Восьмой помысл - гордости

⇐ ПредыдущаяСтр 9 из 10Следующая ⇒

Что сказать о презорстве и гордыне? Имена у них разные, а в сущности они – одно и то же: и гордыня, и презорство, и высокосердие, и кичение – все они преокаянны, как говорит Писание: Бог гордым противится; и: мерзок есть перед Господем всяк высокосердый (Притч. 3, 34; 16, 5).

Имеющий сопротивником своим Бога – мерзкий и нечистый пред Ним – где, в чем, когда и какое может обресть благо? от кого получит милость? и кто очистит его? Горестно и говорить об этом... Кто поработил себя сей страсти – гордости, тот сам для себя и бес, и враг, тот в себе самом носит скорую гибель. Итак, будем бояться и страшиться гордыни, будем отревать – отгонять ее от себя всевозможно, всегда памятуя, что без помощи Божией никакое добро не может быть сделано, что если оставлены будем от Бога, то подобно тому, как лист колеблется, или как прах возметается вихрем, – будем мы смятены и поруганы от диавола и сделаемся от людей предметом плача. Уразумев это, всеми мерами постараемся жизнь нашу проходить во смирении.

Желающему обучиться смирению, этой Божественной науке, во-первых, нужно ставить себя ниже всех, т. е. почитать себя хуже и грешнее всех людей, сквернее всех тварей, потому что он вышел из порядка, указанного всякому естеству тварей, и хуже самых бесов, потому что и они преследуют нас и побеждают; во-вторых, избирать всегда последнее место – и на трапезах, и в собрании посреди братии; носить худшую одежду; любить черные и низкие работы; при встрече с братией каждого предварять низким и чистосердечным поклоном; любить молчание; не быть велеречивым в собеседованиях; избегать спорливости и противоречий; быть в трудах, не выказывать себя; не любить делать напоказ и не настаивать на своем слове, хотя бы оно казалось справедливым; ибо – «у новоначальных внутренний человек сообразен с внешним», – сказали Отцы. «Если же внешний не благоустроен, – не доверяй благоустроению и внутреннего человека», – говорит св. Василий Великий.

Св. Григорий Синаит говорит, что «тщеславие и гордость низлагаются, а смирение рождается и возрастает от самоукорения, выражаемого такими, например, словами: верно ли я знаю грехи других – какие они и сколько их? и превышают ли они мои беззакония или с ними равняются? Не ниже ли всех мы, о душа моя, по невежеству своему? И не то же ли мы, что земля и прах под ногами их? Не должны ли мы почитать себя хуже всех тварей, потому что всякая тварь сохранила то, что дарована естеству ее Творцом, а мы чрез свои беззакония потеряли все совершенства и назначение, свойственные нам по природе? Поистине – и звери и скоты честнее меня, грешного. Поистине – я ниже всего, потому что я осужденник и ад уготован мне еще прежде моей смерти. Но кто не восчувствует и того, что он грешник, тот горше самых бесов, как их раб, послушник и сожитель их, имеющий сойти к ним во тьму бездны... Воистину – всякий, кто во власти бесов, тот горше и злосчастнее их самих. С ними ты, окаянная душа, низринулась в бездну... а поэтому, будучи жертвою тления, ада и бездны, как ты прельщаешься умом своим и почитаешь себя праведною, будучи греховна, скверна и – по злым делам своим – бесоподобна!.. Увы, тебе, пес нечистый и всескверныи, в огонь и тьму кромешную осужденный! Горе прельщению и заблуждению твоему, о злобесне!»

Все это говорится о гордости иноческой – в собственном смысле, когда гордостный помысл входит в душу человека вследствие того, что он много потрудился, много подвизался, много претерпел озлоблений на пути добродетели, или ради благоговейного жития. Но есть еще гордыня, свойственная только мирским людям, – когда кто-либо тщеславится званием и преимуществами монастыря или многочисленностью братства, – сказали отцы. «А гордость тех, которые гордятся множеством сел и имений монастырских или известностью в мире и знакомствами – не знаю, как и назвать», – говорит преподобный Нил. Есть между иноками и такие, которые высятся пред прочими ничимже – ничего своего не имея, т. е. хорошим голосом, способным к пению, или языком, годным для звучного чтения и произношения. Какая честь и похвала от Бога человеку за то, что составляет не его собственность, не от его воли зависит, а от природы?! Некоторые еще тщеславятся искусством в рукоделии: суд о них таков же. Иные кичатся известностью в мире родителей своих, или славой родственников, или и тем, что сами – до поступления в иночество – находились в почестях и в числе сановников. Это – крайнее безумие; ибо все сие надлежало бы скрывать. А кто, и по отречении своем от мира, стал бы домогаться славы, искать и принимать почести от людей – стыд ему! Такового чествования надобно скорее стыдиться, а не воздыматься им, заискиваемое прославление для инока – не слава, а студ: сих слава студ есть.

Если кто-либо, ради добродетельного жития своего, будет нагло стужаем и борим от помыслов тщеславия и гордости, то нужно знать ему, что для побеждения этих помыслов нет более сильного оружия, кроме молитвы ко Господу Богу. Боримому нужно из глубины души взывать: «Господи, Владыко и Боже мой! Дух тщеславия и гордыни отжени от меня; дух же смирения даруй ми, рабу Твоему»! А вместе с этим и укорять себя нужно, как сказано выше; ибо Лествичник, как бы от лица тщеславия и гордости, говорит: «Ежели сам себя чаще пред Господом укорять будешь, нас как паутину расторгнешь».

Гордостью, впрочем, св. Исаак не то называет, когда гордостная мысль только пробежит в уме, не порабощая его и не задерживаясь в нем; ибо за один невольный помысл Бог не осуждает и не наказывает. Если человек, как скоро явится в душе гордостная мысль, тотчас же отринет ее страстные движения, то это не что иное, как поползновение, за которое Господь не истязует. Но гордыня собственно есть то, когда человек гордостные помыслы принимает как будто приличные и достодолжные и не почитает их за губительные и богопротивные. Верх же гордости – когда страсть сия обнаруживается и в словах и в делах: это не останется без осуждения. Так и о тщеславии и вообще о каждой страсти говорят Отцы.

Отдел третий

В третьем отделе св. Нил Сорский излагает общие средства, необходимые для успешного ведения духовной брани: 1) молитва к Богу и призывание Его Святого Имени; 2) памятование о смерти и о Страшном суде; 3) внутреннее сокрушение и слезы; 4) охранение себя от злых помыслов; 5) устранение себя от всяких попечений – безмолвие; 6) соблюдение для каждого из исчисленных занятий и действий приличного времени и способа.

