Понятие права на иск (притязания)
Государственный комитет Российской Федерации по высшему образованию
Ярославский государственный университет
Е. А. Крашенинников
К ТЕОРИИ ПРАВА НА ИСК
Ярославль 1995
Крашенинников Е. А. К теории права на иск. — Ярославль, 1995. — С. 76.
В работе исследуются понятие и признаки права на иск (притязания), его соотношение с регулятивным субъективным гражданским правом, виды исковых притязаний, а также место, занимаемое притязаниями в предмете судебной деятельности.
Работа рассчитана на научных работников, преподавателей, аспирантов и студентов юридических вузов.
Рецензенты: адвокатская фирма «Шалаев и Спивак»; нач. юридического отдела администрации Ярославской области В. А. Емельянов.
Спонсор издания — Ярославская адвокатская фирма «ЛИГО».
... Перестань, лишь одной новизны устрашаясь,
Наше ученье умом отвергать, а сначала сужденьем
Острым исследуй его и взвесь, и, коль прав окажусь я,
Сдайся, а если не прав, то восстань и его опровергни.
Лукреций. О природе вещей, II, ст. 1040 и сл.
Регулятивные и охранительные субъективные права
Выявление природы права на иск (Klagerecht) невозможно без осознания того само собой разумеющегося обстоятельства, что в соответствии с аналогичным делением гражданско-правовых норм субъективные гражданские права подразделяются на регулятивные, или охраняемые, и охранительные, или охраняющие[1]. Познакомимся с этими правами поближе.
|
|
I. Регулятивные субъективные права, как, например, право собственности (ст. 2 Закона РСФСР «О собственности в РСФСР»), право авторства (ст. 15 Закона РФ «Об авторском праве и смежных правах»), права, возникающие из гражданских договоров (ст. 237, 258, 275, 350 и др. ГК РСФСР), призваны опосредствовать нормальное развертывание имущественных и связанных с ними личных неимущественных отношений. Поэтому ни одно из них не может быть реализовано помимо и против воли обязанного лица. Однако отсутствие у этих прав способности к принудительному осуществлению не превращает их в «голые», юридически не обеспеченные права. Гарантированность и обеспеченность регулятивных гражданских прав выражается в том, что в момент наступления обстоятельств, создающих помехи на пути их. реализации, у управомоченного возникает новое существовавшее ранее ох-
ранительное субъективное гражданское право или право на защиту.
II. Охранительное субъективное гражданское право — это вытекающая из охранительной гражданско-правовой нормы возможность определенного поведения лица в конфликтной ситуации, предоставленная ему в ц е л я х защиты регулятивного субъективного права или охраняемого законом интереса. Какое бы охранительное субъективное право мы ни взяли — будь то право на виндикацию имущества (ст. 151 ГК РСФСР), право на оспаривание сделки (ч. 1 ст. 58 ГК РСФСР), право на возмещение вреда (ч. 1 ст. 444 ГК РСФСР) и т. д., —его существование как охраняющего права обусловлено наличием охраняемого им права или интереса. Охранительное гражданское право является охранительным не само по себе, а благодаря основанному на противоположности соотношению с охраняемым им правом или интересом, и наоборот. Таким образом, охраняющее и охраняемое право (или интерес) — это противоположные явления, каждое из которых есть то, что оно есть, через другое.
|
|
В зависимости от характера заключенных в них мер возможного поведения охранительные
объективные гражданские права распадаются на две группы.
1. Первая обнимает права, содержание которых представлено прежде всего возможностью совершения односторонних действий самим управомоченным лицом. Таковы, например, право перевести неисправного должника на менее выгодную для него систему расчетов (п. 50 Положения о поставках продукции производственно-технического назначения), право задержать выдачу груза грузополучателю до внесения им всех причитающихся платежей (ч. 3 ст. 95 УВВТ СССР, ст. 64 УЖД СССР), право отказаться от договора ввиду его неисполнения или ненадлежащего исполнения другой стороной (ст. 243, 244, 282 ГК РСФСР). Отличительная особенность этих прав состоит в том, что, будучи лишены способности подлежать принудительному осуществлению юрисдикционным органом, они всегда реализуются действиями самого управомоченного. В отдельных случаях их осуществление может опосредствоваться действиями третьих лиц, с которыми управомоченный находится в регулятивных правоотношениях. Так, например, право перевести неисправного плательщика на аккредитивную форму расчетов поставщик осуществляет при помощи банка. Но поскольку последний служит орудием деятельности поставщика, то и такого
|
|
рода реализация в конечном счете является результатом односторонних действий, исходящих от управомоченного лица.
