II. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ.

К. В. Арановский

 

КУРС ЛЕКЦИИ

ПО ГОСУДАРСТВЕННОМУ ПРАВУ

ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН

Сравнительное государствоведение

Прочитан на юридическом факультете Дальневосточного государственного университета

 

 

Владивосток

Издательство дальневосточного университета 1996

СОДЕРЖАНИЕ

 

I. CРАВНИТEЛЬHOЕ ГОСУДАРСТВОВЕДЕНИЕ, ЕГО ПРEДMЕТ И ФУНKЦИИ. ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ.  ИСТОЧНИКИ ГОСУДАРСТ­ЕННОГО ПРАВА

1. Общая характеристика науки государственного права зарубежных стран

Методология сравнительного государствоведения

2. Государственно-правовые отношения. Власть как объект государственно-правовых отношений

3. Источники государственного права         

II. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ.

1. Экономическая система и государственный строй             

Относительный уровень экономического развития и государственно-правовое регулирование

Структура отношений собственности и государственно-правовое регулирование

2. Социальная структура и государственный строй

III. КОHСТИТУЦИИ И ОСНОВНЫЕ ЗАКОНЫ ГOCУДАРCTВ.

1. Понятие Конституции, соотношение понятии "Конституция" и "Основной закон"

2. Сущность Конституции, марксизм: o Конституции, концепция "Живой Конституции"

3. Содержание Конституции

4. Классификация Конституций. Принятие и изменение Основных законов (Конституций)     

5. Правовая охрана Конституции (Основного закона)           

IV. ФOPMЫ ПРАВЛЕНИЯ.

1. Понятие формы правления. Классификация форм правления

2. Республиканские формы правления

3. Монархия          

4. Особые формы правления

V. ФОРMЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УСТPOЙCTВА.         

1. Понятие и классификация форм государственного устройства

2. Унитарное государство

3. Государственные объединения: 

Федерация    

Конфедерация

Уния

Протекторат государств

4. Автономия в государстве             

VI. ПОЛИТИЧЕСКИЙ РЕЖИМ   

1. Понятие политического режима. Политический режим и сопутствующие ему категории

2. Политико-правовая характеристика демократии                

3. Тоталитарный политический режим        

4. Теократические режимы

5. Политические гарантии демократии

VII. ИЗБИРАТЕЛЬНОЕ ПРАВО И ПOЛИТИЧECКИЕ ПАPTИИ

1. Понятие и принципы избирательного права

2. Организация выборов

3. Избирательные системы

4. Политические партии

5. Партийные системы

VIII. ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЙ СТАTYC ЛИЧНОСTИ.

1. Понятие и структура государственно-правового статуса личности             

2. Государственно-правовое регулирование гражданства

3. Принципы государственно-правового регулирования cтaтyca личности

4. Права, свободы и обязанности

5. Гарантии прав и свобод

IX. ВЫСШИЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ИНСTИТУТЫ ГОСУДАРСТВА  

1. Глава государства          

Порядок и условия заме6ения трона. Статус монарха

Статус президента  

2. Правительство  

3. Парламент         

Определение и структура парламента

Статус депутата     

4. Парламентская процедура

5. Референдум

6. Проблема кризиса парламентаризма       

 

X. ОСНОВЫ МЕСTНОГО УПРАВЛЕНИЯ             

1. Понятие и типы местного управления

2. Местное самоуправление

3. Децентрализация            

4. Централизация. Местное управление советского типа. Сословно-племенное местное управление

5. Концентрация и деконцентрация. Структура местных органов управления

6. Правовое регулирование местного управления   

7. Основы финансирования местного управления. Участие муниципалитетов в хозяйственной деятельности

 

 

I. СРАВНИТЕЛЬНОЕ ГОСУДАРСТВОВЕДЕНИЕ, ЕГО ПРЕДМЕТ И ФУНКЦИИ.
ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ.
ИСТОЧНИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРАВА

 

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА НАУКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО

ПРАВА ЗАРУБЕЖНЫХ СТРАН

Ю

ридическая наука не ограничена рамками национального права. Правоведение обогащает изуче­ние зарубежных правовых систем. Одним из магистральных направлений юридической науки является компаративизм, то есть сравнительное правоведение. Сравнительное правоведение формирует уравновешенное, свободное от предвзятостей отношение к юридической действительности, расширяет кругозор, приносит практическую пользу.

Сравнительно-правовые исследования обычно специализиро­ваны, посвящены отдельной отрасли или группе отраслей права. Компаративизм порою считают учением, которое интересуется глав­ным образом частноправовыми отраслями и мало внимания уделя­ёт праву публичному. Это не вполне справедливо, по крайней мере в отношении советского и российского правоведения. Проблемы зарубежного публичного права в сопоставлении с правом отечест­венным всегда интересовали нашу юридическую науку. Об этом, в частности, свидетельствует обширный теоретический и информа­ционный материал o государственном праве, накопленный российской и советской наукой за несколько прошедших десятилетий. Без сомнения, в России состоялась наука государственного права зарубежных стран или сравнительного государствоведения. Она представляет собой часть правового компаративизма.

Сравнительное государствоведение - это область знания, пред­метом которой является юридическое регулирование организации и деятельности государства, его отношений c лицами, обществен­ными и религиозными движениями, территориальными образова­ниями и другими субъектами в связи c осуществлением политичес­кой власти. Иными словами, в предмет сравнительного государствоведения входит отрасль государственного права, государственно­-правовые отношения. Бывает, что государственное и конституци­онное право отождествляют, хотя на самом деле между ними нельзя ставить знак равенства. Определяя предмет сравнительного госу­дарствоведения, нужно отметить, что:

1. Не во всех национальных правовых системах имеются акты, обладающие необходимыми свойствами конституции;

2. Bo многих государствах, даже в тех, где имеется конституция, политическая реальность далека от конституционных принципов. Государственный строй в таких странах не является конституцион­ным и конституционного права они в действительности не имеют.

Ho везде, где есть государство, действует и законодательство, регулирующее властные отношения, складывается политическая практика. Это происходит независимо от наличия или отсутствия конституции. Поэтому науку сравнительного государствоведения не следует заключать в рамки конституции. Ее предметом является именно государственное, a не только конституционное право. Кон­ституционное право - лишь разновидность государственного пра­ва, которая встречается в отдельных странах.

Изучение государственного права способствует достижению некоторых целей. Соответственно, сравнительное государствоведе­ние как наука и учебная дисциплина выполняет ряд функций:

- Прогностическая функция. Сравнительное государствоведение вырабатывает способность оценивать и обоснованно прогно­зировать государственно-правовое развитие, строить корректные политические ожидания.

Общение с этой наукой позволяет предвидеть изменения в системе государственных органов и учреждений, моделировать пове­дение политических лидеров и депутатов, прогнозировать последст­вия предлагаемых ими реформ.

- Прикладная функция. Конституционная реформа в Российской Федерации во многом представляет собой процесс и результат заимствования положений и институтов из государственно­-правовых систем США, Франции, Германии, Скандинавии. Следовательно, знания o государственном праве этик и других стран способны принести реальную пользу, дают возможность применять сложившуюся за рубежом и подтвержденную временем практику.

Например, Российская модель правовой охраны конституции близка к немецкой. Следовательно, есть причины внимательно отнестись к опыту работы Конституционного суда ФРГ. Российский парламентаризм, не имея основательных отечественных корней, формировался под влиянием идей, выработанных за рубежом и, отчасти, российской дореволюционной Государственной думой.

Б. H. Чичерин однажды заметил, что «...старания заменить мировое развитие и опыт веков чем-нибудь новым и небывалым не что иное, как праздные фантазии. …действительная жизнь, равно как и здравая теория не придаст этим измышлениям ни малейшей цены».

Осведомленность в области сравнительного государствоведения практически полезна и в том смысле, что она помогает идентифицировать, распознать политическое существо государственных де­ятелей, партий, содержание их программ и действий.

- Коммуникационная функция.Контакты c иностранными государствами и их представителями, международное взаимодейст­вие в сфере права порождают спрос на специалистов, способных к юридически корректному поведению в условиях зарубежных правовых систем.

Сравнительное государствоведение полезно не только тем, кто занят правовым обеспечением межгосударственных контактов. Даже от участников сугубо делового общения, культурного и туристичес­кого обмена эти знания могут быть востребованы. Особенности политического режима существенно влияют на отношения собст­венности, торговлю, таможенную политику, гуманитарную сферу.

Характер и стабильность государственного строя определяют уро­вень надежности и целесообразности размещения капиталов, эф­фективность правозащитных учреждений в конкретной стране.

Прежде чем приступить к изучению тонкостей зарубежного правового регулирования, нелишне получить общие представления о нем в том политико-правовом контексте, который определяет юридически значимое поведение иностранцев. Сравнительное государствоведение способствует формированию такой осведом­ленности, облегчает общение (коммуникацию), взаимопонимание сторон в международных контактах.

- Смысл изучения государственного права зарубежных стран не исчерпывается прагматикой, прикладными практическими це­лями.

Деятельность многих юристов прямо не связана c зарубежным правовым регулированием. Вообще, можно вообразить такую юридическую подготовку, oбъeм который ограничен специальными правовыми знаниями и приемами юридической техники. Но полноценное юридическое образование немыслимо без таких дисциплин, как история, теория, философия права, политическая история, сравнительное правоведение; сравнительное государствоведение и подобных им. Эти дисциплины - необходимая часть юридической образованности. Они помогают ориентироваться в праве, формируют чувство правовой материи, недоступное для неюристов.

Корпорацию законников, обладающую своим юридическим сознанием, общностью интеллектуальных и профессиональных интересов, образуют не стряпчие, не ремесленники от юрис­пруденции, а профессионалы с подлинным юридическим обра­зованием. Наука и дисциплина государственного права зарубежных стран выполняют познавательную функцию, способствуют полноценной юридической образованности.

МЕТОДОЛОГИЯ СРАВНИТЕЛЬНОГО ГОСУДАРСТВОВЕДЕНИЯ.

Основным методом изучения государственного права зарубежных стран является сравнительный анализ.

Немногие имеют возможность изучить в подробностях госу­дарственное право всех стран. Как правило, в этом просто нет нуж­ды. Хорошие знания, достоверное представление о мировой практике государственно-правового регулирования можно приобрести, изучая его общие свойства и характерные особенности, выявляя политические закономерности. Метод сравнительного анализа дает возможность эффективно изучать государственное право зарубеж­ных стран наиболее экономными способами. Наука государствен­ного права зарубежных стран представляет собой тот случай, когда все познается в сравнении. Не будет преувеличением сказать, что государственное право зарубежных стран можно изучать только как сравнительное государствоведение.

Метод сравнительного анализа подразумевает обнаружение и исследование общих и особенных элементов государственного строя, сходств и различии между политико-правовыми институтами, учреждениями и процедурами, их, преимуществ и недостатков, усло­вий, в которых они существуют. Характерный итог сравнительного анализа - классификация, типология, которая; убедительна и мо­жет быть полезной при условии, если она основана на достоверны сведениях o государственном праве.

Поскольку сравнительный анализ занимает центральное место в изучении государственного права зарубежных стран, то и саму эту науку можно определить как сравнительное государствоведение. B последующем понятия сравнительного государствоведения и на­уки государственного права зарубежных стран будут использовать­ся как синонимы.

При всем разнообразии государственно-правовых явлений они все же поддаются типологии и сравнительному анализу. Причина тому - ряд обстоятельств, среди которых нужно назвать следую­щие:

- Число географических центров, в которых формировались и идеологически обосновывались современные государственные ор­ганизмы, их отдельные оригинальные части, невелико. Это Вели­кобритания, США, континентальная Западная Европа, СССР, исламский мир, Китай.

Многие зарубежные страны развивали свое государственное право за счет заимствования юридических форм, рожденных в выше­названных центрах. Так, очевидно влияние Франции в странах так называемой французской Африки. США "экспортировали" свои государственно-правовые образцы в Латинскую Америку. Бельгия оказала влияние на Конго, a Португалия и СССР - на Анголу и Мозамбик: Голландия оказалась влиятельной в ЮАР и Свазиленде, а Англия - на Ямайке, в Австралии, Новой Зеландии и других странах Британского Содружества. Республика Toro, занимаясь политическим строительством, пользовалась услугами швейцарских, немецких и других экспертов в области государства и права.

- Экономические, политические, социальные условия, а также духовные ориентации являются типичными для определенных групп стран. Это также определяет сходства в государственно-правовом ре­гулировании. Так, в Западной Европе, США налицо динамичная экономическая система, гражданское общество, устойчивые демо­кратические традиции, многопартийность; в арабском мире - гос­подство ислама, оказывающего огромное влияние на политику и право; в большинстве стран Африки экономическая отсталость, трайбализм (племенная, клановая структура общества); в социалис­тических странах - господство авангардной партии, регулируемая государством экономика с обобществленной собственностью; в стра­нах дальнего Востока - влияние конфуцианства и иных полити­ко-этических учений (буддизм, даосизм). Эти и другие сходства определяют близость многих элементов национальных политических систем, совпадение методов государственно-правового регулирова­ния.

Вместе c тем применение сравнительного анализа должно быть корректным. Так, при исследовании частного права оказывается возможным классифицировать страны по правовым семьям. Выде­ляются группы стран, относящиеся к романо-германской (конти­нентальной) семье; семье общего (англосаксонского) права; мусуль­манского права и другие. Отрасли, регулирующие гражданский обо­рот, частноправовые отношения, приобрели свои главные особенности в ходе многовековой эволюции, стали продуктом естествен­ного развития. Частное право складывалось не по единому замыс­лу, а упорядочивалось многими поколениями и, таким образом, органично "вросло" в ткань общественной жизни. Принципиаль­ные основы частного права не слишком подвержены текущим по­литическим влияниям. Частное право реформируется непросто. Ero заимствование создает проблемы. Перенос норм частного права из одной правовой семьи в другую обычно встречает трудноразрешимые препятствия.

Публичное право, в том числе право государственное, более подвижно, восприимчиво к идейно-теоретическим и политическим изменениям. Государственно-правовое регулирование в меньшей мере, чем, например, гражданское право, привязано к националь­ным традициям. Проще заменить монархию республикой и пере­писать конституцию, чем сочинить и приучить общество к новому гражданскому кодексу. Довольно легко изменяются избирательные процедуры, но введение нового гражданского процесса крайне трудная задача. В Англии существует правовой институт траста, который не имел и не получит широкого применения в континен­тальной Европе, так как романо-германское частное право содер­жит его аналоги, приспособленные к судебному процессу и право­вому регулированию в целом. В то же время, и англо-американцы, и европейцы с успехом применяют принципы федерализма, разде­ления властей, систему парламентской монархии и прочие инсти­туты государственного права. Таким образом, процесс переноса, вза­имопроникновения государственно-правовых институтов между на­циями сравнительно несложен.

Современные государственно-правовые формы имеют относи­тельно небольшой возраст, который, как правило, измеряется двумя-тремя столетиями и меньшими сроками. Государственное пра­во большинства cтpан формировалось путем взаимообмена.

'Чаще всего страны принимали в качестве образца отдельные, и наиболее приемлемые или внешне привлекательные институты и нор­мы. Сплошная рецепция, то есть полный перенос государственного строя из одной страны в другую - явление редкое.

Следствием таких взаимообменов явилось то, что каждая на­циональная политическая система включает в себя типичные, об­щепринятые государственно-правовые институты, но их набор, кон­кретный состав в различных странах не совпадает.

Невозможно выделить группу стран, имеющих сугубо британ­скую, французскую или советскую государственно-правовую модель. Единого европейского или американского государственно-правового стандарта не существует. Так, Великобритания и Япония имеют монархическую форму правления, однако в Японии приня­та конституция в форме единого основного закона, а в Великобри­тании он отсутствует. B Германии основной закон утвержден, однако он оформляет не унитарное, как в Японии, a федеративное государственное устройство. США, как и ФРГ; - федерация, но немецкая конституция устанавливает парламентский тип респуб­лики, а в Америке республика президентского типа. Таким образом, состав элементов государственного строя в каждой стране особый.
Следовательно, сравнительное государствоведение не может и не должно ставить перед собой задачу сравнительного анализа по семьям или группам стран c аналогичным государственным правом. Сравнительному анализу подвержены отдельные государственно-правовые институты, субинституты, нормы, политические и юридические признаки.

В зависимости от структуры высших политических органов власти государства делятся на монархии; республики и особые формы правления, формы правления парламентского типа и иные.

По степени усвоения демократических конституционных ценностей страны подразделяются на конституционные правовые го­сударства; странах, которые отчасти признают преимущества кон­ституционного строя, но, не имеющие ресурсов и условий для последовательной реализации конституции (некоторые развивающи­е государства, a также те, национальные традиции которых не вполне соотносятся c конституционными - Япония, Южная Ко­рея; Россия); страны марксистской ориентации, которые пользуются некоторыми конституционными институтами, но не являются собственно конституционными государствами; теократические государства (большинство из них - исламские теократии), осно­ванные на религиозных, a не конституционных традициях; немарк­систские военно-бюрократические (светские) олигархии и автокра­тии, которые не стремятся к конституции, не имеют таковой, при­останавливают либо просто игнорируют ее нормы.

B зависимости от политического режима страны условно де­лятся на демократические и тоталитарные c многочисленными раз­новидностями тоталитаризма. He будет преувеличением сказать, что большее число стран пребывает в переходном состоянии, не позво­ляющем однозначно определить их политический режим.

По форме государственного устройства страны классифициру­ются на унитарные государства и федерации государства, состоя­щие в конфедерациях, монархических униях, под протекторатом и не участвующие в таких союзах; страны, имеющие автономные территории и не учредившие автономий.

Названные классификации приводят к выводу o том, что ос­новным объектом сравнительного анализа в науке государственно­го права зарубежных стран могут быть государственно-правовые институты и отдельные нормы, a также практика их применения. При изучений государственного права зарубежных стран применяется также историко-сравнительный метод.

Для полноценного понимания существа государственно-пра­вового регулирования нужно брать в расчет общие и особенные исторические факторы, под воздействием которых формируется политический строй. B американском государствоведении сфор­мировалось направление, которое настаивает на том, что современ­ной политике нужно следовать исторически заданной идее консти­туционного регулирования, придерживаясь точного понимания и применения конституции, согласного со взглядами "отцов­-основателей" государства.

Государственно-правовое законодательство и практика его применения, структура государственных органов постоянно изме­няются. Чтобы уяснить смысл этих изменений, важно на основе исторических данных выявить их причины и последствия. Напри­мер, если страна реорганизует однопалатный парламент и заменяет его на двухпалатный, этому скорее всего соответствует политичес­кая активизация территорий, входящих в состав государства. Верх­няя палата по крайней мере формально расширяет возможности территорий отстаивать свои интересы на общегосударственном уров­не, так как ее - состав обычно образуют представители отдельных частей государства.

Применение историко-сравнительного метода позволяет рас­сматривать государственный строй как стадию исторического про­гресса, видеть в нем исходное состояние для дальнейшего полити­чёского развития. C этой точки зрения полученные знания o государственном праве не обесцениваются, даже если в системе законодательства и правоотношений происходят изменения. Взгляд на государственное право с исторической точки зрения дает возмож­ность увидеть, что в политической жизни постоянно появляется что-то новое, формы государственности, юридические процедуры, условности, обычаи, системы власти не вечны, и в то же время они рёгулярно возобновляются, подтверждая свою состоятельность.

В сравнительном государствоведении используется метод конкретного правового анализа.

Государственно-правовые институты некоторых стран являются настолько характерными и типичными, что их конкретное, подробное изучение позволяет полно и отчетливо увидеть определенный объект сравнительного государствоведения. Исследование национального государственно-правового явления отдельной страны применяется в целях иллюстрации общих закономерностей.

Но иногда элемента государственного строя представляют собой нечто уникальное, особенное. Например, участие в суде обычно составляет исключительное право граждан государства, но в Сан-Марино население малочисленно, люди хорошо знают друг друга и это препятствует подбору беспристрастных судей. Поэтому на су­дейские должности приглашаются иностранцы - граждане сосед­ней Италии. По всем признакам Норвегия относится к числу парла­ментских монархий, но конституция этой страны не предусматривает досрочный роспуск Стортинга - способ разрешения политических кризисов, обычно применяемый в государствах подобного типа.
Изучение разного poдa частнocтей помогает избежать шаблонов в представлениях o государственном праве. Государствоведение не ограничено некоторым количеством схем и классификаций. Конкретный анализ корректирует выстроенные типологии и выявленные закономерности многочисленными поправками и исключениями.

2. ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ.
ВЛАСТЬ КАК ОБЪЕКТ ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВЫХ
ОТНОШЕНИЙ

Государственное право организовано в определенную систему. Оно состоит из институтов. Институт государственного права вклю­чает в себя группу норм, регулирующих внутренне единый ком­плекс отношений. Изучение института позволяет получить пред­ставление об отдельной стороне политического строя.

