УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ МИМИЧЕСКОГО ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИЙ

ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ. ЧАСТЬ 2.

1. Общее представление о мотивации. Методы исследования мотивации.

В поведении человека есть две функционально взаимосвязанные стороны: побудительная и регуляционная. Рассмотренные нами психические процессы, явления и состояния ощущения, восприятие, память, воображение, внимание, мышление, способности, темперамент, характер, эмоции — все это обеспечивает в основном регуляцию поведения. Что же касается его стимуляции или побуждения, то оно связано с понятиями мотива и мотивации. Эти понятия включают в себя представление о потребностях, интересах, целях, намерениях, стремлениях, побуждениях, имеющихся у человека, о внешних факторах, которые заставляют его вести себя определенным образом, об управлении деятельностью в процессе ее осуществления.

Мотив — это побуждение к совершению поведенческого акта, порожденное системой потребностей человека и с разной степенью осознаваемое либо неосознаваемое им вообще. В процессе совершения поведенческих актов мотивы, будучи динамическими образованиями, могут трансформироваться{изменяться), что возможно на всех фазах совершения поступка, и поведенческий акт нередко завершается не по первоначальной, а по преобразованной мотивации.

Термин "мотивация" представляет более широкое понятие, чем термин "мотив". Им в современной психологии обозначаются как минимум два психических явления: а) совокупность побуждений, вызывающих активность индивида и определяющую ее активность, то есть система факторов, детерминирующих поведение (сюда входят, в частности, потребности, мотивы, цели, намерения, стремления и т. д.); б) процесс образования, формирования мотивов, характеристика процесса, который стимулирует и поддерживает поведенческую активность на определенном уровне.

Мотивация выступает как процесс непрерывного выбора и принятия решения на основе взвешивания поведенческих альтернатив.

Мотивация объясняет целенаправленность действий, организованность и устойчивость целостной деятельности, направленной на достижение определенной цели. Мотив в отличие от мотивации — это то, что принадлежит самому субъекту поведения, является его устойчивым личностным свойством, изнутри побуждающим к совершению определенных действий. Мотив также можно определить как понятие, которое в обобщенном виде представляет множество диспозиций.

Мотивация не только определяет (детерминирует) деятельность человека, но и буквально пронизывает все сферы психической деятельности.

В отличие от мотива, мотивация определяется у X.Хекхаузена как побуждение к действию определенным мотивом. Мотивация понимается как процесс выбора из различных возможных действий, как процесс, регулирующий и направляющий действие на достижение специфических для данного мотива состояний и поддерживающий эту направленность.

1. "Опросник для измерения аффелятивной тенденции и чувствительности к отвержению", измеряет два обобщенных мотива: стремление к принятию (у автора называется аффелятивная тенденция) и страх отвержения (чувствительность к отвержению). Опросник состоит из двух шкал. Первая шкала содержит 26 пунктов, а вторая — 24 пункта. Шкалы оценивают, по мнению автора, в первом случае общие позитивные ожидания человека при установлении межличностного контакта, а во втором соответственно — негативные ожидания. Надежность первой шкалы равна 0,89, а второй — 0,92.

2. Опросник для измерения мотивации достижения (РАМ) того же автора имеет две формы: для мужчин и для женщин. Опросник построен на основе теории мотивации достижения Дж. Аткинсона. При подборе пунктов теста учитывались индивидуальные различия людей с мотивом стремления к успеху и избегания неудачи в поведении, определяемом мотивацией достижения. Рассматривались особенности уровня притязаний, эмоциональная реакция на успех и неудачу, различия в ориентации на будущее, фактор зависимости—независимости в межличностных отношениях. При конструировании теста был использован метод факторного анализа, и в окончательном варианте обе шкалы содержат по 26 пунктов. Эта методика очень популярна в различных странах и особенно часто используется при исследовании познавательных компонентов мотивации достижения.

Проективные методы.Эти методы построены на анализе продуктов воображения и фантазии. Они основаны на представлениях 3. Фрейда о механизме проекции, а также на многочисленных исследованиях влияния мотивации на воображение и перцепцию. Проективные методы используются для диагностики глубинных мотивационных образований, особенно неосознаваемых мотивов. Эти методы сначала возникли в условиях клиники, но в дальнейшем стали интенсивно использоваться и в экспериментальной психологии.

Проективные методики многообразны. У нас в стране одна из модификаций, чаще всего используемая для выявления мотивации, ТАТ была создана Е.Т. Соколовой (1982) для диагностики мотивации подростка. Стимульный материал методики включает 20 сюжетных таблиц, которые предъявляются индивидуально в 2 сеанса по 10 таблиц. Тест выявляет потребность в эмоциональных контактах,

С целью апробации методики был использован контингент школьников с адаптивным поведением и подростков с социально отклоняющимся поведением

Тест юмористических фраз (ТЮФ) — еще одна оригинальная компактная методика диагностики мотивационной сферы личности, соединяющая в себе достоинства стандартизированного измерительного теста и индивидуализированной проективной техники.

Особенностью этой методики является специфический стимульный материал — юмористические фразы, — который позволяет экспериментально реализовать психодиагностические возможности метода тематической свободной классификации. Стимульный материал представляет собой текст из 80 юмористических фраз (афоризмов), из которых 40 фраз однозначно относятся к одной из 10 тем, а 40 фраз являются многозначными. Испытуемые в зависимости от собственной апперцепции усматривают в них то одну, то другую тему.

Процедура проведения теста исключительно проста и оперативна. Занимает всего от 15 до 25 мин Экспериментатор-психодиагност предлагает испытуемому классифицировать колоду карточек с юмористическими фразами по инструкции на свободную тематическую классификацию: "Разделите, пожалуйста, карточки на кучки так, чтобы в одной кучке лежали карточки с фразами на одну тему" По ходу работы психодиагност должен предоставить испытуемому максимальную свободу в том, как он разносит карточки по темам, поощряя как, безусловно оправданное всякое решение ("В данном случае вы эксперт, вам виднее"). Следует предупреждать повторные перекладывания карточек из одной группы в другую (можно говорить испытуемому: "В экспертных оценках самым ценным, самым правильным является первое решение, которое приходит человеку в голову"). Это же объяснение призвано снять у испытуемого колебания, испытываемые им, когда он не знает, в какой класс отнести многозначную фразу.

Закончив тематическую классификацию фраз, испытуемый дает названия выделенным классам.

Сам подсчет тестового балла не сводится к применению ключей' диагносту достаточно подсчитать количество карточек в соответствующей кучке (классе), чтобы приписать определенный балл мотивационной теме. Десять подсчитанных таким образом показателей могут быть визуализированы в виде профиля. В отличие от количественных тестов, в которых показатели по шкалам сравниваются с нормами, в данном случае сравниваются показатели мотивационных тем внутри индивидуального профиля: выявляется порядковая структура мотивационных тем, какие темы доминируют, какие второстепенные и т.д

Рисуночный тест фрустрации Розенцвейга имеет формы для детей и для взрослых. Стимульным материалом являются рисунки, на которых изображены различные ситуации межличностного взаимодействия. На рисунке, как правило, приводится высказывание одного из персонажей. Испытуемый должен дать ответ за другого персонажа. Оцениваются особенности поведения человека при возникновении препятствия на пути к достижению цели. Этот тест также выявляет особенности агрессии субъекта. Помимо воображения и перцепции как индикаторов мотивационных процессов при конструировании теста использован к принцип соотнесения мотива и преграды. Система интерпретации, возникающая под влиянием психоанализа, выделяет три типа направленности агрессии:

1 фрустрация понимается как переживание человеком угнетенности, подавленности, которые вызываются препятствиями на пути к достижению цели

а) вина за создавшееся положение приписывается другим — экстрапунитивная,

б) вина приписывается себе — интрапунитивная,

в) вина приписывается ситуации — импунитивная Доминирующие мотивы подростка выявляются через ошибки восприятия при определении на глаз длины линий При этом определение длины линий мотивируется по-разному Сила мотива оценивается на основе степени преобладания ошибок в разных ситуациях Этот метод основан на использовании индикатора — искажения объекта перцепции под влиянием мотивационных тенденций Методика включает экспериментальные процедуры актуализации мотивов, графический способ предъявления стимулов, выявление доминирующей мотивации. Считается, что через выявление доминирующих мотивов оценивается направленность личности (направленность на общественные или личные интересы, самоутверждение).

Таким образом, при диагностике мотивации используются прямые методы (анкеты), личностные опросники и проективные методики. При использовании и тех, и других возникают различные трудности Если использование анкет и личностных опросников нередко сопровождается феноменами фальсификации испытуемыми ответов (социальная желательность, эффекты фасада и др.), то проективные методики практически не поддаются стандартизации, сложны для интерпретации ответов испытуемых, очень слабо формализуются и отличаются низкой ретестовой надежностью (невозможность получить аналогичный или близкий к первому обследованию результат при повторных обследованиях).

2. Принцип функциональной автономии мотивов (Г.Олпорт) и явление сдвига мотива на цель (А.Н.Леонтьев).

Теория изменяющихся мотивов или, как её обычно называют, принцип функциональной автономии, созданный Гордоном Олпортом, служит основой всей разработанной им теории мотивации.

Функциональная автономия определялась им как любая приобретённая система мотивации, где включённые в неё напряжения отличаются от предшествующих напряжений, которые и послужили причиной этой мотивации. Говоря иначе, то, что изначально было одним мотивом, через некоторое время может стать другим, исторически продолжающим первый, но функционально от него независимым. К примеру, человек может начать показывать ребёнку, как рисовать человечков, а потом увлечься портретной живописью и заниматься ей в своё удовольствие.

По мнению Олпорта, если мотив функционально автономен, он может служить объяснением поведения, и за ним не следует искать скрытых или первичных причин. А идея о том, что подавляющее число действий человека основывается на интересах текущего периода времени и его сознательных приоритетах, прекрасно отождествляется с популярным убеждением людей в том, что всё, совершаемое ими, делается просто по той причине, что им нравится делать то, что они делают.

Если не углубляться в подробности, принцип функциональной автономии заключается в том, что часть человеческих побуждений функционально не зависит от первоначальных мотивов, которыми обусловлено поведение.

Учёный указывал на то, что основу мотивов взрослых людей составляют сознательные, самодостаточные и соответствующие настоящему времени системы. И функциональная автономия является попыткой дать такой основе обоснование.

С функциональной точки зрения, автономные мотивы можно назвать своевременными, самодостаточными и вырастающими из предшествующих мотивов, но не зависящими от них функционально. Основным же критерием представленного принципа является то, что имеющийся мотив функционально автономен, пока находится в поиске новой задачи, что говорит о возможности человека вести себя точно так же, как и раньше, даже имея новую мотивацию.

К примеру, ребёнок учиться ходить, руководствуясь первоначальной мотивацией к развитию, однако после он сможет ходить для развития подвижности или приобретения уверенности в своих силах. Новые напряжения будут отличаться, и не будут зависеть от предыдущих. А достижение каждой текущей цели будет приводить к постановке новой, и активизировать вовлечённость.

Говоря о функциональной автономии, Олпорт выделял два её уровня:

Персеверативную функциональную автономию

Данный уровень характерен и для людей и для животных, а его основой являются простые неврологические принципы. В качестве примера Олпорт приводит крысу, которая сумела научиться пробегать по лабиринту для получения пищи, но продолжающая по нему бегать даже после удовлетворения чувства голода. На вопрос о том, почему крыса продолжает бег, Олпорт мог бы ответить, что она делает это потому, что, возможно, ей кажется это забавным.

Исследователь полагал, что к уровню персеверативной функциональной автономии можно отнести склонность человека к удовлетворению своих потребностей привычным способом, к примеру, следовать распорядку дня. Помимо этого, сюда же он относил и вредные привычки, такие как курение, употребление спиртного, приём наркотиков и т.п., в которых отсутствует реальная физиологическая потребность.

Проприативную функциональную автономию

Уровень проприативной функциональной автономии присущ только человеку и относится в области самодостаточных мотивов, которые входят в так называемый проприум (комплекс аспектов личности, делающий её уникальной) и благодаря чему превращаются в руководящую мотивационную систему, делающую личность целостной.

К примеру, многие люди относят свои личные привычки (коллекционирование, разгадывание кроссвордов и даже курение) к тому, что является «их личным», хотя всё это к проприуму не относится и находится на границе личности. Однако с другой точки зрения, личные интересы, хобби, увлечения и профессиональные занятия располагаются возле «ядра» личности, по причине чего многие мотивы, которые связаны с ними, можно назвать функционально автономными.

Так, например, молодой человек, несмотря на своё нежелание и отсутствие интереса, может поступить в университет, т.к. не хочет отправляться в армию. Но со временем учёба становится для него интересной и он с удовольствием посещает лекции, ходит в библиотеку и готовится к занятиям, причём даже в свободное время.

Но у функциональной автономии, какого бы уровня она не была, имеются свои пределы.

Границы функциональной автономии

Аналогично тому, как проприум представляет собой только часть личности, функциональная автономия может объяснить отнюдь не каждый мотив поведения человека. Гордон Олпорт выделил восемь процессов, не относящихся к функционально автономным:

o Сублимация, зачастую порождённая детскими сексуальными желаниями

o Биологические потребности (сон, принятие пищи и т.д.)

o Непродуктивное поведение (регрессия, фиксация и т.д.)

o Мотивы, взаимосвязанные с основными побуждениями

o Поведенческие шаблоны, которым необходимо первичное подкрепление

o Рефлекторные функции (моргание, дыхание и т.д.)

o Привычки, находящиеся на стадии формирования

o Врождённые свойства (темперамент, интеллект, конституция тела и т.д.)

Явление сдвига мотива на цель (А.Н.Леонтьев).

o Сдвиг мотива на цель – процесс, характеризующийся тем, что изначальный мотив изменяется в ходе выполнения действия. Такое происходит, например, тогда, когда деятельность, которая нам не нравится вначале, постепенно начинает наполняться особым (иным) смыслом и в результате мы хотим заниматься этой деятельностью.

o Пример

o Ученик готовится к экзамену. Изначально он читает книгу, потому что перед ним есть четкая цель (или даже необходимость): сдать экзамен. Предмет может и не нравиться ученику, но он внимательно читает данную книгу. Данное действие не имеет внутренней мотивации, оно направлено на нечто другое. Если этому ученику сказать, что экзамен отменяется, он сразу же перестанет читать неинтересный предмет. Но если по ходу чтения и подготовки ответов у ученика возник интерес к данному предмету, новость об отмене экзамена не остановит его. В этом случае как раз и произойдет сдвиг мотива на цель: то, что изначально не являлось привлекательным и было необходимо лишь в силу других обстоятельств, теперь приобретает собственную значимость, то есть становится самоценным для человека. Изначальный мотив сдачи экзамена сдвигается во втором случае на сам процесс чтения.

o Представляется, что самым вероятным механизмом является элементарное самоподкрепление на основе действия сочетательных рефлексов, смотри Закон параллельного подкрепления. Если ученику становилось интересно во время чтения, то эти их действия получали естественное подкрепление и становились привлекательными, желанными, к этим действиям возникало уже внутреннее побуждение. Они становились мотивами.

3. Проблема локализации причин поведения. Личностные и ситуационные детерминанты поведения. Проблема кросс-ситуативной согласованности поведения.

