Арийские верования до Заратуштры 7 страница

Как мы уже отметили, ислам не имеет в виду, что язык какого-либо определенного народа, нации или группы людей должен быть признан официальным, а языки других народов — неофициальными.

По свидетельству Мас‘уди в книге «Китаб ат-танбих ва-л-ишраф» («Книга предупреждений и увещеваний»), Зайд ибн Сабит[85] по поручению Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!) изучил у представителей различных народов, проживавших в Медине, персидский, греческий, коптский и абиссинский языки и выполнял обязанности переводчика. Кроме того, в книгах по истории упоминается, что Его Светлость ‘Али (мир ему!) говорил по-персидски.

Вообще, религия, принадлежащая всему человечеству, не может опи­раться только на один отдельно взятый язык. Каждый народ может беспрепятственно следовать этой религии, используя свою письменность и свой язык, которые являются олицетворением его национального мировоззрения и вкусов.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что иранцы и после принятия ислама все же продолжали говорить на своем родном языке. Здесь нет никаких противоречий, и корыстные утверждения на этой основе о нежелании иранцев следовать исламу совершенно беспочвенны.

В принципе разнообразие языков не только не препятствует принятию ислама, но, наоборот, может рассматриваться как средство для дальней­ших успехов этой религии, так как каждый язык может сам по себе с использованием присущих ему выразительных средств служить исламу. Одно из достижений ислама заключается именно в том, что его приняли различные народы с различными языками и культурами, каждый из кото­рых стал служить, используя свои языковые и культурные особенности.

Если бы персидский язык исчез, мы сегодня были бы лишены таких бесценных исламских шедевров, как «Маснави» Джалал ад-дина Руми, «Гулистан» Са‘ди, сочинений Хафиза и Низами и сотни других великолепных произведений, проникнутых исламскими и кораническими мотивами и установивших вечную связь между исламом и персидской словесностью.

Было бы великолепно, если бы среди мусульман существовали еще несколько таких языков, как фарси, каждый из которых поставил бы свои безграничные возможности на службу ислама. Это, во-первых.

Во-вторых, какие люди и какие факторы способствовали сохранению персидского языка? Персидский язык возрождали сами иранцы или в этом деле более важную роль сыграли неиранские элементы? В качестве главного фактора в этом процессе выступило национальное чувство самих иранцев или же определенная система предпосылок, не имеющих никакого отношения к собственно иранской нации?

Исторические факты говорят о том, что Аббасиды, будучи по происхождению арабами, приложили для возрождения и распространения пер­сидского языка гораздо больше усилий, чем сами иранцы. Данное обсто­я­тельство объясняется тем, что в процессе своего противостояния Умай­йа­дам, которые делали акцент на превосходстве арабов над другими наро­дами, Аббасиды стали придерживаться антиарабской политики. Именно поэтому сегодня националистически настроенные арабы проявляют боль­ше уважения к Умаййадам, а Аббасидов в той или иной степени критикуют.

Аббасиды в борьбе против националистически настроенных Умаййа­дов стремились к укреплению неарабского компонента во всем халифате и поддерживали все устремления, направленные на уменьшение влияния арабов на другие народы. По этой причине они стремились, в частности, к укреплению позиции персидского языка и даже в определенной степени боролись против арабского языка. К примеру, по свидетельству Макризи[86] в его книге «Китаб ал-мава‘из ва-л-и‘тибар бизикр ал-хиттат ва-л-асар» («Книга увещаний и назидания в рассказе о кварталах и памятниках»), основоположник Аббасидской династии имам Ибрахим в своем письме Абу Муслиму[87] написал: «Сделай так, чтобы в Иране никто по-арабски не говорил. Убей любого, кто осмелится говорить на этом языке».

