И зарубежных государств и их правовая защита
Согласно п.«а» ч.1ст.97 УК Российской Федерации принудительные меры медицинского характера могут быть назначены лицам, совершившим деяния, предусмотренные статьями Особенной части Уголовного кодекса, в состоянии невменяемости. Вопросы вменяемости-невменяемости являются сравнительно мало освещенной областью в российской науке уголовного права и судебной психиатрии. Между тем вопрос о вменяемости или невменяемости обвиняемого во время совершения преступления является основным для судебной психиатрии, и правильная трактовка этого понятия является необходимой предпосылкой для вынесения правильного решения. Российский уголовный закон (гл.4) не содержит законодательного определения вменяемости, раскрывается лишь вторичное понятие невменяемости. Многие основатели и руководители отечественных научных уголовно-правовых школ в своих монографических работах по уголовному праву не дают определения первичного по отношению к невменяемости, понятию вменяемости. В настоящее время можно констатировать, что более разработанной стала проблема, производная от первичной проблемы вменяемости, - невменяемость.
Иногда ошибочно утверждается, что понятие вменяемости вытекает из определения невменяемости: «В уголовном праве данное понятие употребляется в более узком, специальном смысле, как антитеза понятию «невменяемость», «вменяемость лица.... Является антиподом невменяемости»[162], «его легко вывести из понятия «невменяемости»[163], «оно легко выводится из логического толкования законодательного понятия невменяемость»[164].
|
|
|
Вменяемость и невменяемость решают одну общую для них задачу, а именно - «обеспечить уголовную ответственность и наказание только тех лиц (совершивших деяния, опасные для общества), которые по состоянию психического здоровья способны нести такую ответственность....»[165]. Но вменяемость - обязательный признак субъекта преступления, а невменяемость лица свидетельствует об отсутствии этого элемента состава преступления, поэтому недопустимо «легко выводить» одно понятие их другого[166]. Астемиров З.А. справедливо указывает, что «вменяемость нельзя рассматривать антигипотезой невменяемости»[167].
Длительное время существует ошибочное представление о том, что вменяемость отсутствует «при психических заболеваниях»[168]. Ошибочным является и утверждение о том, что «вменяемость представляет собой отсутствие у лица психических расстройств, вследствие чего оно осознает фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководит ими»[169]. В труде, изданном под редакцией профессора А. И. Рарога, указывается, что «такая способность присуща лишь психически здоровым и умственно полноценным людям».
|
|
|
Главным в рассматриваемом вопросе является основополагающее понимание того обстоятельства, что наличие (отсутствие) у субъекта психического расстройства (например, шизофрении, олигофрении, расстройства личности и др.) не обусловливает и не может обусловливать решение о его вменяемости или невменяемости. Главное - определение значимости влияния этого психического расстройства на осознанно волевой выбор социально приемлемого поведения в уголовно значимой ситуации[170], на осознание субъектом фактического содержания и социальной значимости избранного варианта поведения и руководства им С.В. Бородин формулирует это положение следующим образом: «При оценке заключений судебно-психиатрической экспертизы о совершении общественно опасного деяния в состоянии невменяемости существенно значение характера заболевания и связи мотивации с психическим расстройством, которое констатируется у лица, совершившего это деяние».
Установление факта вменяемости-невменяемости относится только к компетенции суда. Полномочия судебно-психиатрической экспертизы не могут выходить за пределы профессиональных знаний врача по установлению диагноза и определению тактики лечения. Следует согласиться с доктором К. Лиманом, который пишет: «Врач должен высказать перед судом свой взгляд на вменение поступка не с юридической, а с медицинской точки зрения, изложив его в популярной форме...Он дает техническое мнение, а не приговор, произнесение которого есть дело судьи»[171]. М. Гризингер, один из авторитетнейших психиатров XIX в., справедливо указывал, что «врач не должен судить о невменяемости, - об этом совершенно юридическом вопросе; если ему суд поставит подобный вопрос, врач должен уклониться от ответа; врач собственно должен отвечать на вопрос, есть ли в данном случае болезненное состояние, которое могло бы нарушить или действительно нарушило бы духовную жизнь вообще и в особенности уничтожило бы или менее ограничило бы или могло бы ограничить свободу действий»[172]. Иначе трактовал этот вопрос В. П. Сербский, один их основоположников судебной психиатрии. Он указывал, что за юридическим содержанием термина способности к вменению скрывается понятие об известном психическом состоянии, определение которого доступно только врачу, а не судье[173]. Вместе с тем он писал: «Понятие душевной болезни и понятие невменяемости совпадает далеко не всегда, одно покрывается другим только в некоторых классических, строго определенных формах болезни».
|
|
|
|
|
|
Кистяковский А.Ф. считал: «Отношение воли субъекта к совершенному им действию и его последствию - существенно необходимый признак преступления... столь необходимый, что при отсутствии его деяние, как бы оно ни было вредно, может быть только по внешней форме тождественно с преступлением, но по своему внутреннему содержанию не иметь с ним ничего общего. Только то правонарушение считается преступным и наказуемым, которое совершено субъектом по своей воле, словом, с желанием именно его совершить. Под волею, придающей своим участием известному правонарушению характер преступления, разумеется воля нормального человека... не страдающего каким-нибудь расстройством душевных способностей... Умственный процесс отыскания и открытия в каждом случае участия таковой воли называется вменением... Вменение предполагает существование общей вменяемости человеку его действий»[174].
