Правовое жизнепонимание пред судом Св. Писания и Предания 18 страница
Пред нами в различных образах проходят в приведенных словах св. Григория Нисского почти все понятия, упоминаемые в описании возрождения. Мы видим, что крещающийся прежде всего приходит к отвержению ветхого человека. Это отвержение дает ему возможность и способность усвоить себе и святыню, т. е. облечься в Самого Иисуса. Облечение же состоит в том, что человек твердо блюдет путь Христов, нисколько не уступая пред искушениями мира и плоти. „Нельзя быть Христом не будучи праведностью, чистотою, истиною и отсутствием всякого зла, – нельзя быть и христианином (облеченным во Христа), не показывая в себе сродства с этими именами» [368]. Облечься во Христа значит, таким образом, принять Христово настроение и путь.
Св. Кирилл Александрийский говорит: „Лицезрения Своего (т. е. вечного блаженства) удостаивает и познает Бог и Отец одних только тех, которые (не заслугу Христову желают себе присвоить, а) имеют духовное сродство в Сыном обогатились от Него и чрез Него духовным возрождением» [369]. Начальная ступень этого уподобления Христу полагается при крещении и состоит в том, что верующий прилепляется ко Христу. „Он есть виноградная лоза; а мы срослись с ним на подо6иe розог, связуемые с Ним чрез освящение единением по Духу» [370]. Однако это прилепление нельзя представлять себе иначе, как в виде дела свободного или, по крайней мере, настолько же свободного, насколько и благодатного; и это и потому что и „духом горяще и пламенеющими любовно к Богу» (в чем сущность Богоподобия) мы можем только тогда, когда „прилепляемся ко Христу верою и жительством добрым и согласным с законом» [371], т. е. свободным следованием закону Христову. Поэтому, „готовящимся иметь в себе обитающим Христа чрез Духа (готовящимся облачиться во Христа) должно, думаю прежде (свободно) омыться от скверн и очиститься от преступлений и, таким образом, светлою и нескверною являть Ему свою душу, как, без сомнения, Божественный Псалмопевец, быв украшен таковою добродетелью, восклицал, говоря: готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: воспою и пою (Пс. LVI, 8). Как к шерсти, если она чиста, хорошо пристают краски, а если в ней есть некоторый остаток нечистоты, то наведенная краска легко отваливается, не имея в ней твердого закрепления: так и причастие Христово святые и чистые души напаяет, а в душах, не так настроенных, вовсе не может утвердиться: Святый бо Дух наказания отбежит льстива, согласно написанному, ниже обитает в телеси повинным греху (Прем. I, 5, 4). Итак, оказывая услуги обиженным и делами любви прогоняя огорчение братий, избавим себя самих от всякой вины и приобретем отпущение во Христе» [372]. Таким образом, получить «отпущение во Христе» или ради Христа и потом удостоиться вечного блаженства „в лицезрении Бога», другими словами усвоить Христову праведность, – можно только тому, кто наперед сам избавил себя от всякой вины», кто, т. е. „верою и жительством добрым и согласным с законом прилепится ко Христу» и сделается Ему подобным, сродным. Облачение в правду Христову возможно только чрез уподобление Христу.
