B) Проблематическое суждение 9 страница
В обоих этих суждениях, которые в предшествующем изложении (35) получались путем внешней рефлексии, предикат уже выражен в своей положительности. Но сперва само отрицание отрицательного суждения должно выступить в форме отрицательного суждения. Мы видели, что в нем еще остались некоторое положительное соотношение субъекта с предикатом и всеобщая сфера последнего. С этой стороны, стало быть, отрицательное суждение содержало в себе более очищенную от ограниченности всеобщность, чем положительное суждение, а потому оно тем более должно быть отрицаемо относительно субъекта как единичного. Этим путем отрицанию подвергается весь объем предиката и уже не остается никакого положительного соотношения между ним и субъектом. Это есть бесконечное суждение.
C) Бесконечное суждение
Отрицательное суждение есть столь же мало истинное суждение, как и положительное. Но бесконечное суждение, долженствующее служить его истиной, есть по своему отрицательному выражению отрицательно-бесконечное суждение — суждение, в котором упразднена также и форма суждения. — Но это — бессмысленное суждение. Оно должно быть суждением, стало быть, содержать в себе некоторое соотношение субъекта с предикатом; но вместе с тем в нем не должно быть такого соотношения. — Хотя название бесконечного суждения и приводится в обычных логиках, но при этом остается неясным, как с ним обстоит дело. — Примеры отрицательно-бесконечных суждений легко получить, соединяя отрицательным образом в виде субъекта и предиката такие определения, из которых одно не содержит в себе не только определенности другого, но и его всеобщей сферы; следовательно, например, «дух не есть красное, не есть желтое» и т. д., «не есть кислое, щелочное» и т. д, «роза не есть слон», «рассудок не есть стол» и т. п. — Эти суждения правильны или, как выражаются, истинны, но, несмотря на такую истинность, бессмысленны и нелепы. — Или, вернее, они вовсе не суть суждения. — Более реальным примером бесконечного суждения является злой поступок. В гражданско-правовом споре нечто подвергается отрицанию лишь как собственность противной стороны; но при этом истцы соглашаются с тем, что оно должно было бы принадлежать противной стороне, если бы она имела на это право, и на это нечто предъявляется притязание лишь во имя права; следовательно, всеобщая сфера, право, в этом отрицательном суждении признается и сохраняется. Преступление же есть бесконечное суждение, отрицающее не только особенное право, но вместе с тем и всеобщую его сферу, т. е. отрицающее право как право. Оно, правда, правильно в том смысле, что это есть некоторый действительный поступок, но так как этот поступок соотносится совершенно отрицательно с нравственностью, составляющей его всеобщую сферу, то он бессмысленен.
|
|
|
|
|
|
Положительное в бесконечном суждении, этом отрицании отрицания, есть рефлексия единичности в себя самое, благодаря чему она (единичность) впервые и положена как определенная определенность. «Единичное единично», — таково было его выражение согласно этой рефлексии. Субъект в суждении наличного бытия выступает как непосредственное единичное и постольку скорее лишь как нечто вообще. Лишь через опосредствование отрицательного и бесконечного суждения он впервые положен как единичное.
Тем самым единичное положено как непрерывно продолжающееся в своем предикате, который тождественен с ним; тем самым и всеобщность равным образом выступает уже не как непосредственная всеобщность, а как охват различенных. Положительно-бесконечное суждение также гласит: «всеобщее есть всеобщее». Таким образом и оно положено как возвращение в себя само.
Этой рефлексией определений суждения в себя суждение теперь сняло себя; в отрицательно-бесконечном суждении различие, так сказать, слишком велико для того, чтобы оно еще оставалось суждением; субъект и предикат не имеют в нем никакого положительного соотношения друг с другом; напротив, в положительно-бесконечном суждении имеется лишь тождество, и оно вследствие полного отсутствия в нем различия уже не есть суждение.
|
|
|
Строже говоря, сняло себя суждение наличного бытия; тем самым положено то, что содержится в связке суждения, а именно, что качественные крайние члены сняты в этом своем тождестве. Но так как это единство есть понятие, то оно (единство) опять-таки равным образом непосредственно расщеплено на свои крайние члены и выступает как суждение, определения которого, однако, суть уже не непосредственные, а рефлектированные в себя. Суждение наличного бытия перешло в суждение рефлексии.