Ричард Фрай на с. 387 своей упомянутой выше книги пишет:

В 170 году хиджри, когда Ма’мун[88] был в Хорасане, многие видные люди из различных уголков этого края всячески стремились путем оказания услуг или восхваления заслужить его благорасположение. Абу-л-‘Аббас Марвази[89], будучи известным мастером арабской и персидской словесности, также в присутствии Ма’муна с использованием удивительной смеси персидских и арабских терминов сочинил в его честь хвалебную оду, которая была воспринята с восторгом. За эту оду Ма’мун одарил поэта тысячей динаров. После этого многие персоязычные поэты стали следовать в этом направлении и приступили к возрождению персидской поэзии, которая после победы арабов была позабыта.

В оде Абу-л-‘Аббаса Марвази, посвященной Ма’муну, в частности, говорится:

О ты, достигший властью путеводных звезд на небесах
И охвативший земные просторы знаниями и щедростью!

Халифат нуждается в тебе, как зрячие глаза в зеницах,
Божья религия нуждается в тебе, как лицо в зрячих очах.

Никто до меня не написал подобное стихотворение,
А персидский язык нуждается в подобных начинаниях.

О досточтимый! Восхваляю я тебя с надеждой на то,
Что твои похвальные качества украсят мои слова.

С другой стороны, мы знаем немало иранцев, которых не очень силь­но волновало состояние персидского языка. Например, такие правящие ди­настии, как Тахириды, Дайламиты и Саманиды, будучи истинно иран­ского происхождения, не проявляли должную заботу о развитии и процветании своего родного языка. Тогда как Газнавиды, этнически не бывшие иранцами, предприняли для возрождения персидского языка весьма успешные шаги.

Ричард Фрай на с. 403 своей книги «Наследие Древнего Ирана» отмечает:

Нам известно, что Тахириды были сторонниками использования арабского языка при своем дворе, расположенном в Нишапуре. А по­следний представитель этой династии прославился своим отменным арабским произношением.

 

Слова этого востоковеда относительно склонности Дайламитов к араб­скому языку ранее мы уже цитировали.

Саманиды, как уже было отмечено, возводили свою генеалогию к Бахраму Чубину (ум. 592), знаменитому полководцу Сасанидского Ирана. Эта правящая династия славилась своей набожностью и справедливостью. Они проявляли особую преданность исламу и исламским принципам.

В очень содержательном введении к упомянутой нами книге «Хадисы в Маснави» там, где говорится о постепенном влиянии хадисов Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!), со ссылкой на сочинение «ал-Ансаб» («Генеалогия») Сам‘ани[90] также отмечено:

Многие правители и вазиры (главные министры) были покровите­лями поэтов, защитниками ученных и писателей, и сами являлись зна­токами хадисов. К примеру, из числа саманидских правителей (ами­ров) Ахмад ибн Асад Ибн Саман (ум. 864), его сыновья Абу Ибрахим Исма‘ил ибн Ахмад (ум. 908), Абу-л-Хасан Наср ибн Ахмад (ум. 893), Абу Йа‘куб Исхак ибн Ахмад (ум. 914), а также великий вазир Саманидов Абу-л-Фадл Мухаммад ибн ‘Убайд Аллах Бал‘ами (ум. 931) были знатоками хадисов Пророка. Знатоками и передатчиками хадисов считались и такие известные личности той эпохи, как амир Ибрахим ибн Аби ‘Имран Симджур и его сын Абу-л-Хасан Насир ад-даула Мухаммад ибн Ибрахим из числа приближенных саманидских правителей и наместник Хорасана, а также Абу ‘Али Музаффар Мухаммад ибн Аби-л-Хасан (ум. 998), который был амиром Хорасана и претендовал на независимость от Саманидов. Последний проводил занятия по хадисам, и среди его слушателей были много известных людей, в частности и Абу ‘Абд Аллах Хаким ибн ал-Бай‘ (ум. 1015), автор знаменитой книги по хадисам «Мустадрак» («Осознанный смысл»).