Неувязка локализации обстоятельств поведения. Базовая ошибка атрибуции. Экспериментальные исследования соотношения личных и ситуационных детерминант поведения. Мы можем объяснять поведение человека с трех точек зрения: - причины в индивидуальных особенностях человека (деспозициональн.) - причины в ситуации (ситуациональн.) - причины во взаимодействии личности и ситуации (интеракционизм) Мы можем проследить, как изменяется поведение, сопоставляя (1) Поведение различных индивидов, т.е. степень соответствия действиям других людей (помощь упавшему на улице), (2) Поведение в разных ситуациях (общительность в разных ситуациях), (3) Поведение в разные моменты времени (если низкая устойчивость во времени, значит, изменилась личность, например, разное усердие при выполнении домашних заданий в младших, средних и старших классах). Т.е. если определенное поведение практически не изменяется при перемене ситуации и в разные моменты времени, но существенно отличается от поведения других людей, то причина поведения коренится в индивидуальных особенностях. Если поведение заметно меняется при изменении ситуации и различается в разные моменты времени, то причины поведения в особенностях ситуации. По ряду причин нельзя ответить на вопрос – «что важнее факторы индивида или факторы ситуации?» : 1. Неразделимые понятия – влияние индивида вне ситуации столь же абсурдно как и влияние ситуации без индивида. 2. Какие выборки индивидов мы сопоставляем 3. На поведение человека оказывает влияние не какая-то объективная ситуация, а уже субъективно оцененная, т.е. ситуация всегда уже воспринята и является результатом ее понимания индивидом и тем самым уже обусловлена личностными переменными. Зависимость от перспективы наблюдения: если с точки зрения субъекта, то действие определяется ситуацией, а если с точки зрения внешнего наблюдателя, то наблюдаемое поведение обусловлено индивидуальными особенностями человека. Противоположность воспринимаемых фигуры и фона. Фундаментальная ошибка атрибуции: различия в объяснении своего и чужого поведения: себя через ситуационные детерминанты, другого – личностные свойства. Пример со студентами и девушками в дождь. Я привел к себе потому что дождь был, а Ваня привел к себе потому что он бабник. Кросситуативная устойчивость: - ожидание от человека похожих действий в разных ситуациях - прогнозирование дальнейшего поведения человека - такая последовательность это устойчивая жизненная позиция человека Парадокс последовательности: обычный наблюдатель человеческого поведения искренне уверен в том, что он сам и другие люди ведут себя относительно последовательно, т.е. в разных ситуациях их личное поведение будет постоянно отличаться от поведения других людей. Вывод: убеждение в последовательности действий человека опирается не только на то, что он часто видит одно и то же действие этого человека в разных ситуациях, а по большей части на то, что он знает какую-то типичную для человека черту и обобщает ее до целого свойства (студент который всегда выполняет задания – значит и всегда добросовестный) Вывод: реакции испытуемых в ситуациях, специально подобранных для выявления определенных личностных черт, неизменно давали весьма мало оснований для предсказания реакций тех же испытуемых в других ситуациях, созданных для выявления таких же самых черт.

 

При объяснении поведения с первого взгляда мы исходим из личности, что позво­ляет сконцентрировать внимание почти исключительно на индивидуальных раз­личиях. При теоретико-личностном подходе классификации мотивационных дис­позиций придается первостепенное значение. Ведь только она позволяет выделить базовые переменные, позволяющие предсказывать индивидуальные различия в поведении. И не важно, как мы назовем такие базовые переменные — инстинкты, склонности, потребности, влечения или мотивы. В любом случае, речь идет о. дис­позициях, значение которых при объяснении постоянства .поведения в изменяю­щихся ситуациях трудно преуменьшить. Они объясняют, что побуждает и что на­правляет деятельность. Ситуационные детерминанты лишь актуализируют пове­дение, а управляет им мотивационная диспозиция. Согласно нашему пониманию мотива и мотивации, здесь мы имеем дело с психологией мотивации без мотива­ции, т. е. с одними лишь мотивами или в крайнем случае с обусловленными моти­вами различиями мотивации.

Уже этот пробел указывает на возможность иной постановки проблемы, при кото­рой основное внимание обращается на ситуационную специфичность поведения, а не на индивидуальные различия. Как вообще запускается последовательность действий, как она направляется целью, согласуется с требованиями актуальной ситуации и, на­конец, приходит к своему завершению? К этим вопросам, акцентирующим внимание на детерминантах конкретного протекания деятельности, на ее функциональных ас­пектах, обращено объяснение поведения со второго взгляда. Нельзя ответить на эти вопросы, указав на актуализированную в данный момент мотивационную диспозицию и тем более на набор инстинктов. Ведь вопросы задаются не об общем мотиве, а о конкретных мотивационных процессах. Дискуссии об инстинктах привели К протесту против диспозиционального объяснения. Доверие к нему было подорвано, не в послед­нюю очередь бихевиористами. Такое объяснение представлялось им «мистическим», поскольку используемые понятия вряд ли можно было перевести в доступную для эмпирической проверки форму и, следовательно, столь скороспелые глобальные объяснения мешали детальному анализу. Требовалась более точная Дифференциациятого, что побуждает деятельность ичто ею управляет; исследователи стремились до­браться до «фактических» основ поведения, а не до чего-то весьма общего и трудно изу­чаемого, не до чего-то унаследованного, а до протекающих в организме физиологиче­ских процессов, которые можно зафиксировать. Вот как описывал бунт бихевиористов несколько десятилетий спустя Г. Мюррей:

«Во времена расцвета примитивного бихевиоризма главной мишенью для нападок и критических выступлений стало господствовавшее тогда понятие "инстинкт". В подсо­знании американцев этопонятие было как-то связано не только с образом холодного и чопорного британца, размышлениями втиши кабинета, но еще и с порочным понятием конституциональны!обусловленности и его отталкивающим отпрыском — расизмом. Непростительной ошибкой Мак-Дауголла было допущение,что вместе с определенны­ми диспозициями человек наследует: паггерн бегства вместе со страхом, паттерн борьбы вместе с гневом,паттерн опадающегоповедения вместе с жалостью и т. д.

 

 

Показав, что большинству инструментальныхактов люди научаются, как ибольшин­ству целевых объектов (специфических ценностей), социальные психологи не стали тра­тить время на подробное рассмотрение учения Мак-Дауголла. С его теорией инстинк­тов, судя по всему, и так было покончено. Но она тут же воскресла в повой форме и иод новым именем — сначала как "влечение", а позднее как "потребность". Эта реинкарна­ция неустранимого представления о направляющей силе приветствовалась некоторымикак провозвестник новой, научной, эры в психологии» (Murray, 1951, р. 454-455).

В этой главе рассматриваются важнейшие теоретические течения, связанные с решительным отходом от днепозициональных категорий и обращением к объясне­нию поведения, основывающемуся на ситуации. Центр интересов смещается на по­ведение в его интрапндивидуальных изменениях во времени, в частности на фено­мены научения. В связи с этим уместно вспомнить об ассоциативных концепциях образования связей «стимула—реакции» благодаря накоплению пространствен­но-временных сочетаний. Вопрос о способе связи компонентов научения и мо­тивации остается и по сей день центральной проблемой для психологов, разра­батывающих пограничные области психологии научения и психологии мотивации. Однако в 1920-е гг. исследователи сначала обратились к более подробному изуче­нию движущих сил, пытаясь через изучение исходных условий и последующих эф­фектов сделать зримыми ненаблюдаемые величины «потребность» и «влечение», ко­торые наряду с внешними стимулами определяют поведение как его внутренние ситуативные детерминанты. Все это подготовило почву для возникновения теории влечения Халла, отдельные постулаты которой будут рассмотрены здесь в свете эм­пирических подтверждений их обоснованности. Влечения отчасти схожи со старым пониманием инстинкта, в частности его энергетической побудительной функции.

 

 

Позднейшее постулирование приобретенных производных влечений итрактов­ка влечения как интенсивного стимула имели целью распространить теорию вле­чения на поведение, которое непосредственно не выводится из состояний физиоло­гических потребностей. Под влиянием психоаналитической теории бихевиористы стали выходить за пределы экспериментов с животными на сложные психологиче­ские феномены человеческого поведения. В первую очередь они занялись феноме­нами конфликтов, что способствовало плодотворной интеграции теории научения, психоанализа итеоретико-полевых представлений.

После а теории конфликтов мы более подробно остановимся на том, какой вклад внесли в обсуждение проблемы ситуационной детерминации поведения традиции психологии активации и когнитивной психологии. И если физиологически ориен­тированные теории активации способствовали развитию психологии влечений, то различные когнитивные теории доказали влияние на поведение когнитивной оцен-

ки ситуации. В них подчеркивалась роль промежуточных когнитивных процессов в феноменах мотивации. В теоретических подходах к мотивации через когнитив­ную оценку ситуации особо интенсивные исследования стимулировала теория когнитивного диссонанса.

Стимульно-реактивные связи

Ситуационно обусловленное поведение зависит от информации о текущей ситуа­ции. В простейшем случае поведение сводится к рефлексоподобным стимульно-реактивным связям: реакции вызываются стимулами и, так сказать, находятся под их контролем. Среди ситуационных детерминантов следует различать Внешние и внутренние. К внешним ситуационным детерминантам относятся такие стимулы, которые находятся вне организма, в окружающей обстановке, и воздействуют на периферию органов чувств. Внутренние ситуационные детерминанты связаны с самим организмом. К ним относятся либо стимулы, либо преходящие состояния организма.

Хотя еще Фрейд (Freud, 1895) в своей первой работе назвал центром мотива-ционной теории накопление внутренних побудительных раздражителей, в ранних теориях стимула—реакции поведения значение придавалось только внешним стимулам. Казалось, что наряду с врожденными стимульно-реактивными связя­ми, рефлексами, при помощи классического иинструментального (оперантного) обусловливания можно объяснить практически любое поведение, сколь гибко оно бы ни приспосабливалось к изменяющимся условиям ситуации. То, чем можно ма­нипулировать при помощи стимула и что можно наблюдать в виде реакции, долж­но иметь мозговые нейрофизиологические корреляты. Сколь бы гипотетичным ни выглядело такое утверждение, оно дало дополнительное обоснование для экспе­риментального воспроизведения и изучения S—^-связей. Чем чаще и с меньшим числом проб и ошибок торндайковская кошка открывала «проблемный ящик» и добиралась до пищи, тем больше укреплялось мнение, что 5—й-связь имеет ней­рофизиологическое подтверждение.

Объяснения приобретенных адекватных ситуации изменений поведения сво­дились исключительно к образованию ассоциаций; ни Торпдайк, ни Павлов не считали необходимым (в дополнение к процессам возбуждения и торможения) вводить понятие мотивации. Это особенно примечательно, поскольку оба иссле­дователя в своих экспериментах по научению с пищевым подкреплением заботи­лись о том,чтобы их подопытные животные были голодны. Если бы павловские собаки были сыты (т. е. не «раздражены»), то они не реагировали бы слюноотде­лением на появляющийся перед мордой мясной фарш; если бы торнданковские кошки были сыты, то иищедобываюшая активность, выражающаяся в отпирании запоров, отсутствовала бы. Оба исследователя занимались вопросами структуры механизма S—R-связей, в частности временными соотношениями, гарантирующи­ми наибольший успех научения.

Павлов обнаружил, что первоначально нейтральный раздражитель может весь­ма эффективно замещать вызывающий реакцию безусловный раздражитель, если

в фазе обучения оба раздражителя совпадали во времени, но нейтральныйраздра­житель подавался несколько раньше и не более чем на 5 с. При объяснении воз­никновения новых S— Д-связей — будь то замещение стимула при классическом обусловливании или замещение реакции при инструментальном — Павлов иТорн-дайк не ограничивались принципом простого сочетания (пространственно-времен­ного контакта). По Павлову, безусловный, вызывающий реакцию раздражитель «усиливает» изначально нейтральный раздражитель. Согласно торндайковскому закону эффекта, достигаемое состояние удовлетворения прочнее связывает ведущие к успеху инструментальные реакции с предшествовавшими стимулами (Thonidike, 1911, 1913). Лишь позже, в теории редукции влечения Халла, базисным состояни­ям мотивации стало уделяться должное внимание как внутренним ситуативным детерминантам при объяснений 5—Я-связей.

Потребность и влечение

Промежуточную позицию в дискуссии об инстинктах занимал Вудвортс (Wood-worth, 1918). С одной стороны, полемизируя с Мак-Дауголлом, он выступал против абсолютизации инстинктов как последнего мотивационногооснования детерми­нации поведения. С другой стороны, не соглашаясь с бихевиористскимассоциа-йизмом,он оспаривал объяснительную ценность чистых S-R-связеп. Он ввел еще один детерминант между стимулом и реакцией - состояние организма - и обо­гатил уравнение поведения S-R членом О (организм): S—O—R. Раз существует организмическое состояние нужды, следует, как предложил еще Шеррингтон, раз­личать подготовительные и консумматорные реакции (конечные действия). Подго­товительные реакции могут в весьма значительной степени определяться внешними стимулами, на консумматорных, напротив, сказывается влияние внутренних стиму­лов, влечений (drive), которые приводят поведение к завершению, к удовлетворению, к покою. Рассматривая поведение «динамически», Вудвортс указывал па возможность приобретения «механизмами» поведения (структурный компонент) характера ста­бильного влечения (т. е. превращение в мотивационный компонент).

В результате под стимулами стали пониматься не только внешние воздействия на организм, но и внутренние, возникающие в самом организме и оказывающие на него свое действие стимулы. Фрейд еще в 1895 г. отмечал специфику внутренних раздражителей как таких, от которых организм не может спастись бегством. В физи­ологии начался поиск способов регистрации внутренних стимулирующих различ­ные формы поведения раздражителей. Кснноном иего сотрудниками была разрабо­тана локальная теория мотивации для голода и жажды (Cannon, Washburn, 1912). При помощи проглатываемого резинового шарика, который надувался в желудке, измерялись желудочные сокращения. Они коррелировали с ощущениями голода. Внутренними организмическими стимулами, ответственными за чувство жажды, считались ощущения пересыхания слизистой оболочки рта.

Под влиянием развернувшихся в последующие десятилетия интенсивных ис­следований (см. обзор: Bolles, 1967, 1975) локальная теория мотивации разруши­лась. Например, оказалось, что собаки, которых поили «не по-настоящему» (выпи-

тая вода выводилась наружу через вставленную в пищевод трубку раньше, чем достигала желудка), выпивали чрезвычайно большое количество воды, хотя по­лость рта у них постоянно была влажной. Регуляция приема пищи и жидкости оказалась необычайно сложной, и до сих пор ее физиологические механизмы пол­ностью не раскрыты. Наряду с периферическими органами (пищевод, желудок, кишечник, печень, соматические клетки, артериальное и венозное кровообраще­ние) в ней принимают участие и мозговые центры как центральные интегративные механизмы (Balagura, 1973; Toates, 1981).

С физиологической точки зрениянаиболее сбалансированную теорию влече­ний предложил Морган (Morgan, 1943), назвав ее теорией «центральны-х мотива-ционных состояний». При различных видах мотивации, как, например, голод, жаж­да или половое влечение, за счет внешних и внутренних раздражителей, гормональ­ных факторов и факторов опыта возникает специфическое для каждого мотива «центральное мотивационное состояние», которое характеризуется следующими признаками:

1. Стойкость.Длительность состояния превышает время появления иниции­рующих условий и последующего поведения.

2. Общая активность.Ее уровень постепенно возрастает.

3. Специфическая активность. Вызывает специфические формы поведения, не зависящего от конкретных условий ситуации.

4. Подготовленность. Повышение готовности организма к консумматорному поведению, определяемому соответствующими средовыми условиями.

Все эти признаки, считает Морган, нельзя объяснить воздействием внешних или внутренних стимулов. И хотя центральные мотивационные состояния деталь­но изучены физиологически, на сегодняшний день мало изучена их связь с после­дующим протеканием поведения, что делает это понятие малопригодным для пси­хологического объяснения поведения.

