Парадигмальные образцы решения задач 5 страница

новый этап развития науки принципиальным образом отличается от предыдущего, поскольку научные революции ведут не к откры­тию новых фактов, а к радикальному пересмотру теорий и мето­дов, что означает качественное изменение самого предмета науки. В последующем историки науки попытались объединить модели революционного и эволюционного развития науки.

Социальная история науки является приложением методов и понятий социологии к реальной истории науки. Это существенно расширило горизонт историко-научных исследований, задало им новые перспективы и сформировало новые исследовательские об­ласти и проблемные ситуации, которые ранее — при сугубо когни­тивном подходе — оставались вне поля рассмотрения историков науки. К ним, в частности, относятся изучение научных обществ и организаций, научных революций и т. д. В современной социальной истории науки можно выделить две основных стратегии: макроаналитическую и микроаналитическую. Макроподход к анализу исто­рии науки стал развиваться в 70—80-е годы XX века, его основные идеи представлены в историко-научных трудах Д. Бернала, Р. Мертона и др. В рамках этого подхода социальная система, взятая в целом, рассматривалась как контекст, в котором формируется, фун­кционирует и развивается научное знание. Была выявлена зависи­мость структуры научного знания от социальных процессов, выяс­нилось, что наука не просто включена в социокультурную систему, ее формы и способы организации оказываются идентичными фор­мам и способам организации социальной системы. Важнейшей осо­бенностью макроаналитического подхода является исследование обезличенных процессов и структур науки, абстрагирование от ожи­даний, притязаний и ориентации субъекта научного познания.

На рубеже 80—90-х годов XX в. в связи с осознанием ограни­ченности макроподхода происходит поворот к микроаналитичес­кой стратегии в изучении социальной истории. Эта стратегия ори­ентирует историков на исследование отдельных случаев, акцентирует внимание на описании изолированных соци­ально-исторических и социокультурных событий, абстрагируется от раскрытия закономерностей и общих социальных процессов, пре­емственности отдельных этапов. Микроаналитическая стратегия в социальной истории науки нацеливает на изучение отдельных слу­чаев научных открытий, полемики между учеными, выдвижения гипотез и построения теорий в определенном социокультурном контексте. Эта позиция коренным образом отличается от кумлятивистских концепций научного развития. В теориях «кейс стадис» научное событие не приобщается к другим и не сравнивается с ними, напротив, описываются его уникальные особенности.

Эволюция науки определяется как интерналистскими, так и экстерналистскими параметрами. Необходимо заметить, что при всех исторических модификациях научное познание все-таки остается таковым, то есть отличается от других видов познания. В основе этого отличия лежит критерий эпистемологической специфичности на­учного знания, заключающийся в опредмечивании изучаемой дей­ствительности, когда ее фрагменты воспринимаются в качестве пред­метов, актуально или потенциально преобразуемых в ходе челове­ческой деятельности. Этот критерий не только выделяет специфику науки, но и является универсальным, то есть определяет самотож­дественность науки при всех ее преобразованиях.

Наука ориентируется прежде всего на объективное постиже­ние действительности. Она нацелена на поиск истины, законов, того, что скрыто от непосредственного восприятия. Для достиже­нии этой цели необходимо преобразование реальных объектов в идеальные сущности. Они являются продуктом конструирующей деятельности мышления и предназначены для специфической де­ятельности научного познания, Процедуры теоретической идеали­зации позволяют выделить внутренние, сущностные стороны яв­лений. Как раз это свойство научного познания имеет в виду Гус­серль, когда говорит о том, что возникновение теоретической установки открыло сферу идеального.

По мере развития теорий происходит повышение уровня их абстрактности, а это значит, что идеальные объекты все дальше отстоят от обыденных представлений о мире, все больше опосре­дованы конструктивной деятельностью ученых. Тулмин пишет по этому поводу: «Современная область любой науки — объекты, свой­ства или события, которые образуют проблемы науки и таким образом обогащают ее «явления», — определяется не столько приро­дой, сколько теми интеллектуальными установками, с которыми люди в настоящее время подходят к природе... В результате свой­ства окружающего мира, которые ученые одного поколения отнюдь не находили таинственными, становятся загадочными и «пробле­матичными» для людей другого поколения — просто потому, что круг их устремлений стал более широким». Здесь явно прослежи­вается мысль, что изменение стратегии научного поиска связано с построением новых идеальных объектов. Поэтому каждый этап развития науки предполагает определенные модельные представ­ления о действительности, ориентирующие научный поиск.