Для государственного права всех без исключения стран харак­терны следующие институты:

1. Институт политического режима. Существо этого института проявляется не только и не столько в том, как нормы сформулирова­ны в законах и прочих актах, сколько в фактически складывающих­ся правилах. Например, в Южной Корее закреплена свобода печати. Ho характер политического режима в этой области определяют реально действующие обыкновения - правительственные учрежде­ния фактически контролируют прессу методами финансового давления, кадровых перестановок. По ст. 6 конституции Кот д'Иву­ар 1960 г. организация и деятельность партий и группировок свобод­ны. Ho действительность такова, что единственным легальным претендентом на власть оказалась Демократическая партия. Нормы, закрепляющие политический режим, регулируют объем и пределы применяемой власти, обозначают состав субъектов, которым власть доступна. Они определяют также взаимосвязи государства и партий, религиозных организаций, территориальных сообществ, вооружен­ных сил и прочих участников политических отношений.

2. Институт государственного устройства. Данная группа норм формально-юридически решает вопрос территориальной организации государства.

3. Институт, определяющий структуру высших государст­венных органов, порядок их формирования и деятельности. В большинстве стран органы власти выборные. B законодательстве таких стран имеется институт избирательного права.

4. Основы правового положения личности. Нормы этого института регулируют отношения между государством и личнос­тью, объединениями граждан и определяют самые существенные свойства правового положения человека.

5. Основы местного управления. Детально проблемы местного управления регулируют муниципальное, административное право. Но государственное право определяет главные характеристики статуса территорий.

Государственно-правовое регулирование - это не только нор­мы, но и практика их применения, которая выражена в юридичес­ких, политических отношениях.

По сложившейся теоретической традиции структуру правоотно­шения образуют три составляющие - объект, субъект и содержание.

Объектгосударственно-правовых отношений - это явление, материальная или духовная реальность, по поводу которой возни­кают отношения, регулируемые государственным правом. Участ­ники этих отношений имеют интерес, связанный с конкретными объектами, и реализуют свои права, полномочия, обязанности, со­блюдают или нарушают запреты.

В числе объектов государственно-правовых отношений нахо­дятся разнообразные явления - территория, границы, государст­венная символика, столица, бюджет, деятельность и прочие. Однако можно заметить и нечто общее в этом множестве объектов.

Обращает на себя внимание то, что каждый из государственно-правовых институтов связан c вопросом о власти. Например, изби­рательное право регулирует порядок передачи, делегирования на­родом политической власти выборным органам. Государственное
устройство, местное управление решают проблему распределения власти между центром и образующими государство территориями. Основы статуса личности устанавливают границы, в которых власть может обязывать человека, a также объем требований, которые лицо вправе предъявить властителям. Регулирование статуса политичес­ких партий определяет условия их прихода к власти в роли парла­ментского большинства, участия коалиционных партий в осущест­влении власти либо поддержания господства одной партии.

Основным объектом государственно-правовых отношений сле­дует считать политическую власть, ибо каждый их участник имеет прямой или косвенный интерес, связанный c властью. Он заинтере­сован в применении власти определенным образом либо в том, чтобы возможности оградиться от нее.

Что же представляет собой власть, какова природа властвования? От ответа на данный вопрос зависит очень многое в государствоведении.

Сложилось несколько точек зрения, объясняющих существо власти.

Самым простым является формально-юридическое объяснение. Власть определяют как совокупность полномочий, которыми наде­лены государственные органы и должностные лица. Например, французский правовед Ж. Ведель определяет власть как своего рода прерогативы, которыми народ наделяет государственные органы.

Нельзя отрицать, что подобное определение имеет практичес­кое значение, особенно в случаях, когда закон подробно закрепляет компетенцию административных органов. Вместе с тем, не секрет, что даже государство далеко не всегда властвует в пределах заранее установленных полномочий.

В 1971 г. президент Мексики, не получив одобрения на назна­чение нескольких послов, направил их за границу без согласия Сената - данное решение представляет собой не что иное, как акт власти, но акт, который совершен с превышением президентских полномочий. Известно также, что политическая власть может осу­шествляться субъектами, расположенными вне государства, для которых вообще не свойственно наличие полномочий - напри­мер, монопольно господствующая партия, религиозные авторитеты. Так М. Каддафи и возглавляемое им Революционное руковод­ство формально не являются органами государства и, естественно, не могут быть наделены полномочиями. Ho очевидно, что именно он, лидер революции, является высшим (после Аллаха) субъектом власти в Ливийской Джамахирии.

Политическое властвование сложное явление. Государствен­ное право облекает власть в форму конкретных полномочий, однако лишь часть ее удается уложить в рамки более или менее точных прерогатив государства и государственных агентов.

Наибольшее хождение получили определения власти через по­нятие "воля" и категорию "принуждение". Это вполне объяснимо. Каждый активный субъект власти стремится к тому, чтобы под­властные вели себя согласно его желаниям, идеалам, намерениям. Ни одно государство, ни один, субъект власти не обходится без при­менения наказании, без того, чтобы пригрозить принуждением.

B определении власти через понятие "воля" сходятся многие, причем непримиримые, идеологические течения. Теория народного суверенитета Ж.-Ж. Руссо предполагает наличие единой воли y народа, a затем - y государства, которому народ сообщает эту волю. Юридический позитивизм, в частности его древняя китайская вер­сия - легистское учение Шан Яна - рассматривает власть как волю государства, волю правителя. Согласно теории насилия, со­зданной Людвигом Гумпловичем, властью является воля господ­ствующей этнической группы, которая в результате победы над другим этносом устанавливает отношения господства и образует правящий слой общества. Марксизм считает, что власть является волей экономически господствующего класса. B "Манифесте ком­мунистической партии" K. Маркс и Ф.Энгельс заявляют - "ваше пpaвo - это возведенная в закон воля буржуазии", a B. Ленин в работе "Государство и революция" поясняет, что "закон - мера политическая", то есть происходит из власти. Теократические док­трины исходят из того, что источником власти является воля Бога.

Все приведенные определения принципиально различаются лишь водном - они называют разных субъектов воли, носителей власти. Даже законы иногда используют волевое объяснение влас­ти: Ст.6 декларации прав человека и гражданина 1789 г. (закон как выражение общей воли); Преамбула Конституции Испании (общая воля); ст.2 Конституции Французской республики 1958 г. (правление по воле народа); Ст.1 Конституции СССР 1977 г., вьетнамская, кубинская конституции (общенародное государство, выражающее волю рабочих, крестьян и интеллигенции). Формула власти как воли народа содержится и в международно-правовых документах - "Государства-участники заявляют, что воля народа... является основой власти любого правительства".

Соотнесем волевую концепцию власти c политической дейст­вительностью.

В ряде стран государство организовано по системе разделения властей. Высшие органы обособленны, состоят из представителей разных политических групп, партий. Между ними регулярно воз­никают разногласия. Палаты парламента, парламент и администра­ция государства, правосудие имеют разные мнения. По одному и тому же вопросу намерения разделенных органов власти неодина­ковы, порою прямо противоположны. И тогда властвование едва ли можно объяснить волей государства. Разве закон, принятый парламентом вопреки возражениям президента, это воля государства? Тогда президента нельзя считать представителем государства, a это явная несообразность. Вообразим далее, что этот же закон отменил суд либо поправил судебное толкование. B подобных случaях нельзя зафикcиpoвать какую-либо определенную волю гocyдаpства и объяс­нить ею происхождение акта власти.

Но предположим, что случай с разделением властей - исключе­ние. Тогда, может быть, воля и власть совпадают при абсолютизме, диктатуре, господстве какого-либо гoсудaрственного органа? Каза­лось 6ы, если право высшей власти: принадлежит одному правите­лю, то и воля его должна быть единственным содержанием власти. Однако властвование состоит не только в принятии политических решений, но и в их реализации: Какой правитель, какой парламент поручится за то, что исполнители, должностные лица смогут или пожелают правильно уловить и выполнить его волю? У чиновников разные интеллектуальные возможности, усердие, ориентации.

Эти свойства непременно отражаются на властвовании. Пред­писание, выполняемое компетентным и добросовестным чиновни­ком, будет исполнено относительно близко к целям, которые имел в виду правитель. Но то же самое требование, исполняемое фор­мально или неграмотно, приведет к таким результатам, что прави­тель найдет мало общего между своей волей и фактически осу­ществленной властью. Может быть тогда и власти не существует? Напротив, даже неправильно понятые, небрежно исполняемые тре­бования обязывают подвластных, изменяют их поведение: Возможно, что осуществление власти окажется противоправным. Но кто ста­нет утверждать, что власть и законность непременно идут рука об pyky?

Иногда законодатель сам не в состоянии точно определить и выразить свои цели. Неопределенно сформулированные или взаимно противоречивые акты власти подвергаются толкованиям, a прави­тельствующая воля неизбежно искажается: Правительствам и депу­татам нередко приходится c разочарованием замечать, что приме­нение принятого ими акта: приводит к неожиданным и нежелатель­ным последствиям, что воля и действительная власть далеко отсто­ят друг от друга.

Если власть - это воплощение воли, то как объяснить то, что веления государства находят самое разное выражение в поведении подвластных. Предписание может быть выслушано с верноподданническим рвением, в результате чего эффект послушания превзой­дет ожидания "властной воли", поведение подвластного выйдет за пределы ее намерений. Требование может исполняться из страха перед наказанием, и тогда оно будет реализовано лишь в той пере, в какой подвластный реально воспринимает угрозу. Лояльный че­ловек вьшолнит предписание буквально, в меру собственного по­нимания. Наконец, возможны убежденное неповиновение, легко­мысленное пренебрежение желаниями властителя, неподчинение по невежеству. И выражающее волю государство на деле не осуще­ствит власть.

А как объяснить природу диспозитивных предписаний, дис­креционных полномочий и других актов власти, когда государство как бы отказывается от выражения своей воли, дает подчиненным возможность действовать по усмотрению.

Власть может осуществляться во исполнение законов, возраст которых исчисляется десятилетиями и более длительными срока­ми: Например, в США до сих пор конституционно не закреплен принцип равенства мужчины и женщины. Конгресс утвердил по­правку к Конституции o равноправии полов. Ho в ряде штатов она не получила поддержки. Что заставляет подчиняться устаревшим, но не отмененным законам? Воля тех, кто ушел в небытие? Поли­тики, органы государства порою расценивают такие законы как устаревшие и даже нежелательные. Однако вопреки воле государ­ства, они определяют содержание власти. Не всегда возможно отменить старый закон, провести правовую реформу, преодолеть пассивность общественности. Власть таких законов и государства, ко­торое им следует, существует. Она действительна не потому, что такова чья-то воля, а по той причине, что даже нежелательный закон внушает уважение. Гражданин и чиновник подчиняются ему по привычке и из соображений безопасности.

Воля - явление неустойчивое, меняющееся. И, если бы власть действительно заключалась просто в осуществлении воли правите­ля и чиновников - правление превратилось бы в хаос. Каждый сегодня желает одного, а завтра может изменить свои предпочте­ния. Реальная власть - явление более стабильное, чем воля. Еще более спорной выглядит попытка определить власть как волю народа. "Воля народа есть, пожалуй, один из тех лозунгов, которым ин­триганы и деспоты всех времен и народов наиболее злоупотребляли", писал Токвиль.

Понятие "воля народа" имеет глубокие исторические и интел­лектуальные корни, происходит из монархической и религиозной традиции. Монархи настаивали на том, что им Богом дано властво­вать по собственной воле. "Государство это я", - заявлял Людо­вик XIV и естественным считалось рассматривать власть как воплощение его желаний. В эпоху Реформации, во времена англий­ской Славной революции, было провозглашено столь же священ­ное право народа на правление. Народу были присвоены атрибуты суверена, личности короля. Неудивительно, что воля, личностная черта, оказалась перенесенной на общество. Народ, подобно коро­лю, должен был обладать волей, чтобы властвовать.

Единодушие общества по большинству вопросов практически недостижимо при условии, если имеется хотя бы минимальная сво­бода волеизъявления. Понятие "воля народа" является результатом философской абстракции, представляет собой политико-правовую фикцию. Авторов теории народного суверенитета нельзя уличить в нечестности. Юридическая фикция - распространенный право­вой прием, который изобрели и использовали еще творцы римского гражданского права.

Под "волей народа" всегда подразумевается мнение большинства политически активного населения. Причем, сравнительно недавно в число активных граждан стали повсеместно включать всех совершеннолетних лиц. "Воля народа" зачастую выражается таким образом, что только небольшой перевес голосов обеспечива­ет победу на выборах, прохождение решения на референдуме. Тогда оказывается, что c актом "народной воли" несогласно так называе­мое меньшинство, составляющее чуть ли не половину общества.

Многие просто не формируют собственную позицию, волю по отношению к политическим проблемам. Общераспространенным стал абсентеизм - отказ от участия в выборах и референдумах. Боль­шинство избирательных систем дает возможность успешно прово­дить выборы и референдумы, даже если "за" проголосует факти­чески меньшинства граждан. Конечно, выборы, референдум по­зволяют формировать законные государственные органы, согласовывать политику с интересами общества. Но было бы неточным в этих политических акциях видеть волю народа.

Существует мало проблем, которые возможно и целесообразно ставить на референдум. Общественное мнение просто не в состоя­нии перерабатывать всю совокупность политических вопросов. Американские социологи отмечают, что граждане США проявляют слабый интерес к местным политическим проблемам и еще мень­ший к общенациональным. Если бы кто-то взялся ежедневно выяс­нять народною волю по всем политическим вопросам, он столкнул­ся бы с некомпетентностью, неконструктивны ми эмоциями, безразличием. Еще в 430 г. до н.э. Перикл, возглавлявший Афинску­ю демократию, заметил, что судить o политике могут все, но "творить" ее, принимать ответственные решения способны лишь немногие.

Большинство актов власти даже в демократиях осуществляется государственными органами. И лишь на выборах все итоги власт­вования, его польза или вред, оцениваются c точки зрения интере­сов активных избирателей. Итоги власти сопоставляются именно c интересами, а не c волей избирателей. Воля есть стремление, обращенное в будущее, а не просто радость или недовольство получен­ными результатами.

Будет уместно вспомнить o непрямых выборах, запрете императивного мандата (свобода депутата от обязательств перед избира­телями), об ограничении круга вопросов, допускаемых к постанов­ке на референдум. B законодательстве многих демократических стран такие ограничения содержатся, и они определенно препятствуют влиянию "воли народа" на политическую власть.

Столь же спорным выглядит объяснение власти как воли эко­номически господствующего класса или господствующего племени. Между понятиями "воля народа" и "воля экономически господствующего класса" нет отчетливой границы. Следуя Руссо, французские революционеры под властью народа подразумевали волю только полноценных граждан, в число которых не входила "чернь". B Италии различались понятия ророlо grasso и pоpоlо nirmito ("жирный народ" и "мелкий люд") и за каждым, очевидно, можно было признать роль народа, претендента на власть, хотя имелась в виду лишь некоторая часть общества. Советский правовед Б. B. Шейндман, указывая, что закон, акты власти выражают волю господствующего класса, замечал, что при социализме роль "господствующего класса" выполняет весь народ.

Конечно, желания класса, сословия более консолидированы и выявить их легче, чем "волю народа". Но экономически господ­ствующий класс или этнос (племя) составляют крупную часть об­щества. Преобразование "воли" больших общественных групп и классов в форму политических решений сопряжено c теми же пре­пятствиями и сложностями, что и непосредственное воздействие "воли" народа на текущую политику.

Даже государства, осуществляющие "диктатуру буржуазии", этноса могут быть олигархиями (плавление узкой группы) либо авто­кратиями (правление одного). Возможно, что такие режимы выра­жают интересы привилегированного класса, однако они не связаны его волей и большая часть решений принимается властителями по собственному разумению.

Относительно воли Бога, как содержания власти, скажем крат­ко - если принять за истину, что "все мы ходим под Богом", то нельзя не заметить следующее: выражаемая Господам воля далеко не всегда становится властью по той простой причине, что, кроме верующих, существуют еретики, атеисты и прочие "неверные". Их жизнь может быть и записана в книге судеб, но божественная власть для них не существует. Вероучение только тогда приобретет власт­ное содержание, когда оно найдет отклик в душе человека. Какой бы настойчивой и убедительной божья воля ни была, но без веры она может быть предопределением, роком, чем угодно, только не властью - ей подчиняются лишь обстоятельства, но не человек.

Определение власти через понятие "принуждение" представле­но, например, во взглядах "контестаторов", которые "отождествля­ли власть подавлением или репрессией". Это определение вы­глядит весьма спорным. Власть - это парная категория. Без подчи­нения она немыслима. Ели предписанию не подчиняются, власти не существует. Требование только тогда действует как власть, когда оно встречает повиновение.

А в каких случаях используется принуждение? Оно применяет­ся против реального или предполагаемого неповиновения, то есть именно тогда, когда власть отсутствует и необходимо установить (восстановить) ее. Властное требование адресовано повинующему­ся, меры принуждения применяются к непослушным. Насилие в любой форме это акт действительной либо предупредительной борьбы, но не действие власти. Как только устанавливается повиновение, возникают отношения власти. Необходимость в принуждении отпадает, оно применяется лишь как превентивная мера, направленная против возможного неповиновения. До тех пор, пока субъект не подчиняется требованиям авторитета, даже заведомо более сильного, он является противоборствующей; a не подвласт­ной стороной. «Многим не удавалось сохранить свою власть жестокостью даже в мирное, a не то что в смутное военное время». Смертная казнь, отправка на каторгу или в ссылку заключают­ся не только в воздаянии за преступление, но и в том, чтобы освободиться от людей, над которыми государство не может полноцен­но осуществлять властвование.

Трудно согласиться и c компромиссной формулой, которая определяет власть как предписания, обеспеченные возможным при­нуждением. Невозможно создать такой ресурс средств принужде­ния, который бы реально обеспечивал весь объем власти. Какими бы ни были масштабы насилия, его возможности никогда не смогут обеспечить каждый случай, когда требуется добиться повинове­ния. Арсенал средств принуждения всегда ограничен, применить его можно только к некоторому числу случаев неповиновения.

Очевидно, что не сама возможность насилия порождает власть, a ее оценка подвластными, их cтpax или нежеланиe подвepгнyтьcя пpинyждению. Это подтверждают, например, успехи гражданского неповиновения в Индии. Длительное время английские колони­альные учреждения действительно пользовались тем, что населе­ние предпочитало подчиняться и тем самым избегать принужде­ния. Но в середине ХХ века случилось так, что мотив страха был вытеснен в сознании индийцев бoлee сильными побyждениями - стремлением к национальному ocвoбождению, неприятием несправедливостей, чинимых колониалистами. Колониализм сохранял и даже наращивал военный, силовой потенциал. Однако даже возросшая возможность принуждения оказалась недостаточной для сохранения власти над Индией.

Даже если вообразить государство, обладающее неисчерпаемым ресурсом принуждения, и тогда насилие смогло бы обеспечить только часть властвования. Например, большинство государств имеет достаточно войск, полиции, тюрем для того, чтобы использовать их против цыган или просто пригрозить ими. Государства обладают и возможностями так называемого "смягченного принуждения, когда послушание ставится в зависимость от оказываемых государством "социальных услуг".  Несмотря на весь арсенал при­нудительных средств, государства до сих пор не смогли приобрести в лице цыганской общины полностью подвластных граждан. Угроза принуждения не воспринимается ими столь серьезно, как другими членами общества, а за свою волю они готовы заплатить отказом от "социальных услуг", предлагаемых государством.

Из этого можно сделать более общий вывод. Если не существу­ет массового подчинения, то эффект принуждения не действует "активное принуждение всего населения создает непреодолимые трудности в управлении". Власть утрачивается не из-за отсутствия средств принуждения, a из-за "недостатка надежных людей", го­товых повиноваться авторитету.[1]

Итак, формально-юридическая и волевая концепции, объясне­ние власти через' принуждение имеют теоретический и ирактичес­кий смысл. Однако они существенно расходятся с действительнос­тью.

Опыт политически обанкротившихся государств и монархов (например, Центрально-Африканской Империи) свидетельствует o том, что письменно закрепить свои полномочия - еще не значит добиться реальной власти.

Воля - функция мозга, разновидность мышления в форме влечения обрести внешнее существование; "в этом смысле воля становится объективной лишь посредством осуществления своих целей". Психическая работа, желания сами по себе не изменяют поведения окружающих. Для того чтобы воздействовать на мир, одной волей не обойтись. Как минимум, подвластный должен вос­принять желания, волю постороннего. B действительности люди подчиняются внешне выраженным или мнимым, но обязательно авторитетным для них предписаниям, a не просто чьим-то желани­ям. Сами сторонники волевой теории иногда делают уточнения и определяют волю как силу, способность навязать выгодный для себя закон. Ho воля - это психическое качество, a сила и способ­ность обязывать - это внешний атрибут. Повинуются не тому, кто имеет волю (желаниями наделен каждый), a тому, чьи требования считают обязательными.

Силой, средствами принуждения наделены многие, но далеко не всегда сила порождает повиновение и совсем не обязательно повиновение возникает под воздействием силы.

