К Наоми Митчисон 25 сентября 1954
Сэндфилд-Роуд 76, Хедингтон, Оксфорд
Уважаемая миссис Митчисон!
Дела, неприятности, болезнь и разъезды меня совсем одолели, а не то бы я вам написал гораздо раньше, особенно после вашего любезного послания от прошлого месяца: временно затерявшегося в ворохе экзаменационных работ, гранок и всего прочего; после того, как дочитал до конца текст «Властелина» и т. д.
Ваша доброта и поддержка всегда очень много для меня значили; за вашу великодушную, глубокую рецензию[278] я перед вами в долгу. Только в вашем отзыве из всех мною виденных, помимо того, что книга трактуется как «литература», по крайней мере по замыслу, и даже воспринята всерьез (и восхваляется или высмеивается соответствующим образом), она также рассматривается как сложная разновидность игры в придумывание страны — игры бесконечной, поскольку даже комиссия специалистов в самых разных областях не смогла бы завершить общую картину. Я отдаю себе отчет, что археология и realien [279] у меня набросаны более схематично, нежели экономика: одежда, сельскохозяйственные орудия, работа по металлу, гончарное дело, архитектура и т. д. Не говоря уже о музыке и ее инструментарии. Не то чтобы я совершенно не способен к экономическому мышлению или вовсе ему чужд; и я так думаю, что постольку, поскольку это касается «смертных», людей, хоббитов и гномов[280], ситуация задумана так, что экономическое правдоподобие там присутствует и может быть вычленено: у Гондора достаточно «городских земель» и фьефов с нормальным водоснабжением и дорожным сообщением, дабы обеспечить нужды населения; и со всей очевидностью там наличествуют многочисленные отрасли промышленности, хотя упоминания о них практически отсутствуют. Расположение Шира относительно гор, обилие воды, расстояние до моря и широта обеспечивают ему естественное плодородие почвы, даже если не принимать во внимание, что земли эти уже были хорошо освоены, когда на них обосновались новые жители (вне всякого сомнения, переняв также более древние искусства и ремесла). Ширские хоббиты в металлах особой потребности не испытывают, но гномы — торговцы, и в восточной части гор Люн находятся гномьи копи (как явствует из более древних легенд): вне всякого сомнения, это и есть причина (или одна из причин) того, что гномы часто проезжают через Шир. Некоторые обнаруженные у них атрибуты современной жизни (я, в частности, имею в виду зонтики ), возможно, и я даже полагаю, что наверняка являются ошибкой того же плана, что и их нелепые имена, и терпимы лишь как намеренная «англизация», для подчеркивания контраста между ними и другими народами наиболее доступным образом. Я не думаю, что народ такого типа, уровня жизни и развития может одновременно отличаться мирным характером, исключительной храбростью и стойкостью «в час нужды»{197}. Опыт двух войн укрепил меня в этом мнении. Но хоббиты — это не утопический образ и вовсе не рекомендуются как идеал своего века или любого другого. Они, как любой народ в определенной ситуации, — историческая случайность (как эльфы указывают Фродо), и в перспективе преходящая. Я — не реформатор и не «бальзамировщик»! Не «реформатор» (через применение власти), поскольку это, как мне кажется, обречено на саруманизм. Но и «бальзамирование» таит свои опасности.
|
|
|
|
|
|
Некоторые рецензенты охарактеризовали мое сочинение как примитивное: дескать, самая обыкновенная борьба между Добром и Злом, где все хорошее хорошо, и только; а дурное дурно, и только. Пожалуй, оно простительно (хотя Боромира по меньшей мере проглядели) для людей, читающих в большой спешке, да притом лишь отдельный фрагмент, и, конечно же, при отсутствии написанных раньше, но так и не увидевших света эльфийских хроник. Но эльфы не всецело благи и не всегда правы. И не столько потому, что заигрывали с Сауроном, сколько потому, что, с его ли помощью или без таковой были «бальзамировщиками». Им хотелось один пирог да съесть дважды: жить в смертном историческом Средиземье, поскольку эльфы прониклись к нему любовью (и, может статься, потому, что там они пользовались преимуществом высшей касты), так что они попытались остановить процесс перемен и ход истории, остановить его рост, сохранить его как декоративный садик или даже по большей части как глушь, где сами они могут быть «художниками», — и притом их тяготила печаль и ностальгические сожаления. Люди Гондора были по-своему таковы же: угасающий народ, чьи единственные «святыни» — это его гробницы. Но в любом случае это — повесть о войне, и, если война дозволена (по крайней мере в качестве темы и декораций), нет смысла жаловаться, что все приверженцы одной стороны отчего-то выступают против тех, кто на другой. Но у меня даже здесь не все так просто: есть, скажем, Саруман, и Денетор, и Боромир; и даже среди орков случаются раздоры и предательство.