|
|
|
|
|
|
Св. Тихон Задонский, в творениях которого можно находить не мало кажущихся указаний на одно лишь внешнее значение праведности Христовой, сам же дает и ключ, как следует понимать эти внешние определения. „Крещением, говорит святитель, вси обновляются и пресвятый нрав Xpucmoв на себе приемлют и тако Церкви святой причисляются» [373]. Как же происходит это приятие на себя нрава Христова? Это разъясняется в следующих словах: „Надобно нам с трудом, прилежанием и подвигом искать ныне того, что туне и без труда нашего нам данное от Бога потеряли (т. е. первобытную чистоту и праведность души). Тогда видя Христос таковое души тщание, попечение и труд, по милости своей отнимает от нее безобразие и подает доброту и красоту образа Своего. На cиe бо и в мир пришел, якоже поет Церковь: Христос раждается прежде падший восставити образ. И cиe-то есть отложити нам по первому житию ветхого человека, тлеющего в похотех прелестных; обновлятися же духом ума нашего и облещися в нового человека, созданного в правде и преподобии истины (Еф, IV, 22 – 24), к чему не малое прилежание, подвиг и труд требуется» [374]. Вот основной закон, по которому совершается уничтожение в нас последствий грехопадения: необходим труд, прилежание, нравственные усилия самого человека. Только таким путем человек может восстановить в себе образ Божий, или что то же, „нрав Христов» или „образ Христов». Уподобление Христу, следовательно, возможно только свободное. Вот это-то уподобление Христу, восприятие Его нрава и служит тем средством, чрез которое человек делается причастником вечного блаженства т. е., следовательно, праведности Христа. Вместе с этим и праведность эта перестает быть внешней человеку: человек спасается восприяв праведность Христа в себя, уподобившись Христу. Это уподобление делает человека способным быть и наслаждаться бытием в царстве небесном, делает его сродным по настроению этому царству святости и света. „Поищем, о христиане, говорит св. Тихон, доброты и красоты нашей во Христе, которую во Адаме потеряли; поищем пока обретется, да и зде ее в душах наших возъимеем, и в пришествии Христовом с нею пред Ним и всем миром явимся, которая не токмо тогда в душах наших будет, но и на телесах явится; и Христос, праведный Судья, видя в нас образ Божий и нас Себе сообразных, признает нас за Своих и с Собою прославит» [375].
|
|
|
|
|
|
Итак, по разуму св. отцов, человек облачается в крещении правдою Христовою в том смысле, что он принимает на себя „нрав Христов»; а этот нрав делает его сродным вечному царству Божию и, таким образом, способным к его восприятию в будущей жизни, когда это царство раскроется во всей полноте.
Опять считаем не лишним сопоставить эти наши выводы из отеческих свидетельств с такими же выводами преосв. Феофана… последний весьма часто прибегает к обычному в школьной догматике внешнему представлению душевной жизни человека и в частности спасения. Точно так же и праведность Христа, которою человек спасается, часто в устах преосв. Феофана, по-видимому, превращается во внешнее событие, ради которого Бог перестает гневаться на грешника. „Когда человек, говорит преосв. Феофан, сделался преступником закона, то не мог иначе надеяться на достижение своей цели (т. е. общения с Богом), как чрез усвоение себе чужой праведности. Cия усвояемая праведность восполняет недостаток законности в нашей жизни и дает нам возможность быть близкими к Богу» [376].
По-видимому, человек оправдывается только внешне, чрез ycвoениe чужой праведности, которая только восполняет или прикрывает „недостаток законности» в самом человеке. Однако, было бы большой ошибкой приписать такое подобное воззрение нашему покойному богослову – мыслителю. Должно думать, что подобные выражения в уме преосв. Феофана получали самый жизненный смысл и самое богатое содержание. Основание этому есть в сочинениях преосв. Феофана. Напр., в его Толковании на Послание к Римлянам мы читаем: „Окрестившись во Христа, мы в смерть Его окрестились. Очевидно, что крещение в смерть Христову есть умертвие греху. Как же это так? – Это объясняет значение и сила смерти Христовой. Умерши на кресте, Господь Спаситель грехи наши вознес на крест и стал очищением о гресех наших. В крестной смерти Господа – очистительная сила греха, Кто крестится, – погружается, – в смерть Христову, тот погружается в очистительную силу греха. Сия сила в самом действии погружения снедает всякий грех, так что и следа его не остается. Здесь бывает то же, как если бы кто приготовил такой химический состав, который, когда погрузят в него и всякая нечистота будет снедена. Так и смерть Христова как очистительная сила греха, снедает всякий грех, как только кто погружается в сию смерть крещением. В крещенном и следа греха не остается: он умер ему».