Невменяемость признавалась многими специалистами сферы уголовно-правовых учений различных времен. Но в объяснении ее сути они радикально расходились. Многообразие этих учений, старавшихся каждое со своей точки зрения объяснить суть вменяемости и невменяемости, можно свести к двум основным школам: а) школе индетерминистов; б) школе детерминистов. Представители школы индетерминистов полагали, что человек обладает свободной, «ничем вообще не определяемой волей, что он желает того или другого потому, что он хочет так, а не иначе желать, словом, желает без мотивов. Следовательно, так как человек одарен свободной волей и так как преступник совершает запрещенное под страхом наказания действие совершенно свободно, имея полную возможность его не совершать, то он и должен нести ответственность за свои преступные действия, к совершению которых его никто не принуждает».
Индетерминисты в такой мере полагали признание свободной воли необходимым элементом общей вменяемости, что действие без мотивов считали «отрицанием самого разума и основания уголовного права, частного уголовного вменения». Напротив, представители школы детерминистов утверждали, что человек «одарен волею непроизвольною, но определяющеюся известными причинами, лежащими как в нем самом, так и вне его, но во всяком случае от него не зависящими, и что следовательно, он не может желать того или другого, так или иначе, по своему произволу, свободно и независимо, а всегда желает по известным причинам, или другими словами: каждое желание человека есть продукт сложных причин и мотивов, хотя действующих в нем самом, но не состоящих в его исключительной власти».
Понимание, равно как и непонимание, причин и сущности психических расстройств в различные историко-правовые эпохи определяло одновременное появление и существование подчас противоположных уголовных норм по отношению к душевнобольным, совершившим общественно опасные деяния. Длительное время психические расстройства рассматривались либо как проявление гнева богов, либо как терзания души человеческой нечистыми духами. Древние греки, евреи, индусы считали сумасшествие наказанием за неповиновение своим родителям. Но уже в древних законодательных памятниках психические расстройства стоят в числе причин, исключающих вменение. В древних законодательствах, например, в Дигестах Юстиниана (VI в.), содержались указания об освобождении безумных от наказания за убийство («Достаточно, что он наказан своим безумием»)[175]. Ряд античных законодательных актов основан на работах Гиппократа, сумевшего разглядеть в сумасшествии болезнь телесного организма за 400 лет до Рождества Христова. К сожалению, позже его исследования потонули в мраке средневековых воззрений, когда некоторые формы сумасшествия принимали или за произведение неких нечистых сил, или за порождение греховности вообще.
Такой взгляд на психические расстройства не мог не оказать влияния на средневековое уголовное право, когда выделяли три группы психических расстройств: а) определяющие невменяемость (например, резко выраженное слабоумие); б) «греховные», которые вменяемость не только не исключали, а, наоборот, предопределяли, ибо в этих случаях признаки психического расстройства и признаки преступления вследствие незнания симптомов душевных болезней совпадали (например, «демономаны», склонные к галлюцинаторно-бредовым расстройствам с религиозно-мистическим содержанием, относились в средневековье к категории самых опасных преступников и подлежали самым жестоким и устрашающим пыткам и мучительной казни на костре); в) не исключающие вменяемость, в случае совершения субъектом преступлений против императора, членов его семьи, государства, должностных лиц, религии, а также некоторых других преступлений (отцеубийства и др.), но определяющие невменяемость при совершении краж и иных деяний (например, «падучая» - эпилепсия)[176].
Ещё в середине XVIII в. в Западной Европе душевнобольные осуждались и наказывались, как и здоровые люди. А. Ф. Кистяковский приводит пример обращения с душевнобольными в тюрьмах Англии: «Больного заставляли пройтись по комнате, пол которой проваливался, а под ним была устроена горячая, так называемая подпольная ванна, в которую больной падал совершенно неожиданно, причем обжигался до полусмерти и едва не захлебывался кипятком»[177].