На все злые помыслы необходимо призывать в помощь Бога; ибо мы, как сказал св. Исаак, не всегда обретаем в себе силу противиться лукавым помыслам, а другой помощи в этом деле, кроме помощи от Бога, нет. Поэтому, руководясь наставлением св. Нила Синайского, нужно нам прилежно, с воздыханием и слезами, молиться Владыке Христу так: «Помилуй мя, Господи, и не даждь мне погибнуть! Помилуй мя, Господи, яко немощен есмь! Посрами, Господи, борющего мя беса. Упование мое, осени над главою моей в день брани бесовския! Борющаго мя врага побори, Господи, и обуревающие мя помыслы укроти тишиною Твоею, Слове Божий!» Или, по наставлению блаженного Феодора Студита, – молиться на нечистые помыслы словами пророка Давида: Суди, Господи, обидящия мя и побори борющия мя, и далее – весь псалом 34-й; и как написал песнописец св. Иоанн Дамаскин: «Рассеянный мой ум собери, Господи, и олядиневшее – (поросшее дурной травой) – мое сердце очисти. Яко Петру, даруй мне покаяние, яко мытарю – воздыхание, яко блуднице – слезы, да зову к Тебе: помози ми и от скверных помыслов избави мя! Ибо, яко волны морские, восстают на мя беззакония моя и, яко корабль в пучине, погружаются помышлениями моими; но в тихое пристанище настави мя, Господи, покаянием и спаси мя! Зело бо скорблю за немощь ума моего, яко не хотя стражду воистину невольное изменение – колебание, обуревание, крушение. Сего ради вопию ти: Безначальная Троице Святая, помози ми и в стоянии мя добрых – помыслов и чувствований – учини!»

Так, выбирая из Св. Писания приличное на каждый помысл и каждому времени потребное, подобным образом будем призывать Бога на помощь против всех помыслов, и Он упразднит – отженет их.

Если и нам, немощным, когда-либо нужно будет стать против стужающих нам лукавых помыслов, запрещая, противодействуя и прогоняя их, – то да совершаем это не просто, как прилучится, но так же – по примеру св. Отцев – именем Божиим и глаголами Божественных Писаний говоря каждому помыслу: Господь да запретит тебе (Иуд. 9); и так: отступите от мене вси делающий беззаконие, и уклонитесь от мене вси лукавнующии (Пс. 6, 9), да поучуся в заповедях Бога моего; и по примеру того старца, который говорил: отыди, окаянне, и прииди, возлюбленне. «С кем это ты, отче, беседовал?» – спросил его один из братии, слышавший сие и думавший, что он с кем-либо разговаривал. «Я отгонял злые помыслы, а благие призывал», – отвечал ему старец. Сие и сему подобное да глаголем и мы, когда то нам будет нужно и удобно.

Отцы говорят вообще, что в нашем духовном деле весьма полезно и потребно иметь всегдашнюю память о смерти и о Страшном суде; а св. Филофей Синаит устанавливает делу сему даже чин и порядок. «От утра, – говорит, – до времени ястия пребудь в памятовании о Боге, т. е. в молитве и хранении сердца; а потом, возблагодарив Бога, должно погрузить ум свой в размышление о смерти и о суде». Кто посвятит себя этому размышлению, тому наипаче должно иметь в себе сии глаголы Господни: в сию нощь ангелы истяжут душу твою от тебе (Лк. 12, 20); о праздне слове будете отвещать в день судный (Мф. 12, 36); сердечные помышления сквернят человека (Мф. 15, 18); или слова св. апостолов: конец приближися (1 Пет. 4, 7); приидет день Господень, яко тать в нощи (1 Сол., 2); всем нам подобает предстати судищу Христову (2 Кор. 5, 10); Слово Божие судит не только делом и словесем, но и помышлением сердечным (Евр. 4, 12).

Начальник Отцев, св. Антоний Великий, говорит: «Нам должно так думать в себе, что и настоящего дня не доживем до конца». Св. Иоанн Лествичник пишет: «Поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши» (Сир. 7, 39), и «память смертная всегда да будет с тобою». Св. Исаак Сирин сказал: «Всегда носи, человече, в сердце твоем память об отшествии твоем». И все святые память сию и сами всегда имели и другим желающим спасения внушали иметь. И не только святые, но и внешний образ любомудрия гласит, что память о смерти весьма нужна для нравственного совершенства.

Но что нам – страстным и немощным – делать? Откуда научиться сему деланию, чтобы хоть мало водрузить и вкоренить в сердцах наших память смертную? «В совершенстве и полноте памятование о смерти и о суде есть дарование и дивная благодать Божия», – сказал св. Исаак. А наше непостоянство, наше парение мысли и омрачающая забывчивость составляют великое препятствие – утвердиться нам в памяти о последних, т. е. о смерти, суде, аде и вечном блаженстве. Мы часто приводим их на мысль, иногда беседуем друг с другом о смерти; но внутрь сердца своего углубить и вкоренить сего не можем... Несмотря на это, да не малодушествуем и да не прекращаем нашего об этом старания; ибо, при помощи Божией, трудом и временем, т. е. потрудясь и потерпев, достигнем желаемого успеха.

А желающему в этом успеха должно поступать так: пусть он твердо памятует, что сказано выше: пусть уразумеет крайнюю необходимость и пользу памяти смертной; пусть убедится, что как хлеб нужнее всех яств, так и память смертная благопотребнее всех добродетелей. «Как невозможно алчущему не помнить о хлебе, так и желающему спасения невозможно не иметь памяти о смерти», – сказали Отцы. Далее – пусть соберет ум свой и сосредоточит его в том, что изрекли святые в творениях своих о различных и страшных видах и родах смерти, как, например, свт. Григорий Двоеслов и многие другие.

«Думаю, – говорит прп. Нил, – что полезно нам вспоминать и о тех различных родах смерти, которые были в наше или в недавнее время, о которых мы слышали или которых были очевидцами. Сколько не из мирян только, но и из иноков знаем мы таких, которые благоденствовали, услаждались житием века сего, имели надежду на долгую жизнь, будучи еще далеки от старости, – и внезапно сражены смертью?! Многие из них застигнуты часом смерти так быстро, что не успели и проститься. Одни из них восхищены, когда стояли или сидели; другие – за ястием и питием вдруг испустили последнее дыхание; иные скончались, идя по дороге; иные уснули сном вечным на ложе, на которое возлегли с мыслью успокоить тело малым только и временным сном. Некоторые, как знаем, в последний час подверглись истязаниям, столь страшным и мучительным, что и представить их себе ужасно. Приводя все это на память себе, размыслим: где наши друзья и знакомые? Что осталось теперь от тех из них, которые были здесь в чести, в славе, облечены властью, пользовались богатством и всяким вещественным изобилием? Не все ли это обратилось в тлю, дым и прах?!

