Слово о том, что кто сам себе не вредит, тому никто вредить не может. 3 страница
Видишь ли, какого он требует послушания, какого молчания? И он говорит это, не лишая нас свободной воли, отнюдь нет, но показывая, что испытующему следует быть столь же безгласным, как по своей природе глина, которая повинуется всему, что бы ни делал с ней художник, не противится и не обнаруживает любопытства. Упоминая о глине и горшечнике, он этим напоминает нам и о нашей природе. Наша сущность такая же, как горшечника и глины, а где одна и та же сущность, там одинаково должно быть и послушание. Если же здесь безгранично расстояние по сущности, знанию и всему другому, то какое может получить снисхождение тот дерзкий и бесстыдный человек, который хочет проникнуть в тайну сотворившего его Бога? «Подумай, о, человек, кто ты?» — это именно он выражает словами: «Ты кто? ». Не есть ли ты глина? Не пепел ли и пыль? Не копоть ли и дым? Не сено ли, или цвет сена? Такие именно образы постоянно имеют в виду пророки, желая изобразить суетность нашей природы. Исследуемый же тобой бессмертен, неизменен, всегда существует, и Существо есть нескончаемое, неизъяснимое, неизреченное, непостижимое — не мне и не тебе только, не пророкам и апостолам, но и высшим силам, тем чистым, невидимым, бесплотным силам, которые постоянно пребывают на небе.
Глава 3. Итак, когда ты знаешь, что серафимы летают вокруг высокого и превознесенного престола, закрывая себе крылами лица, ноги, спину и оглашая небо кликами своего изумления, ты не думай, что у них действительно есть ноги и крылья: они ведь силы невидимые. Но при посредстве этих образов размышляй о необъятности и непостижимости Сидящего на престоле (Ис. 2:2, 3), потому что Он непостижим и недоступен даже для них, хотя и снисходит к ним; никогда Он не являлся таким, каков Он есть. Ведь Бог не сидит, не пребывает на троне, не занимает какого–нибудь места. Если же даже изображаемого восседающим на престоле, окруженного ангелами (все это говорится по снисхождению, потому что Он не сидит), ангелы не могут видеть Его и, чтобы выносить исходящую от Него молнию, закрывают себе лица крыльями, и только славословят, только поют, воспевают с великим трепетом, вознося таинственную священнодейственную песнь, то не отступишь ли и не скроешься ли ты, желающий с таким безумством простирать твое суетное любопытство на промышление Бога, могущество Которого неизреченно, невыразимо и непостижимо даже для высших сил? Тайны Его с точностью ведомы только Его Сыну и Св. Духу, и никому другому, и об этом свидетельствует евангелист Иоанн, а также и апостол Павел. Первый из них, сын грома, особенно возлюбленный Христом, имевший то отличие, что был свидетельством величайшей добродетели и пользовался таким дерзновением, что даже наклонялся на грудь к Нему, так говорит: «Бога не видел никто никогда» (Бога никтоже виде нигдеже); причем знание называет видением: «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Единородный Сын сый в лоне Отчи, Той исповеда) (Иоан. 1:18). То же и Сам Христос, объясняя народу еврейскому, говорит: «Это не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца» (не яко Отца видел есть кто, токмо сый от Бога, сей виде Отца) (Иоан. 6:46). Сосуд же избрания, обращаясь к рассуждению о домостроительстве Божием и желая высказать и то неизреченное, что он узнал, так говорит: «Но проповедуем премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог прежде веков к славе нашей, которой никто из властей века сего не познал; ибо если бы познали, то не распяли бы Господа славы. Но, как написано: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (но глаголем премудрость Божию — в тайне сокровенную, юже предустави Бог прежде век в славу нашу, юже никтоже от князей века сего разуме: аще бо быша разумели, не быша Господа славы распяли. Но якоже есть писано: их же око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его) (1 Кор. 2:7–9). Как же мы узнали это, Павел? Кто открыл, кто объяснил все это, что было невидимо и неслыханно, и не входило в сердце человека? Скажи и покажи, кто сообщил нам такое знание? «А нам, — говорит, — Бог открыл [это] Духом Своим» (Нам же Бог открыл есть Духом Своим) (1 Кор. 2:10). Потом, дабы не подумал кто, что существует только то, что Бог открыл нам через него, и что он не имеет всего знания, продолжает: «ибо Дух все проницает, и глубины Божии. Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божиего никто не знает, кроме Духа Божия» (Дух бо вся испытует и глубины Божия. Кто бо весть от человек, яже в человеце, точию дух человека, живущий в нем? Такожде и Божия никтоже весть, точию Дух Божий) (там же, ст. 11); а это означает: «Как человек сам знает, что в нем, а также и то, чего желает и что имеет в мысли, знает все с точностью, так и Дух Святый с точностью знает все невыразимое знание Божие». Говоря же: «Так и Божиего никто не знает, кроме Духа Божия», он разумеет не людей только, но не исключает из этого точного знания и всех высших тварей. Поэтому и премудрый увещевает так: «Чрез меру трудного для тебя не ищи, и, что свыше сил твоих, того не испытывай. Что заповедано тебе, о том размышляй; ибо не нужно тебе, что сокрыто. При многих занятиях твоих, о лишнем не заботься: тебе открыто очень много из человеческого знания» (высших себе не ищи, и крепльших себе не испытуй: яже ти повеленна, сия разумевай; вящшая бо разума человеческого показана ти суть) (Сир. 3:21, 23). Сказанное же означает: «Все, что ты имеешь, это ты познаешь не от самого себя, природа недостаточна тебе для познания всего, но ты получаешь знание свыше, потому что оно гораздо больше, чем может быть воспринято твоим разумом. Как же ты думаешь глубочайшее познать сам собой, когда и то, что знаешь, в большей части превосходит твой разум, и знание это получаешь от других?» То же поясняя, Павел сказал: «Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» (что же имаши его же неси приял? Аще же и приял еси, что хвалишися, яко не прием) (1 Кор. 4:7). Перестань же заниматься подобным любопрением и держись того мудрейшего совета, который гласит: «и нельзя сказать: "что это? для чего это?", ибо все в свое время откроется» (и несть рещи: что сие, на что сие? Вся бо сия во время свое взыскана будут) (Сир. 40:22).
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Глава 4. Поэтому именно законодатель (Моисей), после того как все творение уже совершилось и приняло надлежащую красоту и все гармоническое, удивительное и всякого изумления достойное дело было закончено, а между тем многие из неразумных и безумствующих стали делать нарекания на творение, — смотри, как он, опровергая их неуместные суждения и сумасбродные голоса, одним словом запретил их бесстыдный язык, говоря: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (и виде Бог вся, елика сотвори, и се добра зело) (Быт. 1:31). Между тем, среди видимого был не только свет, но и тьма; не только плоды, но и терния; не только плодоносные травы, но и дикие; не только открытые равнины, но также горы, ущелья и пропасти; не только люди, но и ядовитые пресмыкающиеся; не только рыбы, но и киты; не только удобные для плавания моря, но и неудобные для плавания воды; не только солнце, луна и звезды, но и гром и молния; не только приятные ветры, но и бури; не только голуби и певчие птицы, но также соколы, вороны, коршуны и другие плотоядные птицы; не только овцы и волы, но и волки, пантеры и львы; не только олени, зайцы и газели, но также и скорпионы, ехидны и другие; и среди растений не только растения полезные, но также растения ядовитые; и многие этим стали соблазняться и порождать ереси. Несмотря на это, когда все было создано и получило свойственную себе красоту, Творец, по свидетельству бытописателя, похвалил сотворенное, не только каждое из них, но и все вместе, дабы, зная Его отзыв, никто не был столь дерзким и бесстыдным, чтобы любопытствовать о видимом. Поэтому, говоря, что явился свет, он прибавил: «И увидел Бог свет, что он хорош» (и виде Бог свет, яко добро); и так после каждого творения. Потом, чтобы не все называть по имени, и не удлинять слова, он обо всем отзывается вместе и опять говорит: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (и виде Бог вся, елика сотвори, и се добра зело). Это не значит, что только уже