В. Суждение рефлексии
В возникшем теперь суждении субъект есть некоторое единичное как таковое; равным образом всеобщее уже более не есть абстрактная всеобщность или единичное свойство, а положено как такое всеобщее, которое синтезировало себя воедино путем соотнесения различенных, или (если его рассматривать со стороны содержания разных определений вообще) — как самособирание воедино многообразных свойств и существований. — Если нужно давать примеры предикатов суждений рефлексии, то они должны быть другого рода, чем для суждений наличного бытия. В суждении рефлексии, собственно говоря, впервые имеется некоторое определенное содержание, т. е. некоторое содержание вообще; ибо это содержание есть рефлектированное в тождество определение формы как отличное от формы, поскольку она есть различенная определенность, каковой она еще продолжает быть как суждение. В суждении наличного бытия содержание есть лишь некоторое непосредственное или абстрактное, неопределенное содержание. — Примерами рефлективных суждений могут поэтому служить следующие суждения: «человек смертен», «вещи преходящи», «эта вещь полезна», «вредна»; «твердость», «упругость тел», «счастие» и тому подобное представляют собой такие своеобразные предикаты. Они выражают собой некоторую существенность, которая, однако, есть некоторое определение в отношении или некоторая охватывающая всеобщность. Эта всеобщность, которая определится далее в движении рефлективного суждения, еще отлична от всеобщности понятия как таковой; хотя она уже больше не есть абстрактная всеобщность качественного суждения, она все же находится еще в соотношении с тем непосредственным, из которого она происходит, и это непосредственное лежит в основании ее отрицательности. — Понятие определяет наличное бытие ближайшим образом так, что делает его определения определениями отношения, непрерывными продолжениями их самих в разном многообразии существования, так что истинно всеобщее есть, правда, их внутренняя сущность, но в явлении, и эта релятивная природа или, можно также сказать, их признак еще не есть их в-себе-и-для-себя-сущее.
|
|
|
Можно сказать, что почти напрашивается определить суждение рефлексии как суждение количества, подобно тому как мы определили суждение наличного бытия также и как качественное суждение. Но подобно тому как непосредственность в последнем была не только сущая, но по существу также и опосредствованная и абстрактная непосредственность, так и здесь эта снятая непосредственность есть не только снятое качество, стало быть, не только количество; напротив, подобно тому как качество есть самая внешняя непосредственность, так и это количество есть таким же образом самое внешнее из принадлежащих к опосредствованию определений.
По поводу определения, каким оно в своем движении выступает в рефлективном суждении, следует сделать еще то замечание, что в суждении наличного бытия движение этого определения являло себя в предикате, так как это суждение имело определение непосредственности, и поэтому субъект выступал как то, что лежит в основании. По такому же основанию в рефлективном суждении поступательное движение процесса определения протекает в субъекте, так как это суждение имеет своим определением рефлектированное в-себе-бытие. Существенным здесь поэтому служит всеобщее или предикат; предикат составляет поэтому здесь то лежащее в основании, которым следует мерить субъект, и последний должен быть определен соответственно этому лежащему в основании. — Однако и предикат получает дальнейшее определение через дальнейшее развитие формы субъекта, но он получает это развитие косвенно, развитие же субъекта оказывается по вышеприведенному основанию прямым дальнейшим определением.
Что касается объективного значения этого суждения, то в нем единичное вступает в наличное бытие через свою всеобщность, но как носящее характер некоторого существенного определения отношения, некоторой такой существенности, которая, проходя сквозь многообразие явления, сохраняет себя; субъект должен быть тем, что определено в себе и для себя; эту определенность он имеет в своем предикате. С другой стороны, единичное рефлектировано в этот свой предикат, который есть его всеобщая сущность; постольку субъект есть существующее и являющееся. Предикат в этом суждении уже больше не присущ (inhäriert) субъекту; предикат есть скорее сущее в себе, под которое подведено это единичное как акцидентальное. Если суждения наличного бытия могут быть определены также и как суждения присущности (der Inhärenz), то суждения рефлексии суть скорее суждения подведения [под более общее] (Urteile der Subsumtion).
а) Сингулярное (36) суждение
Непосредственное рефлективное суждение теперь гласит опять-таки: «единичное всеобще»; но субъект и предикат имеют вышеуказанное значение; поэтому можно ближайшим образом выразить наше суждение так: «это есть некоторое существенным образом всеобщее».
Но некоторое «это» не есть нечто существенным образом всеобщее. Указанное по своей всеобщей форме положительное вообще суждение должно быть взято отрицательно. Но так как суждение рефлексии есть не просто положительное суждение, то и отрицание не касается прямо предиката, который в этом суждении не просто присущ субъекту, а есть сущее в себе. Субъект же есть, наоборот, изменчивое и подлежащее определению. Поэтому отрицательное суждение должно быть здесь сформулировано так: «не некоторое это есть некоторое всеобщее рефлексии» (37); такое «в себе» обладает более всеобщим существованием, чем существование лишь в некотором «этом». Сингулярное суждение имеет поэтому свою ближайшую истину в партикулярном суждении.
