СЛОВЕНЕ, ПОЛЯНЕ, РУСЬ И ДЕРЕВЛЯНЕ 4 страница
____________________
15 Алешковский М.Х. Повесть временных лет…, с. 39.
16 Бережков Н.Г. Хронология русского летописания. М., 1963, с. 219-222.
17 Кузьмин А.Г. Начальные этапы…, с. 85-110.
18 Алешковский М.Х. К датировке первой редакции Повести временных лет.//АЕ за 1968 г. М., 1970, с. 71-72.
«НОВГОРОДЕЦ ВАСИЛИЙ» И ТРЕТЬЯ РЕДАКЦИЯ ПВЛ____________________
29
Ярополк (Святославич), кроме 8 лет, отведенных ему ПВЛ, еще «в крещении кьняжи 17 лет», Святополк (Владимирович) - «3 лета», которых у него не было, и т.д. [НПЛ, 466].
Примечательно, что, выбирая тексты ПВЛ, носящие на себе признаки одного автора или переработчика, М.Х.Алешковский, как я покажу это в дальнейшем, во многом был прав. Ошибался же он в главном - в том неисторическом подходе к тексту, когда целью оказывается не выяснение его внутренней структуры и истории, а поиски того единственного человека, который его мог написать. В его работе есть много интересных наблюдений, которые могут найти свое место в построении общей картины, однако всё это было направлено на утверждение ошибочного положения о рубеже 1118/1119 гг. в качестве завершающего этапа создания ПВЛ. Такая постановка вопроса оказалась самой тягостной по своим последствиям ошибкой АА.Шахматова, не увидевшего (и не давшего увидеть остальным исследователям), что, во-первых, структура и содержание ПВЛ (чередование погодных хроникальных заметок о событиях и явлениях с новеллами о тех же событиях, написанными спустя годы, по памяти) и после 1118 г. (по крайней мере, до конца 40-х гг. XII в.) свидетельствуют о едином архетипе, к которому восходят протографы как Лаврентьевского, так и Ипатьевского извода списков, заставляя вспомнить замечание А.Г.Кузьмина, что некоторые вставки в ПВЛ «отражают политическую и идеологическую борьбу более позднего (чем 1118 г. - А.Н.) времени, может быть даже конца XII в.» 19, а, во-вторых, что тексты ПВЛ могут нести и несут следы редактур, вставок и прямых переработок еще более позднего времени, поскольку они дошли до нас в составе сводов уже конца XIV и первой половины XV вв.20
|
|
|
____________________
19 Кузьмин А.Г. К вопросу о происхождении…, с. 53.
20 См. во втором разделе книги статью «Датирующие реалии рассказа Ипатьевской летописи о походе 1185 г. на половцев».
30____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
КРАЕВЕД-КИЕВЛЯНИН В ПВЛ
Одним из наиболее сложных, до конца не разрешенных вопросов изучения ПВЛ остается проблема «авторства Нестора» и, более широко, выделения авторов отдельных сюжетов и существования различных редакций ПВЛ. Отсылая интересующихся к последнему по времени, наиболее полному историографическому обзору этой темы, представленному в работе А.Г.Кузьмина 1, можно констатировать согласие большинства исследователей в невозможности отождествить Нестера/Нестора, создателя «Чтений о Борисе и Глебе» и «Жития Феодосия», с автором ПВЛ из-за противоречий в изложении и освещении одних и тех же фактов. Более того, представленные в ПВЛ главы «Жития Феодосия», которые в Успенском сборнике XII-XIII вв. и в Патерике Киево-Печерского монастыря маркированны именем Нестера/Нестора, отличаются и по своей лексике, что только увеличивает сомнения в идентичности их автора.
|
|
|
И всё же такое единодушие по одной из кардинальных проблем источниковедения вызывает желание если не решить ее (что в настоящее время представляется нереальным), то хотя бы наметить возможные пути к такому решению в дальнейшем. Сложность в том, что древнейший, но не лучший список ПВЛ, представлен Лаврентьевской летописью 1377 г.2, тогда как более полный, Ипатьевский, известен в списке только начала второй четверти XV в., т.е. оба они несут на себе отпечаток многочисленных изъятий, вставок, а главное - недатированных редакторских правок и переработок более ранних списков. Попытка А.А. Шахматова использовать для реконструкции раннего этапа древнерусского летописания НПЛ, продержавшись до____________________
|
|
|
1 Кузьмин А.Г. Начальные этапы древнерусского летописания. М., 1977, с. 132-220.
