АВТОРИТЕТ И ХАРИЗМА (Московичи)
I
В психологии толп вождь — это квадратура круга. Все, кто пытался разгадать его загадку, оказывались непонятыми или нерешительными. Некоторые даже этим прославились, относя к себе слова Паскаля: "Не упрекайте нас в том, что мы непонятны, это наша профессия". Позиция пагубная и достойная осуждения, так как они не стремились прояснить природу явлений, за которые они брались, нагромождая одну сложность на другую. Я указывал на некоторые из них по мере нашего продвижения. Пришло время приняться за самую сложную из всех.
Анализируя портрет вождя, который рисуют Ле Бон, Тард и Фрейд, испытываешь странное ощущение. Под одним углом зрения этот портрет кажется правдоподобным. Он соответствует фактам, описанным историей. Под другим углом зрения — это всего лишь лубочная картинка, доведенная до крайности, карикатурная. Она скорее отражает предрассудки той эпохи, чем обезличенное наблюдение нашей. В самом деле, разнообразие лидеров таково и соответствует столь различным формам власти — сравните Рузвельта и Робеспьера, Ганди и Мао, Шарля Де Голля и Валери Жискар д'Эстена или же Леона Блюма с Марше или Миттераном, — что невозможно их свалить в одну кучу. Как отнести их к одному классу, если не найдена общая для них черта, но предполагается, что она существует?
Поразмыслим. Соответствуют ли вожди, которых описывает психология толп, социологической реальности или это лишь вымысел, собранный из каких-то фрагментов? Если бы невозможно было ответить на этот вопрос, не стоило бы И продолжать нашу работу. Неизвестно было бы, к чему относятся данные объяснения, поскольку невозможно объяснять то, чего не существует, неважно, монстр это или химера. Теория может быть истинной или ложной, и большинство теорий то истинны, то ложны. Но без конкретного предмета она не является ни тем, ни другим. Она лишь миф, а невозможно строить науку только на мифах.
|
|
|
II
Однако, в социальном мире существует тип власти, который позволяет представить себе, что в психическом мире есть господство, осуществляемое не столько на основе физической, анонимной силы, сколько на основе духовного, личного влияния: это харазматическая власть. В традиционном смысле, слово «харизма» относится к священной личности. Оно определяет догмы религии и связано с благодатью, той, которая облегчает страдание; со светом, который нисходит на измученное сознание верующего; с живым словом пророка, которое трогает сердца; наконец, с внутренней гармонией учителя и его учеников.
В наше время, по мысли немецкого социолога Макса Вебера, эта благодать присуща вождям, которые очаровывают массы и становятся объектами их обожания. Черчилль обладал ею так же, как и Мао Цзе Дун, Сталин, Де Голль, Тито. Она свойственна и папе Иоанну Павлу II, влияние которого на миллионы верующих, ждущих его и слушающих его с восхищением, поражает наблюдателей. Репортер газеты Фигаро, писавший о его путешествии в Польшу, отмечает: "Великая сила Иоанна Павла II заключается как в ясности его речей, так и в его харизме". А обозреватель достаточно жесткого английского еженедельника Экономист идет дальше: "Such magnetism is power (такой магнетизм — это сила).
|
|
|
Сегодня слово «харизма» стало столь популярным, что его используют даже газеты с большим тиражом, полагая, что их читатели понимают его. Этот успех во многом обязан его неясности и неточности. Он будит в нас таинственные отзвуки. Идеи Макса Вебера, его создателя, гораздо яснее: этот тип власти "особым образом отличен от экономической. Он представляет. собой там. где он появляется, "призвание свыше", в высоком смысле слова, как миссию или внутреннюю "работу".
