Сон Обломова и его роль в идейной и композиционной структуре романа (по роману И.А. Гончарова «Обломов»)
В 1.850 году И. А. Гончаров закончил работать над первой частью романа «Обломов». Эпизод «Сон Обломова» был напечатан еще в марте 1849 года в «Литературном сборнике с иллюстрациями», изданном редакцией журнала «Современник». В конце 1850-х годов были дописаны вторая и третья части романа. Таким образом, «Сон Обломова» играет важную роль в структуре произведения, являясь в нем как бы отдельной частью, независимым вставным сюжетом. В одной из статей сам автор назвал этот эпизод «увертюрой всего романа». Что же нового для понимания романа открывает нам «Сон Обломова» ? Почему автор счел целесообразным поместить его в начале произведения, а не в конце? Попробуем разобраться (вызывает сомнение такая формулировка цели анализа.Цель анализа — установить подтекстовый смысл главы, ее связь с идеей произведения, а не только выявить особенности композиции романа).
В композиции романа заложены идейные установки автора, те проблемы, которые он стремился раскрыть в своем произведении (неудачная фраза — идейные установки и проблемы не могут быть заложены в композиции). В первой части романа в жизни героя совершенно отсутствует динамика, активная деятельность, и именно в эту часть автор поместил «Сон Обломова», который является «ключом» к раскрытию своего замысла (неправильное употребление притяжательного местоимения) и сути нового понятия, введенного Гончаровым, — «обломовщины». Описав в первой главе обычный день Обломова, Гончаров мастерски отразил всю жизнь героя, наполненную лишь постоянным желанием последнего отдохнуть на любимом диване. Со слезами на глазах Обломов спрашивает самого себя: «Отчего же это я такой?» Действительно, что же погубило героя — эту поэтическую натуру с «голубиной душой»? Ответ на этот вопрос кроется именно в «Сне Об-ломова» (фраза стилистически не выдержана).
Итак, сон главного героя переносит нас в «благословенный уголок земли» — деревню Обломовку — место, где Обломов провел детство и юность. Об этом уголке говорится, что там «нет ничего грандиозного, дикого и угрюмого», то есть нет моря, гор, скал, пропастей и дремучих лесов. Все это могло бы причинить какие-то неприятности, неудобства обитателям края.
В этом райском уголке все пропитано любовью, нежностью, заботой. И. А. Гончаров утверждает, что, если бы, например, там было море, спокойствие было бы невозможно, не то что в Обломовке. Там (тавтология) тишина, спокойствие, нет никаких душевных терзаний, которые могли бы возникнуть из-за присутствия какой-либо стихии (стихия не может присутствовать). Все безмолвствует, как будто замерло во времени, в своем развитии. Все создано для удобства человека, для того, чтобы он себя ничем не утруждал. Природа там как бы составила себе расписание и строго следует ему.
В Обломовке «все идет обычным, предписанным природой общим порядком»: «Правильно и невозмутимо совершается там годовой круг...». И природа, и нравы деревенских жителей находятся в полной гармонии, слиты воедино («Как все тихо, все сонно в трех-четырех деревеньках!..»; «Тишина и невозмутимое спокойствие царствуют и в нравах людей в том краю...»). Отсутствие в жизни обломовцев (неудачное словотворчество, лучше: обитателей Обломовки) страстей, волнений, глобальных событий, борьбы, полноценного движения формирует сознание этих людей, целиком погруженных в быт: «Интересы их были сосредоточены на них самих, не перекрещивались и не соприкасались ни с чьими...»; « Они знали, ...что есть Москва и Питер, что за Питером живут французы или немцы, а далее уж начинался для них, как для древних, темный мир, неизвестные страны, населенные чудовищами...; там следовал мрак...». Таким образом, Обломовка предстает для ее обитателей своеобразным «центром мироздания», пространство вокруг которого носит не совсем определенный характер.
Наглядным примером этого является случай с мужиком в канаве, которому жители Обломовки отказались помочь только потому, что он был нездешний. Виден контраст между тем, как относятся люди друг к другу в этой деревне, с какой нежностью и участием они заботятся друг о друге, и тем, как они равнодушны к людям, которые живут вне их мира. Принцип, по которому они поступают, звучит примерно так — чрезмерная изолированность и боязнь всего нового.