Здесь, иной увидел бы самое крайнее по своей вещественности представление об оправдании. Очевидно, в этих слишком осязаемых образах преосв. Феофан хотел изложить учение о том, что за смерть Христову грехи человеку прощаются. Однако вслед за таким описанием, преосв. Феофан спешит оговориться: «Но, говорит он, надо при сем иметь в мысли, что в сем умертвии греху чрез крещение ничего не бывает механически, а все совершается с участием нравственно-свободных решимостей человека». И далее излагается приведенное выше раскрытие внутренней стороны уничтожения греха [377]. Таким образом, все эти сравнения остаются только сравнениями, самого существа дела не выражающими и употребляемыми только тогда, когда можно ограничиться одной внешней стороной учения, не касаясь его действительного смысла. Но лишь только дело доходит до этого последнего, школьные формулы приходится оставлять и искать более жизненных определений. Преосв. Феофан в том сочинении, где он должен был разъяснять не отвлеченное определение, а самое спасение, как оно дается в жизни, и говорит о действительном облачении во Христа.
В „Письмах к одному лицу в С. – Петербург» мы читаем: „Для того, чтобы совершилось спасение каждого человека в частности, необходимо, чтобы совмещенные в лице Господа потребности спасения перешли в каждого, и им были усвоены. Cиe последнее совершает Святый Дух. Словом благовестия возбуждает веру в силу крестной смерти Господа и в купели крещения омывает верующего и от первородного греха и от всех произвольных, обновляя в то же время его духовную жизнь и делая ее сильною противостоять греху и преуспевать в добре. Обе потребности исполняются зараз. Исходящей из купели крещения бывает и оправдан и праведен, всякая вина греха с него. снимается, и он желает лишь одного Богу угодного добра и силен на делание его. Это и есть облачение в Христа, в коем потребное для спасения от Христа Господа переходит на верующего крещающегося и ему усвояется не номинально, а существенно. Пока он верует только во Христа, сии потребности его суть, но только номинально, как определенные ему и готовые для него; в купели же крещения они существенно становятся его собственностью» [378]. Таким образом, праведность Христова не зачисляется только крещаемому, а существенно принимается им: он теперь „желает лишь одного добра и силен на делание его».
Одно внешнее признание человека – грешника праведным может, конечно, его утешить, но возбудить его к деланию добра, укрепить в полученной невольно праведности может только тогда, когда человек желает этого, т. е. когда в душе его есть перелом, обращение от зла к добру. Инославное правовое жизнепонимание допустить этого перелома не может, потому что тогда бы человек спасался своей заслугой. При ограничении же дела оправдания одной формальной стороной, никак начала новой жизни в человеке не объяснить. Поэтому-то инославие и должно прибегать к самодвижущейся праведности, которая водворяется в человек и начинает в нем действовать помимо и даже почти вопреки его сознанию и воле. Протестанты, противореча святости Божьей, полагают эту самодвижущуюся праведность следствием оправдания, а католики самое оправдание превращают в магическое влитие этой праведности. Для православия нет необходимости прибегать к такому противному всяким законам душевной жизни превращение.
Спасение и, в частности, оправдание для православного есть состояние свободно – нравственное, хотя и могущее совершиться только с помощью благодати Божьей. Чтобы быть возрожденным благодатью, человек должен сам содействовать своему возрождению. „Приступая к доброму Врачу», грешник должен с своей стороны „принести слезы – это наилучшее врачество. Ибо то и угодно небесному Врачу, чтобы каждый собственными слезами врачевал себя и спасался [379], а не невольно претерпевал только спасение. Прежде чем приступить к благодати, человек наперед должен сам произвольно удалить из себя все греховное, должен разрушить в себе начало греха, чтобы благодать могла насадить в нем начала новой жизни. „Покаяние, говорить преп. Ефрем Сирин, очищает разрешенные составы прежнего устроения прежде, нежели благодать, срастворившись с умом, сделает свинец золотом. Если видел ты, как стекло принимает цвет гиацинта, смарагда и сапфира; то не усумнишься, что покаяние делает как бы из свинца серебро и из меди золото. Если и человеческое искусство умеет срастворять одно вещество с другим и бывшему прежде придавать новый вид; то кольми паче благодать Божия может сделать и большее? Человек налагает на стекло листы золота, и, что прежде было стеклом, делается по виду золотом. Так и благодать бывшего вчера беззаконником сегодня делает рабом Божьим, и не поверхностно только, но даже в совести, по Богу. Если бы и человек захотел примешивать к стеклу золото, – то стекло делалось бы златовидным; но избегая траты; придумал он достигать сего наложением самого листа. Покаяние же, полагаясь на Божье благоволение, срастворяет кающегося с благодатью Святого Духа и человека всецело делает сыном Божьим, чтобы не наружную одну накладку иметь ему на себе» [380].