Перед судом не вставала проблема, осознал ли подсудимый свое деяние, признаваемое преступным, был ли способен руководить своими действиями. Согласно существовавшему в то время спиритуалистическому учению, безумие рассматривалось как болезнь души, а безумный человек -как человек, который заблуждается. «Раз установивши законы, легко понять, каким образом человек, т.е. душа его, переходит из состояния здоровья в состояние болезни. Когда одна наклонность разовьется до степени господства над другой, она заслуживает и получает имя страсти. Страсть,
энергическая и неукротимая по своей природе, стремится к своему предмету; разум, медленный в своих движениях, не всегда имеет власть умерить ее, и человек, попавший в плен страсти, делается или преступником, или безумным. Он есть преступник, если страсть, постепенно развиваясь, оставляет место для размышления; ибо человек, одержимый страстью, пока она сохраняет присутствие ума, ответственен за свои действия; он, чтобы удовлетворить свою страсть, сознательно разрушает преграды, которые ему противопоставляют мораль и общество. Но когда рассудок уничтожит
присутствие ума, тогда человек, одержимый страстью, не есть более преступник: он есть безумный. Следовательно, безумие - страсть без присутствия разума и, следовательно, без ответственности»[178]. Но постепенно начинало превалировать убеждение, что помешательство не имеет ничего общего со сверхъестественными силами, и возникло представление о материалистической - соматической природе этого состояния. Цивилизованное понимание психических болезней, гуманное отношение к душевнобольным - дело новейшего времени, когда в конце XVIII в., благодаря трудам Пинеля Ф. и его ученика Ж. Эскироля, возникла психиатрическая наука в ее современном представлении[179]. Эти и другие авторы на границе XVIII и XIX вв. способствовали становлению не только учения о психических расстройствах, но и собственно понятию невменяемости. Согласно материалистическому учению конца XVIII в., психическое расстройство - телесная болезнь, симптомами которой являются галлюцинации, бред, «неправильное» поведение. Из этого положения, можно сделать вывод о том, что у телесной болезни есть начало и есть конец, преступление могло быть совершено как до начала болезни и появления бреда, галлюцинаций, так и после. В головном мозгу может происходить последовательно и нормальная, и болезненно измененная психическая деятельность.
Таким образом, из материалистического понимания душевных болезней проистекала правовая проблема «светлых промежутков». Ряд правоведов, немецких и итальянских, высказывали ошибочное мнение о невменяемости преступников, совершивших деяния в «светлый промежутки», так как у них не исчезало психическое расстройство. Но большая часть правоведов считали из того, что в период «светлого промежутка» человек совершивший преступное деяние, вменяем. Так, в п.2 ст.63 Ганноверского кодекса о «светлых промежутках» говорится, что такое состояние служит основанием, смягчающим, но не исключающим наказание за умышленное преступление, в этом состоянии совершенное. Правоведы справедливо указывали, что психические расстройства «являются в самых разнообразных видах и формах. Уголовному праву нет никакого дела до той или иной формы душевных болезней, до их отличительных патологических признаков; для него важны только те признаки болезней, которые обозначают расстройства психической стороны человека и которые доказывают состояние невменяемости субъекта. Рационально поступают те уголовные кодексы, которые, избегая, упоминания об особенных видах душевных болезней, говорят только вообще о душевных болезнях, уничтожающих состояние вменяемости»[180].
Французский уголовный закон 1810 г., действовавший до 1 сентября 1993 г., одним из первых в истории уголовного законодательства исключил уголовную ответственность в отношении лиц, которые совершили общественно опасные деяния на фоне психического расстройства. В ст.64 данного кодекса говорится: «Нет ни преступления, ни проступка, если во время совершения деяния обвиняемый был в состоянии безумия (demence)»[181]. Термины «demence» и «безумие», означают далеко не одно и то же, составители кодекса имели в виду, вероятно, расстройство интеллектуальных способностей, что вполне соответствовало тогдашнему представлению о безумии. Таким образом, первым появился медицинский критерий невменяемости, весьма несовершенный и недостаточно дифференцированный.
В немецких уголовных кодексах (ст.120 Баварского, ст.125 Ольденбургского, ст.67 Саксонского 1838г., ст.83 Ганноверского, ст.67 Саксен-Альтен-бургского, ст.30 Брауншвейгского, ст.97 Вюртембергского, ст.37 Гессенского, ст.71 Баденского, ст.62 Тюрингского, ст.87 Саксонского 1855г., ст.51 Общегерманского 1871г.) указываются следующие признаки состояния невменяемости: а) потеря свободного употребления рассудка; Б) слабоумие, вследствие которого лицо не в состоянии обсуждать последствия своих действий и понимать их наказуемость; в) состояние полной бессознательности; г) помрачение сознания; д) уничтожение сознания наказуемости деяния; е) состояние, в котором не достает свободы или произвола действий или которое исключает свободное определение воли. Указывались следующие формы душевных болезней, исключающих вменяемость: сумасшествие, безумие, слабоумие, полное расстройство чувств и разума, меланхолия[182].
В Бельгийском уголовном кодексе 1867г., Голландском уложении 1881г., Норвежском уложении 1902г. так же, как во французском уголовном законе 1810г. и в немецких кодексах для определения невменяемости использовался только медицинский критерий[183].
Так называемый психологический критерий невменяемости был предусмотрен в Итальянском УК 1930г., ст.88 которого указывает: «Не является вменяемым тот, кто во время совершения действия находился вследствие болезни в таком душевном состоянии, что была исключена способность понимать и желать». Этот критерий предусмотрен и в Швейцарском УК 1937г. (с изменениями от 5 октября 1950г.)- Согласно ст.10 Швейцарского уголовного закона, налицо невменяемость, если виновный ко времени совершения деяния находился в состоянии душевной болезни, слабоумия или тяжелого расстройства сознания, когда вследствие этого состояния лицо не может осознавать неправомерность своего деяния либо руководить своими действиями[184]. Статья 122-1 ныне действующего Уголовного кодекса Франции гласит: «Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое в момент совершения деяния находилось в состоянии психического или нервно-психического расстройства, лишившего его способности осознавать или контролировать свои действия»[185]. Таким образом, формулировка невменяемости наиболее точно и полно отражает два критерия невменяемости: медицинский - наличие психического или нервно-психического расстройства и психологический - отсутствие способности осознавать или контролировать свои действия.
