволюционной линии, которая привела к появлению человека, таким полушарием стало левое. Многие психологи-когнитивисты считают, что все разнообразие ментальных процессов, требующее последовательной координации и взаиморасположения частей, сосредоточено в левом полушарии: например, узнавание и воображение многочастных объектов и совершение последовательных логических заключений. Газзанига, протестировав по отдельности полушария пациента с расщепленным мозгом, обнаружил, что у только что изолированного левого полушария был такой же коэффициент интеллекта, как и во всем мозге целиком до операции!
|
|
|
В языковом смысле левши — это не зеркальное отражение праворукого большинства. Левое полушарие управляет языком практически у всех правшей (97 %), но правое полушарие управляет языком только у меньшинства левшей — около 19 %. У остальных языковой центр в левом полушарии (68 %) или избыточным образом имеется в обоих. У всех этих левшей язык более равномерно распределен по полушариям, чем у правшей, поэтому у левшей больше шансов перенести удар в одной части мозга и не страдать потом от афазии. Существуют факты, говорящие о том, что хотя левши и более способны к математике, пространственным дисциплинам и деятельности, связанной с искусством, они более подвержены расстройствам, дислексии и заиканию. Даже правши с леворукими родственниками (предположительно те правши, у которых только один экземпляр доминантного гена праворукости) анализируют предложения несколько по-другому, чем чистые правши.
|
|
|
* * *
Конечно, язык не использует всю левую половину мозга целиком. Брока обнаружил, что мозг Тана был пористым и деформированным в тех областях, которые находятся прямо над сильвиевой (латеральной) бороздой — большим расщеплением, отделяющим лобную долю с ее характерными лишь для человека формами от остальной части мозга. Область, в которой были повреждения у Тана, теперь называется зоной Брока, и несколько других анатомических участков, с обеих сторон прилегающих к Сильвиевой борозде, будучи поврежденными, влияют на язык. Наиболее значительные из них показаны на диаграмме как большие серые пятна (см. с. 293). Примерно в 98 % случаев, когда мозговые повреждения приводят к языковым проблемам, это повреждение затрагивает одну из сторон Сильвиевой борозды левого полушария. Пенфилд обнаружил, что большинство участков, стимуляция которых нарушала владение языком, находились там же. Хотя связанные с языком области кажутся разделенными большими проемами, возможно, это только иллюзия. Кора головного мозга (серое вещество) — это большой участок двумерной ткани, туго свернутой для того, чтобы она могла вместиться в сферическую черепную коробку. Так же, как при комкании газеты создается впечатление, что картинки и текст беспорядочно перемешиваются, боковая проекция мозга может ввести в заблуждение относительно того, какие области примыкают друг к другу. Коллеги Газзаниги разработали технологию, использующую МРО фотографии срезов мозга для воссоздания вида коры головного мозга человека, как она бы выглядела, если бы ее можно было развернуть на плоскости. Они обнаружили, что все области, вовлеченные в языковую деятельность, примыкают друг к другу на одной протяженной территории. Этот участок коры слева от сильвиевой борозды можно считать языковым органом.
|
|
|
Давайте присмотримся попристальнее. Тан и мистер Форд, у которых была повреждена зона Брока, страдали от синдрома медленной, натужной, грамматически неправильной речи, называемой афазия Брока. Вот еще один пример — речь человека по имени Питер Хоган. В первом отрывке он описывает, как попал в больницу; во втором — свою бывшую работу на целлюлозно-бумажном комбинате:
Да… э… понедельник… э… папа и Питер Хоган и папа… э… больница… и э… среда… среда девять часов и четверг… десять часов э врачи… два… два врачи и… э… зубы… э… И врач и девушка… и десны, я.
|
|
|
Нижний напор… Штат Мэн… Бумага. Четыреста тонн в день! И э… опыление серой и э… древесина… Две недели и восемь часов. Восемь часов… нет! Двенадцать часов, пятнадцать часов… работа… работа… работа! Да, и э… сера. Сера и… Э древесина. Э… носить! И э заболеть четыре года назад.