Другими словами, воздействие харизматического лидера на массы не зависит ни от богатства, ни от промышленности, ни от армии — они представляются всего лишь вспомогательными средствами повседневного управления, с этой точки зрения. Собственно говоря, харизма означает дар, некое качество отношения между верующими или последователями и учителем, в которого они верят, которому подчиняются. Этот дар, это качество — способность излечивать, которую раньше приписывали королям, например, — определяются верой, обыденными представлениями.
|
|
|
Будучи однажды признанным, этот дар действует, как символическое плацебо. Он производит желаемый эффект на того, кто входит в контакт с его носителем. В точности, как безобидное лекарство, которое гасит боль, лечит потому, что оно прописано врачом, в то время как оно не обладает ни соответствующими физическими, ни химическими свойствами. Несмотря на прогресс науки, постоянно убеждаешься, что лекарством для одного человека является другой человек, это самый универсальный наркотик. Несомненно, харизма основывается в большей степени на верованиях массы, нежели на личных талантах человека. Но и они играют не последнюю роль. Не всякий может быть шаманом или вождем! Ведь почему так много призванных и так мало избранных? Как бы ни было трудно определить эти таланты, каждый, по-видимому, сразу понимает, что они обозначают вождя. Шекспир показал это в примечательном диалоге:
|
|
|
Лир: Ты узнаешь меня, приятель?
Кент: Нет, господин, но в вашей наружности есть нечто, что заставляет меня назвать вас господином.
Лир: Что же?
Кент: Власть.
Как всякая первичная иррациональная власть, харизма одновременно и благодать, и стигмат. Она придает ее обладателю знак чрезвычайной значимости и отметину исключительности, неистовой силы. Она вызывает аналогии с необычайной способностью африканских вождей к излучению и с "триумфальным талисманом" царей Гомера, Kudos[12], которое, как предполагалось, придавало им абсолютную магическую силу.
Все эти признаки одновременно привлекательны и угрожающи. Они защищают и пугают. Неподвластная разуму харизма вызывает, как и способности, которые я только что перечислил, противоречивые чувства любви и ненависти, вызова и отвращения. С незапамятных времен она порождает эмоциональный подъем. Она пробуждает толпы от спячки, возбуждает их и приводит в движение. Я вернусь к этой двойственности чувств, так как она является основополагающей.
III
Считается, что харизматический вождь обладает особыми качествами, выходящими за пределы обычного. Но отношения, которые устанавливают с ним, личного порядка, отношения субъективные и, разумеется, основанные на иллюзии взаимности. Они позволяют каждому индивиду в толпе представить себе, что он находится в непосредственном контакте с человеком, которым он восхищается. Чтобы убедиться в этом, ему достаточно однажды увидеть его, приблизиться, дотронуться до него, может быть, где-нибудь на поле сражения или, когда тот общается с народом. И человек возвращается, говоря: "Я Его видел, я до Него дотронулся", "Он со мной говорил", совсем, как солдаты наполеоновской гвардии рассказывали: "Я был возле пирамид, в Аустерлице или на Березине с Ним". Макс Вебер подчеркивает это:
"В своей истинной форме харизматическая власть является крайне необычным свойством и представляет собой чисто личное социальное отношение, связанное с харизматической ценностью личных качеств и их подтверждением".
Другими словами, власть вождя распространяется поверх всех промежуточных образований, организаций, партий, масс-медиа и всех учреждений, которые в каждом государстве превращают это государство в холодное и безличное чудовище. Вокруг личности вождя создается некая общность верности и надежды, неподвластная иерархии. Каждый может объявить себя учеником, приверженцем, сторонником, не чувствуя себя униженным или ущемленным, "властное объединение — это эмоциональная общность".
Кажется, что вождь и его последователи выбирают друг Друга взаимно. Под сердечным пристрастием скрывается одобрение вождя. Он создает связи, которые объединяют его с людьми. Они доверяют ему и отдают свою судьбу в его руки, полностью отождествляясь с ним. Они сами не знают, почему они это делают. Они оправдывают свое самозабвение обдуманным решением, внутренним откровением или обоими сразу, по примеру кардиналов, входящих в конклав, чтобы выбрать папу. Исход всегда один: харизма одного признается всеми. Немецкий социолог так описывает эту ситуацию:
"Признание теми, над которыми властвуют, свободное, гарантированное подтверждением (в начале, всегда предзнаменованием), созданное самозабвением в откровении, в почитании героя, в доверии к личности вождя, определяет достоверность харизмы".