В §20 УК ФРГ сказано: «Без вины действует тот, кто при совершении деяния, вследствие болезненного психического расстройства, глубокого расстройства сознания, слабоумия или другого тяжелого психического отклонения, не способен осознать противоправность деяния или действовать с сознанием их противоправности»[186]. Таким образом, указываются два критерия невменяемости - наличие психического расстройства и неспособность осознавать противоправность деяния или действовать с осознанием его противоправности. Глубокое расстройство сознания может быть, например, в состоянии гипнотического воздействия, аффекта и алкогольного опьянения.
Понятие невменяемости по Уголовным кодексам Австрийской республики и Швейцарии близко к таковому в ФРГ. Параграф 11 УК Австрии гласит: «Кто при совершении деяния вследствие психической болезни, слабоумия, глубокого расстройства сознания или вследствие другого тяжелого психического отклонения, равноценного одному из этих состояний, не способен осознавать противоправность своего деяния или действовать с сознанием противоправности, тот действует без вины»[187]. По УК Швейцарии признание лица невменяемым также обусловлено двумя критериями: медицинским и психологическим. Первый предполагает три группы психических расстройств: душевную болезнь, слабоумие или тяжкое помутнение сознания. Психологический критерий выражается в неспособности лица осознавать противоправность своего преступленного деяния или действовать с сознанием такой противоправности[188].
Согласно ст.21 УК Испании, не подлежит уголовной ответственности тот, кто: 1) «во время совершения уголовного деяния по причине какого-либо психического отклонения или нарушения не мог осознавать противоправности совершаемого им деяния либо руководить своими действиями»; 2) «во время совершения преступления находился в состоянии сильного алкогольного отравления, под действием токсических или одурманивающих наркотических средств, психотропных или других веществ, не имел намерения совершить преступление или не предвидел и не должен был предвидеть возможности его совершения»; 3) «страдает психическими нарушениями, сопровождающимися неспособностью осознавать действительность, с рождения или с детства»[189].
В УК Швеции общее понятие невменяемости отсутствует. Вместе с тем, кодекс содержит ряд положений, относящихся к случаям совершения общественно опасных деяний лицами, страдающими психическими расстройствами. Так, ст.6 гл.30 УК Швеции гласит: «лицо, которое совершает преступление под влиянием серьезного психического расстройства, не может быть приговорено к тюремному заключению». Понятие «серьезного психического расстройства» уголовный закон не раскрывает[190].
Норма об освобождении от ответственности лиц, совершивших деяние, предусмотренное уголовным законом, существовало еще в англосаксонском праве начала XIV в. и в Уголовном уложении Карла V 1532 г. - «Каролине». В англосаксонской правовой системе правовые предпосылки невменяемости издавна сформулированы неопределенно. В современном варианте они изложены в правилах Макнатена, сформулированных королевскими судьями более 150 лет назад, в 1843 г. Они названы именем некоего Д. Макнатена, который страдал психическим расстройством с нарушением мышления (бред преследования). Смысл этих правил сводился к следующему: «Для защиты на основании невменяемости должно быть точно доказано, что во время акции у подсудимого был такой дефект разума вследствие душевной болезни, что он не понимал природу и свойства совершаемого им: либо, если он понимал это, то не знал, что поступает неправильно»[191]. По этим правилам невменяемость определяется интеллектуальным признаком психологического критерия, а волевой признак отсутствовал[192].
В ряде штатов США правила Макнатена были дополнены доктриной «непреодолимого импульса», суть которого состоит в том, что лицо под воздействием непреодолимого импульса, который вызван психическим расстройством, не может контролировать свои действия, хотя, и осознает, что поступает неправильно, признается невменяемым. В данном случае усилен волевой признак психологического критерия. В ряде штатов США сформулирован еще один прецедент невменяемости, так называемое правило Дурхэма (Нью-Гемпшир, 1869г.), согласно которому лицо признается невменяемым, если его противоправное деяние явилось «продуктом» психического расстройства. Этот прецедент близок наиболее к медицинскому критерию невменяемости[193].
Согласно п.1 ст.4.01 Примерного УК США 1962г., «лицо не несет уголовной ответственности за преступное поведение, если во время осуществления такого поведения оно вследствие психической болезни или неполноценности лишено в существенной степени способности отдавать себе отчет в преступности своего поведения или согласовывать свое поведение с требованиями закона». Согласно § 30.05 УК штата Нью-Йорк, «лицо не несет уголовной ответственности за поведение, если во время его осуществления оно вследствие психической болезни или неполноценности лишено в существенной степени способности знать или оценивать а) характер и последствия такого поведения, либо б) что такое поведение было неправильным». Согласно § 314 УК штата Пенсильвании, невменяемым считается тот, кому в результате психического расстройства или неполноценности «недостает в значительной степени способности либо оценивать неправильным свое поведение, либо согласовывать свое поведение с требованиями закона»[194].
