Завоевательные и грабительские походы

Иной была тактика военных действий кочевников против государств земледельческих районов. При вторжении с целью за­воевания какой-либо страны или в условиях похода с целью грабежа, кочевники двигались либо единой сомкнутой массой, либо несколькими крупными колоннами. Во все стороны высы­лались небольшие отряды (от нескольких десятков до нескольких сотен конных воинов), которые вели разведку, осуществляли бо­евое охранение и попутно грабили и разоряли страну. При встре­че с войском противника передовые отряды, сковывая врага мел­кими нападениями, постепенно отходили к своим главным силам. Иногда в этот момент отдельные крупные отряды кочевников высылались в глубь вражеской территории с целью отвлечь часть сил противника. Исход войны решался боем. В случае неудачи, кочевники рассеивались и уходили в степи. В случае успеха, обязательно организовывалось преследование разбитого против­ника. Размах преследования зависел от цели нападения. Если по­ход организовывался с целью грабежа, то преследование велось гораздо менее настойчиво, чем при вторжении с целью завоевания страны. Затем победители «рассыпались» по всей стране противни­ка, подвергая жесточайшему погрому его села и города.

Оборона

В процессе взаимоотношений между кочевниками (кипчаки, канглы и др.) и государствами земледельческой полосы, в частно­сти, государством хорезмшахов, не обходилось без притязаний последних на степи Казахстана. Свои оборонительные действия против вторгающихся в степи вражеских войск кочевники стро­или на том, чтобы измотать противника путем уничтожения вод­ных источников и фуража, путем активных действий передовых отрядов, а затем решительным контрнаступлением добить его. При этом семьи и стада под охраной части воинов отсылались в глубь степей. В случае неравенства сил, кочевники вообще укло­нялись от боевых действий и отходили в глубь степей, выжидая ухода противника. Кочевники часто применяли так называемую «скифскую» тактику — сочетание уклонения от решительного боя с активными партизанскими действиями мелких отрядов, не даю­щих противнику расслабляться ни днем ни ночью. В результате, не раз сильный противник вынужден был без боя возвращаться обратно. Конечно, подобный успех был ограниченным. А для самих кочевников такой способ тактических действий грозил боль­шими лишениями и массовым падежом скота, поскольку хозяйство их выбивалось из обычного ритма. Таким образом, военные действия кочевников строились на широком маневре как круп­ных масс конницы, так и отдельных отрядов, на внезапных ре­шительных ударах, на широком применении набегов, как одного из средств способных измотать противника и подорвать его спо­собность к сопротивлению.

Полевой бой. Takтичeckue особенности. Боевые построения и действия

Пророчество сбылось

Войска сошлись.

Сливались две толпы.

Как два ежа.

Ломались копья,

Застревая в ребрах,

 И крики разрывали

Горла храбрых

Быстрей ножа.

Олжас Сулейменов

Широкое применение маневра в бою требовало соответству­ющего боевого порядка — гибкого и устойчивого. Боевой порядок кочевников в VI-XV вв. был, как правило, расчлененным по фронту и в глубину. Основной тактической единицей был отряд всадников - курдус или кошун - обычно ополчение какого-либо рода или племени. Такой отряд насчитывал от нескольких десятков до 3-4 сотен конных воинов и имел свое знамя. Бой начинался стрельбой из луков, для чего всадники рассыпались лавой или использовали самый главный тактический прием ко­чевников (18). Вот как описывают этот прием современники. Знаменитый путешественник средневековья Марко Поло (XIII в.), лично наблюдавший военное дело монголо-татар, пишет: «Та­тары, когда сражаются с врагом, так не спешиваются, все скачут кругом да стреляют» (19). Более подробно описывает этот прием С. Герберштейн, автор первой половины XVI в.. «Когда им прихо­дится сражаться на открытой равнине, а враги находятся от них на расстоянии полета стрелы, то они вступают в бой не в строю, а изгибают войско и носятся по кругу, чтобы тем вернее и удоб­нее стрелять во врага. Среди таким образом (по кругу) наступа­ющих и отступающих соблюдается удивительный порядок. Прав­да для этого у них есть опытные в сих делах вожатые (команди­ры), за которыми они следуют. Но если эти вожатые или надут от вражеских стрел, или вдруг от страха ошибутся в соблюдении строя, то всем войском овладевает такое замешательство, что они не в состоянии более вернуться к порядку и стрелять во врага. Такой способ из-за сходства называют «пляской»...; командир или вожатый приближается со своим отрядом к вражескому войску и, пустив стрелы, отъезжает; за ним другой отряд, и таким образом один отряд за другим, пока первый снова не вернется вслед за последним. Если они сумеют устроить дело так, то преимущество на их стороне, но если командиры, еду­щие впереди отрядов, погибнут или оробеют, то они быстро приходят в замешательство» (20).

Исследователи, в частности М.В.Горелик, называют этот прием «хороводом» или «каруселью» и считают его исключительно эф­фективным построением, позволяющим вести непрерывный мас­сированный обстрел с максимально близкого и выгодного поло­жения — вбок-вперед и особенно вбок-назад. Противнику не только расстраивали ряды, но и выводили из строя много живой силы — воинов и, особенно, лошадей, причем достигали этого не настильной стрельбой издали, а прицельной – с близи (21).

Стрельба из луков велась во время атаки, продолжалась во время преследования и во время отхода (22). Широкое и очень эффективное применение тюрками лука и стрел отмечено в араб­ских источниках (23). На мусульманском Востоке тюрки полу­чили известность как искусные стрелки из лука, которые точно попадают в цель на полном скаку, из любого положения одинако­во хорошо стреляют, гоня своего коня «во весь опор, назад и вперед, вправо и влево, вверх и вниз» (24).

В момент решающей атаки тяжеловооруженные воины, по призыву вождя, убирали луки, готовясь к упорной рукопашной схватке, в ходе которой решался исход боя. Кочевники, вооруженные лишь луком и стрелами, обычно избегали рукопашной схватки с тяжеловооруженной конницей земледельческой полосы.

Для атаки строились по своему знамени в плотную колонну. Для преследования или отхода опять рассыпались в лаву. Лава и колонна были основными боевыми порядками конных отрядов. Все войско делилось на 4 части - авангард, правое и левое крыло и центр, состоявший из тяжеловооруженной конницы. Так, описывая сражение между войсками Бурундук-хана и Шей бани-хана, Шади писал в «Фатх-намэ»:

«Сошлись оба громадных войска

Со всех сторон на Согунлук дабане

Строй против строя (вознеслись), как горы с обеих сторон

Вышли вперед караулы от обоих войск

В каждом войске точно установили правую

и левую руку, место засады, центр и крылья» (25)

Каждый из этих отрядов строился в линию курдусов (кошунов), оставляя между ними значительные интервалы, необходи­мые для размыкания в лаву. Вперед высылалось боевое охране­ние - «караулы».

Бой начинался стычками караулов, которые затем получали поддержку от авангарда. Затем в сражение втягивались отряды правого и левого крыла. Вожди, находясь на холме или кургане, управляли боем с помощью конных посыльных или зрительной сигнализации. Так, Ад-Динавари (IX в.) пишет о вожде тюрок, который «восседая на золотом троне, наблюдал с холма» за ходом сражения (26).

Сигнал атаки подавался барабанным боем. Каждый началь­ник отряда, помимо значка или знамени, имел небольшой барабан, подвешенный к седлу. Для управления войском в сражении, как отмечает Лт-Табари. применялись и литавры (саниаджат) (27).

В бою маневрировали не только отдельные отряды, то рассы­павшиеся в лаву, то атакующие, то снова отходящие (отход, в этом случае, прикрывался активными действиями соседних отря­дов), но и все войско. Войска правого и левого крыла стремились обойти противника, а иногда и полностью окружить его. Войска авангарда, правого и левого крыла, обычно осуществляющие ок­ружение, состояли, как правило, в своей основной массе из лег­ковооруженных конных лучников. В их задачу входило сковать и измотать врага, подготовив тем самым общую атаку. Решитель­ный удар наносился отборными отрядами тяжеловооруженной конницы, находившейся до этого в резерве или засаде. В этой атаке порой принимал участие и главный предводитель войска.

В случае успеха общей атаки, начиналось упорное преследо­вание и истребление побежденных. В случае неудачи, кочевники обычно повторяли атаки, порой несколько раз.

Кочевники широко практиковали прием притворного отступ­ления в сочетании с засадами, что было подмечено современника-ми. Марко Поло писал по этому поводу следующее: «В битвах с врагом берут верх вот как: убегать от врага не стыдятся, убегая, поворачиваются и стреляют. Коней своих приучили, как собак, ворочать во все стороны. Когда их гонят, на бегу дерутся, славно да сильно, также точно, как бы стояли лицом к лицу с врагом; бежит и назад поворачивается, стреляет метко, бьет и вражьих коней, и людей; а враг думает, что они расстроены и побеждены, а сам проигрывает от того, что кони у него перестреляны, да и людей изрядно побито. Татары, как увидят, что перебили их вражьих коней и людей много, поворачиваются назад и бьются славно, храбро, разоряют и побеждают врага» (28).

Ибн-Халдун (XIV в.) указывал, что <<с самого начала челове­ческого существования войны на земле велись двумя путями: один — наступление в строю (би-л - захф суфуфа), другой — техника ал-карр ва-л-фарр» (дословно «нападение и отступле­ние») (29), то есть тактика стремительной атаки и притворного бегства с целью заманить противника в ловушку. Этот прием на мусульманском Востоке назывался «тюркским», поскольку тюрки широко и эффективно им пользовались.

С. Герберштейн так описывает данный тактический прием: «Сражение с врагом они начинают издали (пуская стрелы) и очень храбро, хотя долго его не выдерживают, а (пуская стрелы) обращаются в притворное бегство. Когда враг начинает их пре­следовать, то (при первой возможности) татары пускают в них стрелы (причиняя этим большой урон); затем повернув лошадей, снова бросаются на расстроенные ряды врагов» (30).

Этот прием, по мнению А.Рослякова, вырос из практики на­бегов, когда часть воинов захватывала добычу и уходила с ней, а другая стояла (обычно скрыто) в полной готовности поддержать нападавших и отразить удар преследователей. Это повторялось не­счетное число раз и, наконец, стало практиковаться в бою (31).

Кочевники старались победить врага не только силой, но и хитростью. Притворное отступление, засада, отступление, втягива­ющее в засаду, применение чучел, неожиданный удар во фланг и тыл, скрытое приближение и полное окружение противника, вне­запные ночные нападения с поджогом селения со всех сторон -все эти приемы были рассчитаны на обман противника, или на то, чтобы вызвать в нем ужас и тем самым лишить боеспособности.

Важное значение в боевой тактике кочевников имел прин­цип окружения противника. Его применение требовало большого опыта действия конными массами, рассчитанной точности их движений. Сам принцип и опыт его применения внушались опы­том облавной охоты, отраслью народного труда коренного значе­ния для всякого кочевника. Именно Чингиз-хан перед всяким походом устраивал войскам облавные охоты, игравшие роль ма­невров. При нём достигали они грандиозных размеров. Они уст­раивались и во время походов с той же двоякой целью — пропи­тания войска и обучения его. При окружении противника точно воспроизводился прием облавы с массовым загоном зверя и пос­ледующим его истреблением (32).

Способность степной конницы к смелому и дерзкому манев­ру, широкое применение ею обхватов, обходов, засад, окружения противника — все это заставляло вражеские армии действовать в борьбе с кочевниками очень осторожно и в полной готовности отразить неожиданный удар с любой стороны, что сильно затруд­няло военные действия против кочевников.

Боевые kaчества koчевников

Боевые качества кочевников высоко ценились на Ближнем и Среднем Востоке. Арабские халифы, в частности Аббасиды, в конце VII - начале IX века стали привлекатъ тюрок для службы в своей личной гвардии. От них пошли знаменитые гулямы-гвардейцы. Как отмечает Ибн-Хордадбех, в состав подати, что посы­лал наместник восточных областей халифата в Багдад, входили и тюрки. За два года (826-827 гг.) он обязан был направить 2 тыс. пленных огузов, ценой 600 тыс.дирхемов (33). Начиная с халифа Мутасима (832 842 гг.) считавшего тюрок самыми лучшими вои­нами (34), эта практика приняла широкий характер и тюркские отряды почти на столетие стали опорой Халифата. Именно с помо­щью тюркских воинов арабы смогли подавить восстание в Азер­байджане под предводительством Бабека, длившееся почти 20 лет и серьезно подорвавшее устои Халифата. Одновременно были дос­тигнуты серьезные успехи в войне с Византийской империей.