2 «Из всего вышеизложенного явствует, как ненадежен текст Лаврентьевской летописи для восстановления по нему первоначального текста «Повести временных лет», - писал А.А.Шахматов (Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М.-Л., 1938, с. 37).
КРАЕВЕД-КИЕВЛЯНИН В ПВЛ____________________
31
вольно долго в отечественном летописеведении благодаря авторитету исследователя, в конечном счете была оставлена, как несостоятельная, равно как и его идея о трех редакциях ПВЛ, поскольку наблюдения за списками убеждают, что Лаврентьевский (с записью Сильвестра) и Ипатьевский изводы представляют одну и ту же редакцию, отличающиеся только своими сокращениями общего архетипа. Последнее обстоятельство позволяет использовать для анализа именно Ипатьевский вариант, как более полный, обращаясь к Лаврентьевскому только по мере необходимости.
В этой ситуации было бы логично начать изучение текста ПВЛ с конца, как археолог снимает и разбирает более поздние напластования, чтобы добраться до ранних, т.е. вычленяя поздние вставки и «расслаивая» текст. Однако столь естественный путь оказывается трудноисполнимым потому, что неизвестно, где именно заканчивается текст произведения, названного «Повестью временных лет», поскольку не только «запись Сильвестра», но и сообщение о его смерти в 6631/1123 г. не совпадают со сколько-нибудь ощутимым рубежом летописания. Кроме того, в отличие от археологического объекта, где отложившиеся слои имеют свои индивидуальные характеристики, позволяющие выявлять их позднейшие нарушения, литературный текст подвергается не механическому воздействию, а смысловой и стилистической обработке, внедряющей в ранние сюжеты анахроничные термины и излюбленные синтагмы позднего редактора-обработчика. Собственно говоря, только эти лексемы и синтагмы, неоднократно всплывающие в тексте, и дают возможность производить с большим или меньшим успехом то «расслоение», о котором идет речь, причем лишь там, где они не стерты последующими редакторами и сводчиками.
|
|
|
Вот один из таких примеров.
Среди разнообразных и разновременных текстов ПВЛ внимание исследователей всегда привлекали краткие пояснения, связанные с Киевом, его топографией и его жителями, имена которых давали возможность датировать их 70-ми гг. XI в. Такие дополнения имеются в тексте рассказа первой мести Ольги в ст. 6453/945 г. (дубл.), где упоминание дворов «Никифорова» и «Чюдина» позволили в свое время М.Н.Тихомирову сопоставить эти имена с лицами, указанными в заголовке «Правды Ярославичей» («Правда оуставлена роуськои земли, егда ся съвокоупилъ Изяславъ, Всеволодъ, Святославъ, Коснячко, Перенег, Микыфоръ кыянинъ, Чюдинъ, Микула»), приурочив ее появление к переносу останков Бориса и Глеба в 1072 г., а затем и свя32____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
зать всё это с событиями 1068 г. в Киеве3.
Столь же важным хронологическим ориентиром оказывается упоминание в ст. 6390/882 г. церкви св. Ирины, построенной Ярославом после 1037 г., как можно понять из ст. 6545/1037 г., которая, будучи написана безусловно позднее 1054 г., является своего рода итогом строительной деятельности этого князя [Ип., 139-141]. Важность таких «краеведческих» примет для выяснения авторской структуры и внутренней хронологии ПВЛ не подлежит сомнению, однако до сих пор они не стали объектом специального исследования. Никто не попытался проследить их, насколько то возможно, по всему тексту ПВЛ, в том числе и в ее недатированной части, где история Киева напрямую связана с историей полян так что остается неясным, представляют ли такие привязки событий к топографии более позднего Киева своего рода глоссы, вошедшие в предшествующий текст, или ему синхронны.