Вспомним св. песнописца Иоанна Дамаскина, говорящего об этом: «Кая житейская сладость печали пребывает непричастна? Или кая слава стоит на земли непреложна? Вся сени немощнейша, и вся соний прелестнейша: един час, и вся сия смерть приемлет. Воистину убо всяческая суета в житии сем, елика с нами не пребудут по смерти, не предъидет тамо богатство жития сего, ниже снидет с нами слава века сего, но пришедши смерть вся сия погубит». Итак, уразумев суету века сего, для чего мятемся мы всуе, прилепляясь к житейскому. Путь, коим шествуем, краток. Наша жизнь – дым, пар, персть и пепел: является и вскоре исчезает; даже и путем назвать ее не стоит – и пути худши есть, по слову Златоуста.

«Путешествующий, – рассуждает св. Иоанн Златоуст, – в какую сторону захочет пойти – идет, а в какую не захочет – нейдет; и когда находится в гостинице – знает, когда пришел в оную и когда имеет отойти: вечером пришел, утром отойдет; но если захочет – может замедлить или ускорить отшествием. А мы, хотим или не хотим, должны неотложно выйти из мира сего; и нам неизвестно, когда выйдем из него; и не в нашей состоит то воле, чтобы остаться здесь на несколько времени, хотя бы мы и желали сего, но внезапно находит на нас воистину страшное таинство смерти. Душа с трудом отходит от тела, разрывая – по изволению Божию – и расторгая составы и нити, скреплявшие их естественный союз. И что сотворим тогда, если заранее не подумали об том часе, если не приготовлялись к нему и обрящемся неготовыми? Ибо в тот горький час уразумеем, как велик подвиг души, разлучающейся с телом! О, какой плач она тогда поднимет! Но некому будет помочь ей – никто не помилует ее. Будет она возводить очи к ангелам и молить их, но безуспешно; прострет руки свои к людям, но не найдет помогающего ей никого, кроме Бога и добрых дел!..»

Итак, уразумев краткость нашей жизни, позаботимся о смертном часе нашем, не вдаваясь в молвы мира сего и в неполезные попечения: всуе бо мятется всяк человек, – говорит Св. Писание. Хотя бы мы и весь мир приобрели себе, но во гроб вселимся, ничего не взяв туда из мира сего: ни красоты, ни славы, ни власти, ни чести, ни другого какого-либо здешнего блага. Вот мы смотрим в гробы – что же видим? Видим «созданную нашу красоту – безобразну, безславну, не имущу доброты». Видя обнаженные кости, узнаем ли по ним: кто царь, кто нищий, кто славный, кто неславный? Где красота и велелепие мира сего? Не все ли обратилось в смрад и приняло вид отвратительный! И вот все, что мир имеет прекрасного и вожделенного, изменилось в непотребство и ничтожество: как увядший цвет отпадает, как тень мимоходит, – так преходит все человеческое. Почудимся такой превратности и воззовем в душе своей: «О чудесе! что сие, еже о нас бысть таинство? како предахомся тлению? како сопрягохомся смерти? Воистину Бога повелением, якоже писано есть».

За преступление заповеди Адам подпал болезни – всякому бедствию; и за вкушение от древа в Едеме, когда змий изблевал яд свой, всеродная вошла смерть, поражающая нас. Но предвидевший смерть Владыка и глубиною неизреченной Своей мудрости полагающий предел, или подавающий уроки нашей жизни, пришед, низложил змия и, даровав нам воскресение, переселяет рабов Своих в жизнь иную.

Итак, восприимем в ум свой Второе пришествие Господне, и наше воскресение, и Страшный суд, воспоминая все то, что об этих событиях сказал Господь в Евангелии Своем, как написал Богогласный Матфей: «По скорби дней тех, – сказал Господь, – солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с небесе, и силы небесные подвигнутся. И тогда явится знамение Сына Человеческого на небеси: и тогда восплачутся вся колена земная, и узрят Сына Человеческого, грядущаго на облацех небесных с силою и славою многою. И послет ангелы Своя с трубным гласом велиим, и соберут избранный Его от четырех ветр, от конец небес до конец их» (Мф. 24, 29-31). А возлюбленный ученик Господа – Богогласный Иоанн – передает следующие глаголы Его: «Приидет час, в оньже вси сущий во гробех услышат глас Сына Божия, и услышавши оживут, и изыдут сотворшии благая в воскрешение живота, а сотворшии злая в воскрешение суда» (Ин. 5, 22-29). И опять Евангелист Матфей пишет: «Егда приидет Сын Человеческий в славе Своей, и вси святии Ангели с Ним, тогда сядет на престоле славы Своея. И соберутся пред Ним вси языцы: и разлучит их друг от друга, якоже пастырь разлучает овцы от козлищ. И поставит овцы одесную Себе, а козлища ошуюю. Тогда речет Царь сущим одесную Его: приидите благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие от сложения мира. Сущим же ошуюю Его речет: отойдите от Мене проклятии во огнь вечный, уготованный диаволу и ангелом его. И идут сии в муку вечную, праведницы же – в живот вечный» (25, 31-46).

Что, братия, что может быть страшнее и ужаснее того грозного ответа и видения, когда увидим всех согрешивших и непокаявшихся, которые за нераскаянность свою праведным определением Божиим будучи отсылаемы на вечные мучения, в несказанно лютом трепете возопиют неуслышанно и восплачутся горько? Как не тронуться и не возрыдать, когда вообразим в уме своем те страшные и лютые муки, о которых говорит Писание: огнь вечный, тьму кромешную, пропасть глубокую, червь лютый и неусыпаюший, скрежет зубов и прочие страдания, имеющие постигнуть людей согрешивших и делами своими прогневавших всеблагого Бога, – от нихже первый семь аз окаянный? Какой страх, братия, обнимет нас, когда поставятся престолы, разгнутся книги, Бог сядет на суде со славою и ангелы будут предстоять Ему в трепете? И что мы, виновные в грехах многих, будем делать тогда, когда услышим, что Господь благословенных Отца Своего призывает в Царствие Небесное, а грешных, отделив от среды избранных, отсылает в муки? Какой дадим ответ? Что скажем, когда все дела наши предстанут нам в обличение, и все наши тайные слова, помышления – все, днем и ночью сделанное сокровенно, – обнаружится пред всеми? Какой срам тогда покроет нас? Отречься от студных дел не будет никакой возможности: истина уличит, и страх превеликий и стыд поразит души грешных. Не то будет с праведниками: они в радости и веселии войдут в чертог небесный и приимут награду за добрые дела свои. И кто может, братия, изрещи страх оный и ужас Второго пришествия Господня и суда страшного – неумытнаго – неподкупного, нелицемерного? «Если бы, – говорит некто из Отцев, – возможно было тогда умереть, весь мир умер бы от страха».

