Бог, способствующий исполнению моего желания
Глава 9.
Любовь не только делает нас из рабов сынами, но и восстанавливает в нас образ и подобие Божие Великое различие находится между тем, кто страхом геенны или надеждою будущего воздаяния погашает в себе пламя пороков, и между тем, кто отвращается порочности и нечистоты по чувству любви божественной, — кто обладает благом чистоты единственно по любви к святости, и делает все, не обращая уже внимания на обещанную в будущем награду или наказание, но услаждаясь сознанием настоящего доброго дела своего. В таком состоянии человек, хоть и не имел бы ни одного свидетеля дел своих, не решится воспользоваться случаем к греху и не может увлечься самыми сокровенными, обольстительными помыслами; ибо, питая искреннейшую любовь к добродетели, он не только не приемлет сердцем ничего противного ей, но и с величайшим ужасом отвращается этого. Поистине, иное дело — иметь ненависть к порокам и плотским сквернам из чувства удовольствия, получаемого от совершения доброго дела, иное — обуздывать беззаконные похоти, имея в виду будущую награду; иное — опять бояться настоящего вреда, и иное — страшиться будущего наказания. Наконец, гораздо больше значит не хотеть отстать от добра ради самого добра, нежели не соглашаться на зло из боязни зла. Ибо в первом случае добродетель является свободной, а в последнем — как бы принужденной, как бы против воли, насильно исторгнутой страхом наказания или желанием награды. Ибо кто из страха уклоняется от обольщений пороков, тот, после отнятия страхом полагаемого препятствия, снова обратится к тому, что любит, и потому не всегда будет тверд в своей добродетели и никогда не свободен от нападения пороков; поскольку не будет иметь твердого и непрерывного мира внутренней чистоты. Где не перестают войны, там невозможно не опасаться поражений. Сколь бы кто мужественно ни сражался, хотя бы часто наносил противникам смертельные раны, но если он находится среди самой битвы, то по необходимости должен иногда терпеть удары меча вражеского. Напротив, кто, преодолев нападение пороков, уже наслаждается спокойствием мира и проникнут любовью к самой добродетели; тот неуклонно пребудет в этом состоянии добродетели; коей весь уже предан, поскольку не считает ничего для себя гибельнее, как потерять внутреннюю чистоту. Вместе с тем ничего приятнее, ничего драгоценнее этой чистоты не находит для себя тот, для кого гибельное нарушение правил добродетели или заражение себя сквернами порока служит тяжким наказанием. Ему нисколько не прибавит честности опасение присутствия людей, и уединение нисколько не уменьшит ее, но, всюду и всегда нося с собою судью не только дел, но и помышлений своих — совесть, он более старается угождать Тому, Кого нельзя ни обмануть, ни укрыться.
|
|
|
Глава 10.Совершенство любви составляет молиться за врагов, и по какому признаку можно узнать, что душа еще не очищена
|
|
|
Кто, надеясь на помощь Божию, а не на собственное старание, удостоится достигнуть этой степени совершенства, тот из рабского состояния, в котором действует страх, и из состояния наемнического, в котором обнаруживается не столько признательность к благости дающего, сколько желание заслуженной награды, переходит в состояние усыновления, в коем не имеют места ни страх, ни корыстное желание, но непрерывно действует никогда не перестающая любовь. Кому приличен этот страх, а кому любовь, сам Господь ясно открывает нам, когда укоряет некоторых в недостатке этих добродетелей. Сын чтит отца и раб — господина своего; если Я отец, то где почтение ко Мне? и если Я Господь, то где благоговение предо Мною? (Мал 1, 6)Таким образом, необходимо бояться тому, кто раб; раб же тот, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много (Лк 12, 47, 48).А кто посредством любви достигнет уподобления Богу, тот будет находить удовольствие в добре по самому уже расположению к добру. Обретя терпение и кротость, подобные отчасти Божеским, он не будет гневаться на согрешающих ни за какие пороки, но скорее станет умолять о их прощении, помня, что и сам был одержим подобными страстями, пока милосердие Господа не спасло его от них. Понимая же, что не своим старанием избавился он от плотской борьбы, но Божие покровительство спасло его, он, станет изливать на заблуждающихся не гнев, а милость, обращая к Богу, в полном спокойствии сердца, этот стих: Ты разрешил узы мои. Тебе принесу жертву хвалы (Пс 115, 7). Также: если бы не Господь был мне помощником, вскоре вселилась бы душа моя в страну молчания (Пс 93, 17).