Серьезно. Не надо. Это как водородной бомбой тараканов глушить. 8 страница
— А ну стой, милашка!
Что и требовалось доказать.
Поперек дороги натянулась самодельная сеть из толстой, но местами прогнившей веревки, а из кустов выбралось с десяток мужиков самого отвратительного вида: немытые, нечесаные, с криво обрезанными сальными волосами, заросшими харями и каким-то вонючим тряпьем вместо одежды. В руках у них тоже позорище, а не оружие: кривое дубье, пара палок с кусками дрянного железа, которые копьями назвать было просто стыдно, да несколько ржавых кинжалов. "Доспехи" также не блистали. Хотя бы потому, что были сделаны из каких-то деревяшек, перевязанных шнурками из травяных стеблей.
— Вам самим не стыдно? — скривилась я, осматривая этих "воинов".
— Стыдно, — ухмыльнулся самый большой и бородатый мужик, скорее всего, главарь. — Стыдно, что чуть не пропустили такую крошку! Но ничего, сейчас мы тебя по кру…
Дальше раздалось лишь хриплое бульканье.
Я скептически посмотрела на дергающееся под ногами тело с разорванной глоткой. Из раны толчками выбивалась почти черная густая жидкость, быстро впитываясь в придорожную пыль.
— Как?! — выдохнул стоявший рядом с главарем бородатый здоровяк в вонючей безрукавке и рефлекторно попытался ткнуть в меня копьем.
Даже не смешно.
Движение было откровенно неуклюжим и дико медленным.
Сомневаюсь, что хоть кто-нибудь из этих "бойцов" успел заметить, как я спрыгнула с лошади, приблизилась к их вожаку и ударила его в горло. Вот только скоро рассвет, так что тянуть даже со столь слабыми противниками нельзя — с первыми лучами солнца я стану значительно слабее.
|
|
|
Скользнув вдоль древка, ткнула пальцем здоровяку в глазницу. Коготь, пробив упругий шарик глаза и тонкие кости, глубоко погрузился в мозг. На всякий случай чуть согнула палец и резко дернула на себя, вырывая кусок черепа вместе с переносицей.
По воздуху разнесся сладковатый запах крови. Даже у такого грязного отребья она продолжает оставаться пьяняще-желанной…
Так, не время. Взять себя в руки, пока инстинкты не взяли свое.
Главная опасность для вампира — это не охотники, не герои и даже не солнце. Это он сам. Стоит лишь раз утратить себя, окунуться в ураган жажды крови с головой, и ты уже никогда не станешь прежним. Я видела это не раз. Как вчерашние здравомыслящие братья и сестры превращались в кровожадных безумцев. В тех самых монстров, о которых так любил рассуждать старый Лукий.
Но и против своей натуры идти нельзя — если долго отказываться от крови, то жажда становится нестерпимой и так же туманит рассудок.
Вся жизнь вампира — это тонкий баланс на грани кровавого безумия. Ешь столько, сколько нужно. Меньше — сойдешь с ума. Больше — сойдешь с ума. А агрессивную кровожадную тварь очень быстро выследят и убьют люди, если она сама не сдохнет по глупости.
|
|
|
Из груди невольно вышел тяжелый прерывистый вздох.
Сглотнула.
Но я пока сыта. И слишком хорошо умею держать себя в руках.
А вот свидетели мне не нужны…
Все закончилось за несколько секунд. Наш клан не даром специализируется на скорости — даже без активации усиливающих способностей, я убила семь человек прежде, чем они успели хотя бы осознать происходящее. Без затей рвала им горла когтями. И нарочно оставила последнего.
Довольно хлипкого вида молодой парень с покрытым оспинами лицом. Одежда — вонючее тряпье без намека на защиту. Оружие — длинный ржавый кинжал с самодельной деревянной рукоятью. Он стоял посреди залитой кровью дороги, меж еще теплых трупов своих подельников, и мелко дрожал, не сводя с меня расширенных от ужаса глаз.
Я демонстративно облизала окровавленные пальцы.
Вкусно.
Чертовски вкусно, Темный вас подери.
Аж дыхание на мгновение сбилось, заставив сладко трепетать сердце и издать прерывистый томный выдох.