после творения Бог узнал, что все сотворенное хорошо; отнюдь нет. Ведь если и человек–художник раньше произведения своего искусства знает, что все, имеющее произойти от него, будет хорошо, тем более неизреченная мудрость, одной волей произведшая все, раньше произведения знала, что все будет хорошо. Даже она и не произвела бы, если бы не знала этого. Для чего же говорится так? А по той причине, о которой я сказал. Итак, слушая, как говорит тебе пророк, что Бог видел все и похвалил, не доискивайся другого основания и доказательства красоты этих вещей и не говори: «Как хорошо?» Ведь яснее доказательства, извлекаемого из самого творения, то свидетельство, какое дает о них отзыв и суждение их Творца. Потому (бытописатель) и пользуется этим более сильным выражением. Подобно тому, как если кто, желая купить лекарства, а сам будучи неопытен в них, прежде всего старается показать их врачу, чтобы, ясно увидев, что тот похвалил их, уже не добиваться никакого другого свидетельства об их качествах, а услышав, что их видел врач и похвалил, довольствуется отзывом знатока, так и Моисей, желая устранить всякое бесстыдное любопытство имеющих впоследствии наслаждаться творениями, объявил, говоря, что Бог видел все и похвалил, сказав, что все хорошо, и не просто хорошо, но очень хорошо. Поэтому не любопытствуй, не подвергай сотворенное напрасным рассуждениям, имея такое свидетельство о доброте их; если же не удовольствуешься этим изречением, а захочешь войти в исследование сотворенного, то этим самым не только повергаешь себя в бездну рассуждений и в производящую сильное волнение бурю, но еще более того — подвергнешь себя жестокому кораблекрушению. Да ты и не мог бы найти всех оснований для каждого существующего творения, а из кажущегося тебе теперь хорошим будешь порицать многое, если будешь пользоваться заблуждающимся разумом. Разум человеческий так слаб, что часто переходит в противоположное, и по вопросу о творении существует столько мнений, прямо противоположных между собой! Так эллины, чрезмерно восторгаясь творением, превзошли в этом отношении меру и считали его божеством. Затем манихеи и другие еретики, из которых одни признавали его не делом доброго Бога, а другие, отделяя одну часть его, приписывали его самобытному веществу и считали его недостойным творчества Божия. Таким образом, как я сказал, если кто будет пользоваться собственным рассуждением и неразумными знаниями, то и из кажущегося хорошим будет порицать многое. Что может быть прекраснее солнца? А между тем это яркое и приятное светило причиняет вред больным глазам, попаляет землю, посылая слишком горячие лучи, порождает лихорадку, часто иссушает плод, делает его бесполезным, делает деревья бесплодными и часть вселенной сделало необитаемой для нас. Что же, скажи мне — можно ли за это порицать солнце? Никак; но заставляя смолкнуть разум с его беспокойством, оснуемся на той скале, именно на изречении, которое гласит: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма». Поэтому и то, что я только что перечислил, очень хорошо и полезно, и, как я сказал выше, к этому изречению нужно постоянно возвращаться и говорить: «Вот, все, что сотворил Бог, весьма хорошо». Но разве хорошо жить в роскоши, веселиться, пребывать в удовольствии? Послушай, что говорит Соломон, испытавший все виды роскоши: «Сердце мудрых — в доме плача, а сердце глупых — в доме веселья» (благо ходити в дом плача, нежели ходити в дом пира) (Еккл. 7:5). Но приятна ли ночь (ведь нужно пользоваться словом противников)? Но и она есть покой от трудов, освобождение от забот, удаление страданий, конец страхов и опасностей; она обновляет тело, укрепляет мысль, восстановляет изможденную плоть. Но болезнь разве не есть зло? А за что же Лазарь получил свой венец? Но бедность? А за что прославлен Иов? Но разные постоянные огорчения? А чем прославились апостолы? Какой же путь ведет к жизни? Не узкий ли и затруднительный? Итак, не говори: «Для чего это, к чему это?» Но в рассуждении домостроительства и творения Божия соблюдай, о, человек, по отношению к сотворившему тебя Богу то же молчание, какое хранит глина по отношению к горшечнику.