А находясь в таком смирении духа, он может исполнить и такую высокую, евангельскую заповедь: любите врагов ваших, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас (Мф 5, 44); и таким образом может получить и ту награду, которая состоит в том, что удостаиваемся не только носить на себе образ и подобие Божие, но и называться сынами Божиими, и о которой тут же говорится: да будете сынами Отца вашего Небесного, ибо Он повелевает солнцу своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных (Там же, 45). Св. Иоанн, сознавая, что он достиг такой любви, говорит: имеем дерзновение в день суда, потому что поступаем в мире сем, как Он (1 Ин 4, 17). Ибо чем человек, по природе своей немощный и бренный, может быть таким, как Он, если не любовью, которую он, подобно Богу, в невозмутимой кротости сердца своего способен изливать на добрых и злых, на праведных и неправедных? Итак, тот должен творить благое из любви к самому благу, кто хочет достигнуть истинного усыновления, о чем тот же апостол говорит так: всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем; и он не может грешить, потому что рожден от Бога (1 Ин 3, 9), и еще: мы знаем, что всякий, рожденный от Бога, не грешит; но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему (1 Ин 5, 18). Это, впрочем, нужно понимать не о всяком роде грехов, а только о грехах смертных. Кто не хочет удерживать и очищать себя от них, о том и молиться не следует, как говорит апостол же Иоанн: если кто видит брата своего согрешающего грехом не к смерти, то пусть молится, и Бог даст ему жизнь, то есть согрешающему грехом не к смерти. Есть грех к смерти: не о том говорю, чтобы он молился (1 Ин 5, 16). А от тех грехов, которые называются грехами не к смерти, не могут быть свободны и самые верные рабы Христовы, с каким бы вниманием ни охраняли себя от них. Ибо говорится: если говорим, что не имеем греха, обманываем самих себя (1 Ин 1, 8), и еще: если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас (1 Ин 1, 10). Поистине, невозможно и самым святым не впасть в те малые прегрешения, которые бывают в слове, в мысли, в желании, по неведению, по забвению, по какой-нибудь крайности, по нечаянному случаю. Хотя они отличны от того греха, который называется грехом к смерти, однако не могут быть безвинны и безукоризненны; итак, если кто, как мы выше сказали, приобретет любовь к добру и сделается подражателем Богу, тот, облекшись в милосердие и долготерпение Господне (Кол 3, 12), будет молиться и за своих гонителей, взывая подобно своему Господу: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк 23, 34). Очевидный же признак души, не очищенной еще от скверн пороков, состоит в том, когда не имеющий чувства сожаления к чужим проступкам произносит на них строгий суд. Ибо как может обладать совершенством сердца такой человек, который не имеет того, что, по словам апостола, составляет исполнение закона? Носите бремена друг друга, говорит он, и таким образом исполните закон Христов (Гал 6, 2). Он не имеет и той добродетели любви, которая не превозносится, не раздражается, не мыслит зла, которая все покрывает, все переносит, всему верит (1 Кор 13, 4, 5, 7). Ибо праведник печется и о жизни скота своего; сердце же нечестивых жестоко (Притч 12, 10). Следовательно, если монах с беспощадной, бесчеловечной строгостью осуждает другого, то это верный знак, что он сам предан тем же порокам. Кто затыкает ухо свое от вопля бедного, тот и сам будет вопить, — и не будет услышан (Притч21, 13)
|
|
|
|
|
|
Глава 11. Вопрос: почему страх и надежда называются несовершенными? Герман. Подлинно, сильна и возвышенна беседа твой о совершенной любви к Богу; но смущает нас то, что ты столько восхвалив эту добродетель, страх Божий и надежду вечного воздаяния признал несовершенными, между тем как пророк, кажется, судит о них иначе, когда говорит: бойтесь Господа, (все) святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его (Пс 33, 10); и в другом месте он ясно открывает, что к сохранению оправданий Господних побуждала его мысль о воздаянии. Приклонил, говорит он, сердце мое к исполнению уставов Твоих навек, до конца (Пс 118, 112). Апостол также говорит: верою Моисей, придя в возраст, отказался называться сыном дочери фараоновой, и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение, и поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища; ибо он взирал на воздаяние (Евр 11, 23—26). Следовательно, как можно счесть эти добродетели несовершенными, когда св. Давид хвалится тем, что он творил оправдания Господни, имея в виду воздаяние, и когда говорится, что Законодатель, взирая на будущие награды, пренебрег достоинством царского сына и тягчайшее страдание предпочел египетским сокровищам.