Власть существует только при условии, если у подвластного есть мотивы подчиняться внешним требованиям, даже если они не совпадают c его собственными желаниями. "Предписания власти должны быть основаны на мотивах, которые непременно призна­ются подвластными...".

Мотивы к повиновению могут быть самыми разными: уваже­ние к официальной организации, какой является государство; страх подвергнуться принуждению; осознание зависимости от субъекта власти привычка к подчинению; солидарность с общественным мнением;[2] чувство общности личных и национальных интересов; патриотизм, долг перед страной, доверие к ее официальному пред­ставителю - государству; признание интеллектуального и духов­ного авторитета государства, лидера, партии; неуверенность в лич­ных возможностях, когда подчиняются тому, кто обеспечивает безопасность, освобождает от забот и ответственности. Мотивация к подчинению может быть вызвана даже таким чувством, как симпатия, любовь - "Совершенно мудрый, управляя государством... стре­мится заставить народ полюбить что-то, когда народ полюбит, то на него можно воздействовать".

Следовательно, власть становится возможной при условии, если y подвластных возникает некоторое побуждение, обязывающее их повиноваться не своим желаниям, a внешним предписаниям. Она заложена в мотивации, настроениях, эмоциях людей. Психологи­ческое состояние человека, конечно, подвержено воздействию внешней среды, в том числе - законодательства, государства, чи­новников, репрессий. Они могут создавать мотивацию к подчине­нию. Но не исключено, что этого окажется недостаточно. При всей значимости, внешние обстоятельства составляют окружение, пери­ферию власти. Власть имеет психологическое содержание и происхождение. Если y человека поражена функция мозга и искажено понимание действительности, то никакие законы, воля или при­нуждение не сделают его подвластным и подчинится он только тем требованиям, которые сам же и вообразит.

На практике психологический источник власти признают и политики, и даже международное право. Так; после I Мировой войны для новых правительств "доказательством действенности призна­валось осуществление власти при видимом согласии населения", то есть при совокупности, любых мотивов, обеспечивающих фак­тическое послушание граждан.

Мотивация не просто необходимое, но достаточное условие власти. "Люди нередко оказываются во власти того, что фактичес­ки не существует". Например, в теократиях субъектом власти счи­тается божество. Вероисповедания неодинаково определяют рели­гиозных суверенов - Амун, Иегова, Христос, Аллах, Кришна, язы­ческие божки. Атеизм отрицает их существование. Объем божест­венных требований в различных религиях и теократиях тоже неодинаков. В любом случае придется признать за истину или ка­кую-нибудь одну религию, или многобожие (политеизм), или ате­изм. Тогда, по крайней мере, часть теократий основана на повиновении ложным богам, которых в действительности нет. В то же время, нет причин отрицать властное значение божественных запретов и требований. Они выходят за пределы личных желаний и интересов подвластного, могут найти поддержку у духовенства и государства.

Искренне верующий подчиняется именно Богу, даже если государство и духовенство выдают свои предписания за божествен­ные. Земной авторитет не состоялся бы или имел бы иные успехи - государство не смогло бы рассчитывать на то повиновение, которое оно получило именем Бога. Итак, в ложной теократии подвластные (верующие) повинуются власти несуществующего субъекта (бога).

Несуществующее божество может властвовать даже в светских государствах. Например, в традиционном христианстве не возбра­няется общаться с государством, воздавать "кесарю кесарево". Ho в секте свидетелей Иеговы воспрещено сотрудничество с этим "по­рождением дьявола верующие повинуются этому запрету и укло­няются от обязанностей. Их вера является сильнейшим мотивом подчинения избранному божеству и неповиновения государству. Американское государство требует от граждан получать обязатель­ное образование. Но это противоречит религиозным нормам секты Амишей старого порядка. Государство проигрывает конкуренцию с властью бога и уступает ему.

Не является ли это подтверждением тога, что власть психоло­гически самодостаточна?

Субъект может реально властвовать, даже не догадываясь об этом, не выражая своих требований вовне. B тоталитарных режи­мах в состоянии страха, психоза люди иногда выдумывают и ис­полняют такие требования, которые властитель еще не выразил и, возможно, никогда не выразит.

Не будет большим преувеличением сказать, что каждый явля­ется носителем власти над собой и в конечном счете сам определя­ет ее пределы. Это подтверждают, например, некоторые особенности поведения советской эмиграции в США, в свое время обнару­женные ФБР. Отдельные выходцы из СССР вели себя так, будто они обязаны служить своей новой родине доносительством, хотя американское государство и не требовало такого сотрудничества. Обязанность лично участвовать в охране государственного строя и поддержании морали они привезли c собой. Это неудивительно, если иметь в виду, что сама Конституция СССР 1977 г. обязывала каждого "оберегать интересы Советского государства, способство­вать укреплению его могущества..., быть непримиримым к  антиобщественным поступкам, всемерно содействовать охране обществен­ного порядка". B то же время, некоторые требования американско­го государства оказались слишком необычными. B среде советской эмиграции отдельные нарушения (продажа некачественных това­ров, неуплата налогов) совершались чаще и более откровенно и бесстрашно, чем y коренных американцев. Соотнесем эти наблю­дения: в первом случае государство фактически властвует, хотя и ничего не тpeбyeт; во втором - оно пытается осуществлять власть, но не может этого сделать. Причина тому - мотив к подчинению или его отсутствие.

Прессу называют четвертой властью. Средства массовой ин­формации не способны кого-либо обязывать. Но они воздействуют на сознание и могут ослаблять либо укреплять мотивы к повинове­нию, внедрять солидарность c государством либо сеять враждеб­ное, безразличное отношение к нему (См.: Энтин В. Л. Средства массовой информации в политической системе современного ка­питализма. М.,1988, c. 37). Власть над человеком совершается в его сознании, хотя его состояние зависит от поступающей информа­ции, внутренней организации личности, ее психологического типа и других обстоятельств. "Влияние среды больше зависит от того, что человек c ней делает, как он к ней относится...; человек в конечном счете сам решает за себя."

Государство не единственный властитель. Политическая власть может осуществляться помимо государства и даже без государства. Так, Далай-Лама оказывает немалое политическое влияние на население китайского Тибета и может рассчитывать на его повиновение. Более того, существует скрытая конкуренция между ним и правительством КНР. Далай-Лама не возглавляет государство, существенно другое - буддисты связывают c ним свою веру. Это и делает его носителем власти.

В международной практике бывают случаи, когда признается власть dе facto. Воюющая; восставшая "сторона", фактически кон­тролирующая поведение людей, может быть признана субъектом власти.

Итак, власть это свойство отдельных лиц, политических ин­ститутов, иных авторитетов, которое состоит в том, что под­властные считают  себя обязанными повиноваться им, так как пере­живают по отношению к носителю власти чувство долга, солидар­ности, страха, зависимости, иные эмоции и побуждения, в результа­те которых возникает мотивация подчинению.

Политическая деятельность, возникающие в ходе ее государственно-правовые отношения есть процесс создания, упорядочения, под­держания и эксплуатации (использования) мотивов к подчинению.

С принципиальной стороны природа властвования одинакова во всех государствах. Различаются лишь цели, пределы, методы и способы формирования и использования власти. Само государство в тоталитарных режимах бывает в зависимости, под властью гос­подствующей партии, религиозной организации. В демократичес­ких странах не только граждане подчиняются государству, но и скла­дывается зависимость государства от общества, нации.

Тоталитаризм создает или использует материальную зависимость подданных. С этой целью государство концентрирует контроль за собственностью - государственная земельная собственность в вос­точных деспотиях; использование монополий, от которых завидит производство и распределение (союз Петра I и монопольных про­мышленников, "прусский социализм", фашистское государство) создание мощного государственного сектора в экономике (арабский социализм, монархии в районе Персидского залива); полное огосударствление средств производства и системы распределения марксистский социализм).

В обстановке межнациональных, межрелигиозных, политичес­ких и иных, обычно провоцируемых; разногласий, противоборст­вующие общины и группы попадают в зависимость от третьей силы (государства, политического лидера). Третья сила принимает сто­рону одной из них (апартеид в ЮАР) или выступает в роли незави­симого арбитра (средневековый французский абсолютизм). Этот древний принцип - "разделяй и властвуй" - основан на исполь­зовании мотива зависимости, когда подчиняются тому, в ком видят авторитет, от которого зависят ход противоборства и его итоги.

Недемократические режимы формируют и используют мотив страха, существенно укрепляющий систему власти. Любые оста­новки в работе репрессивного механизма ослабляют эффект устра­шения. Неудивительно, что тоталитарные режимы применяют на­силие даже в тех случаях, когда организованное и влиятельное со­противление отсутствует. Используются как официальные (показа­тельные процессы, средства массовой информации), так и неформальные (слyxи, намеки) пути распространения информации o ха­рактере репрессий. Это обеспечивает ее усвоение разными общест­венными слоями. Важна не столько сама репрессия, сколько ее пси­хологический эффект. Например, по сравнению со зверствами фашизма число жертв чилийской, хунты относительно невелико - около 2800 убитых и "исчезнувших" за десятилетний период. Этого окaзaлось достаточно, чтобы атмосфера стpaxа стала одним из ис­точников власти A. Пиночета.

Информационно и идеологически тоталитарную власть обес­печивает монополизация прессы, контроль за общественными объ­единениями и иными формами гражданской активности" Это фор­мирует в обществе нужные настроения - морально-политическое единение; нетерпимость к инакомыслию; общая, не слишком оп­ределенная, но хорошо воспринимаемая цель ("свобода народа", возврат к "истинным ценностям", "национальное возрождение" и проч.); образ врага, победу над которым способна обеспечить по­литическая сила, власть. По этим соображениям y людей создается убежденность в необходимости повиновения. Французские революционеры, исламские ригористы, большевики, фашисты освоили подобную методологию и придавали ей большое значение.

Присвоение носителем власти научного либо религиозного ав­торитета также не на последнем месте в арсенале тоталитарного властвования. Доверие к научному или наукообразному, тем более религиозные настроения являются одним из наиболее устойчивых и эксплуатируемых элементов общественного сознания. В этом смысл контроля над наукой, особенно гуманитарными ее отрасля­ми, борьбы c враждебными и альтернативными научными, религи­озными течениями.

Находятся ли граждане в зависимости от демократического государства? Безусловно. Оно во многом обеспечивает сравнитель­но благополучную и безопасную среду обитания человека. Следо­вательно, повиноваться государству необходимо. Ho это не все­объемлющая зависимость, так как возможности подавляющего числа членов гражданского общества позволяют им большинство своих запросов и потребностей реализовать без помощи госу­дарства.

Может ли демократия обеспечить власть без использования репрессии? Репрессия необходима" Но характер и масштабы при­нуждения ограниченны, предсказуемы и оно не порождает все­общего страха. B большинстве своем принудительные меры делают неподчинение просто невыгодным; репрессия обращена не столько на личность, сколько на состояние человека, его общественное положение и чревата утратой материальных, социальных благ"

Демократия стремится обеспечить свой моральный и духов­ный авторитет. C большей охотой подчиняются уважаемому госу­дарству. Ho стать носителем истины в последней инстанции оно не в силах. Средства массовой информации оспаривают действия го­сударства, существуют автономные наука, церковь, официальная оппозиция, относительно независимое правосудие. Поддерживает­ся некоторая доля недоверия граждан к государству"

Власть никогда не исчезнет из общественного оборота. Были, есть и будут люди и организации, которые стремятся влиять на поведение окружающих. Ho главное в том, что каждый человек в большей или меньшей мере внутреннее согласен признать внеш­ний авторитет и подчиняться другому, более сильному, более нрав­ственному, более знающему.

Ограниченность знаний и возможностей делает подчинение выгодным, но до определенных границ, за которыми начинается избыточное повиновение, рабство. "Не верь, не бойся, не проси",- сказал A. И. Солженицын. Это рецепт, следуя которому, можно свести к минимуму власть над собой, даже находясь в неволе.

- "Не верь" - более предпочтительной может оказаться не вера государству, a осведомленность o его деятельности, o полити­чёских программах, o поведении чиновников. Тогда будет меньше шансов стать жертвой корыстного властителя, которому слепо повинуются. "Если люди глупы, их легко принудить к тяжкому труду, а если умны, то принудить нелегко", - заметил один из древних китайских политиков, стремившийся использовать веру подданных в непогрешимость государства.

"Не бойся" не лучше ли реально представить характер и степень опасности? Тогда напрасный стрax не станет причиной власти над тем, кто слишком серьезно воспринимает угрозы или призывы к борьбе против воображаемого "общего врага - "Не проси, может быть выгоднее самому добиваться бла­гополучия? Ведь бескорыстная щедрость, особенно со стороны по­литиков, почти не встречается. Тогда как зависимость от государ­ства-благодетеля сплошь и рядом оборачивается утратой свободы для тех, кто привыкает к гарантированной зарплате, рабочему мес­ту, бесплатным коммунальным услугам и прочим благам.

"Всякий народ заслуживает то правительство, которое он име­ет". Совершенные государственно-правовые формы, мировой опыт правового регулирования позволяют создать юридическую среду, в которой может развиваться гражданская свобода. Но они мало полезны, а власть не поддается правовому регулированию в обществе, где люди невежественны, запуганы, не трудолюбивы и не совест­ливы, равнодушны к себе и к ближнему.

Субъектами государственно-правовых отношений являются лица, сообщества, учреждения, участвующие в деятельности, связанной с политической властью, и обладающие правами, полномочиями, обремененные обязанностями и запретами.

K числу субъектов государственно-правовых отношений отно­сятся:

1. Государство, которое может выступать в качестве полити­ческого института (носителя власти) и юридического лица (на­пример в случае участия государства в судебном процессе, когда его действия оспариваются);

2. Народ (нация), обладающий собственным правом на власть суверенитетом. Если это право не закреплено за народом, его нельзя рассматривать в качестве стороны, участвующей в государственно­-правовых отношениях. Общество, не обладающее суверенитетом, является не субъектом, а объектом властных воздействий, государственно-правовых отношений;

3. Этнические группы, национальные общности, за которыми могут быть признаны особые условия участия в политическом про­цессе, автономия;

4. Монарх - лицо, обладающее суверенитетом;

5. Общественные, религиозные объединения (ассоциации). Политические партии являются их разновидностью. Партии участвуют в формировании органов власти, оказывают влияние на дея­тельность государства. Аналогичную роль в государственно-право­вых отношениях играют лобби, профсоюзы, политические движе­ния и прочие, которых иногда объединяют под общим названием - группы политического давления;

6. Граждане или подданные, которые участвуют в отношениях, связанных c формированием выборных органов власти, обладают политическими правами и притязаниями, несут обязанности;

7. Иностранные граждане и лица без гражданства, подданные в абсолютных монархиях. Эти лица не обладают формальными правами на участие в национальном политическом процессе, но несут государственно-правовые обязанности. По отношению к этой ка­тегории субъектов государство признает и защищает права, имею­щие частный характер;

8. Депутаты высших и территориальных представительных органов;

9. Государственные органы и должностные лица, вооруженные силы;

10. Субъекты федерации, административно-территориальные единицы, местные сообщества и их органы управления (муници­палитеты).

Под содержанием правоотношений подразумеваются права и свободы, запреты и обязанности, которые реализуют их участники. Назовем некоторые особенности содержания государственно-правовых отношений.

Содержанием отношений, в которых участвуют монарх, народ или государство (в том числе субъект федерации), является реализуемый ими суверенитет. Понятие суверенитета имеет две сторо­ны - внутриполитическую и международную. Суверенитет в международном аспекте выглядит как независимость государства, его право на равных общаться c другими членами мирового сообщества; включая право на территориальную целостность, невмешательство других стран во внутренние дела. B этой части суверенитет реализуется в отношениях, регулируемых международным правом. Внутренняя сторона суверенитета состоит в том, что монарх или народ обладают собственным правом на власть. Это право может быть приобретенным, дарованным, но главное его свойство неотъемлемость, неотчуждаемость без согласия самого суверена. Го­сударственный суверенитет во внутриполитическом смысле, означает верховную юрисдикцию, власть государства на его территории.

Содержанием отношений, где участвуют, государство, государ­ственные орган и должностные лица, являются используемые, ими полномочия. Полномочия - это закрепленные законом или обыкновением возможности, обладающие той особенностью, что их ис­пользование является обязанностью чиновника и государственно­го органа. Эти субъекты должны пользоваться властью, которая за ними закреплена. Иначе они не смогут выполнить возложенные на них функции. Другим субъектам обычно не возбраняется отказ от использования принадлежащих им прав. Впрочем, иногда и учас­тие в выборах, использование других прав вменяется в обязанность гражданам. Совокупность полномочий называется компетенцией.

3. ИСТОЧНИКИ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПРАВА

Источник государственного права - это письменный или имею­щий иную форму объективный носитель государственно-правовых требований, как правило, нормативного характера и обязывающего значения, установленных либо признанных государством.

He все источники государственного права содержат собствен­но нормы. B ряде случаев в них помещены общие принципы, дек­ларативные заявления, программные формулы; теоретические доктрины. Однако они используются при разрешении государетвенно­-правовых проблем, выступают юридическим регулятором.

Некоторые государственно-правовые отношения являются еди­ничными. Предписания, регулирующие их, оказываются разовы­ми, ненормативными. Так, в послевоенной Франции было сформировано временное правительство из числа военных. Ни одна норма законодательства не предусматривала образование такого органа власти. Провозглашение генералом де Голлем временного правительства имело государственно-правовое значение, но акт o его учреждении не был нормативным. Статус "Временного главы государства", подписавшего Конституцию Италии, также не был законодательно урегулирован. Этот институт оказался единичным, возник в результате разового политического решения.

Источники государственного права различаются по форме, на­именованию, происхождению, юридическому и политическому значению, обеспеченности предписаний, которые в них содержат­ся.

Основные законы государств представляют собой один из наиболее распространенных источников государственного права. Основной закон - это систематизированный нормативный акт, который комплексно регулирует наиболее важные государственно­-правовые отношения, обладает юридическим верховенством по срав­нению c другим законодательством. Форму основного закона имеют конституции многих государств. Однако не всякий основной закон имеет конституционное содержание. B абсолютных монархиях кон­ституции нет, но основные законы вполне возможны; в Саудов­ской Аравии основным законом является Коран. Некоторые стра­ны, имеющие конституцию, не систематизировали ее и не изложили в форме единого основного закона.

Консткгуционные законы - акты конституционного содержа­ния, которые регулируют группу основополагающих государствен­но-правовых отношений и обычно обладают особым статусом в сис­теме действующего законодательства. Особенность конституцион­ного закона в том, что формально он не входит в структуру единой конституции. Конституционный закон может действовать "парал­лельно" c конституцией и близок к ней по значению. Его содержа­ние обычно не поднадзорно органам конституционного контроля, они вправе проверить только соблюдение процедуры его принятия. Серия конституционных законов в совокупности иногда составля­ет блок конституционного законодательства. B 1875 г. во Франции были приняты три конституционных закона, которые определили основы государственного строя. Современный Израиль имеет не­сколько конституционных законов, совокупность которых выпол­няет функции конституции.

Так называемые референдарные законы. Есть причина выде­лить законы, принятые в результате референдума, в отдельную категорию. B большинстве случаев им придают особое юридическое значение. Например, закон принятый на референдуме, неподконтролен французскому Конституционному совету.

Органические законы - акты, принимаемые во исполнение бланкетных норм основного закона: Основные законы лаконичны, они обобщенно регулируют широкий круг правоотношений. В ос­новной закон невозможно включить многие правила, которые в подробностях урегулировали бы государственно-правовые отношения. Поэтому в основном законе иногда есть нормы, предписы­вающие принять закон определенного содержания - например, закон o выборах: Такие нормы называются бланкетными (от слова blank). Они как 6ы обрaзyют пустоту, которую должен заполнить органи­ческий закон. Акт, изданный во исполнение бланкетной нормы, называется органическим, так как становится внешним "органом" основных законов или же составляет продолжение их "организма".

По общему правилу все нормативные акты должны соответствовать основному закону, призваны развивать и обеспечивать его применение. Но далеко не каждое законодательное установление считается органическим законом. Органическим единством c ос­новным законом обладают лишь те акты, издания которых он пря­мо требует.

Законы, издаваемые в порядке обычной процедуры, то есть акты текущего законодательства.

Акты главы государства, правительства, правительственных и иных административных органов могут содержать государственно­-правовые предписания. He только парламент, но иногда и министерство внутренних дел или службы, ведающие вопросами иммиграции, издают правила, определяющие условия реализации неко­торых прав и свобод личности.

Федеративные договоры. Обычно положения o федеративном устройстве государства содержатся в тексте основных законов. Так, конституция США непосредственно регулирует отношения между федерацией и штатами. He исключено, однако, оформление феде­ративного договора отдельным документом. Например, в 1824 г. В Мексике условия территориального устройства государства были закреплены учредительным актом федерации.