Поэтому-то и убоимся, и ужаснемся, и углубим все это в уме нашем. Если бы сердце наше и не желало сего, – будем принуждать его думать об этом, и в душе своей взывать: «Увы, омраченная душа, се приблизилось время твоего с телом разлучения! Доколе не отстанешь от злых дел? Доколе будешь пребывать в разленении? Почто не думаешь о страшном часе смертном? Почто не ужасаешься Страшного суда Спасова? Какой дашь ответ, или что скажешь тогда в оправдание свое? Се дела твои предстоят, обличая тебя и свидетельствуя против тебя!.. Но, о душа, пока имеешь время, отступи от дел срамных, примись за благое житие: прибегни ко Господу, предвари Его и верою возопий: «Согреших, Господи, согреших Ти зле! Но вем благоутробное Твое человеколюбие. Того ради припадаю и молюся Твоей благости, да приидет на мя милость Твоя, Владыко. Яко смятеся душа моя и болезненна будет во исхождении своем от окаяннаго моего и сквернаго телесе сего, да не когда лукавый супостата совет срящет и препнет ю во тьме, за неведомые и ведомые в житии сем бывшие ми грехи. Милостив буди ми, Владыко, и да не узрит душа моя мрачнаго взора лукавых демонов, но да приимут ю ангели Твои светлии и пресветлии. Имеяй власть оставляти грехи, остави ми, да почию и да не обрящется грех мой пред Тобою, еже согреших немощи ради естества моего, словом, делом и помышлением, в разуме и неразумии! Да обряшуся пред Тобою, в совлечении тела моего, неимущ никоея же скверны на образе души моея, и да не приимет меня, грешника, рука темнаго князя мира сего, еже исторгнути мя во глубину адову, но предстани ми и буди ми Спас и Заступник! Помилуй, Господи, осквернившуюся страстьми жития сего душу мою, и чисту ю покаянием и исповеданием приими, и Твоею силою возведи мя на Божественное Твое судище. И егда приидеши, Боже, на землю со славою, и сядеши, Милостиве, на престоле Твоем, праведный Твой суд судити, мы же вси нази, яко осуждени, неумытному Твоему суду предстанем, и егда начнеши творити испытание нашим согрешением, тогда, Преблагий, не обличи моя тайная, ниже посрами мене пред Ангелы и человеки, но пощади мя, Боже, и помилуй мя. Понеже страшное Твое судище помышляя, Преблагий, дне суднаго трепещу и боюся, от совести моея обличаем, и скорблю зело о деяниях моих лукавых, и недоумеваюся, како отвещаю Тебе, Безсмертному Царю, яко Тебе горце прогневах: коим ли дерзновением воззрю на Тя, Страшнаго Судию, аз скверный и блудный?! Но, Господи Благоутробне Отче, Сыне Единородный и Душе Святый, помилуй мя, и избави мя тогда огня неугасимаго, и сподоби мя одесную Тебе стати, Судие Праведнейший!»

Примечание. Молитва эта составлена прп. Нилом из молитв великомученика Евстратия и прп. Матери Макрины. Желающим научиться памятованию о смерти и о Страшном суде преполезно читать эту молитву ежедневно, отходя ко сну.

«Так и подобным образом молясь и размышляя, как указано выше, если благодатью Божией обрящем слезы, – говорит преподобный, – то нужно плакать столько, сколько то возможно: елико силу и крепость имамы; ибо плач избавляет нас от вечного огня и прочих будущих мук, – сказали Отцы. Если же не сможем плакать много, то понудим себя хоть несколько каплей испустить слез сердечным сокрушением: ибо, по словам св. Лествичника, Благий наш Судия на слезы наши, равно как и на всякое наше дело, взирает и судит о них не по количеству, а по качеству и по мере силы и возможности нашей. «Видел я, –говорит он, –немногие капли слез, но таких, которые как кровь истекают с болезненным чувством; видел также и обильные слезы, но такие, которые струятся как источник – свободно, без болезни. Видел то и другое, и сужу о том и другом не по количеству слез плачущего, а по страждущему чувству сердца его. Думаю, что и Божий суд таков же».

Если же, по немощи нашей, или от небрежения, или по иной какой-либо причине не возможем и малого плача иметь, да не унываем и да не малодушествуем, но будем скорбеть, и воздыхать, и сетовать, и печалиться, взыскуя его с благою надеждою: ибо «скорбь и томление духа, – говорит св. Исаак, – восполняет недостающую меру всех дел телесных». Согласно с сим и св. Лествичник рассуждает: «Некоторые, желая и не обретая слез, окаевают себя, удручают стенаниями и тугою душевною – внутренне сетуют и плачут; и все это вполне заменяет им слезы, хотя то вменяется ими ни во что». «Бывают еще случаи, – говорит св. Исаак, – когда слез не бывает по причине какой-либо немощи, и телесная немощь бывает причиной не только того, что желающие и ищущие плача не плачут, но и у тех, кои обрели уже и прияли дар слез, благодатный ток их прекращается и сердечная теплота охлаждается». И св. Симеон Новый Богослов, беседуя о слезах, поучает плакать всегда, если только, по некоему неизреченному смотрению Божию или по приключившейся немощи, не оскудеет источник слез. То же явствует и из Св. Писания, в котором псалмопевец Давид, как бы заменяя слезы наружные плачем внутренним, говорит: жертва Богу – дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит (Пс. 50, 19). Итак, нужно скорбеть в мысли, печалиться и искать слез духом сокрушенным и сердцем смиренным.

Искать слез должно так, как повелевает Св. Писание если истинно желаем их. Из св. Отцев, со всею обстоятельностью, о слезах поучает св. Симеон Новый Богослов, приводя и представляя то, что сказали о них псалмопевец Давид и св. Иоанн Лествичник. Желающий изучить это дело, или лучше – важнейший и высший урок всей духовной науки, пусть вникнет в самую книгу св. Симеона Богослова и, сообразуясь с изложенным в ней, да исполняет, если только не изнеможет состав тела его. Но слишком изнурять телесное естество неполезно; ибо «если сверх силы будешь понуждать немощное тело на дело, – помрачение к помрачению души приложишь и усилишь ее смущение», – говорит св. Исаак, согласно с прочими Отцами. Но нужно знать, что Отцы разумеют здесь немощь истинную, а не притворную и воображаемую, и что нужно всегда и во всем понуждать себя неотложно, – говорит св. Симеон. Он же и то сказал, что когда душа наша пребывает в надлежащем устроении, то не может быть без слез. А мы, если не достигли в меру совершенства, – постараемся приобрести хотя малую часть слез и будем просить их у Господа Бога с болезнью сердца; ибо Отцы сказали, что слезы суть дар Божий, дар – из числа великих даров, и повелели испрашивать его от Господа.