Глава 5. Итак, что же? Скажут: «Разве ты не хочешь, чтобы я видел и уверовал, что Бог промышляет обо всем? Очень хочу, и прошу, но особенно сильно желаю, чтобы ты не подвергал промышление любопытству и не умствовал о нем. Если ты узнал и убедился в этом, не доискивайся ничего; если же колеблешься, то спроси землю, небо, солнце, луну, спроси различные роды бессловесных, земные травы, безгласных рыб, камни, горы, ущелья, пропасти, ночь и день, потому что промышление Божие яснее солнца и его лучей. И во всякое время и на всяком месте, в пустыне, и в населенной местности и в необитаемой, и на земле и в море, и везде, куда бы ты ни пошел, увидишь ясные и достаточные следы этого промышления, как древние, так и новые, и они свидетельствуют об этом более могущественным голосом, чем голос нашего разума, и желающему слушать повествуют о всем Его попечении. Вот почему и пророк, желая показать нам необычайную силу этих голосов, сказал: «Нет языка, и нет наречия, где не слышался бы голос их» (не суть речи, ниже словеса, ихже не слышатся гласи их) (Пс. 8:4). Ведь наш язык понятен только для одинаково говорящих и непонятен для иноязычных; язык же творения понятен для всех народов по всей вселенной.
Глава 6. Итак, для благомыслящих людей достаточно и даже более всякого доказательства от дел одного этого отзыва Божия, чтобы не только показать промышление Божие, но и великую любовь Его к нам. Ведь Он не только промышляет о нас, но и любит безгранично — любовью бесстрастной, но пламенной и сильной, искренней и неразрушимой, которая никогда не может потухнуть. И Св. Писание, желая показать это, приводит примеры из среды людей, приводит много свидетельств об этой любви, об этом промышлении и попечении. Оно не хочет даже, чтобы мы только останавливались на этих примерах, но чтобы подвергли их своему разумению, и приводит эти примеры не как достаточные для показания любви, но как наиболее известные для слушателей, такие, которые лучше всего другого могут показать это. Вот, например: обращаясь к плачущему, скорбящему и взывающему: «Оставил меня Господь, и Бог Израилев забыл меня», (остави мя Господь и Бог забы мя), пророк говорит: «Забудет ли женщина грудное дитя свое, чтобы не пожалеть сына чрева своего?» (еда забудет жена отроча, свое, еже не помиловати исчадия чрева своего) (Ис. 49:14, 15), т. е. подобно тому, как женщина не может забыть своих детей, так и Бог не забывает рода человеческого. Потом, чтобы ты знал, что такой образ пророк привел не для того, чтобы показать такую только степень любви Божией, какая есть у матери к плодам своего чрева, но что он указал на эту любовь как на превосходную степень любви (а любовь Бога еще выше ее), он прибавил: «но если бы и она забыла, то Я не забуду тебя» (аще же забудет сих жена, но Аз не забуду тебе, глаголет Господь) (Ис. 49:15). Видишь ли, как Он превзошел самую степень любви матери? И дабы ты знал, что Его любовь много превосходит и любовь матери, и любовь отца к детям, пророк говорит: «как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его» (якоже щедритп отец сыны, ущедри Господь боящихся Его) (Пс. 102:13). И здесь опять пророк приводит тот же образ любви, потому что знает, что он превосходит все другие. Господь же пророков и всех, объясняя, что попечение Божие много превосходит самую степень такой любви, и что насколько велико различие между светом и тьмой, злобой и добротой, настолько и степень благости и промышления Божия, превосходит любовь отца, послушай, что говорит: «Есть ли между вами такой человек, который, когда сын его попросит у него хлеба, подал бы ему камень? И когда попросит рыбы, подал бы ему змею? Итак, если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец ваш Небесный даст блага просящим у Него» (кто есть от вас человек, его же аще воспросит сын его хлеба, еда камень подаст ему? Или аще рыбы просит, еда змию подаст ему? Аще убо вы лукавей суще, умеете даяния блага даяти чадам вашым, кольми паче Отец ваш небесный даст блага просящим у Него) (Матф. 7:9–11). Этим Он показывает, что насколько велико различие между злом и добротой, настолько благость Божия стоит выше попечения отцов. Я привел этот пример для того, чтобы, когда приведу и другие примеры любви, ты не ограничивался пределами смысла, выраженного пророком, но, имея это наставление, шел бы дальше и видел несказанное превосходство Его любви. Он не ограничивается и пределами природы, но, идя дальше их, приводит и другие свидетельства. Так делает любящий: он хочет доказать свою любовь любимому возможно больше; так делает и Господь, приводя множество всяких сравнений не для того, чтобы ты мог измерить все величие Его благости, но потому, что сила этих сравнений превосходит все другие, известные слушателям. Через Давида Он говорит: «ибо как высоко небо над землею, так велика милость [Господа] к боящимся Его» (яко по высоте небесней от земли, утвердил есть Господь милость Свою на боящихся Его) (Пс. 102:11), и: «как далеко восток от запада, так удалил Он от нас беззакония наши» (елико отстоят востоцы от запад, удалил есть от нас беззакония наша) (ст. 12); а через Исаию: «Мои мысли — не ваши мысли, ни ваши пути — пути Мои, говорит Господь. Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (не суть бо совети Мои, якоже совети ваши, ниже якоже путие ваши, путие Мои, глаголет Господь. Но якоже отстоит небо от земли, тако отстоит путь Мой от путей ваших, и помышления ваша от мысли Моея) (Ис. 55:8, 9). А это Он сказал после того, как, беседуя об отпущении грехов, говорил: «Да оставит нечестивый путь свой» (яко попремногу оставлю грехи ваша) (Ис. 55:7). Затем показав, как именно много, Он привел и еще пример, и не довольствуясь и им одним, приводит еще и другой, более резкий образ. У пророка Осии Он говорит: «Как поступлю с тобою, Ефрем? как предам тебя, Израиль? Поступлю ли с тобою, как с Адамою, сделаю ли тебе, что Севоиму? Повернулось во Мне сердце Мое, возгорелась вся жалость Моя!» (что тя устрою, Ефрем? Защищу ли тя, Исраилю? Якоже Адаму устрою тя, и якоже Севоим, превратися сердце Мое в нем, смятеся раскаяние Мое) (Ос. 1:8). Сказанное же означает: «Я не допустил и слова угрозы». Хотя Он рассуждает по–человечески, но ты не должен приписывать Ему что–нибудь человеческое, отнюдь нет; но на основании этого резкого выражения ты признавай Его любовь богоподобную, искреннею и неразрушимую. Как кто–нибудь, любящий кого безумно, не хотел бы оскорбить любимого даже словом, так то же самое говорит и Он: «Поелику Я сказал это и опечалил тебя словом, повернулось во Мне сердце Мое» (превратися сердце Мое в нем). Потому Он не избегает употребления и самых сильных выражений, чтобы показать Свою любовь, а такова и есть особенность любящего. Но Он не останавливается и здесь, а идет дальше, приводя и другой, еще более сильный пример, говоря: «И [как] жених радуется о невесте, так будет радоваться о тебе Бог твой» (и будет якоже радуется жених о невесте, тако возрадуется Господь о тебе) (Ис. 62:5), потому что особенно вначале любовь и бывает горячей, жгучей и сильной. Сказано же так не для того, чтобы ты подразумевал что–нибудь человеческое (о чем не перестану повторять), но чтобы из этого ты увидел теплоту, искренность, силу и пламенность Его любви. Говоря затем, что Он любит как отец и более, чем отец, как мать и более, чем мать, как новобрачный и более, чем