Часть вторая Феодальное государство и право 20 страница
Захваченная в плен французскими рыцарями, выступавшими в союзе с англичанами, она была куплена последними и выдана для суда продажному французскому духовенству. Судьями были назначены профессора парижского университета, епископы, монахи. Это был церковный трибунал. Жанну обвиняли в ереси, в том, что ее пророчества и "чудеса" исходят от дьявола, с которым она находится в связи. Чтобы добиться признания, ее запугивали на тайных допросах, в суде и темнице, где она находилась; ответы, носившие оправдательный характер, не заносились в протокол. Показания Жанны намеренно искажались, при этом спекулировали на ее наивности, неграмотности, неспособности разобраться в схоластических тонкостях.
Допросы длились несколько недель. Всем, кто пытался выступить в ее защиту или подать ей благой совет, грозили смертью. 24 мая 1431 г. ей объявили приговор: сожжение.
Тогда впервые Жанна сдалась. Почти помешавшись от страданий, она заплетающимся языком произнесла отречение. Ее приговорили к заключению "на хлебе печали и воде огорчения".
Англичане добились публичной дискредитации Жанны, но они хотели еще и ее смерти.
Против Жанны было выдвинуто обвинение в том, что она ходила в мужском платье. У нее вынудили клятву никогда больше не надевать его. Затем, чтобы обвинить ее в нарушении клятвы и новом "отпадении", ей подсунули ночью мужское платье и отняли женское. Новое обвинение придало Жанне силы. Она отказалась от своего отречения, объявила себя невиновной и не пожелала идти ни на какие уступки. Этого и добивались судьи.
|
|
|
30 мая ее посадили в телегу, повезли на площадь, где уже был заготовлен костер. На нее надели шапку осужденной. Пламя вспыхнуло, и Жанна погибла.
В 1456 году по просьбе матери Жанны, а главное для того, чтобы по возможности смыть позор этой казни, французское духовенство пересмотрело приговор, и Жанна была признана невиновной. В 1894 году церковь признала ее "блаженной", а еще позже - "святой".
На кострах инквизиции сгорели выдающиеся представители науки и культуры, национальные деятели, выступавшие в защиту народных интересов, такие, как Ян Гус и Джордано Бруно.
Ян Гус был арестован за выступления, имевшие целью реформацию церкви и религии на демократических началах. Его поместили в камере, находившейся рядом с клоакой. Над ним издевались при допросах. Приговор был написан еще до окончания следствия. Много раз Гусу обещали помилование за одно только слово отречения, но безуспешно. Человек необыкновенного мужества и верности убеждениям, он, уже стоя на костре, отказался от помилования на этих условиях.
|
|
|
Его раздели, привязали цепями и веревками к столбу. На голову нацепили бумажный колпак. Вокруг были два воза дров и солома. Когда пламя вспыхнуло, он стал читать молитвы. Земля и зола под костром были выкопаны и брошены в Рейн.
Преследуя других за отступление от догм христианства, сама церковь погрязла в разврате, особенно ее прелапл, включая самих пап. Паразитизм и невежество духовенства сделались предметом общего осмеяния. Так называемое безбрачие служило только прикрытием безответственности духовенства за последствия связей с женщинами. Самые "священные" догматы стало возможным обойти за деньги. Деньги же приносили "отпущение грехов".
Глава девятая Абсолютная монархия
1. В XV и XVI столетиях в странах Западной Европы складываются абсолютные монархии. Наступает последний период истории феодализма. Предпосылки абсолютизма коренятся в социально-экономических переменах, вызванных зарождением и развитием буржуазных отношений.
Европейская промышленность (главным образом английская, французская, нидерландская) вступила в эпоху технического перевооружения. Входит в жизнь колесо, приводимое в движение энергией свободно падающей воды, появляется механическое дутье в металлургии, совершенствуется ткацкий станок, возникает книгопечатание и т. д. Мелкое производство сменяется более крупным. На смену мастеру, создающему изделие от начала до конца, приходит мануфактурное производство, а значит, и техническое разделение труда.
|
|
|
По мере накопления капиталов предпринимательская верхушка городов складывается в класс буржуазии.
Возникают крупные состояния. Получают развитие банки и общегосударственные ярмарки. Созданная при Людовике XI Лионская ярмарка становится на некоторое время денежным центром для всей Западной Европы.
В 1531 паду в г. Антверпене построили уже настоящую биржу для операций с денежным капиталом. Спустя немного времени, в 1555 году, во Франции был проведен первый заем по подписке. Успех его был огромен, что свидетельствовало о наличии, преимущественно у буржуазии, значительных сбережений, могущих быть вложенными в промышленность и торговлю. Заем предусматривал правильное погашение облигаций, был обеспечен солидным процентом.