 

Несмотря на иранские корни саманидских правителей, их двор никогда внедрением и распространением персидского языка всерьез не занимался, а их иранские вазиры, также как и иранские шииты из дайламитских правителей, особого интереса к этому языку не проявляли.

Напротив, при дворе Газнавидов, которые были фанатичными суннитами и к тому же тюрками, персидский язык достиг своего расцвета и зрелости. Все эти факты говорят о том, что основной причиной возрождения и сохранения персидского языка служили не этнические предрассудки, а сосем иные факторы. Саффариды уделяли внимание персидскому языку; но разве их привязанность к родному языку объясняется иранскими националистическими или антиарабскими чувствами?

Ричард Фрай по этому поводу отмечает:

Может быть, Саффариды, будучи выходцами из простой и незнат­ной иранской семьи, укрепляли позиции новоперсидского языка имен­но потому, что, например, основоположник этой династии Йа‘куб не знал арабского и, согласно преданиям, требовал сочинять стихи на понятном ему языке.

 

Скорее всего, бóльшее внимание Саффаридов к персидскому языку объясняется их необразованностью. Фрай, отмечая наличие при Саманидах тенденции смешивать арабский язык с персидским, говорит:

Новая персидская литература (на персидским языке и со многими арабскими заимствованиями) не являлась следствием протеста против ислама или арабов. Наличие зороастрийских мотивов в поэзии связано с устоявшейся в ту эпоху привычкой, и не следует воспринимать его как признак веры народа в учение Заратуштры. Ностальгия по прошлым временам, особенно среди поэтов с присущей им эмоциональностью, в тот период была распространенным явлением. Но возврат к прошлому уже был невозможен. Новоперсидский язык наряду с араб­ским стал одним из основных исламских языков. Несомненно, теперь арабский язык уже перестал быть исключительно единственной языковой опорой ислама. Теперь ислам стал религией многих народов и культурой мирового значения, Иран же сыграл решающую роль в фор­мировании и поддержании этой исламской культуры.

 

Фрай на с. 400 названной книги в главе «Начала новой жизни в Иране», говоря о влиянии арабского языка на фарси, в частности, пишет:

Сохранность некоторых культур в большей степени зависит от язы­ка, чем от религии и иных социальных факторов. Данное положение вполне применимо и к иранской культуре, ибо нельзя допускать никакого сомнения в наличии непосредственной связи между среднеперсидским (языком эпохи Сасанидов) и новоперсидским (языком исламского периода) языками. Вместе с тем это разные языки. И самой существенной разницей между ними является наличие в новоперсидском языке множества арабских терминов, которые способствовали росту литературных возможностей этого языка и придали ему мировую значимость. А язык пехлеви (среднеперсидский) не отличается подобными возможностями. Воистину, арабский язык придал персидскому языку огромную выразительность и возможность для создания великолепной литературы и особенно поэзии, достигшей в конце средневековья куль­минации своего совершенства и красоты. Новоперсидский язык открыл для себя новый путь, проводниками на котором для него стали иранские мусульмане, достигшие мастерства в арабской литературе и любившие свой родной язык.

Расцвет новоперсидского языка с использованием арабской графики начался в IX в. н. э. на востоке Ирана и особенно в Бухаре, столице государства Саманидов».

 

На с. 402 названной книги относительно использования арабской поэтической метрики (аруз)говорится:

При написании новых стихов на персидском языке использовались прежние методы стихосложения в сочетании с новыми арабскими по­этическими правилами, и было создано много новых стихотворных раз­меров. Может быть, самим ранним и самим лучшим результатом этого сочетания является «Шахнама» Фирдауси, написанная с соблюдением стихотворного размера мутакариб.

Шиизм

Иранцы с самого раннего периода принятия ислама проявили к членам семьи Пророка (да благословит его Аллах и приветствует!) больше привязанности и симпатии, чем все другие нации и народности.

Некоторые востоковеды были склонны считать эти привязанность и симпатию неискренними, пытаясь охарактеризовать их как своеобразную ответную реакцию иранцев, направленную против ислама или как минимум против арабов в целях возрождения древних иранских традиций и верований.