новобрачный, и что Он превосходит нежность новобрачного настолько же, насколько небо выше земли и еще более того, насколько восток отстоит от запада и даже более того, Он не останавливается даже на этих образах, а идет еще дальше, чтобы показать это на еще более сильном примере. Так, когда Иона, после своего бегства и примирения Бога с ниневитянами, видел, что угрозы его не переходили в дело, и он мрачно и беспокойно поддался немощи человеческой природы, то Господь повелел солнцу усилить пламя своих лучей, а потом Он же повелел земле произвести для него огромную тыкву, которая могла бы давать тень голове пророка, каковым средством оживил его члены и положил конец его бедствиям, а затем и опять огорчил его, заставив исчезнуть закрывавшее его растение, — когда он видел это, и был то доволен, то огорчен, — послушай, что говорит ему Господь: «Тогда сказал Господь: ты сожалеешь о растении, над которым ты не трудился и которого не растил, которое в одну ночь выросло и в одну же ночь и пропало: Мне ли не пожалеть Ниневии, города великого, в котором более ста двадцати тысяч человек, не умеющих отличить правой руки от левой» (ты оскорбился еси о тыкве, о ней же не трудился еси, ни воскормил еси ея. Аз же не пощажду ли Ниневии града великаго, в нем же живут множайшии неже дванадесять тем человек, иже не познаша десницы своея, ниже шуйцы своея) (Ион. 4:10, 11); а это означает: «Не столько тебя услаждала тень тыквы, сколько Меня обрадовало спасение ниневитян, и гибель тыквы не столько огорчила тебя, сколько их гибель огорчила бы Меня. Потому погибель их была не по душе Мне». Видишь ли, как и здесь Он идет дальше взятого образа. Он не просто говорит: «ты сожалеешь о растении» (ты оскорбился еси о тыкве), но еще прибавляет: «над которым ты не трудился и которого не растил» (о ней же не трудился еси, ни воскормил еси ея). Так как земледельцы особенно любят насажденные ими растения, на которые тратят много труда, то, желая показать, что и Он любит людей по образу этой любви, Он прибавил: «Если ты так скорбишь о деле другого, тем более Я забочусь о собственном деле, о том, чего Я сам творец». Потом Он смягчает и самое нечестие ниневитян, говоря, что они «не умеют отличить правой руки от левой»; Он оправдывает их тем, что они грешили более по неведению, чем по злобе, что и показал конец их покаяния. Затем, увещевая и других, которые плачут, как будто оставленные, Он говорит так: «Вы спрашиваете Меня о будущем сыновей Моих и хотите Мне указывать в деле рук Моих?» (вопросите Мене о сынех Моих, и о делех руку Моею заповедите Мне) (Ис. 45:11). Сказанное же означает: «Напоминает ли кто отцу и увещевает ли его, чтобы он заботился о ребенке? Или художнику и ремесленнику, чтобы он не давал погибнуть своему делу? Если же в отношении людей достаточно самой природы и искусства, чтобы обнаружить попечение, то неужели вы думаете, что Я нуждаюсь в увещании, чтобы заботиться о Моих детях и делах?» Сказал же Он это для того, чтобы, не призывая Его, знали, что еще и раньше призвания Бог делает Сам, но вместе желает, чтобы Его и призывали, потому что отсюда бывает великая польза для призывающих. Видишь ли, как яснее и светлее солнца из этих свидетельств просиявает доказательства Его неизреченного промышления? Подумай в самом деле: Он привел в пример отца, мать, новобрачного и новобрачную, расстояние неба и земли, апостолов в узах, садовника, трудящегося над своими растениями, домостроителя в отношении к своим сооружениям, выставил любящего человека, опасающегося, как бы и словом не огорчить любимого, и все это приведено для того, чтобы показать, что благость Божия настолько же выше всего этого, насколько благо выше зла.