Глава 12.Ответ о различии совершенств
Херемон. Божественное Писание побуждает свободную волю нашу стремиться к различным степеням совершенства, смотря по состоянию и мере духовных способностей каждого. Оно не могло предложить одинакового для всех венца совершенства, потому что не у всех одинаковы силы к достижению его или не все имеют одинаковое расположение и стремление к тому; потому слово Божие и назначило различные степени и различные меры в самих совершенствах. Это ясно показывает различие евангельских блаженств. Ибо, хотя блаженными называются и те, коим принадлежит Царство Небесное, блаженны и те, которые наследуют землю, блаженны и те, которые утешатся, блаженны и те, которые насытятся; однако, думаем, большое различие между обитанием в Царстве Небесном и наследованием земли, какая бы она ни была, между восприятием утешения и полным насыщением правдою; также большое различие между теми, которые получат помилование, и теми, которые удостоятся наслаждаться славным видением Бога. Ибо иная слава солнца, иная слава луны, иная звезд; и звезда от звезды разнится в славе. Так и при воскресении мертвых (1 Кор 15, 41, 42). Когда же таким образом Божественное Писание хвалит боящихся Бога и обещает им полное блаженство, говоря: блажен всякий, боящийся Господа (Пс 127, 1), а в другом месте говорит: в любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершен в любви (1 Ин 4, 18); также, когда служение Богу почитает делом достославным, говоря: служите Господу со страхом (Пс 2, 11); мало того, что Ты будешь рабом Моим (Ис 49, 6); блажен тот раб, которого господин его, придя, найдет поступающим так (Мф 24, 46), и, однако, Сам Господь говорит к апостолам: Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его; но Я назвал вас друзьями, потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего (Ин 15, 15), и выше: вы друзья Мои, если исполняете то, что Я заповедую вам (Там же, 14), то из этого можете видеть, что степени совершенства различны, и что Господь побуждает нас восходить со степеней высоких к более высшим. Если кто, сделавшись, например, блаженным и совершенным в страхе Божией, приходит, как говорит Св. Писание, от силы в силу (Пс 83, 8) и от совершенства к новому совершенству, т. е. перейдет от страха к надежде, восходя с бодростью духа, то таковой призывается к новому, блаженнейшему состоянию, которое есть любовь; он поступит в число друзей и чад Божиих, когда сделается рабом верным и мудрым (Мф 24, 45). В этом-то смысле нужно понимать и наши слова. Мы не говорим, что мысль о вечном наказании или обещанном святым блаженнейшем воздаянии ни к чему не служит; напротив, такие мысли полезны, поскольку приводят руководствующихся ими к началу блаженства. Но что касается любви, то она, будучи преисполнена большим дерзновением и непрестанной радостью, возводит преданных ей со степени рабского страха и наемнической надежды на степень сыновней любви к Богу и из совершенных делает их некоторым образом более совершенными. Ибо в доме Отца Моего, говорит Спаситель, обителей много (Ин 14, 2). И хотя все светила видятся на небе, но между светлостью солнца и луны, также денницы и прочих звезд различие большое (1 Кор 15, 41), так и по отношению к любви апостол, предпочитая ее не только страху и надежде, но и всем великим и чрезвычайным дарованиям, показал, что она превосходит все прочие добродетели. Именно, по исчислении всех духовных дарований, желая описать свойства этой добродетели, он говорит: я покажу вам путь еще превосходнейший. Если я говорю языками человеческими и ангельскими... Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание и всю веру, так что могу и горы переставлять... И если раздам все имение мое и отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы (1 Кор 12, 31; 13, 1—3). Итак, видите, что нельзя найти ничего драгоценнее, ничего совершеннее, ничего выше и ничего, так сказать, долговечнее любви. Ибо любовь никогда не перестает, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится (1 Кор 13, 8); без нее не только все превосходнейшие роды дарований, но и слава самого мученичества ничто.