По мере роста богатств, сосредоточенных в руках все той же буржуазии, возрастало ее значение в феодальном обществе. Благодаря существовавшей в ряде стран (в Англии, во Франции) покупке должностей многие представители ее проникают на важные посты в финансовое и судебное ведомства. Самые способные (и ловкие) становятся нередко советниками королей.
|
|
|
Недаром негодует английская знать, видя короля Генриха VIII окруженным "проходимцами без роду, без племени", а аристократически утонченный герцог Сен-Симон не находит для советников Людовика XIV другого слова, кроме как "подлая буржуазия".
Таким образом, если раньше, в период развитого феодализма, монарх был и оставался "самодержцем" лишь в отношении собственных вассалов и тем более крестьян, то теперь, в новые времена, с появлением относительно развитых ремесел и торговли, а следовательно, и новых источников дохода, могущего пополнять королевскую казну, картина резко меняется.
Теперь, располагая казной, могущей обеспечить содержание достаточных военных сил и вместе с тем всеохватывающего бюрократического аппарата, короли, говоря словами М. Покровского, могли покупать услуги вместо того, чтобы выпрашивать их у вассалов.
И таким образом, буржуазия, пополнявшая государственную казну, позволила монарху содержать - независимо от вассалов - наемную армию и наемное же чиновничество, возвыситься до положения самодержца или, говоря иначе, монарха, обладавшего абсолютной властью в отношении всех своих подданных, включая феодалов, несмотря на то, что эти последние еще долго будут оставаться привилегированным классом, занимать - но уже не безраздельно - высшие государственные должности и т. д.
Говоря о Франции, такого рода ситуация возникает после того, как Генеральные штаты, подчиняясь королевскому давлению, разрешили, как уже говорилось. Карлу VDJ взимать налоги по своему усмотрению (1439 г.).
2. По сравнению с теми успехами, которые обнаружились в развитии промышленности и торговли, сельское хозяйство европейских стран, обремененное феодальными путами, оставалось на низком уровне. Голодных годов было больше, чем благополучных.
Со времени сословной монархии основной среди многих крестьянских повинностей становится уплата денежного чинша. В свое время он значительно увеличил доходы помещиков. Затем наступило падение стоимости денег (так называемая революция цен), и твердо фиксированный чинш стал приносить меньше дохода.
Отказавшись от собственной запашки, значительная часть дворянства сдавала землю крестьянам на условиях аренды.
В Англии и северной Франции аренда была долгосрочной, а уплачиваемый помещику взнос был твердо установленным, не зависевшим от урожая. На юге Франции аренда земли была краткосрочной. Здесь крестьянин-арендатор обязан был отдавать половину урожая.
В первом случае терял большей частью крестьянин, ибо урожаи были чаще плохими, чем хорошими. Во втором - и помещик, потому что арендатор, стремясь уменьшить его долю, высевал минимум того, что мог.
Теряя на чинше, помещики вознаграждают себя другими сборами, основанными на феодальном праве, отбирают у крестьян общинные земли, поощряют государство к увеличению налогов, чтобы воспользоваться ими через посредство всякого рода должностей, не требующих труда и не связанных с обязанностями (так называемые синекуры).
С возвышением монархии дворянство утрачивает свое прежнее значение. Прекращают существование независимые и полунезависимые феодальные сеньории. Управление, законодательство, суд сосредоточиваются в руках правительства и администрации короля.
Монархия продолжает оставаться дворянской, но уже не может существовать без опоры на буржуазию и особенно без тех денег, которые она ей приносит в виде налогов, пошлин и пр. Экономическая политика монархии не исключает уже поощрения промышленности и торговли. Для некоторых периодов истории Франции и Англии эта политика является доминирующей.
Всем этим определяется своеобразие эпохи. Дворянство, уступая буржуазии в богатстве и образованности, тем с большей энергией держится за свои привилегии. Ненавидя и презирая всех этих "новых богачей" и наживал, оно не может обойтись без них. Буржуазия, богатая и образованная, тяготится феодальными порядками, недовольна своим политическим положением, но еще не созрела для революции.
Устанавливается весьма своеобразное для классового общества равновесие сил двух одинаково эксплуататорских и все же очень разных классов - буржуазии и феодального дворянства. Воспользовавшись этим равновесием сил, государственная власть получает известную самостоятельность по отношению к обоим классам. "Современная историография, - пишет Маркс, - показала, что абсолютная монархия возникает в переходные периоды, когда старые феодальные сословия приходят в упадок, а из средневекового сословия горожан формируется современный класс буржуазии, и когда ни одна из борющихся сторон не взяла еще верх над другой"".
