О короновании и миропомазании русских царей
Торжественные обряды, совершаемые при короновании русских царей, суть следующие. В большой церкви (Успения) Пречистой Богоматери, находящейся в ограде царского замка, устроено возвышенное месте, на котором стоит аналой с царским венцом и одеянием из дорогой материи[7].
В день миропомазания собираются туда: патриарх с митрополитами, архиепископами, епископами, архимандритами и игуменами, все богато одетые в своих облачениях. Потом входят диаконы с хором певчих, которые, при входе царя в церковь, начинают петь многолетие царю Феодору Ивановичу и проч., на что патриарх и митрополит, с прочим духовенством, отвечают гимном вроде молитвы, который поют все вместе и чрезвычайно громко. По окончании гимна патриарх с царем всходят на возвышение, где для государя приготовлен особый стул[8].
Вслед за тем патриарх приглашает царя сесть и сам садится подле него на другом стуле, нарочно для того поставленном, кланяется в землю и читает следующую молитву:
Господи Боже наш, Царь царствующим и Господь господствующим, иже Самуилом пророком избрав раба своего Давида и помазав того во Цари над людьми своими Израиля! Ты и ныне услыши молитву нашу недостойных, и виждь от святого жилища Твоего благоверного раба своего, Царя и Великого Князя, Феодора, еже благоволил еси воздвигнута Царя в языце Твоем святем, его же стяжал еси честною кровию единородного Tu Сына, помазатисподобиелеомвозрадования, одей того свыше силою, положи на главе его венец от камене честна, даруй тому долготу дний, дай же в десницы его скифетро Царствия, посади того на престоле правды, огради того всеоружеством Святого Tu Духа, утверди того мышцу, покори ему вся языки варварския, всей в сердцы его страх Твой, и еже к послушным милостивное, соблюди того в непорочней вере, покажи того опасна хранителя СвятыяТвоея соборные церкве велениях, да судит люди Твоя правотою и нищих Твоих, судом спасет сыны убогих и наследник будет Tu небесного царствия.
|
|
|
Эту молитву говорит он тихим голосом, а потом произносит громко:
Яко Твоя держава и Твое есть царство, и сила, и слава, Отца и Сына и Святого Духа, ныне и присно и во веки веков аминь.
По окончании молитвы патриарх приказывает некоторым архимандритам принести царское одеяние и венец, что делается весьма чинно и торжественно, а между тем произносит громко: Мир всем.
Потом начинает он читать другую, относящуюся к тому молитву:
Тебе единому Царю веком, иже земное Царство Тобою вверенный, поклоны выю с нами, и молим Tuся, Владыко всех, сохрани того под кровом Твоим, удержави того Царство, благоугодныяTuтворити всегда того сподоби, возсияй во днех его правду и множество мира, да в тихости его тихо и безмолвно житие поживем, в всяком благочестии и чистоте.
|
|
|
Эту молитву патриарх произносит несколько тихим голосом, а потом договаривает опять громко:
Ты боеси Царь мирови и Спас душам нашим, и Тебе славу воссылаем, Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков аминь.
Потом, возлагая на Царя одеяние и венец, благословляет его крестным знамением и говорит:
Во имя Отца и Сына и Святого Духа.
То же самое делают и митрополиты, архиепископы и епископы, которые все по порядку подходят к царскому месту и один за другим благословляют царя двумя первыми пальцами.
Затем патриарх читает еще молитву, которая начинается так:
О пресвятая ГоспожеДево, Богородице, и проч.
После этой молитвы один из диаконов произносит сильным, громким голосом:
Благоверному и благородному и христолюбивому, Богом избранному и Богом почтенному, и Богом возлюбленному и поставленному, и Богом венчанному Царю и Великому Князю, Феодору Ивановичу, Владимеръскому и Московскому… и всея Русии Самодержцу, многая лета! на что прочие священники и диаконы, стоящие в некотором отдалении, близ алтаря или стола, поют в ответ:
Многая лета, многая лета Царю Феодору.
|
|
|
То же самое повторяют священники и диаконы, стоящие по правой и левой сторонам церкви, после чего все вместе поют громогласно:
Благоверному и благородному и христолюбивому, Богом избранному и Богом почтенному, и Богом возлюбленному и поставленному, и Богом венчанному Царю и Великому Князю, Феодору Ивановичу, Владимирскому и Московскому и всея Русии Самодержцу, многая лета!
По окончании торжества подходят к Царю сперва патриарх с митрополитами, архиепископами и епископами, потом дворянство и все присутствующие по порядку и приносят ему поздравления, преклоняя перед ним голову и у ног его падая в землю.