Глава 13. О страхе, рождающемся от великой любви Итак, кто будет утвержден на основании совершенной любви, тот непременно взойдет на высшую степень того особенного страха, который рождается не от опасения 223 наказаний и не от желания наград, но от великой любви. Это такой страх, которым сын страшится нежнейшего отца, или брат брата, или друг друга, или супруг супруги; здесь мы боимся не наказания или укоризны, а малейшего оскорбления любви и всегда находимся в величайшем опасении, чтобы не только каким-нибудь поступком, но даже и словом не охладить горячности любви к нам. Один из пророков, Исайя, хорошо изобразил достоинство этого страха, когда сказал: богатство спасения — мудрость и разум; страх Господень, сие есть сокровище его (Ис 33, 6). Он не мог очевиднее выразить достоинство и пользу этого страха, как сказав, что им сохраняется богатство спасения нашего, состоящее в божественной премудрости и разуме. К такому страху призываются пророческим вещанием не грешники, а святые. Бойтесь Господа, говорит Псалмопевец, все святые Его, ибо нет скудости у боящихся Его (Пс 33, 10), т. е. ни в чем не нуждается совершенство тех, которые убоятся Господа сим страхом. О другом ее мучительном страхе ясно говорит апостол Иоанн: боящийся несовершен в любви, потому что в страхе есть мучение (1 Ин 4, 18). Следовательно, великое находится различие между тем страхом, коему ничего не недостает, который есть сокровище премудрости и разума, и тем несовершенным страхом, называющимся началом премудрости (Пс 110, 10), и который, имея в себе муку, по достижении полноты любви изгоняется из сердец людей совершенных. В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх (Ин б, 18). Поистине, если страх составляет начало премудрости, то в чем будет заключаться совершенство ее, если не в любви к Христу, которая, совмещая в себе страх совершенной любви, называется уже не началом, а сокровищем премудрости и разума? Таким образом, две степени страха, и одна из них — начинающих, т. е. тех, которые находятся еще под игом рабского страха, о коем говорится у пророка: раб чтит господина своего (Мал 1, 6), также в Евангелии: Я уже не называю вас рабами, ибо раб не знает, что делает господин его (Ин 15, 15), и потому говорит: раб не пребывает в доме вечно (Ин 8, 35). Спаситель побуждает нас переходить из состояния мучительного страха в состояние полной свободы любви и дерзновения друзей и чад Божиих. Также и святой апостол, перешедший силою Господней любви низшую степень рабского страха, свидетельствуя об обогащении себя от Господа большими дарованиями, говорит: ибо дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви, и целомудрия (2 Тим 1, 7); — и тем, которые горели совершенной любовью к Небесному Отцу, и которых божественное усыновление из рабов сделало уже сынами, увещевает в следующих словах: потому что вы не приняли духа рабства, чтобы опять жить в страхе, но приняли Духа усыновления, Которым взываем: Авва Отче! (Рим 8, 15). И пророк при описании семиобразной благодати Св. Духа, имевшей низойти на воплотившегося Сына Божия, сказав: и почиет на Нем Дух Господень, дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия, как нечто особенное присовокупляет: и страхом Господним исполнится (Ис 11, 2, 3). Здесь в особенности нужно обратить внимание на то, что пророк не сказал: и почиет на Нем Дух страха Божия, как говорил о прежних дарах, но говорит: и страхом Господним исполнится. Ибо Дух тот столь обилен, что если он однажды обымет кого своей силою, то овладеет всей его душою, а не одной только частью ее. Так и должно быть, потому что страх, соединенный с любовью, никогда не перестающей, не только исполняет того, кем овладеет, но и непрерывно и неразлучно пребывает с ним, не уменьшаясь ни от каких временных удовольствий и радостей, как это иногда бывает со страхом вон изгоняемым. Поэтому тот страх, которым, как сказано, исполнен был Богочеловек, пришедший не только искупить род человеческий, но и показать образец совершенства и примеры всех добродетелей, есть страх совершенства. Рабского страха мучений истинный Сын Божий, Который не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его (1 Пет 2, 22), иметь не мог.
Глава 14. Вопрос о совершенстве чистоты Герман. До сих пор речь была о совершенстве любви; мы хотим кое-что узнать также и о конце целомудрия. Ибо мы не сомневаемся, что высокое совершенство любви, 224 посредством которой, как сказано, восходят к образу и подобию Божию, не может быть достигнуто без совершенства чистоты. Но мы хотим узнать, можно ли приобрести постоянную чистоту, так чтобы раздражение похоти никогда не нарушало чистоты нашего сердца, и, живя в теле, можем ли быть свободны от этой плотской страсти, так чтобы никогда не воспламеняться огнем похоти?