Расширяя наблюдения над фрагментами текста, в которых встречаются подобные топографические указания, легко обнаружить обязательно присутствующие здесь же устойчивые стилистические обороты (синтагмы) пояснительного типа «бе бо тогда…», а вместе с ними часто и полемику с «невегласами», например, по поводу «перевозника Кия», места действительного крещения Владимира или «коней медяных», которые он вывез из Корсуня. Всё это позволяет, во-первых, выделить тексты, в которых такие признаки оказываются вставными, дополняющими уже существовавший ранее текст, а, во-вторых, выводит на тексты, принадлежащие перу этого «краеведа», время жизни которого приведенными выше примерами определяется не ранее конца 60-х гг. XI в. Речь, таким образом, может идти об одном из авторов ПВЛ, условно названным мною «краеведом-киевлянином», который жил во второй половине XI и в первой четверти XII в. в Киеве, и чье во многом определило наши представления о древнейшей эпохе русской истории.
Наиболее ярко и определенно характер его работы в недатированной части ПВЛ проявился в истории полян, насыщенной толкованиями легендарных топонимов Киева, и полемике о Кие, эпониме его родного города, который вовсе не был «пере-возником», а «княжаше в роду своем» [Ип., 7-8], в последующей истории обров и дулебов, которая завершается характерным замечанием, что «есть притча в Руси и до сего дни». Эта синтагма «и до сего дни», воспринимаемая многими исследователями в ка____________________
3 Тихомиров М.Н. Пособие для изучения Русской Правды. М., 1953, с. 21.
КРАЕВЕД-КИЕВЛЯНИН В ПВЛ____________________
33
честве некоего хронологического рубежа4, тесно связана с творчеством «краеведа», возникая по поводу улутичей и тиверцев, которые «седяху по Бугу и по Днепру и приседяху к Дунаеви». Так как последний фрагмент, посвященный происхождению полян, деревлян, радимичей и вятичей безусловно разорвал текст, начинающийся словами «поляномъ живущимъ особе, якоже ркохом» и продолжающийся «имеяхуть бо обычая своя», вопрос о принадлежности последнего «краеведу» может быть решен пока только предположительно, как и в отношении вставки из Георгия Амартола5, хотя замечание «яко же и ныне при насъ половци законъ держать отець своихъ» указывает, скорее всего, уже на XII в. Более определенно его руке принадлежит продолжение рассказа о полянах и «козарех», традиционно заканчивающегося сентенцией, что «володеють бо козары русьтии князи и до днешняго дне» [Ип., 12].
Тот факт, что в основание дошедшей до нас редакции ПВЛ была положена история «земли полян» с ее центром в Киеве, не вызывает сомнений уже потому, что эта история прослеживается и далее в рассказе о приходе «варягов», первыми вестниками которых являются Аскольд и Дир, затем - Олег, выступающий законным преемником династии Полянских князей, после чего поляне, как известно, становятся «русью».
Не имея фактов, прямо указывающих на авторство «краеведа» в изложении легенды о призвании «варягов», т.е. наличия излюбленных им синтагм, я всё же считаю возможным отнести на его счет сюжет о Рюрике с братьями, которые «придоша къ словеномъ первее» [Ип., 14], в то же время оставляя открытым вопрос о принадлежности ему комментария к этнониму "русь", уже непонятного читателю XII вв. и объясняемого при помощи лексемы "варяги" («сице бо звахуть ты варягы «русь», яко се друзии зовутся «свее», другии же «урмани», «аньгляне», «готе», - тако и си»), которое ставило «русь» в один ряд с другими этносами Северной Европы, хотя явное противоречие между утверждением, что «от техъ варягь прозвася Руская земля», и сообщением о приходе Рюрика с братьями в Новгородскую землю, которая никогда не называлась «Русью», указывает на возникновение данной концепции в Киеве, а не в Новгороде на Волхове.
Интерес «краеведа-киевлянина», направленный на упорядочение истории его родного города и окружающей его земли, осо____________________
4 Кузьмин А.Г. Русские летописи как источник по истории Древней Руси. Рязань, 1969, с. 142-146.