Так, прп. Нил Синайский говорит: «Прежде и паче всего о даровании слез молися». А блаженный Григорий, папа Римский, пишет: «Кто пребывает в благих делах и сподобился некоторых дарований от Бога, но не стяжал еще слез, – тот должен молиться о том, чтобы плакать – или помышляя о Страшном суде, или стремясь к Царствию Небесному, или каясь в злых делах, прежде содеянных, или – у Креста Господня, взирая на страждущего за нас и распинаемого дражайшего Искупителя нашего; таким образом и он вступит на ту степень, на которой находятся великие подвижники, горящие любовью. В пояснение сего св. Григорий приводит из Св. Писания сказание об Асхани, дочери Халевой. Сидя на осле, она, вздыхая, просила у отца своего участка земли, имеющей воду: «Суху дал ми еси, – говорит она отцу, – приложи мне и водную, яже доле: и даде ей отец ея суху, яже горе, и водную, яже доле» (Иис. Нав. 15, 18-19). Под Асханью разумей, – поясняет св. Отец, –душу сидящую на осляти, т. е. на безсловесных плотских движениях; а то, что Асхань, воздохнувши, просила у отца своего водоточную землю, представляет ту истину, что и нам должно с великой болезнью сердца и с воздыханиями просить у Зиждителя нашего дара слез». С этим согласны и прочие святые.

Как же будем просить? Как станем молится о даровании слез? Откуда положим начало? Не иначе, как только от творений св. Отцев; не довольни бо есмы и помыслити что от себе (2 Кор. 3, 5), но довольство наше – Богодухновенные Писания, как написали святые, например, св. Андрей Критский: «Откуда начну оплакивать деяния моего страстного жития? Какое начало положу моему настоящему сетованию? Но, как Милосердый, даруй мне, Господи, слезы умиления, да плачуся пред Тобою, Творцом всех и Создателем нашим Богом. Пред Тобою, Спасе, открываю, елика согреших окаянной моею душою и скверною моей плотию, да, Твоею помощью укрепляемый, отвергнусь прежнего безсловесия и принесу Тебе слезы покаяния». Св. Герман, патриарх Цареградский: «Боже мой, Творче всего мира, Создателю мой, изведший некогда воду из несекомого камня и усладивший горькие воды Мерры, даруй зеницам очей моих источники слез, исполни главу мою чистительными водами и вежды мои сотвори облаками всегда слезоточивыми! Ибо нечистота моего смысла и скверны души требуют, Владыко, окропления и очищения от Твоего человеколюбия, сердечные мои очи жаждут непрестанного дождя вод слезных, или озера, или источника душечистительного». Св. Ефрем Сирин: «Даруй, Владыко, мне, недостойному, всегдашние слезы на просвещение сердцу, да, просветившись сердцем, изведу источники слез со сладостью в молитве чистой, да потребится великое написание моих грехов в слезах малых, и да угасится малым сим плачем тамошний огонь палящий». Св. Симеон Новый Богослов: «Господи, Зиждителю всех! Сам даруй ми руку помощи – очисти скверну души моей и подаждь ми слезы покаяния, слезы любительные – из любви, слезы спасительные, слезы, очищающие мрак ума моего и светлыми меня соделовающие, дабы зреть Тебя – Света миру, – просвещение окаянных очей моих». Песнописец св. Иоанн Дамаскин: «О, Христе, Царю всех, даруй мне слезы теплые, да оплачу душу мою, которую зле погубил. Даруй мне, Христе, яко щедр, тучу слез Божественного умиления, да плачуся, и омыю скверну сластей, и явлюся очищен пред Тобою... Даруй мне слезы, Христе Боже, как древле Ты даровал их жене грешнице»... И прочие, подобные сим, молитвенные стихи, находящиеся в творениях святых нужно с усердием произносить из глубины души, испрашивая слез и чаще молясь ко Господу, да подаст нам благодать сию слезную, которая, по словам св. Исаака Сирина, лучше и превосходнее прочих дарований и через которую, если стяжем ее, войдем в чистоту душевную и сподобимся всех благ духовных.

Есть некоторые и такие, которые еще не стяжали совершенного слезного дара, но приобретают его – иной чрез созерцание тайн домостроительства и человеколюбия Господня, иной – чрез чтение повестей, житий, подвигов и поучений святых, иной – посредством одной, наедине творимой, молитвы Иисусовой; иной – приходит в умиление от некоторых молитв, составленных святыми; иной – умиляется некоторыми канонами и тропарями, иной от воспоминания своих грехов; иной – от памятования смерти и суда; иной – желанием будущего наслаждения; и иными различными способами приобретают слезный дар. И кто каким предметом возбуждается к слезам, о том и размышлять ему нужно, чтобы поддерживать плач до тех пор, пока не прейдет: ибо «желающий избавиться от грехов, плачем избавляется от них; и желающий предохранить себя от них, плачем же предохраняется», – сказали Отцы. В том-то и состоит путь покаяния с плодом его, чтобы и во время напасти, находящей на нас, и при всяком, наводимом от врага помысле, плакать пред благодатью Божией, да поможет нам. И если будем молиться с разумом, Господь не умедлит подать нам покой и умиротворение. Св. Симеон Новый Богослов все добродетели называет воинством, а умиление и плач величает царем и военачальником; ибо плач, – говорит, – с одной стороны вооружает, научает и укрепляет нас бороться со врагом во всех начинаниях, а с другой – сохраняет от поражений противного.

Но если бы и так случилось, что ум наш, погрузясь в какие-либо простые помыслы, возбужденные слухом или видением предметов приятных или горестных для чувства, тронулся бы ими до пролития слез, – то естественные эти слезы нужно преложить и перевести на духовные и спасительные, обратив ум свой к славословию Бога, к исповеданию Его совершенств и дел, или к размышлению о смерти, о суде, о муках и проч., и таким образом плакать слезами благодатными. Св. Иоанн Лествичник говорит, что естественные слезы прелагать в слезы духовные достохвально; но замечает, что если душа наша, по благодати Божией, умиляется и слезит без нашего напряжения, сама собою, то это не что иное есть, как Божие посещение, и слезы те – слезы благодатные, благочестивые. Таковые слезы должно хранить как зеницу ока, пока отыдут; потому что они имеют большую силу и действенность к истреблению и искоренению грехов и страстей, чем те слезы, которые возбуждаются с трудом и разными мерами или ухищрением.

Когда же, при внимании к себе, т. е. хранением сердечным, воздействует в нас благодатию Божией духовная сила молитвы, проникая нас теплотою, согревающей сердце и веселящей душу неизреченно воспламеняя нас любовью к Богу и человечеству, просветляя ум и разливая во внутренности нашей чувство радования, – тогда слезы изливаются сами собою и источаются без усилия с нашей стороны, самоисходно; тогда, как говорит св. Иоанн Лествичник, душа, подобно младенцу, и плачет, и вместе с тем улыбается, т. е. духовно радуется, выражая эту радость и на лице своем. Да сподобит нас Господь этих слез! Ибо нам, новоначальным, слабым и неопытным, кроме сего, нет другого утешения.