Декларации в общей, принципиальной форме задают основ­ные свойства государственно-правового регулирования, выражают намерения и обязательства участников правовых отношений. На­ пример, французская декларация прав человека и гражданина 1789 г., во многом предопределила конституционную модель государст­венно-правового регулирования. Диктатор, узурпирующий власть, декларирует условия своего правления. Декларации могут иметь прямое обязывающее значение, но обычно их непосредственное применение затруднено. Поэтому декларативные положения часто реализуются c помощью более конкретных предписаний. Декла­рация, предшествующая конституции, развивается в конституционных нормах.

Акты оккупационного права содержат не только международно-­правовые, но и государственно-правовые нормы. Органы, осущест­взгяюшие оккупационное правление, заняты не только делами го­сударства-оккупанта, но и организацией управления на оккупиро­ванной территории. Они обеспечивают создание местных админи­стративных учреждений, контролируют их, используя приемы государственно-правового регулирования. Побежденное государство действует в соответствии c требованиями оккупанта. После снятия оккупации нормы оккупационного права могут сохранять свое действие, их включают в национальное законодательство. Нормы, заложенные оккупационными властями и закрепляющие принци­пы демократического правления, основы регулирования экономики (демонополизация), отказ от войны обнаруживаются в после­военном законодательстве Японии, Германии, Австрии.

Акты международного права. B ряде государств, где прямо при­меняют положения международных договоров и конвенций, неко­торые международно-правовые нормы, например по вопросам прав человека, обязывают и управомочивают субъектов государственно­-правовых отношений.

Религиозные нормы, имеющие юридическое значение, регули­руют межличностные отношения, так и отношения политичес­кие. Ислам, например, изначально сформировался как религиоз­но-политическое учение, в рамках которого выделяется правовой блок - шариат. И другие религии являются потенциальными либо фактическими регуляторами политического поведения, хотя их вли­яние на  государственное право нередко сведено к минимуму.

Политико-юридические, государственно-правовые конвенции содержат правила, подчинение которым предположительно осно­вано на согласии участников правоотношений. Конвенции существуют в двух основных видах - это обычаи и государственно-­правовые соглашения.

Обычай - это норма, сложившаяся в результате регулярного, устойчивого повторения в политическом поведении. Начиная c Дж. Вашингтона четыре первых президента США уходили в отставку и не баллотировались на третий срок президентства.

Образовался обычай, в силу которого считалось недопустимым президентство одного лица более двух сроков подряд. Право английского монарха применять вето к актам парламента никогда не отменялось законом, но оно фактически прекращено в силу обычая, возникшего со времен правления королевы Анны (1701 г.).

Соглашение содержит нормы, установленные в результате ком­промисса, достигнутого влиятельными политическими субъектами. Подобно обычаям, соглашения могут не иметь письменной формы. Например, Великим компромиссом 1688 г. между партиями тори и вигов было зафиксировано политическое равновесие, взаимное признание претендентов на получение большинства в английском парламенте. Компромисс закрепил двухпартийную систему в Англии.

Вместе c тем, соглашение может быть письменным. Так, согла­шением, заключенным в 1943 г., в Ливане установлено распределе­ние высших государственных постов (президента, премьер-минис­тра и председателя парламента) между наиболее влиятельными ре­лигиозно-этническими общинами.

Государство иногда само участвует в соглашениях, санкциони­рует их и даже предусматривает возможность их заключения. Итальянская конституция устанавливает, что отношения между го­сударством и католической церковью регулируются Латеранскими соглашениями, a конституция Аргентины 1853 г. говорит о возмож­ности заключения c апостолическим престолом конкордатов (соглашений), которые подлежат одобрению (ратификации) Кон­грессом.

Существует мнение, что конвенции являются несовершенным источником государственного права. Аморфность некоторых кон­венций и необеспеченность мерами государственной ответствен­ности якобы дает недобросовестным политикам возможность про­извольно толковать обычаи и соглашения или игнорировать их, когда это выгодно.

Многие конвенции, однако, обладают большим долголетием, чем законы. Не гарантированные силой государственного принуж­дения, они имеют другое, иногда более надежное обеспечение - авторитет предков и политических лидеров, этику, силу привычки. Т. Джефферсон писал: "Если кто-то из президентов и выразил бы согласие стать кандидатом на третий срок, я уверен, что он был бы отвергнут за такую демонстрацию честолюбия."

Примеры нарушения конвенций имеются - Ф. Рузвельт во­преки обычаю четыре раза избирался на должность президента. Ho обилие государственных переворотов и чрезвычайных правлений свидетельствует о том, что законы едва ли находятся в большей опасности, чем конвенции. Авторитет политических лидеров и партий обычно не настолько велик, чтобы конкурировать c авторитетом обычая. Как правило, нарушение конвенционных норм со­пряжено с таким политическим риском, что выгоднее его избежать. Мыслимо ли предположить, что члены законодательного органа в Китае по своему усмотрению соберутся и станут решать государст­венные вопросы? Могущество компартии настолько велико, что Всекитайское собрание народных представителей начинает работу только после Пленума ЦК КПК или иного партийного форума, который задает программу деятельности парламента. Южнокорейский чиновник, входящий в правящую партию, подчиняется "пар­тийным указаниям, иначе он совершил 6ы политическое самоубийство."

Каковы сфера действия и значение конвенционных источни­ков государственного права? Если видеть государственное право Великобритании только в законодательных нормах, то придется за­ключить, что это дуалистическая монархия, в которой министры - слуги короны и ответственны перед ней; что корона распоряжается венным флотом и публичными сооружениями; Палата лордов - влиятельный орган в парламенте; деятельность полиции законом практически не урегулирована. Ho c учетом конвенционных норм взгляд на британский строй преображается - парламент финанси­рует все государственные расходы, включая содержание королевской семьи; политические решения вырабатывают правительство, правящая партия и парламент; правительство ответственно перед Палатой общин, a Палата лордов не участвует в политическом процессе; статус полиции регулируют "правила судей" - собрание обычаев, записанных в 1882 г. одним из судей.

Таким образом, конвенции могут:

1. Корректировать нормы государственно-правового законо­дательства;

2. Дополнять изданные государством законы;

3. Самостоятельно регулировать некоторые политико-право­вые отношения.

Наконец, конвенции иногда становятся базой законов. Прави­ло, ограничивающее избрание на должность президента США дву­мя сроками подряд, в течение многих десятилетий существовало как обычай. Ho после Ф. Рузвельта оно приобрело форму норма­тивного акта - поправки к конституции. Обычай предлагает проверенные временем, обоснованные нормы поведения. Законодатель, естественно, стремится придать своим решениям устойчивость. Поэтому прав был Гуго Гроций, отмечавший, что многие законы представляют собой не что иное, как записанные обычаи.

Такой вид правовой деятельности, как толкование, может со­здавать государственно-правовые нормы.

Сам законодатель иногда считает необходимым разъяснить со­держание изданных им актов. B результате он создает дополнитель­ные правила. Такое толкование называется аутентичным.

Функцию толкования выполняют специализирующиеся в об­ласти права, обычно юрисдикционные (судебные), органы.

Толкование политико-правовых правил, имеющее императив­ное (обязывающее) значение, могут давать религиозные авторитеты или партийные учреждения и лидеры в государствах, контролируе­мых монопольно господствующей партией.

Видные юристы и политические деятели вырабатывают док­тринальное толкованиеи в целом формируют доктрину, как источ­ник государственного права. Под доктринальными источниками подразумеваются теоретические положения, обеспеченные высо­кой интеллектуальной, нравственной и политической репутацией их авторов. Участники государственно-правовых отношений руко­водствуются доктриной как нормой.

Обычно в доктрине видят результат научной деятельности. Но некоторые политики также обладают мыслительными, теоретичес­кими способностями и занимаются созданием доктрины. Правда, доктрина политиков обычно направлена на защиту фракционных интересов и не обладает ценностью научной доктрины. Например, правящая в Ю. Корее партия в ноябре 1954 г. не добрала в парла­менте одного голоса, необходимого для принятия поправки к конституции. Тогда она теоретически истолковала правило о подсчете голосов и обосновала свою правоту следующим образом: "Точная цифра, составляющая большинство в 2/3 от 203, то есть общего числа членов Ассамблеи, есть 135,33. Поскольку человек не делится, то искомое число должно составить 135 - c округлением остатка". B результате такого толкования требуемое большинство в 2/3 голосов составило не 136 голосов, как полагали прежде, a 135, как это оказалось удобным.

Наибольшее хождение доктрина имеет в революционный и постреволюционный периоды, когда часть прежнего законодатель­ства отменена или фактически прекращает действие. Временные пробелы в законодательном регулировании заполняют доктриналь­ные источники. Английский парламент в XVI-XVII вв. непо­средственно руководствовался доктринальными положениями из Институций Эдуарда Кока. Монтаньяры пользовались теориями Руссо как источником правового регулирования во времена Французской революции. B США XIX века аналогичную функцию выполняли доктрины таких авторов, как А. Гамильтон, Т. Джефферсон, Дж. Мэдисон, Дж. Маршалл, У. Стори и др.

Но потребность в доктрине существует не только в пору рево­люции. Столетиями деятельность китайского государства, чиновни­чества регулировала конфуцианская доктрина и отчасти - учение легизма. "Даже сейчас мы не можем утверждать, что настал конец его (Конфуция - А.K.) многовекового царства, без всяких ухищрений завоеванного древнекитайским мудрецом." До 1950-x годов в собраниях законов Швеции публиковались "Правила судей" - никогда не издававшийся в виде закона сборник теоретических
положений двухсотлетней давности. Правилами была предусмот­рена, например, такая норма: "закон, который окажется вредным, перестает быть законом". А это доктринальное основание конституционного судебного контроля над законодательством.

Нельзя ожидать от законодателя абсолютной мудрости, пред­видения всех последствий принимаемых им решений. Потребность в дополнении норм закона сохраняется постоянно. Корректировка законодательства происходит в результате мыслительной, теорети­ческой работы. Доктрина формирует общие понятия и категории, которые становятся обязательным элементом в процессе правового регулирования. Верховный суд ФРГ в серии решений указал, что конституционное право включает не только нормы, содержащиеся в тексте конституции, но и "общие принципы, которые законода­тель не конкретизировал в позитивной норме". Конституционный совет Франции руководствуется не толь­ко "буквой", но и "некоторыми общими принципами права", "рес­публиканской традицией", "духом" Конституции, т.e. политико­-правовыми теоретическими основами, которыми руководствовались ее авторы. Конституционным судом Швейцарии признано нали­чие "неписаных основных свобод". Если свободы не записаны, то "извлечь" их содержание c целью применения в ходе судебного разбирательства можно c помощью теоретических изысканий, при­водящих к созданию нормы.

Как и прежде, доктрина является теоретической базой законо­дательства. Конституционный суд ФРГ полагает, что "надпозитив­ное (незаписанное, незафиксированное - А.K.) право связывает конституционного законодателя".

B странах, составляющих семью англосаксонского (общего) права, распространен прецедент. Прецедент представляет собой норму, созданную судом в результате рассмотрения конкретной правовой ситуации (казуса) и применяемую при разрешении подобных судебных дел.

Как и акты судебного толкования, издаваемые в странах с континентальной (романо-германской) правовой традицией, прецедент создается судами. Ho разница между судебным толкованием и пре­цедентом - принципиальная.

 Английское право изначально было казуистическим, нормы его обычно регулируют весьма конкретные правовые случаи. Даже парламентские законы приспосабливаются к этой традиции и строят­ся по казуистическому принципу. Казуистические нормы не являются результатом широких логических обобщений, как нормы в континентальном праве. Следовательно, сама потребность в толко­вании таких норм оказалась не столь насущной. Более существен­ным для суда было найти соответствующую норму и соблюсти про­цедуры. Если же норма отсутствует, то суд может создать ее. 3a английскими судами было фактически признано право осущест­влять нормотворчество.

Прецедент - самостоятельный источник права, толкование - производный, дополняющий. Прецедент может быть применен как таковой. Даже если суд провозглашает прецедентную норму на основе ранее изданного закона, впоследствии эта норма имеет само­стоятельное хождение и непосредственно применяется в судебных разбирательствах. Континентальные суды обязаны все свои реше­ния обосновывать законами. Ранее изданные акты толкования ис­пользуются в подтверждение позиции судьи, основанной на законе. Суды в странах континентальной Европы не могут вынести реше­ние на основании акта толкования. Решение выносится прежде всего исходя из нормы закона, даже если он применяется по аналогии. Акт толкования лишь подтверждает характер и особенности при­менения законодательного акта.

Условия создания прецедентов неодинаковы в различных го­сударствах. Английский прецедент создает только верховная судеб­ная инстанция. B Австралии право сформулировать прецедент имеют как федеральный Верховный суд, так и верховные суды штатов. B США - прецедент может быть создан не только высшими, но и ниже­стоящими судебными инстанциями.

Английский прецедент можно изменить или отменить только вследствие принятия закона либо его пересмотра судебной коллегией особого состава. Иногда прецедент перестает действовать в результате того, что o нем просто "забывают", прекращают применять фактически. B США прецеденты создаются многими судебными инстанциями, что может рассогласовать правовое регулирование. Поэтому высшие судебные инстанции могут отменить прецедент, созданный нижестоящим судом. B Англии это почти невозможно, так как там все суды, кроме мировых, являются частью верховной инстанции и ранее изданные прецеденты соблюдают. B США суды иногда не применяют даже те прецеденты, которые сами и создали.

С прецедентом сходны ампаро и доктрина легал.Ампаро - это норма, создаваемая мексиканским Верховным судом в процессе рассмотрения дел, связанных c вопросом o правах человека. Док­трина легал применяется в Испании и представляет собой правило, выработанное Верховным судом в результате вынесения несколь­ких однотипных решений.

При всем разнообразии источников государственного права нетрудно заметить, что они отличаются в зависимости от того, на­сколько государство причастно к их созданию. Одни из них обязаны своим возникновением государству, деятельности его органов. Это так называемые статутные источники права. B создании другой группы источников (религиозное право, доктрина, правовые обычаи) государство непосредственно не участвует.

Некоторую проблему составляет вопрос o том, к какой катего­рии относятся нормы судебного происхождения (прецеденты, су­дебное толкование). Казалось бы, есть все основания считать их статутным правом, поскольку суды - органы государства. Ho c дру­гой стороны, правосудие - это социальная функция. Оно присут­ствует в обществе даже тогда, когда государство не заботится о су­дах. Более того, правосудие есть и в обществах, не имеющих собст­венной государственности.

Когда государство ставит суды на службу, возлагает на них ре­шение политических задач судебно-процессуальными средствами, то нормы, создаваемые судом, c полным основанием можно отне­сти к категории статутных источников юридического регулирова­ния. Так, если в Китае суды создадут нормы в процессе правопри­менительной практики, то их следовало бы считать статутными. Ст. 128 основного закона КНР устанавливает прямую ответствен­ность судов перед собраниями народных представителей - поли­тическими органами государства. B соответствии c законом "Об организации народных судов" суды обязаны проводить в своих ре­шениях "политические установки" партийных органов. B 1986 г. реализация нормативных и разовых политических установок была замечена по 80 тысячам дел.

В странах, где реально действует принцип независимости судей, где суды не участвуют в политике и руководствуются правовыми, а не политическими соображениями, правосудие нельзя рас­сматривать исключительно как деятельность государства. Государство призвано обеспечивать правосудие, но в сферу его забот вхо­дят и другие объекты - здравоохранение, дороги, просвещение. К слову можно отметить, что далеко не всегда они, как и правосудие,
процветают от государственной опеки. Является ли акт правосудия результатом только государственной деятельности, если "судьи не считают себя состоящими на государственной службе", если органы государства участвуют в процессах как сторона, a судебное решение может быть вынесено не в пользу государства? B Англии мировой судья даже формально не является чиновником, хотя его практика влияет на прецедентное право. Жюри присяжных образуется из рядовых граждан и, конечно, не является органом государства или коллегией государственных служащих. Таким образом, y норм, создаваемых судами, не всегда есть признаки, позволяющие включить их в число статутных источни­ков государственного права. Зачастую они имеют скорее доктри­нально-общественное, a не государственно-политическое происхож­дение.

Соотношение статутных и нестатутных источников государст­венного права в национальных правовых системах неодинаково. B исламском мире, некоторых азиатских государствах, cтpaнax англо­-американского права нестатутные источники образуют значительную самостоятельную группу. B условиях континентальной евро­пейской правовой традиции, базирующейся на принципе приори­тета закона, эти источники занимают более скромное положение. B обоих случаях можно говорить o преимуществах и недостатках.

Системы, где господствуют статутные источники права, более мобильны, способны оперативно отвечать на запросы общества изменениями в политико-правовом регулировании. По сравнению с ними системы, насыщенные нестатутными источниками, выгля­дят консервативными. "Развитие права путем обычая совершается очень медленно и постепенно, весьма часто слишком медленно, чтобы удовлетворять назревшие интересы." Причины этого оче­видны - государству проще изменить и усовершенствовать официальные акты, которые оно когда-то издало, чем заниматься пере­делкой самостоятельно существующих многочисленных прецеден­тов, религиозных норм, соглашений и обычаев. Нестатутные нор­мы обычно составляют часть национального быта, мало подверже­ны текущим политическим веяниям и деятельности реформаторов. He случайно древняя форма правления - абсолютная монархия - сохранилась только в некоторых странах, где господствует ислам, как политико-правовой регулятор.

C другой стороны, такие системы в определенном смысле более выгодны и, возможно, более демократичны, чем те, где создание нормы - прерогатива государства. Нестатутные источники форми­руются и применяются при условии высокой степени согласия в обществе. Большинство участников государственно-правовых от­ношений воспринимают обычай как естественное правило. Совокупность судебных прецедентов является результатом обращения в суд широкого круга граждан.

Кроме того, консервативная система права способна оберегать общество от революционных излишеств. Радикал имеет больше шансов на успех, если объектом его реформ является обозримый комплекс нормативных актов, a не аморфная масса источников права негосударственного происхождения, изменение которой нарушает традиции и привычки, встречает непонимание общества. Кромвель не смог ввести в Англии континентальную модель правового регу­лирования, a свергнутая монархия была восстановлена после завершения возглавляемой им революции. B отличие от множества европейских государств, процесс фашизации не был развит в Ве­ликобритании, США, где система права, вместе c другими факторами, препятствовала фашистскому радикализму. B континен­тальной Европе фашистские и полуфашистские режимы не встретили непреодолимых юридико-технических препятствий в преобразова­нии государственного уклада.

 

II. СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ И ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ.

Г

осударственно-правовое регулирование тесно соприкасается с другими сторонами общественной жизни. Государство и право испытывают влияние таких факторов,
как состояние экономики, социальная система, культурные ориен­тации общества. Их влияние на государственный строй, очевидно и общепризнанно, подтверждается международно-правовыми документами. Иногда это дает основания видеть в экономике, производственных отношениях первопричину, главный фактор, который определяет состояние всех других сторон общественной жизни. B обыденных представлениях, во взглядах некоторых политиков, напротив, нередко утверждается мнение o всесилии закона и государства, которому стоит лишь только захотеть и установятся благополучие и общественный мир.

Действительность сложнее. Односторонние причинные связи между экономикой и государственным строем не выявляются. Сила государства зависит от тех возможностей, которые ему предлагает экономическая система. Ho и хозяйственные отношения являются одним из наиболее важных предметов деятельности государств.

Экономике не безразлично, в какой политической и правовой сре­де она существует. Собственность - важнейший элемент экономической системы. Но, одновременно, собственность представляет собой юридическое явление и без воздействия права она сводится к незащищенному держанию; свойства, присущие собственности, имущество получает только под охраной государства.

Жизненным пространством государства и права является чело­веческое общество c определенной структурой, культурными традициями. Но и состояние социального организма зависит от политико-правовой среды, в которой общество существует.

Соотношение экономики, социальной системы и государствен­ного строя можно определить как взаимодействие, взаимовлияние. Между ними существуют не столько причинные связи, когда одно определяет состояние другого, a скорее комплексные корреляционные отношения. Это такие отношения, когда экономический и общественный климат способствует формированию определенного типа государственности, но и сама социально-экономическая жизнь формируется под воздействием политики, государства и права. Некое политико-юридическое состояние соответствует определенному типу социально-экономических отношений; их изменение происходит параллельно и нельзя определенно установить, что является причиной, a что следствием.

Сравнительное государствоведение не занято изучением эко­номической и социальной материи. Этим занимаются экономичес­кие науки и социология. Науку государственного права интересу­ют лишь некоторые общие сведения, которые можно было 6ы при­нять за критерии при анализе взаимодействия между государствен­ным правом и его социально-экономической средой.

В вопросе o соотношении политико-государственного строя и экономики можно считать отправными такие экономические ха­рактеристики, как:

1. Относительный уровень экономического развития и структура распределения материальных благ;

2. Структура отношений собственности, сложившаяся в экономике.

Из социологических факторов государственно-правовой науке позволительно ограничиться лишь некоторыми и принять во внимание:

1. Типы обществ, разновидности социальной структуры, мера консолидации общества, степень автономии его членов, соотноше­ние общественных и индивидуальных интересов;

2. Общественные слои и наиболее вероятные типы их поведения в сфере политики, государственно-правовых отношениях.