Если же человек не делает сам ничего, не кается и не стремится к восприятию той праведности, не готовит себя, тогда и таинство не может произвести на него своего действия. От таинственного возрождения он уйдет не возрожденным. „Выжмем себя покаянием, говорит тот же св. отец, чтобы не утратить нам благодати прощения, как настоящей своей краски. Выжимание есть тщательное отложение противного. Ибо таким образом наведенный на нас цвет, закалившись в душах наших, не сойдет уже. Тщательно изрой себя слезами как красильщик измывает волну, предайся смирению и сократи себя во всем; ибо таким образом предочистишь себя, приступишь к Богу готовым уже к принят благодати. Некоторые из кающихся снова возвращаются ко греху, потому что не знали сокрывающегося в них змия, а если и знали, то несовершенно удалили его от себя, ибо позволили остаться там следам его образа, и он вскоре, как бы зачавшись в утробе, снова восстановляет полный образ своей злобы. Когда видишь кающегося и снова согрешающего, то разумей, что он не переменился в уме своем; потому что в нем еще все пресмыкающиеся греха. Признак же приносящего твердое покаяние – образ жизни собранный и суровый, отложение кичливости, самомнения, а также очи и ум, всегда устремленные к вожделенному Иисусу Христу, с желанием, по благодати Христовой, стать новым человеком, как волна делается багряницей или тканью голубого или гиацинтового цвета» [381].
Таким образом, действенность таинства стоит в зависимости от степени свободного участия в нем самого человека. Чтобы выйти из таинства новым человеком, он должен сам стремиться быть новым и, насколько есть у него сил, должен уничтожать в себе малейшие остатки прежнего греховного устроения. Поэтому-то отцы церкви и настаивают на том, что свободное решение и усилие человека такое же необходимое, хотя и недостаточное само по себе, условие оправдания в крещении, как и благодатная помощь Божья. „Вода в нашей власти, равно как и погрузиться в нее и выйти снова из нее, говорит св. Григорий Нисский» [382], выражая этим необходимость деятельного участия свободы человека в самом производстве возрождения. Насколько по свободному произволению (ec proairesewz) отлагаем мы в крещении ветхого человека [383], настолько же произвольно и сыноположение autexousioV h uioJesia [384], потому что Бог все предоставил на волю того больного, которого Он хочет излечить в крещении [385]. „Если нет воли, говорит преп. Макарий Египетский, Сам Бог ничего не делает, хотя и может по свободе своей. Посему, совершение дела Духом зависит от воли человека» [386].
Возрождение человека совершается, таким образом, путем нравственным, при свободно-сознательном содействии самого человека. „Совершается обновление жизни в человеке, говорит преосв. Феофан, не механически (т. е. не так, чтобы благодать Божья изгоняла из души человека грех, как что-то независимое от воли человека, и на место его поселяла также помимо воли праведность, как старался объяснить это Стефан Яворский), а по внутренним произвольным изменениям или решениям, совершается так в крещении потому, что наперед прощаемый возлюбил так жить. Почему пред погружением в купель мы, отрекшись от сатаны и дел его, сочетаваемся Христу Господу, чтобы Ему посвящать всю жизнь. Это расположение в купели благодатью Божьею запечатлевается и силу принимает быть действенным. Выходя с ним из купели, крещенный является, таким образом, совсем новым, обновленным в нравственно-духовной своей жизни, – воскресает. Подобно тому, как Христос Господь воскрес, и крещенный, погружаясь в купель, умирает, а, выходя из купели, воскресает: умирает греху и воскресает для правды, для новой и обновленной жизни. Вот об этом таинственном и вместе свободно-охотном изменении и говорит в настоящем месте св. Апостол Павел: спогреблись, чтобы ходить в обновленной жизни» [387].