|
|
|
Собственно говоря, в воображаемой реальности этой истории мы сейчас живем на физически круглой Земле. Однако весь «легендариум» в совокупности заключает в себе переход от мира плоского (или по крайней мере со всех сторон ограниченной οìκονμένη ) к сфере: переход неизбежный, на мой взгляд, для современного «мифотворца», чье сознание настроено на те же «иллюзии», как у древних, и отчасти вскормлено их мифами, но при этом с младенчества приучено к мысли о том, что Земля круглая. И столь глубокое впечатление произвела на меня «астрономия», что не думаю, будто я смог бы иметь дело с плоским миром или создать его в воображении, хотя мир, в котором Земля неподвижна, а Солнце обращается вокруг нее, мне представить проще (при помощи фантазии, если не разума).
|
|
|
Конкретный миф, который стоит за этой историей и за мироощущением людей и эльфов того времени, это Низвержение Нуменора: специфический вариант легенды об Атлантиде. Этот миф видится мне настолько существенным для «мифической истории», — неважно, есть ли у него какие-нибудь основания в истории реальной, с дозволения Сора и прочих, — что хоть какую-то его версию включить следовало.
Повесть о Низвержении я записал; возможно, вам интересно будет с ней ознакомиться. Но непосредственно нас касается вот что: до Низвержения за морем и за пределами западного побережья Средиземья находился земной эльфийский рай Эрессэа и Валинор , земля Валар (Властей, Владык Запада{198}), места, до которых возможно было добраться физически, на самых обычных парусных кораблях, пусть даже Моря заключали в себе немало опасностей. Но после того, как нуменорцы, Короли Людей, жившие на острове, расположенном далее всего к западу из всех смертных земель, взбунтовались и в итоге, обуянные непомерной гордыней, попытались захватить Эрессэа и Валинор силой, Нуменор был уничтожен, а Эрессэа и Валинор изъяты с Земли за физически достижимые пределы; путь на запад был открыт, но вел лишь обратно в исходную точку — Для смертных.
Элендиль и его сыновья возглавляли небольшую партию «верных», которая не принимала участия в попытке силой захватить власть над миром и бессмертие; при затоплении Нуменора они спаслись; великая буря пригнала их на восток и выбросила на западный берег Средиземья, где они и основали свои королевства. Однако вернуться им было не дано, равно как и прочим смертным; отсюда — их ностальгическая грусть.
Но обещание, данное эльдар (Высоким эльфам, но не другим разновидностям; те давным-давно сделали свой окончательный и бесповоротный выбор и предпочли Средиземье раю) за их страдания в борьбе с первоначальным Темным Властелином, все равно должно было быть выполнено: состояло же оно в том, что эльфы всегда смогут покинуть Средиземье, если того пожелают, и уплыть за Море на Истинный Запад по Прямому Пути, и так добраться до Эрессэа, — однако тем самым они уйдут из истории и из времени и никогда более не вернутся. Полуэльфы, такие, как Эльронд и Арвеи, вправе выбрать свой род и свою судьбу: выбрать раз и навсегда. Потому столь горько для Эльронда и Арвен их расставание.
Но в данной истории предполагается, что возможны определенные редкие исключения или компромиссы (предполагается на законном основании? исключения, сдается мне, бывают всегда); так что и некоторые «смертные», сыгравшие важную роль в делах эльфов, могут отправиться вместе с эльфами в Эльфийский дом. Например, Фродо (благодаря особому дару от Арвен) и Бильбо, а со временем и Сэм (как предрек Фродо); ив качестве единственного исключения — гном Гимли, как друг Леголаса и «паладин» Галадриэли.
Об этом я в своей книге не упомянул ни словом, но в основе лежит следующая мифическая концепция: для смертных, поскольку их «род» нельзя изменить навечно, это, со всей определенностью — лишь временное вознаграждение: исцеление и воздаяние за страдания. Жить вечно они не могут, и, хотя возвратиться на смертную землю не могут тоже, могут «умереть», и «умрут» — по доброй воле, и покинут мир. (В этих условиях возвращение Артура было бы абсолютно невозможным — как просто-напросто досужий вымысел.)
Мне очень жаль, что Ледяной залив Форохель[281] не сыграл (до сих пор) хоть сколько-нибудь значительной роли. Это название «по-эльфийски» всего-навсего означает «Северный лед»: это все, что осталось от холодов Севера, королевства изначального Темного Властелина более ранних эпох. На самом деле, говорится, будто Арведуи, последний король Арнора, бежал туда и попытался спастись оттуда на корабле, но погиб во льдах; и вместе с ним сгинул последний из палантири Северного Королевства.
Боюсь, письмо вышло несообразно длинное; пожалуй, есть в этакой длине что-то от самонадеянности, хотя ваши доброта и интерес послужат мне некоторым оправданием.