В уголовном законодательстве США наиболее значимо, то обстоятельство, что подсудимый и его адвокат должны доказывать невменяемость подсудимого. Однако обвинение может представить доказательства, подвергающие сомнению факт невменяемости подсудимого в момент совершения деяния. Вынесение вердикта «Не виновен по причине невменяемости» влечет направление лица в психиатрическое учреждение закрытого типа, режим которого не отличается от тюремного. В связи с этим ссылка обвиняемых на невменяемость - достаточно редкое явление в судебной практике США[195].
Первые упоминания о душевнобольных в отечественном законодательстве относятся к XII в. В главе «О завещании» Судного закона князя Владимира Мономаха содержалось указание об исключении «бесных» из числа свидетелей. Первое известное освидетельствование лица в рамках отечественного уголовного судопроизводства относится к 1690г., когда экспертизе был подвергнут некто, называвший себя сыном Ивана Грозного (вероятно, неизвестный страдал хроническим психическим расстройством с бредом величия)[196]. В «Новоуказные статьях о татьбах, разбойных и убийственных делах» (ст. 79) к Соборному уложению царя Алексея Михайловича 1649г. сказано, что если «бесный убьет», то «не повинен есть смерти»[197]. Это положение дает основание говорить, что в России в XVII в. уже существовало понятие невменяемости. Психическое расстройство могло служить основанием не только к освобождению от уголовной ответственности, но и к индивидуализации наказания, на что указывает «Воинские артикулы» 1716 г. Так, в толковании к артикулу 195 указано, что «наказание воровства обыкновенно умаляется или весьма отстраняется, если кто...в лишении ума воровство учинит»[198]. Однако отечественная судебная практика XVIII в. приводит и целый ряд случаев осуждения заведомо душевнобольных к смертной казни, к пожизненному или длительному тюремному заключению.
23 апреля 1801г. вышел Указ Александра I «О не придании суду поврежденных в уме людей и учинивших в сем состоянии смертоубийство». В Указе говорилось, что «удостоверять» таких лиц следует через полицию и врачебную управу, а далее направлять «в дома для безумных»[199]. В 1803г. при Министерстве внутренних дел было создано «высшее в государстве врачебно-учетное место» с целью решения вопросов «по медицинской части» и разрешения «встречающихся в практике затруднений». Впоследствии, в 1835г., этим подразделением Министерства внутренних дел были разработаны «правила удостоверения и выздоровления от оного»[200].
Термин «невменяемость» появился в российской научной литературе в XIX в., но, что интересно, правоведы употребляли не в отношении лиц, совершивших преступления, а в отношении самих деяний. Все противоправные действия классифицировались на вменяемые преступления и невменяемые деяния. Г. Солнцев, рассматривал «невменяемость содеянного в преступлении» при наличии следующих обстоятельств: психической неполноценности, законной обороны и малолетства[201].
В Своде законов уголовный 1832г. говорилось о том, что «преступление, учиненное в безумии и сумасшествии, не вменяется в вину». Это положение относилось как к преступлениям против жизни, так и к другим преступлениям (в Соборном уложении речь шла только о преступлении против жизни). Под безумием понималось «отсутствие здравого рассудка с младенчества» (ст.365 Свода законов 1857г.). Сумасшествие - безумие, происходящее от «случайных причин, которое, словом, составляет болезнь, доводящую иногда до бешенства» (ст.366 Свода законов 1857г.). Таким образом, различие между безумием и сумасшествием состоит не в роде болезни, а только в моменте ее происхождения[202].
В ст.ст.95, 96, 97 отечественного Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845г. и в п.3 ст10 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, формулируется невменение в вину «преступления, совершенного безумным от рождения или сумасшедшим», когда это лицо в момент совершения преступного деяния не могло осознавать его противозаконность. В ст.95 назывались хронические психические заболевания и «врожденное слабоумие»; в ст.96 — временные психические расстройства; ст.97 - совершенно разнородные заболевания как хронического, так и временного характера при наличии такого неясного психологического критерия, как «действие без надлежащего разумения»[203]. В законе указывались также «припадки болезни, приводящие в умоисступление и совершенное беспамятство», как причины, по которым совершенные преступления и проступки не вменяются в вину субъекту, их совершившему.
Уложение требовало, что бы в каждом конкретном случае было доказано, что лицо по состоянию своему во время совершения преступного деяния не могло «иметь понятия о противозаконности и о самом свойстве» у лиц, страдающих психическими заболеваниями, так называемый «светлый промежутков». Вследствие этого положения уголовного закона о невменении преступлений, совершаемых душевнобольными, были сформулированы так, что они заключали в себе не перечень различных родов душевных болезней или различных «признаков и припадков», а выражение той истины, что всякое психическое расстройство, уничтожающее в субъекте состояние вменяемости, служит основанием и причиной, совершившего в этом состоянии преступление. Общее положение закона заключалось в том, что преступление, учиненное сумасшедшим, не вменялось ему в вину только в том случае, когда не было сомнения, что лицо по состоянию своему в то время не могло иметь понятия о противозаконности и о самом свойстве своего деяния.