Легко представить обратную сторону медали: подчинение. Подчинение, которое начинается, вероятно, с общей веры, поскольку она заключается в чистом и целостном приношении личности. Подчиненное существо не ждет ни награды, ни оплаты. Дар вождя распространяется еще дальше: на возможность располагать личностью, на ее отказ, тем самым, от собственной воли в пользу воли другого, что делает из того настоящего властелина.
IV
Обстоятельства, в которых рождается такая власть, тоже исключительны. Ей предшествуют явный слом существующего социального уклада, значительное разрушение верований, разочарование в установлениях, теряющих свою жизнеспособность. Тогда массам кажется, что все вокруг рушится. Бессмысленные силы грозят смести их, шторм может унести их к неизвестным берегам. Общественная жизнь не течет в обычном русле — не мир, не война, а нечто среднее. Повседневность, похоже, разрушается этим. Люди готовы отдаться волне энтузиазма, ярости. Они склонны одним ударом решать проблемы, застаревшие от компромиссов и беспрерывных обсуждений. За серым дождем мерещится радуга.
Абсолютно ясно, что это кризис, скрытое или явное неблагополучие. Массы ищут, сами того не понимая, человека, способного оказать влияние на ход вещей, связать идеальное и реальное, невозможное и возможное. В общем, перевернуть существующий порядок, ощущаемый как беспорядок, и привести все общество к настоящей цели. Тогда и возникает необходимость в таком типе власти, которая способна изменить ситуацию изнутри. И лидеры, обладающие харизмой, отвечают этой необходимости. Кто же они?
Узурпаторы с отклонениями в поведении, иностранцы или приехавшие с периферии — Наполеон с Корсики, Гитлер из Австрии, Сталин из Грузии. Часто это узурпация власти, сопровождающаяся цареубийством — Робеспьер, Кромвель, Ленин, великие деятели Сопротивления, Де Голль или Тито, принуждающие законного властелина уйти в изгнание, отправляющие его на гильотину, в тюрьму. Или теперешний папа, который был избран вопреки традиции, согласно которой папа должен быть итальянцем. Так или иначе, они кладут конец власти старых лидеров, закостеневших в своих старых привычках, обесцветивших и рационализировавших власть, которая может существовать только в ярких красках и возбуждая воображение. Итак, условием харизмы является брешь в ткани общества и признание авторитета вождя теми, кто ему подчиняется.
По Веберу, харизма, в самом прямом смысле слова, — это власть пророка. Может быть, некоторых героических воинов. Пророки создают новые правила для общества. Их почитают и им подчиняются, признавая их исключительные заслуги. Каждый клянется в верноподданнических чувствах к этим историческим личностям, о которых Гегель писал:
"Можно всех их назвать героями, поскольку они нашли свою цель и призвание не в обычном ходе вещей, не в существующем порядке, но в источнике, в этом внутреннем духе, всегда спрятанном и который всегда сталкивается с внешним миром и разбивает его на куски, как цыпленок скорлупу. Такими были Александр, Цезарь, Наполеон".
Как я уже говорил. Макс Вебер имеет в виду, скорее, пророков, тех, кто смог повести народы и дать им новую веру, новую идеологию. Вот, в частности, о еврейских пророках.
"Даже в религиозной области, — пишет один американский ученый по этому поводу. — где существует самая непосредственная преемственность с израильским прорицательством, которому это понятие (харизмы) так обязано, обнаруживают свое появление новые стили лидерства".
Можно возразить, что определение такого типа власти не принимает во внимание экономические интересы, реальные, отнюдь не пророческие. Они были использованы вождями, те ими распорядились и их навязали. Ответ уже готов. Конечно, нужно принимать их во внимание. Нет сомнения в том, что массе, по причине экономических, военных и т. п. интересов, потребовался, чтобы придти к цели. Наполеон, а не Фуше, Цезарь, а не Помпеи — то есть обладатель особого дара, властитель психологии масс.