Это в определенной степени сформировало позицию Обломова: «Жизнь достает». Он считает, что жизнь его везде «трогает», не дает спокойно существовать в своем маленьком мирке, герой не может понять, почему так происходит, ведь в Обломовке все по-другому. Эта привычка (неоправданное использование указательного местоимения; эта — какая?), состоящая в том, что жизнь возможна в изолированном от внешнего мира состоянии, сохраняется у него с детства на всю жизнь. Он (кто?) на протяжении всего своего существования пытается отгородиться от внешнего мира, от каких-либо его проявлений.
Не зря И. А. Гончаров описывает своего главного героя таким образом, что создается впечатление, что внешней жизни для Обломова не существует, как будто физически он уже умер: «Если бы не эта тарелка, да не прислоненная к постели только что выкуренная трубка, или не сам хозяин, лежащий на ней, то можно было бы подумать, что тут никто не живет, — так все запылилось, полиняло и вообще лишено было следов человеческого присутствия». Было очевидно, что Обломов старался создать такую же атмосферу, как в Обломовке, так как мебель в комнате стояла исключительно для того, чтобы «соблюсти видимость неизбежных приличий», а остальное все было создано для удобства.
Таким образом, самой характерной чертой всех обломовцев (и Ильи Ильича — в частности) становится неосознанный страх перед жизнью. Ярким подтверждением этого можно считать случай с письмом, которое родители Обломова получают от давнего знакомого.
Обитатели дома несколько дней не решались открыть его, пытаясь преодолеть чувство страха. Люди боялись, что нарушатся их спокойствие и безмятежность, ведь новости бывают не только хорошими, а главное, что внешний мир ворвется в их налаженную жизнь.
С малых лет Илюшу Обломова окружала атмосфера бездействия, и всяческое стремление ребенка к какой-либо деятельности постоянно подавлялось родителями и няней. Обло-мовцы «сносили труд как наказание... и где был случай, всегда от него избавлялись».
Какой же характер сформируется у ребенка, если в его родном краю забота о пище — «первая и главная жизненная ценность», да и послеобеденный сон приобретает характер не традиции, но культа?
Родителей Обломова автор описывает с иронией: «Сам Об- ломов-старик тоже не без занятий. Он целое утро сидит у окна и неукоснительно наблюдает за всем, что делается на дворе»; «И жена его сильно занята: она часа три толкует с Аверкой, портным, как из мужниной фуфайки перешить Илюше курточку...».
Не утруждаясь чтением, Обломовы большого значения не придавали и учебе сына, считая, что учиться ему нужно только для того, чтобы по окончании учебного заведения получить аттестат, «в котором бы сказано было, что Илюша прошел все науки и искусства». Обломовы мечтали о «шитом мундире» для сына, мать воображала Илюшу даже губернатором, но всего этого хотелось достичь, не прикладывая особых усилий.
На основе сказок и преданий, которые «не над одними детьми в Обломовке, но и над взрослыми до конца жизни сохраняют свою власть», у мальчика сформировалось радужное представление о будущей жизни: служба «представлялась ему в виде какого-то семейного занятия». Увы, результатом полученного в Обломовке воспитания стали разочарование в жизни, неспособность к труду, гордость барского существования (пышное, но невнятное определение). В Обломове постепенно угасают духовные потребности, порывы, в нем развилась лишь мечтательность, объекты которой (нарушена лексическая соче-
таемость: объекты мечтательности) удается воплощать в реальность не ему самому, а его другу — Штольцу.
Не случайно «Сон» помещен не в конце романа, а в его I части. Это помогает нам понять суть обломовщины — мировоззрения, становящегося образом жизни, и, следя за поступками и поведением героя в последующих главах, наблюдать за «падениями» и «взлетами» его жизненных стремлений. Таким образом, во «Сне Обломова» автор с потрясающей убедительностью показал все условия, приведшие главного героя к духовному краху, и «переложил» часть вины Обломова на общество, в котором живет (лучше: сформировался) герой.
Рецензия. В работе достаточно глубоко проанализирован «Сон Обломова», отражена попытка связать текст главы с основной идеей произведения. На наш взгляд, автор слишком большое внимание уделяет вопросу о месте «Сна» в композиции романа. Вывод поэтому получился неполный, в нем не отражены все положения, изложенные в самой работе. Не получили в сочинении дальнейшего развития прозвучавшие во вступлении мысли об относительной самостоятельности главы. В целом работа оставляет хорошее впечатление: автор показал умение мыслить и подтверждать свои рассуждения цитатным материалом.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
16. Проблематика и художественные особенности романа И.А. Гончарова «Обрыв». Символика заглавия.