Тюркский элемент в арабской армии быстро стал господ­ствующим, влияние тюрок настолько выросло, что они уже в середине X в. принялись активно вмешиваться в государствен­ные дела, смещая неугодных халифов (35). Роль тюрок в воен­но-политической жизни Халифата этого периода была столь велика, что арабские средневековые историки именно в них видят главную причину, приведшую к упадку и бессилию неког­да могущественную державу (36).

Примерно такая же ситуация складывалась в XII-XIII вв. и в государстве хорезмшахов. Хорезмшахи, особенно последние — Текеш и Мухаммед, сформировали из выходцев тюркской народ­ности, в основном кипчаков и канглы, значительные военные силы. Опираясь на них, они вели войны с караханидами и ис­пользовали их для борьбы внутри государства против владетель­ных феодалов, а также для удержания в узде народных масс. Пользуясь своим особым положением, тюркская военная знать

занималась грабежом и активно участвовала в дворцовых интри­гах и заговорах.

Привлечение тюркских кочевых племен к несению службы существенно усилило военную мощь Хорезма, но в то же время было чревато опасностями, так как, с одной стороны, «влияние тюркской военной аристократии вскоре пошатнуло авторитет пре­стола, ибо их поведение делало имя государя предметом ненавис­ти населения", а с другой стороны, они были ненадежны в борьбе со степными сородичами, постоянно совершавшими набеги на северные и восточные границы державы Хорезмшахов (37).

Возвышение роли тюрок в военно-политической жизни му­сульманского Востока в IX-X вв. объясняется и теми переменами, что произошли в военном деле региона в этот период. Если ранее на Ближнем и Среднем Востоке господствовала тяжеловооружен­ная конница, то теперь источники редко сообщают о закованных с головы до ног в железо отрядах конницы. В IX-X вв. професси­онализация военного дела привела к значительному падению чис­ленности постоянного войска. Сокращение шло за счет плохо вооруженных, малоквалифицированных в военном отношении эле­ментов. Одновременно увеличивалась роль конницы, которая могла одинаково успешно действовать как против легко-, так и тяжело­вооруженного противника. Наиболее пригодной в изменившихся условиях оказалась тюркская конница (38). Именно поэтому в IX-X вв., как отмечалось выше, государи Ближнего и Среднего Востока стремились иметь у себя на службе тюрок. Последние, как правило, набирались из числа невольников, которые зачас­тую поставляли враждовавшие друг с другом тюркские племена. Основной поток тюркских рабов почти во все мусульманские страны в IX-X вв. шел через территорию государства Саманидов, что явилось основой для процветания этой среднеазиатской дер­жавы (39). Другой поток невольников на Ближний и Средний Восток шел через Дербенд. Боевые качества тюрок оценили не толь­ко на мусульманском Востоке. Так, в начале X в. личная гвардия византийских императоров также состояла из тюрок (40).

Корифей арабской классической литературы ал-Джахиз (775-868 гг.) именно в это время написал свое знаменитое сочинение о боевых качествах тюрок, в котором привел известное изрече­ние, приписываемое однако пророку Мухаммеду: «Оставьте (в покое) тюрок, пока они не трогают (вас)» (41). Указав, что никто «не внушает (такой) страх арабским войскам, как тюрки» ал-Джахиз объясняет это тем, что у последних нет «иных промыс­лов, кроме набега, грабежа, охоты, верховой езды, сражения витязей, поисков добычи и завоевания стран... Они овладели этим делом в совершенстве и достигли в нем предела. Это стало их ремеслом» (42).

Тюрки-воины будучи на военной службе у различных госу­дарей успешно освоили и методы их свержения. История сохра­нила их имена. Так, в результате серии походов удачливых сол­дат тюркского происхождения, Северная Индия была завоевана для гуридского государства (43). В 1206 г. наместник Северной Индии Кутб ад-дин Айбак, выходец из рабов-тюрок, основал Де­лийский султанат, который управлялся из Дели (44). Другое, более яркое имя — мамлюк Захир ад-дин Бейбарс, раб из кип­чакских степей, сверг в 1260 г. египетского султана Мустафу Котуза (1257-1260). Правил Египтом с 1260 по 1277 гг. В битве при Айн-Джалуте (1260) войско Бейбарса, составленное из кип­чаков, разбило монголов (45).

Эль-Омари так рассказывает об этом событии: «Из них (т.е. кипчаков) большая часть войска египетского, ибо от них султа­ны и эмиры его... Цари из них чувствовали склонность к своим родичам и хлопотали об усилении числа их, так, что Египет заселился ими и стал охраняем ими со всех сторон... Над татара­ми никто, кроме них не одерживал верха. Благодаря этой победе (при Айн-Джалуте) победа над татарами стала постоянной, и одержана она была именно ими, не кем-нибудь другим, хотя и было тогда много царей мусульманских и велико их рвение к священной войне... Не будь этого, распался бы народ истинной религии, расшатались бы столбы веры, добрались бы всадники поклонников солнца до крайних пределов Запада и покорились бы все правители земли» (46).

Военное uckyccтвo

Военное искусство казахов во второй половине II тысячеле­тия н.э. продолжало, особенно в начальный период, традиции военного дела кочевников Казахстана предшествующего периода. Позднее, с изменением геополитической обстановки, появлением огнестрельного оружия, отставанием кочевой экономики от уров­ня оседлых ремесленных и земледельческих центров, меняются формы и методы ведения военных действий.

В XV -XVI вв. казахские ханства не только активно проти­востоят притязаниям на степь со стороны этнополитических объе­динений Средней Азии, но и сами вторгаются на их территории.

С XVII в. казахские жузы вступили в смертельную, долгую и упорную борьбу с джунгарами. В XVIII и XIX вв. казахи ведут борьбу за независимость, противостоя захватнической политике Российской империи, принимают активное участие в военных действиях на стороне восставших российских крестьян под пред­водительством Е.Пугачева.

Источники XVI-XVII вв. дают ценные сведения о тактичес­ком построении войска казахов (47). Боевые порядки казахского войска состояли из «джавашар» или «майсара» - левый фланг, «барангар» — или «маймана» — правый фланг, «гул» - центр войска, «мунгалаи» — авангард. «Мунгалаи» также имел свои «джавангар» и «барангар». В авангарде войска сражалось наи большее число воинов, так как сильная атака авангарда имела решающее значение (48).

Войско казахов имело в своем составе и такие тактические подразделения, как «чархчи» - то есть войска, вооруженные копьеметательными орудиями (чарх) и первыми вводившимися в бой. «Нагбачи» - назывались воинские части, которые вели подкоп под крепостные стены и широко использовались при осаде городов и крепостей.

На вооружении имелись и копьеметательные орудия. Так, в сражении с Баба-султаном в крепости Сабран, Абдаллах-хан (в армии которого в это время находились воины-казахи во главе с Шигай-ханом и Тевеккель-султаном) приказал камиеметателям (ра дандазан) и стрелкам из баллист (манджаник сазан) вести бой. «Вблизи крепости (они) поставили котлы (карабугра, при­везенные из Бухары) и стали метать камни для разрушения крепостной стены, чтобы вызвать страх и боязнь у злосчастных врагов» (49).

В источниках того времени довольно часто и со знанием дела описываются сражения, которые вели среднеазиатские султаны с казахскими ханами. По этим описаниям можно судить о характе­ре сражений, тактике боя и его динамики. Так, Шади в «Фатх-намэ» красочно, в цветастой форме представил сражение могульского войска с воинами казахского хана Буреке:

«А с той стороны могульскос войско с мечами в руках

Стлалось словно туман по долине и степи

Когда пошли оба войска строй на строй.

От подков скакунов дробился камень

Слились два железных моря

Ударили витязи палицами и мечами.

Когда они обратили дугу лука в сторону поля битвы

В груди (бойцов) словно пупок появились раны от удара

стрел...» (50).

Источники наглядно отразили и последовательность приме­нения боевого оружия в ходе сражения:

«Первым за жертвой отправился лук,

Испустил кровожадную стрелу...

В полете дротики пронзали друг друга

Тысяча (таких) треугольников в воздухе...

Когда копье попадало кому—нибудь в рот,

Словно лилию, язык оно вытаскивало через затылок...

Жемчугом, которым украшен меч,

Выписывались перед глазами буквы смертного часа...» (51).

В известном сочинении начала XVI в. «Шайбани-намэ» име­ется описание военных действий среднеазиатских султанов с ка­захским правителем Касим-ханом. Отрывок из этого сочинения позволяет судить, несмотря на симпатии автора, о военных каче­ствах и достоинствах противников: «В короткий срок! весь Хора­сан подчинился Шахбахт хану. Такое количество имущества, золота и драгоценных камней попало в руки победоносного войска, что все обогатились. Затем - (таково) уж свойство (этого брен­ного) мира - спесь и высокомерие угнездились в сознании Шахбахт-хана, его беков и муладимов и, когда после завоевания Хорасана прошло 2 года и 6 месяцев, Шахбахт-хан (в 1509 г.) пошел на казахов, тогда его и его войска постигла неудача.

После того как Шахбахт-хану покорились Хорасан, Мавераннахр, Туркестан, Тохаристан. Бадахшан, Кандагар, Забул, Хорезм, Астрабад и (территория) вплоть до Ирана, он выступил с огромным войском ради овладения Дашт-и-Кипчака, он напра­вил вперед все войско с Тимур-султаном и Убайдуллах-султаном, которое внезапно нагрянуло на Касим-хана, и тот (из-за неожи­данности нападения) не имел сил для сопротивления и не был в состоянии принять сражение, и вся его ставка и эль-улус в Улу-Тау попали в руки султанов. Затем т.к. они (султаны) не имели опыта или вследствие того, что посчитали врага презренно-нич­тожным и попранным, они в течение нескольких дней предава­лись в ставке Касим-хана наслаждениям розоволикими девушками и женщинами с белоснежными телами и по беспечности пол­ностью забыли о враге.

Одним словом, султаны и беки вместе с победоносными вой­сками по беспечности своей предавались наслаждениям, когда Касим-хан проведал об их беспечности, то он с небольшим коли­чеством направил на разведку (человека) по имени Мойынсыз-Хасен и тот подошел к (захваченной султанами) ставке, И когда султаны, которые не выставляли караула, перепугались, увидев вдали тех малочисленных, и не обращая внимания друг на друга, все в панике обратились в бегство, то ни у одного человека не появилось смелости, чтобы противостоять врагу. Разумеется, враг вышел из засады и много людей пало на поле брани. Там был убит Канбар-мирза, который был старшим беком Шахбахт-хана и кото­рому тот отдал в союргал Балх с относящейся к нему местностью, а вооружение всего войска попало в руки казахов...» (52).

С начала XVII в. до середины XVIII казахи вели войны с джунгарами. Строгая дисциплина и порядок в джунгарской ар­мии, как, впрочем, и в государстве, являлись важнейшим услови­ем многих успешных войн джунгар. Преимущество высокой во­енно-политической централизации у джунгар наглядно сказыва­лось и в ходе их войн с казахами. Каждый в отдельности казах­ский воин не уступал своему противнику в воинской выучке и мужестве, однако их предводители-ханы, султаны, батыры действовали в большинстве войн разобщенно и несогласованно, вследствие чего и терпели поражения (53). Но были и яркие победы казахов над джунгарами. Так, в 1643 г. 50000 джунгарских воинов вторглось в пределы Казахстана. Нападение было столь неожиданным и стремительным, что Джангир-хан успел собрать лишь небольшой отряд в 600 человек. С этой горсткой смельчаков Джангир-хан решился приостановить продвижение многотысячной вражеской армии. Отряд казахских воинов умело воспользовался гористой местностью и искусным маневром зав­лек джунгарские войска в засаду, устроенную в горном ущелье, окружил его и нанес ему решительное поражение. В битве пало 10000 джунгар (54). Эта победа свидетельствует о высоком воен­ном искусстве отдельных казахских предводителей.