Помимо когнитивных параметров на развитие науки воздей­ствуют социальные факторы. Характерным примером выявления социальной обусловленности науки служит исследование научной рациональности К. Хюбнером. Задачей своей книги «Критика на­учного разума» он считает, аналогично Канту, выявление структур, определяющих возможности научного познания.

Его основная идея состоит в том, что научный разум и рацио­нальность принципиально историчны и не могут быть поняты вне конкретного социального и культурного контекста. Учитывая ис­торическую размерность научного разума, можно соотнести его с конкретными этапами социального развития, что позволяет выя­вить скрытые допущения, определяющие направления роста на­учного знания и способы его включения в культуру.

Для обоснования тезиса о социокультурной обусловленности научного знания Хюбнер рассматривает проблему соотношения факта и теории. В дискуссиях 60—70-х годов XX в. была доказана теоретическая нагруженность факта. Хюбнер идет дальше, он до­казывает, что на процесс формирования эмпирических фактов вли­яют и ненаучные факторы. Эмпирические истины — это результат применения некоторой системы правил, которые содержат не толь­ко элементы теорий, но и априорные науке основания, то есть со­циально-исторический контекст научного опыта. Эти же предпо­сылки детерминируют характер теоретического поиска, определяя стратегию формирования научных теорий.

Итак, в каждой научной теории содержится два слоя допущений. Явный связан с теоретическими принципами, а неявный детермини­рует принятие этих принципов. Хюбнер подтверждает это на при­мерах становления релятивистской космологии и кеплеровской революции в астрономии. В отличие от Канта он подчеркивает историческую изменчивость априорных допущений. Теории, та­ким образом, не выводятся из опыта, а «навеиваются» им, вклю­чая в себя социокультурный контекст. Хюбнер подчеркивает, что научное знание — это целостная органичная система, погружен­ная в изменчивую социокультурную среду. Для ее исследования необходимо не только зафиксировать связь науки и социальной среды, но и применить соответствующее представление об исто­рически развивающейся системе. Такие системы характеризуют­ся иерархией уровней, прямыми и обратными связями между ними, а также наличием подсистем, играющих роль оснований. По мере эволюции в них возникают новые уровни, которые, воз­действуя на ранее сложившиеся, меняют композицию и свойства их элементов. Это приводит к перестройке оснований, в резуль­тате которой система трансформирует свою целостность. Подоб­ную взаимосвязь науки и социальной среды Хюбнер называет си­стемным ансамблем.

Историческая изменчивость среды предполагает смену од­ного исторического контекста другим. Они возникают из про­шлого, вбирают элементы настоящего и образуют иерархию в со­ответствии с конкретными социальными отношениями. Хюбнер предлагает некоторые модельные представления социальной ди­намики науки. Он выделяет две стадии ее развития: нормаль­ную (экспликация научной системы) и революционную (ее му­тация). Причиной научных революций является дисгармония системных ансамблей. При этом основания науки служат опос­редованным звеном между социальной средой и теорией. Они непосредственно контактируют с социальной средой и одновре­менно регулируют теоретический поиск. Основания науки вклю­чают в себя нормативные постулаты, онтологические принци­пы (определяющие содержание понятий причинности, про­странства, времени, объекта) и мировоззренческие принципы эпистемологического характера (определяющие цель познания и понимание истины).

Таким образом, для анализа исторически изменяющейся на­учной деятельности необходимо рассмотреть ее двустороннюю де­терминацию: внутреннюю — со стороны характера исследуемых объектов, и внешнюю — со стороны социокультурных условий.

Вопрос об истории науки и критериях ее периодизации явля­ется дискуссионным и активно обсуждается в современной зару­бежной и отечественной философской литературе.

Некоторые исследователи предлагают периодизацию европейской науки, в основе которой лежат социокультурные параметры. Это по­зволяет им выделить четыре периода зрелости науки. Первый — романтический ( XV — XVIII века). Он связан со становлением капиталистических отношений, характеризуется возникновением опытного естествознания и профессиональной науки. Второй — классический ( XVIII — XIX века). В это время происходит распрос­транение капитализма, наука предстает как совокупность теорий и становится на службу государству. Третий — постклассический (со второй половины XIX века). Для него свойственно возникно­вение основных теорий истолкования мира и широкое внедрение научных идей в технику. Четвертый период — постнеклассический — начался в последнюю треть XX века. На этом этапе проис­ходит сращивание науки с государством и реализация крупномас­штабных научных проектов.

