После слов «неприятельские силы побивать» (с. 247) отмечено: «В другом списке царь посылает гонца принести забытые грамоты».
После слов «...завязала в платок и спрятала к себе» (с. 248) отмечено: «В другом списке царевна дает гонцу на память свой платок, по которому после и узнает настоящего своего жениха».
После слов «увидел он гонца, тотчас столкнул его в море» (с. 248) отмечено: «В другом списке генерал отрубил гонцу голову, захватил принесенные им грамоты и представил их государю. Узнали про то два старца, добыли воды мертвой, живущей и трепещущей; взбрызнули гонца водою — голова приросла к шее, взбрызнули живущей водою — кровь полилась по жилам и явился румянец в лице, взбрызнули трепещущей водою — гонец встрепенулся и встал, словно от долгого сна пробудился».
260—263. СЕСТРИЦА АЛЕНУШКА, БРАТЕЦ ИВАНУШКА
(с. 250—255)
260
(146a) Записано в Бобровском уезде Воронежской губ., вероятно, А. Н. Афанасьевым.
АТ 450 (Братец и сестрица). Сюжет распространен в Европе, Америке и на Ближнем Востоке. Русских вариантов — 24, украинских — 12, белорусских — 5. Восточнославянские
432
сказки о брате и сестре встречаются в сборниках фольклора неславянских народов СССР (Башк. творч., I, № 62; Тат. творч., I, № 61). Следы сюжета отмечались исследователями в античных мифах. Исследования: Arfert P. Das Motiv von der untergeschobenen Braut. Leipzig, 1897. Первая русская публикация: Погудка.., II, № 4, с. 13—24. Песенные вставки в данном и следующем тексте являются для таких восточнославянских сказок традиционными. Своеобразным является эпизод, в котором колдунья наводит порчу на Аленушку. Обычно в сказках колдунья, утопив Аленушку, подменяет ее своей дочерью.
|
|
|
К слову песенки «тяжел» (с. 251) Афанасьевым дано пояснение: «Слово это произносят на местном диалекте „чижол“».
261
(146b) Записано в Курской губ.
AT 450. Ритмичность повествования, вероятно, связана с некоторой стилизацией.
262
(146c) Записано в Тамбовской губ. В тексте, опубликованном Афанасьевым, непоследовательно воспроизводятся фонетические особенности местного говора.
AT 450. В этом варианте, как и во многих иных, утопленная Аленушка подменяется «другой», но если обычно в таких сказках ее топит ведьма-колдунья или ведьмина дочь (дочери, — например, в сказке № 263), то в данном варианте Аленушку топят дворовые. Диалог утопленной жены и ее брата отшлифовался в традиционные восточнославянские стилистические формулы: «ножи точат булатные, котлы кипят немецкие...», «тяжел камень ко дну тянет, бела рыба глаза выела, люта змея сердце высосала, шелкова трава ноги спутала» (ср. тексты № 261, 263).
263
(146c, вар.) Записано в Саратовской губ.
AT 450. В этом лаконичном варианте есть своеобразные подробности, например: брат и сестра приходят к яге-бабе в землянку, Аленушка забывает там «кольчико», посылает за ним Иванушку.
|
|
|
264. ЦАРЕВНА — СЕРА УТИЦА
(с. 256—257)
264
(147) Место записи неизвестно.
AT 403 (Подмененная невеста). См. прим. к тексту № 101. Традиционный сюжет осложнен здесь своеобразными мотивами: царевич влюбляется в портрет сестры своего друга, тоже царевича; подмененная невеста-утица, прилетев к несправедливо обвиненному ее брату в темницу, оборачивается разными гадами, а затем веретеном; разломанное пополам и заклятое братом веретено превращается в девушку.
265. БЕЛАЯ УТОЧКА
(с. 258—259)
265
(148) Записано в Курской губ.
AT 403 (Подмененная жена). Сходные варианты, повествующие о том, как ведьма погубила детей подмененной жены, встречаются не только в восточнославянском, но и в фольклоре неславянских народов СССР (Башк. творч., I, № 72). Ответ Заморышка на вопрос, спят ли дети («... огни кладут калиновые, котлы висят кипучие, ножи точат булатные!»), напоминает сказки типа «Братец и сестрица» (AT 450), текстуально совпадает с песенкой козленка, в которого ведьма обратила Иванушку. Причитания уточки-матери имеют соответствие в ряде восточнославянских сказок о подмененной жене. В стиле сказки заметна литературная правка.
266. АРЫСЬ-ПОЛЕ
(с. 260)
266
(149) Место записи неизвестно.
|
|
|
AT 409 (Мать-рысь). Сказки, представляющие особую разновидность сюжета о подмененной жене, учтены в AT в эстонском, ливском, словинском, сербохорватском и русском, но встречаются также и в латышском (Арайс-Медне, с. 63—64), башкирском (Башк. творч., I, № 74), украинском, белорусском фольклорном материале. Русских вариантов — 12, украинских — 2, белорусских — 4. Мотив обращения подмененной женщины в рысь, как доказывает А. М. Смирнов-Кутачевский в своей докторской
433
диссертации «Сказки про мачеху и падчерицу» (1941), является более древним, чем мотив утопления и превращения в русалку, рыбу. В восточнославянских сказках сюжет о матери-рыси контаминируется с сюжетом о чудесной коровке (AT 511 — см. тексты № 100, 101) и является его продолжением. Песенные вставки встречаются в ряде восточнославянских сказок о подмененной жене.