В другом направлении исследований, связанном в первую очередь с именем Курта Рихтера, за индикатор периодических колебаний влечений была принята общая активность подопытных животных, которая, очевидно, зависит от цикличе­ских колебаний потребностей, необходимых для поддержания организма в состо­янии равновесия (гомеостаза) (Richter, 1927). День за днем в барабанах для бега автоматически регистрировалась активность животного. Интерпретация зарегис­трированных колебаний активности строилась на трехчленной схеме детермина­ции: потребность через внутреннюю стимуляциювызывает влечение, от которого линейно зависит повышение активности. Долгое время считалось, что физиологи­ческие индикаторы потребностных состояний свидетельствуют о наличии соот­ветствующего влечения и что последнее, пока оно не удовлетворено, ведет кповышению общей активности. Вначале ученые даже полагали, что при помощи принципа гомеостаза можно объяснить любое поведение (см.: Raup, 1925). Одна­ко вскоре оказалось, что выводы о наличии влечения, основаны ли они на предва­рительных индикаторах потребности или на последующем повышении активности,

И в этом случае все оказалось намного сложнее. Повышение и понижение ак­тивности изголодавшихся крыс гораздо сильнее зависит от условий внешней сти­муляции, чем это кажется на первый взгляд. Это можно пояснить на примере экс­перимента Кэмпбелла и Шеффилда (Campbell, Sheffield, 1953). Они семь дней дер­жали крыс в специальных клетках, опора которых позволяла регистрировать каждое движение животного. Экспериментальное помещение было темным и звукоизоли­рованным, вентилятор создавал равномерный звуковой фон, маскирующий оста­точные шумы. Первые четыре дня крысы получали достаточно пищи, последние три дня они не получали ее вовсе. Раз в день экспериментатор входил на 10 мин в помещение, включал свет и выключал вентилятор. Активность регистрировалась как во время изменения стимуляции, так и за 10 мин до этого. На рис. 4.1 приведен график изменения активности на протяжении семи дней. В отсутствие изменений стимуляции активность сохраняется на одном и том же низком уровне, хотя, начи­ная с четвертого дня, голод возрастает. В периоды изменения стимуляции, напро­тив, активность всегда выше и увеличивается с возрастанием голода.

Ньюкомб и согласованность экстраверсии. В 1929 г. Теодор Ньюкомб (Newcomb, 1929) опубликовал результаты обследования «проблемных» мальчиков-подростков в летнем лагере. Целью Ньюкомба было изучение данных о личностных чертах или диспозициях, подпадающих под общее понятие экстраверсии. Перечень этих характеристик включал в себя разговорчивость, желание быть в центре внимания, энергичность, стремление к превосходству, интерес к социальному окружению, импульсивность, уверенное поведение в группе, отвлекаемость и выражение предпочтения групповым, а не индивидуальным занятиям.

В целях исследования вопроса о согласованности поведения Ньюкомб определил широкий круг поведенческих проявлений, обычно имеющих место в летнем лагере, которые могли бы свидетельствовать в пользу той или иной из вышеупомянутых черт. Эти проявления выбирались им так же, как это и сегодня стал бы делать любой нормальный человек или психолог личности. Разговорчивость, например, он определил в терминах следующих поведенческих проявлений: «любит поговорить о прошлом или о совершенных им ранее подвигах», «громко и спонтанно изъявляет восторг или неодобрение», «сводит беседу с консультантами к вопросам и ответам», «проводит тихий час в одиночестве или в обществе других», «много ли говорит за едой».

Эти проявления ежедневно заносились консультантами, закрепленными за каждым из мальчиков, в детально разработанные отчеты. Консультант должен был, например, указать, игнорировал ли мальчик общество товарищей во время тихого часа, разговаривал ли вполголоса, не жестикулируя, или же громко болтал и смеялся. В отношении каждого приема пищи консультант должен был указать, какую процентную долю отведенного на еду времени провел его подопечный за разговорами.

Ньюкомб вывел средние значения на основании записей, фиксирующих то или иное поведение по нечетным дням и вычислил их корреляцию со средними значениями по четным дням. Так, например, связь между разговорчивостью во время тихого часа с разговорчивостью во время еды определялась не на основании корреляции между показателями в единичных случаях, а на основании корреляции между средним показателем за 24 тихих часа и средним показателем за 72 приема пищи (т.е. 24 * 3). Как мы более подробно разъясним в дальнейшем, от подобного «агрегирования» реакций можно ожидать более высокой корреляции, чем в случае с единичными наблюдениями, так как среднее значение показателей 24 наблюдений является более устойчивым и надежным, чем значение, полученное в ходе одного наблюдения, и потому соответствующая корреляция не снижается за счет ошибок измерения.

Однако несмотря на это, обнаруженное Ньюкомбом среднее значение корреляции между любыми двумя показателями поведения, служившими для выявления соответствующих характеристик личности, составило лишь 0,14 — значение, которое обычный человек, использующий типичную схему выявления ковариации, с большим трудом мог бы отличить от полного отсутствия всякой взаимосвязи (Jennings, Amabile&Ross, 1982).

Исследование Ньюкомба имеет одну особенность, за которую мог бы ухватиться любой критик в попытке опровергнуть его основную находку. Испытуемые Ньюкомба были детьми, чьи личные проблемы были выражены достаточно ярко, для того чтобы существовала необходимость отправить их в летний лагерь, созданный специально для тех, кто имеет проблемы в сфере межличностного общения. Их едва ли можно было считать типичной выборкой. В сущности, Ньюкомб и сам отмечал, что нетипичность испытуемых влекла за собой по большей части экстремальные поведенческие проявления экстраверсии и интроверсии (а именно агрессию и крайнюю застенчивость).

Тем не менее его ответ потенциальным критикам был очень прост. Поскольку между его испытуемыми различие в реакциях должно было быть более значительным, чем у мальчиков их возраста вообще, то логичным результатом являлись бы корреляции, более высокие, а не более низкие в сравнении с теми, которые можно было бы обнаружить, обследуя специально не отобранных, «нормальных» мальчиков.

Однако нам нет никакой необходимости настаивать на защите результатов Ньюкомба, поскольку и другие исследования кросс-ситуативной согласованности поведения, проводившиеся на более репрезентативных выборках испытуемых, дали в целом те же результаты. Реакции испытуемых в ситуациях, специально подобранных для выявления определенных личностных черт, неизменно давали весьма мало оснований для предсказания реакций тех же испытуемых в других ситуациях, созданных для выявления таких же самых черт.

Хартшорн, Мэй и согласованность проявлений честности. Результаты первого в истории и вместе с тем наиболее амбициозного исследования согласованности поведения были опубликованы фактически за год до эксперимента Ньюкомба. В 1928 г. Хартшорн и Мэй (Hartshorne&May, 1928) исследовали честность учеников начальной и средней школ в ряде разнообразных учебных и внеклассных ситуаций. Использованные ими поведенческие показатели включали склонность учеников к краже мелочи, оставленной на столе в классной комнате, склонность ко лжи с целью выгородить товарища и склонность к жульничеству — исправлению оценок за контрольную работу, когда уличить их было невозможно. Кроме того, многие из исследованных учеными поведенческих проявлений изучались ими не по одному разу. К примеру, они исследовали склонность детей к жульничеству в ходе нескольких аналогичных контрольных работ.

Таким образом, как и в исследовании Ньюкомба, когда ученые оценивали корреляцию между разного рода поведенческими проявлениями, многие из включенных ими в расчет показателей представляли собой средние значения данных о нескольких случаях проявления того или иного поведения. И хотя подобное агрегирование показателей должно было бы обеспечить уровень корреляции более высокий, чем тот, которого можно было бы ожидать при рассмотрении отдельных поведенческих проявлений, полученная исследователями средняя величина корреляции между любыми двумя видами честного поведения не превысила 0,23.

Исследования согласованности поведения: 1929-1968 гг. Исследования, проведенные Ньюкомбом, Хартшорном и Мэем, были очень дорогостоящими и требовали много времени, поэтому в течение трех десятилетий не предпринималось серьезных попыток повторить или развить их. Однако лишь немногие психологи личности были готовы допустить, что предсказуемость поведения в одной конкретной ситуации и в другой может быть такой низкой, как это предвидели упомянутые классики эмпирических исследований. Вместо этого они предпочитали игнорировать более ранние исследования и обращаться к другой, весьма необычной исследовательской стратегии, не предпринимая даже попыток показать, что при условии устранения предполагаемых методологических несовершенств могли быть получены иные результаты. Оставив в стороне объективные показатели поведения, они сосредоточились на методах субъективной самооценки и взаимной оценки, производимых с помощью «бумаги и карандаша». Например, людей спрашивали, насколько дружелюбно настроенными они были при разного рода обстоятельствах («на вечеринке» или «в кругу товарищей по работе»), насколько они ощущали себя уверенными или чувствовали ответственность в разных ситуациях.

Когда вопросники, включавшие в себя множество разного рода самооценочных пунктов, становились предметом статистического анализа, низкая корреляция начинала представляться чем-то нереальным, возникшим из туманного прошлого. Корреляция между четными и нечетными пунктами тестов, между альтернативными вариантами одних и тех же тестов и даже между разными тестами, призванными выявить одну и ту же личностную характеристику, была высока. Корреляция, отражающая «устойчивость» самоописаний на протяжении продолжительных периодов (Block, 1971; Conley, 1984) также была высокой. Корреляция в диапазоне от 0,60 до 0,80 стала обычным делом, а показатели надежности методик возросли даже до 0,90. Корреляции между разными личностными чертами (по крайней мере зафиксированными при помощи вопросников) также могли быть достаточно высокими. Появились даже предположения, что подобные корреляции, проанализированные при помощи изощренных методов факторного анализа, начинают наконец-то служить отражением структуры личности.

Определенные успехи были достигнуты и при использовании анкетных методик, участники которых оценивали личностные качества друг друга. Оценки, даваемые одним и тем же «судьей» конкретному человеку, действовавшему в разных ситуациях, обнаруживали согласованность, а повторные измерения, производившиеся через сравнительно продолжительное время, демонстрировали устойчивость этих оценок.

Однако некоторые проблемы оставались все же нерешенными. Корреляция, отражающая уровень согласия между различными судьями, оценивающими одного и того же человека, была не слишком высокой. Несмотря на то что коэффициенты корреляции иногда достигали 0,50, более типичными были гораздо меньшие значения корреляции (см. Кеппу, 1991). В классическом исследовании Норма-на и Гольдберга (Norman&Goldberg, 1966) корреляция между оценками, которые члены студенческого братства, знавшие друг друга на протяжении нескольких лет, давали своему товарищу, составила по большинству исследуемых личностных черт около 0,20. Более того, корреляция между оценками любых двух людей, характеризовавших какого-либо человека, которого они никогда не встречали ранее, показанного им лишь однажды в целях эксперимента, была ненамного ниже, составляя в среднем 0,13. Наконец, корреляция между оценками, даваемыми человеку близкими знакомыми, и его самооценками редко превышала 0,50, а чаще находилась в районе 0,30 (Bem&Alien, 1974; Chaplin&Goldberg, 1985; Kenrick&Funder, 1988; Mischel&Peake, 1982a).

Короче говоря, субъективные оценки, основанные на анкетировании, давали более высокую корреляцию, чем объективные поведенческие исследования. Однако неизменно высокие корреляции были обнаружены лишь в исследованиях, которые рассматривали согласованность или устойчивость самовосприятий, или устойчивость при восприятии данной личности каким-либо оценивающим ее человеком.

Вместе с тем сторонники вербальных методов оказались перед лицом проблемы, гораздо более серьезной, чем скромное согласие между разными оценщиками, — проблемы достоверности. Достаточно сказать, что сколь бы ни была высока надежность оценок, даваемых одним и тем же «судьей» (ни даже сколь бы высоко ни было согласие между разными «судьями»), это вовсе не доказывает, что причина согласованности заключается именно в поведении оцениваемого. Оценивающий субъект может упорно придерживаться убеждений или стереотипов, не подкрепляемых объективной информацией о реакциях наблюдаемого объекта, а подкрепляемых лишь интерпретацией этой информации в свете его собственных предубеждений. Вы можете решить о себе, что вы застенчивы, чувствительны и добросовестны, но кто сможет подтвердить, что вы правы? Аналогичным образом два разных оценивающих субъекта (либо оценивающий субъект и сам оцениваемый) могут прийти к согласию относительно объективно необоснованных оценок при условии, что они будут руководствоваться одинаковыми имплицитными (подразумеваемыми) теориями личности, стереотипами или местными предрассудками (например: «люди, носящие очки, умны», или «коротышки агрессивны», или «все Ван Орманды заносчивы»).

Тем не менее простота вербальных методик и часто выявляемые с их помощью высокие корреляции не пробуждали у ученых особой склонности заново возвращаться к стоящему больших усилий и неблагодарному поиску объективной согласованности поведения.

Роберт Сирз и согласованность зависимости. Следующее достаточно амбициозное исследование объективной согласованности поведения было предпринято лишь в 1963 г. Это было исследование Роберта Сирза (RobertSears, 1963), посвященное зависимости, проявляющейся у детей, посещающих детский сад. Зависимость у детей младшего возраста представляет собой очень привлекательный объект для исследования. Причина состоит в том, что дети делают много таких вещей, которые каждый посчитал бы проявлением зависимости, и эти действия детей можно очень легко зарегистрировать объективно.

Сирз исследовал такие поведенческие показатели, как прикосновение к воспитателю или удерживание его или других детей, частота требований поддержки и частота поиска внимания. Он измерял зависимость детей от своих товарищей, воспитателей и матерей как в детском саду, так и в лабораторных условиях. Как и в более ранних исследованиях, показатели Сирза представляли собой не результаты единичных наблюдений в единичных ситуациях, а средние показатели, рассчитанные на основании многих наблюдений.

Вопреки этому статистически благоприятному обстоятельству, средняя корреляция между отдельными видами зависимого поведения составила лишь 0,11 — показатель, несомненно, слишком низкий, чтобы служить оправданием интуитивной уверенности обычных людей или соответствовать требованиям традиционной теории личности.

 

 

4. Представления о строении мотивационно-потребностной сферы в глубинной психологии (З.Фрейд, А.Адлер).

Ученый	Движущие силы развития личности	Структура и/или типология личности	Основные механизмы развития и защиты
3. Фрейд	Врожденные бессознательные влечения к жизни и смерти (эрос и танатос), трансформирующиеся ли-бидозное, агрессивное и влечение к суициду	Ид, Эго и Супер-Эго	Идентификация с близким взрослым своего пола. Вытеснение, регрессия, рационализация, проекция, сублимация
А. Адлер	Чувство общности, чувство неполноценности и стремление к превосходству	Типология - формирование индивидуального стиля жизни, построенная на форме компенсации и чувства общности	Компенсация неполноценности -неполная, полная, сверхкомпенсация и мнимая

 

Ни одно направление не приобрело столь громкую известность за пределами психологии, как фрейдизм, его идеи влияли на искусство, литературу, медицину и другие области науки, связанные с человеком. Названо это направление по имени Зигмунда Фрейда (1856-1939). На основе многолетних клинических наблюдений Фрейд сформулировал психологическую концепцию, согласно которой психика, личность человека состоит из трех компонентов, уровней: «ОНО», «Я», «СВЕРХ-Я». «ОНО» – бессознательная часть психики, бурлящий котел биологических врожденных инстинктивных влечений: агрессивных и сексуальных. «ОНО» насыщено сексуальной энергией – «либидо». Человек есть замкнутая энергетическая система, количество энергии у каждого человека – постоянная величина. Будучи бессознательным и иррациональным, «ОНО» подчиняется принципу удовольствия, т.е. удовольствие и счастье есть главные цели в жизни человека. Второй принцип поведения – гомеостаз – тенденция к сохранению примерного внутреннего равновесия. Уровень «Я» сознания находится в состоянии постоянного конфликта с «ОНО», подавляет сексуальные влечения. На «Я» воздействуют три силы: «ОНО», «СВЕРХ-Я» и общество, которое предъявляет свои требования к человеку. «Я» старается установить гармонию между ними, подчиняется не принципу удовольствия, а принципу «реальности». «СВЕРХ-Я» служит носителем моральных стандартов, это та часть личности, которая выполняет роль критика, цензора, совести. Если «Я» примет решение или совершит действие в угоду «ОНО», но в противовес «СВЕРХ-Я», то испытывает наказание в виде чувства вины, стыда, укоров совести. «СВЕРХ-Я» не пускает инстинкты в «Я», и тогда энергия этих инстинктов сублимируется, трансформируется, воплощается в иных формах деятельности, которые приемлемы для общества и человека (творчество, искусство, общественная активность, трудовая активность, в формах поведения: в снах, описках, обмолвках, шутках, каламбурах, в свободных ассоциациях, в особенностях забывания). Заслуга Фрейда в том, что он привлек внимание ученых к серьезному изучению бессознательного в психике, впервые выделил и стал изучать внутренние конфликты личности человека.