Указание на зависимость развития науки от социально-куль­турных аспектов является несомненно важным. Тем не менее, нельзя недооценивать и внутренние механизмы саморегуляции науки, связанные с особенностями самого процесса научного по­знания. С. Тулмин отмечает по этому поводу следующее: «Наука, рассматриваемая в качестве целостной человеческой инициати­вы, не является ни только компендиумом идей и аргументов, ни только системой институтов и заседаний. В тот или иной момент интеллектуальная история научной дисциплины, институцио­нальная история научной специальности и индивидуальных био­графий ученых, очевидно, соприкасаются, взаимодействуют и сливаются друг с другом.... Следовательно, дисциплинарные (или интеллектуальные) и профессиональные (или человеческие) ас­пекты науки должны быть тесно взаимосвязанными, но ни один из них не может быть полностью первичным или вторичным по отношению к другому».

В связи с этим, наиболее обоснованными представляются тео­рии периодизации науки, выдвинутые К. Хюбнером и В. С. Степиным. Хюбнер выявляет взаимосвязь исторической размерности науки с этапами социального развития. При этом он вводит понятие системного ансамбля как конкретно-исторического типа взаимо­связи науки и социальной среды. Компонентом знания, непосред­ственно контактирующим с социальной средой и одновременно регулирующим теоретические исследования, являются исходные «установления». Они лежат в основе научных теорий, уже на базе которых конструируются факты. Анализируя различные этапы раз­вития науки, Хюбнер показывает историческую изменчивость этих установлений. Они зависят не только от общей культурной ситуа­ции, но также от состояния политики, экономики и т. д. Имеется и обратная связь между теориями и сферой социальной жизни, куда наука вносит ощутимые изменения.

В. С. Степин во многих работах занимается изучением конк­ретных механизмов воздействия социокультурных факторов на динамику научного знания. Он выдвигает концепцию структуры и исторической эволюции науки. Выделяются три стадии разви­тия науки (классическая, неклассическая и постнеклассическая), каждой из которых соответствует научная теория, играющая роль парадигмы и задающая идеалы и нормы научности. Кроме того, каждое системное состояние науки характеризуется через специ­фику изучаемых объектов и тип рациональности. Степин отмеча­ет, что по мере развития науки углубляется и рефлексия по отно­шению к самой научной деятельности.

Таким образом, выделение периодов развития науки требует рассмотрения факторов, детерминирующих ее эволюцию. Ярче всего такая детерминация проявляется на уровне оснований науки. Последние организуют все многообразие научных знаний в целос­тность, определяют стратегию его развития и способы взаимодей­ствия с культурой.

Основания науки, по мнению В. С. Степина, включают в себя три блока: идеалы и нормы научного исследования, научную карти­ну мира и философские основания науки. Идеалы и нормы выража­ют ценностные и целевые установки науки, ее методологические регулятивы. Их функция состоит в организации и регуляции процесса научного исследования. Идеалы и нормы носят исторический ха­рактер, поскольку выражают стереотипы интеллектуальной деятель­ности, присущие той или иной эпохе. Научная картина мира скла­дывается в результате синтеза знаний, получаемых в различных на­уках, и содержит общие представления о мире, выработанные на конкретном этапе развития науки. Она вводит также представление об общенаучном на данном этапе предмете исследования посред­ством обозначения фундаментальных объектов изучения и особен­ностей их взаимодействий. Формирование научной картины мира носит не только внутринаучный характер. Оно осуществляется бла­годаря взаимодействию с другими областями культуры. Философ­ские основания науки обосновывают ее идеалы и нормы, онтоло­гические постулаты, а также способствуют включению научных ре­зультатов в культуру. В них можно выделить онтологическую подсистему, определяющую содержание основных категорий для обозначения объектов, и эпистемологическую, характеризующую познавательные процедуры и их результаты.

В истории науки можно обнаружить периоды, когда происхо­дит радикальное изменение всех компонентов ее оснований — это научные революции. Число научных революций колеблется в за­висимости от исходных установок историко-научного анализа. Но зачастую насчитывают три основных исторических этапа науки: классический, неклассический и постнеклассический.

Тема 26.Формирование первичных теоретических моделей и законов. Взаимосвязь логики открытия и логики обоснования.

В развитой науке теоретические схемы создаются вначале как гипотетические модели, а затем обосновываются опытом. Их построение осуществляется за счет использования абстрактных объектов, ранее сформированных в сфере теоретического знания и применяемых в качестве строительного материала при создании новой модели.