В главном герое, художнике Райском, писатель думал показать проснувшегося к деятельной жизни Обломова. Основной конфликт произведения строился по- прежнему на столкновении старой, патриархально-крепостнической России с новой, деятельной и практической, но решался он в первоначальном замысле торжеством России молодой.
Соответственно, в характере бабушки Райского резко подчеркивались деспотические замашки старой помещицы-крепостницы. Демократ Марк Волохов мыслился героем, сосланным за революционные убеждения в Сибирь. А центральная героиня романа, гордая и независимая Вера, порывала с "бабушкиной правдой" и уезжала вслед за любимым Волоховым.
В ходе работы над романом многое изменилось. В характере бабушки Татьяны Марковны Бережковой все более подчеркивались положительные нравственные ценности, удерживающие жизнь в надежных "берегах". А в поведении молодых героев романа нарастали "падения" и "обрывы". Изменилось и название романа:
на смену нейтральному - "Художник" - пришло драматическое - "Обрыв".
Жизнь внесла существенные перемены и в поэтику гончаровского романа. По сравнению с "Обломовым" теперь гораздо чаще Гончаров использует исповедь героев, их внутренний монолог. Усложнилась и повествовательная форма. Между автором и героями романа появился посредник - художник Райский. Это человек непостоянный, дилетант, часто меняющий свои художественные пристрастия. Он немножко музыкант и живописец, а немножко скульптор и писатель. В нем живуче барское, обломовское начало, мешающее герою отдаться жизни глубоко, надолго и всерьез. Все события, все люди, проходящие в романе, пропускаются сквозь призму восприятия этого переменчивого человека. В результате жизнь освещается в самых разнообразных ракурсах: то глазами живописца, то сквозь зыбкие, неуловимые пластическим искусством музыкальные ощущения, то глазами скульптора или писателя, задумавшего большой роман. Через посредника Райского Гончаров добивается в "Обрыве" чрезвычайно объемного и живого художественного изображения, освещающего предметы и явления "со всех сторон".
Если в прошлых романах Гончарова в центре был один герой, а сюжет сосредоточивался на раскрытии его характера, то в "Обрыве" эта целеустремленность исчезает. Здесь множество сюжетных линий и соответствующих им героев. Усиливается в "Обрыве" и мифологический подтекст гончаровского реализма. Нарастает стремление возводить текучие минутные явления к коренным и вечным жизненным основам. Гончаров вообще был убежден, что жизнь при всей ее подвижности удерживает неизменные устои. И в старом, и в новом времени эти устои не убывают, а остаются непоколебимыми.
Благодаря им жизнь не погибает и не разрушается, а пребывает и развивается.
Живые характеры людей, а также конфликты между ними здесь прямо возводятся к мифологическим основам, как русским, национальным, так и библейским, общечеловеческим. Бабушка - это и женщина 40-60-х годов, но одновременно и патриархальная Россия с ее устойчивыми, веками выстраданными нравственными ценностями, едиными и для дворянского поместья, и для крестьянской избы.
Вера - это и эмансипированная девушка 40-60-х годов с независимым характером и гордым бунтом против авторитета бабушки. Но это и молодая Россия во все эпохи и все времена с ее свободолюбием и бунтом, с ее доведением всего до последней, крайней черты. А за любовной драмой Веры с Марком встают древние сказания о блудном сыне и падшей дочери. В характере же Волохова ярко выражено анархическое, буслаевское начало.
Марк, подносящий Вере яблоко из "райского", бабушкиного сада - намек на дьявольское искушение библейских героев Адама и Еьы. И когда Райский хочет вдохнуть жизнь и страсть в прекрасную внешне, но холодную как статуя кузину Софью Беловодову, в сознании читателя воскрешается античная легенда о скульпторе Пигмалионе и ожившей из мрамора прекрасной Галатее.