— Хочешь жить? — я улыбнулась бандиту, показав полный набор измененных клыков.
Тот дернулся, будто бы только придя в себя, и яростно закивал.
|
|
|
— Хорошо, — я облизнулась и посмотрела назад, где с лошади слез Арус, обводя участок дороги перепуганным и полным сожаления взглядом. — Котлетка, иди сюда.
— Да, мэм! — он вздрогнул словно от удара и торопливо приблизился, с опаской поглядывая на мои окровавленные руки и с печалью — на тела бандитов и их последнего выжившего.
Ну-ну. Добросердечный ты мой.
Я вытащила из ножен два своих кинжала и с самой обворожительной улыбкой протянула их волчонку рукоятями вперед.
— Бери.
— З… зачем? — заикнулся Арус, с легкой паникой посмотрев на оружие.
— Гррр… — я негромко зарычала и он, сглотнув, дрожащими руками ухватился за кинжалы. — Молодец, — отпустила лезвия, на которых остались следы крови с когтей, и сделала пару шагов назад, чтобы видеть всю картину целиком. — А теперь убей его.
— Кого? — волчонок посмотрел на меня взглядом травоядного.
Закатив глаза, я ткнула пальцем в сторону даже не побледневшего, а начавшего синеть от ужаса бандита.
— Н… не могу, — тихо выдавил блохастый, опуская оружие. — Так… нельзя.
— Тогда что же? — мои губы невольно растянулись в оскале. — Отпустить его?
— Если можно, — слабо кивнул зверолюд, смотря в землю.
|
|
|
— Угу… Почему же нет? Конечно можно, — услышав эти слова, Арус поднял на меня полный удивления и надежды единственный желтый глаз. Но я уже смотрела на другого участника сцены. — Ты свободен. Вали куда хочешь, но… Сначала выпотроши этот блохастый коврик.
Дважды его просить не пришлось.
Человек — это тварь. Тварь живучая, быстро плодящаяся и приспосабливающаяся. Не до абсолюта, нет, но… Посади на один остров людей и, скажем, эльфов, и через сто лет остатки остроухих будут играть роль секс-игрушек для людских правителей. Это не хорошо, и не плохо. Это просто правда. Борьба за существование собственного вида, которая не приемлет конкурентов.
И в этой борьбе люди способны на многое — инстинкт выживания в них очень силен. Вот только чаще всего получается так, что этот самый инстинкт толкает людей на те поступки, которые другие расы с презрением отвергают.
Человек — это тварь.
И из тварей рождаются самые ужасные монстры…
Бандит прыгнул вперед, замахиваясь кинжалом.
Не молниеносно. Даже не быстро. Но для его уровня двигался он вполне неплохо. И в движении не было ни грамма колебания или неуверенности. Его не смущало, что перед ним практически ребенок, да еще и покалеченный. И вряд ли он сейчас думал о мести за павших товарищей, или еще хоть о чем-то, кроме выживания.
Все мысли человека в такие моменты заняты одним — его собственной шкурой.
Это видно по лихорадочному блеску в глазах. По искривленному в гримасе лицу. По направленному прямо в шею волчонку клинку кинжала…
Арус в последний момент успел сделать шаг назад, одновременно чуть отклоняя корпус. Лезвие пролетело в паре сантиметров от его горла. В глазах моей Котлетки зажегся огонек страха.
И кое-чего еще.
Жажда жизни.
Да, мелкий все-таки хотел жить.
Каким бы белым и пушистым он ни прикидывался, но жить хотят все. И ради своей шкуры многие пойдут на что угодно.
— Роуз, пожалуйста! — пискнул Арус, отпрыгивая от тяжело дышащего бандита.
— Либо ты, либо он, Котлетка, — улыбнулась я. — А если один из вас не сдохнет до первых лучей солнца… то я убью обоих.
Человек вновь бросился вперед. Арус чуть пригнулся, готовясь опять отскочить в сторону и не сводя взгляда с лезвия приближающегося кинжала. Это и была его ошибка — бандит шаркнул ногой и в лицо волчонка полетела дорожная пыль, заставив того зажмуриться и на мгновение потерять концентрацию.
Удар человека был хорош.