Виднейшим полководцем второй половины XVIII в. был Аблай-хан. В 60-70 г. XVIII в. он нанес сокрушительный удар киргизам, которые своими набегами разоряли южные казахские общины. Не менее удачные войны вел Аблай-хан с ходжентским владетелем и Ташкентом. Аблай-хан стремился иметь собствен­ную вооруженную силу. Он значительно увеличил ханскую дружину, состоявшую из тюленгутов. Кроме того, его военную опо­ру составляли храбрые и преданные ему батыры, участвовавшие вместе с ним в походах. В окружении Аблай-хана находились такие известные и прославленные батыры его времени, как Кабанбай из рода Кара-Керей, Богембай из рода Кенжигалы, Жаныбек, сын Шекшака. Аблай-хан в наиболее трудные и опас­ные походы водил свои войска сам и лично руководил ими во время сражений. Он часто выходил на врага один на один со своим боевым кличем «Аблай» и показывал своему войску об­разцы храбрости и отваги (55).

Военное искусство казахов особенно проявилось в годы Крестьянской войны 1773-1775 гг. под предводительством Е.Пу­гачева. В период восстания казахские отряды выступали как в составе Большого войска Е.Пугачева, так и самостоятельно на своей территории, зачастую отдаленной от основных очагов вос­стания. Активное участие казахи принимают в осадах и штурмах не только мелких, но и крупных, хорошо укрепленных военных крепостей. Осада и штурм ведутся не только совместно с армией Е.Пугачева, но и самостоятельно. В ходе штурма, в первую оче­редь, поджигали деревянные строения внутри укреплений, для чего подожженной берестой, «воткнув оную на стрелу, стреляют и ею зажигают", затем уже начинают штурм крепостного вала или стен. Наступление, штурмующих защитники крепостей и фop-постов не могли остановить даже артиллерией, так как казахские отряды научились тушить ядра и бомбы мокрым войлоком (56).

Действиям казахских отрядов были присущи новые черты и определенная организованность. Готовясь к нападению, они обычно производили разведку. Затем направлялись в поход, старались двигаться скрытно в целях внезапности нападения, и всегда впереди себя направляли небольшие дозоры для выяснения обстановки. В сражениях с правительственными отрядами казахские отряды на­ступали обычно лавой или обходили противника с флангов, хоро­шо маневрировали и мужественно сражались, но обычно не выдер­живали, если против них применяли артиллерию. Отступая, пус­кались на тактическую хитрость: быстро рассыпались по степи и вновь собирались в отдалении для последующего удара (57).

Довольно давним и действенным тактическим средством, ши­роко использовавшимся казахами во время войн и набегов, служи­ли палы (поджоги степи). Известны случаи использования палов казахами с целью затруднить продвижение правительственных войск в период Крестьянской войны 1773-1775 гг. (58).

В сороковых годах XIX в. в ходе военных действий с прави­тельственными войсками Российской империи талантливым пол­ководцем проявил себя «мятежный» султан Кенесары Касымов. Он создал прекрасную армию, состоявшую из 20000 джигитов, среди которых проводил строгую военную дисциплину. По этому поводу военнопленный барон Оруд, находившийся в ставке Ке­несары, передает следующее: «При мне, собрав всех своих каза­хов, Кенесары предал мучительной смерти одного казаха, кото­рого застал спящим в ночном карауле» (59). Хорошо отличив­шихся в боях джигитов, Кенесары поощрял без различия поло­жения. Кенесары устраивал пикеты и разъезды, обучал лазутчи­ков, заботился о продовольствии войск.

Царское правительство направило для разгрома Кенесары три отряда: со стороны крепости Орск, с гор Улу-Тау и от реки Тобола. В мае 1844 г. отряд, возглавляемый Жантюриным, сул­таном Баймахамбетовым и войсковым старшиной Лебедевым, направляется на юг в сторону Кара-Кумов.

Задача русских отрядов сводилась к тому, чтобы взять отря­ды Кенесары с обеих сторон в клещи и отрезать пути отступления со стороны Тургая на Кара-кумы. Однако, царским отрядам не удалось осуществить свой план. Давая отдельные бои, Кенесары благополучно отступил к Кара-кумам. Ему удалось направить отряд Лебедева но ложному маршруту. Вскоре место Лебедева занял полковник Дуниковский. К этому времени на помощь пра­вительственным войскам направляются сибирские отряды под ко­мандованием генерала Жемчужникова. Заранее разослав своих лазутчиков в тыл врага, Кенесары получал от них сведения о сибирском отряде, направлявшимся на соединение с оренбургским отрядом Дуниковского. Задача Кенесары состояла в том, чтобы не дать этим отрядам соединиться и выйти из окружения. Кенесары решил выслать небольшой отряд навстречу и этим создать ложное представление у противника, внушив ему, будто отряд Кенесары целиком отступает в сторону Улу-Тау. Сибирский отряд был дей­ствительно обманут: переменив направление, он пустился в пого­ню за небольшим отрядом Кенесары. Тем временем Кенесары с основными своими силами 23 июня появился на Новой линии и подверг нападению Константиновскую крепость. Быстрота и ма­невренность его войск ошеломила русские отряды.

Кенесары и теперь решил отправить лишь небольшой отряд против русских в качестве заслона, а основные силы готовить для решительного удара в тылу противника. 17 июля 1844 г. отдель­ные его отряды стали навязывать бой русским войскам, находив­шимся под командованием султана Жантюрина и полковника Дуниковского. Избегая решительного столкновения с русскими войсками, они должны были изматывать силы противника. В ночь с 20 на 21 июля 1844 г. основные силы Кенесары ударили в тыл противника, окружив отряд Жантюрина. В ходе ожесто­ченных боев этот отряд был полностью разгромлен. В бою было убито 44 султана. Отряд Дуниковского, несмотря на близость битвы, не решился оказать помощь султанам, опасаясь окруже­ния и гибели (60).

В этих военных операциях полководческое искусство Кене­сары Касымова проявилось особенно ярко. Хорошо организовав разведку, он сумел разъединить сибирские и оренбургские войс­ка, шедшие на соединение друг с другом, вывести свои войска из окружения, а затем нанести противнику серьезное поражение, применяя тактику обходного флангового удара (61).

Обобщая материал о военном деле казахов в XVIII-XIX вв. отметим, что в арсенале их тактических приемов преобладало маневрирование с постоянным уклонением от боя. Хозяйствен­ные потребности (выпас скота) и военные соображения (ис­пользование местности для укрытия людей и скота) обусловли­вали также и необходимость рассредоточения войск на небольшие отряды. А это, в свою очередь, позволяло каждому воину, каждому отряду действовать более инициативно. Не случайны свидетельства очевидцев, что «будучи собраны в большую мас­су», отряды кочевников «действовали гораздо хуже, чем в оди­ночку и небольшими партиями» (62).

Помимо беспрерывно повторявшихся при отступлении неожи­данных налетов, отвлекавших внимание и силы противника и прикрывавших подчас уход населения и угон скота, применялись еще обходы и охваты противника, окружения, засады. Неотъемле­мой составной частью военного искусства казахов был короткий, стремительный бой. «Вступают в дело перестрелкою с неприступ­ных мест, метанием стрел и, наконец, стремительным нападением толпою с криком «ги!» — писал об этом С.Б.Броневский. — ...Горе тем, которые не выдержав хладнокровно их натиска, покажут тыл» (63). В случае надобности казахи организовали переправы боевых дружин, населения и своих табунов через большие реки, устраивали камышовые мосты большой прочности и подъемной силы (64). Следует отметить также хорошо налаженную службу разведки и сигнализации.

Рассмотренные приемы ведения войны и боя, которые суще­ствовали у кочевых племен Казахстана с древнейших времен до середины XIX в., были обусловлены особенностями кочевого ско­товодства и на каждом этапе своего развития взаимосвязаны с типом вооружения и снаряжения, составом и организацией вой­ска, характером войн.

Легковооруженная сакская конница, подвижная и манев­ренная, действовала рассыпным строем, внезапно атаковывала и быстро отступала. На рубеже нашей эры заметную роль начинает играть тяжеловооруженная панцирная дружина племенных вож­дей, представлявшая небольшой отборный кулак предназначен­ный для атаки и рукопашного боя.

Расцвет военного искусства кочевников Казахстана прихо­дится на вторую половину I тыс. н.э. - первую половину II тыс. н.э. Главным средством достижения побед был решитель­ный полевой бой с целью уничтожения живой силы. Успех до­стигался тщательностью подготовки, внезапностью нападения и стремительностью действий. Степнякам присущи широкий ма­невр на поле боя - обход и охват, а также окружение и при­творное бегство в сочетании с засадами. Искусное гибкое манев­рирование наложило отпечаток на боевые порядки — они были расчленены по фронту и в глубину. Бой начинался стрельбой из лука, для чего рассыпались в лаву или использовали тактичес­кий прием «карусель». Затем от мелких стычек переходили к общей рукопашной схватке. Управление войсками было слож­ным и хорошо разработанным.

Огромное значение в степной войне имели набеги. Обстанов­ка непрекращающейся «малой войны» выработала у кочевников постоянную настороженность. Отсюда выросла система непре­рывной разведки и кругового охранения.

Во второй половине II тыс. н.э. с развитием огнестрельного оружия и созданием в соседних государствах постоянных регуляр­ных армий, технически отсталые и необученные к крупным поле­вым сражениям дружины степных воинов оказываются в невыгодном положении. Былое военное искусство кочевников все боль­ше сводится к искусству дерзкого набега. Масштабы военных действий уменьшаются. Бой уступает место измору. Грозная во­енная сила степняков идет к своему закату. Казахи второй поло­вины XIX в. уже не могут рассматриваться как носители чисто степного военного искусства. В конце XIX в. оно вообще исчеза­ет как самостоятельная ветвь военного искусства (65).

 

ГЛАВА V. П0ДГОТОВКА СТЕПНОГО ВОИНА

Воинское искусство кочевников Казахстана органично вклю­чало в себя единоборство. Степные воины смело вступали в руко­пашный бой. Поединки богатырей перед началом сражения и в ходе него являлись общим правилом, став своего рода традицией. Они демонстрировали уровень боевой подготовки как войска в целом так и отдельных воинов.

Что представляло из себя единоборство конных воинов? Како­вы были средства и методы подготовки воинов к рукопашному бою? В чем особенности системы боевой подготовки степного воина?

Кочевники, как было отмечено выше, имели богатую военную традицию. В опосредованной форме эта традиция нашла свое отражение в казахском героическом эпосе - жырах о богатырях: «Алпамыс», «Кобланды», «Ер-Таргын» и др. Именно в них скон­центрирован многовековой опыт военного дела кочевников Ка­захстана, а обобщенные образы батыров вобрали в себя воинские подвиги совершенные в различные времена другими героями.

Казахский героический эпос поистине неисчерпаемый кла­дезь знаний о системе боевой подготовки степного воина, прак­тике единоборств «повсеместно принятом среди воинов» (1), прин­ципах и правилах их проведения. Для более глубокого и полного отражения различных аспектов боевой подготовки степного во­ина использованы также сведения из героического эпоса сопре­дельных народов, исторических трактатов, специальных и науч­ных исследований.

Степная система боевой подготовки к рукопашному бою была многоплановой по характеру и комплексной по содержанию. Она начиналась с раннего детства и пронизывала собой все содержа­ние его жизни. В наиболее обобщенной форме жизненный путь степного воина показан в поэме «Ер-Таргын» на примере батыра Карткожака. Вот они, основные его вехи:

- в пять лет он начинает мастерить лук и стрелять боевыми стрелами;

- в десять подвешивает меч на поясе и участвует в состяза­ниях по борьбе;

- к пятнадцати годам обучается искусству верховой езды, владения мечом и копьем;

- в двадцать лет активно участвует в различных конно-спортивных играх и состязаниях, совершенствует свое мастерство;

- в двадцать пять заковывает себя в доспехи и участвует в боевом походе. Одержав победу в поединке с врагом, становится настоящим воином - умелым, бесстрашным, грозным;

- в тридцать пять, благодаря своим способностям, степной воин получает копье с бубенцами и возглавляет с ней войско;

- в сорок пять становится надежной опорой и защитником своего народа;

- в пятьдесят пять, умудренный жизненным опытом, он решает на сборах великих многотрудные споры (2).