Достаточно точно понятие невменяемости дано в ст. 39 Уголовного уложения 1903г.: «Не вменяется в вину преступное деяние, учиненное лицом, которое во время его учинения не могло понимать свойство и значение им совершенного или руководить своими поступками вследствие болезненного расстройства душевной деятельности, или бессознательного состояния, или же умственного недоразвития, происшедшего от телесного недостатка или болезни»[204].
Ни в одном из законодательных актов до к 1917г. уголовная ответственность не ставилась в прямую непосредственную связь с вменяемостью как обязательной ее предпосылкой. В начале июня 1918г. Народный комиссар юстиции издал специальную инструкцию «Об освидетельствовании душевнобольных»[205]. Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919г., ставшие, по сути, своей первой кодификацией советского периода, в ст.14 предписано, что «суду и наказанию не подлежат лица, совершившие деяния в состоянии душевной болезни или вообще в таком состоянии, когда совершившие его не отдавали себе отчета в своих действиях, а равно и те, кто хотя и действовал в состоянии душевного равновесия, но к моменту приведения приговора в исполнение страдает душевной болезнью. К таковым лицам применяются лишь лечебные меры и меры предосторожности»[206]. Таким образом, в Руководящих началах по уголовному праву РСФСР 1919г. медицинский и психологический критерии невменяемости не были четко сформулированы.Указывалось на исключение уголовной ответственности при душевных заболеваниях, но указания были настолько общими, что при любой душевной болезни можно было исключить вменяемость независим от характера и степени заболевания. Психологический критерий «не отдавали себе отчета в своих действиях» относился не к психическому расстройству, а к любому состоянию, то есть открывал безграничные возможности произвольных толкований.
Более четкие критерии невменяемости были даны в ст.17 УК РСФСР 1922 г.: «Наказанию не подлежат лица, совершившие преступление в состоянии хронической душевной болезни, или временного расстройства душевной деятельности, или вообще, в таком состоянии, когда совершившие его не могли отдавать себе отчета в своих действиях, а равно и те, что хотя и действовали в состоянии душевного равновесия, но к моменту вынесения или приведения приговора в исполнение страдают душевной болезнью. К таковым лицам могут применяться лишь меры социальной защиты, указанные в ст. 46 Уголовного кодекса. Действие этой статьи не распространяется на лиц, которые привели себя в состояние опьянения для совершения преступления». В этой статье медицинский критерий дан уже более полно: указаны «хроническая душевная болезнь» и «временной расстройство душевной деятельности»; предусмотрено, что лица, приведшие себя в состояние опьянения для совершения преступления, не могут быть признаны невменяемыми. Юридический же критерий статьи сформулирован таким образом, что к числу невменяемых можно отнести было лиц, которые совершили преступление не только в состоянии хронической психической болезни или временного расстройства психической деятельности, но и вообще в таком состоянии, когда они не могли отдавать себе отчета в своих действиях, не будучи психически больными.
Основные начала уголовного законодательства СССР и союзных республик 1924г., которые легли в основу уголовных кодексов союзных республик, в качестве необходимого условия применения наказания требуют наличия вины в форме умысла или неосторожности. В ст.6 Основных начал указывается, что наказание применяется лишь в отношении лиц, которые: «а)действуя умышленно, предвидели общественной опасный характер последствий своих действий, желали этих последствий или сознательно допускали их наступление, или б) действуя неосторожно, не предвидели последствий своих действий, хотя и должны были бы предвидеть, или легкомысленно надеялись предотвратить такие последствия». Но виновным может быть только лицо вменяемое. Только к вменяемому лицу можно применить наказание. Лицо, совершившее какое- либо общественно опасное действие в состоянии невменяемости, не может быть наказано, к нему могут быть применены лишь меры медицинского характера. В ст.7 Основных начал сказано: «Меры медицинского характера подлежат применению в отношении лиц, совершивших преступление в состоянии хронической душевной болезни, или временного расстройства душевной деятельности, или в таком болезненном состоянии, когда не могли давать себе отчета в своих действиях или руководить ими, а равно и в отношении тех лиц, которые хотя и действовали в состоянии душевного равновесия, но к моменту вынесения приговора заболели душевной болезнью»[207]. Таким образом, в Основных началах 1924г. в определении понятия невменяемости дана формулировка медицинского и психологического критериев. Для признания лица невменяемым было необходимо, чтобы его действия удовлетворяли одновременно обоим критериям.
Критерии невменяемости, данные в ст.7 Основных начал, приобрели общесоюзное значение и были воспроизведены в уголовных кодексах всех союзных республик с отдельными редакционными изменениями и отступлениями (ст.11 УК РСФСР, ст.10 УК Украинской ССР, ст.13 Белорусской ССР, ст.11 УК Армянской ССР, ст.11 УК Азербайджанской ССР, ст.10 Грузинской ССР, ст.10 УК Узбекской ССР, ст.10 УК Туркменской ССР и ст. 10 УК Таджикской ССР).