Глава 15. Ответ на предложенный вопрос
Херемон. Конечно, составляет высшее блаженство и особенную заслугу — постоянно учиться или учить тому расположению, посредством коего соединяемся с Господом, так чтобы размышление об этом, по изречению Псалмопевца (Пс 1, 2), занимало нас все дни и ночи нашей жизни, и дух наш, ненасытно алчущий и жаждущий правды, постоянно питало этой пищею. Но надо позаботиться и о теле нашем по благому промышлению нашего Спасителя, чтобы оно не ослабело в пути (жизни). Ибо дух бодр, плоть же немощна (Мф 26, 41); и ныне надо подкрепить ее принятием хотя бы малого количества пищи, чтобы после подкрепления ее и духу придать больше силы для более прилежного исследования того, чего вы желаете.
Двенадцатое собеседование аввы Херемона (второе). О чистоте Глава 1 Тотчас по окончании обеда, который нам, желающим пищи учения, показался скорее обременительным, нежели приятным, старец, заметив, что мы ожидаем обещанного слова, начал говорить: мне приятно не только напряженное внимание вашего ума к учению, но и мысль предложенного вопроса. Точно, вы соблюли разумный порядок вопроса. Ибо необходимо, чтобы за полнотою столь превосходной любви последовали и безмерные награды за совершенную и постоянную чистоту, и была равная радость при таком равенстве наград. Ибо они соединяются между собою таким сродством, что одна без другой не может быть приобретена. Итак, ваше предложение заключается в том, чтобы мы подобным рассуждением раскрыли, может ли быть совсем истреблен огонь похоти, который, как врожденный жар, ощущает эта плоть. Сначала прилежно исследуем, что думает об этом блаженный апостол. Он говорит: умертвите земные члены ваши (Кол 3, 5). Итак, прежде рассмотрения прочего исследуем, что такое члены, которые он заповедует умерщвлять. Блаженный апостол этой заповедью побуждает нас не руки или ноги, или детородные члены отсекать, но тело греха, которое также состоит из членов, как можно скорее разрушать ревностью к совершенной святости, о каковом теле он в другом месте говорит: да упразднится тело греховное (Рим 6, 6). От него с плачем просит освободить его, говоря: бедный я человек! кто избавит меня от сего тела смерти? (Рим 7, 24).
Глава 2. О теле греха и членах его
Итак, это тело греха состоит из многих членов — пороков, к его части относится всякий грех, совершенный делом, или словом, или помышлением, члены которого правильно называются земными. Ибо те, которые пользуются их услужением, не могут истинно исповедать: наше же жительство — на небесах (Флп 3, 20). Итак, в этом месте апостол, описывая члены этого тела, говорит: умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть ( Услаждение нечистыми помыслами), злую похоть ( Вожделение к женщине) и любостяжание, которое есть идолослужение (Кол 3, 5). Итак, на первом месте он поставил блуд, который совершается плотским совокуплением. А второй член он назвал нечистотою, которая, без всякого прикосновения к женщине, иногда случается во время сна или и во время бодрствования по беспечности неосмотрительного ума, и потому замечается и запрещается в законе Моисеевом, который всем нечистым не только не позволил есть священное мясо, но и повелел отлучать из среды лагерей, чтобы прикосновением своим не осквернили святыни, говоря: если какая душа (т. е. человек), имея на себе нечистоту, прикоснувшись к чему-нибудь нечистому, будет есть мясо 225 мирной жертвы Господней, то истребится душа та из народа своего (Лев 7, 20, 21), и во Второзаконии говорится: если у тебя будет кто нечист от случившегося (ему) ночью, то он должен выйти вон из стана и не входить в стан, а при наступлении вечера должен омыть (тело свое) водою, и по захождении солнца может войти в стан (Втор 23, 10, 11). Потом, третьим членом греха апостол поставляет страсть, которая, находясь в сокровенности души, может воспламеняться и без плотской похоти (ибо libido — страсть называется так от слова libet — угодно, желательно). После этого, от больших грехов переходя к меньшим, он четвертым членом поставил злую похоть, которая может относиться не только к вышесказанной страсти нечистоты, но и вообще ко всем вредным вожделениям и которая есть только болезнь развращенной воли. О ней Господь в Евангелии говорит: кто смотрит на женщину с вожделением, тот уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф 5, 28). Ибо тогда гораздо труднее обуздать вожделение сердца, когда представляется ему случай обольстительного взгляда. Этим ясно доказывается, что для совершенства целомудрия не может быть достаточно только чистоты телесного воздержания, если не будет к ней присоединена и непорочность духа. После всего этого последний член греховного тела апостол называет любостяжанием, внушая, что не только следует воздерживаться от пожелания чужих вещей, но и свои нужно великодушно презирать. Так поступало упоминаемое в книге Деяний общество верующих, о котором говорится: у множества же уверовавших было одно сердце и одна душа; и никто ничего из имения своего не называл своим, но все у них было общее. Ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду (Деян 4, 32, 34, 35). А чтобы не показалось, что принадлежит немногим, то апостол свидетельствует, что любостяжание есть идолопоклонство (Кол 3, 5), и справедливо. Ибо кто не подает необходимого бедным и деньги свои, которые бережет по недоверчивой скупости, предпочитает заповедям Христовым, тот впадает в порок идолопоклонства, так как любовь к мирскому веществу предпочитает любви Божией.