Фундаментальной основой системы боевой подготовки степ­ного воина было искусство верховой езды, корнями уходящее в повседневную практику кочевой жизни. Эта жизнь и определила формы подготовки наездников. Эпос содержит красочные опи­сания конных скачек и бега на длинные дистанции (байга), различные игры и состязания (кокпар, тенге-алмак и др.). Степ­ные воины, будучи кочевниками-коневодами, были выносливы и неутомимы при езде. «В день он скакал по сорок раз» -- этой своеобразной формулой передается в эпосе богатырская вынос­ливость (3).

«Киргизы, - писал С.М. Абрамзон, - неутомимые всадники, способные в течение долгого времени не сходить с седла и преодо­левать самые тяжелые препятствия на своем пути: перевалы, кручи, стремительные горные реки и т. п.» (4). Высоко ценились и составляли гордость конного воина легкая посадка на коня, безукоризненное умение держаться в седле. В этом проявлялись ловкость и смелость джигита (5). Поэтично и образно это пока­зано в калмыцком эпосе »Джангар»:

Стремени коснулся едва

Пунцового сапога носок, —

Джангар сел уже на коня,

Словно красный уголек,

Отскочивший от огня! (6).

Герой монтоло-ойратского эпоса Бум-Ерден вскакивает в седло «не касаясь носком своего сафьянового сапога... до подножия стремени» (7). Воины Манаса демонстрируя выучку «ног не вставляя в стремена, вскакивают на своих коней» (8).

Следует отметить и особенность посадки степного воина. В казахском эпосе воин «пригнувшись, ударив, едет крупной ры­сью» (9). «Туркменский всадник, - как писал Александр Борнс, - пуская лошадь во весь опор, обыкновенно склоняется на седле вперед, что придает ему вид неукротимости, в высшей степени

увлекательный» (10). Характерная особенность посадки степного воина — посадка «в три перегиба». Именно так садятся и скачут батыры в алтайском эпосе: «В три перегиба перегнув тело, уселся и поехал»; «Вступил ногой в стремя, в трех местах перегнулся». Известный исследователь фольклора Г.Н.Потанин дает следую­щее пояснение этой посадке: «Тело сидящего на коне богатыря представляет три зигзага, который образуется: первое — торсом, наклоненным над передней лукой; второе — бедром, образующим угол с торсом, и, наконец, голенью, направленной параллельно торсу» (11). Такая посадка с наклоном вперед и несколько в сторону, с согнутыми коленями резко отличалась от традицион­ной посадки западноевропейских рыцарей - с прямой спиной, поскольку всадник сидел в «кресле-седле», удерживавшем его тело в стабильном положении. Такое седло хоть и препятствовало попыткам выбить всадника из седла, но оно же и затрудняло для него маневрирование, столь необходимое в бою (12). Одно из качеств степного воина умение прочно держаться в седле, чтобы в единоборстве противник не мог сдвинуть его на круп или сбросить на землю. Последнее неминуемо вело к поражению. И это хорошо показано в эпосе:

В тот же миг Благородный Кобланды

Взмахнул копьем, во врага вонзил.

Казана сдвинул с седла

Прямо на круп коня...

Ударил еще - и отлетела его душа (13).

Герой каракалпакского эпоса «Кырк кыз» Отбаскан выбива­ет вражеских конников из седла так, что они разлетаются в разные стороны, как камни из пращи (14).

Ключевая роль отводилась джигитовке — (от тюркского джи­гит - - искуссный и отважный всадник) - скачка на лошади резвым галопом, во время которой всадник на полном ходу соскакивает с лошади и вскакивает на нее, поднимает предметы с земли, висит на боку или под брюхом лошади, стреляет в цель. Искусство джигитовки демонстрирует сын Кобланды-батыра Букенбай:

Как только сел на Бурыла верхом.

Он помчался рысью по камням –

Сначала рысью, а потом и вскачь,

Через рвы мчится стрелой...

Сидя на коне, нагнулся он

И поднял камень с земли –

Ловкость свою показал (15).

Мастерство наездника демонстрирует герой калмыцкого эпо­са Хонгор:

Хонгор встал на седло ногой,

Встал на гриву коня — другой,

Сразу поднял Али-Монхля

Вместе с могучим его конем

На желто-пестром дроте своем,

Бросил его к ногам Богдо (16).

Джигитовка развивала у всадников силу воли, смелость, лов­кость, физическую силу и служила отличным средством боевого воспитания коня.

Искусство верховой езды требовало специального обучения боевых коней в ходе которого достигалось единство и согласован­ность действий коня и воина. Конь становился верным другом и помощником в походе и в бою. В практику обучения боевых коней входило многое: конь останавливался около при падении всадника или продолжал его волочить на себе, когда он имитировал ранение или смерть; ложился около раненого, чтобы тому было легче вновь сесть в седло; выносил всадника из боя, знал всевозможные манев­ры: ложное отступление, окружение врагов и пр. Лошадь бывала «приучена к разным неожиданным движениям» (17).

В казахском героическом эпосе конь воспевается наравне с богатырем. Он его товарищ и, вещий в опасности, друг. За ярки­ми, поэтичными характеристиками Тайбурыла - легендарного коня Кобланды-батыра, детальными описаниями его появления на свет, процесса выхаживания и тренировки легко просматрива­ются представления кочевников о роли и значении боевого коня. Боевой конь требовал специального ухода и тренировки. От этого зависела его готовность к военным походам. К скачкам или перед дальней дорогой коней готовили задолго путем сложной системы регулирования пищевого режима, сначала наращивая, а потом сбавляя вес и одновременно укрепляя мускулатуру, чему способ­ствовали выработанные веками приемы тренажа (18). Коней, образно говоря, выстаивали. Именно таков:

Тарлан, конь Кобикты,

Словно птица , распустил свой хвост,

Вздернув голову, посмотрел

Выстоявшийся скакун (19).

На казахском языке это звучит более выразительно и конк­ретно. Буквально «Его пупок прилип к хребту», означавшее то, что конь специально выдержан перед скачкой. Герои казахского эпоса, чтобы их кони вошли в силу:

...месяц коней выстаивают, Чтобы кони жир согнали (20).

В процессе тренировки боевого коня содержали в темной конюшне. Так поступает Кортка:

Шесть лет растила она коня,

Солнечный луч впускала лишь через тундук...

Результаты этого содержания красочно и своеобразно описа­ны в эпосе:

От рожденья не видевший солнца,

Когда вышел из темноты Тайбурыл,

Когда вышел на волю он.

Разгорелись у него, как у лисы, глаза,

Кипит, как котел на огне,

Синий камень, что поперек дороги лежит,

Жует он, словно узду.

Двенадцатисаженным арканом

Играет, встает на дыбы Бурыл (21).

Данные эпоса подтверждают и специалисты - знатоки конс­ких пород Средней Азии. Имено посредством такого содержания выдерживали для кокпара коней карабаирской породы (22).

Значимость специальной и, особенно, полноценной подго­товки боевого коня, в казахском героическом эпосе подчеркива­ется тем, что при всех достоинствах Тайбурыла Кобланды в походе преследуют всяческие неудачи. И, прежде всего, потому, что Тайбурыл еще недостаточно окреп и тренирован. До срока зрелости коня оставалось 43 дня. Кортка знала точно, когда Тайбурыл станет вполне пригоден как боевой конь. Она сама испытывала его, поднимаясь на нем к поднебесью:

Бурыл дважды взлетел до небес,

Но под тяжестью Кыз Кортки

Опустился на землю он.

И когда Кобланды пришел за конем, то опечаленная Кортка сказала Тайбурылу:

Трижды ты мог взлететь до небес,

Одного взлета недоставало тебе.

Как мне быть, Тайбурыл?

Тебе еще недостает сорока трех дней (23).

Совершенное владение навыками верховой езды, техникой управления конем, а также скоростные и иные качества после­днего были вопросом жизни и смерти в бою, играли ключевую роль в единоборстве с противником.

Важнейшей составной частью системы боевой подготовки степного воина являлась стрельба из лука. Причем воинов обуча­ли метко стрелять не просто сидя в седле, а на полном скаку и во все стороны. Это достигалось ежедневными многочасовыми тре­нировками с раннего детства, участием в охоте, состязаниями в меткой стрельбе - жамбы-ату. Процесс овладения искусством меткой стрельбы из лука включал в себя овладение определенны­ми знаниями в области баллистики, учета скорости и направле­ния ветра, погодных условий, времени суток и года, тактико-технических данных используемых лука и стрел. Параллельно этому степного воина обучали навыкам быстрого, зачастую под­сознательного применения этих знаний при определении цели и стрельбы по ней. Успешное овладение этим видом боевого искус­ства помимо знаний, навыков, многолетней практики гарантиро­валось также и психофизической подготовкой стенного воина.

Искусство стрельбы из лука наглядно демонстрируют герои казахского эпоса. В борьбе за невесту Кобланды выстрелом сби­вает со столба золотую монету (24). В единоборстве с Кобикты Кобланды насмерть поражает врага точным попаданием стрелы в небольшой просвет в кольчуге в области живота (25). Меткость в стрельбе из лука на состязаниях жамбы-ату показывает Алмамыс (26). Им не уступает старый воин Карткожак. Догал-стрелой с тупым утолщением на конце он разносит золоченный колчан, на который опирается Таргын (27). В состязаниях по стрельбе, устроенных в честь перемирия, воин Булалая меткий Биток сумел поразить в заднюю ногу самку марала, что всего лишь на миг показалась в просвете деревьев. В свою очередь, Таргын выцелив самого вожака маральего стада, навылет про­шил ему две лопатки (28).

Целям боевой подготовки степного воина служили упражне­ния в борьбе формировавшие ловкость, быстроту, силу столь необходимые в непосредственной рукопашной схватке с врагом. Этими качествами в полной мере обладал Таргын. Когда возле стен крепостей Тана и Азов съехался шумный сбор, народ захотел посмотреть богатырские игры. На ристалище том Аксыбана-батыра, чьи руки из стали булатной, от седла оторвал он и бросил на землю (29), Не уступает ему соратник Кобланды-батыра ба­тыр Орак. В тот момент, когда:

На сивом коне с белой отметиной на лбу Выехал на бой, улучив момент, Актайлак. Орак, выехав со своей стороны, Актайлака в тот же миг Схватил и, как камень швырнул (30).

В состязаниях по борьбе, весьма популярных в кочевой сре­де, проверялась готовность молодых воинов к боевым походам, выявлялись сильнейшие из числа которых, в перспективе, выра­стали командиры воинских подразделений.

Искусство верховой езды, стрельба из лука и владение при­емами борьбы являлись основами системы боевой подготовки степ­ного воина. Именно наличие этих трех основ, их совокупность и является отличительной особенностью системы боевой подготовки степного воина от иных систем — юго-восточных (Китай, Япо­ния, Корея, Индия) или западных (Рим, Греция, Византия, Русь).

Система боевой подготовки степных воинов включала в себя владение всеми видами традиционного оружия: копьем, мечом, саблей, булавой, дротиком, секирой, кинжалом, причем на высо­ком уровне. Мастерское владение копьем - основным оружием кочевого воина в ближнем бою — демонстрируют герои казахско­го эпоса. Так, Таргын расчищает себе путь через вражеское вой­ско копьем длиною в шесть кулашей (31). Перед грозною силой Карткожака не устоял коварный враг. Когда они сошлись на пиках, через миг опустело седло скакуна (32). Кобланды, взмет­нув копье, насмерть поражает Алшагыра, а других калмыцких богатырей, умело зацепив копьем, сбрасывает на землю (33). Алпамыс в поединке с сыном Таймаса поднял своего противника на пику и, прокрутив его несколько раз над собой, грохнул оземь (34). Не уступает им Биршимбай, проявляя свои способности виртуозного владения копьем в схватке одновременно с четырьмя противниками - соратниками Кобланды батыра:

Подскакал Биршимбай И без лишних слов Кольнул один раз Кобланды, Кольнул один раз Карлыгу, Карамана один раз кольнул, Кольнул один раз Орака-богатыря...

Снова взял копье на перевес,

Кольнул один раз Орака-богатыря,

Карамана один paз кольнул,

Кольнул один раз Карлыгу,

Кольнул один раз Кобланды...