Исследуя взаимосвязи социально-экономической системы и государственного строя целесообразно иметь в виду следующие его характеристики:

1.Стабильность государственного строя;

2.Предрасположенность к восприятию конституционных форм и методов правового регулирования;

З.Политический режим, включая вопрос o структуре прав человека и условиях их защиты;

4. Форма правления;

5.Степень территориального единства, государственное устройство.

1. ЭКОНОМИЧЕСКАЯ СИСТЕМА И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ

ОТНОСИТЕПЬНЫЙ УРОВЕНЬ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ И
ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

Взаимодействие экономики и государственного строя обнару­живает некоторые закономерности. Из них наиболее заметны следующие:

- Стабильность государственного строя зависит от относитель­ного уровня развития, устойчивости и перспективности экономики;

- Неразвитая экономика препятствует формированию стабильного государственного строя и применению конституционно-право­вых принципов.

- Если государство не находится в состоянии войны или каких­-то других чрезвычайных обстоятельствах, демократический консти­туционный строй создает оптимальные политико-правовые возмож­ности для свободной высокоразвитой рыночной экономики.

Действие названных закономерностей объясняется совершенно естественными причинами.

Государственная, политическая стабильность возможна в об­становке устойчивого общественного спокойствия, социального мира. Шансы достигнуть и поддерживать такое состояние сущест­вуют при условии, что большинство членов общества в целом удовлетворительно оценивают свое имущественное положение и те возможности, которые ему открывает национальная экономика.

Но гражданский мир труднодостижим, если имущественное положение широких слоев населения не позволяет им удовлетво­рять свои материальные запросы, если экономика мало что обеща­ет в будущем. Неэффективная, порождающая дефициты и неудов­летворенность хозяйственная система побуждает большие общест­венные группы к удовлетворению имущественных интересов ради­кальными, часто противоправными способами. Государственный строй подвергается испытаниям от таких социально-политических устремлений. Политические неурядицы, перевороты и экономичес­кие кризисы сопутствуют друг другу.

При этом государство может стать инструментом подавления малоимущих слоев, попасть под контроль тех социальных групп, которые заинтересованы в сохранении своего экономического ста­туса. Возможно также, что настроения недовольства, вызванные экономическими факторами, будут использованы политиками для захвата власти, которую они получают c декларативной целью вос­становления экономической справедливости. B обоих случаях конституционный строй, если он существует, заменяется иными типа­ми государственности. Примером может служить происходившая в середине нашего столетия фашизация государственного строя мно­гих европейских стран, охваченных экономической депрессией.

Высокоразвитая экономика может сложиться не только в кон­ституционных государствах. Нефтедобывающие исламские государ­ства, Южная Корея и другие страны свидетельство тому. Но если система хозяйствования возникла на принципах свободного рын­ка, то появляется потребность в том, чтобы государственность была предсказуемой и контролируемой. Конституционные методы вла­ствования позволяют создать такую государственность. Общество c эффективной, динамичной экономикой, сформировавшейся в Чили, к концу 80-x годов ХХ века отторгло диктатуру, как неприемлемый политический режим и учредило конституционный строй, кото­рый в большей мере соответствует потребностям свободного рын­ка.

Вместе c тем, необходимо иметь в виду, что экономика воздей­ствует на государственный строй не сама по себе, a через призму человеческого сознания, через общественную оценку экономичес­кого состояния и перспектив. Общество не просто живет в опреде­ленной экономической реальности, но и оценивает ее, соотносит c представлениями o должном, надлежащем состоянии экономики.

Для политики, государственно-правового регулирования значение имеют не столько абсолютные экономические показатели, сколько относительное состояние, относительный уровень экономического развития. Относительный уровень развития экономики, ее общественная оценка могут складываться в сравнении c предыдущим экономи­ческим положением. Например, в период экономического кризиса снижается не просто средний доход на душу населения - сугубо экономический показатель. Снижается уверенность человека в своих материальных возможностях, исчезают надежды. Изменяются зна­чимые для поведения человека обстоятельства - его психологи­ческое состояние.

Если 6ы политическое значение имели абсолютные данные хозяйственного роста либо упадка, тогда некоторому объему валового производства соответствовала 6ы строго определенная степень государственной стабильности, а на 1000 долларов дохода на душу населения приходилась 6ы некая мера демократии и свободы. Ho современная китайская экономика, давая низкий, в сравнении c развитыми странами, среднедушевой доход, все же находится на относительно высоком уровне, ибо нынешние материальные возможности китайцев неизмеримо выше тех, какими они располагали, еще 10-15 лет назад. Влияние экономических факторов на го­сударственный строй КНР очевидно - он довольно стабилен; активизировалась деятельность представительных органов власти; раз­виваются, насколько это позволяет китайская политическая культура, демократические тенденции.

Относительный уровень экономического развития стран складывается также в сравнении c ее внешним окружением. Междуна­родное общение приводит не только к экспорту товаров и технологий, но и порождает ввоз высоких потребительских стандартов и запросов в слаборазвитые государства. Эти стандарты потребления очень привлекательны, формируют y населения большие ожида­ния, которые экономика развивающихся стран удовлетворить не может. B результате формируется негативная общественная оценка состояния экономики слаборазвитых стран в сравнении c эконо­мическим развитием индустриальных держав. Если 6ы не богатая Америка, латиноамериканские страны, может быть, и не испыта­ли 6ы комплекса своей экономической несостоятельности.

Даже при хороших темпах и показателях экономического раз­вития государственность может оказаться неустойчивой, если скла­дывается высокая степень неравномерности в распределении мате­риальных благ. Такую экономику большинство населения оценивает обычно как неудовлетворительную. Необходимая степень общественного согласия может быть утрачена, a политическая стабильность - поколеблена.

Относительный уровень экономического развития может ска­зываться на характере территориального устройства. Хозяйствен­ный прогресс способствует политическому объединению террито­рий, ограничению местных административных влияний в той мере,
в какой это нужно для образования единого экономического пространства, движения товаров, финансов, рабочей силы. B условиях экономического кризиса, напротив, государство не способно под­крепить свою территориальную целостность материальными выго­дами. И тогда возникает вероятность политического и администра­тивного обособления территорий в целях защиты местных интере­сов.

Форма правления также подвержена влиянию экономической ситуации. B частности, если уровень экономического развития не может обеспечить общественного спокойствия, работа парламента станет, по всей видимости, неэффективной. Парламент - коллеги­альный орган, в котором представлены общественные слои c раз­личными интересами. Противоречия между ними, достигнув чер­ты, за которой исчерпывается возможность компромисса, превращают парламент в площадку, где происходят политические распри, не позволяющие принимать взвешенные государственные решения. Парламент, утрачивая дееспособность, неизбежно теряет авторитет, a вслед за ним и свои полномочия. Экономические кризисы обыч­но влекут формальное и фактическое расширение власти главы го­сударства, администрации за счет парламента, вплоть до его ликви­дации.

СТРУКТУРА ОТНОШЕНИЙ СОБСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВЕННО-ПРАВОВОЕ РЕГУЛИРОВАНИЕ

Одной из наиболее важных причин возникновения и сущест­вования парламентаризма является потребность поставить под кон­троль систему государственных налогов. "No taxation without repre­sentation", - заявили однажды подданные английскому королю, - "никаких налогов без парламентского представительства", одобря­ющего налогообложение. Это требование могло поступить от тех, кто заинтересован сдержать притязания государства на частное имущество, ограничить конфискационное налогообложение. Это только один эпизод, иллюстрирующий влияние собственности на характер деятельности и структуру государства.

Чем больше в стране собственников, обособленных хозяйст­венных единиц, тем значительнее число субъектов, имеющих само­стоятельный интерес к участию в политико-правовых отношениях. Но число собственников зависит от уровня монополизации эконо­мики. Концентрация собственности сокращает пространство для экономически самостоятельного существования других собствен­ников. Высокий уровень монополизации существует, как правило, в тоталитарных режимах различных типов. Монополизм сам способ­ствует их возникновению. Монополизация отрицательно влияет на формирование демократического режима либо делает его вообще не­возможным.

Экономические системы различаются по степени их монопо­лизации. Экономика может быть высоко монополизированной либо напротив - относительно демонополизированной.

Демонополизированная экономика такова, что в ней наряду c крупными, нередко конкурирующими между собой, хозяйственными единицами, существует сектор значительный мелкого и среднего бизнеса, на долю которого приходится 25-30 и более процентов от общего объема производства. B конце 80-х годов в Великобритании эта доля составляла около одной трети. Значительная часть собственности "распылена" в виде акционерного капитала, кото­рый также привлекает к собственности множество субъектов. Де­монополизированная экономика может состояться при том непре­менном условии, что мелкие и средние собственники не просто владеют некоторым имуществом, но и действуют относительно не­зависимо, то есть не находятся под прямым и решающим контро­лем монополий, крупных держателей собственности.

При такой структуре экономики возникает сообщество собст­венников, каждый из которых имеет свои частные интересы. Вмес­те c тем, их объединяет общий, стратегически важный для каждого политический интерес - потребность в защите государства от правонарушений, a также в невмешательстве государства в частные дела. Государство испытывает совокупное воздействие множества эконо­мически и политически самостоятельных субъектов.

Они заинтересованы защитить свои интересы и в налогообло­жении, и в законотворчестве и это экономически оправдывает деятельность парламента, который согласует финансово-хозяйствен­ные интересы, создает приемлемую правовую основу предпринимательства, свободного рынка. Собственнику выгодно, чтобы государственная администрация была подконтрольным и надежным механизмом, способным реализовать законы, поддерживать правовой порядок, режим конкуренции и финансовой стабильности. Собственники, особенно средние и крупные, имеют также прямой интерес в благополучном международном положении страны, которое может быть обеспечено компетентной исполнительной властью. Вследствие этих побуждений государственная администра­ция сдерживается законом; президенты в процессе их избрания связывают себя обязательствами и их деятельность становится, поэтому прогнозируемой; полномочия монарха подпадают под кон­ституционные ограничения; устанавливается система правительст­венной ответственности. Собственность требует эффективной пра­вовой защиты, и это ее свойство становится одним из решающих факторов, поддерживающих и стимулирующих развитие правосу­дия.

Такое конституционно устроенное государство составляет важ­нейшее условие, от которого зависит само существование демоно­полизированной экономики. Итак, демонополизированная эконо­мическая система и конституционный способ государственно-пра­вового регулирования есть взаимно соответствующие, коррелирую­щие друг друга явления.

Экономикаможет находиться под контролем нескольких круп­ных хозяйственных центров, монополий, которые либо прямо дер­жат основную массу собственности, либо имеют реальную возмож­ность решающим образом контролировать среднюю и мелкую собственность.

Монополии могут иметь форму обычных финансово-промыш­ленных групп. Создаваемый ими монополизм менее устойчив в сравнении с другими его типами. Сосредоточение собственности либо решающего контроля за ней осуществляют иногда большие, иерархически организованные общности, имеющие признаки клановой, этнической, религиозной или иной корпорации. Встречаются монополии, сочетающие признаки финансово-промышлен­ной группы и элементы общинной организации. Такими свойства­ми облачают японские монополии.

Подобный случай монополизма программирует политическую олигархию (правление привилегированной, аристократической груп­пы). Руководство монополий стремится приобрести контроль над государством и их финансово-экономическое могущество способствуют тому. Всевластие государства при этом фактически либо юридически ограничено интересами крупных собственников, ко­торые оно вынуждено соблюдать. Порой это становится предпо­сылкой конституционного строя. Подписание Великой Хартии воль­ностей (Magna Charta, 1215 г.) было истребовано y Иоанна Беззе­мельного представителями группы крупных английских землевла­дельцев (баронов). C другой стороны, монополии обращаются к услугам государства в своих интересах. B средние века крупные земельные собственники привлекали государственный аппарат для утверждения своего господства. Современное японское государст­во осуществляет "мягкое", рекомендательное экономическое пла­нирование. Но содержание государственного плана во многом определяется интересами монополий.

Политическая стабильность зависит от уравновешенности вза­имных интересов монополий. Если эти интересы не урегулирова­ны, не сложилось их устойчивое равновесие, то стабильность госу­дарственного строя оказывается спорной.

Монополизм - не лучшая экономическая среда для процвета­ния гражданских прав и свобод. Существование монополий созда­ет угрозу правам человека. Господство монополий не связано на­ прямую с правом, и правовая защита не является их жизненной потребностью в отличие от некрупных собственников. B то же вре­мя слишком большое количество свободных и юридически защи­щенных людей препятствует монополизму, не привыкшему счи­таться c индивидуальными правами. Вудро Вильсон писал, что монополистическая экономика "позволяет богатым и сильным объ­единиться против бедных и слабых".

Форма правления, государство в условиях монополистической экономики становятся инструментом согласования экономических и политических интересов монополий. B частности, возможно об­разование коллегиальных органов, в составе которых представлены лидеры экономически господствующих групп, например, совет эмиров в ОАЭ. Не исключено также использование привычных парламентских форм. Законодательный орган выполняет функции не столько народного представительства, сколько института, обес­печивающего компромисс между монополиями, a также охрану их совокупного политико-экономического интереса от притязаний общества. Деятельность японского парламента во многом опреде­ляется тем, что правящая Либерально-демократическая партия, со­стоящая из контролируемых монополиями фракций, пытается раз­решить экономико-политические разногласия внутри правящего класса и, с другой стороны, обеспечить победу над неорганизованной оппозицией, интересы которой не совпадают c интересами монополий.

B тех случаях, когда монополии не производят территориаль­ный раздел сфер экономического влияния, y них не формируется интерес к расчленению территорий. Ho если их экономические интересы ограничены определенным пространством, обычно засе­ленным подвластными им племенами, общинами, то движение к политическому, административному обособлению территориальных единиц, образованию федераций, распаду государств становится вероятным.

Интересы монополий обычно сдерживают власть государства. Однако это не всегда им удается. Государство может вьп3ти из-под контроля монополий. Реформаторство, честолюбие и стремление к власти отдельных политиков могут войти в противоречие c монополизмом. И победа монополий в подобных противостояниях не гарантирована.

Более того, государство c большей вероятностью подчинит себе монополии, чем получит контроль над демонополизированной эко­номикой. Ведь монополии не оставляют места для других субъек­тов, имеющих самостоятельный политический и экономический интерес. Зависимые участники экономической системы относитель­но спокойно переживают замену монополизма государственным господством. B экономическом смысле это выглядит как более или менее удачная смена "хозяина". Несколько крупных хозяйственных единиц гораздо проще поставить под государственный кон­троль, чем множество мелких.           

He случайно B. И. Ленин считал монополистическую эконо­мику предпосылкой социализму, видел в ней возможность быстро организовать государственный хозяйственный контроль, национа­лизировать собственность. B то же время перспективы обобщест­вления, контроля над сельским хозяйством оценивались им иначе, поскольку это было сопряжено c борьбой против массы собствен­ников.

Уже в древнем Китае правители, стремясь к политическому могуществу, считали необходимым вытеснить крупных землевладель­цев, установить контроль над аристократическим землевладением, вплоть до конфискации поместий в пользу государства. " Ограничивалась передача рантов знатности, связанных c землевладением, по наследству, часть знати переселялась на целинные земли. Итак, государство либо политическая группа, преследующие цель усиления власти, политического единства, могут приобрести политический и экономический контроль над сложившимися мо­нополиями и над экономикой в целом.

B результате образуется более высокий уровень монопо­лизма - государственная или окологосударственная монополия. Мо­нополия собственности, экономики дает дополнительный источник власти - власть денег. Государство становится основным, если не

единственным работодателем. "В обществе отсутствуют социальные силы, способные оспорить у государства монополию на экономическое развитие." Любой источник дохода прямо или косвенно зависит от государства. Государства, обладающие подобными экономическими возможностями, обычно получают наибольшую степень власти и становятся, как правило, наиболее бесконтрольными в политическом отношении.

Государственный контроль над основной массой собственнос­ти или наиболее важными ее объектами (земля, полезные ископае­мые, финансы, стратегические отрасли) в принципе способствует политической стабилизации. Если проблема политической стабильности возникает, ее порождает не столько монополизм, сколько иные экономические причины. При государственном монополизме национальная хозяйственная система, лишенная частной инициа­тивы, становится малоэффективной - "государство худший хозя­ин". И тогда начинает действовать зависимость между экономическим прогрессом и устойчивостью государственного строя, o ко­торой говорилось выше.

Имущественные права граждан сокращены до простого владе­ния потребительскими предметами, состав которых также может быть ограничен государством в целях борьбы c социальным неравенством. Подобное экономическое положение граждан решающим образом определяет их поведение в сфере политики, в отношениях государством:

Население, находящееся в экономической зависимости от субъ­екта власти, обретает повышенную готовность к повиновению, склонность к безоговорочной поддержке власти. Государство поль­зуется этим, что порождает тенденцию к формированию тоталитар­ного политического режима, системы бесконтрольного властвова­ния. Германский фашизм имел основательную экономическую предысторию - уже в 1928 г. государство контролировало до национального дохода, a косвенно - всю экономику.

Отстраненность граждан от собственности приводит к тому, что в обществе отсутствует насущная потребность в юридической за­щите имущественных интересов. Деятельность судов ограничена узкой категорией гражданских дел, практически отсутствуют административные споры - споры между лицами и органами государственного управления. B таких условиях более важной функцией правоохранительных органов является поддержание государствен­ного порядка, реализация официального политического курса юри­дическими процессуальными средствами.

Огосударствлению собственности может соответствовать еще одно важное политико-правовое последствие. Человек, обособлен­ный от собственности, может утратить представление o ее действи­тельном значении, ценности. Тогда регулировать и охранять имущественные отношения становится крайне сложно.

Сохраняется формальный запрет присвоения объектов собст­венности. Но если неэффективная экономика не предлагает легаль­ных способов обогащения, то значительная часть населения, преж­де всего чиновников, не желает подавлять естественное человечес­кое стремление к благополучию, нарушает формальные и мораль­ные запреты, попадает в категорию лиц, приобретающих блага про­тивозаконно или же в качестве привилегий. Само государство­ собственник зачастую нарушает установленные им правила хозяйствования или же устанавливает произвольные правила, которые противоречат заявленным экономическим целям.

C одной стороны, это препятствует установлению юридичес­кого порядка в экономических отношениях и, как следствие, в иных областях жизни. C другой стороны, широкие слои общества, официально, полулегально и незаконно приобщенные к пользованию государственной собственностью, проявляют особый политический конформизм, послушание. Человек, не вполне законно получаю­щий доходы, должен вести себя благоразумно и безоговорочно под­держивать власть. Иначе он не может рассчитывать на то, что госу­дарство-собственник простит ему экономические прегрешения и позволит жить благополучно. Послушание еще более необходимо тем, кто пользуется привилегиями и желает их сохранить. Доступ к государственной собственности имеет наиболее активная, предпри­имчивая часть населения - служащие, хозяйственные руководите­ли и другие. Именно y них формируется сильнейший мотив к под­чинению, политическому конформизму. B итоге власть государст­ва становится действительно беспредельной.

Государственная монополия далеко не всегда порождает пра­вовую деградацию. Эволюционно сложившаяся, признанная тра­дицией монополия может быть даже охранительницей правопоряд­ка. Ho в революционно развивающихся странах c огосударствлен­ной собственностью, при марксистских режимах беззаконие стано­вится обычным[3].

Политическое значение государственной монополии столь велико, что господствующая политическая группа, субъект власти закрепляют ее законом. Так, в конституции Мозамбика, Бенина, бывшего СССР, Эфиопии; Кубы, КНДР, Анголы были включены нормы o приоритете общенародной собственности, ведущей роли государственного сектора экономики и прочие подобные. Государственная монополия, таким образом, всегда создается политикой и оформляется юридически.

Территориальное устройство в условиях государственной монополии имеет склонность к фактической административной централизации. Такая централизация возможна даже в государст­вах, имеющих федеративную форму или допускающих автономию территорий. Административная централизация обычно существует как бюрократическая система, где местные чиновники не стеснены законом при условии их лояльности центру. Необходимы лишь регулярная демонстрация этой лояльности и возможность централь­ной власти по своему усмотрению руководить своими представите­лями на местах.

Ha форме правления государственный монополизм как-либо определенно не сказывается. Влияют скорее исторические условия монополизации собственности и развития государственности.

Государства-монополисты могут установить нереспубликанский тип правления, например в форме диктатуры (многие африканские стра­ны). Они бывают и монархиями (некоторые страны в составе группы ОПЕК), и республиками (КНР - парламентская республика, КНДР - президентская республика).