Нож вошел точно в подбородок зверолюду. Его длины как раз хватило, чтобы жало кинжала показалось из макушки. Такой удар практически целиком исключает вероятность "предсмертного взмаха", в отличие от удара по горлу или корпусу. Поврежден мозг — тело обвисает безвольной куклой.
Да, волчонок должен был умереть мгновенно.
Если бы удар достиг цели.
Но вместо лезвия в подбородок Аруса ударил пустой кулак бандита, который сразу же после этого с криком боли упал на колени, прижимая к животу тот самый кулак — все пальцы были беспощадно сломаны.
Он слишком сильно держал кинжал, а у меня не было никаких основания забирать его деликатно.
Я подкинула и перехватила за лезвие оружие, вырванное из рук человека в последний момент.
— Ты… обещала… — выдавил из себя мужчина, дикими глазами смотря на меня снизу вверх.
— И что? — мои губы невольно сложились в кривоватую улыбку. — Арус, добей его.
— Но…
— Кончай жевать сопли, малявка, — я покосилась на мгновенно заткнувшегося волчонка. — Перед тобой не барышня из высшего общества. И даже не простой крестьянин, который тяжелым трудом обеспечивает жену и ораву детишек. Перед тобой мусор. Грязная накипь жизни, что собирается у обочин торговых дорог. Сколько своих и твоих сородичей он прикопал в местных кустах? Скольких изнасиловал, замучил, искалечил? А сколько еще прикончит, если сейчас уйдет? Такого уже не исправишь, как ни старайся, и подобное… существо не имеет права на прощение.
— Я… — попытался подать голос человек, но я слегка пнула его по печени, заставив заткнуться и скрючиться в пыли. Будет он мне тут еще в воспитательный момент влезать.
— Но виконтессу же мы отпустили? — Арус неуверенно перебрал пальцами по рукоятям кинжалов. — В чем между ними разница?
— Та шлюха была просто садисткой, — поморщилась я. — Извращенкой, изменницей, избалованной мразью… но не убийцей. У нее еще есть шанс. В отличие от этого дерьма.
— Это лицемерие, — тихо проговорил волчонок, с грустью глядя на человека.
— Я монстр, — оскалилась, демонстрируя измененные клыки, — который когда-то был человеком. Лицемерие — это мой способ выживания. Удобный способ оправдать свои капризы и пожирание чужой плоти. Тем не менее, сейчас я говорю на полном серьезе, Котлетка. Человек перед тобой — кусок дерьма, что ради собственной шкуры без колебаний пустит кишки ребенку и намотает их себе на стоячий хер. И либо ты его прикончишь, либо он изнасилует, искалечит и убьет еще, возможно, несколько десятков или сотен разумных. И их смерть и поломанные судьбы будут висеть на твоей шее. И все из-за твоей неспособности в нужный момент собрать яйца в кулак и ударить кого-то ножом.
Волчонок сжал губы в тонкую полоску и до скрипа стиснул кинжалы, лезвия которых и так были измазаны кровью с моих когтей.
— По… подождите… не убивайте… — простонал человек, опять поднимаясь на колени. — Я исправлюсь. Я…
Его оборвал короткий удар ножом в горло. Точно такой же, который должен был достаться его очередной жертве — снизу вверх в подбородок. Так, чтобы лезвие пробило мозг и показало окровавленное жало из макушки.
Горячая свежая кровь начала стекать по клинку на побелевшие от напряжения пальцы Аруса. А он неотрывно смотрел в глаза умирающего человека, чья душа начала свой путь к очищению.
Дернув кистью, зверолюд с трудом вытащил застрявший в костях черепа кинжал, давая уже мертвому куску мяса упасть на землю, и посмотрел на подрагивающую окровавленную руку.
— Кинжалы помоешь и вернешь.
— Да, мэм, — тихо отозвался он, не меняя позы.
— И не "мэмкай" мне тут.
— Прошу прощения.
Я критично осмотрела замершую фигуру мелкого волчонка и подняла взгляд к небу, которого не было видно из-за переплетенных крон деревьев. Тем не менее, совсем близкий рассвет я ощущала буквально кожей, что начала противно зудеть.
Нужно торопиться.
Вновь посмотрела на Аруса.
Котлетка не сводил глаз с окровавленной руки.
— Первый раз убиваешь? — поинтересовалась я.