Вот так Биршимбай

Каждого по три раза копьем кольнул...

Четверо сивогривых лишились сил (35).

Умелое владение тяжелым мечом-алдаспаном длиной в семь карысов демонстрирует Таргын (36). На полном скаку Алпамыс молниеносным ударом меча сносит голову Таймасу (37). Гроз­ным оружием в руках степных воинов были сабля и шокпар (булава на длинной рукояти). В рубке клинками воины, демон­стрируя мастерство фехтования, ударом отводят удар (38),

Высоко ценилось искусство владения булавой (палицей). В огузском эпосе в этой связи сказано, что «для джигита, умеющего бить, лучше меча со стрелой палица». Блестяще владеет палицей Кан-Турали, который: «заставил бегать своего быстрого коня, бросал к небу свою палицу, не давал ей упасть на землю, гнался за ней, схватывал ее» (39). Как для защиты, так и для нападения широко использовался щит.

Степные воины прекрасно владели арканом и камчой, умело использовали их в боевых условиях, когда необходимо было ней­трализовать и вывести противника из строя. Так, Таргын, когда Шортан-бий поднял на него саблю, ударил его тяжелой плетью-доиром, плетенной в двадцать жил и со стальным грузом на кон­це. И обвила плеть голову бия в собольей шапке, и упал бий с коня с разможенным черепом (40). Герой тувинского эпоса Хан-Буудай ударами плети с золотой рукояткой поочередно расправ­ляется со своими противниками, говоря при этом: «...я не буду ради тебя задерживаться в пути, мне некогда вытаскивать ору жие, чтобы дать тебе достойный ответ» (41).

Эпизоды боевого столкновения Алпамыса с батырами хана Тайшика наглядно демонстрируют многоборческую подготовку степ­ного воина. С батыром Таймасом Алпамыс сражается с помощью булавы, затем использует меч. С другим джунгарским батыром Алпамыс расправляется ударом кулака по голове противника. Сына Таймаса Алпамыс поднимает на пику. Но вот навстречу ему вышел прославленный силач-палуан, мастер борьбы. Алпа­мыс решает сразиться с ним, не применяя оружия. «Когда их кони сошлись, Алпамыс схватил соперника за ворот халата, Байшубар

рванул вперед, и Алпамыс увлек палуана за собой. Он распростился с жизнью на коне, так и не освободившись от железных рук Алпамыса» (42),

Не уступает Алпамысу и Таргын. В битве с врагами он с успехом применяет копье от которого они разлетаются в разные стороны, захлебываясь в собственной крови. Тяжелым шокпаром громит он пришельцев, закованных в стальные доспехи. Топором-айбалтой (секирой) рубит он надвое вражеских баты­ров. Захватив за ворот, стаскивает он противника с коня и зацепив его крюком на конце копья волочит за собой. В ближ­нем бою пускает в ход кинжал, в дистанционном - поражает врага стрелами (43).

Мастерство многоборца показывает и Кобланды в поединке против Алшагыра. Всадники вначале сражаются копьями, затем дерутся кинжалами и рубятся мечами. Жесткость и напряжение боевого столкновения характеризуют и судороги в ногах, и онеме­ние пальцев рук, и пламенное дыхание. В ярости бойцы глотают кровь вперемежку со слюной. О силе и мощи ударов свидетель­ствуют сломанные кинжалы и погнутые мечи (44).

Степные воины могли сражаться по нескольку часов, вы­держивая десятки схваток. Так, Алпамыс не зная усталости сражается с джунгарами в течении дня (45). Кобланды, врагу показав свою мощь, сражался шесть дней подряд (46). Таргын борется с целым войском торгаутов в течении двенадцати дней (47). Здесь, конечно же, результат мифологизации героя и ис­пользование, художественных преувеличений. Однако професси­онализация военного дела у кочевников обуславливала необхо­димость подготовки степного воина к схватке с несколькими противниками. Для этого их обучали умению вести бой с оружи­ем в обеих руках. Кроме того у воинов вырабатывали специаль­ную выносливость, позволяющую вести длительный по времени и напряженный но темпу рукопашный бой. Именно традиция серьезной профессиональной подготовки позволяет Алпамысу вступать в единоборство с Тайшиком после продолжительной битвы с его войском. И здесь батыры демонстрируют свое искус­ство владения поочередно палицей, копьем, мечом (48).

Степные воины могли ловко уклоняться от стрел, пари­ровать щитом или оружием брошенные в них копья. Так, Кобикты булавой отбивает копье Карамана (49). Герои якутского эпо­са искусно избегают стрел, то привставая на стременах, то при­творно падая навзничь. Более того, физическая ловкость Ельбет-Бергена позволяет ему руками ловить выпущенные в него стрелы и этими же стрелами разить врагов (50).

Представленные в казахском героическом эпосе яркие кар­тины единоборства батыров с противниками характеризуют не только степень индивидуальной подготовки степного воина, его физические способности и моральные качества. Эти картины дают представления о принципах и правилах, по которым про­водились поединки.

Поединок начинался с того, что соперники определяли кому и каким видом оружия начинать бой. Если выбиралась стрельба из лука, то обозначали расстояние. Старший по возрасту начинал первым. Так, батыр Таргын уступает право первой стрелы своему сопернику зайсану Домбаулу. И лишь девятислойная кольчута спасает Таргына от неминуемой смерти. Он же, в свою очередь, поражает врага стрелой в самое сердце. В противобор­стве с Карткожаком тот же Таргын не оспаривает право стар­шего на первую стрелу (51). Право первым нанести удар по обычаю давалось и в случае, когда батыр в одиночку противо­стоял войску. Так, хан Тайшик дает Алпамысу право первым нанести удар. При этом полагалось три попытки, которыми с успехом и воспользовался Алпамыс (52).

Степные воины имели свой кодекс чести, по которому упав­шего с коня на землю противника не добивали, а предоставляли ему возможность продолжать поединок с оружием в руках. Так поступил Карткожак, вызвав боевым кличем на поединок ковар­ного врага, убийцу своего брата и одолев его в честном бою (53).

Этот кодекс чести формировался под влиянием взглядов о месте и роли батыра в жизни стенного кочевого общества. По­стоянные войны оказывали свое влияние на образ жизни и массовое сознание. Чтобы выжить в условиях непрерывной сме­ны мира и войны, побед и поражений, кочевники (у которых все мужчины, а в ряде случаев и часть женщин являлись воина­ми) были поставлены перед необходимостью создания особой прослойки — профессиональных воинов.

И такая прослойка в лице батыров была создана. Именно батыры были главными, основными носителями традиций воен­ного искусства, его генераторами. Будучи на острие военно-поли­тических столкновений батыры выработали и развили свои спо­собности воплощать их в жизнь, то есть практически владели военным искусством. Воплощая в себе этические нормы и прин­ципы, которыми, по их мнению, должен руководствоваться на­стоящий ВОИН и осознавая свое предназначение батыры, вступая в единоборство, и поступали соответственно. Кодекс чести степного воина-батыра безусловно стоит в одном ряду с кодекса­ми чести западно-европейского рыцаря и японского самурая.

В системе боевой подготовки степного воина ключевая роль отводилась психофизической подготовке. Профессионализация военного дела требует от воина особой психологической подго­товленности. Воинов обучали способности хранить самооблада­ние и выдержку в критических ситуациях, в них развивали волю к победе, готовность к борьбе на смерть.

Казахский героический эпос и в этом плане содержит весьма ценную информацию. После того, как Алпамыс одержал три победы подряд в единоборстве с воинами хана Тайшика он в очередной раз бросил вызов врагу. «Ждать ему пришлось недолго. Из рядов войска выделился еще один батыр. Он вышел нетороп­ливой спокойной походной и вовсе не напоминал тех батыров, которые выходили на поединок с Алпамысом до него. Его воору­жение было небогатым. Оно бросалось в глаза своей простотой, граничащей бедностью. В движениях батыра не чувствовалось ни возбужденна, ни скрытой тревоги, похоже, воин знал себе цену» (54).

Уже эти характеристики походки и движений воина показы­вают, что перед нами профессионал, хорошо обученный и подготовленный как в физическом, так и психологическом плане.

«Алпамыс, конечно, не знал, что на поединок с ним вышел прославленный силач-палуан, мастер борьбы, лопатки которого ни разу не коснулись земли. Медленно ступая, палуан подошел к своему коню, вскочил в седло и, разминаясь, проскакал несколь­ко кругов по площади» (55).

Указание на то, что это не просто воин, а мастер борьбы, есть, на наш взгляд, свидетельство значимости борьбы как од­ной из трех фундаментальных основ (наряду с искусством вер­ховой езды и стрельбы из лука) в системе боевой подготовки степного воина. Акцентируя же внимание на характеристике движения (общеизвестно, что основополагающим моментом в борцовской подготовке является движение борца, по которому можно определить уровень его физической, технической, а, глав­ное, психологической подготовленности) эпос, тем самым, под­черкивает роль психологической подготовки в военной профес­сии. Именно эта подготовка способствовала преодолению страха смерти и позволяла степному воину действовать с максимальной эффективностью.

Диапазон психорегулятивных установок сознания степного воина, его арсенал психотехнических приемов, методов и средств направленных на преодоление страха смерти и создание соответ­ствующего боестолкновению настроения и состояния психики до статочно широк и разнообразен.

Степные воины страх смерти вытесняли с помощью мораль­ных, нравственных чувств. Здесь, прежде всего, чувство долга перед своими сородичами, родными и близкими. Именно так настраивается Алпамыс на битву с джунгарами прочтя письмо Гульбаршин. «Письмо взволновало Алпамыса, сердце его напол­нилось болью за Гульбаршин, которая взывала о помощи и ждала его, как единственного своего спасителя... — Да будет мне удача! - проговорил Алпамыс, садясь на чубарого. Он простер руки к синему небу и принес создателю молитву. — О, творец, не оставь без милостей своего преданного раба! Ниспошли мне удачу! Сделай так, всемогущий создатель, чтобы я живым и здоровым встретился с моими благословенными родителями и единственной моей сест­рой. Ты веда видишь, что я выступаю за справедливое дело!» (56).

Так же готовится к бою Таргын. Оказавшись в кольце врагов, он огляделся кругом и сказал: «— Вражье войско густое, как лес, окружило меня. Если смогут меня одолеть, значит, взят будет весь мой народ. Что же будет тогда? Как мне пережить этот позор?» (57). Так же. как и Алпамыс, Таргын просит помощи у всевышнего: «— О, повелитель мой! Во многих кровавых сраже­ньях я побывал, но только теперь вижу — доведется испытать не на шутку мне силы свои! Не меньше шести тысяч врагов предо мною. Нет, тенгри, если мне не поможешь ты сам, мне не выб­раться живым с поля этого. Аруах! Дай коню моему нескончае­мых сан! Дай мне мощь неотвратимую!» (58).

Обращение степных воинов к богу, к духам предков не толь­ко отражает их религиозные чувства, но и является своеобразным приемом психологического настроя перед битвой. Казахский герои­ческий эпос содержит в себе описание и такого психотехническо­го приема настроя степного воина, когда в преддверии боя он обращается к своему боевому оружию и коню с призывом проде­монстрировать врагу свои ратные свойства и качества.

«Настал день выпустить все мои стрелы, оперенные орлины­ми перьями, что ребра пробивают врагам. Значит, день наступил, чтобы мечь обнажить в шесть карысов, что скалы рубит, как камыш, что врагов разрубает надвое. День настал, чтобы пику с древком сосновым, с острием в четыре сверкающие грани, пику с пестрым значком, что острее драконова жала, мне направить на врага! День настал для тебя, конь Тарлан, неустанно скакать про­тив тысяч врагов. Мой тулпар — коротки и мощны твои бабки, подтянут твой пах, конь Тарлан, с головой точеной, как у лани!

Так сказал Таргын и собрал всю свою мощь. Не в первый раз стоял батр перед, вражеским войском. И потому спокойно и мерно билось в груди его большое сердце» (59).

Выделенное нами наглядно показывает цель достигаемую степ­ным воином с помощью методов психорегуляции и психотехни­ческих приемов. Описанным выше психотехническим приемом пользуется и Кобланды-батыр:

На врагов я напал.

Пусть сегодня же окрасится кровью

Железная кольчуга кованная

И крепко сбитая тобой, храбрец Даут!