Глубинная психология. Психоанализ з. Фрейда. Проблема бессознательного в психологии.

Название «психоанализ» идет от метода, который разработал Фрейд для диагностики и лечения неврозов.

Второе название – глубинная психология (по предмету исследования).

Фрейд окончил медицинский факультет Венского университета, работал в лаборатории доктора Броке. Эта работа определяет уверенность Фрейда в роли биологических основ психологии и определили внимание Фрейда к сексуальным и физиологическим параметрам к определению сознательных мотивов человека.

Впервые о психоанализе Фред заговорил в 1896 г. и начинает проводит систематические самонаблюдения, результаты которого фиксирует в дневнике до конца жизни.

Взгляды Фрейда можно разделить на три области:

1. метод лечения функциональных психических заболеваний (неврозов)
2. теория личности
3. теория общества

Метод лечения неврозов

Путь изучения неврозов лежит не в воздействии на организм, а на личность.

Игнорируя мотивационно-личностное начало в человеке, которое имеет свою историю, невозможно выяснить, сто нарушено в организации поведения, а не зная этого, невозможно возвратить человека к норме.

Первый метод – гипноз. Его опыты гипнозом показали, что чувства и стремления могут направлять поведение человека, даже когда они не осознаются им. Сознание может маскировать непостижимые для человека мотивы его поступков.

(Женщина и зонтик – гипнотическое внушение).

В дальнейшем он отказывается от гипноза, как от метода психотерапии. Два объяснения:

1) он не мог им удачно пользоваться.

2) при гипнозе внушаются команды, которые исходят от врача, и это может оказать блокирующее воздействие на спонтанные, свободные от внешнего давления тенденции личности.

Он начинает использовать другой метод: метод свободных ассоциаций. Течение свободных ассоциаций определенным образом детерминировано. Именно в их содержании Фред искал ключ к бессознательному. Замешательство в момент ассоциаций.

Теория личности

Основной движущей силой является либидо. Психика состоит из трех слове: сознательное, предсознательное и бессознательное, в которых располагаются основные структуры личности: Ид, Эго, Супер-Эго.

Защитные механизмы

Рассматривая теорию личности выделил стадии психосексуального развития.

Теория общества

Либидозная энергия является основой развития общества.

Вождь племени является отцом, к которому мужчины испытывают эдипов комплекс, стремясь занять его место. Однако с убийством вождя в племени происходит вражда, междоусобица. Такой опыт приводит к созданию первых законов и табу, которые начинают регулировать социальное поведение человека.

Врач занимает в глазах пациента место родителя, доминирующее положение которого пациент признает безусловно. При этом устанавливается канал, по которому происходит беспрепятственный обмен энергии между психотерапевтом и пациентом, и благодаря этому терапевт проникает в бессознательное пациента, внушает ему определенные положения, свое понимание и свой анализ причин невротического состояния. Анализ проводится на основе интерпретаций ассоциаций, снов и ошибок пациента.

Врач, внушая толкование, обеспечивает катарсис.

«+» 1) вводит в научный оборот различные модели, связанные с неосознаваемой психической жизнью.

2) попытался создать теоретическую систему, ставилась проблема движущих сил поведения человека.

3) предметом психологического исследования становилось поведение жизни человека во всех его проявлениях

4) изучение роли сексуальных переменных в исследовании и формирование детских психических травм.

«-» материал наблюдения для Фрейда – невротики, но результаты Фрейд распространяет на всех.

Не смотря на существенную модернизацию многих положений Фрейда его последователями, основные подходы к психическому развитию, заложенные в его теории, остаются неизменными. К ним относятся четыре положения:

1. понимание психического развития как мотивационного, личностного
2. представление о развитии как адаптации к среде
3. представление о движущих силах психического развития как врожденных и бессознательных
4. основные механизмы развития также врожденные, закладывают основу личности и ее мотивы в раннем детстве и существенного изменения эта структура в дальнейшем не претерпевает.

Глубинная психология – ряд направлений западной психологии, придающих решающее значение в организации человеческого поведения иррациональным побуждениям, тенденциям, установкам, скрытым за «поверхностью» сознания, в «глубинах» индивида. Она включает в себя психоанализ Зигмунда Фрейда, индивидуальную психологию Альфреда Адлера и аналитическую психологию Карла Густава Юнга.

К основным тезисам глубинной психологии относятся следующие:

1) ведущую роль в человеческом поведении, в его душевной жизни играет бессознательное;

2) влечения бессознательного находятся в противоречии с нормами культуры;

3) психическое и социальное развитие человека идет через установление баланса между инстинктами и культурными нормами;

4) баланс между инстинктами и культурными нормами устанавливается посредством защитных механизмов психики;

5) причина невротических нарушений, неадекватностей, аномалий поведения – в нарушении баланса между бессознательными влечениями и культурно-нормативными требованиями.

Психоанализ Зигмунда Фрейда. Первая теория, пытавшаяся объяснить динамику личности, принадлежит австрийскому психиатру Зигмунду Фрейду (1856-1939). После длительных наблюдений за своими больными он пришел к выводам, которые изменили представления о психике, существовавшие в начале ХХ века.

В частности, Фрейд утверждал, что:

- наше поведение в значительной степени подчиняется влиянию подсознательных сил (влечений);

- влечения обусловлены инстинктами, присущими человеку, но, прежде всего – подавленными желаниями, которые вытеснены в область подсознательного из-за невозможности их удовлетворения на уровне сознания;

- желания, продолжающие действовать без участия сознания, проявляются в сновидениях, оговорках, непроизвольных отклонениях от адекватного поведения, а также оказывают влияние на выбор профессии или на творчество.

Сексуальные побуждения человека подавляются в наибольшей степени ввиду различных социальных ограничений. По Фрейду, именно они побуждают людей действовать. Именно благодаря их энергии (либидо) происходит постепенное развитие личности и достижение зрелости. Многие черты индивидуума и половые аномалии объясняются неудовлетворенностью и конфликтами, вызванными подавлением этих влечений в детстве.

По мнению Фрейда, причиной невротических нарушений, неадекватностей, аномалий поведения является нарушение баланса между бессознательными влечениями и культурно-нормативными требованиями.

В таких случаях задачей психоаналитической терапии является осознание пациентом подлинной причины невротического симптома, что должно повлечь за собой его исчезновение.

Учение З.Фрейда находит свое продолжение в неофрейдистских концепциях. Последователи Фрейда делают главный упор на социальное значение кризисов, происходящих в процессе формирования индивидуума (Э.Эриксон).

В целом, достижения психоаналитического направления привели к более глубокому пониманию психологических составляющих религии, искусства, мифологии, социальной организации, детского развития и педагогики. Раскрывая влияние бессознательных желаний на физиологию, психоанализ внес значительный вклад в понимание природы психосоматических болезней.

Индивидуальная психология Альфреда Адлера. Индивидуальная психология – одно из направлений психоанализа, ответвившееся от фрейдизма и разработанное Альфредом Адлером (1880-1937). Она исходит из того, что структура личности (индивидуальность) ребенка закладывается в раннем детстве (до 5 лет) в виде особого «стиля жизни», который предопределяет все последующее психическое развитие.

Ребенок из-за неразвитости своих телесных органов испытывает чувство неполноценности, в попытках преодолеть которое и самоутвердиться складываются его цели. Когда эти цели реалистичны, личность развивается нормально, а когда фиктивны – становится невротичной и асоциальной.

В раннем возрасте возникает конфликт между прирожденным социальным чувством и чувством неполноценности, которое вводит в действие механизмы компенсации и сверхкомпенсации. Это порождает стремление к личной власти, превосходству над другими и отклонение от социально ценных норм поведения.

Задача психотерапии – помочь невротическому субъекту осознать, что его мотивы и цели неадекватны реальности, с тем, чтобы его стремление компенсировать свою неполноценность получило выход в творческих актах.

Идеи индивидуальной психологии получили распространение не только в психологии личности, но и в социальной психологии, где они использовались в групповых методах терапии. Индивидуальная психология оказала влияние на сторонников неофрейдизма.

 

 

Адлер Альфред (7.02.1870, Вена – 28.05.1937, Абердин, Шотландия) — австрийский психолог, один из ведущих деятелей психоаналитического направления. В 1911 г. предпринял попытку создания своего варианта психоанализа, что послужило основанием разрыва с З. Фрейдом. В его индивидуальной психологии в центре внимания стоит проблема целеориентированности поведения человека, осмысленности жизни, возникновения комплекса неполноценности и компенсаторных и сверхкомпенсаторных механизмов. Индивидуальная психология — направление глубинной психологии, основанное А. Адлером. В названии этого направления, производного от латинского «individuum», что означает неделимый, выражается его кредо — исследовать целостность личности без членения ее на сознательное и бессознательное. Во всех проявлениях личности ведущим является такое качество, как реализация жизненной цели или смысла жизни, которая начинается у ребенка уже в первые 3 – 5 лет и в которой складывается особый жизненный стиль. Как цель, так и стиль жизни личности тесно связаны с условиями семейного воспитания. На ранних этапах формирования этого психологического направления в качестве движущих сил развития личности рассматривалась стремление к компенсации врожденного чувства неполноценности за счет достижения атрибутов власти и могущества. В дальнейшем движущей силой развития стал рассматриваться социальный интерес как стремление сотрудничать с другими людьми для достижения общих целей. При его недоразвитии возможны проявления преступности, наркомании, психопатологических отклонений.

Развернутую антропологическую версию власти находим в работах немецкого психолога А. Адлера. Этот мыслитель рассматривал стремление к власти как нездоровую потребность человека, вызванную особенностями воспитания данного индивида. Особое внимание Адлер уделил комплексу неполноценности. Он считал его универсальным механизмом, который порождает желание доминировать над другими людьми, подчинять их себе, своей поле. Вот основные положения Адлера на этот счет.

1. Каждый человек переживает чувство неполноценности в детстве, когда он зависит от родителей. Это чувство побуждает человека бороться за превосходство над окружающими, стремиться к совершенству. Такие побуждения являются мотивационной силой в жизни человека, начиная с трехлетнего возраста.

2. Развитию комплекса неполноценности в детстве также способствуют неполноценность физических органов, чрезмерная опека или отвержение со стороны родителей.

3. Чрезмерное ощущение неполноценности приводит к формированию у человека комплекса неполноценности, т.е. преувеличенному чувству своей слабости и несостоятельности.

4. Комплекс неполноценности порождает стремление к гиперкомпенсации и как следствие вызывает комплекс превосходства (преувеличение здорового стремления преодолевать постоянное чувство неполноценности.).

5. Стремление к превосходству, являясь общечеловеческой чертой, может иметь как конструктивное (например, индивид способен стать общественным деятелем), так и деструктивное (данный субъект может возглавить банду).

Адлер подчеркивал, что тот, кто изучает властолюбивые фантазии ребенка, найдет их мастерское изображение в романе Ф. Достоевского "Подросток". "У одного моего пациента они проявились особенно ярко. В его мыслях и сновидениях всегда повторялось одно и то же желание — пусть другие умрут, чтобы он имел простор для жизни, пусть другим будет плохо, чтобы он получил лучшие возможности. Эта манера поведения напоминает безрассудность и бесчувственность многих людей, взваливающих все свои беды на то, что слишком уж много людей живет на свете, — побуждения, которые, несомненно, во всех отношениях сделали мысль о мировой войне более приемлемой... "Я хочу стать могильщиком, — сказал мне один четырехлетний мальчик, — я хочу быть тем, кто закапывает других""1.

Фантазии-желания ребенка, считал Адлер, являются выражением психического импульса, безоговорочно диктующего установку и тем самым поступки ребенка. Однако степень интенсивности импульса бывает различной. У нервных детей, компенсируя их повышенное чувство неполноценности, она возрастает до безграничных размеров. В ходе исследований обнаруживались воспоминания о событиях (инфантильных переживаниях, травмах), во время которых ребенок, как это показано в работе Адлера "Агрессивные влечения", происходит столкновение с внешним миром. Так рождается негативный эмоциональный опыт. Жажда триумфа отчетливо проявляется в сновидениях и желаниях-фантазиях, а установка на роль героя является попыткой компенсации.

Именно в грезах ребенок превращается в облеченного властью мужчину. Известно, что уже во втором полугодии своей жизни ребенок хватает все предметы и нелегко с ними расстается. Вскоре под гнетом стремления к власти и чувства общности он стремится к людям, которые хорошо с ним обращаются. К этому стремлению всем обладать присоединяется, по мысли Адлера, в качестве тенденции к самозащите ревность. Если ребенок и дальше вынужден прибегать к защитным мерам, то это нередко приводит к ранней зрелости и нерешительности. Адлер, таким образом, пришел к убеждению, что именно так рождается в ребенке невротическая черта, которая приводит к формированию цели достижения "богоподобного" превосходства.

Адлер показал, что не следует рассматривать невротическое поведение так, как если бы оно подчинялось сознательной цели. Именно неосознаваемость фиктивной идеи является уловкой психики, когда их осознание угрожает цельности личности. "Не забывайте о властолюбии!" — таково было его предостережение. Итак, рано или поздно ребенок осознает свою неспособность в одиночку справиться с трудностями повседневного существования. Чувство неполноценности — это движущая сила, исходная точка стремлений всякого ребенка. Оно определяет, как удастся данному ребенку добиться покоя и уверенности в себе, оно обусловливает цель существования. Этот комплекс неполноценности может, согласно Адлеру, усилиться вследствие некоторых особенностей нашей цивилизации. Ребенку внушают, что он никто, бесправное создание.

Желание быть центром всеобщего внимания и требовать от родителей нежности появляется уже в первые дни жизни ребенка. Цель этого желания — достичь такого положения, когда индивид выглядит превосходящим свое окружение. Определить характер желаемого превосходства личности помогает степень развития ее социального чувства. Под социальным чувством Адлер понимал коллективный дух, чувство общечеловеческого братства и самоотождествления со всем человечеством, которое формирует позитивные социальные взаимоотношения. Адлер считал, что эти взаимоотношения могут быть конструктивными и здоровыми только тогда, когда они включают в себя равенство, взаимодействие и дух сотрудничества. Социальное чувство начинается со способности отождествлять себя с себе подобным и ведет к стремлению построить идеальное общество, основанное на сотрудничестве и равенстве личностей. Это понятие является ключевым в адлеровской концепции индивида как социального существа.

"Когда мы спрашиваем себя, — писал Адлер, — как лучше обуздать стремление к власти и превосходству, это наиболее заметное зло нашей цивилизации, мы сталкиваемся с затруднением, поскольку это стремление зарождается в том возрасте, когда свободное общение с ребенком невозможно. Мы можем начать попытки исправить и просветить его лишь гораздо позднее. Однако, живя рядом с ребенком этого возраста, мы все имеем возможность развить его социальное чувство до такой степени, чтобы стремление к власти над другими стало пренебрежимо малым фактором"1.