Зона Брока примыкает к той части полосы, отвечающей за моторный контроль, которая связана с челюстью, губами и языком, и когда-то считалось, что она вовлечена в продуцирование языка (хотя, явно, не одной только речи, поскольку она воздействует и на письмо, и на жестовый
язык). Но, похоже, что с этой областью связана обработка грамматики вообще. Дефекты грамматики будут наиболее очевидны в своих внешних проявлениях, поскольку в результате любой погрешности с предложением будет «что-то не так». Но, с другой стороны, в процессе понимания часто используется избыточность речи, что позволяет давать разумное толкование, не имеющее ничего общего с настоящим синтаксическим анализом. Например, можно понять предложения: Собака укусила человека или Яблоко, которое ест мальчик, красное, просто зная о том, что собаки кусают людей, мальчики едят яблоки, а яблоки красные. Даже о значении предложения: Лимузин толкает грузовик можно догадаться, потому что причина указана раньше, чем результат действия. В течение столетия люди, страдающие афазией Брока, вводили в заблуждение неврологов подобной рациональной методикой. Эта хитрость была в итоге разгадана, когда психолингвисты попросили их инсценировать предложения, которые можно понять лишь исходя из их синтаксического строения, например: Грузовик сбит лимузином или Девочка, которую толкает мальчик, высокая. В половине случаев пациенты давали правильное толкование, а в половине — неправильное, как если бы мозг играл в орла или решку.
Есть и другие причины считать, что фронтальная часть лобной коры, где находится зона Брока, вовлечена в процесс обработки грамматики. При чтении людьми предложений электроды, размещенные на передней части левого полушария, улавливают отчетливые показатели электрической активности в той точке предложения, в которой оно становится грамматически неправильным. Эти электроды также улавливают изменения на протяжении тех участков предложения, где перемещенная синтаксическая группа должна удерживаться в памяти, пока читатель ждет появления ее следа, как например: What _ did you say (trace)_ to John? ‘Что ты сказал (след) Джону?’. Некоторые исследования с использованием ТПЭ и других технологий для измерения кровяного потока показали, что эта область активизируется, когда люди слушают речь на известном им языке, рассказывают истории или понимают сложные предложения. Разнообразные контрольные задания и методика отсеивания лишнего подтвердили, что вся эта область задействуется именно при обработке структуры предложения, а не просто при осмыслении содержания. Недавно проведенный и очень тщательно спланированный эксперимент Карин Стормсволд и неврологов Дэвида Каплана и Нэта Элперта позволил получить еще более точную картину — он показал активизацию одной ограниченной части зоны Брока.
Так является ли зона Брока грамматическим органом? Не совсем. Нарушения в одной только зоне Брока не приводят к длительной и сильной афазии; должны быть также повреждены как окружающие области так и залегающее под ними белое вещество (соединяющее зону Брока с другими участками мозга). Иногда симптомы афазии Брока могут быть следствием удара или болезни Паркинсона, которые приводят к нарушениям в главных нервных узлах — сложных нейронных центрах, расположенных глубоко внутри лобных долей и в нормальном состоянии используемых для точного контроля над движениями. Натужная речь страдающих афазией Брока может быть явлением, отличным от отсутствия грамматики в их речи, и может быть связанной не с зоной Брока, а со скрытыми частями расположенной рядом коры, поврежденной таким же образом. И, что самое удивительное, некоторые грамматические способности, похоже, сохраняются, несмотря на повреждения в зоне Брока. Когда страдающих афазией Брока просят отличить грамматически правильные предложения от неправильных, они могут обнаружить даже тонкие моменты нарушения синтаксических правил, как в следующих парах предложений:
John was finally kissed Louise ‘Джон был в конце концов расцелован Луиза’.
John was finally kissed by Louise ‘Джон был в конце концов расцелован Луизой’.
I want you will go to the store now ‘Я хочу, чтобы ты идти в магазин сейчас’.
I want you to go to the store now ‘Я хочу, чтобы ты пошел в магазин сейчас’.
Did the old man enjoying the view? ‘Старику понравившийся этот вид?’
Did the old man enjoy the view? ‘Старику понравился этот вид?’
И все же люди, страдающие афазией Брока не могут обнаружить все грамматические неправильности, как и не все люди, страдающие афазией могут обнаружить, хоть какие-то из них, так что роль зоны Брока в языке чрезвычайно неясна. Возможно, в этой области заложены основы обработки грамматики, преобразующие информацию на мыслекоде в грамматические структуры и наоборот; отчасти это достигается сообщением с предлобными долями (отвечающими за абстрактные рассуждения и знания) через главные нервные узлы.
Зона Брока связана пучком нервных волокон также и со вторым языковым органом — зоной Вернике. Повреждения в зоне Вернике приводят к совершенно другому синдрому афазии. Ховард Гарднер описывает свое знакомство с мистером Горганом:
— Как вы оказались в больнице? — спросил я 72-летнего мясника-пенсионера через четыре недели после того, как его положили в больницу.
— Парень, я потею, я ужасно волнуюсь, знаешь, бывает, я попадаюсь, не могу сказать тарипой, месяц назад, совсем немного, все прошло нормально, многих обвесил, а с другой стороны, понимаешь, что я хочу сказать, приходится крутиться, смотреть, требин и все такое.