Увидел врага - разгневался я.

Мне ли бежать от врага?

То, что сегодня увидеть суждено,

Сбудется, если веры держусь.

Копью моему с зарубиной на древке

Сегодня вонзиться день настал.

Из лука булгарского бухарской стрелою

Настал сегодня день стрелять... (60).

Обращаясь к оружию, Кобланды не только характеризует, но и заклинает его и клянется сам:

Копьем с зарубиной на древке

Проколю врага. Клянусь!

Что кровью нальется, копье, и ты клянись!

Из лука булгарского бухарскую стрелу

Выпущу. Клянусь!

Если лук не натяну — клятвы не сдержу.

Выдержать силу мою,

Не сломаться от силы моей, лук, клянись!...

...Бесчисленных вражеских войск

С копьями, украшенными бунчуком,

И этих воинов самих,

И острия их мечей

Не устрашусь. Я клянусь! (61).

Описав подготовку Кобланды к бою, эпос дает наглядную характеристику психофизического состояния батыра и своеобраз­ной формой выражает степень богатырского гнева:

Батыром рожденный Кобланды

Не успокоится, пока голову не снесет

Недругу, что потягался с ним.

Батыр, решив напасть на врага,

Весь подобрался, распрямил свой стан...

С его век осыпается снег,

Ресницы покрылись льдом,

Он рязъярился, рассвирепел

Ожесточился, рассвирепел,

Будто холодным железом опоясан он (62).

Обращение воина к своему боевому оружию вытекало, преж­де всего из представлений древних кочевников о магической силе и роли холодного оружия способного остановить жизненный путь человека, оружию приписывались сверхъестественные свойства вбирать в себя лучшие качества поверженных с его помощью врагов, оружие олицетворялось со злым демоном, его считали слугой ан­гела смерти. Оружию поклонялись и его обожествляли. Пред­ставления об одушевленности оружия и диктовали обращение степного воина к нему. Воин перед боем настраивал не только себя, но и, как он считал, свое оружие.

Чувством чести и долга вдохновлен и старый воин Карткожак, посланный в погоню за Таргыном и Акжунус. «Старость моя — это все, что в укор мне поставить ты сможешь... Лук неспроста на плече у меня, не для забавы кинжал на ремне... Без сожаленья смерть свою встречу, если ж она вдалеке от меня — я Акжунус у тебя отобью» (63).

Казахский героический эпос воскрешает и другие способы преодоления страха смерти, которые являются результатом либо деятельности сознания, либо низменных, корыстных инстинктов. Так, пастух Кейкуат решает проблему преодоления своего страха посредством известного изречения: «Двум смертям не бывать, а одной не миновать» (64). Таймас преодолевает страх смерти жаж­дой наживы: в случае победы над Алпамысом ему обещан в качестве вознаграждения чубарый тулпар Байшубар (65). Чув­ством мести за поверженного отца пылает перед боем сын Таймаса, напористый, словно орел, и гибкий, как леопард (66). Одержимый желанием отстоять посрамленную честь страны бро­сает боевой клич один из батыров хана Тайшика (67).

Степные воины, в своем стремлении к личной славе и испы­тывая жажду подвига, не только могли оттеснять страх смерти на задворки своего сознания, но и преодолевали его презрением к смерти. Именно так поступает Таргын: «А ведь был я тулпаром бесстрашным и гордым, я и смерть презирал, и бросался с обрывов высоких, лишь бы только врагам пресечь к отступлению путь» (выделено нами — А.Т.) (68).

В обстановке реального поединка, в каждом конкретном случае на первый план выдвигаются те или иные средства и методы психорегуляции и психотехники, вводятся различные пру­жины, заводящие механизм психофизического настроя на боестолкновение и подавление страха смерти. Зачастую идет их со­вмещение.

Экстремальный характер боевой обстановки диктовал стен­ному воину необходимость мгновенно реагировать на внезапные и быстротекущие изменения возникающие в процессе боестолкновения. Это могло быть достигнуто лишь на подсознательной осно­ве. С помощью определенных психотехнических приемов воин сосредотачивался и входил в состояние транса. В этом состоянии хорошо обученный и подготовленный физически воин, совершен­но владеющий своим телом, был практически неуязвим для про­тивника, поскольку заранее предугадывал тот или иной шаг в его действиях. В свою очередь сам он превращался в грозную и очень эффективную смертоносную машину, свободную в этот момент от каких-либо эмоций, чувств и переживаний. Подобное психофи­зическое состояние степного воина было надежной гарантией ус­пеха в рукопашном бою с одним или несколькими противниками.

Следовательно, психофизическая подготовка, будучи ключе­вой в системе боевой подготовки степного воина, дает нам ключ к пониманию природы легендарных побед героев казахского эпо­са, сконцентрировавших в себе реальные победы реальных степ­ных воинов в имевших место многочисленных битвах на всем протяжении многовековой военной истории Казахстана.

Важным элементом системы боевой подготовки степного во­ина было умение трезво и хладнокровно оценивать быстротеку­щую ситуацию в ходе поединка, видеть и понимать состояние и возможности того или иного противника и, в соответствии с этим, определять вид оружия и способ его применения.

Именно так поступает Алпамыс в битве с воинами хана Тайшика. От первого пробного удара Алпамыса палицей душу Таймаса охватила тревога и он засомневался в успехе. Больше того, Таймас не был уверен, что устоит под вторым ударом Алпа-мыса. Но опытный воин - волк травленый и потому Таймас старался не показать виду. Он угрожающе размахивал палицей и походил на того же самого волка, который дыбом поднимает шерсть, чтобы скрыть свою слабость. Поняв состояние противника, Алпамыс отставил палицу и, вытащив из ножен меч, на полном скаку снес ему голову. В это время из рядов ханского войска, одержимо крича, выскочил еще один батыр. Подчерки­вая состояние воина, направлявшего коня к Алпамысу, эпос еще раз указывает как он вел себя: «На поединок! — бешено орал он... — На поединок!». «Алпамыс, — продолжает эпос, — уви­дев противника, потерявшего над собой власть, решил расправиться с ним необычным способом. Он бросил меч в ножны, пристегнул палицу к седлу, прижал коленом копье. С одним толь­ко щитом в руке Алпамыс двинулся на врага.

Джунгарский батыр, пытаясь воспользоваться удобным мо­ментом, нанес Алпамысу сокрушительный удар мечом. Но меч с лязгом ударился о щит, не причинив Алпамысу вреда, а Алпамыс тут же обрушил свой кулак на голову противника, да с такой силой, что она покатилась но земле...» (69 ).

В системе боевой подготовки степного воина особая, опреде­ляющая роль принадлежит воину-наставнику, воину-учителю, ма­стеру военного дела. Его предназначение выходит далеко за рам­ки непосредственного обучения своего ученика военному искус­ству. Его задача намного шире — открыть своему подопечному ПУТЬ ВОИНА. Только учитель в состоянии передать своему уче­нику воинскую традицию напрямую, без посредников и в полной форме. Только учитель из уст в уста, из рук в руки, от сердца к сердцу мог передать ученику все свои знания и умения степного воина, обучить всем хитростям и премудростям военного искусст­ва, помочь понять смысл жизни воина и его предназначение.

В казахском героическом эпосе таким учителем и наставни­ком предстает доблестный воин Естемес — герой из народа, хан­ский слуга и воспитатель малолетнего богатыря, на время заменя­ющий ему отца. Кобланды в шестилетнем возрасте отправляется к бесчисленным табунам отца, где воспитывается главным табун­щиком Естемесом в духе военно-кочевой жизни, охотится, обуча­ется верховой езде, тренируется в ловкости:

С Естемесом вдвоем

Натравляя борзых, пуская ловчих птиц,

Богатырь Кобланды

Пусть проводит время там (70).

Естемес долгие годы обучает Кобланды, дает совет, как по­бедить на состязаниях за невесту, в дальнейшем воспитывает и его сына в духе богатырства. Он отыскивает раненого богатыря и играет немаловажную роль в его спасении и последующем исце­лении. Внешний облик Естемеса подстать богатырю. На битву он выезжает

На гнедом гривастом коне,

С куруком в руке,

В доспехах с ног до головы

В бою он бесстрашен и косит врагов налево-направо:

Рыча, словно лев,

Пробивается в самую гущу войск.

Он засучил оба рукава,

Обе полы подобрал -

И этот был прославленным храбрецом.

Как волк, нападающий на овец,

Кызылбашей сокрушает он (71).

Эти характеристики Естемеса и являются подтверждением значимости той роли, которая принадлежит мастеру-учителю, мастеру-наставнику в воспитании степного воина. ВОИНА ОБУ­ЧИТЬ МОГ ТОЛЬКО ВОИН.

Важнейшим фактором боевой подготовки степного воина был природный фактор. Жизненный уклад, весь процесс воспи­тания кочевника, вся система его боевой подготовки неразрывно связана с миром Природы. «В ряде стран Дальнего Востока, — как отмечают исследователи истории и практики дальневосточ­ных боевых искусств, — существовала древняя традиция перио­дического (выделено нами - Т.А.) удаления в горы и леса, где нужно было тренироваться в жару и холод, переходить, по суще­ству, на «подножный корм», подражать жизни животных, пробуждая в себе уснувшие инстинкты, до небывалой степени обо­стряя восприятие. Общение и эмоциональное отождествление человека с природой позволяло как бы «заимствовать» и накапли­вать природную энергию (солнца и ветра, деревьев и скал...) ...Культурная традиция, обращаясь к природным истокам, преоб­ражала и самого человека, возвышая его среди других существ и одновременно возвращая его в материнское лоно Природы» (72).

В отличие от дальневосточных систем боевой подготовки степная система боевой подготовки не нуждалась в периодичес­ком удалении воинов в лоно Природы. Она сама была порожде­нием Природы, ее составной и естественной частью. Природные качества и способности кочевника-скотовода делали его хозяи­ном пустынь и степей. Здесь он чувствовал себя в родной стихии. Ему незачем было пробуждать в себе уснувшие инстинкты, обострять чувства и восприятие, заряжаться природной энергией. Все это естественно и органично было заложено в нем и развива­лось повседневной жизненной практикой, обусловленной коче­вым бытом и характером производственной деятельности ското­вода. Природный фактор и создал реальные условия, в которых возникла и успешно функционировала степная система боевой подготовки конных воинов.

Рассмотренные нами основные элементы системы боевой подготовки степного воина, ее характерные особенности, прин­ципы и правила единоборства конных воинов, средства и мето­ды подготовки воинов к рукопашному бою есть свидетельство ее уникальности. Ее жизнеспособность и значимость были подтвер­ждены на деле: кочевая военная система, составным элемен­том которой была система боевой подготовки степного воина, являлась «одной из самых совершенных систем средневековья» (73) и обусловила высокий уровень военного дела и победонос­ные войны кочевников Евразии.

Дошедшие до нас археологические и письменные памятники, содержащие ценную информацию о вооружении, войске, военной организации и военном искусстве кочевников Казахстана, сама история военного дела есть свидетельство великого прошлого ка­захского народа, важнейший фактор патриотического воспита­ния казахской молодежи.

 

ИСТОЧНИКИ

Введение

1. Росляков А. А. Основные черты военной системы азиатских степняков // Изв. Туркм. фил. АН СССР.- Ашхабад.- 1951. -№ 2.- С.15.

2. Касымбаев Ж. К. Основные проблемы и задачи изучения классовой борьбы казахского крестьянства в советской историографии (конец XVIII-начало XX в. в. ) // Вопросы историографии и источниковедения Казахста­на (дореволюционный период). -Алма-Ата: Наука.- 1988.- С.22, 23.

3. Геродот. История в девяти книгах. Ленинград: Наука.- 1972.-С.79, 305, 332, 338, 427, 432-433, 438.

4. Страбон. География в семнадцати книгах. -М.: 1879.- С. 522-523.

5. Памятник в честь Кюль-Тегина, Памятник в честь Тонъюкука // Малов С.Е. Памятники древнетюркской письменности. -М., Л. -1951.-С. 33-43, 67-70.

6. См.: Бичурин Н.Я. (Иакинф) Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. В 3-х частях. -Ч. Ш.-СпБ.-1851. -С. 5, 66 10, 14-15, 28, 30, 56; Он же. Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем и нынешнем состоянии. -СпБ. -1829. -С. 31, 32, 34, 42, 57, 146.