Трудность заключена в том, что дети не выражают свое стремление к власти над другими явно, а скрывают его под личиной заботливости и любви и занимаются своим делом под обманчивой маской. Таким образом, они надеются избежать разоблачения. Неприкрытое стремление к власти и уверенности в себе может повредить психологическому развитию ребенка и превратить мужество в дерзость, послушание в трусость, мягкость в утонченную стратегию, целью которой является полное доминирование. "В конечном счете любое проявление естественных чувств ребенка несет в себе элемент лицемерия, целью которого является господство над окружающей действительностью"2. Обучение влияет на ребенка благодаря сознательной или бессознательной цели — компенсировать его неуверенность в себе, обучить его искусству жить, сформировать его рассудок и поощрить в нем развитие социального чувства по отношению к себе подобным.

Все эти меры, каков бы ни был их изначальный смысл, являются способами помочь ребенку избавиться от неуверенности в себе и от чувства неполноценности. О том, что творится в душе ребенка в ходе этого процесса, можно судить по чертам характера, которые у него развиваются, поскольку они и есть зеркало его психической деятельности. Фактическая степень неполноценности ребенка, хотя она и важна для его психологии, не является критерием, при помощи которого мы можем определить выраженность его чувства неуверенности в себе и неполноценности, поскольку они зависят главным образом от ее интерпретации.

"Изучая патологическое стремление к власти, — писал Адлер, — мы встречаем индивидуумов, которые не жалеют усилий, чтобы упрочить свое положение в жизни, действуя при этом крайне импульсивно, с исключительной поспешностью, и совершенно не принимают во внимание других людей. Это те дети, поведение которых характеризуется неукротимым стремлением к преувеличенно значимой цели — доминированию над себе подобными. Задевая права других, они ставят под удар свои собственные права; они враждебны по отношению к миру, а поэтому мир враждебен к ним"3. Это не обязательно должно происходить открыто. Бывают дети, чье стремление к власти выражено таким образом, что это не приводит к немедленному конфликту между ними и обществом, и их честолюбивые замыслы могут сначала показаться вполне нормальными. Однако при последующем толковании обнаруживается антисоциальность их амбициозности. В первую очередь сюда следует отнести гордыню, тщеславие и желание победить всех любой ценой. Последнее можно осуществить хитростью. Относительное возвышение индивида может быть достигнуто путем принижения тех, с кем он вступает в контакты. В этом случае, по мнению Адлера, важна дистанция, которая отделяет его от окружающих. Подобная поведенческая установка пагубна не только для общества, но также и для индивида, который является ее носителем, поскольку она постоянно заставляет его вступать в контакт с темными силами действительности и не позволяет ему получить какое-либо удовольствие от жизни.

"Преувеличенное стремление к власти, посредством которого некоторые дети пытаются утвердить свое господство над окружающими, — пишет Адлер, — вскоре вынуждает их оказывать сопротивление обычным делам и обязанностям повседневной жизни. Если мы сравним такого властолюбивого индивидуума с идеально социализированным человеком, мы, при помощи некоторого опыта, можем установить его социальный индекс, т.е. степень достигнутой им самоизоляции от себе подобных. Те, кто наделен способностью здраво рассуждать о природе человека, помня о важности физических дефектов и неполноценности, знают, что такие черты характера не смогли бы возникнуть без имевших ранее место трудностей психологического развития".

Итак, опираясь на патологический материал, Адлер развивает концепцию не только компенсации, но и человеческой природы в целом. Универсальным источником развития личности выступает, по Адлеру, первичное чувство неполноценности, переживаемое человеком. Это переживание порождает стремление человека к самоутверждению, к позитивному развитию, которое Адлер обозначает заимствованным у Ницше термином — "стремление к власти" (силе, могуществу). Под влиянием этого стремления неполноценность компенсируется или даже сверхкомпенсируется.

Потребность во власти, как показано в работах Адлера, может быть вызвана не только мощью лидерских качеств. Напротив, желание заполучить власть нередко является результатом "неполноты" человека как личности. Исследователи подчеркивают: не будь Ницше хилым, слабым ребенком, вряд ли мы получили бы теорию супермена. Психоанализ показывает, что власть является сильнейшим компенсаторным механизмом. Вслед за Ницше Адлер раскрыл истинные истоки властолюбия. В основе всей человеческой деятельности, считал немецкий психоаналитик, лежит стремление к полноте и личному превосходству, реализуемое через способность к компенсации первичного чувства неполноценности.

Адлер трактовал стиль жизни как творческую реакцию самого индивида на опыт первых лет жизни, который в свою очередь влияет на всю картину его восприятия себя и мира, а следовательно, на его эмоции, мотивы и действия. Он считал социальные отношения конструктивными и здоровыми только тогда, когда они включают в себя равенство, взаимодействие и дух сотрудничества. Понятие социального чувства можно считать ключевым в адлеровской концепции индивида как социального существа. Личность по своему формированию социальна.

Адлеру принадлежит приоритет в утверждении, что агрессия, которую он изначально называл волей к власти, имеет в человеческой жизни фундаментальное значение. Люди, испытывающие дискомфорт из-за маленького роста, например Наполеон, развивают компенсаторную борьбу за власть. Адлер уделял большое внимание таким человеческим качествам, как воля к власти, стремление к превосходству, и считал их приоритетными силами в деятельности человеческой психики. Таким образом, по мнению Адлера, агрессия является результатом действия комплекса неполноценности. В сознании же появляется обратное чувство: "Я лучше всех". Вся оставшаяся жизнь посвящается доказательству этого и очень часто — любой ценой.

Сама неполноценность личности, как считает Адлер, обнаруживается только по отношению к среде. Он полагал, что приспособление человека к обществу является важнейшей психологической функцией личности. Ответственность, верность, откровенность, правдивость и т.п. — это достоинства, которые возникают и поддерживаются благодаря незыблемым принципам общественной жизни. Личность, по мнению Адлера, не может сформироваться, если не прививать ей глубокого сознания единства с человечеством и не обучать искусству быть цельным человеком.

Адлер считал, что мы не способны думать, чувствовать, желать, действовать, не имея перед собой цели. В мире, где нет цели, всякое деяние оставалось бы на стадии беспорядочного ощупывания, экономия душевной жизни оказалась бы недостижимой: без целостности и целеустремленности мы сравнялись бы с живым существом ранга амебы. В неживом мире просматривается очевидная причинность. В жизни — больше места долженствованию.

Отсюда следует еще один вывод Адлера. Любое душевное явление, если оно должно помочь нам понять человека, может быть осмыслено или понято лишь как движение к цели. Конечная цель у каждого человека возникает осознанно или неосознанно, но ее значение всегда неизвестно. Психоаналитик иллюстрирует это замечательным примером. Невозможно вырвать душевные процессы из контекста. Вот, скажем, у человека плохая память. Предположим, рассуждает Адлер, что он осознал это обстоятельство, а проверка выявила низкую способность запоминания бессмысленных слов.

 

5. Представления о строении мотивационно-потребностной сферы в гуманистической психологии (В.Франкл, А.Маслоу)

Строение мотивационно-потребностной сферы человека.

Мотивационно-потребностная сфера человека основывается на большом количестве самых различных потребностей человека. Из потребностей вытекают мотивы. Потребности, мотивы и действия, связанные с ними, объединены между собой различными многосторонними связями, которые и обуславливают строение мотивационно-потребностной сферы. Слово "мотивация" используется в современной психологии в двояком смысле: как обозначающее систему факторов, детерминирующих поведение (сюда входят, в частности, потребности, мотивы, цели, намерения, стремления и многое другое), и как характеристика процесса, который стимулирует и поддерживает поведенческую активность на определенном уровне. Любая форма поведения может быть объяснена как внутренними, так и внешними причинами. В первом случае в качестве исходного и конечного пунктов объяснения выступают психологические свойства субъекта поведения, а во втором - внешние условия и обстоятельства его деятельности. В первом случае говорят о мотивах, потребностях, целях, намерениях, желаниях, интересах и т.п., а во втором - о стимулах, исходящих из сложившейся ситуации.

Теория личности Абрахама Маслоу (1908-1970) строится на основе исследования психически зрелых, прогрессивных, творческих людей, образующих так называемую "растущую верхушку" общества.
Научная среда, повлиявшая на теорию Маслоу, значительна и разнообразна. Живя в Нью-Йорке, он встречался и учился у таких выдающихся ученых как А. Адлер, Э. Эриксон, Э. Фромм, К. Гольдштейн, К. Хорни, М. Мид, М. Вертгеймер.
Научные устремления Маслоу были многогранны. Он занимался вопросами поведения приматов с позиций бихевиоризма, вопросами женской сексуальности, антропологическими исследованиями индейцев; вел тренинговые группы.
А. Маслоу критически относился к психологии того времени, изучавшей психику человека в основном на патологическом материале. Он же предполагал заниматься только здоровыми людьми. Как и многие другие гуманистические психологи, Маслоу считает, что психическое нужно рассматривать как единое целое, избегая проведения "анализа по единицам" (см. Хрестомат. 4.1).
Одно из центральных мест в теории Маслоу занимает проблема мотивации. Отказываясь от психоаналитической интерпретации потребностей и мотивов, он формулирует положение, согласно которому социальность заключена в самой природе человека и выступает как его биологически обусловленное свойство. Наблюдаемые в обществе агрессивные действия и поступки людей, черты жестокости вызваны не природой, а антигуманными условиями воспитания и жизни личности, некоторыми традициями, присущими социуму.
Мотивация как движущая сила развития личности рассматривалась им в качестве тенденции, нарушающей психическое равновесие индивида. Именно такое нарушение гомеостазиса ведет к росту, развитию, самоактуализации личности, т.е. к желанию, которое определялось Маслоу как стремление человека быть тем, кем он может быть. Понятие самоактуализации занимает ведущее место в его концепции.
Не смотря на то, что потребность человека быть тем, кем он может быть, является врожденной, она остается потенциальной до тех пор, пока для ее актуализации не возникнут особые условия. Таким условием является удовлетворение всех других (базовых) потребностей индивида: физиологических потребностей, потребностей в безопасности и защите, любви и уважении. "Если все потребности оказываются неудовлетворенными, и в организме доминируют физиологические потребности, то все другие могут стать просто несуществующими или быть перенесенными на задний план" (Maslow A. Dominance, Self-Esteem, Self-Actualization. California, 1973. P. 155-156). Неудовлетворение базальных желаний ведет к неврозам и психозам.
В более поздних работах положение о последовательности удовлетворения потребностей было пересмотрено и дополнено следующим тезисом: если в прошлом потребности индивида в безопасности, любви и уважении были полностью удовлетворены, он обретает способность стойко переносить лишения в этой сфере и актуализировать себя несмотря на неблагоприятные условия. Основными составляющими психического здоровья личности являются: 1) стремление быть всем, чем человек может быть, 2) стремление к гуманистическим ценностям.
Существуют положительная и отрицательная стороны самоактуализации, где последняя ведет к крайнему индивидуализму и автономии.. При положительной стороне самоактуализации некоторая относительная независимость от окружающих, присущая здоровой личности, конечно, не свидетельствует об отсутствии взаимодействия с ними; это значит лишь то, что в такого рода контактах цели личности и ее собственная природа являются главными детерминантами.
В целом здоровую личность он описывает как автономную, склонную к принятию других, спонтанную, чувствительную к прекрасному, к юмору, склонную к творчеству. Сравнивая здорового человека и больного он писал, что самоактуализирующийся человек необычен не потому, что к нему что-то добавлено, а скорее потому, что он ничего не утратил в процессе своей индивидуальной жизни.
Помимо личностных качеств он выделяет когнитивные и перцептивные особенности самоактуализирующейся личности - четкое и ясное восприятие окружающей действительности, его нешаблонность, редкое использование защитных механизмов, высокую прогностическую способность. Наиболее комфортно такие люди чувствуют себя в новой, неизвестной, неструктурированной ситуации, успешны в научной деятельности. Они адекватно оценивают себя и свои способности.
Выделяются и особые социально-психологические и коммуникативные характеристики самоактуализирующейся личности - проявление положительных эмоций в общении с другими людьми, демократичность.
Потребность в самоактуализации по Маслоу - врожденная потребность. Важным условием функционирования здоровых людей он считает отрешенность, отстраненность от социального окружения, когда оценка своего поведения осуществляется на основе самоодобрения, не нуждающегося во внешних наградах и наказаниях.
Теоретические выводы распространяются и на понимание роли психотерапии. По его мнению, психотерапевтическая деятельность имеет неограниченные возможности, но может быть полезна только с точки зрения коррекции, она не способна возвратить то, что было утрачено человеком в течение многих лет. Большое психотерапевтическое значение он приписывает самоактуализации, предельным переживаниям, воспитанию и факторам культуры. В самом психотерапевтическом процессе серьезное внимание уделяется осознаваемым аспектам: воспитанию и произвольной регуляции своих потенциальных возможностей. В идеале изменение общества виделось им как процесс, который происходит под воздействием специально организованного психотерапевтического воспитания личности. Он отмечает, что если бы психотерапевты имели дело с миллионами людей в год, то общество, несомненно, изменилось бы. В последних работах его отношение к психотерапевтическому переустройству общества изменяется. Оно становится более скептическим. "Я давно отказался от возможности улучшить мир или весь человеческий род путем индивидуальной психотерапии. Это не выполнимо. Фактически это невозможно в количественном отношении. Позднее я обратился ради достижения своих утопических целей к образованию, которое должно быть распространено на весь человеческий род".

6. Классификации мотивов в концепциях У.МакДауголла и Г.Мюррея.

Джеймс (James, 1892)МакДауголл усматривал в инстинктах способность действовать таким образом, «чтобы производить некоторый результат, не предвосхищая его и без предварительного обучения выполнению действий» (ibid., р. 383). То, что у Джейм­са было лишь одним из многих объяснительных принципов поведения, у Мак-Дау-голла стало ключевым положением в любой «динамической», т. е. объясняющей поведение, психологии. Откровенно господствующая роль, которую Мак-Дауголл приписал инстинкту как объяснительному понятию, повлияла на дальнейшую ис­торию проблемы, вызвав во втором десятилетии двадцатого века бурные разногла­сия по вопросу понимания природы инстинктов. С одной стороны, ассоцианист-ское кредо главных критиков понятия инстинкта побуждало их к радикальной фор­мулировке своих бихевиористских позиций, согласно которым любое поведение должно выводиться из простых рефлексов и научения (Watson, 1919). С другой стороны, Вудвортс (Woodworth, 1918), давно мечтавший о «мотивологии», окон­чательно заменил инстинкт понятием «drive» («влечение»). И наконец, Толмен сделал основные положения психологии мотивации Мак-Дауголла эксперимен­тально проверяемыми, т. е. приемлемыми в теоретическом отношении и для бихе-виористов. Дальнейшее уточнение понятия инстинкта и исследование инстин­ктивного поведения стали внутренним делом этологов, прежде всего таких выда­ющихся исследователей, как Лоренц и Тинберген.

В чем состояла позиция Мак-Дауголла? Он выступал против как чисто описа­тельной психологии сознания, так и «механистического» объяснения поведения

теоретиками ассоцианизма и рефлексологии. Для него любое поведение «телеоло-гично, целенаправлено, ориентировано на достижение намеченного будущего це­левого состояния». О направленности говорят семь признаков:

1) спонтанность движения;

2) продолжительность и настойчивость движения вне зависимости от того, дей­ствует раздражитель или нет;

3) смена хода целенаправленных движений;

4) успокоение после достижения желаемого изменения внешней среды;

5) приготовление к новой ситуации, к которой ведет совершающееся действие;

6) некоторое повышение эффективности поведения при повторении его в схо­жих условиях;

7) целостность реактивного поведения организма.