Наряду с правомочием на совершение положительных действий самим управомоченным рассматриваемые права включают в себя правомочие требования, через которое право в целом сопрягается с корреспондирующей ему охранительной. юридической обязанностью. Содержание данной обязанности образует необходимость претерпевания обязанным лицом односторонних действий управомоченного по защите своего регулятивного субъективного права или охраняемого законом интереса[2].
|
|
2. Во вторую группу входят права, заключающие в себе возможность управомоченного трeбоватъ совеpшения известных действий от обязанного лица. Таковы, например, право на истребование вещи из чужого незаконного владения (п. 1 ст. 30 Закона РСФСР «О собственности в РСФСР»), право требовать уплаты неустойки (ч. 1 ст. 187 ГК РСФСР), исполнения обязательства в натуре (ст. 191, 221 ГК РСФСР), право требовать опровержения све-
дений, порочащих честь и достоинство (ч. 1 ст. 7 ГК РСФСР). В отличие от регулятивных гражданских прав и охранительных прав первой группы эти права обладают той особенностью, что могут быть осуществлены юрисдикционным органом. Указанная группа охранительных субъективных прав за вычетом прав, реализующихся в порядке особого производства (гл. 26—33 ГПК РСФСР), составляет систему исковых прав, каждый из элементов которой являет собой то, что законодатель называет правом на иск (ст. 83 ГК РСФСР).
Понятие права на иск (притязания)
1. Право на иск, или, что одно и то же, притязание (Anspruch), — это охранительное право требования, обязывающее определенное лицо к совершению известного действия и обладающее способностью подлежать принудительной реализации юрисдикционным органом. Рассмотрим более подробно признаки притязания, фиксированные в этом определении.
1. Притязание есть охранительное субъективное гражданское право. Отсюда яв-
ствует, что к числу притязаний относятся не любые[3], а только такие права требования, которые служат средством защиты регулятивных гражданских прав или охраняемых законом интересов. Правомочия требования регулятивного характера, как, например, права, вытекающие из гражданско-правовых договоров, суть явления, качественно отличные от притязаний, так как в противоположность им не могут быть осуществлены в судебном порядке.
2. Притязание связывает своего носителя с определенным лицом. На основании этого, а также изложенного в предыдущем абзаце следует признать ошибочной позицию Б. Виндшейда и примкнувших к нему ученых, которые называют притязанием заключенное в праве собственности и других абсолютных правах правомочие требовать от всякого третьего лица воздержания от вторжения в сферу данного права[4]. Это направленное против каждого
регулятивное правомочие требования не отвечает ни одному из признаков притязаний и не подчинено предписаниям, действующим относительно данной категории охранительных субъективных прав, в частности оно не может быть заявлено в суд для принудительной реализации и не подлежит действию исковой давности, в силу чего его нельзя рассматривать в качестве притязания[5].
3. Притязание направлено на совершение правообязанным лицом известного положительного действия. Бытующий в литературе взгляд, будто притязания могут заклю-
чаться в праве на бездействие[6], противоречит природе притязаний и не выдерживает практической проверки. Так, например, П. Эльтцбахер ссылается в обоснование этого взгляда на § 1030 BGB, который, по его мнению, дает узуфруктарию притязание на воздержание (Anspruch auf ein Unterlassen)[7]. Однако то, что автор, опутанный представлениями Б. Виндшейда, именует «притязанием на воздержание», в действительности является не притязанием, а регулятивным правомочием узуфруктария требовать от всех третьих лиц воздержания от совершения действий, которые мешали бы ему осуществлять владение и пользование объектом узуфрукта. Аналогичное смешение притязаний с регуля-
тивными правомочиями требования, свидетельствующее о его полном непонимании природы притязания, допускает П. Лангейнекен, когда он говорит, что «притязание на воздержание может ... содержаться в абсолютном, в особенности в вещном праве»[8]. В отличие от германских цивилистов M.А. Гурвич подходит к делу с другой стороны и пытается убедить нас в возможности существования притязаний, обязывающих к воздержанию, на примере виндикационного притязания. В своей работе «Право на иск» он сообщает о следующем открытии: «Должник по виндикационному иску не обязан совершать какие-либо действия»; «его обязанность ... состоит в воздержании от сопротивления действиям управомоченного, изымающего свою вещь, т. е. действиям, которыми тот осуществляет свое право владения вещью, находящейся в сфере держания противника»[9]. Оценивая этот словесный пассаж, мы не будем останавливаться на абсурдном утверждении M. А. Гурвича, будто в рамках виндикационного правоотношения невладеющий собственник «осуществляет свое право владения вещью», а обратим внимание лишь на то обстоятельство, что попытка автора изобразить виндикационное
притязание как притязание, направленное на воздержание, не согласуется с законом, который управомочивает собственника требовать от незаконного владельца возврата вещи, т. е. совершения положительного действия. Таким образом, ни М. А. Гурвичу, ни его именитым предшественникам не удалось доказать наличия притязаний, обязывающих к бездействию. И это вполне объяснимо. Ведь притязания суть средства защиты регулятивных субъективных прав и охраняемых законом интересов. А защита есть деятельность позитивная и не способна воплощаться в воздержании от действий. Поэтому и опосредствующие ее притязания с необходимостью направлены на совершение обязанным лицом определенного позитивного действия[10], а корреспондирующие им гражданско-правовые обязанности всегда являются обязанностями facere[11].