7. Ипатьевская летопись // ПСРЛ.- т. 2.- М.: Изд-во вост. лит.-С.2П-212, 246 и др.

8. Кутадгу билиг // Малое С.Е. Указ, соч.- С. 392-293.

9. Сиясет-намэ. Книга о правлении вазира XI столетия Низам-ал Мулька.- М., Л.: АН СССР.- 1949.- Главы XXIII, XXIV, XXVII, XXXI и XXXII.

10. Джами-ат-Таварих (Сборник летописей). М., Л. -1952-1956.-т.1 - 3.

1 1 . История Монгалов // Путешествие на Восток Плано Карпини и Гильома Рубрука. М.: Гос. изд-во геогр. лит. - 1957. -С. 49-54.

12. Книга Марко Поло. Пер. старофр. текста И. П. Минаева. Ред. и вступ. ст. И. П. Магидович. М.: Гос. изд-во геогр. лит.- 1955. - С.90-91, 101, 212, 230-231, 234-235.

13. Книга моего деда Коркута. Огузский героический эпос. Пер. В. В. Бартольда.- М., Л.: АН СССР.- 1962; Сокровенное сказание: Анонимная монгольская хроника 1240 г. - Элиста: Калм. кн. изд-во. - 1990.- С. 52, 53, 54, 55-56, 74, 85-86, 97, 101,124,150-152, 155, 165-166, 195-197, 199-203, 210-211, 240-241; Джангар: Калм. народный эпос.- М.: Госли­тиздат. -1958; Манас: Эпизоды из кирг, народного эпоса.- М.: ГИХЛ.-1960; Алпамыс-батыр.- Алма-Ата: Жалын. -1981; Кобланды-батыр. М.- 1975; Ер-Таргын.- Алма-Ата: Жалын.- 1981; Кырк-кыз: Каракалп. эпос. -Ташкент: Узгосиздат.- 1949; Аносский сборник. Никифоров Н.Я. Собрание сказок алтайцев с примеч. Г.Н. Потанина. - Зап. ВСОРГО.-Омск.- 1915; Сказания о богатырях: Тувинский героический эпос// Предисл., пер. и коммент. Гребнева Л. В. - Кызыл: Тувинкнигоиздат.-

1960; Ястремский С.В. Образцы народной литературы якутов , ' Труды Комиссии по изучению Якутской АССР. Л.-1929.- Т. VII.

14. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. СП6.-1884.- Т.1.- С.207-251.

15. См.: Прошлое Казахстана в источниках и материалах. Сборник I (Vs. до н.э. - XVIII в. н.э.) // Под ред. С.Д.Асфендиярова и А.П.Кунте,-Алма-Ата- М.- 1935.-С.74-86.

16. См.: Там же.- С.102-111; См. также: Михман-намэ Бухара (За­писки Бухарского гостя) // Пер., предисл. и примеч. Р.П. Джалиловой.- М.: Наука.-1976.- С. 82, 92-93, 100, 103, ПО, 122, 123-124, 126-127.

17. См.: Материалы по истории казахских ханств XV-XVIII в.в. (Извлечения из персидских и тюркских сочинений).- Алма-Ата: Наука. -1969.- С.16-43.

18. Там же.- С.53-90.

19. Там же.- С.96-127.

20. Там же.-С.140-184.

21. Там же.-С.191-231.

22. Там же.-С.245-312.

23. См.: Абусеитова М.Х. Из истории казахско-среднеазиатских от­ношений: события 1598-1599 годов // Казахстан в эпоху феодализма (Про­блемы этнополитической истории). - Алма-Ата:Наука.- 1981.- С,133-139.

24. См.: Ибрагимов С.К. "Михман-намэ Бухара" Рузбехана как источник по древней и средневековой истории Казахстана. Труды И И Эй А АН КазССР.- Алма-Ата:Наука.- I960.- № 8.- С. 145; Абусеитова М.Х. Казахское ханство во второй половине XVI века.- Алма-Ата: Наука,- 1985,-С.ЗО; Она же. Некоторые вопросы материальной культуры казахов XVI -XVII веков (по материалам письменных источников) // Проблемы изу­чения и охраны памятников культуры Казахстана.- Тезисы докл. и сообщ. науч.-теоретич. конф.- Алма-Ата.- 1980. С.22, 23.

25. Сыскное дело 1697 г. о дороге в Хиву // Русский архив,- 1867.-Кн.З.- С.399; Витзен. Киргиз-кайсаки и башкиры были в императорской Кунсткамере // Исторические, генеалогические и географические приме­чания в ведомостях, издаваемых при Академии наук.- 1734.- Ч.29.- С.116; Краткое изъяснение о состоянии киргиз-кайсацкого народу • притом нижайшее мнение о приведении оных при случаях, во успокоен.ie и по­слушание за подписью Неплюева и Рычкова 1744 г. // Чулошников А.П. Очерки по истории казак-киргизского народа в связи с общими историчес­кими судьбами других тюркских племен.-Ч.1.- Оренбург: Кирг. гос. изд-во.- 1924. С.191; Рычков Н. Дневник о своей поездке по разным провин­циям Российской империи.- Рига.- 1771.- С.342-343. // Прошлое Казах­стана в источниках и материалах ...- С.188; Акты исторические.-Т.V.-Спб.-1842.-№ 288.- С.521; Из журнала переводчика М. Тевкелева, ез­дившего в Малый Жуз для переговоров о подданстве казахов 3 окт. 1731 - 14 янв. 1773 г.г. // Казахско-русские отношения в XVI - XVIII в.в.- Сб. док. и мат.- Алма-Ата: Наука.- 1961.- Док.33.- С.86; Из показаний переводчика М.Бекчурина о поездке его в Семипалатинскую крепость для собирания сведений о хане Аблае // Казахско-русские отношения в XVIII в.- Сб. док. и мат.- Алма-Ата: Наука.- 1964.- Док.53.- С, 102; Из дела, составленного поручиком Говардовским, Ивановым и Богдано­вым во время их поездки в Бухару через Казахстан в 1803 г. // Казах­ско-русские отношения в XVIII - XIX в.в. ...- Док. 86.- С153.

26. См.: Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Рос­сийской империи. Спб.-1773.- Ч. 1.- С.571-572; Фальк Петер. Очерк топографических знаний о Российской империи.- СПб.-1785-1786.-Ч.III.-С. 542 // Прошлое Казахстана ... -С. 189; Андреев И.Г. Описание Сред­ней Орды киргиз-кайсаков // Новые ежемесячные сочинения.-1786- Ч.115.-С. 57, Ч.117.- С. 72; Георги И.Г. Описание всех обитающих в Россий­ском государстве народов.- Спб.- 1799.-Ч.II.-С. 124-125 // Прошлое Ка­захстана ...- С. 189; Ефремов Р. Странствование ... в киргизской степи, Бухарин, Хиве ... - Изд. 3.- Казань.- 1811.- С. 48; Шангин И.П. Извле­чение из описания экспедиции в киргиз-кайсацкую степь в 1816 г. // Сибирский вестник.- 1820.- Ч. 9.- С.89; Большой С. Замечания о кир­гизах // Сын отечества.- 1822.- Ч.80.- С. 55-56; Записки Броневского о киргиз-кайсаках Средней Орды // Отечественные записки.- 1830.-Ч.42.-№ 121.-С. 174-175; Левшин А.И. Описание киргиз-кайсацких орд и сте­пей.- Ч. III.- Спб.-1832,- С.- 49-52; Савич А.И. Извлечение из рассказа кайсака Кентая Бебешева // Географические известия РГО.- 1848.- Вып. I.-C.8; Мейер Л. Киргизская степь Оренбургского ведомства.- Спб.- 1865.-С. 250; Крассовский М. Область сибирских киргизов. - Ч.III. -Спб.-1868.- С.37; Середа Н. Пугачевский бунт по запискам современника и очевидца // Вестник Европы,- 1870.- Ч.6.-С.642; Терентьев М.А.Ста­тистические очерки Среднеазиатской России.- Спб.-1874.- С. 15-16; Эмбо Камиле. Сборник документов о Средней Азии.- Издание школы восточных языков.- Т.ХУ1.-Париж.-1881.-С.117-127 // Прошлое Казахстана ... -С.245-248; Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сырдарьинской области.-Ташкент.-1889.- Приложение 2.- С.1.

27. См.: Валиханов Ч.Ч. Собр. Соч. В 5-ти Т.Т.- Т.1.- Алма-Ата: Гл. ред. Каз. сов. энцикл.- 1984.- С.216-222, 265-272.

28. Там же,- Т.4.-1985.- С.35-39.

29. См.: Бартольд В.В. Сочинения.-М.-1968.- Т.5.- С.100, 189-190, 200, 215, 219.

30. См.: Маргулан А.Х. Некоторые итоги и перспективы археоло­гического изучения Казахстана // Изв.АН КазССР.- Сер. археологичес­кая.-Вып. 1.1948. С.3-9.

31. Маргулан А.Х., Агеева Е.И. Археологические работы и находки на территории Казахской ССР (с 1926 по 1946 г.г.) // Там же. С. 125-135.

32. Труды Семиреченской археологической экспедиции "Чуйская долина" // МИА.- 1950.- № 14. С.61, 64, 66, 67; Акишев К. Памятники старины Северного Казахстана // Труды ИИАиЭ АН Каз ССР .- Т.7.-Алма-Ата: Наука. 1959.- С.20; Агеева Е. И., Максимова А.Г. Отчет Павлодарской экспедиции 1955 г. // Там же.-С.47; Акишев К.А. Саки Семиречья // Там же.- С.204-214; Григорьев Г.В. Келесская степь в археологическом отношении (К истории культуры древних саков) // Изв. АН Каз ССР.- Сер. археологическая.- Вып. 1-1948.- C.59, 60, 77; Бер-

нштам А.Н. Проблемы древней истории и этногенеза Южного Казахстана // Изв. АН КазССР.- Сер. археологическая,- Вып. 2.- 1949.- С.71-72; Маловицкая Л.Я. Тамдинский курганный могильник III - I в.в. до н.э. // Там же.- С. 119-121; Агеева Е.И. Краткие итоги работы археологичес­ких экспедиций Института истории, археологии и этнографии 1953 года // Изв. АН КазССР.- Сер. ист., экон., филос. и права,- Вып. 1.- 1954.-С.84, 85; Зданович Г.Б. Покровский могильник на реке Ишим // Куль­тура древних скотоводов и земледельцев Казахстана.- Алма-Ата: Наука.-1969.- С.69-79.

33. Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура саков и усуней долины реки Или.- Алма-Ата: Наука.- 1963.- С. 69-73, 107-109, 113, 121; Маргулан А.Х., Акишев К.А., Кадырбаев М.К., Оразбаев A.M. Древняя культура Центрального Казахстана.- Алма-Ата: Наука.- 1966.- С.376-382.

34. Кадырбаев М.К. Некоторые итоги и перспективы изучения археологии раннежелезного века Казахстана // Новое в археологии Ка­захстана.- Сб. ст.- Алма-Ата: Наука,- 1968.- С.24-28.

35. См.: Труды Семиреченской археологической экспедиции ... -С.77-78; Курманкулов Ж. Погребение воина раннетюркского времени // Археологические исследования древнего и средневекового Казахстана. -Алма-Ата: Наука.- 1980.- С. 191-197; Арсланова Ф.Х. Погребения тюр­кского времени в Восточном Казахстане // Культура древних скотоводов ... - С.52-54; Она же. Памятники Павлодарского Прииртышья // Новое в археологии Казахстана...- С.100,102, 103-105; Максимова А.Г. Сред­невековые погребения Семиречья // Там же.- С.152; Чариков А.А. Камен­ные скульптуры средневековых кочевников Прииртышья // Археологичес­кие исследования древнего и средневекового Казахстана.- С. 134; Маргу лан А.Х. Раскопки погребения воина XIV века в долине реки Hyp // Труды ИИАиЭ АН КазССР.- Т. 7.-Археология.- Алма-Ата: Наука.- 1959.-С.251-253; Ерзакович Л.В. О позднесредневековом городище Аспара // Новое в археологии Казахстана.- С89,91.