— Нет, — коротко и безжизненно ответил он, чем вызвал у меня короткое замешательство.
— Так какого хрена ты мне тут драму устроил, словно девственница в первую брачную ночь?! — я от всей души отвесила мальчишке пинка по заднице, заставив потерять равновесие и едва не свалиться на свежий труп. — А ну быстро яйца в зубы, и обшмонал кошельки этих идиотов! А потом валим в чащу, мне пора окапываться на день!
— Д… да, мэ… Ой… То есть, хорошо, сейчас все сделаю! — пришел волчонок в себя и начал спешно метаться от трупа к трупу, занявшись быстрым обыском.
Смысла в этом, конечно, особого не было, но нужно же чем-то нагрузить бойца, чтобы его мозги не страдали всякой фигней. А я пока быстро поймала разбредшихся лошадей и отыскала следы разбойников, которые вели в глубину леса. Конечно, следопыт из меня так себе, но вот их запах я чуяла более чем отчетливо.
Надеюсь, до рассвета успеем дойти до их лагеря и вырезать оставшихся, иначе могут быть проблемы…
2.
Я сидела с головой завернувшись в длинную черную мантию, добытую еще в особняке той шлюхи-баронессы. Одежда была мне великовата, но это даже к лучшему — можно плотнее закутаться, спрятав ладони в длинных рукавах и надвинув глубокий капюшон практически до подбородка.
Было жарко, душно, от плотной ткани попахивало плесенью и мышами, но… это было намного лучше, чем попасть под лучи солнца, которые иногда все же пробивались через кроны лесных деревьев. Конечно, от одного луча я не умру, но вот ожог будет держаться до следующего "перекуса", а маны светило выжжет столько, что останется только едва волочить ноги.
Эх, хорошо старым вампирам — за пять-шесть веков они отъедаются настолько, что могут практически не бояться солнечного света. И пусть я в бою могу, при определенной удаче, положить и двухсотлетнего кровососа, но по-сути все еще остаюсь только-только вылупившимся птенцом.
— Которого еще и вышвырнули из родного гнезда, — пробормотала я.
— А? — повел обрубками ушей сидящий напротив волчонок.
— Говорю, быстрее давай! — рыкнула я. — Нам еще отдохнуть нужно.
— А, да-да, сейчас… — виновато пискнул он и вернулся к сортировке.
Аруса я озадачила довольно легкой, но нудной работой — нужно было перебрать доставшуюся нам добычу, после чего погрузить наиболее ценное в седельные сумки наших лошадей.
Всего наш маленький караван ныне насчитывал пять кляч: на двух ехали мы, а еще три были грузовыми, таща на горбу наиболее ценные и малогабаритные вещи, уворованные из особняка баронессы. Да еще сейчас добавится неопределенное число ценностей от разбойников. Впрочем, число это было весьма смешным — несколько кошельков с мелкими монетами, пара драгоценных камней, да один неплохой меч. Все остальное — откровенный мусор, который не стоил возни с его транспортировкой. Это я и так видела, но нужно было чем-то занять мелкого, пока мой засыпающий мозг пытался решить, что делать дальше.
Нет, общее направление было понятно — двигаться в Оферон. Но вот стоило ли продолжать рисковать, двигаясь по дороге, или все же нужно было взять самое необходимое и идти лесом? С одной стороны, второй вариант безопасней, но с другой — такую гору ценностей мне совесть не позволяла бросить посреди дороги.
— МММММ!!! — раздалось справа возмущенное мычание, пытающееся привлечь наше внимание.
— Не отвлекайся, — пришлось отвесить Котлетке очередного легкого пинка, чтоб не отрывался от работы.
Волчонок покосился на источник звука, вздохнул, но вновь послушно взялся за прерванное дело.
Впрочем, его внимание было вполне понятно — в паре шагов от нас под деревом лежала связанная девушка.
Очередная идиотка-аристо. И в ее умственных способностях я была более чем уверена — ни один разумный, если у него есть хоть капля мозгов, не попался бы в плен к этим дегенератам…
Собственно, события последнего часа можно было описать парой предложений.