Глава 7. Итак, для людей благомыслящих, как я сказал, довольно и этого; но так как есть люди упорные, противящиеся, не верующие и преданные плоти, то мы покажем промышление Божие, насколько возможно для нас, из самых дел Его. Все промышление, и даже большую часть его показать было бы нелегко: так оно бесконечно и неизреченно, проявляется в малом и великом, в видимом и невидимом. Поэтому мы приведем свидетельства только из видимого. Это чудесное творение Он создал не для кого другого, как для тебя; творение, столь прекрасное и великое, столь разнообразное и многоразличное, столь богатое, пригодное и во всех отношениях полезное и для питания, и для поддержания тела, и для любомудрия души, и для приведения к познанию Бога, — все это Он сделал для тебя. Ведь ангелы не нуждаются в этом, потому что они существовали уже раньше сотворения мира. Что они действительно гораздо старше мира — послушай, что Бог говорит Иову: «При общем ликовании утренних звезд, когда все сыны Божии восклицали от радости» (егда сотворены быша звезды, восхвалиша Мя гласом велиим еси ангели Мои) (Иов. 38:7), т. е. восхвалили пораженные красотой и пользой, разнообразием, блеском, светлостью, согласием и всем другим, что они знают лучше нас. И Он украсил мир не звездами только, а украсил и солнцем и луной, чтобы во всякое время доставлять тебе великое удовольствие и великую пользу от обоих.
В самом деле, что может быть красивее неба, то освещаемого солнцем и луной, то как бы зрачками глаз озирающего землю бесчисленным множеством звезд и дающего мореплавателям и путешественникам путеводителей и руководителей? Когда бушуют волны и разъяренные валы устремляются на корабль, когда ветер яростно дует и наступает мрачная и безлунная ночь, тогда мореплаватель, рассекая море и сидя на корме, доверяет себя руководительству неба, и находящаяся на высоте звезда, несмотря на разделяющее ее расстояние, кажется как бы недалеко, руководит его с точностью и приводит к пристани, не подавая голоса, но самым видом показывая ему путь и давая возможность ему рассекать море, с точностью показывает время, чтобы он то удерживал корабль в пристани, то с уверенностью пускался в недра волн и по незнанию будущего не подвергался неразумно буре и кораблекрушению. Звезды не только измеряют для нас годы и указывают признаки времен, но с великой точностью обозначают час и движение всякой ночи, показывают, прошла ли она, или не достигла и половины своего течения, и наоборот, что полезно не только мореплавателям, но и вообще путешественникам, чтобы они не пускались в путь ночью в неблагоприятное время, или чтобы не продолжали сидеть дома в благоприятное время. Наблюдения над звездами и течением луны с точностью показывают это. Как солнце устанавливает часы дня, так луна устанавливает часы ночи, доставляя много и другой пользы, давая воздуху благотворное течение, производя росу, полезную для семян, и вообще принося много пользы в жизни людей. Занимая середину между хором звезд и солнечным блеском, она меньше солнца, зато гораздо больше и красивее звезд. Немало вообще удовольствия и пользы для зрителей проистекает и из самого разнообразия, так что мы получаем великую пользу и от времен, и от часов, от меры, от великого и малого, от всего разнообразия несказанного. Одно меньше, другое больше и светлее, и все они являются в различные времена. Поистине несравнимая премудрость Божия повсюду показывает в своих делах великое разнообразие, давая доказательство своего чудесного могущества, а вместе с тем заботясь о пользе зрителей, доставляя великую и неизреченную пользу, а вместе с тем и удовольствие. Ведь что может быть приятнее неба, то как бы раскинутого над головой чистого и прозрачного полотна, то как многоцветного луга, блистающего венком своим? Но не так приятно видеть луг днем, как приятно видеть ночью небо, украшенное многочисленными цветами звезд, цветами никогда не вянущими, всегда показывающими свою красоту. А что может быть приятнее, когда по прошествии уже ночи, хотя солнце еще и не встало, небо покрывается пурпурной завесой, и зарумянивается при появлении солнца?