Несколько раз я попытался вставить слово, но не смог пробиться через его упорно неослабевающий и быстрый поток речи. В конце концов я поднял руку, положил ее Горгану на плечо и смог добиться короткой передышки.
— Спасибо, мистер Горган, я хочу задать вам несколько…
— Да, конечно, пожалуйста, любой старый думает, что вы хотите. Я бы сделал это, если б мог. Да, я говорю слова не так, как говорят; все здешние парикмахеры, каждый раз, когда они останавливают вас на улице, и все по новой и по новой, если вы понимаете, что я имею в виду, все пается и пается дать оптор, опторжение, ну и мы стараемся изо всех сил, чтобы можно было тем временем в другой раз, это случилось с кроватями вон там, та же самая история…
Афазия Вернике в каком-то смысле дополняет афазию Брока. Пациенты сыплют более или менее грамматически правильными высказываниями, но их речь бессмысленна и наполнена неологизмами и заменителями слов. В отличие от многих страдающих афазией Брока, у страдающих афазией Вернике постоянные трудности с называнием объектов; в итоге они произносят имеющие отношение к этим объектам слова или искажают звуки в правильных словах:
table ‘стол’: «chair» ‘стул’
elbow ‘локоть’: «knee» ‘колено’
clip ‘клип’: «plick»
butter ‘масло’: «tubber»
ceiling ‘потолок’: «leasing»
ankle ‘колено’: «ankley, no mankle, no kankle»
comb ‘расчесывать’: «close, saw it, cit it, cut ‘отрезать’, the comb ‘расческа’, the came»
paper ‘бумага’: «piece of handkerchief ‘кусок носового платка’, pauper, hand pepper, piece of hand paper ‘кусок ручной бумаги’»
fork ‘вилка’: «tonsil ‘миндалина’, teller ‘рассказчик’, tongue ‘язык’, fling»
Яркий симптом афазии Брока — это то, что пациенты выказывают очень слабые признаки понимания речи, звучащей вокруг. При третьем виде афазии нарушены связи между зонами Вернике и Брока; страдающие этой афазией не могут повторять предложения. При четвертом виде афазии зоны Вернике и Брока и связи между ними остаются нетронутыми, но эти области становятся островом, изолированным от остальной коры, и страдающие афазией производят жутковатое впечатление, повторяя то, что они слышат, хотя сами этого не понимают и не могут заговорить спонтанно. По этим причинам и потому, что зона Брока примыкает к участкам коры, отвечающим за обработку звука, когда-то считалось, что эта область является основополагающей для понимания языка. Но ни одна из этих причин не объясняет того, почему речь страдающих афазиями звучит так безумно. Похоже, что зона Брока имеет отношение к нахождению слов в ментальном словаре и распределению их по другим областям, в особенности — зоны Брока, где слова группируются вместе или разгруппировываются в соответствии с синтаксическими правилами. Возможно, афазия Вернике — это результат того, что оставшаяся в целости зона Брока бешено штампует высказывания, без намерения передать какую-то информацию и не имея нужных слов, которые обычно поставляет зона Вернике. Но, честно говоря, никто в точности не знает, в чем назначение зон Брока и Вернике.
Зона Вернике вместе с двумя затемненными областями, примыкающими к ней на диаграмме (угловая и надкраевая извилины), находится на перекрестке между тремя мозговыми долями и поэтому идеально приспособлена для интеграции потоков информации о зрительных образах, звуках, телесных ощущениях (от соматосенсорной полосы) и пространственных взаимоотношениях (от теменной доли). Было бы логично поместить там связь между звучанием слов и внешним видом и взаиморасположением того, к чему они относятся. И действительно, повреждения в этих соседствующих областях часто приводят к синдрому под названием «аномия», хотя более запоминающимся ярлычком мог бы быть «безымяния» — то, что буквально и означает этот синдром. Нейропсихолог Кэтлин Байнз описывает некого «X. В.», служащего, перенесшего инсульт в этой области. Он высоко интеллектуален, у него ясное произношение и хорошие навыки ведения разговора, но он практически не в состоянии извлекать слова из ментального словаря, хотя и может их понимать. Вот его ответ на просьбу Байнз описать картинку, на которой мальчик падает с табуретки в тот момент, как он дотянулся до банки на полке и протянул печенье своей сестре:
Во-первых, это падает, вот-вот должно, должно упасть, и оба они что-нибудь съедят… Но проблема в том, что это собирается отпустить это, и оба они упадут… Мне не очень хорошо видно, но мне кажется, что или у нее или будет какая-то еда, которая не очень подходит, и она тоже собирается достать для нее еды… и что она находится там, потому что им нельзя забираться туда и доставать ее, пока им не скажут, что ее можно достать. И поэтому это падает, а это именно то, что они и собирались съесть, но все вышло не так, эта, э, эта штука, такая, э, хорошая, но для них это не хорошо, но им это нравится, ням-ням-ням [причмокивает]… и что они у… видят, что, я не вижу, внутри это или нет… мне кажется, она говорит: Я хочу две или три, я хочу одну — мне кажется, мне так кажется, и она наверняка получит эту одну, и она упадет там или что-то в этом духе, она получит ее и, и, там, он достанет одну для себя или больше, все зависит с тем, когда они упадут… и когда это упадет, то это не страшно, все, что им нужно — это поднять это, и залезть обратно, и достать еще.