Эти признаки целенаправленности поведения Мак-Дауголл объясняете помо­щью инстинктов. Исходное для него понятие инстинкта является довольно слож­ным и охватывает три следующих друг за другом процесса:

1) предрасположенность к селективному восприятию в зависимости от специ­фических состояний организма (например, более быстрое обнаружение съедобных объектов в состоянии голода); 2) соответствующий эмоциональный импульс (ядро инстинкта); 3) активность инструментального типа, направленная на достижение цели (например, бегство при страхе). Мак-Дауголл делает следующий вывод:

«...любой образец инстинктивного поведения включает знание о чем-либо (объект), отношение к нему и устремленность к объекту или от него» (McDougall, 1908, р. 26).

Очевидно, что здесь в рамках одного понятия связываются воедино совершен­но разные вещи. Противоречивость этого высказывания усугубляется тем, что Мак-Дауголл рассматривает как врожденный и меняющийся компонент инстинк­та лишь одну из трех его составляющих, а именно эмоцию (ядро инстинкта), в то время как когнитивный и моторный компоненты, с его точки зрения, могут изме­няться под влиянием жизненного опыта.

«Эмоциональное возбуждение с сопровождающей его нервной активностью цент­ральной части диспозиции есть единственная составляющая целостного инстинктив­ного процесса, которая сохраняет свою специфичность и остается одинаковой у всех индивидов во всех ситуациях, где пробуждается данный инстинкт* (ibid., p. 33).

Изучая столь сложное по содержанию понятие, Мак-Дауголл составил перво­начальный перечень следующих 12 инстинктов, хотя пяти последним он не смог поставить в соответствие какую-либо определенную эмоцию (приводятся в скоб­ках); 1) бегство (страх); 2) неприятие (отвращение); 3) любознательность (удив­ление); 4) агрессивность (гнев); 5) самоуничижение (смущение); 6) самоутвер­ждение (воодушевление); 7) родительский инстинкт (нежность); 8) инстинкт продолжения рода (-); 9) пищевой инстинкт (-); 10) стадный инстинкт (-); 11) инстинкт приобретательства (-); 12) инстинкт созидания (-).

Поскольку термин «инстинкт» подвергался ожесточенным нападкам и давал основания для ошибочного толкования поведения как определяемого в основном

врожденными мотивационными диспозициями, Мак-Дауголл позже стал употреб­лять термин «склонность» (propensity). Однако содержание его почти не измени­лось, за исключением того, что было отмечено различие между диспозицией (propensity) и функцией (tendency), о чем свидетельствует следующая цитата из последней работы Мак-Дауголла:

«Склонность представляет собой диспозицию, функциональную единицу общей психической организации, которая, будучи актуализированной, порождает активную тенденцию, стремление (striving), импульс или влечение (diive) к некоторой цели. Такая тенденция, сознательно направленная на предвосхищаемую цель, представля­ет собой желание (desire)» (1932, р. 118).

Несколько склонностей могут синтезироваться в так называемые чувства (sentiments) — обусловленные опытом и научением когнитивно-эмоциональные оценки, которые связаны с отношением к предметам и обстоятельствам (с ними мы уже сталкивались у Кеттелла).

Например, в восприятии и оценке понятия «отече­ство» участвуют многие склонности. Такие когнитивные схемы, центральную и организующую роль среди которых играет связанное с отношением к образу свое­го Я чувство самооценки (self-sentiment), составляют «характер». Они тем самым'в значительной степени обусловливают индивидуальные различия на фоне врож­денного базового набора инстинктоподобных эмоциональных импульсов (склон-¹ ностей). В табл. 3.2 представлен окончательный вариант постулированных Мак-.' Дауголлом склонностей.

При изучении этого перечня сразу становится очевидным., что его убедительное обоснование вряд ли возможно. Почему выделено именно столько, а не меньше и не больше мотивационных диспозиций? Не слишком ли много общего между «поиском помощи» (11) и «покорностью» (9)? Не является ли «страсть к бродяжничеству» (17) лишь одним из проявлений «любопытства» (5)? Можно задать эти и многие другие вопросы, поднимающие проблему эмпирических критериев классификации мотивов, отличающихся от представлений обычного здравого смысла. Насущность этой пробле-.. мы, которая и по сегодняшний день не решена, ощущалась все больше, по мере того>; как под влиянием перечня инстинктов Мак-Дауголла, прежде всего в смежных дис-ципл i шах, таких как социология и политология, стало привычным каждый поведенче­ский феномен объяснять через особый инстинкт по следующей схеме: войны возни­кают из-за инстинкта агрессивности. Но почему собственно известно, что существует инстинкт агрессивности? Да потому, что люди часто воюют. Подобная тавтологич-ность мышления никогда не была свойственна Мак-Дауголлу, но стала первопри­чиной начавшейся вскоре бурной дискуссии о природе инстинктов. Опровергнуть высказывания оппонентов можно было бы при помощи более четких критериев ин­стинктивно обусловленного поведения и систематических исследований. Однако ув­леченные спорами исследователи до этого не дошли. Вторая, в чем-то схожая с первой причина была связана с подозрением, что под маркой инстинктов возрождается ста­рая психология способностей, т. е. что по сути описывается и классифицируется само поведение. Третьей причиной была проблема подразделения поведения на инстинк­тивно обусловленное и основанное на приобретенных навыках. Для этого необ­ходимо уметь различать взаимозаменяемые инструментальные активности и целе­вые состояния, к которым в конечном счете конвергируют эти формы поведения.

Таблица 3.2

Инстинктоподобные мотивационные диспозиции (propensity) (McDougall, 1932, p. 97^98)

1. Пищедобывание. Поиск (и, возможно, накопление) пищи

2. Отвращение. Неприятие и избегание определенно вредных веществ

3. Сексуальность. Ухаживание и брачные отношения

4. Страх. Бегство и затаивание в ответ на травмирующие, причиняющие боль и страда­ние или угрожающие этим воздействия

5. Любопытство.

Исследование незнакомых мест и предметов

6. Покровительство и родительская опека. Кормление, защита и укрытие младших

7. Общение. Пребывание в обществе равных себе, а в одиночестве поиск такого общества

8. Самоутверждение. Доминирование, лидерство, утверждение или Демонстрациясебя перед окружающими

9. Подчинение. Уступка, послушание, примерность, подчиненностьтем, кто демонстри­рует превосходящую силу

10. Гнев. Негодование и насильственное устранение всякой помехи или препятствия, ме­шающих свободному осуществлению любой другой тенденции

11. Призыв о помощи. Активное обращение за помощью в том случае, когда наши усилия заканчиваются полной неудачей

12. Создание. Создание укрытий и орудий труда

13. Приобретательство. Приобретение, обладание и зашита всего, что кажется нам полез­нымили почему-либо привлекательным

14. Смех. Высмеивание недостатков и неудач окружающих пас людей

15. Комфорт. Устранение или избегание того, что вызывает дискомфорт: например, поче­сывание или смена позы, местонахождения

16. Отдых и сон. Склонность к неподвижности, отдыху и сну в состоянии усталости

17. Бродяжничество. Передвижение в поисках новых впечатлений

18. Группа примитивных склонностей, обслуживающих телесные нужды, такие как ка­шель, чихание, дыхание, дефекация

Наконец, четвертой причиной были существенные метатеоретические проти­воречия, которые подспудно питали споры, одновременно препятствуя их конкрет­но-эмпирическому прояснению. Для противников Мак-Дауголла понятие инстин­кта отождествлялось с его убеждением в том, что поведение целенаправлено, т, е. организуется, исходя из цели.

С ассоцианистскойточки зрения это убеждение, однако, представлялось ненаучным, так как считалось, что Мак-Дауголл, как ра­нее это делали виталисты, говоря об инстинктах, подразумевает некие мистические силы. Мак-Дауголл, конечно, был далек от этого. Однако такие метатеоретические подмены подогревали дискуссии и мешали выявлению фактических критериев для разрешения разногласий. Поскольку критики понятия инстинкта не могли пред­ложить лучшей теории, противоречие по сути осталось неразрешенным. Вызван­ные спорами утомление и пресыщение привели к тому, что с умозрительными рас­суждениями было покончено. Результатом, воспринятым повсюду с одобрением, стало мнение о том, что следует больше экспериментировать, конкретизировать

и детализировать. Этот резкий сдвиг в умонастроениях исследователей произошел в начале 1930-х гг. (см.: Krantz, Allen, 1967).

Мак-Дауголл, как и Фрейд, привнес в объяснение поведения типичный для пси­хологии мотивации стиль мышления. Задавшись вопросом о том, что такое моти­вы и как их классифицировать, он выявил центральные проблемы, которые при попытке их прояснения по большей части путем описаний и дефиниций вызвали разногласия и в значительной'мере определили эмпирический характер исследова­ний мотивации в течение последующих десятилетий. Является ли поведение пре­имущественно результатом предшествовавшего научения или врожденных импуль­сов? Мотивация поведения — это вопрос его энергетики или его направленности и избирательности? И главное: следует ли объяснить поведение механистически, исходя, из связей «стимул—реакция», или телеологически, исходя из предвосхи­щающих будущее когнитивных процессов?

Слово «инстинкт» перестало употребляться для обозначения мотивационных диспозиции. Его место заняли понятия влечения и потребности. Ранее игнориро­вавшиеся проблемы актуализации мотива и действенности мотивации стали весь­ма актуальными. Однако наряду с перечнем инстинктов Мак-Дауголл а и получен­ным с помощью факторного анализа каталогом Кеттелла была сделана еще одна серьезная и тесно связанная с измерением мотивов попытка их классификации: перечень потребностей (needs) Мюррея 1938 г.

Классификация мотивов на основе отношений личности и окружения: Генри А. Мюррей

Работа Мюррея «Исследования личности» (Murray, 1938) является точкой пере­сечения ряда важных направлений, по которым развивалась психология мотива­ции, а именно направлений, берущих начало от Мак-Дауголла, Фрейда и Левина. Мюррей, чьи интересы лежали прежде всего в области клинической психологии и психологии личности, поставил термин «потребности» в центр весьма дифферен­цированной понятийной системы. Эклектичная по своему происхождению систе­ма понятий не предназначалась для простого описания поведения 'и объяснения индивидуальных различий реакций в стандартизованных ситуациях. Она предна­значалась, скорее, для выявления индивидуального в более крупных (молярных) единицах поведения, красной нитью проходящего через циклически повторяющи­еся индивидуально-типичные формы деятельности, наблюдаемой в течение дли­тельного времени и в разных ситуациях. Субъект понимался как активный орга­низм, который не только реагирует на давление ситуаций, но и активно разыски­вает или даже создает их. Однако во всех случаях он, действуя соответствующим образом, воспринимает возможные последствия изменения актуальной ситуации через призму своих потребностей.

Целенаправленность поведения Мюррей пытается объяснить, исходя из пред­ставления о саморазвитии цепочки эпизодических отношений личности и окру­жения как равнодействующей непрерывного взаимодействия личностных и си­туационных факторов. Тем самым им был преодолен чисто теоретико-личностный подход к мотивации, в рамках которого все поведение выводилось из личностных диспозиций. Следующая цитата говорит сама за себя:

«Поскольку в каждый момент организм находится в некотором окружении, которое в основном и детерминирует его поведение, и поскольку это окружение меняется (иногда самым решительным образом), поведение индивида не может быть обозна­чено без характеристики каждой из противостоящих ему ситуаций, физических и социальных. Важно определить окружение, поскольку дна организма могут вести себя по-разному только потому, что они, по чистой случайности, сталкиваются с раз­ными условиями. Считается, что два организма различны, если они реагируют оди­наково на разные ситуации и по-разному на одну и ту же. Но различные реакции на схожие внешне условия также могут быть следствием различных внутренних состо­яний организма. И кроме того, происходящие в организме процессы ассимиляции и интеграции по природе своей в значительной степени связаны с недавней, а также и более удаленной во времени окружающей обстановкой. Другими словами, то, что организм знает или что он предполагает, в определенной мере является продуктом ситуаций, с которыми ему приходилось ранее сталкиваться. Таким образом, многое из того, что находится внутри организма, раньше было вне его.

По этим причинам организм и его окружение следует рассматривать вместе; в психологии весьма удоб­но пользоваться такой кратковременной единицей, выступающей как разовое взаи­модействие «личность—окружение*. Долговременная единица — индивидуальная жизнь — может быть лучше всего обозначена как последовательность связанных кратковременных единиц, или эпизодов» (ibid., p. 39-40).

Как показывает эта цитата, Мюррей предвосхитил «современную» позицию интеракционизма (Bowers, 1973; Magnusson, Endler, 1977). Организм (личность) и воспринимаемая ситуация образуют единицу взаимодействия в смысле взаим­ного обусловливания. Центральными соотносящимися друг с другом понятиями выступают потребность (need) со стороны личности и давление (press) со стороны ситуации. Потребность и давление непосредственно не наблюдаемы, они должны быть выведены путем умозаключения; это не описательные понятия, а, как сказа­ли бы сейчас, гипотетические конструкты. Однако из чего же их следует выводить? Их нельзя вывести из незначительного по времени фрагмента актуального пове­дения или ситуации, но лишь из эффектов, к которым сводится, конвергирует про­текающая деятельность или соответственно развивающаяся ситуация. Содержание понятия «потребность» (оно, впрочем, не разведено с понятием влечения) опре­деляется через желаемое целевое состояние отношения «личность—окружение», «давление» — через целевое состояние ситуации, на которое можно надеяться или которого нужно опасаться. Потребность и давление содержательно соответствуют друг другу: давление актуализирует соответствующую потребность, потребность ищет соответствующее ей давление. Взаимодействие между потребностью и дав­лением, их содержательное скрещивание называется темой (thema) (отсюда — те­матический апперцептивный тест, см. ниже). Тема и есть подлинная единица ана­лиза потока активности. Каждый эпизод характеризуется темой, целенаправлен­ной последовательностью действий.

В определении потребности Мюррея заметно влияние Мак-Дауголла и Фрейда:

«Потребность — это конструкт (удобное воображаемое или гипотетическое понятие), обозначающий силу (неизвестной физико-химической природы), которая организу­ет восприятие, апперцепцию, интеллект, волю (conation) и действие таким образом, чтобы изменить в определенном направлении имеющуюся неудовлетворительную ситуацию* (Murray, 1938, р. 123-124).

«...В первомприближении мы можем свободно использовать термин "потребность" для обозначения потенциальной возможностиили готовности организма реагировать оп­ределенным образомпри данных условиях. В этом смысле потребность есть латент­ный атрибут организма.Говоря более строго, это существительное, обозначающее тот факт, что некоторая тенденция в состоянии возобновляться. Нас недолжно смущать, что термин "потребность" используется нами как для обозначения преходящих собы­тий, так и для обозначенияболее или менее устойчивых черт личности!, (ibid., p. 61).

Итак, понятие «потребность» используется Мюрреем в значении как диспози-циональной, так и функциональной переменной. Как мотивационные диспозиции «потребности» можно классифицировать по различным основаниям. Во-первых, можно выделить первичные (висцёрогенные) потребности (например, в воде, пище, сексуальной разрядке, уринапии, избегании холода имногие другие) и вто­ричные (психогенные) потребности (см. табл. 3.3). Первичные потребности в от­личие от вторичных базируются на органических процессах и возникают или цик­лично (еда), или в связи с необходимостью регуляции (избегание холода). Во-вто­рых, потребности можно подразделить на позитивные (поиск) и негативные (избегание), наявные илатентные. Явные потребности свободно и объективиро-ванно выражаются во внешнем поведении, латентныепроявляются или в игровых действиях (полуобъективированно), или в фантазии (субъективированно). В опре­деленных ситуациях отдельные потребности могут объединяться в мотивации по­ведения, или конфликтовать друг с другом, или подчиняться одна другой и т. д.