B) Партикулярное суждение
Неединичность субъекта, которая должна быть положена вместо его сингулярности в первом суждении рефлексии, есть особенность. Но единичность определена в суждении рефлексии как существенная единичность; поэтому особенность не может быть простым, абстрактным определением, в котором единичное было бы упразднено и существующее погибло бы до основания, а может выступать лишь как некоторое расширение его во внешней рефлексии; поэтому субъектом служат «некоторые эти» или «некоторое особенное множество единичных».
Это суждение: «некоторые единичные суть некоторое всеобщее рефлексии» — выступает ближайшим образом как положительное суждение, но оно в такой же мере также и отрицательно; ибо «некоторое» содержит в себе всеобщность; со стороны этой всеобщности оно может быть рассматриваемо как объемлющее; но поскольку «некоторое» есть особенность, оно вместе с тем и неадекватно ей. Отрицательное определение, полученное субъектом в результате перехода сингулярного суждения [в партикулярное], есть, как показано выше, также и определение соотношения, связки. — В суждении «некоторые люди счастливы» заключается непосредственный вывод: «некоторые люди не суть счастливы». Если некоторые вещи полезны, то именно в силу этого некоторые вещи не полезны. Положительное и отрицательное суждение уже не оказывается одно вне другого, а партикулярное суждение непосредственно содержит в себе оба суждения вместе именно потому, что оно есть суждение рефлексии. — Но в силу этого партикулярное суждение неопределенно.
Если мы, далее, будем в примерах такого суждения рассматривать субъект — «некоторые люди», «некоторые животные» и т. д., то окажется, что, кроме партикулярного определения формы — «некоторые», — он содержит в себе еще и определение содержания — «человек» и т. д. Субъект сингулярного суждения мог гласить: «этот человек», — некая сингулярность, которая, собственно говоря, принадлежит области внешнего показывания; правильнее поэтому, что субъект гласит примерно: «Кай». Субъектом же партикулярного суждения уже не может служить такое выражение, как «некоторые Кайи»; ибо Кай должен быть некоторым единичным как таковым. К выражению «некоторые» присоединяется поэтому некоторое более всеобщее содержание, например, «люди», «животные» и т. д. Это не только эмпирическое, но и определенное формой суждения содержание; а именно, последнее есть некоторое всеобщее, ибо выражение «некоторые» содержит в себе всеобщность, и эта всеобщность вместе с тем должна быть отделена от единичных, так как в основании лежит рефлектированная единичность. Говоря точнее, эта всеобщность есть также и всеобщая природа или род («человек», «животное»), являясь предвосхищением той всеобщности, которая есть результат рефлективного суждения, подобно тому как положительное суждение, имея субъектом единичное, предвосхищало то определение, которое есть результат суждения наличного бытия.
Субъект, содержащий в себе единичные, их отношение к особенности и их всеобщую природу, постольку уже положен как тотальность определений понятия. Но это рассмотрение, собственно говоря, носит внешний характер. То, что в субъекте ближайшим образом уже приведено через его форму во взаимное соотношение, есть расширение «этости» в особенность; но это обобщение не адекватно обобщаемому; «это» есть нечто вполне определенное, а «некоторое это» (или «некоторые эти») неопределенно. Расширение должно касаться самого «этого», должно, стало быть, соответствовать ему, быть вполне определенным; таковым расширением служит тотальность или ближайшим образом всеобщность вообще.
В основании этой всеобщности лежит «это», ибо единичное есть здесь рефлектированное в себя; его дальнейшие определения протекают поэтому в нем внешним образом, и подобно тому как особенность в силу этого определила себя как «некоторые», так и та всеобщность, которой достиг субъект, есть всякость (Allheit) (38), и партикулярное суждение перешло в универсальное.