В ст.11 УК РСФСР 1926г. В основном содержится та же формулировка, что и в ст.7 Основных начал, но с некоторыми редакционными уточнениями. В ст.11 сказано: «Меры социальной защиты судебно-исправительного характера не могут быть применены в отношении лиц, совершивших преступление в состоянии хронической душевной болезни, или временного расстройства душевной деятельности, или в ином болезненном состоянии, если эти лица не могли отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими, а равно и в отношении тех лиц, которые хотя и действовали в состоянии душевного равновесия, но к моменту вынесения приговора заболели душевной болезнью. К этим лицам могут применяться лишь меры социальной защиты медицинского характера. Примечание. Действие настоящей статьи не распространяется на лиц, совершивших преступление в состоянии опьянения».
Таким образом, ст.11 УК РСФСР разделяла: лиц, совершивших преступление в состоянии невменяемости, и лиц, которые были вменяемы в момент совершения преступления, но заболели психическим расстройством до вынесения приговора. Определение невменяемости в ст.11 построено на сочетание двух критериев - медицинского и психологического. Медицинский критерий содержал указание: на хроническую душевную болезнь, временное расстройство душевной деятельности и иное болезненное состояние. Однако для признания таких лиц невменяемыми было недостаточно, чтобы преступление было совершено лицом в состоянии психического расстройства, а необходимо, чтобы при этом обвиняемый не мог отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими.
После принятия в 1958г. Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик, вытекающих из них норм республиканского кодекса (ст. 11 УК РСФСР), в уголовном кодексе по-прежнему умалчивалось о первичном понятии «вменяемость» и формулируется вторичное — «невменяемость». В ст.11 Основ уголовного законодательства СССР и союзных республик и в ст.11 УК РСФСР 1960г. говорилось: «Не подлежит уголовной ответственности лицо, которое во время совершения общественно опасного деяния находилось в состоянии невменяемости, т.е. не могло отдавать себе отчета в своих действиях или руководить ими вследствие хронической душевной болезни, временного расстройства душевной деятельности, слабоумия или иного болезненного состояния»[208]. К такому лицу по назначению суда могут быть применены принудительные меры медицинского характера.
Не подлежит наказанию также лицо, совершившее преступление в состоянии вменяемости, но до вынесения судом приговора заболевшее душевной болезнью, лишающей его возможности отдавать себе отчет в своих действиях или руководить ими. К такому лицу по назначению суда могут быть применены принудительные меры медицинского характера, а по выздоровлении оно может подлежать наказанию»[209]. Разработчики Основ уголовного законодательства Союза ССР и республик 1991г. (ст.14) использовали термин «неспособность осознавать», но не оценили значения введения термина «вменяемость» в уголовный закон. Данный законодательный акт должен был заменить Основы 1958г., но в связи с распадом СССР так и не вступил в законную силу. В проекте УК Российской Федерации 1992г. также отсутствовало понятие «вменяемость», а в характеристике невменяемости предлагалась корректура: «осознавать значение своих действий». В отношении причин невменяемости предлагалось использовать «психические заболевания» вместо «душевные болезни»[210].
Понятие «невменяемость» в отечественном законодательстве определяется через медицинский и психологический критерии[211], под которыми понимаются соответственно наличие какой-либо патологии (хроническое психическое расстройство, временное психическое расстройство, слабоумие, иное болезненное состояние психики) и неспособность лица осознавать фактический характер общественную опасность своих действий (бездействия) (интеллектуальный элемент психологического критерия) или невозможность руководить ими (волевой элемент психологического критерия). Формально для признания лица невменяемым требуется наличие одного из элементов психологического критерия в сочетании с медицинским.
Эти критерии рассматривались и рассматриваются как «находящиеся в органическом единстве», «неразрывно связанные»[212]. Одно из руководств по судебной психиатрии дает следующее утверждение: «Наличие двух критериев не определяет еще разграничения судебных и врачебных функций, хотя некоторые теоретики права и высказывали неправильное мнение, что медицинские признаки должен определять врач, а использование юридического критерия - дело судьи»[213].
В действующем уголовном законе используется понятие «психическое расстройство». По мнению многих авторов, психическое расстройство — нарушение функций головного мозга, обусловленное как внешними (например, психогенными), так и внутренними (например, генетическими) факторами, при котором возникает нарушение точного отражения головным мозгом реального мира с соответствующей дезорганизацией поведения, противоречащее реальным отношениям, но часто протекающее без «включения» качественного состояния, именуемого процессом выздоровления.
Законодатель не дает перечней диагнозов, которыми охватываются понятия хроническое психическое расстройство, временное психическое расстройство, слабоумие, иное болезненное расстройство психики. Более того, применение этих терминов противоречит Закону РФ «О психиатрической помощи и гарантии прав граждан при ее оказании»[214]. Согласно ст. 10 этого Закона формулировка названия психического расстройства дается в соответствии с общепринятыми международными стандартами, коим является раздел «Психические расстройства и расстройства поведения» Международной классификации болезней. В этом разделе отсутствуют термины, используемые в ст.21 УК Российской Федерации. Возможно в ст.20, 21 и 22 УК следует использовать единый термин «психическое расстройство», понимая под ним любое психическое нарушение, включенное в одну из рубрик МКБ 10-пересмотра. Различие правовых последствий должно определяться не видом психического расстройства, а тем, в какой мере оно нарушало способность лица к осознанно волевому поведению во время совершения инкриминируемого ему деяния[215].