Подобные утверждения играют на руку двум группам людей. Первая — это фанатично настроенные сунниты, которые характеризуют шиизм как недостаточно преданное исламу политическое течение и тем самым предпринимают нападки на основы шиизма. Подобные попытки предпринимались, например, Ахмадом Амином Мисри в его книге «Фаджр ал-ислам» («Заря ислама»), в ответ на которую покойный ученый шайх Мухаммад Хусайн Кашиф ал-Гита’[91] написал книгу «Асл аш-ши‘а ва усу­луха» («Основа шиизма и его принципы»). Вторая группа — это иранские националисты. Они, наоборот, выступают с хвалебными отзывами в адрес иранцев, которые якобы под прикрытием шиизма смогли защитить и сохранить свою древнюю религию.

На с. 157 книги доктора Парвиза Сани‘и «Канун ва шахсийат» («Закон и личность»), выпущенной издательством Тегеранского университета, в ходе рассуждения о формальности и поверхностном характере процесса преподавания истории в наших школах и после заявления о необходимости обеспечения основательного, живого и аналитического подхода к преподаванию этой дисциплины говорится:

Например, вопрос о разногласии между шиитами и суннитами в исламе трактовался на занятиях как чисто историческое событие. Нам объясняли, что иранцы, будучи сторонниками Его Светлости ‘Али (мир ему!), стали его последователями. А основное разногласие между шиитами и суннитами якобы заключается в том, что мы считаем Его Светлость ‘Али первым халифом, а сунниты — четвертым. Подобное преподнесение и объяснение проблемы показывает разногласие между шиитами и суннитами как чисто внешнее и незначительное, так что само это разногласие кажется даже лишенным логики. Много лет спустя после окончания школы в ходе более глубокого изучения и анализа данного вопроса мы пришли к такому выводу, что возникновение шиитского течения связано с интеллектуальной инициативой иранцев, направленной на защиту национальной независимости и древних традиций народа. В связи с тем что имам Хусайн (мир ему!) был женат на дочери последнего из иранских шахов, его дети и внуки считались принцами крови великой иранской царской династии. Таким образом было обеспечено продолжение иранской власти и иранских традиций. С того момента слово саййид[92], применяемое по отно­шению к потомкам Пророка, фактически заменяло собой слово шах­зада («принц»).

Сущность и значение этой иранской интеллектуальной инициативы, направленной на защиту нации, выявляются более отчетливо, если мы ближе познакомимся с древней религией Ирана — зороастризмом, а также со связанными с этой религией обрядами, ритуалами и традициями, которые вошли в шиитский ислам. Это прольет свет на связи шиитского толка ислама с историей Древнего Ирана и с современным состоянием нашей жизни; при помощи изучения шиизма мы обретем более четкое представление о причинах сохранения некоторых верований и традиций Древнего Ирана.

 

Граф Гобино[93] в своей написанной 100 лет тому назад книге «Философия и религии Центральной Азии» считает представления древних иранцев о сакральном и божественном характере власти сасанидских правителей главной основой шиитских убеждений об имамате и непогре­шимости пречистых имамов (мир им!). А брак имама Хусайна с прин­цес­сой Шахрбану[94] он признает основным фактором влияния иранских верований на идеи шиизма.