А когда благодатию Божией дар сей, дар благодатных слез, в нас умножится, тогда и брань со врагом бывает легче, и помыслы умиротворяются и утишаются, и ум, как некоей обильной пищей, насыщается и услаждается молитвою: из глубины сердца льется некая несказанная сладость, ощущаемая по всему телу и всякое болезненное чувство превращающая во всех членах в радостное взыграние.

Вот утешение, происходящее от плача, говорит св. Исаак, по слову Господню: комуждо по благодати, данней ему (Рим. 12, 3, 6)! Тогда радость, чувствуемая человеком, бывает такова, какой не обретается в веке сем. И это никому вполне неизвестно, кроме тех, которые всецело посвятили себя от всей души на дело сие.

Когда Господь благодатию Своею сподобит нас обрести слезы и восплакать, или когда поможет нам совершить чистую молитву, – тогда всемерно да блюдемся от духа гневного и от прочих злых приражений. Ибо враг наш, в это особенно время, или – старается возмутить нас внутренними помыслами и страстными движениями, или ухищряется отвне навести на нас брань и мятеж, чтобы дело наше запятнать и сотворить порочным.

«Когда помолишься чисто и трезвенно, – говорит св. Иоанн Лествичник, – вскоре за сим будешь ратуем и разжигаем на гнев. Таково ухищрение врагов наших! Поэтому всякое доброе дело, а наипаче молитву, всегда должно совершать со всевозможным вниманием и чувством, а после молитвы – беречься ярости, гнева и иных душевредных волнений. У новоначальных безгневие удерживается и блюдется слезами, как некоею браздою. И если выпустим эту бразду или воздействуем ею неправильно, – тотчас начинается безчинство».

«Бес крайне завидует молящемуся человеку, – говорит прп. Нил-постник (Синайский), – и всеми кознями силится отвратить от молитвы ум его, непрестанно возбуждая в памяти его разные представления и в теле приводя в движение все страсти, чтобы запнуть добрый подвиг и шествие молитвенное к Богу. А когда этот лукавейший дух, после многих ухищрений своих, не возможет воспрепятствовать крепкой молитве прилежно молящегося, то на время ослабляет свои действия, чтобы потом – по совершении молитвы – напасть на него с большею злобою и – или, возмутив его гневом на кого-либо, лишает душу того настроения, какое даруется молитвою, – или, раздражив чувственность какой-либо сластью, помрачает ум. Поэтому, помолився якоже подобает, ожидай, яже не подобает, и стой мужественно и бодренно, сохраняя плод свой; ибо исперва на то поставлен ты, чтобы делати и хранити. Итак, делая и трудясь, не оставляй без охранения того, что стяжал трудом и деланием; без этого же никакой пользы не будет тебе от молитвы».

Явно, что о делании и хранении св. Отец берет слова из райской истории Адама, ибо Св. Писание говорит: сотвори Бог Адама, и посели его в раи, еже делати и хранити его (Быт. 2, 15). Райским делом он назвал здесь молитву, а соблюдение себя или своего сердца после молитвы от злых и лукавых помыслов – хранением. Итак, если Господь удостоит нас посещения Своею благодатью во время молитвы – плача, богомыслия, то да сохраняем себя всячески от всяких недобрых помыслов, наипаче же от худых слов и дел, и свои чувства да ограждаем бдительно, чтобы чрез них не воздвиглась на нас брань.

Если же по нужде – против воли нашей, душа наша впадет в какие-либо помышления, – тотчас да прибегаем к Творцу нашему с мольбою, и Он рассеет их. Прямее и благонадежнее этого способа иного нет. И таким образом, при содействии Божием, мы сохраним души наши в страхе Его, не попуская уму нашему рассеяться и ослабнуть от обуревания помыслов, ни быть расхищену от каких-либо суетных удовольствий и удаляя от себя все то, от чего может быть, при слабости ума, утрачено приобретенное посредством умиления сердечного. После слез и после молитвы твердо и крепко да стоим в том же, т. е. слезно-молитвенном настроении духа.

Сии чудные делания, о которых мы сказали, непременно требуют отсечения попечений, т. е. чтобы умереть для всего житейского и упражняться со всем прилежанием и вниманием в одном деле Божием, как сказали великие Отцы, собственным опытом познавшие эту мудрость.

Св. Макарий Великий говорит: «Кто хочет приступить ко Господу, сподобиться вечной жизни, сделаться обителью Христовою, исполниться Духа Святаго, чтобы придти в состояние приносить плоды Духа, чисто и неукоризненно исполнять заповеди Христовы, – тот должен начать тем, чтобы, прежде всего, крепко веровать в Господа и всецело предать себя вещаниям заповедей Его, во всем отречься от мира, чтобы весь ум не был занят ничем видимым. И ему надлежит, однако же, думать, чтобы единого Бога иметь пред очами _своими, и Ему Единому быть угодным, и непрестанно пребывать в молитве с верою, в чаянии Господа, всегда ожидая Его посещения и помощи, – сие одно всякую минуту имея целью ума своего. Потом, по причине живущего в нем греха, належит ему понуждать себя на всякое доброе дело, к исполнению всех заповедей Господних. Паче всего, в незабвенной памяти, как образец, да содержит смирение Господа и жизнь Его и кротость, и обращение с людьми, да пребывает в молитвах, всегда веруя и прося, чтобы Господь пришел и вселился в него, усовершал и укреплял его в исполнение всех заповедей Своих... Тогда Господь, видя такое его произволение и доброе рачение, видя, как принуждает себя к памятованию Господа и как сердце свое, даже против воли его, ведет непрестанно к добру,–тогда Господь творит с ним милость Свою, избавляет его от врагов и от живущего в нем греха, исполняя его Духом Святым. И тогда уже без усилий и труда во всей истине творит он все заповеди Господни, лучше же сказать – Сам Господь творит в нем заповеди Свои, и он часто приносит тогда плоды Духа». И св. Василий Великий говорит: «Начало чистоты душевной есть безмолвие». А дело безмолвия, по словам св. Иоанна Лествичника, есть отложение попечений о предметах не только предосудительных, но и благословных, – молитва без лености и ненарушимая деятельность сердца. Вещами же благо-словными называет здесь Лествичник не занятия внешние, вошедшие ныне в обычай, как-то: управление селами, распоряжения многими поместьями и прочие, связывающие с миром, отношения. Все это – безсловесно. нам неприлично, неуместно. Но под этими благословными вещами св. Отец разумеет то, что кажется благоприличным и для спасения души полезным, например: беседы и свидания, в удобное время и в меру, с отцами и братиями, духовными и благоговейными. Если эти благословные беседы выходят из своих пределов и бывают без должной осмотрительности, то по необходимости – и они обращаются в неполезное и предосудительное – в безсловесное, т. е. любопрения, противоречия, ропотливость, пересуды и другие погрешения, к которым бывает легкий и незаметный переход от беседы благословной.

