К вопросу о нормативном выражении категории злоупотребления правом в семейном законодательстве РФ
Категория злоупотребления правом, как известно, нашла свое отражение в ст. 10 ГК РФ, согласно которой не допускаются осуществление гражданских прав исключительно с намерением причинить вред другому лицу, действия в обход закона с противоправной целью, а также иное заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав (злоупотребление правом).
В отечественном семейном законодательстве, в отличие от гражданского законодательства, произошло более раннее закрепление исследуемой категории. По свидетельству И.А. Покровского, законом от 12 марта 1914 г. устанавливалось раздельное жительство супругов, и предусматривалось, что «требование супруга о восстановлении совместной жизни может быть отклонено другим супругом, если совместная жизнь представляется для него невыносимой». При этом невыносимой она могла быть признана, в том числе в случае явного злоупотребления другим супругом принадлежащими ему в силу брака правами [8, с. 170]. Таким образом, уже тогда категория злоупотребления правом была признана законодательством, а развод рассматривался как средство противодействия злоупотреблению правом супруга.
Понятие «злоупотребление правом» обнаруживается и в советском семейном законодательстве. Так, ст. 92 Кодекса законов о браке, семье и опеке 1926 г. [5] предусматривала отстранение опекуна или попечителя в случае злоупотребления своими полномочиями. Ст. 59 Кодекса о браке и семье 1969 г. [6] рассматривала злоупотребление родительскими правами как одно из оснований лишения родительских прав. Ст. 132 указанного Кодекса в качестве одной из обязанностей опекунов и попечителей устанавливала осуществление защиты подопечных от злоупотреблений со стороны третьих лиц. В то же время необходимо отметить, что ни в дореволюционном, ни в советском семейном законодательстве идея недопустимости злоупотребления правом не носила универсального характера, а понятие злоупотребления правом использовалось только при регулировании отдельных семейных отношений.
|
|
|
Ныне действующий Семейный кодекс РФ [11] (СК РФ) в развитие конституционных положений устанавливает, что осуществление членами семьи своих прав и исполнение ими своих обязанностей не должны нарушать права, свободы и законные интересы других членов семьи и иных граждан (абз. 2 п. 1 ст. 7 СК). Однако СК РФ, как и предшествующие акты, не содержит специальной нормы, посвященной непосредственно недопустимости злоупотребления семейными правами. В п. 2. ст. 7 СК установлено правило, согласно которому семейные права охраняются законом, за исключением случаев, если они осуществляются в противоречии с назначением этих прав. Таким образом, семейное законодательство практически в неизменном виде воспроизводит формулу, выработанную еще советским гражданским законодательством.
|
|
|
Сам критерий «назначение права» вызывает возражение по нескольким основаниям. Во-первых, имея объективный характер, он не требует выявления субъективного отношения лица к своему поведению, хотя последнее имеет существенное значение в понимании злоупотребления правом. В.А. Рясенцев видел в этом преимущество термина «осуществление права в противоречии с его назначением» по сравнению с термином «злоупотребление правом» [9, с. 9], нам же представляется в этом его уязвимость.
Во-вторых, при использовании критерия назначения права, не требуется установление вредных последствий осуществления права. Подтверждением сказанного является приводимый в советской юридической литературе в качестве иллюстрации злоупотребления правом пример, когда съемщик жилого помещения сам им не пользовался, а систематически сдавал его в поднаем. По свидетельству О.С. Иоффе и В.П. Грибанова, в одном из своих постановлений Пленум Верховного Суда СССР указал, что «предоставление нанимателю права сдавать помещение в поднаем вовсе не означает, что закон тем самым дает ему право использовать жилое помещение в целях извлечения нетрудовых доходов» [4, с. 79]. Очевидно, в данном случае вреда от действий управомоченного субъекта другому лицу (поднанимателю) причинено не было. Напротив, обе стороны в результате данного договора получили только пользу. Однако данные действия противоречили установленному советским правопорядком назначению права, в силу чего признавались недопустимыми. Именно поэтому М.В. Самойлова отмечала, что возможен выход за пределы осуществления права и не связанный с причинением этим вреда другому лицу. По мнению автора, для установления границы осуществления субъективного права требовалось найти более широкий по содержанию критерий, коим выступало назначение права [10, с. 87-88]. Не разделяя данную точку зрения, отметим, что направленность осуществления права на причинение вреда является необходимым признаком злоупотребления правом, иначе сам запрет такого поведения теряет всякий смысл.
|
|
|
Необходимо отметить то, что законодатель не раскрывает назначения семейных прав, что затрудняет применение рассматриваемой нормы на практике.
|
|
|
Если раньше советским законодательством использовались хотя бы самые общие черты назначения права (социально-хозяйственное назначение, назначение прав в социалистическом обществе в период развернутого строительства коммунизма), то современное законодательство оставляет этот вопрос открытым.