5 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники. // ТОДРЛ, IV. Л., 1940, с. 46-47.
34____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
бенно ярко проявился в полностью переработанной им ст. 6390/882 г., насыщенной киевскими топонимами и привязками событий к современным ему ориентирам, начиная с «гор Киевских», на которых, судя по всему, уже после него появился апостол Андрей, и кончая церквами св. Николая и св. Ирины [Ип., 16-17]. Стоит заметить, что в естественном продолжении ее текста под 6392/884 г., сообщающего о походе Олега на «севяр» или «севереан», содержится синтагма «азъ имъ противень», которая второй раз использована в ст. 6586/1078 г., будучи вложена в уста Бориса Вячеславича, безусловно, «краеведом», поскольку в описании битвы на Сожице, предшествующей битве на Нежатине ниве, в числе павших ее участников перечислены имена ранее названных им киевлян: «Тоукы, Чюдин брат» и «Порей» [Ип., 291].
Методы «краеведа», используемые им при обработке уже имевшегося текста и для его адаптации к собственно Киеву, проступают и в ст. 6406/898 г., излагающей «Сказание о грамоте словенской», как назвал это произведение А.А.Шахматов. Она начинается объяснением киевского топонима "Угорское", происходящего якобы не от "угора", т.е. 'высокого берега', а от «угров» («идоша угре мимо Киевъ горою, еже ся зоветь ныне Угорьское, и пришедше к Днепру, сташа вежами; беша бо ходите яко и половой» [Ип., 17-18]). Благодаря этой фразе, которая так затрудняла А.А. Шахматова в его реконструкциях «Сказания о преложении книг» 6, мы видим, с одной стороны, объяснение топонима, уже известного читателю по ст. 6390/882 г., а с другой - получаем возможность, благодаря сравнению угров с половцами, не только отнести обработку текста ко времени не ранее конца XI в., но и связать с этим автором дополнение к интерполяции из хроники Амартола в недатированной части ПВЛ о нравах народов от «яко-же се и ныне при насъ половци законъ держать отець своихъ кровь проливати, а хвалящеся о семь, и ядуще мертвечину и всю нечистоту, хомякы и сусолы; и поимають мачехы своя и ятрови, и ины обычая отець своихъ» [Ип., 11-12], что было отмечено выше.
Однако в данном случае не так примечательна сама статья о «грамоте словенской», как страстное к ней дополнение, утверждающее тождество «словенского» и «руского» языков, принадлежащее этому же автору. В эмоциональной заметке, где Мефодию отводится роль только «настольника Андроникова», «просвещение словен» (а от них - «руси») связано с апостолом Павлом: «ту бо есть Илурикъ, его же доходилъ апостолъ Павелъ; ту бо бяша словени первее; темь же словеньску языку учитель есть Павел; от него же
____________________
6 Шахматов АЛ. Сказание о преложении книг на словенский язык. // Jagic-Festschrift. Zbornik u slavu Vatroslava Jagica. Berlin, 1908, S. 178-181.
КРАЕВЕД-КИЕВЛЯНИН В ПВЛ____________________
35
языка и мы есме русь; тем же и намь, руси, оучитель есть Павелъ апостол… от варягь бо прозвашася русью, а первее беша словене», и пр.
[Ип., 20]. Этот постулат об отсутствии прямой апостольской проповеди на Руси прослеживается и далее в текстах «краеведа», подтверждая, с одной стороны, введение именно им в киевское летописание фигуры Рюрика и «варягов», а с другой - более позднее включение в недатированное «введение» ПВЛ легенды об апостоле Андрее, прямо опровергающей постулаты «краеведа».