Поэтому, давая полную силу и значение благодатному воздействию на душу человека, отцы церкви изображали таинство крещения в виде завета с Богом, т. е. такого действия, которое прямо предполагает свободу не только для восприятия благодати, но в самых плодах благодатных. Особенно ясно видно такое внутреннее срастворение свободы и благодати из следующего места св. Григория Богослова. „Благодать и сила крещения, говорит св. отец, не потопляет мира, как древле, но очищает грех в каждом человеке, и совершенно измывает всякую нечистоту и скверну, привнесенную повреждением. Поелику же мы состоим из двух естестве, т е. тела и души, из естества видимого и невидимого; то и очищение двоякое: водою и Духом; и одно приемлется видимо и телесно, а другое в то же время совершается нетелесно и невидимо; одно есть образное, а другое истинное и очищающее самые глубины; a cиe, вспомоществуя первому рождению, из ветхих делает нас новыми, из плотских, каковы мы ныне, Богоподобными, разваряя без огня и воссозидая без разрушения». Однако это действие благодати не механическое и не помимовольное, не магическое. «Ибо, продолжает св. Григорий, кратко сказать, под силою крещения разуметь должно завет с Богом о вступлении в другую жизнь и о соблюдение большей чистоты» [388]; а это предполагает и желание быть добрым и решение быть им, и на самом деле работу над собой, да и свободные усилия человека при самом таинственном воздействии. Поэтому, человек согрешающий после крещения, не только вредит себе, теряя вeличaйший дар Божий, не только является неблагодарным Богу, не вразумляясь Его милостью, но и прямо грешит, как клятвопреступник, как нарушивший данную им Богом „присягу». „Весьма тяжко, говорит св. Тихон Задонский, грешат христиане, которые во святом крещении присягали, клялися и обещалися Христу Господу служить, но обеты свои нарушили и солгали… Все таковые нарушили христианскую присягу; клятвы и обетов своих, бывших во святом крещении, не сохранили, разорвали спасительный со Христом союз и от Него отлучились и в след сатаны, которого отрицались и на которого плевали, паки обратились; и Христу Господу своему и Царю, Которому присягали, изменили» [389]. Крещение, следовательно, не только дар Божий, но и обет; не только благодать, но и свободное дело человека.
После этого становится понятным и учение о плодах таинства.
С православной точки зрения, праведность, полученная человеком при крещении, отнюдь не может быть представляема в виде какой-то четвертой силы, которая поселялась бы в душе и действовала бы там помимо самого человека. Будем ли называть эту силу излитой праведностью или просто силой Божией, живущей по мнению протестантов в оправданном и помимо его желания, сама собой производящей в нем добро. По православному учению, праведность новокрещенного состоит только в восстановлении первозданного расположения души и вообще всей природы человека.
В греховном человеке первенствует душа и плоть, в возрожденном господствует дух. „Восстановление падшего, которое составляет сущность христианства, бывает именно чрез восстановление духа и возвращение ему власти над душою и телом и очищение их от всех прившедших в них незаконно наклонностей привычек и страстей. К сему направлено, как домостроительство спасения вообще, так и соделование по нему спасения каждым спасающимся» [390]. „Христос совершил все, что от Него зависело, грех не противовоюет закону ума нашего и не пленяет нас, как прежде напротив все cиe миновалось и кончилось; страсти, страшась и трепеща благодати Духа, усмирены» [391]. „Человечество само по себе от крещения не приемлет изменения, ни рассудок, ни разумение, ни познавательная способность, ни другое что, собственно служащее отличительною чертою естества человеческого, не приходит в претворение; ибо претворение было бы к худшему, если бы изменилось какое-либо из сих отличительных свойств естества. Итак, если рождение свыше делается воссозданием человека, а это (перечисленное выше) не допускает перемены; то должно рассмотреть, с претворением чего благодать возрождения совершенна. Явно, что с изглаждением дурных признаков в естестве нашем происходит переход в лучшее» [392]. До возрождения человек живет по стихиям мира, ищет только своих си, „в смертном его теле царствует грех», и он „повинуется ему в похотях его, предавая члены свои греху в орудия неправды (Римл. VI, 12 – 13). После возрождения, человек „представляет себя Богу, как ожившего из мертвых, и члены свои Богу в орудия праведности» (ст. 13). До возрождения человек живет для себя, после возрождения для Бога.
Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 244; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!