Требование осуществления субъективного права в соответствии с его назначением имеет публично-правовую природу. Если в советском законодательстве наличие данных норм объяснялось существенным публично-правовым влиянием на сферу частных отношений, то в современном законодательстве наличие такой нормы является спорным. Современное семейное право, несмотря на то, что преломляет в себе как частные, так и публичные интересы, является отраслью частного права. При этом не во всех семейных правоотношениях публичный интерес проявляется в равной степени. К примеру, в отношениях между супругами существует большая свобода правоосуществления, чем в отношениях между родителями и детьми. Супружеские правоотношения возникают между равноправными субъектами права на основании свободного волеизъявления обоих участников. Что касается правоотношений родителей и детей, то здесь, как справедливо отмечает Е.М. Ворожейкин, возникновение прав и обязанностей не зависит от воли субъектов. Права и обязанности для субъектов родительского правоотношения возникают с момента рождения ребенка. Нельзя «отложить» их наступление, отсрочить, перенести на другое время и т.д. Все эти права и обязанности характеризуются как первоначальные [1, с.]. Однако и в этих отношениях назначение права должно определяться в первую очередь интересами самих родителей и детей.
Сказанное обуславливает необходимость употребления в семейном законодательстве именно термина «злоупотребление правом» как более точно отражающего суть явления. В настоящее время в СК РФ используется лишь категория «злоупотребление родительскими правами». Так, СК РФ рассматривает злоупотребление родительскими правами как основание лишения родительских прав, отмены усыновления, а также закрепляет право ребенка в случае злоупотребления родительскими правами самостоятельно обратиться за защитой своих прав и интересов в органы опеки и попечительства, а по достижении возраста 14 лет – в суд. Ограниченность такого подхода законодателя очевидна. Предмет семейного права не сводится лишь к отношениям родителей и детей, а включает в себя помимо них отношения между супругами, иными членами семьи. Исключать возможность злоупотребления правом в этих правоотношениях невозможно. Этим определяется необходимость универсального подхода законодателя к проблеме злоупотребления правом в семейных отношениях.
В свете сказанного интерес представляет опыт Литвы в закреплении категории злоупотребления семейными правами в законодательстве. В структурном отношении нормы литовского семейного законодательства являются составной частью Гражданского кодекса и расположены в книге третьей ГК, однако это не помешало законодателю наряду с общей нормой о справедливом, разумном и добросовестном осуществлении прав (статья 1.5 ГК) установить норму о недопустимости злоупотребления семейными правами. Согласно п. 3 статьи 3.5 ГК Литвы, запрещается злоупотреблять семейными правами, то есть запрещается претворять их в жизнь таким образом и такими средствами, которые нарушили бы или стеснили бы права других лиц, или интересы, охраняемые законом, или причинили бы вред другим лицам [2]. Данную норму можно критиковать за то, что она не отражает субъективные свойства злоупотребления правом, а указывает лишь на объективный вредный результат такого поведения. Однако безусловным преимуществом данной нормы по сравнению с положениями семейного законодательства России и других стран СНГ является то, что она не упоминает категорию осуществления права в противоречии с его назначением, а посвящена непосредственно злоупотреблению правом.
Анализ отечественного семейного законодательства свидетельствует о существенной роли публично-правового элемента в регулировании семейных отношений. Это подтверждает и требование осуществления семейных прав в соответствии с их назначением, и существующая в родительском правоотношении конструкция «правообязанностей», согласно которой родители имеют право и одновременно обязаны воспитывать своих детей. Обращает на себя внимание и основополагающий принцип осуществления семейных прав. Согласно п. 1 ст. 7 СК РФ, граждане по своему усмотрению распоряжаются принадлежащими им правами. Как указывает О.Ю. Ильина, в отличие от ГК РФ, ЖК РФ, предоставляющих гражданам возможность действовать не только по своему усмотрению, но и в своих интересах, Семейный кодекс упоминает только действия по своему усмотрению, тем самым исключая действия членов семьи в своих интересах. Такая тенденция исключительно публичной направленности семейно-правового регулирования не соответствует принципам правового государства, в частности, признанию человека, его прав и свобод высшей ценностью [3, с. 13]. Добавим, что чрезмерное публично-правовое влияние существенно затрудняет реализацию идеи недопустимости злоупотребления правом в семейном праве.
Необходимо учитывать, что использование императивного метода правового регулирования семейных отношений, которые в силу своей специфики достаточно сложно поддаются регулированию, приводит к тому, что любое отклоняющееся поведение члена семьи сразу же признается семейным правонарушением [7, с. 35]. Вряд ли такое положение является оправданным. В этой связи институту недопустимости злоупотребления правом должна быть отведена самостоятельная роль в регулировании семейных отношений, а само злоупотребление правом должно найти свое место в системе семейно-правового поведения.
Таким образом, для проведения идеи недопустимости злоупотребления правом в семейном законодательстве требуется разумное сочетание частноправовых и публично-правовых начал в регулировании семейных отношений. Считаем необходимым отказаться от принципа осуществления семейных прав в соответствии с их назначением и исключить соответствующее положение из ст. 7 СК РФ. Вместо этого необходимо закрепить в СК РФ норму, посвященную недопустимости злоупотребления правом. При этом за основу формулирования нормы о злоупотреблении правом в семейном законодательстве может быть взята норма ст. 10 ГК РФ.
Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 569; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!