Прошлись по следу разбойников до их лагеря, который представлял собой полянку с несколькими безалаберно связанными из веток шалашиками, и сваленным в кучу под деревом мусором. Я быстро вырезала ту пару увальней, что сидела "на страже", после чего Арус оттащил их тела в кусты и принялся за осмотр лагеря. И в одном из шалашей нас и ждал тот самый мычащий сюрприз с кляпом во рту.
Молодая человеческая девушка, чуть младше меня, с породистым аристократичным лицом, холеной кожей, ясными голубыми глазами и роскошными золотистыми волосами до пояса.
И фигуркой, от которой когти чесались выпустить ей кишки каждый раз, как эта идиотка попадалась на глаза: грудь, бедра, талия — все это словно вылепил талантливый до божественного уровня скульптор, задавшийся вопросом создать максимально соблазнительные для мужчин формы и размеры.
И все это было упаковано в полупрозрачный пеньюар, похожий на тот, в котором элитные проститутки встречают своих гостей в столичных борделях.
Короткий осмотр пигалицы дал следующие результаты: фамильный перстень, указывающий принадлежность к роду, не снят; рабской татуировки нет; следов изнасилования и побоев нет; узлы, стягивающие руки и ноги за спиной так, что девка была вынуждена лежать соблазнительным кренделем, выполнены профессионально и очень щадяще; а вот кляп оказался грязным носком, который поверх для надежности был грубо повязан каким-то вонючим платком.
Как она тут оказалась? Почему в таком виде? Почему с ней не "поигрались"? Вопросов возникало много. Легче всего было развязать эту дуру и спросить, но…
Мне не хотелось. Будь там какой-нибудь симпатичный паренек, я бы еще подумала, но взбалмошная полуголая девица голубых кровей, которая даже с кляпом во рту умудрялась мычать громче и требовательней чем я — думать, определенно не принесет мне ничего хорошего.
Перед уходом, может быть, я ее развяжу. И даже не сломаю ей ничего, когда дам пинка под зад. Но не более того.
— ММММММ!!!
— Закончил, — покосившись на извивающуюся и пытающуюся что-то сказать девушку, доложил Арус.
— Что, нравится ее вымя? — поддела я мелкого, отчего тот залился краской и поспешно отвел глаза от соблазнительной пленницы. — Ну так чего ждешь? Иди, засади ей, да успокойся уже.
Мальчишка поперхнулся. Девка заткнулась.
Наконец-то! Так, немного закрепить успех…
— И если хочешь, то делай это сейчас. Потому что через пару часов я проголодаюсь и выпью ее досуха.
Повернувшись к побелевшей девчонке, я улыбнулась и демонстративно облизала губы. Учитывая, что из-за капюшона ей было видно только нижнюю половину лица, утопающую в тени, а улыбалась я видоизменившимися клыками… Любая девка должна была быть уже в полуобмороке от ужаса, но эта сволочь начала мычать и извиваться еще сильнее!
Просчет.
— Роуз, съешь тогда меня, а ее отпусти, — раздался обреченный голос Аруса. — Пожалуйста…
Я едва удержалась от того, чтобы не заржать в голос — до того мученически-героическая была моська у мелкого. Прям рыцарь с обрезанными ушами! Того гляди, и я в него влюблюсь! Шутка…
Протянув руку, схватила волчонка за горло и притянула его захрипевшую тушку вплотную к провалу капюшона, чтобы он видел мои глаза всего в паре сантиметров от своего лица.
Вот только на его одноглазом лице читались страх и решимость, но никак не вызов мне или желание просто выпендриться. Он действительно был готов без колебаний обменять свою жизнь на жизнь незнакомой бабы.
— Неужели так на нее запал? — усмехнулась я.
— Нет, — прохрипел Арус сдавленным горлом. — Просто… она должна жить.
— А ты, значит, нет? — я сжала горло еще сильнее.
— Мне… не… зачем… — прохрипел он, уже на грани потери сознания.
Разжала когти.
Волчонок упал на землю и зашелся хриплым кашлем, держась за шею, на которой начали медленно проступать синяки от моих пальцев.
Незачем жить, значит?
— Как же ты меня бесишь, мелкий, — злобно прошипела я, присаживаясь рядом на корточки. — Свернуть бы твою хлипкую головку… У тебя есть две попытки. Убеди меня оставить ей жизнь. Или я сожру вас обоих.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 233; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!