V
Я продолжаю свою мысль. Снедаемый сомнениями, я спрашивал себя, соответствует ли вождь, описанный психологией масс, определенной социальной реальности. Было много причин считать, что нет. Но, вопреки всяким ожиданиям, мы увидели, что харизматическая власть относится именно к такой реальности. Все, что мы сказали об авторитете, о его личном и символическом характере, о магнетизме, который он распространяет на массы, о безусловной вере, о подчинении, о восхищении, с которым она относится к вождю, все это укладывается в харизму. Между этими двумя понятиями нет большой разницы, разве что у харизмы больше выражена пророческая сторона, а у авторитета — эмоциональная, что кладет его в основу всякой формы власти. Теория авторитета предшествовала, даже вдохновила теорию харизмы. Во всяком случае, появившись приблизительно в одно время, они попытались решить одну политическую проблему: проблему государства и демократии в массовом обществе.
Эта похожесть позволяет нам обрести более твердую почву и иметь более широкое поле для наблюдения. Вернемся теперь к нашему основному предмету: объяснению того, что означает харизматический элемент. Почему он соблазняет толпы? Почему они соглашаются идти за вождем? Что заставляет их отказаться от части своих денег, времени, свободы, разорвать обещания и социальные связи, чтобы победила его идея? Каковы пружины его психологии? И когда люди наиболее склонны следовать за ним?
Это вопросы одновременно и теоретические, и практические. Ведь все более и более, вместо того, чтобы искать харизму у тех, кто ею и так обладает, масс-медиа, реклама, журналисты и другие пытаются ее создавать. И иногда им это удается.
При ближайшем рассмотрении я, однако, вижу трудность. Этот тип вождя не только исключителен, но он кажется архаичным по существу. Похоже, он свойственен обществам прошлых веков, а в наше время интерес к нему скорее исторический. Но не видим ли мы, что он сохранился и распространяется, вопреки ожиданиям? Речь не идет о создании ореола, о неком свойстве, предохраняющем его от времени. Надо принять предводителя толп как реальность, направить на него твердый взгляд знания. Я упоминаю об этом, так как, на заре эры толп и массовых партий, психология толп предвидела это восхождение и подтвердила вместе с Ле Боном, что "тип героя, которого любят толпы, всегда будет типом Цезаря. Его блеск соблазняет их, его авторитет им импонирует, а его меч внушает страх".
В противоположность этому, большинство ученых считало и продолжает считать, что в настоящее время харизматический вождь появляется только в период no man's land [13]между стабильными социальными фазами, в узкие исторические периоды кризисов, когда царят стихийная вера и безграничное восхищение. И что распространение демократии и, особенно, массовых партий, имеющих очень близкую связь с экономической жизнью, влекут за собой его исчезновение. философ и лидер итальянской коммунистической партии Грамши был уверен, что "б отношении управления коллективные организации (партии) заменят отдельных людей, персональных вождей (или харизматических, как говорит Михельс)".
Эти доблестные слова были опровергнуты коммунистическими партиями, на которые делался намек. Когда Грамши их писал в фашистской тюрьме, которую он покинул только чтобы умереть, эти самые партии приводят к власти "персональных вождей", которым должны были служить противоядием. Если их роль заключалась в том, чтобы уменьшаться с развитием современного общества, то этот прогноз был полностью опровергнут фактами. И самое удивительное, что это никого не удивило. Надеемся, что в будущем ученые и, особенно, политики будут уделять большее внимание причинам, по которым психология толп в этом отношении оказалась права. С их стороны это было бы использованием элементарных научных правил.
Лидеры массы
Особенности поведения массы и, в частности, ее влияния на входящих в нее индивидов зависят от индивидуальности лидеров, их типов и психологических качеств. Это, безусловно, люди особого склада. Лидерство в массе принципиально отличается от лидерства в группе и требует совершенно иных качеств. Г. Лебон именовал лидеров массы «апостолами», убежденными в том, что ведут людей к новой вере. Он считал: «Нет надобности, чтобы число этих апостолов было очень велико для выполнения их задачи. Надо вспомнить, какое небольшое число ревнителей было достаточно для возбуждения столь крупного движения, как крестовые походы, — событие, быть может, более чудесное, чем насаждение какой-либо религии, так как миллионы людей были доведены до того, что бросили все, чтобы устремиться на Восток, и возобновляли не раз это движение, несмотря на самые крупные неудачи и жесточайшие лишения» (Лебон Г. Психология социализма // Литературное обозрение. — 1991. — № 6. — С. 80-81).