С) Универсальное суждение
Всеобщность в том виде, в каком она присуща субъекту универсального суждения, есть внешняя всеобщность рефлексии, всякость; «все» суть все единичные; единичное остается в этом «все» неизменным. Поэтому указанная всеобщность есть лишь суммирование существующих особо единичных; она есть некоторая общность (Gemeinschaftlichkeit), присущая им лишь в процессе сравнения. — Об этой общности начинает обыкновенно прежде всего думать субъективное представление, когда идет речь о всеобщности. Как на ближайшее основание, почему то или иное определение должно быть рассматриваемо как всеобщее, указывают на то, что оно принадлежит многим. — В математическом анализе преимущественно предносится уму равным образом это понятие всеобщности, когда, например, разложение функций в ряд на некотором многочлене считается более всеобщим, чем разложение этой же функции на некотором двучлене, так как, дескать, многочлен представляет больше единичностей, чем двучлен (39). Требование, чтобы функция была изображена в своей всеобщности, было бы удовлетворено, собственно говоря, только всечленом, исчерпанной бесконечностью; но здесь сама собой обнаруживается граница этого требования, и изображение бесконечного множества должно удовлетвориться долженствованием этой бесконечности и поэтому также и многочленом. На самом же деле двучлен есть уже всечлен в тех случаях, когда метод или правило касается лишь зависимости одного члена от другого и зависимость многих членов от их предшествующих не партикуляризируется, а имеет своей основой одну и ту же функцию. Метод или правило следует рассматривать как истинно всеобщее; в дальнейшем продолжении разложения в ряд или в разложении в ряд многочлена это правило лишь повторяется; путем увеличения количества членов оно, следовательно, нисколько не выиграет в отношении всеобщности. Уже раньше мы говорили о дурной бесконечности и ее обманах; всеобщность понятия есть достигнутая потусторонность; указанная же бесконечность остается обремененной потусторонним как чем-то недостижимым, поскольку она остается только бесконечным прогрессом. Если, говоря о всеобщности, уму предносится лишь всякость, т. е. такая всеобщность, которая должна быть исчерпана в единичных как единичных, то это есть впадение вновь в указанную дурную бесконечность, или же здесь за всякость принимается то, что есть лишь множество. Однако множество, как бы оно ни было велико, безоговорочно остается лишь партикулярностью и не есть всякость. — Но уму смутно предносится при этом в-себе-и-для-себя-сущая всеобщность понятия. Понятие есть то, что насильственно гонит дальше, заставляя итти за пределы пребывающей единичности (за которую держится представление) и за пределы внешней рефлексии представления и подставляя всякость как тотальность или, вернее, категорическое в-себе-и-для-себя-бытие.
Это и в другом отношении сказывается на всякости, которая вообще представляет собой эмпирическую всеобщность. Поскольку единичное предполагается как некоторое непосредственное и поэтому преднаходится и берется извне, постольку рефлексия, объединяющая его во всякость, ему столь же внешня. Но так как единичное, как «это», безоговорочно безразлично к этой рефлексии, то всеобщность и такого рода единичное не могут объединиться в одно единство. Эмпирическая всякость остается поэтому некоторой задачей, некоторым долженствованием, которое, таким образом, не может быть изображено как бытие. Эмпирически-всеобщее предложение (ибо такого рода предложения все же выставляются) покоится на молчаливом соглашении, что если только нельзя указать ни одного примера чего-нибудь противоположного, то множество случаев должно считаться всякостью; или, иначе говоря, что субъективную всякость, а именно всякость ставших известными случаев, можно принять за объективную всякость.
При более близком рассмотрении занимающего нас здесь универсального суждения мы убеждаемся, что субъект, который, как было замечено выше, содержит в-себе-и-для-себя-сущую всеобщность как пред-положенную, теперь имеет ее в себе также и как положенную. «Все люди» означает, во-первых, род «человек», во-вторых, этот же род в его распадении на единичности, но так, что единичные вместе с тем расширены до всеобщности рода; обратно, всеобщность через эту связанность с единичностью определена столь же полно, как и единичность; тем самым положенная всеобщность стала равной той, которая пред-положена.
Но, собственно говоря, следует прежде всего обратить внимание не на пред-положенное, а рассмотреть сам по себе тот результат, который получился касательно определения формы. — Единичность, расширившись до всякости, положена как такая отрицательность, которая есть тождественное соотношение с собой. Тем самым она не осталась той первой единичностью, какова, например, единичность некоего Кайя, но есть определение, тождественное с всеобщностью, или абсолютная определенность всеобщего. — Та первая единичность сингулярного суждения не была непосредственной единичностью положительного суждения, а возникла через диалектическое движение суждения наличного бытия вообще; она была уже определена к тому, чтобы быть отрицательным тождеством определений того суждения. Это и есть истинное пред-положение в суждении рефлексии; по отношению к совершающемуся в последнем полаганию та первая определенность единичности была ее «в-себе» [-бытием]; стало быть, то, что единичность есть в себе, теперь положено движением рефлективного суждения, а именно, единичность положена как тождественное соотношение определенного с собой самим. Благодаря этому та рефлексия, которая расширяет единичность до всякости, уже не есть внешняя этой единичности рефлексия, и эта единичность лишь становится для себя тем, чем она уже была в себе. — Таким образом, истинным результатом оказывается объективная всеобщность. Постольку субъект совлек с себя присущее рефлективному суждению определение формы, переходившее от «этого» через «некоторое» к «всякости»; вместо «все люди» теперь надо сказать: «человек» (der Mensch).
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 252; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!