Вскорости после вашего визита, столь же приятного, сколь и неожиданного, я сделал копию хронологий Второй и Третьей эпох, вам на прочтение — это лишь анналы, без всяких объяснений. Если они по-прежнему вас интересуют, я их вышлю.
С сожалением обнаружил по возвращении рукописи, что статья про «языки» и тому подобное была отослана в неправленном виде, уйма слов и фраз остались невычеркнутыми, так что местами текст с трудом поддавался прочтению.
Возможно, вам будет небезынтересно узнать, что, как я понял, уже возникла потребность в переиздании «Братства». Впрочем, сдается мне, первый тираж был не то чтобы велик.
Искренне Ваш, ДЖ. Р. Р. ТОЛКИН.
К Наоми Митчисон (черновик)
Отрывок из черновика вышеприведенного письма, в итоге не включенный в отосланный вариант.
Боюсь, что в вопросе «магии» и особенно в том, что касается употребления этого слова, я проявил вопиющую небрежность; хотя Галадриэль и прочие, критикуя «смертных», неправильно применяющих это слово, тем самым свидетельствуют, что самая эта мысль возникла не просто так, из ниоткуда. Но это оч. обширный вопрос, и крайне трудный; и история, которая, как вы совершенно правильно указываете, посвящена главным образом мотивациям (выбору, искушениям и т. д.) и намерениям, с которыми используется все то, что есть в мире, вряд ли стоит обременять псевдофилософскими изысканиями! Я вовсе не собираюсь углубляться в дебаты насчет того, реальна ли и возможна ли в мире «магия» в каком-либо смысле этого слова. Но я так понимаю, в контексте данной истории есть, так сказать, скрытое отличие, — то, что некогда называлось отличием между магией (magia) и гоэтейей (goeteia) [282]. Галадриэль говорит об «обольщениях Врага». Очень хорошо, но магия могла считаться и считалась благой (сама по себе), а гоэтейя — дурной. Ни то, ни другое в данном предании не являются ни хорошим, ни плохим (само по себе), но лишь в силу мотивации, или цели, или применения. Обе стороны используют и то, и другое, но из разных побуждений. Самый дурной мотив (в рамках данной истории, поскольку именно этому она и посвящена) — это подчинение чужой «свободной» воли. Нельзя сказать, что Враг использует лишь обольщения гоэтейи; нет, пользуется он и «магией», реально воздействующей на физический мир. Однако магию свою он использует для того, чтобы подмять под себя все живое и неживое, а гоэтейю — чтобы запугивать и подчинять. Используют магию и эльфы с Гандальвом (в умеренных количествах): их магия производит реальные результаты (как, скажем, поджигает отсыревший хворост) в определенных благих целях. А вот «гоэтические» эффекты носят исключительно художественный характер и на обман не направлены: эльфов они никогда не обманывают (хотя могут обмануть или сбить с толку неподготовленных людей), ведь для эльфов разница столь же очевидна, как для нас — различие между литературным вымыслом, живописью, скульптурой и «жизнью».
Обе стороны пользуются главным образом «обыкновенными» средствами. Враг или те, кто ему уподобились, выбирают «технику» — с целями губительными и вредоносными, — поскольку «чародеи», привыкшие пускать в ход магию главным образом ради утверждения собственной власти, именно так и поступят (и поступают!). Ключевой мотив для Использования магии — не вдаваясь в философские рассуждения касательно того, как она сработает, — это непосредственность воздействия: быстрота, сокращение затрачиваемых усилий, а также сведение к минимуму (или к нулю) разрыва между представлением или желанием и результатом или эффектом. Но магией не всегда разживешься, и в любом случае, если в вашем распоряжении множество рабов или машин (что на поверку зачастую то же самое), при помощи таких средств можно также быстро или достаточно быстро сокрушить горы, свести под корень леса или выстроить пирамиды. Разумеется, тогда вступает в действие еще один фактор, фактор морали или патологии: тираны уже не видят цели, становятся жестоки, теперь им просто нравится крушить, причинять вред и осквернять само по себе. Вне всякого сомнения, возможно было бы оправдать введение беднягой Лото более производительных мельниц; но не то, как Шарки и Сэндимен ими воспользовались.
Как бы то ни было, характерная особенность использования «магии» в моей истории состоит в том, что ни через «знание», ни через заклинания к ней не приходят; это — врожденная способность, и люди как таковые ею не владеют и обрести ее не в состоянии. «Целительский дар» Арагорна можно рассматривать как «магический», или по крайней мере как сочетание магии, фармацевтики и «гипнотических» приемов. Но о нем (в теории) сообщают хоббиты, с наукой и философией почти незнакомые; в то время как А. — не просто «человек», но через многие поколения — один из «детей Лутиэн»[283].
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 240; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!