Более того, в условиях централизованной монополистической экономики само государство может быть вытеснено, a его функции восприняты монополией, непосредственно выполняющей роль политического и административного учреждения. Монополии в этом случае самостоятельно осуществляют юридическое регулирование, нормируют статус человека, контролируют вооруженные формиро­вания и органы юстиции. Таковы были до недавнего времени до­бывающие монополистические компании южноафриканского происхождения в Намибии. Только при участии международного со­общества в этой стране было учреждено национальное государство. В 20-x годах нашего столетия акционерная компания Южно-­маньчжурской железной дороги, а также Восточная колонизационная акционерная компания, представляя интересы японского государ­ства, фактически правили на территории Маньчжурии и Кореи. Французские, английские, португальские и прочие Ост- и Вест-индские компании в более отдаленном прошлом имели те же свой­ства субъекта экономико-политической власти.

Экономическая неудовлетворенность подвигает общество к изменению структуры собственности в стране. Вновь приходящие к власти политические организации и лидеры предпринимают меры к ликвидации патриархальных типов монополистической собствен­ности либо иностранного монополизма. Это налагает отпечаток на экономическую политику государства, придает ей националисти­ческую направленность - цейлонизация, нигеризация, кенианиза­ция экономики. Однако результатом такой политики может стать не создание свободной экономики, a образование нового типа государственного монополизма.

Вместе c тем, конституционные государства и страны, отчасти воспринявшие правила конституционного устройства, предприни­мают меры, имеющие целью сохранить или создать экономичес­кую основу стабильного демократического, государственного строя.

В их числе можно назвать следующие:

- Конституционно закрепляется в качестве фундаментального права - право частной собственности и предусматриваются его гарантии. Например, государство обязывается в соответствии c кон­ституцией поддерживать, охранять частную собственность; предусматривается справедливая компенсация реквизированной или национализированной собственности. Подобные меры имеют не толь­ко гражданско-правовое, но и конституционное значение. Так, Конституционный совет Франции, осуществляя проверку закона o национализации, счел необходимым определить даже размеры ком­пенсации собственникам, "предварительная и справедливая" вы­плата которой предусмотрена декларацией прав человека и граж­данина 1789 г.

- Смысл приватизации, денационализации, проведенных, на­пример правительством М.Тэтчер (доля госсектора в экономике снижена до 5 %), заключается не только в достижении хозяйствен­ного прогресса, но и в поддержании демонополизированной эко­номики, сокращении государственной собственности, опасной для демократического государства. - Конституции могут устанавли­вать обязанность государства поддерживать частное предпринимательство и свободу экономической инициативы (Мексика, Перу). Иногда, однако, эта законодательная мера становится юридичес­ким оправданием государственного протекционизма, скрытого со­действия отдельным монополиям, административного вмешательства в деятельность опекаемых предпринимателей. Если же госу­дарство оказывает поддержку в форме льготного кредитования, на­логообложения, содействия начинающему бизнесу и иными подоб­ными способами; если ею пользуется преимущественно средний и мёлкий предприниматель; если чиновничество, распределяющее помощь и льготы, открыто обществу и не слишком коррумпировано, тогда государственное содействие действительно будет способ­ствовать развитию свободной экономики c демонополизированной системой собственности.

- Принципиально более эффективными, чем государственная поддержка, являются конституционные положения, направленные на создание режима невмешательства государства в предпринима­тельство. Например, конституция может установить, что государство вправе управлять предпринимательством только средствами финансовой, налоговой политики (Сингапур).

- Борьба государства c преступностью, помимо прочего, имеет экономическое содержание. Во-первых, мелкий и средний бизнес в наибольшей мере страдает от преступных групп, действующих в экономике. Во-вторых, услуги преступности иногда используют крупные компании c целью отстоять свои интересы. Дж. Рокфеллер, например, практиковал уголовные методы расширения своей империи. B-третьих, сама преступность тяготеет к консолидации, в организованном состоянии она приобретает свойства монополии в отдельных сферах экономики. Так, на Гаити, после ликвидации в 1994г. диктатуры военных, установлена обязанность представлять экономическое обоснование сделок по отчуждению (продаже) предприятий, принадлежащих собственникам. Эта мера должна бытъ препятствием на пути к перемещению имущества, экономики в руки уголовной и бюрократической преступности, которая изымает собственность y предпринимателя, вынуждая его заключать формально законные договоры.

- Тaрифныe, таможeнныe, административные oгpaничения в отношении иностранного капитала. Положительный долгосрочный результат такие меры дают редко - только в случаях, когда ино­странное предпринимательство, транснациональные корпорации создают действительную монополистическую угрозу государствен­ному строю. Ограничения иностранного капитала обычно имеют обратную сторону - поощряют национальный монополизм.

- Антимонопольное (антитрестовское в США, антикартельное в Европе) законодательство. Бывает, что под ограничения антимо­нопольного законодательства подпадают не только обычные финан­сово-промышленные монополии, но и другие организации, способ­ные контролировать экономику и извлекать из этого имущественную и политическую пользу. Таковыми становятся профсоюзы, если они фактически управляют рынком рабочей силы, основаны на строгой внутрисоюзной дисциплине; если от членства в профсоюзе зависит благополучие рабочих и они лишаются возможности иными (непрофсоюзными) способами добиваться своих интересов, связанных c "продажей" труда. Деятельность профсоюзов, монопольно распоряжающихся рабочей силой, ограничивающей экономическую самостоятельность как предпринимателя, так и работника, может быть подвергнута правовым и политическим ограничениям. Так, Антитрестовский закон Шермана, принятый в 1890 г., распространялся не только на обычные монополии, но и на влия­тельные профсоюзы и всякую организацию, когда "она практически становится монополией, к которой вынуждены прибегать граждане и посредством которой от общества могут быть извлечены выгоды".

2. СОЦИАЛЬНАЯ СТРУКТУПА И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ.

Власть - основной объект государственно-правовых отношений, и ближайшим ее источником, причиной является сознание, эмоционально-психологическое состояние человека. Этим объясняется то значение, какое имеет вопрос o взаимосвязи социо­логических факторов и государственно-правового регулирования.

Известно, что не только наследственность и природные психо­физические черты личности определяют ее эмоциональное состоя­ние и образ поведения. Ha мотивацию поступков в значительной мере влияет внешнее окружение, состояние общества, в котором человек живет.

Подверженность людей власти, государственно-правовому регулированию существенно зависит от структуры общества, соци­альной среды, от того, к какому общественному слою принадлежит человек.

Принимаясь за изучение вопроса o соотношении обществен­ной системы и государственно-политического строя, важно избе­жать морализаторства и категоричности. Для этого полезно иметь в виду два принципиально важных обстоятельства:

1. Человека едва ли можно считать "чистым листом бумаги", на котором общество, социальное окружение, воспитание могут "написать" все, что угодно. Общество служит единственно возможной средой существования человеческой личности. Ho это еще не дает оснований к тому, чтобы рассматривать общество единственной причиной формирования облика личности, пренебрегая иными факторами, заложенными в самой природе человека. Ведь без воз­духа, без общения c природной средой, c собственным "я" полно­ценный человек столь же немыслим, как и личность вне общества. Следовательно, политическое, юридически значимое поведение нельзя объяснить только общественными отношениями, социаль­ностью. Допустимо говорить лишь о некоторых наиболее вероят­ных взаимосвязях между социологическими и политико-правовы­ми явлениями;

2. Социологический и юридический анализ связан c оценкой поведения общественных слоев. Однако эта оценка ни в коей мере не является морально-этической. Нравственность - предмет рели­гии, этики, но не сравнительного государствоведения.

Человек может быть порядочным, но не исключено, что при этом его поведение окажется нерациональным и дестабилизирую­щим в политических отношениях. Нравственное поведение и поведение гражданственное не всегда совместимы. Английская ли­тература (C. Моэм, Г. Уэллс и др.) небезосновательно упрекала сред­ний класс в ханжестве, эгоизме. Ho положительный вклад среднего класса в британское конституционное строительство неоспорим. Едва ли упрек в безнравственности и корыстолюбии относится к русской интеллигенции, однако ее созерцательность, отвлеченные размышления над "проклятыми" вопросами o том "кто виноват" и "что делать" не слишком способствовали становлению конститу­ционного строя в России.

Способность сконцентрировать внимание на правовых вопро­сах, абстрагироваться от этических, нравственных оценок - признак юридического профессионализма. Нелишне заметить, что такая способность может оказаться исключительно полезной и в обычной юридической практике.

В государственно-правовой науке и политологии сложилось такое понятие, как "гражданское общество". Порой между граж­данским обществом и демократией не замечают разницы. Между тем, понятие демократии характеризует политический режим, тог­да как гражданское общество- это социологическое описание осо­бого типа общества и его взаимоотношений c государством.

Гражданское общество - обязательное условие существования демократического конституционного строя. C другой стороны, кон­ституционное государство, предложившее широкому кругу лиц сво­бодный доступ к участию в политике, право законно защищать свои интересы, способствует формированию гражданского общества. Демократия и гражданское общество - сопутствующие друг другу явления.

Гражданское общество не отторгает любую форму правления при условии, если она позволяет политически активному населе­нию контролировать государство. Наиболее эффективны в этом смысле республики и парламентские монархии. Структура государственных органов допускает различные варианты, но она должна препятствовать (возможно, через систему "разделения властей") концентрации и бесконтрольному осуществлению власти, a также включать в себя независимое правосудие.

Гражданское общество допускает любую форму государствен­ного устройства, любой тип местного управления, но c условием, что не это отрицает свободы местных сообществ граждан, a вмеша­тельство государства в местные дела ограничено законом. Государственное устройство в условиях гражданского общества обеспечи­вает территориальное рассредоточение политической власти, ее демонополизацию. Централизованное управление территориями, конечно, не позволяет решить эту проблему.

Гражданскому обществу присущи некоторые социологические свойства, которые имеют политико-правовое значение. Наиболее важными среди них являются следующие:

- Основную часть гражданского общества составляет "сред­ний класс", средние слои. Средний слой нуждается в стабильной политической организации, государственности. Вместе c тем, пред­ставители среднего класса обладают высокой степенью социаль­ной, экономической самостоятельности. Присущий им инди­видуализм устойчив и болезненно реагирует на вмешательство в сферу личного. Структура индивидуальных интересов в гражданском обществе имеет относительную определенность и средний, обычный гражданин знает те границы, нарушение которых создает угрозу его неприкосновенности.

- Гражданское общество не разделено на устойчивые, взаим­ноизолированные корпорации, касты. Границы между обществен­ными слоями довольно проницаемые. Части, из которых состоит общество, "столь подвижны по составу, что не могут, как таковые, иметь реальную власть над отдельными своими представителями."

- Одним из основных ценностных ориентиров граждан­ского общества является представление o личной автономии, самостоятельности. Этот ориентир присущ и другим типам общества, но только в гражданском обществе ему дают наивысшую оценку. Ценность личности считается безусловной, т. е. не обязательно связана c той пользой, которую человек представляет для общества, государства. Общественное сознание объясняет ценность личности иррациональной связью человека c Богом, либо присущим ему разумом, или же тем, что он считается вершиной природы.

Личная автономия ограждает человека от политики, сосредото­чивает его интересы на индивидуальных переживаниях, семье, бизнесе и прочем подобном.

Признаваемая гражданским обществом автономия личности не является бесспорным, абсолютным благом. Ее обратной стороной является безразличие окружающих к судьбе человека, оставление его на произвол собственной удачи, в одиночестве. Общество отказывается не только от вмешательства в сферу индивидуально­го, но и от моральной, a часто и от материальной поддержки лич­ности. Многие не находят в гражданском обществе солидарности, единения. He случайно в гражданских обществах самоубийства более распространены, чем в коллективистических.

- Гражданское общество далеко не во всех случаях оцени­вает совокупные, коллективные интересы как более важные по срав­нению c интересами меньшинства. Таким образом, безусловный приоритет общественных интересов над индивидуальными не утверждается как традиция.

B условиях гражданского общества некоторым личным интере­сам отдается приоритет перед соображениями общественной поль­зы, целесообразности. Гражданское общество готово уступить ин­дивиду, если речь идет o поддержании утвердившихся представле­ний o свободе, неприкосновенности человека. Это является соци­альной основой для того, чтобы юридически закрепить некоторые (фундаментальные) права человека как естественные и неотъемле­мые. Деятельность государства во благо общества может встретить отрицательную оценку граждан, избирателей, если она нарушает фундаментальные права отдельных лиц.

- Убежденное в собственной автономии, большинство членов гражданского общества обычно готово признать ее за своими ближними. Этим объясняется относительно высокий уровень терпи­мости гражданского общества к инакомыслию, неодинаковости в поведении окружающих. Общественное мнение представляет со­бой сплошное инакомыслие, множество точек зрения. Неготовность к терпимости, к признанию альтернативы в таких условиях повлекло 6ы непрерывный и неконтролируемый общественный конфликт либо отказ от личной автономии.

- B гражданском обществе складывается высокоразвитая система общественных объединений, профессиональных и творческих корпораций, национальных общин (землячеств) и прочих ассоциа­ций, в которые добровольно входят люди, объединенные общими интересами. Само их существование дает человеку пространство для независимого от государства, от политики общения. Человек является не "частью" общественного объединения, a ее членом, свободным в своем выборе.

- Развитая, но не застывшая, то есть способная к эволюции система неформальных норм и правил регулирует изрядную долю повседневного поведения членов гражданского общества. Эти нор­мы имеют нравственное, неполитическое происхождение. Они ос­нованы на представлениях о добре и зле; отчасти - на религиозных ценностях, на сложившихся привычках и традициях. Уважать неприкосновенность и собственность ближнего, соблюдать некото­рые - общественные интересы считается естественным и разумным.

Государство, политические организации не в силах произволь­но менять содержание таких норм; поведение членов гражданского общества не может быть во всех случаях подвергнуто государственному, политическому воздействию. Общество в целом не пользуется услугами государства для поддержания нравственности. Нравственность поддерживают, прежде всего средства обществен­ного, морального принуждения, хотя и они ограничены.

В гражданском обществе много, может быть слишком много, отдано в сферу индивидуального усмотрения. Атмосфера свободы, слабо контролируемая социальным окружением, может породить y значительной части населения ощущение, вседозволенности. Уро­вень преступности, неорганизованного насилия в гражданских обществах обычно выше, чем в коллективистических, где общество открыто контролирует нравственность и обладает монополией на насилие, принуждение.

- Членам гражданском общества доступны процедуры и механиз­мы, предназначенные для разрешения разногласий (парламент, правосудие). Они позволяют достигнуть по спорным вопросам если и не согласия, то хотя 6ы некоторого компромисса, относительного равновесия мнений и интересов отдельных людей, общественных групп.

В гражданском обществе не стремятся ликвидировать конфликтность, сохранить общественное единство и спокойствие любой гиеной Разногласия считают нормальным явлением, одной из необхо­димых форм жизнедеятельности. Однако имеются мирные формы и способы их разрешения.

- Государство является в гражданском обществе относи­тельно авторитетным и уважаемым институтом. Политические проблемы составляют предмет серьезной заботы людей.

Вместе c тем, сохраняется некоторая устойчивая подозритель­ность, недоверие к власти. Не всякое действие государства и политиков встречает общественную поддержку. Под давлением этого потенциального недоверия они вынуждены поступками и речами доказывать собственную состоятельность, искренность и соответ­ствие своих действий интересам общества. Такая система отноше­ний между государством и обществом в юридическом преломле­нии обозначается понятием "народного суверенитета".

- Сам термин "гражданское общество" предполагает, что это общество не милитаризованное. Устойчивая военная угроза (не важно - мнимая или реальная), воспринимаемая обществом; хорошо усвоенное стремление к завоеванию "места под солнцем" создает у людей повышенную готовность уступить государству, политичес­кому лидеру свою свободу для достижения высоких военных це­лей. Американское общество становилось менее свободным и тер­пимым к инакомыслию в период I мировой войны, равно как и в условиях обострения "холодной воины" (маккартизм, охота на ведьм и т. п.).

Вудро Вильсон говорил: "Стоит повести наш народ на войну, как он забудет, что когда-то существовала терпимость... дух безжалостной жестокости проникнет в самый характер нашей национальной жизни, заразит конгресс, суды, полицейского на пocтy и человека с улицы". А когда США вступили в I мировую войну, в полном соответствии со своими опасениями, Вильсон сам же и поддержал принятие законов, оправдывающих произвол властей, общественную нетерпимость.

Антивоенные настроения, направленные против агрессии во Вьетнаме, при всех излишествах, сделали американское общество более свободным.

Случается, что внутренне демократичное гражданское общест­во считают вневременной и универсальной ценностью, полагая, что эта социальная модель должна служить образцом. Ho необходимо иметь в виду, что данный тип общества является продуктом многовековой эволюции. Он оформился относительно недавно, в очень специфических условиях западной культуры c глубоко хрис­тианскими (скорее даже протестантскими) корнями. По мнению Б. M. Чичерина лишь "совершенствование человечества", "достаток и образование" делают общество "разумным или справедливым", т. e. таким, которое можно освободить от политических "сдержек и препятствий", не опасаясь, что "политически неспособные массы" используют гражданскую свободу во вред.

Дефицит солидарности, который гражданское общество посто­янно испытывает, индивидуализм, иные ценности и традиции, на которых оно основано, способен воспринять далеко не каждый человек и далеко не каждая национальная культура. Экономичес­кое состояние многих стран просто не позволяет обществу быть гражданским.

Гражданское общество, имеющее прочные исторические кор­ни, может приобрести высокую степень устойчивости. Социаль­ный порядок становится прочным. Он способен к самовосстановлению даже в серьезных испытаниях. Примером тому явилось послевоенное развитие западноевропейских стран. Но ранние, осваиваю­щие гражданский порядок, общества устойчивостью не отличают­. Так, в первой четверти ХХ в. формирование гражданского об­щества в Аргентине было прервано, в результате обострения соци­альной борьбы, экономического кризиса.

"Искусство жить свободным, - говорил А. де Токвиль, спо­собно, творить чудеса, но в то же время нет ничего труднее, чем учиться жить свободным."

Коллективистический тип общественной организации исторически состоятелен не в меньшей мере, чем гражданское общество.

Стремление к  равновесию между индивидуальным и общест­венным или взаимная борьба этих двух начал человеческой сущ­ности является одним из основных факторов исторического развития. Встречаются многочисленные случаи, когда общество нахо­дится в "пограничном" или неустойчивом состоянии. В таких слу­чаях невозможно определенно решить, к какому типу социальной организации оно относится. Можно утверждать, что в Японии уже образовался слой общества, который обладает почти всеми призна­ками среднего класса. Но и поныне японское общество плохо вос­принимает категорию "Я", a состояние "МЫ" японцы считают ес­тественным. Kaк расценивать то, что в Германии, где казалось бы сложилось граждaнскoe общество, отмечена склонность к "защите общего блага от основных прав", от индивидуализма.

Несмотря на все многообразие национальных традиций, в большинстве случаев общества; приверженные коллективизму, все же можно распознать по ряду признаков.

Коллективизм имеет различные, весьма отличающиеся формы. B частности, он может существовать в виде корпоративного общества. Корпоративным является общество, разделенное на устойчивые, изолированные по культурным, национально-племенным, религиозным, социальным признаком общины, кланы, группы. Иногда эти группы обособлены друг от друга еще и территориально.

В зависимости от фактически сложившихся между корпораци­ями отношений различаются два вида корпоративизма. Говоря словами А.Тоинби "существуют вертикальные трещины между территориально разделенными общинами и горизонтальные - внутри смешанных общин, подразделенных на классы."

Между корпорациями может установиться иерархия, когда одна часть общества по традиции господствует над другой. Например, в XVIII веке, после серии объединительных войн, несколько племен во главе c Саудом одержали победу над другой группой племен. B образовавшемся обществе саудиды и потомки союзных племен заняли привилегированное положение. Другие племенные кор­порации оказались в иерархической зависимости от саудидов. Это деление общества до сих пор заметно в Саудовской Аравии.

Аналогичные отношения установились в Мавритании между бер­берами и потомками рабов, афро-негритянским населением. В Индии веками существовало кастовое деление общества.

Корпорации могут сосуществовать без явного соподчинения друг другу. При этом между ними устанавливаются скорее отношения соперничества или сотрудничества, а соподчиненность отсутствует либо не является очевидной. Бывает, что несоподчиненные общины и племена разделены не только социальными, но и территориаль­ными барьерами. Так, в Ливане общество, включает свыше двадцати религиозно-этнических общин, каждая из которых компактно расположена в своих исторических границах. Кипр разделен на турецкую и гpeческyю общины. Христианскому югу Чада противостоят мусульманские северные территории этой страны. Подобным же образом разделено эфиопское общество, частью христианское, a частично состоящее из мусульман-эритрейцев, занимающих отдельные регионы Эфиопии.

Корпоративизм нередко становится потенциальным источни­ком общественно-политического конфликта. Более того, "межобщинное насилие является, вероятно, наиболее ужасной формой социальных конфликтов. Если члены одной этнической, религиоз­ной или языковой группы выступают против членов другой соот­ветвующей группы, жестокость практически неизбежна". Однако характер конфликта различается в зависимости от типа корпоративности.