Выдвижение гипотез и их предпосылки

Только на ранних стадиях научного исследования, когда осуществляется переход от преимущественно эмпирического изучения объектов к их теоретическому освоению, конструкты теоретических моделей создаются путем непосредственной схематизации опыта. Но затем они используются в функции средства для построения новых теоретических моделей, и этот способ начинает доминировать в науке. Прежний же метод сохраняется только в рудиментарной форме, а его сфера действия оказывается резко суженной. Он используется главным образом в тех ситуациях, когда наука сталкивается с объектами, для теоретического освоения которых еще не выработано достаточных средств. Тогда объекты начинают изучаться экспериментальным путем и на этой основе постепенно формируются необходимые идеализации как средства для построения первых теоретических моделей в новой области исследования. Примерами таких ситуаций могут служить ранние стадии становления теории электричества, когда физика формировала исходные понятия – «проводник», «изолятор», «электрический заряд» и т.д. и тем самым создавала условия для построения первых теоретических схем, объясняющих электрические явления.

Большинство теоретических схем науки конструируются не за счет схематизации опыта, а методом трансляции абстрактных объектов, которые заимствуются из ранее сложившихся областей знания и соединяются с новой «сеткой связей». Следы такого рода операций легко обнаружить, анализируя теоретические модели классической физики. Например, объекты фарадеевской модели электромагнитной индукции «силовые линии» и «проводящее вещество» были абстрагированы не прямо из опытов по обнаружению явления электромагнитной индукции, а заимствовались из области знаний магнитостатики («силовая линия») и знаний о токе проводимости («проводящее вещество»). Аналогичным образом при создании планетарной модели атома представления о центре потенциальных отталкивающих сил внутри атома (ядро) и электронах были почерпнуты из теоретических знаний механики и электродинамики.

В этой связи возникает вопрос об исходных предпосылках, которые ориентируют исследователя в выборе и синтезе основных компонентов создаваемой гипотезы. Хотя такой выбор и представляет собой творческий акт, он имеет определенные основания. Такие основания создает принятая исследователем картина мира. Вводимые в ней представления о структуре природных взаимодействий позволяют обнаружить общие черты у различных предметных областей, изучаемых наукой.

Тем самым картина мира «подсказывает», откуда можно заимствовать абстрактные объекты и структуру, соединение которых приводит к построению гипотетической модели новой области взаимодействий.

Целенаправляющая функция картины мира при выдвижении гипотез может быть прослежена на примере становления планетарной модели атома.

Эту модель обычно связывают с именем Резерфорда и часто излагают историю ее формирования таким образом, что она возникала как непосредственное обобщение опытов Резерфорда по рассеянию ?-частиц на атомах. Однако действительная история науки далека от этой легенды. Резерфорд осуществил свои опыты в 1912 г., а планетарная модель атома впервые была выдвинута в качестве гипотезы физиком японского происхождения Нагаока значительно раньше, в 1904 г.

Здесь отчетливо проявляется логика формирования гипотетических вариантов теоретической модели, которая создается «сверху» по отношению к опыту. Эскизно эта логика применительно к ситуации с планетарной моделью атома может быть представлена следующим образом.

Первым импульсом к ее построению, равно как и к выдвижению целого ряда других гипотетических моделей (например, модели Томсона), послужили изменения в физической картине мира, которые произошли благодаря открытию электронов и разработке Лоренцом теории электронов. В электродинамическую картину мира был введен, наряду с эфиром и атомами вещества, новый элемент «атомы электричества». В свою очередь, это поставило вопрос об их соотношении с атомами вещества. Обсуждение этого вопроса привело к постановке проблемы: не входят ли электроны в состав атома. Конечно, сама формулировка такого вопроса была смелым шагом, поскольку она приводила к новым изменениям в картине мира (нужно было признать сложное строение атомов вещества). Поэтому конкретизация проблемы соотношения атомов и электронов была связана с выходом в сферу философского анализа, что всегда происходит при радикальных сдвигах в картине мира (например, Дж. Дж. Томсон, который был одним их инициаторов постановки вопроса о связи электронов и атомов вещества, искал опору в идеях атомистики Босковича, чтобы доказать необходимость сведения в картине мира «атомов вещества» к «атомам электричества»).

Последующее развитие физики подкрепило эту идею новыми экспериментальными и теоретическими открытиями. После открытия радиоактивности и ее объяснения как процесса спонтанного распада атомов в картине мира утвердилось представление о сложном строении атома. Теперь уже эфир и «атомы электричества» стали рассматриваться как формы материи, взаимодействие которых формирует все остальные объекты и процессы природы. В итоге возникла задача – построить «атом вещества» из положительно и отрицательно заряженных «атомов электричества», взаимодействующих через эфир.

---

Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 229; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!