Отсутствие строгих рамок этого критерия приводит к тому, нередко в суде при рассмотрении конкретных дел в качестве основания для постановки вопроса о невменяемости выдвигаются такие формы психических расстройств, которые заведомо нельзя считать психопатологическими. В Российской Федерации возможность достоверного прослеживания динамики психических расстройств у лиц, ими страдающих, за последние годы сократилась. Ограничения основания для недоброкачественного лечения у психиатра привело к тому, что в распоряжении следствия не всегда имеются документальные подтверждения о наблюдении подэкспертных психиатрами в прошлом.
Психологический критерий, подразумевает выяснение в ходе предварительного следствия, судебного заседания фактов (на основании осмотра места происшествия, допроса свидетелей, пострадавшего, подсудимого и других процессуальных действий, в том числе анализа заключения комплексной психолого-психиатрической экспертизы), свидетельствующих, что у подсудимого присутствовала (отсутствовала) способность отдавать себе отчет в своих действиях (интеллектуальный признак) или руководить ими (волевой признак). Для наличия психологического критерия достаточно одного из них.
Интеллектуальный признак психологического критерия свидетельствует о том, что лицо, совершившее преступное деяние, «не понимало фактической стороны своих действий и не могло сознавать их общественный смысл»[216]. В.С. Трахтеров считает, что это признак должен включать противоправность деяния как обстоятельство, которое лицо не осознает[217]. Такое суждение может быть ошибочным, ибо «лицо не осознает» противоправность своих деяний и в случаях правового нигилизма, правового инфантилизма и элементарного незнания закона, что впрочем, не является основанием для освобождения от уголовной ответственности. На это обстоятельство указывают также Ю. М. Антонян и С.В. Бородин[218].
Волевой признак психологического критерия выявляет в ходе предварительного следствия, судебного заседания неспособность лица руководить своими действиями. Это автономный признак, который и при отсутствии интеллектуального признака может свидетельствовать о наличии психологического критерия невменяемости. Союз «или» между этими признаками в тексте закона вполне оправдан. Г.В. Морозов, Т.П. Печерникова, Б.В. Шостакович описывают ситуации, при которых лицо, совершившее общественно опасное деяние, подчас может отдавать себе отчет в своих действиях, у него «сохраняется формальная оценка событий, их понимание, но снижается, а иногда утрачивается способность удержаться от поступка», что описывают свидетели, близкие, подчас сам пострадавший[219]. С нашей точки зрения, только при наличии этих двух критериев, медицинского и психологического, можно говорить об основаниях признания лица невменяемым, нуждающимся в назначении принудительных мер медицинского характера. Кроме того, это предупредит дальнейшие попытки установить равенство между невменяемостью и невиновностью[220].
В УК Российской Федерации о вменяемости упоминается лишь как о само собойразумеющемся требовании, которое должно соблюдаться при привлечении лиц к уголовной ответственности. Кудрявцев В. Н. указывает, что «субъектом правового поведения может быть только вменяемое лицо»[221]. Поэтому авторы уверены в том, что закрепление в уголовном законе формулы вменяемости, содержащей, определение этого понятия, его признаки и критерии, стало бы гарантом законности при решении вопроса о привлечении лица к уголовной ответственности, логически и юридически завершило бы законодательную формулировку важнейшего принципа уголовного права - принципа вины. Необходимо определить то правовое поле, в пределах которого уголовная ответственность совместима с идеей справедливости; сделать вменяемость позитивно-правовым понятием; закрепить в уголовном законе России определение вменяемости как способности человека, достигшего возраста, установленного законом, к осознанному волевому поведению во время совершения преступления.
Предлагаем ввести в уголовный закон статью 19-1 в следующей формулировке. Статья 19-1. Вменяемость. Уголовной ответственности подлежит лицо, которое во время совершения преступления находилось в состоянии вменяемости, то есть было способно к осознанно волевому поведению.
Проведенное исследование свидетельствует о том, что соблюдение, а тем более защита прав, свобод и законных интересов лиц, подлежащих применению к ним принудительных мер медицинского характера во многом предопределены: отсутствием единства как у законодателя, так и у законоисполнителя понимания и должного отношения к данной категории граждан Российской Федерации, объявленных высшей ценностью; значительным расхождением между юридическим, медицинским и человеческим пониманием правового статуса указанных лиц; предубеждением, наличествующим у органов, должностных лиц и граждан к лицам, имеющим психические расстройства; наличием равнодушия со стороны общества, государства, определенной части родителей, родственников к злоупотребляющих алкоголем и наркосодержащими препаратами; отсутствием должного числа и качества стационарных, амбулаторных центров и специалистов, способных своевременно выявить отклонения и предложить эффективную методику оказания медицинской помощи, нуждающимся в ней, а также нежеланием взять на вооружение существующие зарубежные методики работы, лечения, содержания таких лиц.
Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 24; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!