«Обрыв»(1869) неизменно осознавался Гончаровым в качестве заключительной части романной трилогии, поскольку «писан одним и тем же умом, воображением и пером». Действительно, в «Обрыве» без труда обнаружим знакомые по другим романам типы «мечтателя» и «практика» (Райский – Тушин); патриархальный уклад Малиновки живо напоминает идиллию Обломовки, любовная коллизия «Райский – Вера» (а также «Райский – Софья Беловодова») смоделирована по образцу той же ситуации «Пигмалион – Галатея», что и коллизия «Обломов – Ольга» (только в роли Пигмалиона на сей раз выступает собственно мужской персонаж). В отраженном, как бы предварительно пропущенном сквозь призму художественного здания «Обломова» свете явлены в последнем романе Гончарова знакомые мотивы и образы «Обыкновенной истории». Так, вся первая часть «Обрыва» как бы в сжатом виде воспроизводит историю «утраты иллюзий» юного провинциала-романтика Райского в Петербурге, а портрет Ивана Ивановича Аянова представляет собой сильно урезанный вариант образа Адуева-старшего. Последний роман Гончарова и начинается, по сути, с того, чем заканчивается «Обыкновенная история» – с возвращения романтика в родовое гнездо, к своим культурным и нравственным корням…
17. Общая характеристика творчества А.И. Герцена. Проблематика романа «Кто виноват?»
Общая характеристика творчества А.И.Герцена.
Долгое время Александр Иванович Герцен являлся одним из самых знаменитых деятелей русской культуры XIX века, участвовавшим в освободительной борьбе своего времени. Его имя, творчество, политические и историко-философские взгляды были известны каждому из его современников в России и в Русском Зарубежье. Память о нем и его деятельности сохранялась и в советском государстве XX века, работы цитировали и анализировали лидеры эпохи социализма, а вслед за ними изучали граждане СССР. В наше время творчество А. И. Герцена незаслуженно забыто. Парадоксально: будучи в начале XX веке одним из самых издаваемых авторов, Герцен для массового читателя XXI века стал практически неизвестным, академическое собрание сочинений этого автора не найдешь в каждой научной библиотеке России. Между тем исследователи русской истории и литературы признаются, что А. И. Герцен – выдающийся мыслитель, политик, писатель, философ и публицист, особенно актуальный для современности. Без знания и понимания истории люди XXI века не смогут осмыслить настоящее, без этого нет будущего. В советскую эпоху политические взгляды Герцена рассматривались однобоко, его работы подвергались цензуре и идеологическим клише. Сегодня, когда есть возможность взглянуть на историю объективно, становится ясно, что, провозглашая свободу, Герцен никогда не призывал к бунту «бессмысленному и беспощадному», осуждал тех, кто звал Россию «к топору». Кроме того, будучи ярким обличителем царского самодержавия («тюрьмы народов»), он явился провозвестником более страшного явления - сталинского геноцида народов. Как талантливый публицист, журналист, редактор и издатель он проявил себя в организации бесцензурной русской газеты «Колокол» и альманаха «Полярная звезда». Среди авторов герценовского «Колокола» были выдающиеся деятели России и Зарубежья: И. С. Тургенев, Е. Тур, Н. А. Добролюбов, П. В. Анненков, Дж. Гарибальди, В. Гюго, Дж. Мадзини и др. Публицистика и мемуарные произведения самого Герцена – это энциклопедия не только российской, но и европейской политической и культурной жизни середины XIX столетия, в которой он принимал непосредственное участие. Глубочайшие познания Герцена в истории и философии позволили ему создать его философские сочинения, самыми известными из которых являются «Письма об изучении природы» и «Дилетантизм в науке». Последняя работа – сочинение во многом уникальное, являющееся практически первой в России попыткой построить развернутую философскую концепцию развития науки, определить ее место в обществе и в духовной жизни человека. Его высочайший художественный литературный талант, интеллектуальное начало герценовской прозы воплотились в повестях «Кто виноват?», «Доктор Крупов», «Сорока-воровка», главном создании эмигрантских лет – мемуарах «Былое и думы» и ставят Герцена в один ряд с классиками русской литературы XIX века. Все указанные причины свидетельствуют об актуальности и востребованности творчества А. И. Герцена в наше время. На сегодняшний день не существует ни одного собрания, в котором произведения Герцена были бы представлены с достаточной полнотой и которое целиком соответствовало бы современному уровню текстологии. Основная цель нашего проекта – создание электронного научного издания (ЭНИ) «Герцен», посвященного творческому наследию и биографии выдающегося писателя и публициста. Данный интернет-ресурс предоставляет необходимые условия для всестороннего изучения творчества А. И. Герцена и рассчитан на самый широкий круг пользователей Интернет: исследователей историков, политологов и филологов, преподавателей и студентов, любителей русской литературы и истории.