267—269. ЦАРЕВНА-ЛЯГУШКА
(с. 260—267)
267
(150a) Записано в Шадринском уезде А. Н. Зыряновым. Рукопись — в архиве ВГО (р. XXIX, оп. 1, 32а, лл. 32—35 об.; 1850). Афанасьев внес в текст записи несколько незначительных поправок. Так, например, напечатано — «взял хлеб и понес», в рукописи — «взял хлеб, понес»; напечатано — «Вот живут они», в рукописи — «и живут»; напечатано — «обрадовался как услыхал», в рукописи — «обрадовался, услыхал». См. комм. ко II т. сказок Афанасьева изд. 1938 г. (с. 634).
|
|
|
AT 402 (Царевна-лягушка) + 4001 (Поиски исчезнувшей жены. См. прим. к тексту № 157). Традиционная контаминация сюжетных типов. В AT учтены многочисленные европейские варианты типа 402 и записанные в Америке от американцев европейского происхождения и негров варианты на испанском, португальском и французском языках, а также турецкие, индийские и арабские сказки. Русских вариантов — 36, украинских — 15, белорусских — 6. В некоторых национальных вариантах героиней является заколдованная кошка или мышка (например, в польских), или змея (например, в эстонских), герой находит ее в волшебном замке. Восточнославянские сказки о царевне-лягушке отличаются национальным бытовым колоритом крестьянской патриархальной жизни. Это обычно проявляется в эпизодах соревнования трех снох старика. Характерно вместе с тем развивается в русских и во многих украинских, белорусских сказках мотив социальной обездоленности младшего из трех братьев. В эпизодах соревнования царевны-лягушки с другими снохами встречаются традиционные для сюжета восточнославянские стилистические формулы. Из репертуара русских сказочников такие сказки перешли в репертуар сказочников неславянских народов СССР, например башкир и татар, испытав определенную творческую трансформацию и восприняв традиционные мотивы сказок этих народов (Башк. творч., I, № 70, 71; Тат. творч., I, № 72). Формирование сюжетов типа 402 и 401 (Заколдованная царевна) связано с «Тысячью и одной ночью» (ночи 511—516). Старейший европейский литературный пересказ сказки флорентийца Дони относится к 1552 году. Известны и другие, более поздние, итальянские литературные варианты сюжетного типа «Царевна-лягушка» (Novelline, № 58, 88, 118). Первая обработка в лубочном духе народной русской сказки о царевне-лягушке была издана в XVIII в. (Тимофеев, с. 280—311). Лубочная «Сказка об Иване-богатыре, о прекрасной супруге его Светлане и злом волшебнике Карачуне» И. Кассирова, созданная на основе народных русских сказок типа 402 и других типов, неоднократно издававшаяся во второй половине XIX в., оказала заметное влияние на фольклор. Своеобразным народным пересказом сказки Кассирова является, например, сказка «О Иване Быковиче, злом Карачуне и прекрасной Светлане», опубликованная в 1975 г. в кн.: Ск., лег. Башк., № 12. Исследования: Аникин В. П. Волшебная сказка «Царевна-лягушка». — Фольклор как искусство слова. М., 1966, с. 19—49; Аникин, с. 144—150; Корепова К. Е. Сюжет «Царевна-лягушка» в восточнославянской сказочной традиции. — Вопросы сюжета и композиции. Горьк. ун-т, 1980, с. 97—112. В последней статье этническое и региональное своеобразие восточнославянских вариантов сюжета выясняется с возможно полным учетом опубликованных текстов: к сопоставлению привлечены болгарские и польские сказки типа AT 402.
268
(150b) Записано в селе Вановском Шацкого уезда Тамбовской губ. учителем приходского училища Григорием Островским. Рукопись — в архиве ВГО (р. XL, оп. 1, № 14, лл. 4—5; 1849).
AT 402 + 4001 (Поиски исчезнувшей жены. См. прим. к текстам № 157 и 267). В данном и следующем вариантах повествование о поисках исчезнувшей жены осложнено мотивами сюжетов «Смерть Кощея» (AT 3021) и «Благодарные животные» (AT 554) — возможно, под влиянием лубочной сказки. Своеобразием отличается изображение пляски трех снох царя (старшие снохи «свекра ушибли»). Железные сапоги
434
изнашивает, железные просфоры изгладывает обычно в сказках типа 430, 432, 433 B, 440 жена исчезнувшего супруга, отправившаяся на его поиски.
Афанасьев внес в текст записи, непоследовательно отражающей особенности местного диалекта (например, сильное аканье), ряд изменений диалектологического характера, пытаясь реконструировать произношение сказочника, например, вместо «отдай мою стрелку» (рукопись), Афанасьевым напечатано: «Атдай маю стрелку»; вместо «ее взяла лягушка» (рукопись) — «взяла яе лягушка» и т. п. См. комм. ко II т. сказок Афанасьева изд. 1938 г. (с. 634). Опущенные в печатном тексте Афанасьева после слов «вынул яичко» (с. 264) фразы: «Стал мыть его и уронил в воду. «Где мой рак, — говорит Иван-царевич, — он бы достал мне яичко!» Смотрит, а рак несет ему яичко; он взял яичко» восстанавливаются по рукописи.
269
(150c) Записано в Саратовской губ.
AT 402 + 4011. По своей структуре этот вариант близок предыдущему, но отличается некоторыми яркими подробностями (приезд Василисы Премудрой в золоченой коляске в шесть лошадей запряженной; гнев царя, вызванный неудачной пляской старших снох).
Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 250; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!