Эдвард Браун выступает в защиту позиции Гобино и говорит:

По мнению автора этих строк, Гобино прав, когда утверждает, что царствование у иранцев считалось сакральным правом и божественным благом, которое предназначено Сасанидской династии. Данное убеждение имело огромное влияние и на дальнейший ход иранской истории. И твердая приверженность иранцев шиизму во многом объясняется наличием именно этого убеждения. Выбор халифа или духовного преемника Пророка для демократически настроенных арабов был естественным, а для шиитов неприемлемым и вызывающим отвращение. И, конечно же, личность второго халифа суннитов ‘Умара для шиитов тем более неприемлема, что он выступил в роли разрушителя Иранской империи. Враждебное отношение иранцев по отношению к ‘Умару не вызывает сомнения, хотя и проявляется в религиозном обличье. По представлению иранцев, Хусайн ибн ‘Али, младший сын Лучезарной Фатимы, дочери досточтимого Пророка ислама, взял в жены дочь Йаздигирда III, последнего из сасанидских шахов. И на этом основании, с точки зрения последователей двух крупных ветвей шиизма (имамитов и исмаилитов), Хусайн и его потомки являются преемниками всех правовых и моральных качеств семейства Пророка и одновременно обладают всеми властными привилегиями Сасанидской правящей династии[95].

 

Да, таков взгляд некоторых востоковедов и их иранских последователей на сущность шиизма и причины его возникновения. Для подробного освещения этого вопроса понадобится отдельная объемная монография, здесь же мы вынуждены ограничиться лишь беглым разъяснением отдельных моментов.

Брак имама Хусайна (мир ему!) с Шахрбану, рождение имама Саджжада[96] (мир ему!) от этого брака и, следовательно, принадлежность последующих имамов к царскому дому Сасанидского Ирана послужили поводом для того, чтобы некоторые недобросовестные мечтатели представляли почтительное отношение иранцев к семейству Пророка как результат принадлежности членов этого семейства к потомкам сасанидских царей. Таким образом, они веру шиитов в божественные права пре­чистых имамов (мир им!) характеризовали как остатки древних верований иранцев в «божественное сияние» Сасанидов. Известно, что сасанидские цари признавали свое небесное происхождение, претендуя на положение полубога и сверхчеловека. Зороастрийское мировоззрение в тот период поддерживало подобные представления.

В одной из пехлевийских надписей времен сасанида Шапура, сына Ардашира[97], найденной в Хаджиабаде, говорится:

Шапур, царь царей Ирана и Анирана[98], небесного происхождения, наместник Бога, сын небесного создания, наместника Бога и приверженца Мазды[99] Ардашира, внук Папака, царя, который тоже был небесного происхождения и наместником Бога[100].

Выходит, если сасанидские цари претендовали на небесное происхождение, если пречистые имамы (мир им!) являлись их потомками и если последователи этих имамов — шииты, будучи иранцами, признают их небесное происхождение, то, несомненно, вера в святость пречистых имамов является порождением того же древнеиранского верования.

В ходе краткого разъяснения попытаемся доказать несостоятельность подобного утверждения. Но сначала мы вынуждены отметить наличие здесь двух моментов, которые должны быть рассмотрены отдельно друг от друга. Во-первых, естественно, что в природе любого народа, имевшего когда-то некую систему убеждений религиозного и нерелигиозного характера, а затем поменявшего свои убеждения, волей-неволей часть прежних убеждений сохраняется, и народ этот подсознательно включает их в свою новую систему убеждений. Возможно, что он, будучи искренне преданный своим новым убеждениям, не испытывает никаких пристрастий к сохранению своих прежних верований. Но так как скрижаль его внутреннего мира не очищена полностью от прежних мыслей и убеждений, он в той или иной степени включает их и в свое новое религиозное мировоззрение.

В этом никаких сомнений быть не может. Часть народов, принявших ислам, раньше были буддистами (с элементами идолопоклонничества), другие были христианами или иудеями. И некоторые элементы ранних верований этих народов могли оставить свои следы и на их исламских убеждениях.

Безусловно, иранцы также подсознательно сохранили некоторые свои прежние религиозные представления под видом исламских предписаний. К сожалению, у иранцев и поныне встречаются такие суеверия, как пры­гание через костер в последнюю среду каждого года или произнесение клятвы с лицом, обращенным к источнику света. Нашей задачей является очищение наших незамутненных религиозных убеждений, основанных на учении ислама, от всякой примеси невежественных суеверий.

---

Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 274; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!