3. Свое наиболее полное осуществление принципы абсолютной монархии находят во Франции. Постепенно усиливаясь, короли Франции добиваются для себя и своей администрации: а) полного контроля над всеми провинциями; б) неограниченной компетенции в издании законов и указов, обязательных для всего государства, включая законы о налогах и военной службе.
Приходит конец автономии городов. Перестают созываться генеральные штаты. Прекращает действие сеньориальная юстиция.
В начале XVI века в полную зависимость от короля попадает и церковь: все назначения на церковные должности исходят от короля.
Полное торжество неограниченной монархии во Франции было подготовлено реформами многоумного министра, управлявшего страной при незначительном Людовике XIII, - кардинала Ришелье (первая половина XVII в.).
Аристократ по рождению, Ришелье не останавливался перед казнями и конфискациями для того, чтобы сломить последнее сопротивление знати
Справедливая в своей основе, мысль К. Маркса нуждается в уточнении: "переходный период", о котором пишет К. Маркс, завершается в конце концов однозначно: победой буржуазии и ликвидацией феодальных порядков.
Важнейшая из его реформ заключалась в упрочении положения и расширении компетенции назначенных из центра чиновников, стоявших во главе провинций. В руки этих, как они назывались, "интендантов полиции, юстиции и финансов" были отданы сбор налогов и податей в пользу казны, командование местными вооруженными силами и набор в армию, руководство местной полицией.
Маркиз д'Аржансон, занимавший одно время должность первого министра, писал: "Знайте, что французское королевство управляется тридцатью интендантами. У нас нет ни парламента, ни штатов, ни губернаторов: от тридцати интендантов, поставленных во главе провинций, зависит счастье или несчастье этих провинций".
Но в том-то и дело, что ни парламент (в качестве высшей судебной инстанции), ни губернаторы, ни даже местные штаты (провинциальные собрания) не были уничтожены. Д'Аржансон хочет сказать, что всех их затмили интенданты.
Интендантами намеренно и сознательно назначались лица незнатного происхождения. Они, как правило, были чужими для провинций, которыми управляли. Должности интендантов, в изъятии из общего правила, не продавались.
В то же время Ришелье, как это видно из его "Завещания", заботит мысль о привилегиях дворянства, и он не сомневается в их необходимости. На офицерские должности, например, он советует назначать только дворян. Все, что он делает против дворян как отдельных лиц, он делает для них как для класса, господство которого желает сохранить. Как оказалось, ненадолго.
4. Сыграв в течение известного времени положительную роль в мировом историческом процессе, абсолютные монархии довольно быстро разложились, превратились в глубоко антиобщественную, реакционную силу. Французская монархия не составляла исключения из этого правила.
Государственная власть со всеми ее атрибутами сосредоточивается в руках короля. Единственным основанием ее является формула "поелику таково наше соизволение".
Раболепный парламент заявляет королю Франции: "Мы хорошо знаем, что вы выше законов и ордонансы не имеют для вас обязательной силы". В следующем столетии тот же парламент поведет себя совсем иначе.
Не только законы страны, но и ее финансы находятся в полном распоряжении короля.
Людовик XIV и его преемники превратили французский бюджет в источник финансирования своих безумных трат. Один только Версаль, ставший королевской резиденцией, стоил нескольких годовых бюджетов. То, что оставалось от расходов на содержание двора, шло на щедрые подачки дворянам, окружавшим короля и бесконечно интриговавшим в надежде приблизиться к его особе.
Управление страной сосредоточено во дворце. Его осуществляет королевский совет. Члены его назначаются и смещаются королем. Они ответственны только перед ним. Решения совета утверждаются королем.
Не будучи специалистом ни в одной из областей управления, король распоряжается всеми ими. Между тем воспитание его - это по большей части воспитание в нем предрассудков его класса. Его окружение, его царедворцы - по большей части карьеристы, вымогатели, интриганы и льстецы. Определение политики весьма часто зависит от этих людей, диктуется их своекорыстным частным интересом. Отнюдь не второстепенным фактором, наконец, являются капризы любовниц, без которых невозможно нарисовать историю Людовика XIV и его преемника.
Завися от воли суверена и не будучи способным определить, какой она будет завтра, лавируя среди бесчисленных клик и влияний, министры, даже и компетентные, лишены действительного значения, не могут проводить сколько-нибудь собственную политику. Еще меньше инициативы проявляет чиновник. Держась за место и ища повышения, он хочет одного: быть простым исполнителем воли правительства, которое воплощено для него в образе монарха.