Титул, который получает царь при короновании, следующий:
Божиеюмилостию Царь и Великий Князь, Феодор Иванович, всея Русии Самодержец, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь НовагородаНизовския земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Лифляндский, Удорский, Обдорский, Кандинский, и всея Сибирский земли и северныя страны повелитель и… иных многих Государств Государь и Обладатель. Этот титул заключает в себе все владения царя и являет все его величие, по чему самому им весьма тщеславятся и гордятся, заставляя не только туземцев, но и иностранцев (которые с чем-либо обращаются к царю словесно или письменно) повторять его вполне от начала до конца. Такое требование производит иногда большие неприятности и даже ссоры с татарскими и польскими послами, которые не хотят употреблять название царя, то есть императора, и повторять в подробности весь его длинный титул. Я сам, быв на аудиенции у Царя, почел достаточным приветствовать его только следующими словами: Царь всея Русии Великий Князь Владимирский, Московский и Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский; остальное же нарочно пропустил, зная, что они тщеславятся тем, что титул царский длиннее титула королевы Английской. Но это было так дурно принято, что канцлер (находившийся тогда при царе с прочими сановниками) громким сердитым голосом настаивал, чтобы я произнес весь титул. На его требование я отвечал, что титул царский слишком длинен и иностранцу трудно его запомнить, но что я сказал из него столько, что достаточно видно мое уважение к остальному, и проч.; однако все было напрасно, так что я, наконец, велел моему толмачу проговорить сполна весь титул.
|
|
|
Глава седьмая
Образ правления
Образ правления у них весьма похож на турецкий, которому они, по-видимому, стараются подражать, сколько возможно, по положению своей страны и по мере своих способностей в делах политических.
Правление у них чисто тираническое: все его действия клонятся к пользе и выгодам одного царя и, сверх того, самым явным и варварским образом. Это видно из Sophismata или тайн их образа правления, описанных ниже, и угнетения дворянства и простого народа, без всякого притом соображения их различных отношений и степеней, равно как из податей и налогов, в коих они не соблюдают ни малейшей справедливости, не обращая никакого внимания как на высшее сословие, так и на простолюдинов.
Впрочем, дворянству дана несправедливая и неограниченная свобода повелевать простым или низшим классом народа и угнетать его во всем государстве, куда бы лица этого сословия ни пришли, но в особенности там, где они имеют свои поместья или где определены царем для управления.
Простолюдинам сделана также некоторая маловажная уступка тем, что они могут передавать свои земли по наследству любому из сыновей, в чем они, обыкновенно, следуют нашему Gauillkinde: располагать имуществом своим произвольно, имея право дарить и завещать его по собственному желанию.
Несмотря, однако, на это, оба класса, и дворяне и простолюдины, в отношении к своему имуществу суть не что иное, как хранители царских доходов, потому что все нажитое ими рано или поздно переходит в царские сундуки, как будет видно из средств, употребляемых к обогащению его казны, и способов взимания налогов, которые излагаются ниже, в главе о царских податях и доходах.
Что касается, до главных пунктов или статей, входящих в состав самодержавного правления (как то: издания и уничтожения законов, определения правительственных лиц, права объявлять войну и заключать союзы с иностранными державами, и права казнить и миловать, с правом изменять решения по делам гражданским и уголовным), то все они так безусловно принадлежат царю и состоящей под ним Думе, что его можно назвать как верховным правителем, так и самим исполнителем в отношении ко всем исчисленным предметам.
Всякий новый закон или постановление, касающиеся до государства, определяются всегда прежде, нежели созывается по этому случаю какое-либо общее собрание или совет. Кроме своей Думы, царю не с кем советоваться о предметах, по которым уже предварительно сделано было постановление, за исключением немногих епископов, архимандритов и монахов, и то для того только, чтобы воспользоваться суеверием народа (притом всегда к его вреду), который считает святым и справедливым все, что ни сделано с согласия их епископов и духовенства. Вот почему цари, пользуясь для своих выгод теперешним упадком церкви, потворствуют ему чрезвычайными милостями и привилегиями, дарованными епископиям и монастырям, ибо они знают, что суеверие и лжеверие лучше всего согласуются с тираническим образом правления и особенно необходимы для поддержания и охранения его.
Во-вторых, что касается до общественных и правительственных должностей в государстве, то здесь нет ни одного наследственного звания, как бы ни было оно высоко или низко, и напротив, определение к той или другой должности зависит непосредственно от самого царя, так что даже дьяки в каждом главном городе большею частью назначаются им самим. Но теперешний царь (чтобы свободнее предаваться благочестию) предоставил все такого рода дела, относящиеся до управления государством, в полное распоряжение брата жены своей, боярина Бориса Федоровича Годунова.
В-третьих, то же можно сказать о заведывании делами судебными, в особенности касающимися до жизни и смерти. Здесь нет ни одного, кто бы имелсудебную должность или власть, переходящую по наследству или основанную на грамоте, но все определяются по назначению и воле царя, и судьи так стеснены в отправлении своей должности, что не смеют решить ни одного особенного дела сами собой, но должны пересылать его вполне в Москву, в Царскую Думу. Чтобы показать власть свою над жизнью подданных, покойный Царь Иван Васильевич во время прогулок или поездок приказывал рубить головы тех, которые попадались ему навстречу, если их лица ему не нравились, или когда кто-нибудь неосторожно на него смотрел. Приказ исполнялся немедленно, и головы падали к ногам его.