«Естественное дело, что, не учась письменам, нельзя навыкнуть чтению книг: последнее не может быть без первого. Просто сказать: не учившемуся грамоте нельзя по книгам говорить, читать, канонаршить. Тем более, не приобретшему первого, т. е. отложения попечений о благословных и неблагословных вещах, – не умершему для всего земного и мирского, – невозможно совершать ни песнословий с разумом – неленостно, ни молитвы внутренней – чисто, т. е. невозможно совершать делания сердечного», – поясняет вышесказанные мысли св. Иоанн Лествичник. И в другом месте он же говорит: «Малый волос затемняет око, и малое попечение разоряет безмолвие»; и еще: «Вкусивший от плода молитвы нередко одним словом своим оскверняет ум так, что, принявшись снова за молитву, уже не находит того, что прежде сего ощущал».

Св. Симеон Новый Богослов говорит: «Да будет житие твое безмолвно, безпечально и для всего мертво»; и уже после сего наставления он поучает молитве и трезвению. Прп. Исаак истинно желающим безмолвствовать и очищать ум свой молитвой так говорит: «Удалися от видения мира, прекрати беседы, откажись принимать в келью свою приятелей, даже под благими предлогами, кроме тех, которые с тобою единонравны и единомысленны и разделяют твои сокровенные чувствования, – сотаинники твои; опасайся возмутить душу твою собеседованием, которое часто оставляет следы надолго и по прекращении разглагольствования, как сами мы дознали своим опытом; бывает, что лишнее слово, сказанное лицом, к нам близким и любимым, не малое время волнует нас и весьма препятствует хранению ума и тайному поучению – богомыслию».

В других местах и еще строже говорит св. Исаак: «О, что злее и вреднее свиданий и разглагольствий для истинно пребывающих в безмолвии! О, братия! Как гололедица, внезапно покрыв садовые ветви, иссушает их, так и разглагольствия с людьми, кои не хранят безмолвия, хотя бы они были кратки, хотя бы казались полезными, иссушают цветы добродетелей – цветы, вновь расцветающие в безмолвии, цветы нежные и молодые, окружающие сад души, насажденной при исходищах вод покаяния. И как иней мертвит прозябающие растения, так и беседы человеческие мертвят корень ума нашего – корень, только что пустивший ростки добродетели. И если вредоносны беседы с такими лицами, которые в житии своем не совсем безпечны и несколько внимают себе, – то сколь вредны для души свидания и разглагольствия с людьми безпечными и нерассудными, не говоря уже о мирских!. Как человек благородный и благонравный, когда упьется, забывает свое благородие, и свое имя и звание подвергает безчестию и осмеянию, по причине неблагочинных слов и поступков, происходящих от опьянения, так и целомудрие души свиданиями и разглагольствиями нарушается, тщание ее о хранении сердечном ослабевает, усердие к добродетели охладевает, и она ниспадает из благонастроения своего. И если не всегдашние, а по временам бывающие разглагольствия, не сдерживаемые дверью ограждения уст и слуха, причиняют великий вред безмолвнику, смущая его ум и охлаждая его в Божественных занятиях, то что сказать о тех, кои постоянно друг друга встречают и провожают, не полагая хранения языку своему?!»

«Любящий обращение в мире лишается жизни, – говорит тот же св. Отец в ином месте, – и не знаю, что сказать о нем, разве только с плачем рыдать рыданием неутешным, подвизая к сорыданию и братолюбные сердца других». И еще: «Единое видение мирских может подать силу и пищу страстям, ослабить в подвижнике любовь к подвигу своему и изменить его расположение и любомудрие».

«По сим причинам, – говорит св. Исаак, – иноку не должно входить в общение с теми предметами, кои возбуждают в нем брань; но надлежит ему всячески избегать ее и не приближаться ко всему тому, что свободу его подвергает искушению. Ибо в то самое время, как приходим мы к Богу, поставляем завет с Богом, чтобы удалить себя и отрешить от всего этого; и не только отрешиться, но чтобы и не видеть кого-либо из мирских, ни слушать их слова, ни о них что-либо слышать».

И еще многое сему подобное пишет святый сей и другие святые. Поэтому истина сия считается несомненною.

Все сии добрые и благолепные дела подобает совершать благовременно и в должной мере, как говорит св. Василий Великий: предварять все благорассуждением, потому что без благорассуждения и доброе нередко обращается во вред, если не соблюдается время и мера; а когда благорассуждение правильно установит время и меру, – великая польза, чуден прибыток получается.

И св. Лествичник, на основании Священного Писания, говорит: «Время всякой вещи под небесем (Еккл. 3, 1) – всему и в нашей жизни священной для каждого время. Время безмолвию и время немятежному общению, время непрестанной молитве и время нелицемерного служения; да не прельстит нас неразумное и предерзкое усердие, и да не взыщем желаемого времени прежде своего времени, чтобы не лишиться нам того, что можно было получить в свое время. Время трудиться над деянием и время пожинать плоды неизреченной благодати». Ту же истину он поясняет иным примером.

«Небезопасно воину, неискусному в единоборстве, отделиться от своего ополчения и вступить в единоборство с врагом; небезопасно и иноку начать безмолвие, не искусив себя и не обучив себя в обуздании страстей долгим обучением; тот гибнет телесно, сей – душевно. Ибо путь истинного безмолвия есть путь мудрых и тех только, которые в трудном своем подвиге стяжали Божественное утешение и бранную помощь».

Св. Варсонофий Великий, когда один из братии прочитал ему в Патерике, что истинно желающий спастись должен прежде пожить в братстве, перенести, по примеру Господа, и досаждения, и поношения, и безчестия, и прочее и потом уже идти на совершенное безмолвие, которое есть восшествие на крест, т. е. умерщвление себя всему земному и мирскому, – в ответ на это сказал: «Верно сказали Отцы, иначе и быть не может». А другому сказал: «Прежде, нежели человек не войдет в себя самого и не возобладает собою, безмолвие порождает высокоумие; а обладает собою тот, кто совершен в смирении». И еще сказал: «Если дерзнешь ступить за свою меру или черту, знай, что потеряешь и то, что имел. Но держись средины, внимая воле Божией. Ибо кто захочет обезпечалиться прежде времени – сложить с себя всякую заботу внешнюю и дела, – тому общий враг подготовит гораздо более смущения, чем покоя, и доведет его до того, что вынужден будет сказать: «Лучше бы мне не родиться».

Сказал же так святый потому, что с таковыми случаются многие обольщения, – как говорит св. Григорий Синаит: «Многие в безмолвии неискусные подвергались прелести древле и ныне подвергаются: новоначальные и самочинные, и после многих трудов, за несмысленное свое безмолвствование, бывали и бывают предметом смеха и поношения... Ибо памятование о Бозе, т. е умная молитва – выше всех деланий и есть глава добродетелей точно так, как любовь Божия.