Характеризуя эту систему, французский историк Токвиль пишет: "Чтобы всем руководить в Париже необходимо было изобрести тысячи способов контроля. Размеры переписки ужа громадны, а медленность административной процедуры так велика, что я никогда не встречал случая, когда приход получал бы разрешение починить колокольню или дом священника раньше чем через год после подачи просьбы".
Безынициативность чиновника не исключает произвола в его действиях: он отвечает только перед тем, кто наверху, и может не считаться с тем, кто внизу. Тем более что произвол начинается сверху, исходит от самого короля.
Тот же Версаль строился солдатами и крестьянами, которых незаконно согнали на "королевскую барщину". Смертность среди рабочих была ужасной: "Каждую ночь увозят телеги, загруженные трупами" (м-м Севинье).
Заслуживает особого упоминания акт 1692 года, которым Людовик XIV объявил продажными все те городские должности, которые до того считались выборными. Сделано это было единственно в финансовых целях, хотя и прикрывалось "высокими материями". Городам было разрешено, впрочем, выкупать эти должности, что и было сделано. За 80 лет правительство 7 раз объявляло эти должности продажными и столько же раз заставляло их выкупать.
Особым произволом сопровождалось взыскание налогов. Размер основного налога - тальи - не был твердо установлен и каждый раз зависел от усмотрения сборщика. Легко представить, к каким это вело злоупотреблениям. Сбор налогов превращался обыкновенно в военную кампанию: полиция арестовывала, войска стреляли.
Для заточения в тюрьму не требуется законной формы. Достаточно королевского приказа.
При Людовике XIV вошли в употребление открытые бланки, содержащие формальный приказ об аресте, подписанный королем. Распоряжались ими высшие сановники. Достаточно было написать на бланке фамилию, и тот, кто ее носил, обрекался (без суда) на бессрочное тюремное заключение.
При этом ни малейшего значения не имел вопрос о виновности. Достаточно было того, что власти находили арест необходимым.
На основе права эвокации члены королевского совета в центре, интенданты на местах могли изымать из ведения судов любые дела, уголовные или гражданские, и принимать их к своему производству. Точно так же они могли пересматривать уже состоявшиеся приговоры и решения. После многих веков размежевания управление и суд оказались снова соединенными в руках администрации и, как всегда, к невыгоде для правосудия.
Уверовав в свою непогрешимость, сделав неписаным символом правления знаменитое "государство - это я", Людовик XIV возобновляет преследования протестантов и всех тех, кто выступал против правительственной системы "водить мысль на веревочке". Десятки тысяч людей вынуждены были покинуть Францию.
Как и другие самодержавные правители, Людовик XIV питал страсть к теории. Все сводилось, однако, к личности самого короля. "Нация во Франции, - писал он, - не составляет самостоятельного тела, она целиком заключается в особе короля". Ему вторит епископ Боссюэ: "В воле короля заключается воля всего народа".
По отношению к особе короля создается неслыханный церемониал. Каждый его шаг, каждое его слово становится предметом особого священнодействия. Нельзя читать без отвращения о всех этих бесконечных представлениях, которыми обставлено вставанье, одеванье, умыванье, первый, второй и прочие "выходы" короля, его завтраки, обеды и т. п.
А уж какими предосторожностями обставлялась жизнь монарха!.. Говядину его величества несли два гвардейца во главе с метрдотелем, и еще два гвардейца не должны были никого подпускать к ней. За стакан воды для короля отвечало (и на том кормилось) не менее 5 человек.
Оказывается, во всем этом - особый смысл. "Грубо ошибаются те, - писал Людовик XIV, - которые думают, что это простые церемонии. Народы, над которыми мы царствуем, не умея проникнуть в суть дела, судят по внешности и большей частью соразмеряют свое уважение и послушание с местом и чином... важно также, чтобы тот, кто управляет один, был так возвышен над остальными, чтобы не было никого другого, с кем его могли бы смешивать или сравнивать".
Никогда еще французский крестьянин и французский подмастерье не жили так плохо, как в период наибольшего блеска абсолютной монархии. Уже при Ришелье крестьянин, по утверждению самого министра, был "ободран до костей". Людовик XIV и его преемники следовали примеру Ришелье.
Главной опорой режима была, как и в прежние времена, армия. Но никогда еще регулярная армия не была столь многочисленной, не требовала стольких денег.
Набиралась она по жребию из крестьян и горожан, а командовали ею дворяне.
В середине XIV века, после битвы при Креси (1346 г.), наступает конец старому рыцарскому ополчению и старой военной тактике. В этой битве англичане выставили против дворянской кавалерии французов регулярную пехоту и (впервые) пушки. Победы англичан сыграли важную роль в истории военного искусства последующих веков.
Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 276; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!