Что может быть красивее вида самого солнца, когда оно, прогоняя зарю, в малый промежуток времени озаряет всю землю, все море, все горы, долины, холмы, все небо снопами лучей, когда оно, снимая ночное покрывало с видимого, все обнажает перед нашими глазами? Кто мог бы достаточно выразить восторг при виде его движений, порядка, неизменного и ненарушимого служения в продолжение стольких лет, постоянно цветущей красоты его, блеска и яркости, чистоты, соприкасающейся со столькими телами и никогда не оскверняющейся? При этом оно в высшей степени полезно семенам, растениям, людям, четвероногим, рыбам, птицам, камням, травам, земле, морю, воздуху, — одним словом, всему видимому. Все нуждается в нем и получает пользу, и от его влияния становятся лучше не только растения и тела, но и воды, и озера, и источники, и реки, и самая природа воздуха становится легче, чище и прозрачнее. Поэтому и псалмопевец, желая показать его красоту, его постоянную ясность, не умаляющуюся прелесть, никогда не вянущий цвет, все величие его благообразия, непрестанное служение, сказал так: «Он поставил в них жилище солнцу» (в солнце положи селение Свое) (Пс. 18:5), то есть, в самых небесах. Называя его селением Божиим, он прибавляет: «и оно выходит, как жених из брачного чертога» (и той яко жених исходяй от чертога своего). Потом, разъясняя пользу его служения, он прибавил: «радуется, как исполин, пробежать поприще» (возрадуется, яко исполин тещи путь). Затем, указывая на его достаточность и пользу для всей вселенной, говорит: «от края небес исход его, и шествие его до края их» (от края небесе исход его и сретение его до края небесе). Затем, показывая его пригодность и полезность для всех, прибавляет: «и ничто не укрыто от теплоты его» (и несть, иже укрыется теплоты его). Можно бы, если бы ты не устал, показать промышление Божие и от других вещей: от облаков, от времен года, от солнцестояния, от ветров, от моря, от различных пород в нем, от земли и живущих на ней четвероногих, пресмыкающихся, птиц воздушных и покоющихся на земле, от амфибий, живущих в озерах, источниках и реках, от обитаемой вселенной и от необитаемых стран, от произрастающих семян, деревьев, трав, произрастающих в пустынях и не в пустынях, произрастающих в равнинах и долинах, на горах и на холмах, от произрастающих самопроизвольно и от произрастающих вследствие труда и земледелия, от животных, кротких и не кротких, диких и ручных, малых или великих, от птиц, четвероногих, рыб, растений и трав, являющихся зимой, летом, или осенью, от явлений дня или ночи, от дождей, от течения года, от смерти, от жизни, от наложенного на нас труда, от скорби, от радости, от даваемых нам яств и питий, от ремесел, от искусств, от деревьев, от камней, от содержащих в себе металлы гор, от пригодного для плавания моря и от непригодного для того, от островов, от пристаней, от рек, от поверхности моря, от глубины вод, от природы и стихий, из которых состоит наш мир, от распределения времен, от различной продолжительности дня и ночи, от болезни и здоровья наших членов, от состояния души, от искусства и мудрости, проявляющихся в человеческом роде, от пользы служащих нам бессловесных растений и других тварей, от самомалейших и самых ничтожных животных. Что может быть меньше и безобразнее пчелы? Что непригоднее муравья и стрекозы? А между тем и эти насекомые громогласно свидетельствуют о промышлении, силе и премудрости Божией. Поэтому и пророк, столь сподобившийся Св. Духа, обозревая дела творения и называя лишь некоторые из них, с великим восторгом выразил удивление к ним, восклицая: «Как многочисленны дела Твои, Господи! Все соделал Ты премудро» (яко возвеличишася дела Твоя Господи, вся премудростию сотворил еси) (Пс. 103:24).
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 26; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!