И тот, кто безстудно и дерзостно домогает внити к Богу, чтобы беседовать с Ним чисто и вселить Его в себя с понуждением, – тот, говорю, удобно уловляется в смерть, если это будет попущено; ибо гордостно, и дерзко, и прежде времени, и недостоин будучи устремляется к этой высоте. Одни только сильные и совершенные в состоянии противоборствовать бесам наедине и извлекать на них меч, иже есть глагол Божий; немощные же и новоначальные, не осмеливаясь прежде времени бороться и отрекаясь от брани, скрываются в твердыне опасения и благоговейного общежития и таким образом избегают смерти...»

Слыша это, будем осмотрительны и прежде времени да не дерзнем простираться на высокое подвижничество, чтобы не потерпеть вреда и не погубить души. Соблюдая приличное время и среднюю меру, – будем идти безопаснее и благонадежнее: средний путь, – говорят святые, – непадателен и непреткновенен.

Приличным для безмолвия временем может быть то, которому предшествует предобучению себя в сожительстве с людьми, а средняя мера и средний путь есть сопребывание с одним или с двумя братиями, как написал св. Иоанн Лествичник: «Желающие работать Христу да избирают приличные для сего места и образы жительства, которое может быть троякое: или – уединенное, отшельническое, или – безмолвствование с одним, с двумя, или же – общежительное. Не уклоняйся ни на десно, ни на лево, но путем царским гряди», – присовокупил он из Писания (Втор. 5, 32; Числ. 21, 22).

Из указанных образов жительства средний, т. е. безмолвное пребывание с одним или с двумя, по мнению св. Иоанна Лествичника, для многих был гораздо благонадежнее. Ибо, говорит, – горе единому, когда впадет в уныние, или в сон, или в разленение, или в отчаяние: некому его в тот час воздвигнуть и ободрить. В доказательство сего он приводит слова Самого Господа: идеже есть два или трие собрани во Имя Мое, ту семь посреде их (Мф. 18, 20); и изречение премудрого: блази два паче единаго (Еккл. 4, 9), т. е. благо отцу с сыном, при содействии Божественного Духа, совместно подвизаться: «Кто один без помощи другого вступит в брань против духов, тот уморяется от них – терпит от них более опасных уязвлений».

Перечислив добрые нравы некоторых, св. Иоанн Лествичник сказал: «Таковым сопребывание с другими неполезно; они – под руководством наставника – от безмолвия, как из тихого пристанища, восходят на небо, не имея нужды в том обучении, в тех искушениях, которые происходят от молвы и соблазнов в общежитиях. Но тем, которые неискусны и еще побеждаются душевными страстями, Отцы и прикасаться к безмолвию, наипаче же одиночеству, не велели».

Душевными страстями называют – тщеславие, самомнение, лукавство и другие, от них происходящие. «Кто недугует сими страстями и, несмотря на сие, вступает в безмолвие, – тот уподобляется человеку, выскочившему из корабля и на одной доске думающему безбедно достигнуть берега», – сказал Лествичник. Но те, которые борются с калом, т. е. с телесными страстями, могут исходить в уединенное житие, и то не просто, как прилучилось, но в свое время и если имеют наставника; ибо уединение требует крепости Ангельской. Стужаемые же от душевных страстей пусть не дерзают и следа безмолвия видеть, да не потерпят исступления».

Находим и иных многих, дивных и великих Отцев, которые так учили и так творили, как это видно из их писаний. Так св. Исаак более всех Отцев ублажает безмолвие и св. Арсения Великого восхваляет как совершенного безмолвника; но и он имел служителей и учеников. Точно так же и святые Нил Синайский и Даниил Скитский, и многие другие, как повествуется в житиях их, имели учеников. И повсюду в писаниях обретаются похвалы и одобрения безмолвию в сопребывании с одним или с двумя; какового сопребывания и мы были очевидцами, – говорит о себе прп. Нил, – во св. горе Афонской, в странах цареградских и в иных многих местах.

Если где живет духовный старец с одним или двумя, а по нужде и с тремя учениками, и если кто еще вблизи безмолвствует, – то они, в известное время приходя друг к другу, между собою просвещаются духовными беседами. А мы – новоначальные и неразумные – вразумляемся и подкрепляемся один от другого, как написано: брат братом помогаем, яко град тверд (Притч. 18, 19), и имеем непрелестного учителя – Богодухновенные писания.

Поэтому нам кажется весьма удобным пребывание с одним или двумя верными братия-ми и единомудренными в деле Божием, да научаемся воле Божией от Св. Писания. И если кому Бог даст разуметь больше, да назидает брат брата. Боримые же от бесов и стужаемые от страстей, да помогаем друг другу, как говорит св. Ефрем; и таким образом благодатью Божией будем направляться на дела благая.

Но когда хотим созидать безмолвное жительство, прежде всего нужно нам предустроять себя молитвою, да даст нам Бог свойства, нужные к совершению его, как говорит Лествичник, т. е. терпеливое соседение – пребывание в одном месте в одном деле, чтобы, как положим начало сему, не быть нам в посмех врагам и в препятие – соблазн другим делателям – братии, но да пребудем в делах добрых твердо, будучи сохраняемы благодатию Ibcno-да Бога и Спаса нашего Иисуса Христа, молитв ради Владычицы нашея Богородицы и всех святых, в подвигах добродетели просиявших.

Нужно нам и то знать, что мы избираем место безмолвия – да отступим от неполезного мятежа-молвы и прочего, неугодного Богу, и пребудем в заповедях Его, все потребное приобретая трудами своими; если же нет, то помалу взимая милостыни, откуда усмотрит благость Его, но излишнего всячески избегая. Будем же делать то, что угодно Богу: пение, молитву, чтение и поучение в вещах духовных, рукоделие и труд в какой-либо работе. И так, мало-помалу – по силе своей – приближаясь к Богу, во внутреннем человеке, будем воссылать во благих делах своих славу Отцу, и Сыну, и Святому Духу – Единому в Троице Богу, ныне и присно, и во веки веков, аминь.

Послесловие

В послесловии прп. Нил говорит, с какими расположениями предложил он устав свой. «Сия убо Божией помощью возмогаем, мы, неразумный, по мере худости нашего разума, написахом на воспоминание себе и подобным мне, иже в числе учимых суть, аще и произволяют. Не от себе же, яко и в начале сих писаний рех, но от Богодухновенных писаний святых Отцев, просвещенных разумом. Вся бо, яже зде, не без свидетельства Божественного Писания суть. И аще что обрящется в сих неугодно Богу и неполезно душе, моего ради неразумия, да не будет то; но воля Божия, совершенная и благоприятная, да бывает: аз же прощения прошу. Аще ли же кто о сих вящше и полезнейше разумевает, той тако и да творит, мы же о сем радуемся. Аще же от сих кто пользу обрящет, и о мне грешном да помолится, да получу милость пред Богом».

Дата добавления: 2015-12-21; просмотров: 137; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 6 7 8910 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!