Г. Тард считал, что масса сама находит себе лидеров, как бы выталкивая их из себя. Но большее распространение получили взгляды Г. Лебона, который описывал четыре основных типа таких «вожаков».
«Апостол». Первый тип — это убежденные проповедники, «мессии» и апостолы неких верований (независимо, религиозных, социальных или сугубо политических, например, отдельно анализировавшегося Г. Лебоном социализма). Это харизматические лидеры, обладающие именно теми качествами, которые востребованы массой. Такие лидеры — как бы «прообраз толпы», они «несут в себе все ее основные свойства».
«Загипнотизированные поработившей их верою, они готовы на все жертвы для ее распространения и кончают даже тем, что исключительно целью своей жизни ставят воцарение этой веры. Эти люди находятся как в полубреду, изучение их требует патологического исследования их умственного состояния, но, несмотря на это, они всегда играли в истории громадную роль». Такой «апостол всегда представляет собой религиозно настроенный ум, одержимый желанием распространить свое верование; но вместе с тем и прежде всего это ум простой, совершенно не поддающийся влиянию доводов разума. Его логика — элементарна. Законы и всякие разъяснения совершенно недоступны его пониманию». Его психика — это персонифицированная психология всей массы.
Г. Лебон особо подчеркивал внешнюю «простодушную наивность» этих людей. Ничто их не затрудняет. Для них ничего нет легче, например, чем враз перестроить все общество. Так, например: «Поддаваясь все более и более гипнозу двух или трех непрестанно повторяемых формул, проповедник-социалист чувствует жгучую потребность распространять свою веру...»
В структуре поведения такого лидера особенно выделяется жажда разрушения: «По-видимому, почти во все времена имел силу общий психологический закон, по которому нельзя быть апостолом чего-либо, не ощущая настойчивой потребности кого-либо умертвить или что-либо разрушить».
«Случайный фанатик». Второй тип лидеров массы — это более умеренные фанатики одной идеи, своего рода «моноидеисты» в определенных ситуациях. У них существует свой «пунктик», своя «идефикс», но она проявляется не постоянно. Г. Лебон описывал их так: «Повседневно встречаются очень умные люди, даже выдающиеся, теряющие способность рассуждать, когда дело касается некоторых вопросов. Увлеченные тогда своей политическою или религиозною страстью, они обнаруживают изумительное непонимание и нетерпимость. Это случайные фанатики, фанатизм которых становится опасным лишь тогда, когда его раздражают». То есть в обычное время, в обычных условиях это могут быть вполне нормальные с виду люди, Однако при возникновении соответствующих экстремальных обстоятельств (возникновение массы, появление «апостола» и т. п.) в них просыпается дремлющая фанатичная сущность. И тогда они — самые верные и надежные «помощники апостолов», их приспешники и ближайшие подручные, часто движимые особой яростью и даже вполне отчетливой манией преследования. Возникшее в 1990-е годы на юге России массовое движение казачества породило целый ряд таких лидеров из числа инженеров, преподавателей и других обычных специалистов в прежней жизни. Так, главный атаман всекубанского казачьего войска В. Громов — кандидат наук, в прошлом доцент кафедры истории Краснодарского университета.
«Дегенерат-аутсайдер». Третий тип лидеров массы, согласно Г. Лебону, «принадлежит к обширной семье дегенератов. Занимая благодаря своим наследственным порокам, физическим или умственным, низкие положения, из которых нет выхода, они становятся естественными врагами общества, к которому они не могут приспособиться вследствие своей неизлечимой неспособности и наследственной болезненности. Они — естественные защитники доктрин, которые обещают им и лучшую будущность, и как бы возрождение». У данного типа мало фанатизма, нет увлечения одной идеей и даже особой стойкости веры. Тут все решает чувство обиды на жизнь и личная заинтересованность в ее изменении.