4. Притязание обладает способностью быть принудительно реализованным юрисдикционным органом. В этой его определенности заложены два существенных момента: 1) исковое притязание—это не право на принуждение, а право, которое может осуществляться в принудительном порядке; 2) принуждение — это не содержание, а один из возможных способов осуществления исковых притязаний.
Данный вывод оспаривается Е. Я. Мотовиловкером на том основании, что он не дает ответа на вопрос, каким образом способность искового права подлежать принудительному осуществлению проявляется в самом праве на иск (притязании). По мнению автора, поставленный им вопрос можно решить лишь путем вычленения в структуре этого права
особого элемента—возможности управомоченного требовать от суда принудительного осуществления своего требования к обязанному лицу[12]. В приведенных рассуждениях предается забвению то общеизвестное положение философии, что способность вещи, будучи внутренне присущим ей свойством, «может проявляться только в ее отношении к другим вещам» (разр. моя. — Е. К.)[13]. Способность подлежать принудительному осуществлению юрисдикционным органом есть способность самого права на иск, но она остается скрытой, пока нет процесса, в котором только и могло бы проявиться это внутренне присущее данному праву свойство. Подобно тому как упомянутая способность, единственно возможной областью актуализации которой служит деятельность юрисдикционного органа по реализации искового права, не может
проявиться в самом этом праве, точно так же не могут проявляться в нем и иные присущие ему свойства. Так, например, притязание об уплате штрафа помимо его способности быть реализованным в принудительном порядке обладает рядом других свойств: способностью подлежать цедированию, зачету, способностью осуществляться добровольными действиями обязанного лица и т. д. Однако эти свойства проявляются соответственно в действиях по уступке притязания, заявлении о его зачете на встречное однородное требование и действии контрагента по добровольному удовлетворению притязания управомоченного, а отнюдь не в структуре права требовать уплаты штрафа в виде его особых элементов (как это следовало бы признать, руководствуясь логикой Е. Я. Мотовиловкера). Таким образом, задав нелепый вопрос: как свойство права проявляется в самом праве, — Е. Я. Мотовиловкер в полной мере продемонстрировал свою философскую глубину и вместе с тем лишний раз подтвердил правильность замечания Гегеля о том, что «требуется известное развитие для того, чтобы уметь задавать вопросы», особенно «оно требуется в отношении философских предметов, чтобы получить другой ответ, чем тот, что вопрос никуда не годится»[14].
II. Ввиду присущей ему способности быть осуществленным в принудительном порядке возникновение права на иск сопровождается наделением его носителя процессуальным правом на предъявление иска как средством возбуждения гражданского процесса по принудительной реализации искового притязания[15]. В литературе это процессуальное право зачастую называют «правом на иск в процессуальном смысле». Однако последнего выражения следует избегать, поскольку право на предъявление иска совершенно отлично от искового права по своей природе, предпосылкам возникновения и содержанию. Термин «право на иск» необходимо сохранить в теории и законодательных актах только в значении охранительного гражданского (в широком смысле) права требования, обязывающего определенное лицо к совершению известного действия и обладающего способностью подлежать принудительному осуществлению юрисдикционным органом.
Дата добавления: 2018-05-13; просмотров: 363; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!