Проблематика
Композиция романа “Кто виноват?” очень оригинальна. Только первая глава первой части имеет собственно романтическую форму экспозиции и завязки действия — “Отставной генерал и учитель, определяющийся к месту”. Далее следуют: “Биография их превосходительств” и “Биография Дмитрия Яковлевича Круциферского”. Глава “Житье-бытье” является главой из правильной формы повествования, но за ней следует “Биография Владимира Бельтова”. Герцен хотел составить роман из такого рода отдельных жизнеописаний, где “в подстрочных примечаниях можно сказать, что такой-то женился на такой-то”. “Для меня повесть — рама”,— говорил Герцен. Он рисовал по преимуществу портреты, его интересовали больше всего лица и биографии. “Лицо — послужной список, в котором все отмечено,— пишет Герцен,— паспорт, на котором визы остаются”. При видимой отрывочности повествования, когда рассказ от автора сменяется письмами героев, выдержками из дневника, биографическими отступлениями, роман Герцена строго последователен
Свою задачу он видел не в том, чтобы разрешить вопрос, а в том, чтобы его верно обозначить. Поэтому он избрал протокольный эпиграф: “А случай сей за неоткрытием виновных предать воле Божией, дело же, почисливнерешенным сдать в архив. Протокол”. Но он писал не протокол, а роман, в котором исследовал не “случай, а закон современной действительности”. Вот почему вопрос, вынесенный в заголовок книги, с такой силой отозвался в сердцах его современников. Основную мысль романа критика видела в том, что проблема века получает у Герцена не личное, а общее значение: “Виноваты не мы, а та ложь, сетями которой опутаны мы с самого детства”.
Но Герцена занимала проблема нравственного самосознания и личность. Среди героев Герцена нет злодеев, которые бы сознательно и преднамеренно творили зло своим ближним. Его герои — дети века, не лучше и не хуже других; скорее, даже лучше многих, а в некоторых из них есть залоги удивительных способностей и возможностей. Даже генерал Негров, владелец “белых рабов”, крепостник и деспот по обстоятельствам своей жизни, изображен как человек, в котором “жизнь задавила не одну возможность”. Мысль Герцена была социальной по существу, он изучал психологию своего времени и видел прямую связь характера человека с его средой. Герцен называл историю “лестницей восхождения”. Эта мысль означала прежде всего духовное возвышение личности над условиями жизни определенной среды. Так, в его романе “Кто виноват?” только там и тогда личность заявляет о себе, когда она отделяется от своей среды; иначе ее поглощает пустота рабства и деспотизма.
“Кто виноват?” — интеллектуальный роман. Его герои — люди мыслящие, но у них есть свое “горе от ума”. И состоит оно в том, что со всеми своими блестящими идеалами они принуждены были жить в сером свете, оттого и мысли их кипели “в действии пустом”. Даже гениальность не спасает Бельтова от этого “мильона терзаний”, от сознания того, что серый свет сильнее его блестящих идеалов, если его одинокий голос теряется среди безмолвия степи. Отсюда и возникает чувство подавленности и скуки: “Степь — иди, куда хочешь, во все стороны — воля вольная, только никуда не дойдешь...”
“Кто виноват?” — вопрос, который не давал однозначного ответа. Недаром поиск ответа на герценовский вопрос занимал самых выдающихся русских мыслителей — от Чернышевского и Некрасова до Толстого и Достоевского. Роман “Кто виноват?” предсказывал будущее. Это была пророческая книга. Бельтов, так же как и Герцен, не только в губернском городе, среди чиновников, но и в столичной канцелярии — всюду находил “всесовершеннейшую тоску”, “умирал от скуки”. “На родном берегу” он не мог найти для себя достойного дела. Но и “на том берегу” водворилось рабство. На развалинах революции 1848 года торжествующий буржуа создал империю собственников, отбросив добрые мечтания о братстве, равенстве и справедливости. И вновь образовалась “всесовершеннейшая пустота”, где мысль умирала от скуки. И Герцен, как предсказал его роман “Кто виноват?”, подобно Бельтову, стал “скитальцем по Европе, чужой дома, чужой на чужбине”. Он не отрекся ни от революции, ни от социализма. Но им овладели усталость и разочарование. Как Бельтов, Герцен “нажил и прожил бездну”. Но все пережитое им принадлежало истории. Вот почему так значительны его мысли и воспоминания. То, что Бельтова томило как загадка, стало у Герцена современным опытом и проницательным познанием. Снова возникал перед ним тот самый вопрос, с которого все началось: “Кто виноват?”.
Дата добавления: 2018-04-05; просмотров: 1596; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!