По своей психологической сути это лица с сильным комплексом неполноценности, движимые стремлением к его гиперкомпенсации, полные обычно безотчетного желания преодолеть свои внутренние комплексы с помощью той самой толпы, которую хотят возглавить. Образно говоря, ими движет простая идея: что «на обломках самовластья напишут наши имена». Это не стремящиеся любой ценой прославиться Геростраты, а, скорее, мстительные и достаточно меркантильные (разумеется, в меру сохранности интеллекта) неудачники, аутсайдеры социального устройства.
«Диктатор». Наконец, четвертый тип лидеров массы, обычно приходящий на смену предыдущим «вожакам» и овладевающий массой после того, как фанатики ее сформировали и основательно «разогрели», — обычный тиран или диктатор. Это лидер, усмиряющий и организующий массу, подбирающий власть и пользующийся плодами того, что уже сделала для него возглавлявшаяся другими толпа. Он может сочетать в себе некоторые черты предшествующих «проповедников», но не это главное. Основное его качество заключается в том, что он умеет заставить массу полюбить себя и возбудить боязнь к себе. Как писал Г. Лебон: «За Суллою, Марией и междоусобными войнами выступали Цезарь, Тиберий, Нерон. За Конвентом — Бонапарт, за 48-м годом — Наполеон III».
По 3. Фрейду, этот тип — прообраз «идеального отца». Согласно психоанализу, масса «уважает силу, добротой же, которая представляется ей всего лишь разновидностью слабости, руководствуется лишь в незначительной мере. От своего героя она требует силы, даже насилия. Она хочет, чтобы ею владели и ее подавляли, хочет бояться своего господина... Хотя потребность массы идет вождю навстречу, он все же должен соответствовать этой потребности своими личными качествами. Он должен быть сам захвачен глубокой верой в идею, чтобы пробудить эту веру в массе; он должен обладать сильной импонирующей волей, которую переймет от него безвольная масса» (Фрейд 3. Массовая психология и анализ человеческого «Я» // Фрейд 3. Избранное. — Т. 1. — Лондон: Academia, 1959. С. 87, 89).
Данные характеристики во многом совпадают с характеристиками первобытного «отца», которому поклонялась первобытная орда. Однако обратим внимание, что даже 3. Фрейд не ставил появление такого лидера в фатальную зависимость от потребностей массы. Все-таки его появление связывалось с определенными историческими периодами и, следовательно, с некоторыми объективными причинами.
Массы и элита. Французский социальный психолог С. Московичи в конце XX века выдвинул идею разработки массологии — особой науки о поведении толпы, взаимоотношении лидеров с толпой и элиты с остальной массой. Он считал, что масса боготворит и прославляет своих лидеров-избранников, приписывая им порой несуществующие качества, наделяя всемогуществом и всеведением. Она благоговейно служит своим повелителям. Поставив их на пьедестал полубогов, речи которых всегда истинны, а действия справедливы, масса создает систему абсолютной защищенности лидеров от критики или оппонирования им. После этого возникшая таким образом система уже автоматически и универсально начинает управлять породившей ее массой.
С. Московичи утверждал, что масса без управления (силой авторитета, авторитетом силы, законами юридическими или нравственными) становится агрессивно-разрушительной, даже жестокой в оценках и действиях. Свергая прежних кумиров, масса может «неукротимо и слепо» доводить ситуацию до критической или даже катастрофической.
Диапазон отношения масс к элите достаточно широк: от фанатизма и веры в харизму лидеров до полного отрицания прав на свободу слова, участие в управлении обществом и политическими процессами. Признание масс позволяет элите легитимизировать свою включенность в политическую систему, тиражировать свои действия и роль в политических событиях как образцовые и достойные уважения. Вместе с тем здоровое недоверие масс к элите часто вполне оправданно и конструктивно. Критика, гласный отбор, выборность уменьшают возможности концентрации всей власти в узком кругу элиты, возникает возможность преодоления автократии и деспотии.
Выделенные Г. Лебоном и 3. Фрейдом типы лидеров массы производили впечатление тенденциозности и социальной ангажированности этих авторов. Однако если внимательно проанализировать, например, хотя бы многократно описанный фанатизм поведения А. Гитлера, известный из мемуаров современников моноидеизм В. И. Ленина или природную ущербность, сухорукость и лицо в оспинах И. В. Сталина, то многое представляется убедительным.