Давлениеопределяется следующим образом:

«....некое воздействие, оказываемое па субъекта объектом пли ситуацией и обычно воспринимаемое им как преходящий набор стимулов, принимающих вид угрозы или обещания пользы для организма» (ibid., p. 748).

«При определении давления имеет смысл различать: 1) альфа-давление— то акту­ально существующее давление, которое можно установить научнымиметодами, и 2) бета-давление, представляющее собой интерпретацию субъектом воспринимаемых имфеноменов» (ibid., p. 122).

Все эти понятия иих различение были не только результатом умозаключений и размышлений. На основании данных многообразных иследований, проведенных с 50 пациентами Гарвардской психологической клиники, помещенными в разно-ооразные исследовательские ситуации, понятийный аппарат развивался, уточнял­ся и проверялся.

Таблица 3.3

гВ	Поглощение (n Aba)	унижения
2. п.	Достижение (n Ach)	достижения
3.n.	Принадлежность (n Aff)	аффилиации
4. п.	Агрессия {nAgg)	агрессии
5. п.	Автономность (n Авто)	независимости
Gn	Противодействие (n Cnt)	противодействия
Т.п.	Deference (я Def)	уважения
8. п.	Ответчики (n Dfd)	защиты
9. п.	Доминирование {n Dom)	доминирования
10. п.	Выставка (n Exh)	привлечения вниманияк себе
П. п.	Hmtnavoidance (n вред)	избегания вреда
12.п.	Infavoidance (n Inf)	избегания неудач
13. п.	Nwturance (n Nur)	покровительства
14. п.	Заказ (nOrd)	порядка
15. п.	Воспроизвести (n Play)	игры
16. п.	Отклонение (n Rej)	неприятия
17. п.	Sentience (n Sen)	осмысления
18. п.	Секс (секс)	сексуальных отношений
19. п.	Succorance (n Sue)	поиска помощи (зависимости)
20. п.	Понимание (п А)	понимания

Он свел воеди­но и классифицировал ряд различных теоретических подходов, причем именно тех, которые оказалисьважными для объяснения поведения, разработал систему поня­тий,которая использовалась исследователями при построении теорий и измере­нии мотивов. Однако его собственные построения нельзя назвать теорией. Между многочисленными эмпирическими игипотетическими переменными он не посту­лирует каких-либо специфических отношений. Его перечень потребностей возник в результате решительной попытки описать иобъяснить динамику прведения в самых разных ситуациях и на больших временных интервалах. Основанное на анализе условий иситуации предсказание поведения на ограниченных отрезках времени, не говоря уже о спецификации взаимодействия «потребность—давле­ние?, было, очевидно, невозможным в рамках столь глобального подхода.

В объяснении поведения с первого взгляда Мюррен преодолел унаследованную от Мак-Дауголла ипозлее методически подкрепленную Кеттеллом односторонность теоретико-личностного подхода. Он стоял (как отмечалось выше) на позициях современного интеракционизма. Представления о желаемых последствиях дей­ствий (потребность) и воспринимаемых возможностях ситуации (давление) све­лись кпонятию темы, или, как бы мы сейчас сказали, класса эквивалентных для данного индивида ситуаций деятельности. Проблему классификации мотивов он связывал не только с их измерением, препятствовавшим поспешным спекуляци­ям, но и с их ситуативной актуализацией, со сменой и возобновлением мотивации, с мотивированной целенаправленностью и конфликтом мотивов. Его Тематиче­ский апперцептивный тест (ТАТ) позднее позволил осуществить прорыв в обла­сти измерения мотивов (McClellandetal., 1953).

7. Мотивационная теория поля. Учение К.Левина об истинных и квазипотребностях. Типы мотивационных конфликтов.

Мотивационная теория поля.

Используя физическое понятие «поле» и принципы описания, принятые в топологии, К. Левин разработал концепцию динамической системы поведения, которая находится под напряжением, когда нарушается равновесие между индивидом и средой.

1.1. Предпосылки из гештальт-психологии.

1. Образ мира, явления (иными словами — гештальт) создается не путем синтеза отдельных элементов, отдельных ощущений. Он возникает сразу как целостный феномен. То есть гештальт не является простой суммой частей, а представляет собой целостную структуру. Разумеется, в структуре можно выделить и исследовать отдельные части, но нельзя сказать, что целое определяется особенностями частей, напротив — каждая часть зависит от целого, от своей в него включенности.

2. Образ создается в «данный момент» (adhoc) посредством инсайта, прошлый опыт в его создании существенной роли не играет. Этот тезис явился основным объектом критики гештальт-психологии в целом и теории Левина в частности. На это Левин возражал, что образы прошлого конечно же могут актуализироваться «в данный момент» и повлиять на поведение человека, но это совсем не такое влияние, которое акцентируют сторонники психоанализа и бихевиоризма.

3. Принцип изоморфизма, утверждающий тождество закономерностей в разных науках (например, психологические закономерности тождественны физическим). Следуя именно этому принципу, Левин использовал систему описания психических явлений, принятую в физике, химии, математике.

1.2. Положения относительно жизненного пространства.

Согласно Левину, жизненное пространство каждого человека включает все влияния, воздействующие на организм в данный момент. Эти влияния, которые Левин называл психологическими фактами, включают в себя внутренние «события», такие как голод или усталость, и внешние события, например социальную ситуацию, а также (что, впрочем, менее важно) воспоминания о прошлом опыте.

Для того чтобы объяснить свое понимание жизненного пространства, Левин использовал понятия топологии — отрасли математики, изучающей пространственное соотношение объектов. Графически личное жизненное пространство он представлял в виде эллипса. Сам же человек может быть представлен в форме кружка, расположенного внутри эллипса. (Эти изображения ироничные ученики Левина называли яйцами.) Каждый психологический факт выступает частью эллипса. Каждой части может быть придана валентность соответственно тому, благоприятно ли это воздействие (+) или неблагоприятно (–). Сочетание всех валентностей и составляет основу для побуждения к действию. (Разумеется, данная трактовка является предельно упрощенной. Концепция поля на самом деле достаточно сложна.)

Граница между областями может обладать различной прочностью и, таким образом, обеспечивать связь между разными областями. Отдельные области модели личности могут отличаться по напряжению. Для напряженной системы характерна тенденция к уравниванию напряжения с соседними областями. Левин представляет два основных способа разрядки напряженной системы: 1. Взаимодействие с пограничной областью. Напряженная система начинает определять поведение до тех пор, пока не достигается цель действия. 2. Диффузия, которая зависит от прочности границ с соседними областями, а также от фактора времени. В данном случае происходит удовлетворение потребности замещающим действием, либо выход потребности в ирреальный план при разрядке напряженной системы.

В теории поля Левиным основное внимание уделяется динамическим аспектам поведения, поэтому Левин вводит понятия локомоции и коммуникации. Локомоция - это движение в психологической среде, этот тот путь, который прокладывает человек через психологическую среду с целью удовлетворения потребности. Движение может быть как физическим, так и мысленным. Коммуникация - взаимодействие между перцептуально-моторным слоем и внутриличностным регионом. Коммуникация - это внутриличностная динамика.

2. Типы мотивационных конфликтов.

К. Левину принадлежит конструктивное описание конфликтов-мотивов. Он выводит эти конфликты не из внутренних процессов самой психики, а из анализа проблем, возникающих в жизненной ситуации индивида.

2.1. Привлекательные взаимоисключающие возможности.

Первый тип конфликта - это когда человек оказывается перед необходимостью выбора между в равной мере привлекательными, но взаимоисключающими альтернативами. Непременным условием возникновения конфликта является то, что мотивы несовместимых действий актуализируются одновременно и имеют равную силу, в противном случае конфликта не было бы, так как мы просто выбирали бы более значимое для нас или реализовали бы свои желания последовательно. Классической иллюстрацией такого типа конфликта считается случай Буриданова осла, в конце концов, умершего от голода, потому что он так и не смог выбрать между двумя равными по величине охапками сена. Эта ситуации, когда "хочется и того, и другого", может, однако, приобретать достаточно драматический характер невозможности выбора между чем-то или кем-то в равной мере важным или дорогим для человека. Например, в подобном положении оказывается молодой муж, мать и жена которого из-за несложившихся между ними отношений ставят дорогого им человека перед невозможным для него выбором.

2.2. Равнонепривлекательные возможности.

Второй тип конфликта близок по своей природе первому типу, но предполагает выбор между двумя в равной мере непривлекательными возможностями. Как и в первом описанном типе конфликта, выбор "из двух зол меньшего" затруднен равенством интенсивности мотивов избегания. Неудавшаяся семейная жизнь вынуждает мужчину мучительно решать - или поддерживать несложившиеся и тяжелые семейные отношения или расстаться с ребенком, постоянное общение с которым в случае развода с женой станет невозможным.

2.3. Равные возможности.

Наконец, третий тип конфликта, по К. Левину, - это когда одна и та же цель (возможность, выбор) в равной мере и привлекательна, и непривлекательна, имеет "и плюсы, и минусы", как об этом говорят в обыденной речи. Внутренняя борьба в этом случае связана со взвешиванием "за" и "против" - соглашаться ли на более денежную, но не интересную работу, решаться ли на нужную, но слишком дорогостоящую покупку, разменивать ли квартиру с родителями, чтобы жить отдельно, и т.д. Эти ситуации могут превращаться и в мучительный жизненно важный выбор - например, продолжать существовать в устроенном мире сложившихся отношений, стабильной работы, привычного образа жизни и при этом "жить не своей жизнью", или, потеряв все, начать сначала?

Все описанные типы конфликтов являются мотивационными, поскольку их содержанием является борьба мотивов.

По Левину, конфликт имеет место только в настоящем, в психическом и мотивационном поле. Т.е. в самой ситуации должна появится тенденция актуального воспроизведения. Прошлый опыт препятствует разрешению конфликта. Основные типы поведения в ситуациях конфликта: 1) конфликт приближение – приближение. 2) избегание – избегание. 3) приближение – избегание. 4) двойное стремление – избегание. Исследование поведения в конфликтных ситуациях типа 3 и 4. Поведение субъекта можно рассчитать: сначала он будет приближаться к объекту, а потом – возвращаться в точку нерешительности.

3. Истинные и квазипотребности

Под потребностью К. Левин понимал динамическое состояние (активность), которое возникает у человека при осуществлении какого-нибудь намерения, действия. Так, например, студент слушает лекцию. Причины, заставившие его прийти на лекцию, могут быть различны. Одни пришли, чтобы изучать данный предмет, другие потому, что хотят послушать данного лектора, третьи, чтобы записать конспект для экзамена. Но сам тот факт, что субъект сейчас слушает лекцию, означает собой совершение намеренного действия, свидетельствующее о наличии квазипотребности. Обозначение потребности как квазипотребности означало для Левина подчеркивание ее социальной обусловленности, т. е. того, что по своей природе она не врожденная и не биологическая, подчеркивание ее динамической характеристики. Иными словами, совершение какой-нибудь деятельности означает порождение динамической заряженной системы, возникающей в данной ситуации в данный момент; она не носит ни врожденного, ни биологического характера; она социальна по своему происхождению.

Однако социальное означало лишь, что потребность возникала в данный конкретный момент. При этом К. Левин подчеркивал отличие квазипотребности, возникшей в данный момент, от устойчивых, по его выражению, «истинных» потребностей, как потребность к труду (в терминологии К. Левина профессиональная потребность, потребность к самоутверждению). При этом К. Левин подчеркивал, что по своему строению и механизмам квазипотребность не отличается от истинных потребностей. Закономерности протекания и действия истинных и квазипотребностей одни и те же; больше того, Левин предпочитал говорить о действиях и поступках, побуждаемых квазипотребностями, так как именно они и являются механизмами нашей повседневной деятельности и потому, что они иерархически связаны с истинными [потребностями] (по терминологии Левина, между обоими видами потребностей существует коммуникация).

… [Например], эксперимент приобретает [для испытуемого] реальный смысл именно потому, что возникает подобная напряженная система. Она может реализоваться по разным причинам, например, один человек приходит в качестве испытуемого, потому что он хочет оказать услугу экспериментатору, другой потому, что ему самому интересно проверить себя. Но само намерение «быть испытуемым» является механизмом, порождающим квазипотребность.

Содержанию потребности К. Левин не придавал значения. Определяющим для него был лишь ее динамический аспект: ее сильная или слабая напряженность, коммуникация с другими потребностями. Содержание же совершенно выпадало из поля его зрения.

Как всякая потребность, квазипотребность стремится к удовлетворению. Удовлетворение же квазипотребности состоит в разрядке ее динамического напряжения. Следовательно, квазипотребность, по Левину, это некая напряженная система (намерение), которая возникает в определенной ситуации, обеспечивает деятельность человека и стремится к разрядке (удовлетворению).

8. Экспериментальные исследования квазипотребностей в школе К.Левина. Эффект Зейгарник.

 

9. Когнитивный диссонанс и его мотивационное значение. (Л.Фестингер). Экспериментальные исследования когнитивного диссонанса.

 

10. Ожидание и ценность подкрепления как мотивационные переменные. Внешний и внутренний локус контроля (Дж.Роттер).

 

 

11. Самоподкрепление и саморегуляция как мотивационные факторы. Понятие самоэффективности (А.Бандура).

 

12. Оптимум мотивации. Закон Йеркса—Додсона.

 

13. Мотивация достижения. Экспериментальные исследования мотивации достижения.

 

14. Общее представление об эмоциях. Характеристики и компоненты эмоционального реагирования. Методы исследования эмоций.

Эмоциями называются такие психические процессы, в которых человек переживает свое отношение к тем или иным явлениям окружающей действительности; в эмоциях получают свое отражение также различные состояния организма человека, его отношение к собственному поведению и к своей деятельности.

Эмоции отличаются следующими особенностями.

Субъективный характер. Отношение, которое выражается в эмоциях, всегда носит личный, субъективный характер и существенно отличается от осознания тех объективных связей между вещами, которые устанавливаются в процессе познания окружающего мира.

Взглянув в окно, мы видим, что сад покрыт снегом, и устанавливаем связь между появлением снега и временем года в суждении «наступила зима». Эта связь между объектами внешней действительности установлена нами в процессе мышления.

Но, отразив путем мышления эту объективную связь, один человек может испытать чувство радости, что наступила зима, а другой, наоборот, чувство сожаления, что кончилось лето. В этих различных чувствах выражается субъективное, личное отношение людей к объективной действительности: одним данный предмет или событие нравится и вызывает у них чувство удовольствия, другим тот же самый предмет или событие не нравится и вызывает неудовольствие.

Крайнее многообразие качественных особенностей. Следующий, довольно неполный перечень эмоциональных состояний, поскольку они получили выражение в речи человека, позволяет судить о чрезвычайно большом числе и разнообразии эмоций:

чувство голода , жажды, приятного вкуса, наслаждения, отвращения, чувство боли, вожделения, обладания, половое чувство;

чувство решительности, уверенности в своих силах, беспечности, безопасности, смелости, храбрости, отваги, мужества, чувство риска;

чувство самоудовлетворения, тщеславия, честолюбия, самомне­ния, наглости, бесстыдства, надменности, чувство превосходства, гордости, тщеславия, презрения, снисхождения;

Пластичность.Одна и та же по своему качеству эмоция, например радость или страх, может переживаться человеком во многих оттенках и степенях в зависимости от причин, ее вызвавших, объектов или видов деятельности, с которыми она связана. Человек может испытывать радость при встрече с другом , в процессе интересующей его работы, любуясь величественными картинами природы, наблюдая веселые и непринужденные игры детей, читая книгу и т.п.- но все эти проявления радости очень различны по своему качеству и степени.