«X. В.» свободно использует именные группы, но не может извлечь из словаря имена существительные, чтобы их в эти группы вставить; он использует местоимения, глаголы, такие как падает, и несколько общих существительных, таких как еда и штука, чтобы обозначить объекты изощренно многословными оборотами. Глаголы представляют для страдающих аномией меньшую проблему; гораздо больше трудностей испытывают с ними жертвы афазии Брока, возможно потому, что глаголы теснее связаны с синтаксисом.
Есть и другие свидетельства того, что эти участки, примыкающие к задней части сильвиевой борозды вовлечены в хранение и извлечение слов. Когда люди читают идеально правильные с точки зрения грамматики предложения и встречают бессмысленное слово, например: Мальчики слушали апельсин Джо об Африке, электроды, установленные возле задней части черепа, улавливают изменения в их ЭЭГ (хотя, как я уже упоминал, полагать, что сигналы идут от того, что находится под электродами — это только догадка). Когда люди помещают головы в ТПЭ-сканер, эта общая часть мозга активизируется, когда они слышат слова или даже псевдослова, такие как tweal, и даже когда они читают слова на экране и должны решить, рифмуются эти слова или нет — задача, требующая представить себе звучание слов.
* * *
Самая общая анатомия языковых суборганов, находящихся в районе сильвиевой борозды, может быть такова: передняя околосильвиева часть (включая зону Брока) — обработка грамматики, задняя околосильвиева часть (включая зону Вернике и место соединения трех долей) — звуки слов, особенно существительных, и некоторые аспекты их значения. Можем ли мы еще больше увеличить масштаб и установить еще более мелкие области мозга, выполняющие еще более ограниченные языковые задачи? Ответ — и да, и нет. Нет, не существует еще более мелких участков мозга, которые можно было бы обвести чертой и присвоить им ярлык того или иного языкового модуля, по крайней мере, на сегодняшний день это невозможно. Но да, могут существовать части коры, выполняющие ограниченные задачи, поскольку мозговые нарушения могут привести к поразительно специфическим языковым проблемам. Это интригующий парадокс.
Вот несколько примеров. Хотя нарушения того, что я называю шестым чувством — восприятия речи — могут быть следствием повреждений большинства областей в левой части околосильвиева пространства (и восприятие речи заставляет несколько частей околосильвиева пространства активизироваться при ТПЭ-исследованиях), существует специфический синдром под названием Полная Словесная Глухота, означающий именно то, о чем говорят составляющие его слова: жертвы этого синдрома могут читать, говорить и распознавать звуки вокруг себя, например, музыку, хлопание дверей и крики животных, но не могут распознать слова речи: эти слова для них настолько же бессмысленны, как если бы они произносились на иностранном языке. Для некоторых пациентов с грамматическими проблемами не свойственна нечеткая артикуляция, характерная для синдрома Брока, они говорят свободно, но совершенно неправильно. Некоторые жертвы афазии не могут употреблять глаголы, флексии и функциональные слова, другие употребляют, но не те, что нужно. Некоторые не могут понять сложные предложения, содержащие след (например: The man _ who the woman kissed (trace)_ hugged the child ‘Человек, _ которого женщина поцеловала (след) ,_ обнял ребенка’), но могут понять сложные предложения с возвратным местоимением (например: The girl said that the woman washed herself ‘Девочка сказала, что женщина помылась (букв. помыла себя)’). А у некоторых страдающих афазией наблюдается понимание иного характера. Есть италоязычные больные, коверкающие словоизменительные суффиксы своего языка (сходные с -ing, -s и -ed в английском), но почти безупречно употребляющие словообразовательные суффиксы (сходные с -able, -ness и -er ).
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 192; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!