Общество, поделенное на соподчиненные корпорации, расположено к единичным и взрывоподобным, революционным конфлик­там. Привилегированные корпорации богаче подчиненных. Причем, в таких обществах правительства нередко "действуют не в интересах страны в целом, a в интересах небольшой правящей элиты, часто состоящей из представителей какой-либо одной региональной, религиозной или социальной группы." Поэтому конфликты мучают форму освободительной борьбы, борьбы с социальным и экономическим угнетением. Таковы черты революций, направлен­ных против латифундистов, аристократии. Например, в 50-х - начале 60-х годов нашего столетия Саудовская Аравия пережила ряд волнений, угрожавших существованию абсолютной монархии, повлекших смену короля (1964 г.) В конфликт вступили рабочие-нефтяники. Конечно, противостояние имело экономические при­чины. Но нельзя упускать из виду его более древние и глубокие корни. Почему бы не предположить, что деление общества на привилегированные и низшие племена сыграло конфликтообразующую роль. Получив некоторую организованность в среде рабочих, пред­ставители низшей корпорации получили шанс заявить о недовольствах, сама возможность которых коренилась в межплеменном (корпоративном) неравенстве.

Деление общества на несоподчиненные корпорации создает почву для непрерывного, периодически обостряющегося и угасаю­щего конфликта. Подобные конфликты могут приобретать форму политического; в том числе вооруженного, противостояния. По словам Тойнби, наличие "вертикальных" трещин в обществе "слу­жит основанием для кровопролитной междоусобной войны."

До недавних пор основной проблемой ЮАР считалась дискри­минация черного и цветного населения. Но со вступлением в президентскую должность Ф. де Клерка более отчетливо прояви­лась борьба между Африканским национальным конгрессом и ор­ганизацией -ИНКАТА. Внешне конфликт выглядел как противостояние двух политических организаций, по-разному оценивающих перспективы развития государства. Однако это поверхностный взгляд, оставляющий без внимания социальную основу вопроса. Каждая из конфликтующих организаций обладает отчетливой племенной ориентацией. В АНК входят представители народности коса и дружественных ей племен в ИНКАТА состоят преимущест­венно зулусы. Конфликт, имеющий политическую внешность, обнаруживает, помимо прочего, и свою межплеменную природу.

Перманентное, тупиковое противостояние, перемежаемое периодами неустойчивого мира, возникло в Афганистане, Югосла­вии, Палестине, Ливане, на Индийском субконтиненте. Нет уве­ренности в окончательном умиротворении Кипра, разделенного на греческую и турецкую, общины.

Межкорпоративные конфликты часто объясняют внешними, иногда не самыми существенными обстоятельствами. Экономические противоречия, территориальные споры серьезно осложняют общественные отношения и могут породить конфликт. Но в монолитных (однонациональных, не разделенных на корпорации) об­ществах стабильность государственного строя может поколебать только крупный экономический кризис, а в условиях корпорати­визма - даже незначительные неурядицы. Постсоциалистические страны переживают в той или иной мере экономические сложнос­ти. Ho устойчивость государственного строя в Венгрии, Польше и даже в наименее благополучной Румынии оказалась несравненно выше, чем в Югославии, где хозяйственный механизм расположен к рыночным реформам, но общество и территория разделены на национально-религиозные общины.

Вероятно корпоративность является потенциальным источни­ком социальной и государственно-политической нестабильности. "…Само по себе то, что люди творят молитву в той или иной позе, побуждает к вражде друг c другом не более чем ношение шляп или
тюрбанов... Тем не менее, и то, и другое способны толкнуть их на
это, ибо, будучи чертой отличия, дают им возможность счесть свои
силы, осознать свою мощь, почувствовать уверенность в друг друге.

Психологии (социальной психологии) известно такое понятие, как "кристаллизация". Оно означает накопление оценок вокруг кого-либо (социального) признака. В обществе, разделенном на изолированные, слабо проницаемые группы, нравственно оцениваются не только отдельные лица, но и целые категории населения. Нарушения законности, произвол полицейского во Франции вызовут возмущения общественности, судебный, процесс, отставку министра внутренних дел, но не более того. В Ольстере те же самые события смогут вызвать и народные волнения, и террористические акции, если полицейским будет англичанин, а потерпевшим - ирландец. B общественном сознании будет зарегистрировано не просто попрание закона и человеческого достоинства, а отрица­тельная оценка англичан, протестантов национально-религиоз­ной группы.

Если негативную оценку можно связать c каким-либо этничес­ким и религиозным признаком, то очень вероятно, что такая оценка появится. Весьма вероятно также, что неприязнь, враждебность  возникнут не просто к отдельному католику, еврею арабу или зулусу, но распространятся на всю корпорацию иноверцев, евреев, арабов и т. п. США смогли снять многие проблемы, связан­ные c дискриминацией черных. Но даже в этой благополучной стране где уважение человека независимо от расы постепенно входит в обычай, произошли "беспорядки" в Лос-Анджелесе. Негритянское население отреагировало насилием на избиение одного своего со­племенника белыми полицейскими. Правительство вынуждено было подавить беспорядки, a Президент Дж. Буш расценил это как "уг­розу национальной безопасности". Национальную безопасность приходится особо оберегать в обществах, сохраняющих хотя бы остатки корпоративного строения.

Различия в религиозных воззрениях, в обычаях, нравственных нормах, умственных качествах сами по себе способны вызвать межкорпоративную неприязнь. Соседство c общиной людей со сво­ими нравами, обычаями вызывает желание общаться с ней, интерес к чужой культуре. Но возможны и иные настроения - неприятие инородного, враждебность, подозрительность.

При корпоративизме весьма вероятен олигархический режим власть привилегированных. Лидеры не соподчиненных между собою корпораций могут присвоить власть, заключив компромисс, обеспечивающий межкорпоративный мир, защиту общинных ин­тересов. Так, с получением независимости, к власти в Зимбабве пришла политическая элита, состоящая из представителей разных народностей этой страны. Это был неустойчивый и, как оказалось, кратковременный компромисс между руководством наиболее вли­ятельных организаций  Африканского национального союза (ЗАНУ) и Патриотического фронта (ПФ). Этнический состав данных организаций весьма наглядно показывает их корпоративную природу. ЗАНУ - это партия народности шона, a ПФ опирался на поддержку племен, объединенных в народность ндебеле.

В обществах, разделенных на соподчиненные друг другу корпорации, политическую власть контролирует привилегированная община, что также способствует образованию олигархического ре­жима.

Внутри корпораций складывается атмосфера почтительности, подчинения авторитетам, власть которых обеспечена традициями, религией, зависимостью рядовых членов общины. Подчинение авторитету, уважение: коллективных интересов считаются более важ­ными, чем забота o частном интересе, чем личная автономия. Пра­во личного выбора второстепенно.

Корпоративизм предполагает, что основным полноправным субъектом является община, а не личность. Поэтому политико-пра­вовой статус человека является производным. Он не имеет само­стоятельного значения, a прямо или косвенно зависит от принад­лежности лица к той или иной корпорации. Признание и защита прав человека зависят от того, насколько это соответствует корпо­ративным отношениям, общинным интересам.

Обычным в корпорациях является разрешение споров, наказание виновных по решению авторитетов общины. Например, внутри­общинные суды действуют в Ливане. Функцией таких судов является не столько правосудие, сколько поддержание мира внутри
корпораций. Могут также учреждаться органы; разрешающие разногласия между представителями разных корпораций. Распростра­нены обращения к вождям племен, старейшинам кланов, религиозным авторитетам и иным лидерам корпораций за защитой от притеснений. Отношения покровительства, патронажа могут устанавливаться между членами низшей корпорации и высшего сословия, племени. В этом случае интересы человека защищает покровитель из привилегированной корпорации.

Обращаться в некорпоративные суды и правозащитные учреждения можно, но не принято. Выиграв частный спор, отстояв свой интерес, лицо может потерять гораздо больше - свое положение внутри корпорации; общинную поддержку. Его действия будут рас­ценены как неуважение к общине, посягательство на ее авторитет, неверие в справедливость порядков и в ее способность поддержи­вать мир, устранять неправду.

В целом следует заметить, что корпоративизм представляет собой не самую лучшую среду для процветания индивидуальной свободы. По мнению P.А.Мюллерсона "в многонациональном государстве обеспечение прав и свобод личности и демократии затруднено по сравнению с мононациональной страной."

Корпоративизм сказывается на форме правления, системе органов государства. Так, монархия со священной и незыблемой властью суверена способствует сохранению преимуществ господствующей корпорации, если монарх связан c ней родовыми узами и опирается на ее поддержку.

Даже в такой стране, как Бельгия, где сохранились лишь элементы корпоративизма, в 1980 г. принята поправка к конституции, по которой в составе правительства должно быть соблюдено коли­чественное соотношение между двумя основными этническими группами - фламандцами и валлонами B Зимбабве был применен принцип отдельного представительства в Сенате, где часть депутатов избиралась от африканцев, часть от белого населения, а часть - Советом племенных вождей. Палата вождей при Президенте Замбии, учрежденная основным законом 1964 г., формально отражает кор­поративно-племенную структуру народа этой страны.

Унитарная форма государственного устройства вполне совмес­тима с иерархической корпоративностью. Привилегированная часть общества заинтересована в том, чтобы ее господство обеспечивалось по всей территории государства и поддерживалось сильной центральной властью.

Не соподчиненные друг другу корпорации, напротив, нередко склонны к политико-территориальному обособлению. В результате создаются автономии, учреждаются федерации. Компактно про­живающая корпорация, получив права автономии либо субъекта федерации, приобретает дополнительные возможности к самосо­хранению, поддержанию единства. Тяга к обособлению может стать причиной территориального распада государств. Даже спокойная, благополучная Канада находится под угрозой территориального раздела - отпадения франкоязычных территорий от англоязычных провинций. В Бельгии напряженность, постоянно сохранявшаяся в отношениях между национальными группами валлонов и фламандцев, породила автономии, a затем, в период с 1988 по 1993 г. федерализацию этого, некогда унитарного, государства.

Лишь в результате длительного взаимодействия, взаимопроникновения общин, укрепления деловых и личных связей, при дели­катной или хотя 6ы безразличной политике возможно ослабление корпоративной конфликтности. Очень немногим странам удалось прийти к долговременной политической стабильности, устойчивому территориальному единству в условиях корпоративизма.

Конституционно-правовые средства, с помощью которых корпоративные отношения вытесняются и заменяются граждански­ми, весьма ограниченны, не дают быстрых результатов. Среди них можно назвать такие, как:

- отмена привилегий и титулов (Декларация прав 1789 г.);

- запрет рабства или хотя бы ограничение ввоза рабов (Конституция США, часть 1, раздел 9, ст.1);

- установление режима равноправия (равенства перед законом и государством) граждан независимо от их происхождения, национальности и иных обстоятельств, связывающих человека c корпорацией;

- закрепление свободы совести, веротерпимость как часть поли­тики;

- всеобщее, равное избирательное право. Пользуясь этим нравом, человек получает больше возможностей делать самостоя­тельный, независимый от корпорации политический выбор; ощущает собственную политическую роль; отдаляется от корпораций, приобщаясь к единым для страны интересам, то есть становится больше гражданином, чем частью племени, общины;

- контроль государства за внутрикорпоративными отношениями. Например, в Зимбабве с 1980 г. введено правило o назначении вождей племен актом президента, издаваемым на основании решения парламента. B результате получение племен­ного лидерства стало зависеть не только от корпоративной под­держки, но и от государства, прямой запрет корпоративности (запрет каст в Индии), - некоторые проявления корпоративности, например расизм, преследуются как наиболее тяжкие - "неоправ­дываемые и не подлежащие прощению преступления" (Конституция Бразилии, разд. XII, ст. 5).

B результате длительного применения подобных мер корпора­тивизм в обществе иногда- утрачивает определяющее значение, заменяется гражданскими отношениями.

Вместе c тем, проблему вытеснения корпоративизма иногда решают "быстрыми", радикальными средствами, в результате ко­торых более или менее прочно устанавливается иной, не корпора­тивный тип коллективизма.

Некорпоративный или универсальный коллективизм наблюдается в тех обществах, где определенно утвердился приоритет наци­ональных интересов над групповыми и личными.

Универсальный коллективизм и корпоративность совместимы. Так, идеал фашистской Италии, где первостепенными были интересы нации, допускал корпоративное строение общества. Со­циалистическая идеология делит общество на классы и "прослой­ки". В японском обществе довольно отчетливо выделяются внут­ренне обособленные, по-семейному организованные коллективы крупных компаний, сельские, иногда и городские соседские общи­ны. Но особенность универсального коллективизма такова, что при нем группы и отдельные члены общества связаны едиными при­оритетами. Отдельные части общества состоят в союзнических от­ношениях.

Социальным стержнем коллективизма могут быть привилегированные группы, но бывает и так, что объединительная инициатива исходит от народа, широких слоев общества. В первом случае политический режим приобретает облик олигархии - власть при­вилегированных при относительной поддержке всего общества (поздний СССР, Япония). Если же коллективизм возник как единство низших слоев общества, то весьма вероятно возникновение автократии - власти национального лидера c опорой на большин­ство общества (правление Цезаря, Наполеона, Сталина, Мао Цзэ­дуна, Аятоллы Хомейни, M. Каддафи).

Если образуется олигархия, то наиболее ожидаемы формы правления с коллегиальной структурой высших государственных органов, с политически верховным парламентом, коалиционным правительством. Автократия при коллективизме с большей вероят­ностью примет форму правления, обеспечивающую верховенство главы государства (президентская республика, исламская респуб­лика, возглавляемая политическим религиозным лидером).

Коллективизм допускает любую форму государственного уст­ройства, если права территорий не ограничивают фактический кон­троль государства над местными делами.

Статус личности обычно основан на официально заявленном принципе равенства. Вместе с тем, могут устанавливаться право­вые и политические ограничения для тex категоpий лиц, настро­ения и деятельность которых, по мнению государства, противоре­чат общенациональным приоритетам. Если же коллективизм уста­навливается в виде общенационального, патриотического "едине­ния" аристократических и нижерасположенных сословий, то вполне вероятно, что принцип юридического равенства не будет признан даже формально.

Поддержку и признание находят те права, которые соответст­вуют "экономическому процветанию" нации, ее стабильности, завоеванию "жизненного пространства", сохранению "морально­политического единства" и прочим целям, которые ставит облада­тель власти. Например, право на участие в общественных объеди­нениях считается не формой личной свободы, a "средством моби­лизации трудящихся на решение задач революции..

B условиях универсального коллективизма трудно ожидать от судов и иных правозащитных институтов высокой активности. Защита индивидуальных прав и интересов достигается преимущественно через обращения к правительственным учреждениям. Су­дебное обжалование действий отдельных чиновников - редкое со­бытие. Жалоба на чиновничий произвол перспективна, если по­давший, защищая себя, доказывает несовместимость действий чиновника с общественными и государственными интересами.

Если социально-политическое единство исчерпывается под давлением трудноразрешимых общественных противоречии, уни­версальный коллективизм разрушается. Его разрушение бывает ре­волюционным и приводит к pacпaду общecтвa на корпорации или же к образованию общества пepeходного типа, где индивидуалис­тическое начало и коллективизм сосуществуют. Общество переход­ного типа может постепенно переродиться в гражданское. Но столь же вероятно восстановление коллективизма на новых объедини­тельных началах.

Структуру общества характеризует также состав образующих его слоев, классов. Общественные группы имеют политические предпочтения и особенности в поведении.

Вышеупомянутый средний слой общества составляет группу людей, не имеющих каких-либо заметных преимуществ, но уве­ренных в собственной социально-экономической самостоятельнос­ти. Это влияет на политическое поведение.

Тоталитарный режим обычно не вполне устраивает средний слой, так как эта система правления стесняет его инициативу. Если средний слой становится многочисленным, a его запросы не нахо­дят ответа y власти, поведение этого класса может быть дестабилизирующим, разрушительным для тоталитарной государственности. Это подтвердили Французская революция, послевоенная Южная Корея и другие примеры.

Вместе c тем, в средних слоях высока готовность поддержать обильный правопорядок, если его условия отвечают ожиданиям большинства этого класса. Интересы среднего слоя нуждаются в юридической защите и уважении со стороны государства. Средний класс располагает только легальными способами достижения сво­их интересов, так как он слишком многочислен, a каждый его член не настолько богат и авторитетен, чтобы рассчитывать на силу, при­вилегии и исключения. Средний класс заинтересован, чтобы "го­сударство как можно менее стесняло нравственный внутренний мир человека... и вместе c тем обеспечивало внешние условия для до­стойного существования и совершенствования людей."

У других общественных групп нет осознанных и перспектив­ных политико-правовых интересов (низшие слои), или же эти ин­тересы есть, но привилегированное положение позволяет добиваться своего и без помощи парламентов, правозащитных органов. Элита, бюрократия имеет заведомые преимущества, а потому заинтересо­ванность в конституции, демократии у нее не столь велика, как у среднего класса.

От среднего класса можно ожидать поддержки демократичес­кого конституционного cтpoя. Однако историко-культурные, рели­гиозные традиции порою ограничивают его конституционные побуждения. Тогда вероятно установление "ограниченной", "контролируемой демократии". B таких режимах формируется незавершен­ная конституционность. Она заметно отличается от сложившихся на Западе представлений o конституции. Подобные политические режимы можно наблюдать на примере Японии, Южной Кореи, Тайваня и многих других индустриально развитых стран Азиатско­тихоокеанского региона.

Отдельную общественную группу составляют представители творческих, интеллектуальных профессий, духовенство и иные кате­гории лиц, которых условно можно обозначить как слой интеллек­туалов. He обязательно принадлежность к слою интеллектуалов связана c "умственной" профессией. Профессиональный признак играет исключительную роль, но поведение человека определяет все же его мироощущение. Именно интеллектуально-духовные потребности и интересы обособляют эту часть общества.

Подобно среднему классу, интеллектуалы обыкновенно нуж­даются во внешней свободе. Гениально одаренные люди могут реа­лизовать свои таланты при самых неудобных обстоятельствах. Ho основная часть интеллектуалов (журналисты, рядовые ученые, студенты), как правило, заинтересована в духовной, мыслительной свободе; которая возможна при условии, если имеются хотя 6ы минимальные политические условия для творческих изысканий, "воль­нодумства".

Усилиями интеллектуалов создается конституционная; демо­кратическая идеология. Но работа интеллектуалов, одержимых идеей миссионерства, нетерпимостью, комплексом вины, c одинаковым успехом может быть использована как философское, религиозное оправдание радикальных разрушительных политических движений.

В тоталитарных режимах политическая власть обычно получает от интеллектуалов необходимую, идеологическую аргументацию и духовную поддержку. Если между властью и влиятельной частью интеллектуалов устанавливается союз или они попадают под покровительство власти и получают некоторую возможность само­выражения, то даже тоталитарный режим имеет шанс удовлетворить потребности этого класса. "Большинство преподавателей универ­ситетов, настроенных, как правило, антилиберально, антидемократически и антисемитски, способствовали подрыву демократического режима. В большинстве своем профессора были фанатичны­ми националистами, жаждавшими возрождения консервативной Монархической Германии." B обмен на получаемые услуги субъ­ект власти должен допустить некоторую независимость интеллек­туалов (например, автономия университетов, церкви). Это, конеч­но, рискованно, так как интеллектуалы легко изменяют своему по­кровителю-диктатору.

При всех оговорках, есть много поводов считать интеллектуа­лов группой, которая наряду со средним классом оказывает стаби­лизирующее, конструктивное и, вероятно, демократическое влия­ние на государственность. Даже в Китае это наблюдение отчасти подтверждается. Так, в 1984 г. ассоциация китайских писателей "призвала коммунистическую партию отказаться от идеологических ограничений свободы творчества."

Во всяком обществе присутствует категория людей, составляю­щая сословную, родовую, политическую, интеллектуально-духов­ную, финансово-экономическую, военную элиту.

С одной стороны, элита неизбежно составляет необходимую группу общества. Именно элита вырабатывает и предлагает обществу ответственные политические решения. Обычно она заинтере­сована в стабильности государства, политического строя. "Массы косны и недальновидны... и индивидуальные представители массы поощряют друг в друге вседозволенность и распущенность", - за­мечал 3. Фрейд. Элита компенсирует недостаток самоорганизации общества.

Без элиты общество беззащитно перед государством, не при­выкшим к демократии. Такое государство может встретить в эли­тарных слоях соперника: По словам Б. Н. Чичерина "только исто­рические привилегии крепкого и связанного внутри себя аристократического сословия могут при неограниченном правлении сдер­живать произвол бюрократии и доставлять некоторое ограждение свободе".

Элита бывает ответственной и открытой. Тогда ее лидерство будет созидательным и, скорее всего получит поддержку. Общество воспримет его спокойно. Такими качествами в целом обладают от­крытые, постоянно обновляемые элитарные слои американского общества. Довольно высокий авторитет смогла обеспечить себе французская бюрократия. B некоторых монархиях Персидского залива аристократическая и религиозная элита также является довольно авторитетной, хотя ее вряд ли следует считать открытой.