(ФРЕЙД) Главное заключается в том, что понятия либидонозых отношений и нарциссизма использованы Фрейдом также и для объяснения механизмов поведения толпы. По его мнению, решающую роль играет лидер толпы, на которого направлены бессознательные либидонозные чувства людей. Лидер для них выступает в роли «отца». Этим обусловливается единство толпы. Механизм идентификации участников толпы с ее лидером означает, что они отказываются от собственного супер-эго, которое обычно осуществляет контроль над их отношениями с обществом, и передают его функции лидеру. Тем самым они оказываются в полной зависимости от его решений и выполняют любое его указание. Этим объясняется и «уравнивание» индивидов, и «однородность» толпы, и способность людей совершать действия, которые индивидуально для каждого из них были бы невозможны. Важно подчеркнуть при этом, что понятие «лидер» Фрейд наполнял очень широким содержанием. В роли «лидера» может выступать, по его мнению, не только конкретный реальный человек, но и такие символические фигуры, как, например, Христос. В этом же качестве может оказаться просто лозунг, призывающий к чему-то. Поэтому толпа способна действовать и в отсутствие реального лидера.
ВОПРОС 23
Суждение берет свое происхождение у индивида, который его написал или высказал, а затем распространяется мало-помалу на все общество. Таким образом оно становится общим. Общение с помощью слова, а в наши дни особенно с помощью прессы, производит общественные мнения. В то же время она вас убеждает в том, что вы разделяете их с большинством людей.
Впрочем, развитие средств коммуникации идет параллельно с развитием мнения. Мы его не изобрели, мнение существовало всегда. В клане, в племени, в городе, где все друг Друга знали, коллективное суждение, сформированное посредством разговора, в котором участвовал каждый, или в речи ораторов в общественном месте, сохраняло тем не менее личный характер. Оно связывалось с лицом, с голосом, с известным членом группы, и каждый вносил в него свой вклад, как бы минимален он ни был. Именно поэтому такое мнение имело живое лицо и конкретный характер. В течение долгого времени мнение в управлении племенем, городом играло роль комментария, общего голоса античного хора, который подчеркивал вопросами, восклицаниями ужаса или жалости, удивления или возмущения слова и действия протагонистов, причем сами хористы действующими лицами не являлись. (ТАРД)
Коммуникации в толпе
Особо важную роль при возникновении толпы играет коммуникация как процесс обмена между людьми значимыми для них сообщениями.
Известно, что индивид становится участником стихийного поведения, либо заражаясь непосредственно наблюдаемым поведением окружающих, либо узнав о нем по каналам официальной или неофициальной коммуникации. Некоторые виды такого поведения возникают в условиях острого дефицита информации или неэффективности систем передачи сообщений.
Люди готовы поддаваться заражающему действию со стороны окружающих, когда это действие соответствует их идеям и убеждениям. Очевидно, что психическое заражение было бы невозможно, если бы люди не видели действий и поступков других и не слышали о них. Психическое заражение может порождать чувства по все длине эмоциональной шкалы — как положительные, восторженные, так и негативные, чувства уныния и депрессии.
Там, где индивид лишен возможности непосредственно воспринимать картину поведения окружающих, все большую роль играют средства массовой информации — газеты, радио, телевидение и кино.
В любом обществе наряду с системами официальной коммуникации параллельно действуют и системы неофициальные. В разных точках они соприкасаются. Например, содержание неофициальной коммуникации — разговоры, сплетни, толки, слухи — переходят на страницы печатных изданий или становятся темой бесед телевизионного комментатора, который способствует их распространению. И уж, тем более, важные сообщения массовых средств коммуникации обычно обсуждаются в кругу друзей или семьи.
Поэтому в сознании индивида часто заключается интерпретация, разделяемая его соседями, друзьями, родственниками, попутчиками в дороге. Гнев, вызванный, скажем, сообщением о введении нового налога или о росте цен, легко понимается собеседником, ибо он испытывает те же чувства... Это и есть первое условие для подготовки массового поведения.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 191; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!