Глава 3. О подавлении блудной страсти и нечистоты Итак, если видим, что многие ради Христа отвергли свое имущество, так что не только обладание деньгами, но и желание их отсекли от сердец своих, то следует, что таким же образом можно погасить и блудное разжигание. Ибо апостол не соединил бы невозможного дела с возможным; но, признавая то и другое возможным, заповедал равным образом умерщвлять. И настолько блаженный апостол уверен, что можно из наших членов искоренить блудную страсть или нечистоту, что повелел не только умерщвлять их, но даже не называть, говоря: блуд и всякая нечистота и любостяжание не должны даже именоваться у вас. Также сквернословие и пустословие и смехотворство не приличны вам (Еф 5, 3, 4). Он учит, что это одинаково гибельно, одинаково удаляет нас от Царства Божия, говоря: знайте, что никакой блудник, или нечистый, или любостяжатель, который есть идолослужитель, не имеет наследия в Царстве Христа и Бога (Там же, 5). И еще: не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители... ни хищники — Царствия Божия не наследуют (1 Кор 6, 9, 10). Потому не должно быть сомнения, что страсть блуда и нечистоты может быть истреблена из наших членов; потому что апостол повелел отсекать их так же, как и любостяжание, суесловие, смехотворство, пьянство, воровство, отсечение коих удобно.
Глава 4. О том, что для приобретения чистоты целомудрия недостаточно усилия человеческого Впрочем, мы должны знать, что хотя бы мы соблюдали всю строгость воздержания: голод, жажду, бдение, постоянный труд — и с неослабевающим усердием занимались чтением; однако посредством этих подвигов мы не можем приобрести постоянную чистоту целомудрия, если, постоянно упражняясь в них, по опыту не познаем, что чистота 226 подается по милости благодати Божией. Всякий пусть знает, что он должен неутомимо упражняться в этих подвигах только для того, чтобы ради скорби их, приклонив милосердие Божие, удостоиться, по божественному дару, освободиться от борьбы плоти и господства преобладающих страстей, и пусть не надеется, что будто он сам посредством их (т. е. поста, бдения, чтения и проч.) получит ненарушимую чистоту тела, которой желает. А для приобретения целомудрия должен воспламеняться таким желанием и любовью, с каким жадный корыстолюбец желает денег, честолюбец — высших почестей, или увлекаемый нестерпимой любовью к красивой женщине с невыносимым жаром хочет исполнить свое желание. От того бывает, что когда мы воспламеняемся ненасытным желанием всегдашней непорочности, то пренебрегается и желанная пища, необходимое питье бывает противно, наконец, даже сон, требуемый природою, отгоняется или, по крайней мере, как коварный обольститель целомудрия и как ревнивый противник чистоты, допускается боязливым и подозрительным умом; и таким образом всякий поутру, испытав свою непорочность, радуется сохранившейся у него чистоте и сознает, что он приобрел ее не своим старанием и бдением, а покровительством Божиим, и понимает, что она столько будет пребывать в его теле, сколько Господь даст по Своему милосердию. Кто постоянно имеет такую уверенность, тот, не думая о себе высоко, не полагается на свою добродетель, не обольщаясь долгим отсутствием нечистого истечения, не предается обманчивой обеспеченности, зная, что он тотчас будет осквернен истечением нечистой влаги, если хоть немного отступит от него покровительство Божие. Потому для продолжения покровительства он со всем сокрушением и смирением сердца неослабно принадлежит молитве.
Глава 5.
Дата добавления: 2018-05-12; просмотров: 245; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!