36. Маргулан А.Х. Оседлые поселения VIII - XIII в.в. на северных склонах Каратау (Извлечение из археологического отчета) // Изв. АН КазССР.- Сер. археологическая.- Вып. 1.-1948,- С.109-115; Байпаков К.М. Раннесредневековые города и поселения северо-восточного Семире­чья // Новое в археологии Казахстана.- С.71-72,82; Агеева Е.И. Рас­копки на городище Баба-Ата (1953-1954 г.г.) // Изв. АН КазССР.- Сер. ист., экон., филос. и права.- Вып. 1.- 1954.- С.75-82.

37. Самашев З.С. Работы в Восточном Казахстане // Археологи­ческие открытия 1975 года.- М.: Наука.-1976.- С.523; Байпаков К.М. Некоторые вопросы изучения средневековых городов юга Казахстана // Из. АН КазССР.- Сер. общественная.- 1975. № 5.- С.34; Распонова В.И. Согдийский город и кочевая степь в VII-VII1 в.в. // КСИА.- Вып. 122.-1970.- С.86-91; Медоев А.Г. Наскальные изображения у горы Айракты на полуострове Мангышлак // Культура древних скотоводов ...- С. 147.

38. Пугаченкова Г.А. Древности Мианкаля. Из работ Узбекистанской искусствоведческой экспедиции. - Ташкент: Фан.-1989.-С.141-145, 149-151.

39. Курылев В.П. Оружие казахов // Материальная культу­ра и хозяйство народов Кавказа, Средней Азии и Казахстана (Сбор­ник музея антропологии и этнографии XXXIV).- Л.: Наука.- 1973.- С.4-22.

40. Кайдаров А.Т. Доспехи и вооружение воина-батыра в казахс­ком эпосе и их этно-лингвистическое описание // Изв. АН КазССР.-Сер. общественная.- 1973.- № 6.- С.25-34.

41. См.: Там же.- С. 26-27.

42. Икании М.И. О военном искусстве и завоеваниях монголо-татар и среднеазиатских народов при Чингис-хане и Тамерлане.- Спб.- 1875.

43. См.: Росляков А.А. Военное искусство народов Средней Азии и Казахстана в VI -XV в.в. // Учен. зап. Туркм. гос. ун-та.- Вып. 21.-Ашхабад.- 1962.- С.187.

44. Марков М.И. История конницы.- Тверь.-1886; Гринев А.С. Конница Чингис-хана и Батыя.- Спб.-1885; Денисон. История конни­цы.- Спб.- 1897; Пузыревский А. История военного искусства в средние века (V-XVI в.в.).-СПб.- 1884.

45. Рязанов А. Исторические предпосылки к вопросу о формирова­нии национальных киргизских частей // Советская Киргизия.- 1924.- № 3-4.- С.29-42.

46. См.: Иванин М.И. Указ, соч.- С.167-169, 169-172.

47. Чулошников А.П. Указ. соч.

48. См.: Там же.- С.-155, 202-203, 212; Левшин А. Указ, соч.-Ч. I1I.-C.-172.

49. См.: Асфендияров С.Д. История Казакстана ( с древнейших времен ).-Т.1,- Алма-Ата, М.- 1935.- С.19, 82, 95, 189.

50. История Казахской ССР. С древнейших времен до наших дней // Под ред. М. Абдыкалыкова и А. Панкратовой.- Алма-Ата: Казогиз.-1943.- 671 с.

51. Там же.- С. 7.

52. См.: Там же.- С. 45-46, 51, 103-104, ПО, 166 168, 180-184, 211-212, 232-234, 273-278, 388-391.

53. История Казахской ССР. С древнейших времен до наших дней.-2-е изд., испр. и доп. // Под общ. ред. И.О. Омарова и A.M. Панкрато­вой.- Т. 1.- Алма-Ата.- 1949.- 511 с.

54. См.: Там же.-С. 286-290.

55. История Казахской ССР.- Т).- Алма-Ата: Наука.- 1957.- С.49-51, 77, 147, 318-321.

56. Кун В.Н. Черты военной организации средневековых кочевых народов Средней Азии // Учен. зап. Ташк. гос.пед. и учит, ин-та им. Низами.- Сер. обществ, наук.- Вып. 1.- Ташкент.- 1947.- С.15-32.

57. См.: Там же.- С.16-19.

58. См.: Там же.- С.26, 27.

59. Росляков А.А. Основные черты военной системы азиатских степняков.-С. 11-17; Он же. Военное искусство народов Средней Азии и Казахстана в VI - XV в.в. // Учен. зап. Туркм. гос. ун-та.- Вып.- 21.-Ашхабад.- 1962.- С.185-244.

60. См.: Росляков А.А. Военное искусство ...- С.206.

61. Рязанов А. Пугачевское восстание и хан Малой орды - Нурали // Советская Киргизия.- 1924.-№ 8-9.- С.151-155; Он же. Отголоски пуга­чевского восстания в киргиз-кайсацкой Малой орде // Советская Киргизия.-1925.- № 1.- С.88-101; Чулошников А. Казак-киргизские кочевые орды и пугачевщина (1773-1774) // Новый Восток.- 1929. - № 25.- С. 201-215.

62. Бекмаханов Е.Б., Семенюк Г.И. Казахи в крестьянской войне 1773-1775 г.г. // Учен. зап. КазГУ.- Т.54.- Сер. историческая.- Вып.12.-Алма-Ата.- 1963.- С.59-87; Бекмаханова Н.Е. Участие казахов Среднего жуза в Крестьянской войне 1773-1775 г.г. под предводительством Ем. Пугачева // История, философия, экономика: (Сб. ст. асп. и соиск.).-Алма-Ата.- 1964.- С. 104-117; Она же. Отголоски Крестьянской войны под руководством Е.И. Пугачева в Младшем жузе (1775 г.) // Обществен­ные науки: (Сб. ст. асп. и соиск.).- Вып. 7.- Алма-Ата.- 1965,- С.203-218; Она же. Участие казахов в осаде Оренбурга // Общественные науки: ( Сб. ст. асп. и соиск.).- Вып.-8.-Ч.2.- Алма-Ата.- 1965.- С.120-132; Она же. Легенда о Невидимке: ( Участие казахов в Крестьянской войне под руковод­ством Пугачева в 1773-1775 г.г.).- Алма-Ата: Казахстан.- 1968.- 280 с.; Она же. Казахи в Крестьянской войне 1773-1775 годов под предводитель­ством Ем. Пугачева // Изв. АН КазССР. - Сер. общественная.- 1973.- № 6.- С.1-10; Нусупбеков А.Н. Крестьянская война 1773-1775 г.г. и ее историческое значение // Вести. АН КазССР.- 1975.№ П.- С. 4-11.

63. См.: Бекмаханова Н.Е. Легенда о Невидимке.- С. 107-11О.

64. Бекмаханова Н.Е., Кобландин К.И. К участию казахов в Отечественной 1812 г. и освободительном походе 1813-1814 г.г. // Изв. АН КазССР.- Сер. общественная.- 1984.-№ 1.-С.26-34.

65. Семенюк Г. И. Оружие, военная организация и волен,:ое искус­ство казахов в XVII-XVIII в.в. // Вопросы военной истории России XVIII и первой половины XIX веков .- М.: Наука.-1969.- С. 263-272.

66. Там же.- С.269-270.

67. Там же. С.272.

68. .Смагулова К. Оружие казахов XVI-XIX в.в. // Сб. студ. науч. работ и сообщ. // КазГУ им. С. М. Кирова. Студ. науч. общ-во ист. фак.-Алма-Ата.- 1971.- С.56-62.

69. Милюкова А.И. Вооружение скифов.- М.- 1965; Хазанов A.M. Очерки военного дела сарматов.- М.- 1971; Худяков Ю.С. Воору­жение средневековых кочевников Южной Сибири и Центральной Азии,-Новосибирск: Наука.-1986.- С.136-179, 180-226; Юнусов А.С. Военное дело тюрок в VII-Хв.в. (по арабским источникам) // Военное дело древ­него и средневекового населения Северной и Центральной Азии.- Новоси­бирск.- 1990.- С.97-105; Горелик М.В. Степной бой (Из истории воен­ного дела татаро-монголов) // Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии.- С. 156-160.

70. Абусеитова М.Х. Казахское ханство во второй половине XVI века.- Алма-Ата: Наука.- 1985.- 104 с.; Пищулина К.А. Казахское ханство во взаимоотношениях с Могулистаном и Шайбанидами в после­дней трети XV в. // Казахстан в эпоху феодализма (Проблемы этнополи-тической истории).- Алма-Ата: Наука.- 1981.-С. 95-122; Абусеитова М.Х. Из истории казахско- среднеазиатских отношений: (события 1598-1599 г.г.) // Там же.- С. 124-141; Пищулина К.А. Присырдарьииские города и их значение в истории Казахских ханств в XV-XVII веках // Казахстан в XV-XVIII веках.- Алма-Ата: наука.- 1969. С. 5-49; Ахинжанов С.М. Кипчаки в истории средневекового Казахстана.- Алма-Ата: Наука.- 1989.-293 с.; Нусупбеков А.Н., Кумеков Б.Е. Социально-политические, этни­ческие и культурные процессы в Южном Казахстане (VI-X в.в.) // Изв. АН КазССР.- Сер. общественная.- 1975.- № 6.- С.40-44; Вайпаков К.М. По следам древних городов Казахстана (Отрарский оазис).- Алма-Ата: Наука.- 1990.- С.12-15, 20-21, 24-25, 53, 62-63; Султанов Т.И. К истории Казахстана 70-х годов XIV в. // Изв. АН КазССР.- Сер.обще­ственная.- 1976.- № 5.- С. 47-52; Сулейменов Р.Б., Моисеев В.А. Из истории Казахстана XVIII века (о внешней и внутренней политике Аб-лая).- Алма-Ата: Наука.-1988.- 144 с.

71. Златкин И.Я. История Джунгарского ханства.- М.-1983; Мои­сеев В.А. Джунгарское ханство и казахи (XVII-XVIII в.в.).- Алма-Ата: Гылым.- 1991.- 238 с.

72. Моисеев В.А. О военном деле и войнах Джунгарского ханства // Из истории международных отношений в Центральной Азии (Средние века и новое время).- Алма-Ата: Гылым.- 1990.- С.

73. Шаханова Н.Ж. Специфика пищи в военно-кочевом быту казахов XVII-XIX в.в. // Этнографические аспекты традиционной воен­ной организации народов Кавказа и Средней Азии.- М.- 1990.- Вып. 2; Валиханов Э.Ж. Вооружение и тактика военных действий казахов в период борьбы против джунгарской агрессии // Освободительная борьба казахского народа за свою свободу и независимость в первой половине XVIII века.- Целиноград.- 1991; Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Ка­захстан  топись трех тысячелетий.- Алма-Ата.-1992; Жет1баев Ж.М. Мангысшу жане Устюрт казактарынын халык суреттершдеп каружарактар // Изв. НАН РК. Сер. общественных наук.-1993.№ 5.

74. Кушкумбаев А.К. Военное искусство кочевников Казахстана/ /Изв. НАН РК.- Сер. общественных наук.- 1995.- № 6.- С.11-16; Он же. Вооружение казахов-кочевников XVII-XIX в.в. // Поиск.- 1996. -№ 1.-С.67-63; Он же. Основные аспекты военного дела и военной организа­ции казахов XVII-XVIII в.в. // Сборник научных статей.-Алматы.- 1997.

75. Кушкумбаев А.К. Облавная охота и ее влияние на военное дело кочевников // 1-е научные чтения памяти востоковеда В.П.Юдина. Апрель 1993 г.- Алма-Ата. 1993.

76. Кушкумбаев А.К. Военное дело казахского кочевого общества в XVII-XVIH веках. - Автореф. дис.на соиск.уч.степ.канд.ист.наук. - Алматы. -1997.

77. Ахмеджанов К.С. Одетые в стальную броню. Вооружение, военное искусство, традиции батыров.- Алматы: Дэуiр.- 1996.-256 с.-(на каз. яз.).

78. Алланиязов Т. Степное искусство войны // "Звезда Востока". -1995.- № 1-2; Он же. Очерки военного дела кочевников Казахстана.-Алматы: Фонд "XXI век".- 1997.- 94 с.

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 351; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!