Связь с внутриорганическими процессами. Эта связь имеет двоякий характер: 1) внутриорганические процессы являются сильнейшими возбудителями многих эмоций, 2) все без исключения эмоции в той или иной форме и степени находят свое выражение в телесных проявлениях. Тесная связь эмоций с процессами жизнедеятельности организма была подмечена очень давно. Еще Декарт, говоря об эмоциях (любви, ненависти, желания, радости и печали), утверждал что «все они относятся к телу и даны душе только постольку, поскольку она связана с телом». Эмоции сигнализируют обо всем том, что полезно и что вредно для тела, и непосредственно побуждают человека к деятельности, направленной на сохранение целостности его организма и поддержание жизни. Вместе с тем эмоции, будучи связаны с усилением и ослаблением кровообращения, оказывают большое влияние и на работу мозга: «эмоции оказывают на мозговую циркуляцию (крови) гораздо более заметное действие, чем даже очень энергичная умственная работа» (Moceo).

Связь с непосредственным переживанием собственного «Я». Даже самые слабые эмоции захватывают всего человека в целом, сопровождаются острыми ощущениями собственной личности в ее органической целостности и противопоставленности внешней среде. Поскольку в своих взаимоотношениях со средой человек пассивно испытывает изменения, вызванные в нем внешними воздействиями, его эмоции приобретают характер эмоциональных состояний; когда же эмоции связаны с активными проявлениями личности и выражаются в деятельности, направленной на изменение среды, они выступают как отношения к внешней действительности. И эмоциональные, отношения и эмоциональные состояния всегда испытываются человеком как его непосредственные переживания, которые при всей своей действенности и огромной роли в жизнедеятельности человека часто остаются неосознанными, составляя глубинные основы его личности, его склонностей, интересов, темперамента и характера.

П. Жане в 1928 г. писал о том, что эмоция не сводится к внутреннему переживанию или физиологическим нарушениям. Эмоция – это реакция всей личности (включая и организм) на те ситуации, к которым она не может адаптироваться. К. Изард пишет, что эмоция в своем проявлении многокомпонентна.

1. Переживание как импрессивный компонент эмоционального реагирования. Переживание связано с сознанием и является отражением в сознании ощущений, впечатлений. Изучением эмоциональных состояний (например, переживания) занимались такие видные ученые, как К.К. Платонов (1984, 1972), А.Н. Леонтьев (1972), Ф.Е. Василюк (1990), Р.С. Немов (1994), М.И. Дьяченко и Л.А. Кандыбович (1998), Л.М. Веккер (2000).

Любое переживание – это волнение. Волнение – это неспокойное состояние. По знаку эмоциональные переживания делятся на положительные и отрицательные. П.В. Симонов говорит о смешанных эмоциях, когда в одном и том же переживании сочетаются и положительные, и отрицательные оттенки (получение удовольствия от переживания страха в «комнате ужасов» или катании на «американских горках», или переживание неразделенной любви: «любовь никогда не бывает без грусти» и т.п.).

Рис. 5. Дифференцирование эмоциональных переживаний по Д. Линдсли

2. Физиологический компонент эмоционального реагирования. Эмоции – это психофизиологический феномен, о возникновении переживания человека можно судить как по самоотчету человека о переживаемом им состоянии, так и по характеру изменения вегетативных показателей (частоте сердечных сокращений, артериальному давлению, частоте дыхания и т.д.) и психомоторики: мимике, пантомимике, двигательных реакциях, голосу. (О связи эмоций с физиологическими реакциями писали Аристотель: эмоциональные процессы реализуются совместно «душой» и «телом»; Р. Декарт: страсть, возникающая в душе, имеет своего «телесного двойника» и др. Эта связь давно была подмечена разными народами и использована в практических целях. Например, в Древнем Китае подозреваемого в совершении какого-либо противоправного поступка заставляли брать в рот щепотку риса. Затем, после выслушивания им обвинения, он выплевывал его. Если рис был сухим, значит у подозреваемого пересохло во рту от волнения, страха, и он признавался виновным.

В одном племени суд над подозреваемым вершился следующим образом: подозреваемый помещался вместе с вождем племени в центре круга, который образовывали его соплеменники. Вождь произносил нейтральные слова и слова, имеющие отношение к совершенному преступлению, после каждого произнесенного слова подозреваемый должен был ударять палкой в гонг. Если члены племени слышали, что на эмоциогенные слова, относящиеся к разбираемому делу, подозреваемый стучал громче, чем на нейтральные слова, то его признавали виновным. Объяснение этому факту может состоять не только в том, что эмоционально значимые слова при их понимании «волновали» подозреваемого и тем самым мобилизовывали физическую энергию, но и в том, что физиологическая реакция у него наступала раньше, чем он осознавал эмоциогенное слово.)

Во второй половине XX века MacGinnies (1950); Констандов (1968-1978) и др. показали по результатам исследования, что на неприятные слова повышается порог их опознания (как механизм защиты) и эмоциональные реакции на них возникают у человека безотчетно.

Изучение положительного эмоционального тона ощущений (удовольствия) затруднено, так как возникающие при этом изменения в организме чрезвычайно бедны. В 1963 г. в исследованиях А.К. Поповым показано, что приятные звуки не дают сколько-нибудь четких кожно-гальванических и сосудистых реакций в отличие от неприятных звуков. Такие же результаты получены при использовании приятных и неприятных запахов (Mancrieff, 1963).

Особое внимание физиологическим проявлениям уделяли в своей теории эмоций У. Джемс и Г. Ланге, которые доказали, что без физиологических изменений эмоция не проявляется. Обнаружено, что при эмоциях стенического типа выделяется адреналин (эпинефрин), а при эмоциях астенического типа – норадреналин (норэпинефрин). Р. Левинсон (1992) обнаружил, что отрицательные эмоции вызывают более сильные физиологические реакции, чем положительные, независимо от пола, возраста и культурной принадлежности.

Исследование эмоций и чувств

При исследовании эмоциональной сферы в клинической практике главное значение придается беседе и наблюдению за эмоциональными реакциями пациента, а также анализу поведения больного, о котором могут сообщить врачу его родственники или сослуживцы по работе.

 

Обращают внимание на выражение лица и мимику, позу и пантомимику, особенности речи. К объективным признакам эндогенной депрессии, кроме поведенческих особенностей, можно отнести наличие тахикардии, мидриаза, спастических запоров, нарушений менструаций, сухости во рту и иных вегетативных сдвигов.

 

Психиатрами описан ряд специфических симптомов — внешних признаков депрессии: "фигура омеги" (складка между бровей, похожая на греческую букву "омега"), признак Верагута (нависание наружных половин верхних век) и другие. Иногда можно обнаружить на коже рубцы — следы бывших попыток к самоубийству (в области шеи, сердца или локтевых вен).

 

По поводу основного настроения задают пациенту вопрос, каково оно, хорошее — плохое, нет ли тоски, страха или тревоги. Если ответ неопределенный, то дополнительно спрашивают, не изменилось ли настроение и какое оно было раньше. Обращают внимание на суточные и сезонные колебания основного фона настроения (заметные ухудшения в утренние часы или вечером, в осенне-весенние сезоны года чаще характеризует периодическую эндогенную депрессию). Большое значение имеет выявление отсутствия или слабости эмоциональной реакции на эмоциогенные стимулы (апатия). При исследовании аффективных реакций следует иметь в виду, что они не всегда соответствуют основному фону настроения. Так, например, на фоне веселого настроения можно наблюдать и реакцию злобности.

 

В условиях психологической лаборатории для исследования степени эмоциональной возбудимости часто используются методики регистрации кожно-гальванического рефлекса, электроэнцефалограммы, пульса, артериального давления и других физиологических, а также биохимических параметров при различных эмоциогенных нагрузках. Определенная независимость от воли возникновения вегетативных реакций при эмоциогенных стимулах легла в основу создания "детекторов лжи", т.е. специальных приборов (полиграф), которые регистрируют различные телесные проявления эмоций. Полиграфические методы исследования приобрели большую распространенность в различных психофизиологических исследованиях.

 

Изучение эмоций по их телесным проявлениям названо немецким психологом Освальдом Кюльпе (1862 — 1915) "методом выражения". Первые экспериментальные исследования эмоциональных состояний по методу выражения были проведены А. Моссо (1881), который сконструировал плетизмограф, Ш. Фере (1888) и И.Р. Тархановым (1890), которые независимо друг от друга предложили психогальванический метод.

 

Наряду с методом выражения большую роль в изучении эмоций сыграл и так называемый "метод впечатления", начало которому положено И. Гете. Он изучал действие цвета на чувства, но полную методическую разработку метода осуществил Г. Фехнер в разделе экспериментальной эстетики. Цель опыта сводилась к определению того, как и в какой степени разные ощущения цвета оказывают на человека эстетическое воздействие. В последующем это использовалось для изучения элементарных чувств и эмоций в области слуха (сочетания звуков) и движений (пространственно-временные отношения слуховых и зрительных восприятий). Существенным для метода впечатления является субъективное сравнение (нравится или нет) двух и более одновременно или последовательно предъявляемых раздражителей. Итогом подобных исследований было построение для каждого из испытуемых аффективных кривых удовольствия и неудовольствия.

15. Понятие базовых эмоций и критерии их выделения (Р.Плутчик, К.Изард).

 

 

16. Проблема кросс-культурной универсальности эмоций. Экспериментальные исследования.

Культура и эмоции

Трудно представить себе жизнь, лишенную эмоций и чувств. Мы ценим удовольствие при просмотре спортивного матча, наслаждение от прикосновения возлюбленного, радость, разделенную с друзьями на вечеринке, во время просмотра фильма или при посещении ночного клуба. Даже наши негативные и неприятные чувства важны нам - мы печалимся, когда с нами нет наших возлюбленных, горюем, если умирают близкие, злимся, когда нас оскорбляют, чувствуем страх в незнакомой ситуации, испытываем стыд или чувство вины, когда всем становится известно о наших грехах. Эмоции расцвечивают наши жизненные впечатления. Они сообщают нам о том, кто мы, в каком состоянии наши взаимоотношения с другими людьми, подсказывают нам те или иные формы поведения. Эмоции наполняют события смыслом. Не будь эмоций, эти события превратились бы в сухие скучные факты нашей биографии.

Эмоции отличают нас от компьютеров и других механизмов. Технологический прогресс создает механизмы, способные все лучше воспроизводить процессы человеческого мышления. Нынешние компьютеры выполняют многие операции гораздо эффективнее человека. Однако ни один даже самый совершенный компьютер не способен чувствовать так, как мы, и ни одна технология не в силах заставить его делать это (во всяком случае, пока еще не в силах).

Мир эмоций подчеркивает огромные различия между людьми. На вопрос, как мы классифицируем и называем эмоции, выражаем и чувствуем их, каждый человек в той или иной культуре ответит по-разному. Эти отличия в значительной степени определяют то разнообразие, которое мы видим и, что более важно, чувствуем, наблюдая за людьми в разных регионах и странах.

В этой главе исследуются различия и сходства человеческих эмоций в культурах. Мы начнем с изучения вопроса об универсальности для разных культур одних эмоций и их выражения и неоднородности других. Затем обсудим общекультурные и специфические для каждой культуры аспекты эмоционального восприятия, эмоциональный опыт, эмоциональные предпосылки (те события, которые вызывают эмоции), процесс оценки эмоций и, наконец, концепции и языковые обозначения эмоций. Мы обнаружим, что по крайней мере некоторый, сравнительно небольшой, набор эмоций универсален во всех человеческих культурах и обеспечивает сходство людей во всех эмоциональных аспектах: в выражении, восприятии, опыте, предпосылках, оценке и концептах. Имея эту общую базу, культура влияет на нас, формируя наш эмоциональный мир, и приводит к сходству и различию в переживаниях. Исследователям эмоций предстоит обобщить как универсальность, так и культурные различия в эмоциях.

КУЛЬТУРА И ВЫРАЖЕНИЕ ЭМОЦИЙ

Наше исследование влияния культуры на человеческие эмоции начнется с вопроса о выражении эмоций. На то есть несколько причин. Во-первых, кросс-культурное изучение выражения эмоций, особенно мимики, лежит в основе современных исследований эмоций, как кросс-культурных, так и ограниченных рамками отдельной культуры. Таким образом, кросс-культурное изучение внешнего выражения эмоций имеет важное историческое значение в этой области психологии. Во-вторых, кросс-культурные исследования мимических выражений эмоций убедительно продемонстрировали, что существует некий набор выражений лица, универсальный для всех человеческих культур. Другие исследования предполагают их биологическую врожденность. Поэтому важно точно определить биологические субстраты эмоций для всех людей независимо от культуры, прежде чем устанавливать культурное влияние на эмоциональные процессы, которые могут быть врожденными. Таким образом, мы начинаем с обзора универсальных выражений эмоций на лице.

УНИВЕРСАЛЬНОСТЬ МИМИЧЕСКОГО ВЫРАЖЕНИЯ ЭМОЦИЙ

Чарльз Дарвин об эмоциях

Хотя философы на протяжении многих веков спорят и рассуждают о возможном универсальном выражении эмоций на лице, большинство современных кросс-культурных исследований этой темы восходит к работам Чарльза Дарвина, в частности, к эволюционной теории, описанной в его работе «О происхождении видов». Дарвин предположил, что люди происходят от других, более примитивных животных, таких как человекоподобные обезьяны и шимпанзе, и что типы нашего поведения, дошедшие до настоящего времени, отбирались в процессе эволюционной адаптации.

В следующей работе «Выражение эмоций у человека и животных» Дарвин предположил, что выражение эмоций на лице, как и другие типы поведения, является врожденным и это следствие эволюционной адаптации. Люди, доказывал Дарвин, одинаково выражают эмоции на лицах, независимо от расы и культуры. Более того, те же выражения эмоций на лице можно обнаружить и у других видов, таких как гориллы.

Согласно Дарвину, мимические выражения эмоций имеют одновременно коммуникативное и адаптационное значение и способствуют выживанию видов, обеспечивая человека информацией о его собственном состоянии и взаимодействии с окружающей средой, а также поставляя социальную информацию другим членам сообщества.

Ранние исследования эмоций

В начале 1950-х годов был проведен ряд исследований, проверявших идеи Дарвина об универсальности выражения эмоций. К несчастью, во многих этих исследованиях есть серьезные методологические недостатки, поэтому делать выводы на основании их результатов довольно трудно.

В то же время известные антропологи, такие как Маргарет Мид и РэйБердвистелл, доказали, что эмоции могут быть и не универсальными; эти ученые предположили, что выражения эмоций на лице должны усваиваться подобно языку. Поскольку языки отличаются, то и выражения лица в разных культурах не одинаковы.

Согласно Дарвину, мимические выражения эмоций имеют одновременно коммуникативное и адаптационное значение и способствуют выживанию видов, обеспечивая человека информацией о его собственном состоянии и взаимодействии с окружающей средой, а также поставляя социальную информацию другим членам сообщества.

Исследования универсальности

Так продолжалось до 1960-х годов, когда психологи Пол Экман и УоллисФризен и независимо от них Кэрролл Изард провели ряд методологически корректных исследований, положивших конец этим спорам. Вдохновленные работами СильванаТомкинса, эти ученые провели ряд исследований четырех различных типов, которые называют теперь исследованиями универсальности.С момента первой публикации многие ученые повторяли подобные эксперименты в различных странах и культурах и получили результаты, подтверждающие правильность выводов Экмана и Фризена.

---

Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 452; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!