Именно социально ответственную элиту имел в виду Б. Н.Чи­черин, характеризуя ее способность "понимать истинные потреб­ности государства как высшего органического союза."" Государст­во "не может обойтись без способности; способность же принадле­жит не количеству (не всему обществу - А. К.), a качеству" - элите.

Ho случается, что элиты, особенно стареющие, показывают свою недееспособность, злоупотребляют привилегиями. Общество может отвернуться от такой элиты, усомниться в ее моральных правах на высокое социальное положение. Это подготавливает удары по политическому строю, делает государство нестабильным.

Если общество ниспровергает элиту, то из хаоса нестабильнос­ти рождается новый элитарный слой. Молодая элита редко бывает более разумной и конструктивной, чем предыдущая. Формирова­ние социально ответственного элитарного слоя происходит постепенно. Новой элите нужно время, чтобы найти баланс между своими выгодами и обязанностями перед обществом, понять необ­ддимость самоограничения в пользовании преимуществами. В те­чение этого периода отсутствие полноценной элиты препятствует стабильности государственного строя и даже развитию конституционных традиций.

Хоть сколько-нибудь рациональное, демократическое или нет, государственно-правовое регулирование дает элитарному слою под­держку, способствует его формированию. Назовем некоторые пря­мые или косвенные преимущества, обеспечивающие лидерство эли­ты:

- часть депутатов парламента или же одна из палат избирается элитарными слоями (аристократической курией);

- запрещается отзыв депутатов парламента. Это дает наибо­лее заметным представителям общества некоторую независимость от изменчивого общественного мнения, возможность под собст­венную ответственность вершить политику;

- устанавливается система экзаменов для замещения государствен­ных должностей, требующая профессионализма, образованности и прочих подобных качеств;

- отбор кандидатов на замещение судейских должностей осуществляется из числа лиц, обладающих высоким профессиональ­ным и моральным авторитетом;

- имущественные цензы на участие в выборах или залог как условие выдвижения кандидатуры на выборную должность;

- закрепляемое законом господствующее положение аван­гардной партии;

- замещение государственных должностёй в зависимости от партийной принадлежности;

- система государственных наград, титулов, званий, при­вилегий.

Политическое поведение общественных групп различается зависимости от их приближенности или удаленности от государст­ва, институтов власти. Определенные политические манеры свой­ственны бюрократическому и армейскому сословиям. Маргинальным и люмпенизированным слоям также присущи особенности поведения в политических отношениях.

Бюрократический и армейские социальные слоибольше других приближены к государству, органически связаны c системой власти.

Случаи социализации (превращения в общественный слой) чиновничества и военных сплошь и рядом встречаются в мировой истории. B средневековой Корее "бюрократия буквально и факти­чески образовала правящий класс", "ограничивая саму королевскую власть." "

Совсем не обязательно управленческий аппарат и вооружен­ные силы образуют обособленную социальную группу. Но если условия жизни чиновников и офицеров существенно отличают их от других частей общества, a сама нация слабо политически орга­низована или разрознена, то появляются причины к обособлению военных и гражданских служащих в социальный класс c собствен­ными настроениями, склонностями; политическими интересами.

Высокоорганизованные, обладающие средствами принуждения, эти слои получают заведомые преимущества. Чиновничество и армейское сословие могут добиться контроля над государством и обществом, стать фактическим носителем власти. Характер использования военными и администраторами преимуществ зависит от степени их гражданственности, ответственности.

Для бюрократов характерен повышенный интерес к государст­венно-политической стабильности. От них можно ожидать настой­чивости в защите своих привилегий. Сохранение политических и социальных преимуществ может оказаться самоцелью чиновниче­ства, a само оно способно встать над обществом, выйти из-под контроля.

Армейские слои меньше расположены к увековечению своего правления. Государственный строй в условиях военного режима не так стабилен, как при бюрократическом правлении. Обычно общество c опасением и неприязнью воспринимает постоянную угрозу вооруженного насилия. Вместе с тем, военные больше спо­собны к бескорыстию, чем бюрократия. Часто они проявляют глу­бокую заинтересованность в судьбе нации, иногда имеют демокра­тические настроения и намерения.

Чиновничество и военные могут образовать союз, в котором они взаимодополняют друг друга. Бюрократия получает поддержку вооруженных сил, a армия-сословие, не приспособленная к граж­данскому управлению, использует административные навыки и общественное положение бюрократии для упрочения своих поли­тических позиций. Такого рода отношения установились в Респуб­лике Корея, на Тайване, в Индонезии, некоторых африканских стра­нах.

В обществах, способных к политическому самоуправлению, стараются воспрепятствовать превращению администрации и вооруженных сил в социальный класс. Используются меры, изоли­рующие армию и чиновничество от политики, ставящие их под гражданский контроль, обеспечивающие их открытость:

- ограничения на участие в выборах, вплоть до прямого запрета;

- несовместимость депутатского мандата c замещением государственной должности;

- запрет политических организаций в армии и государст­венном аппарате;

- обязанность чиновников сохранять политическую нейтраль­ность, запрет содействия каким-либо политическим группам - "Манифестации... в поддержку политических партий безусловно запрещены для всех судей, всех военнослужащих; всех служащих органов государственной безопасности, a также для государствен­ных служащих...; запрещается всякая деятельность в пользу поли­тических партий для служащих органов юридических лиц публич­ного права, государственных предприятии и органов местного само­утнравления." (Ст. 29. Конституции Греции. Ст. 7 Конституции Кореи 1987 г. содержит аналогичную норму):

- назначение гражданских лиц на должность министра оборо­ны;

- всеобщая воинская обязанность связывает армию и общество многочисленными личными отношениями;

- организация обороны на принципах народного ополчения (Швейцария);

- финансовый контроль парламента, ограничивающий расходо­вание средств на содержание армии и государственного аппарата, прямые сокращения численности военнослужащих и гражданских чиновников;

- ограничения, установленные законом на применение вооружен­ных сил, объявление военного положения, комендантского часа;

- устранение социального, имущественного неравенства между средним классом, чиновничеством и военнослужащими, что препятствует их обособлению от общества (регулирование доходов, облегченный доступ к жилью, образованию и т.п.);

- выборность чиновников;

- подконтрольность бюрократии и армии парламенту, правоохранительным органам, средствам массовой информации;

- гражданский, общественный, частный контроль за деятельнос­тью административных органов. Например, Административный процессуальный акт 1946 г. ввел в США принцип ответственности чиновников перед обществом, обязывает органы управления информировать общество oбo всех своих решениях, a суды признают недействительными келейно, корпоративно принятые и неопубли­кованные решения.

Конституции Венесуэлы и Коста-Рики вообще запретили само существование армии.

B отличие от бюрократии и армейского сословия, люмпенизи­рованные и маргинальные общественные группы обычно отстране­ны от политики и не принимают конструктивного участия в госу­дарственных делах.

Это можно предположить из самого определения данных клас­сов. Маргиналы (от лат. margo - край, граница) - люди, попавшие в крайнее, неопределенное состояние. Разорившиеся или едва сво­дящие концы c концами мелкие собственники; люди, отодвинутые за границу активной социальной жизнедеятельности из-за особен­ностей характера, физических и психических недостатков, деловых, семейных, творческих неудач. B состав маргиналов могут входить не только горожане, но и сельские жители, не достигшие хозяйст­венного и социального успеха. Люмпены - городские бродяги, нищие, воры, которые иногда осознанно, но, как правило, по сте­чению обстоятельств оказываются в положении "отверженных".

Подавленность, апатия, ощущение безнадежности, безразличие и агрессия - это типичные эмоциональные состояния маргиналов и люмпенов. Обычно они не ожидают от государства и общества помощи, не ждут того, что им удастся законно, безопасно и без ущерба достоинству разрешить свои проблемы и заботы.

Естественно, подобные настроения и фактическое положение этих групп не позволяют им принимать действительное участие в политических, государственных делах. Ha маргиналов и люмпенов нельзя рассчитывать как на заинтересованных граждан. Для них любой политический режим либо безразличен, либо враждебен. От этих социальных групп нельзя ожидать содействия в формировании конституционного демократического строя, равно как и иных типов государственности. Например, маргинализированная часть бразильского народа, не обладающая политическим опытом, "по­глощенная главным образом каждодневной заботой о хлебе насущ­ном, приняла конституционную реформу (принятие конституции 1988 г.- А. K.) пассивно".

В периоды экономических и прочих кризисов ряды людей, находящихся в маргинальном состоянии, пополняются.

У люмпенов и маргиналов более или менее постоянно сохра­няется готовность к отысканию виновников их бедственного поло­жения, к агрессии. Вывести человека из маргинального состояния крайне сложно, но воспользоваться его враждебностью, придать ей определенное направление вполне возможно. Человек, оставлен­ный без помощи и моральной поддержки, готов поверить, что виновником его неустроенности является какая-то враждебная сила. Если указать ему "врага" и предложить вступить в борьбу за спра­ведливость, то негодование, агрессию маргинала можно сделать управляемыми. Радикальные политические организации и лидеры либо корыстные политики нередко пытаются использовать эту воз­можность. И если численность люмпенов и маргиналов достигает некоторого критического значения, государственность встречает угрозу.

Существование этого общественного слоя иногда подвигает государства к принятию мер, которые, независимо от степени их гуманизма и демократичности, предположительно ограждают госу­дарственность от потенциальной угрозы:

- установление контроля, вплоть до запрета политических организаций, основанных на популизме, преследующих радикальные цели и ориентирующихся на использование энергии социально ущемленных групп c целью насильственного изменения государст­венного строя;

- ограничение свободы люмпенов (принудительные обществен­ные работы, преследование за бродяжничество, нищенство);

- учреждение ночлежных домов, столовых и больниц для бедных; что в какой-то мере облегчает существование люмпе­нов;

- отстранение люмпенов от политики. Имущественные цензы, регистрация избирателей по постоянному месту жительства, которого люмпены зачастую не имеют, ограничивают участие этой категории населения в выборах;

- лишение банкротов избирательного права, цензы оседлости и прочие ограничения.

Многие, в том числе экономически благополучные, демокра­тические государства занимают активную позицию в области со­циальной политики, позволяющую c большим или меньшим успе­хом предотвратить распространение бедности, рост числа маргина­лов. Борьба c безработицей и содействие в профессиональной под­готовке, поддержка просвещения, жилищноё строительство, оказание медицинской помощи, социальные пособия и прочие подобные мероприятия, может быть, и преследуют гуманистические цели, но вместе c тем; как 6ы попутно, имеют определенные поли­тические последствия.

Масштабы социальной деятельности государств и принци­пы, которых они придерживаются при оказании помощи марги­налам, различаются. Так, уже в средневековой Англии, в 1597 г. был издан акт o борьбе с бедностью, вследствие которого факти­ческие нищие (люмпены) и потенциально нищие (маргиналы) принудительно трудоустраивались к частным нанимателям либо в общественные работные дома.'' Социалистические государства планируют усредненный уровень потребления и довольно последовательно поддерживают его за счёт общественных ресурсов. Основная масса населения, имеет право на гаранти­рованный объем материальных благ, который не обеспечивает богатства, но и не дает человеку оказаться в числе деклассиро­ванных, маргинальных классов.

Если же взять группу современных демократических госу­дарств, то можно условно обозначить три политические позиции, или три степени социальной активности, за которыми закрепились следующие определения: "позитивное государство", "государство социальной безопасности", "социальное государство".

Термин позитивное государство означает политический подход, основным содержанием которого является защита дееспособных, "позитивно" проявляющих себя членов гражданского общества, среднего класса. Обязанность государства в сфере социальной охраны в основном ограничивается поддержанием правопорядка, a также созданием экономически безопасных условий для предпри­нимательской и профессиональной деятельности.

Принцип позитивного государства юридически не признает права человека на благополучие. Благополучное состояние не яв­ляется чем-то само собой разумеющимся. Это предмет личной за­боты. Конституция США исходит из того, что люди имеют право на "стремление к счастью", но это не означает, что человек вправе требовать "счастливой жизни" от государства и от третьих лиц. От государства можно потребовать лишь безопасных условий участия в общественной жизни.

Государство, пользуясь системой кредитно-финансового регу­лирования, применяя антимонопольные мероприятия, поддерживает ритмичную работу рынков труда, товаров, финансов. Государство может стимулировать структурные изменения в экономике.

например, в период энергетического кризиса (70-e годы) в США была применена система финансовых стимулов, направленных на переход энергоемких производств с нефтяных на иные виды энер­гоносителей. Бывает, что государство поощряет начинающих предпринимателей, средний и мелкий бизнес, a также бизнес, связан­ный с созданием дополнительных рабочих мест.

Предполагается, что большинство граждан "позитивного государства" в социально безопасных условиях сможет самостоятель­но, рассчитывая на собственные силы и под свою ответственность обеспечить достойное существование.

Если государство вмешивается в вопросы найма работников, то не для того чтобы принудить предпринимателя к трудоустройству отдельного лица, а с тем, чтобы наниматель не выдвигал дискри­минационных условий, ограничивающих права женщин, молодежи и других категорий населения. При этом защищаются не столько трудовые, социальные права человека, сколько принцип юридического равенства. Государство, вмешиваясь в трудовые отноше­ния; не обязывает предпринимателей выплачивать некий гаранти­рованный уровень зарплаты. Оно занято только вопросами безопас­ности труда, экологии и т.п. Таким образом, государство выполня­ет не столько административную функцию, сколько охраняет пра­вопорядок в области социально-экономических отношений.

Устанавливая обязательное социальное страхование, государ­ство существенно сокращает свои финансовые заботы o благополу­чии лиц, нуждающихся в социальной защите.

Прямая социальная помощь гражданам в позитивном государ­стве ограничена минимально необходимыми пределами. Ее полу­чают в основном "аутсайдеры" (бездомные, безработные, бедные), а также лица c заведомо ослабленным общественным положением (люди с физическими недостатками, престарелые, несовершенно­летние). Государство финансирует только некоторую часть общест­венных расходов на образование, здравоохранение. Выплаты посо­бий осуществляются в пределах фактических финансовых возмож­ностей государства.

Государство, предоставляя социальную помощь, не принимает на себя постоянную обязанность оказывать ее гарантированно. Оно не признает бесспорного права граждан пользоваться таким содей­ствием. От лиц, пользующихся социальной помощью, позитивное государство требует, чтобы они постоянно доказывали свое усердие в поисках работы, иных средств к существованию. И эти требования оказываются весьма обременительными, попросту унизительными или трудновыполнимыми.

Обычный человек в позитивном государстве способен своими силами создать собственное благополучие. Он не ждет от государ­ства содействия, так как эта помощь наверняка скромнее, чем индивидуальные ресурсы человека. Сложности, связанные c ее получением, слишком велики.

Существование позитивного государства неизбежно связано c тем, что постоянно имеется некоторое число беззащитных людей - тех, кто даже в благоприятных условиях не способен занять прием­лемое общественное положение и не имеет возможности потребо­вать от государства социальной помощи в объеме, гарантирующем минимальное благополучие. В самые благополучные, послекризис­ные, времена (в период правления P. Рейгана) число бездомных, социально неустроенных людей составляло в США не менее полутора миллионов человек.

Государство социальной безопасностипредполагает некоторый гарантированный минимум благосостояния, юридически закрепленный в виде права каждого гражданина. Государство не только политически, но и юридически обязано предоставлять гражданам некоторую сумму материальных благ и услуг независимо от финан­совых возможностей самого государства. Оно признает за каждым человеком право на минимальный "достойный" уровень благосо­стояния - уровень, обеспечивающий не просто физическую, но именно социальную безопасность личности.

До прихода к власти М. Тэтчер (в период правления лейбо­ристов) черты государства социальной безопасности приобрела Великобритания. Это оказалось довольно обременительным для государственного бюджета, стимулировало рост административ­ного аппарата. С победой консервативной партии Великобритания начала движение к принципу позитивного государства. Прави­тельство предприняло многочисленные меры по сокращению затрат на социальные цели, стало освобождаться от управления некоторыми отраслями экономики (угледобыча, судостроение), провело денационализацию государственных предприятии. В результате государству удалось существенно облегчить бремя социальных забот, а общество, экономика, враждебные от государственного попечительства, стали более оживленными, дееспособными.

Социальное государство не только гарантирует минимальное блалагополучие, но обязуется содействовать гражданам в достижении социальных благ, непосредственно занято имущественным обеспе­чением и обслуживанием общества.

Социальное государство стремится к установлению сотрудни­чества между различными частями общества и считает себя право­мочным регулировать условия общественной солидарности. Оно влагает многочисленные социально-экономические обязанности, не только на себя, но и на предпринимателей, муниципалитеты. В условиях социального государства вполне естественными выглядят меры по ограничению богатства, конфискационное обложение на­следуемого имущества, высокие налоги, обеспечивающие ограни­чение богатства и его перераспределение. Так, в, 80-х годах разница в стоимости потребляемых благ между шведским капиталистом и работником не превышала 200-300 %.

Государство требует от собственника особой ответственности перед обществом ("собственность обязывает", конституция ФРГ).

Это дает государственно-правовое основание возложить на пред­принимательство различного рода обязанности, прямо не связан­ные c хозяйствованием, коммерцией, регулировать экономику. B социальном государстве высока доля общественного сектора в эко­номике (государственные, кооперативные, муниципальные пред­приятия).

Государство и муниципальные органы принимают на себя содержание многочисленных социальных служб - образования, коммунального обслуживания, дошкольного воспитания, культурных учреждений и проч.

Принцип социального государства закрепляется в основных законах (Конституции Испании, ФРГ и др.). Конституционное его закрепление не означает, что государство действительно следует этой модели социальной политики. Так, в Германии действие принципа социального государства явно ограничено - "широкое социальное обеспечение, осуществляемое государством и стремящееся превра­тить сообщество в государство всеобщего благоденствия и упразд­няющее тем самым ответственность за собственную свободу, не соответствует принципам социального правового государства", - говорит Конрад Хессе, из чего следует, что по нашей классифика­ции в ФРГ придерживаются скорее принципа государства соци­альной безопасности.

Наибольшее воплощение модель социального государства получила в скандинавских и некоторых других западноевропейских странах (например в Нидерландах).

Предприниматели не всегда чувствуют себя достаточно свобод­ными в социальном государстве, поскольку получение прибыли связано c довольно обременительными социальными обязанностя­ми. B результате инвестиции, капиталы нередко перемещаются в более свободные экономические условия, за рубеж. Эго осложняет положение государства и общества, создает проблему безработицы, сокращает, национальные экономические ресурсы, увеличивает социальную напряженность. В конце 80-x годов "шведский социализм" столкнулся c необходимостью ограничить свою "социальность" в государстве сложился неблагоприятный инвестиционный климат, наблюдался отток капиталов за границу.

Получая регулярную и обильную социальную помощь, общество начинает утрачивать энергию, основанную на частной иници­ативе. Социологи отмечают, что в некогда трудолюбивом и инициативном голландском обществе нарастает тенденция к иждивенче­ству. Это вполне объяснимо с учетом того, что на 100 работающих приходится 86 получателей тех или иных льгот, пособий. Например, выплачиваются пособия учителям за стресс от неумолчного дет­ского шума, служащим, страдающим остеохондрозом от "сидячей" работы, и другие.

Граждане, привыкая к социальной помощи, предъявляют к государству повышенные требования. Но возможности государства не беспредельны, особенно в периоды экономического спада. Пре­одолевая экономические кризисы, общество в условиях позитивного государства ведет себя энергично, не обращается к государст­ву с невыполнимыми запросами. Социальное государство не может ожидать от своих граждан терпения, самостоятельности и удовлет­ворений своих нужд. Расхождение между высоким уровнем ожиданий и ограниченными возможностями способно породить серьезные политические противоречия, ослабить устойчивость конституционного строя в социальном государстве.

После I мировой войны Германия стала первым официально заявленным образцом социального государства. Ее "дорогостоящая социальная сфера служила образцом для всего мира". Не спра­вившись со своими обязательствами перед обществом, республика оказалась экономически и политически несостоятельной, превра­тилась в фашистское государство.

Ф. А. фон Хайек назвал социальное государство "холодным социализмом", имея в виду его предрасположенность к перераста­нию в тоталитарное политическое состояние. Гражданин в услови­ях позитивного государства более часто вступает в споры c влас­тью, заявляет ей о своих правах. A в социальном государстве человек, возможно и не вполне доволен внешними условиями, но не слишком расположен к спорам c властью, поскольку от ее устойчивости сильно зависит его благополучие. Политическое большин­ство, которое в течение многих десятилетий получают шведские социалисты, это симптом, присущий социальному государству.

Социально активное государство несет нелегкую ответствен­ность за судьбу граждан. Оно становится для общества не столько служебным учреждением, сколько "покровителем", как 6ы кормиль­цем. Подобная роль дает государству моральное право принимать ответственные решения за граждан. Это не самым лучшим образом способствует гражданской свободе.

Совсем не обязательно принцип социального государства приводит к тоталитарному политическому режиму. Социальное го­сударство и демократия совместимы. Но это предел, за которым демократия заканчивается.

 

---

Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 372; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!