История похода Олега на Царьград в 907 г. также несет на себе явственный отпечаток индивидуальности этого автора, который дважды использовал текст Продолжателя хроники Георгия Амартола 7 для описания ужасов нашествия «росов» - в ст. 6415/907 г. и в ст. 6449/941 г., слегка их разнообразив, а конструируя текст «договора 907 г.», ввел в него имена наиболее важных городов киевской Руси первой половины XII в., на которые греки якобы обязаны давать «слебное». Трудно сказать, был ли он автором всего этого текста вместе с анекдотом о парусах, однако ему должно принадлежать определение Олега «вещим», поскольку здесь им использована редкая лексема «невеголось», встреченная только в его текстах: «бяху бо людие погани и невеголось» [Ип., 23]. Думаю, что именно им при переработке легенды о смерти Олега было сделано необходимое пояснение о коне и предсказании волхвов - сюжет, к которому он и в последующем будет не раз возвращаться в ст. 6532/1024 и 6579/1071 гг., «бе бо преже въпрошалъ волъхвовъ кудесникъ: от чего ми есть оумьрети» [Ип., 28]. Естественно, по смерти князя «краевед» не преминул заметить, что «погребоша и на горе, иже глаголеться Щековица; есть же могила его до сего дни, словеть могила Ольгова, и бысть всехъ леть его княжения 33» [Ип., 29], после чего привел большую выписку из хроники Амартола об Аполлонии Тианском.
Как полагал А.А. Шахматов, для описания похода Игоря в 941 г. на Константинополь автор использовал два переводных греческих текста - Продолжателя Амартола и «Житие Василия Нового» 8, однако «краеведу» с уверенностью можно усвоить только ст. 6452/944 г., содержащую оригинальный рассказ на тему похода 941 г., и новеллу о ратификации договора 6453/945 г. В пользу этого говорит комментарий относительно «церкви Ильи», как видно, совершенно неизвестной киевлянам конца XI в., поскольку потребовалось указать ее местоположение, «яже есть над ручьем», и ее значение «се бо бе сборная церкви, мнози бо беша варязи хрестьяни», готовя читателя, таким обра____________________
7 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» и ее источники…, с. 54-57.
8 Шахматов А.А. «Повесть временных лет» нее источники…, с. 69-72.
36____________________
ПОВЕСТЬ ВРЕМЕННЫХ ЛЕТ
зом, к рассказу о варягах-мучениках, с чем перекликался и «холъм, кде стояше Перун» [Ип., 42], хотя, как следует из текста, идол будет поставлен Владимиром только через 45 лет, чтобы «осквернися требами… холмъ тъ» [Ип., 57].
Трудно сказать определенно, был ли «краевед» автором данного описания (что мне представляется весьма вероятным) или только его обработчиком, однако появление Перуна среди «ру-си» с германоязычными именами, так же как утверждение его культа именно Владимиром, заставляет полагать, что картины русского язычества в обоих случаях принадлежат одному автору и, соответственно, одинаково не аутентичны. В то же время синтагма «конецъ Пасыньце беседы и козаре» указывает на бесспорную порчу имеющегося текста, поскольку лексема "беседа" никогда не обозначала в древнерусской письменности 'улицы'. Скорее всего, перед нами здесь случайно внесенная с полей маргиналия, связанная с «пастырской беседой ["о", "и", "для", "по поводу"] хазар», но никак не обозначавшая «место в Киеве» 9.
История смерти Игоря, представленная в Ипатьевском и Лаврентьевском списках ПВЛ в усеченном виде, как о том можно судить по НПЛ, в отличие от них содержащей перечень даней, отданных Игорем Свенельду, из-за чего и возникло недовольство его собственных дружинников («Игорь же седяше в Киеве княжя, и воюя на древяны и на угличе; и бе у него воевода, именемь Свенделдъ; и примучи углече, възложи на ня дань, и вдасть Свеньделду «…» и дасть же дань деревьскую Свенделду, и имаше по черне куне от дыма; и реша дружина Игореве: се далъ единому мужеве много» [НПЛ, 109]), подводит читателя к безусловно заимствованному откуда-то тексту о мести Ольги 10. Так в ст. 6453/945 г. (дубл.) безусловным дополнением «краеведа» является фрагмент, объясняющий причину гибели Игоря и его дружинников и сообщающий о местонахождении Ольги, Святослава, Свиндельда и Асмуда, причем последний персонаж на____________________
Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 242; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!