В-четвертых, что касается до верховной апелляции и прощения обличенных в уголовных преступлениях, то это совершенно зависит от воли и милости царской. Также нынешняя царица, будучи весьма милосерда и любя заниматься государственными делами (по неспособности к ним своего супруга), поступает в этом случае совершенно неограниченно, прощая преступников (особливо в день своего рождения и другие торжественные праздники) от своего собственного имени, о чем объявляется им всенародно — и не упоминается вовсе о самом Царе. Еще недавно были здесь некоторые лица из древнего дворянства, которые владели по наследству различными областями с неограниченной властью и правом судить и рядить все дела в своих владениях без апелляции и не давая никакого отчета царю; но все эти права были уничтожены и отняты у них Иваном Васильевичем, родителем нынешнего государя.
Глава восьмая
О заседаниях Земского собора
Самое высшее учреждение для публичных совещаний по делам государственным называется собором, то есть общественным собранием. Чины и звания лиц, бывающих в таких собраниях, по порядку их, следующие: 1) сам царь, 2) некоторые из знати, числом до двадцати, которые все принадлежат к его Думе, 3) столько же известных духовных лиц. Что касается до горожан или других представителей народных, то их не допускают в это собрание, так как простой народ считается там не лучше рабов, которые должны повиноваться, а не издавать законы, и не имеют права ничего знать о делах общественных до тех пор, пока все не будет решено и окончено.
Земское собрание (называемое собором) составляется следующим образом. Царь приказывает созвать тех дворян, заседающих (как было сказано) в его Думе, коих он сам заблагорассудит, вместе с патриархом, который приглашает свое духовенство, то есть обоих архиепископов и тех из епископов, архимандритов и монахов, которые пользуются наибольшей известностью и уважением. Когда все соберутся на царском дворе, то назначается день заседания, для чего обыкновенно избирают пятницу, по причине святости этого дня.
Когда определенный день наступит, то духовные лица собираются прежде в назначенное время и место, называемое столы[9].
Как скоро приходит царь в сопровождении своих сановников, то все встают и встречают его в сенях, следуя за патриархом, который благословляет царя двумя первыми пальцами, возлагая их ему на чело и на обе стороны лица, потом целует его в правое плечо. После того идут в палату, назначенную для таких собраний, где садятся в следующем порядке: царь занимает место на троне по одну сторону комнаты. Неподалеку от него, за небольшим четвероугольным столом (за которым могут поместиться человек двенадцать или около того), садится патриарх с митрополитами, епископами и некоторыми из знатнейших лиц Царской Думы, с двумя дьяками или секретарями (называемыми думными дьяками), которые записывают все, что происходит. Прочие садятся на скамьях около стены комнаты, так что каждый занимает место, соответствующее его званию. Потом один из секретарей (в качестве оратора) объявляет причину собрания и излагает главные предметы или дела, о которых следует рассуждать. Но предлагать билли, по мнению отдельных лиц, относительно какого-нибудь общеполезного дела (как это делается в Англии), русский собор вовсе не дозволяет подданным.
Когда дело предложено секретарем на рассмотрение, то прежде всего желают знать голос или мнение патриарха и духовенства, на что каждый из них отвечает по порядку своего звания; но эти мнения их бывают всегда однообразны и произносятся без всякого рассуждения, как бы затверженный урок. На все дела у них один ответ, которого обычное, содержание то, что царь и Дума его премудры, опытны в делах политических и общественных и гораздо способнее их судить о том, что полезно для государства, ибо они занимаются только служением Богу и предметами, относящимися до веры, и потому просят их самих сделать нужное постановление, а они, вместо советов, будут вспомоществовать им молитвами по своей обязанности и должности, и проч.
Так или почти так отвечает каждый в свою очередь, потом встает кто-нибудь из архимандритов или братии, который посмелее других (впрочем, уже заранее назначенный для формы), и просит царя, чтобы он изволил приказать объявить им собственное мнение Его Величества и какое будет угодно ему сделать постановление по делу, предложенному дьяком.
На это означенный секретарь от имени царя отвечает, что Его Величество, вместе с членами Думы своей, по надлежащем и здравом обсуждении, нашел, что предложенное дело весьма хорошо и полезно для государства; но что, несмотря на то, Его Величество требует от них, как от людей благочестивых и знающих, что следует признавать справедливым, их богоугодного мнения и даже суждения, для того, чтобы утвердить или исправить дело, предложенное на рассмотрение, и потому вновь приглашает их откровенно объявить свое мнение, и буде они одобрят сделанное предложение, то изъявили бы свое согласие, дабы можно было приступить к окончательному определению.
Вслед за тем, объявив свое согласие (что делается весьма скоро), духовенство удаляется, благословляя царя, который провожает патриарха до другой комнаты и потом возвращается на свое место, где остается, пока все будет окончено.
Дела, решаемые собором, дьяки или секретари излагают в форме прокламаций, которые рассылают в каждую область и главный город государства, где обнародуют их князья и дьяки или секретари тех мест. По окончании заседания царь приглашает духовенство на парадный обед, и затем все расходятся по домам.
Глава девятая
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 211; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!